Текст книги "Финансы, бюджет и банки в новой России"

Имеет ли область с такими выдающимися результатами большие преимущества перед другими с точки зрения потребления, доходов, развития социальной сферы? Имеет, но совсем не в той пропорции, как это должно было бы быть. Да, в селах Белгородской области живут лучше, чем в других центральных областях, кроме Московской области, сельское хозяйство которой намного уступает белгородскому (при том что уровень доходов и потребления в Московской области, конечно, выше), хотя мяса производится в 8 раз меньше (на душу населения – в 30 раз меньше), а яиц, соответственно, в 9 раз меньше (на душу населения – в 35 раз меньше), и это в расчете на население, численность которого в 4 раза больше населения всей Белгородской области (не считая населения города Москвы).

Конечно, назрела коренная реформа, прежде всего финансовая, по взаимодействию центра и регионов страны.

Совсем плохо обстоит дело с финансированием местных бюджетов. У них попросту отсутствует финансовая база для местных расходов, в отличие от большинства зарубежных стран. Такой финансовой базой в других странах является налог на недвижимость, прежде всего со стороны населения. С целью увеличения доходов местные организации в зарубежных странах стремятся создать инфраструктуру, строить больше жилья, чтобы туда переезжали люди. Они заботятся о местных школах, о местном здравоохранении, о местной инфраструктуре, об экологии, зеленых насаждениях, о базах отдыха и лучшем обслуживании. Они на деле соревнуются друг с другом за то, чтобы именно у них проживало больше людей в более комфортных условиях, получая за это значительные дополнительные доходы.

В России этого нет. Местные бюджеты дотационны, целиком зависят от отношений с регионами, какая-либо серьезная заинтересованность в улучшении дела у местных органов просто отсутствует.

В заключение вернемся к вопросу об общей роли финансовой системы в социально-экономическом развитии.

Не подлежит сомнению, что в современном мире роль финансовой системы резко выросла, и это видно по любому кризису. Современный кризис всегда начинается с кризиса финансовой системы. Именно она провоцирует снижение экономики, а ухудшение экономических показателей ведет к возникновению социального кризиса, который иногда в свою очередь вызывает и политический кризис. Так что изначально в основе комплексного кризиса (каким был мировой кризис 2008–2009 гг.) лежат финансы. Выход из кризиса тоже связан с финансовой политикой.

В основе стратегии стран, которые совершили рывок вперед в своем развитии, лежал финансовый форсаж. Речь идет, прежде всего, о послевоенном возрождении Германии, о быстром развитии Италии, о скачке в развитии послефранковской Испании, о крупном инновационном прорыве Ирландии, некогда самой отстающей европейской страны, которая опередила Англию по основным показателям и вышла на одно из первых мест в Европе по развитию информационных технологий. Это касается и Исландии, которая в сложнейших северных условиях стала высокоразвитой страной, с высоким уровнем жизни.

Еще большую роль финансы сыграли в развитии ряда азиатских стран – стран азиатских «тигров». Тайвань из самой отстающей провинции Китая, с плохими землями, без каких-либо природных богатств, превратился в регион с высокоразвитой инновационной экономикой.

А возьмите Южную Корею – одну из самых отсталых стран мира в 1950-е гг. При отсутствии каких-либо ресурсов и грамотного населения за короткий срок она стала одним из лидеров технического прогресса, производящим весомую часть телевизоров, автомашин в мире, с высоким уровнем жизни.

Колоссальный рывок совершили города-страны. Отсталый в свое время Сингапур стал ведущим по многим показателям, а Гонконг – самой эффективной частью огромного Китая.

Китай тоже сделал баснословный рывок вперед и вышел на первое место в мире, обогнав США, вчетверо опережая, например, Японию по экономическому потенциалу, производя 20 трлн долл. валового продукта (по паритету покупательной способности). Эта страна с двухуровневой экономикой, при общих низких показателях уровня экономического развития и уровня жизни, стала успешно осваивать новые информационные технологии, электронику, строительство скоростных железных дорог, производство современных гражданских самолетов, многие виды промышленной продукции. Китай вышел на первое место в мире по производству игрушек. Эта страна кормит 1,4 млрд человек.

По средней заработной плате (в долларах) Китай сравнялся с Россией, отставая по ВВП на душу населения в 1,5 раза (22 тыс. долл. по паритету покупательной способности в России и около 14 тыс. долл. – в Китае).

Япония, как известно, в послевоенный период тоже совершила гигантский рывок вперед, выйдя на 2-е место среди развитых стран мира (после США), существенно опередив даже Германию. Когда-то японские товары считались низкокачественными, «японское» было синонимом «плохого», а сейчас это страна с самыми высококачественными товарами, самой высокой производительностью труда, огромным инновационным потенциалом при крайне малой территории, к тому же подверженной землетрясениям и цунами, при огромной скученности населения и отсутствии каких-либо ресурсов.

Все эти страны сделали рывок благодаря финансовым реформам, благодаря переходу к политике финансового форсажа для коренной модернизации народного хозяйства и подъема экономики и социальной сферы.

Глава 3. Как добиться того, чтобы госбюджет стал бюджетом социально-экономического роста страны

Бюджет при отсутствии государственного планирования, как в России, – основной рычаг государства по регулированию социально-экономического развития. При этом государственный бюджет мы рассматриваем в широком смысле слова, как консолидированный бюджет в составе федерального бюджета и бюджетов субъектов Федерации и муниципалитетов. Расширенный состав бюджета рассматривается совместно с внебюджетными государственными фондами: пенсионным, социального страхования и страхования здравоохранения.

В таком широком понимании консолидированный бюджет на 2015 г. по доходам составил 26 922 млрд руб. (33,3 % ВВП), а по исполнению (по расходам) 29 742 млрд руб. (36,8 % ВВП).

При правильном использовании бюджетные деньги по многим направлениям финансирования могут привлекать частный капитал на началах государственно-частного партнерства. Речь идет о вложениях в национальную экономику, здравоохранение, образование и многое другое. Многие виды экономической деятельности, финансируемые из бюджета, обладают мультипликативным эффектом, и их развитие тянет за собой другие отрасли и сферы.

Особенно это относится к финансированию экономики знаний (НИОКР, образование, информационные и биотехнологии, здравоохранение), которая является главным локомотивом социально-экономического развития и более чем наполовину финансируется из средств государственного бюджета.

В государственном бюджете предусматриваются средства на стимулирование экономического роста по отдельным, наиболее эффективным направлениям – по инновационному развитию, импортозамещению, эффективному экспорту, технологическому обновлению и созданию новых высокотехнологических производств и предприятий и т. д., что создает дополнительные импульсы для подъема экономики и социальной сферы.

Поэтому динамика и структура государственного бюджета, если они нацелены на социально-экономическое развитие страны по крайней мере наполовину, а при хорошо составленном бюджете – на две трети, определяют социально-экономическое развитие страны – его темпы, структуру и качество.

3.1. Недостаточная нацеленность госбюджета на обеспечение социально-экономического роста

Если с этих позиций подойти к оценке качества бюджета последних лет, то напрашивается вывод о его недостаточной эффективности.

В первой главе мы кратко описали переход от экономического роста к стагнации и стагфляции сначала в период, предшествующий санкциям, снижению цен на нефть и девальвации рубля, а затем влияние этих новых негативных условий на социально-экономическое положение.

Возникает вопрос: в какой мере государственный бюджет противодействовал этим негативным трендам?

В 2012 г., когда еще наблюдался экономический рост, консолидированный бюджет увеличился на рекордную сумму. Он составил 23,2 трлн руб. и превосходил бюджет 2011 г. в номинале на 15,9 %. При годовой инфляции 5,1 % в реальном выражении бюджет 2012 г. вырос на 10,3 %. Большой прирост консолидированного бюджета, к сожалению, не вызвал ускорения социально-экономического развития. Напротив, темпы социально-экономического развития замедлились. В 2012 г. валовой внутренний продукт увеличился всего на 3,4 % (в сравнении с 4,3 % в 2011 г.); промышленное производство возросло всего на 2,6 % (в сравнении с 4,7 % в 2011 г.), грузооборот транспорта вырос на 2,9 % (в сравнении с 3,4 % в 2011 г.), объем строительства – на 2,4 % (в сравнении с 5,1 % в 2011 г.), инвестиции в основной капитал – на 6,6 % (в сравнении с 10,8 % в 2011 г.). Хуже всего обстояло дело с внешнеторговым оборотом, который вырос на 3,7 % (в сравнении с 30,6 % в 2011 г.), что было связано с прекращением роста экспортных цен на нефть.

В 2012 г. произошел всплеск роста потребления населения – 5,8 % против 5,3 % в 2011 г. Это было связано с тем, что в 2011 г. после неурожая 2010 г., когда объем сельского хозяйства снизился на 11,3 %, сельское хозяйство увеличилось на 23 % и поэтому потребление продовольствия в 2012 г. существенно выросло, несмотря на продолжающееся сокращение сельского хозяйства на 4,8 % в 2012 г. Реальные денежные доходы населения значительно увеличились, и их прирост составил 5,8 % в сравнении с 1,2 % в 2011 г. В значительной мере это было связано с тем, что годовая инфляция в 2012 г. была намного ниже – 5,1 % в сравнении с 8,4 % в 2011 г.

Как видно, в 2012 г. темпы роста общественного производства были существенно ниже, чем в 2011 г., а темпы роста реальных доходов и потребления населения – несколько выше. При этом прирост бюджета в реальном выражении в 2012 г. был более чем в 2 раза выше – 10,3 % против 4,7 % в 2011 г.

Несмотря на это, в течение всего 2012 г. из квартала в квартал темпы роста общественного производства сокращались. Если в I квартале 2012 г. ВВП вырос на 4,8 %, то в IV квартале только на 2 %. Резкое замедление темпов экономического роста во многом было связано с резким сокращением ввода в действие основных фондов. По отношению к предыдущему году ввод в действие основных фондов в 2012 г. повысился на 11,8 %, в то время как в 2011 г. – на 29,0 %. Сниженный ввод в действие основных фондов был связан с тем, что существенно замедлились инвестиции в 2008 г., а с IV квартала они стали сокращаться. И именно инвестиции 2008-го и частично 2009 гг., когда они сократились на 16 %, определили ввод в действие основных фондов в 2012 и 2013 гг.

Бюджет 2012 г. мог быть составлен таким образом, чтобы предотвратить сокращение экономического роста. Для этого надо было значительно увеличить в составе бюджета расходы на национальную экономику и экономику знаний, объем инвестиций, а также предусмотреть льготы по стимулированию экономического роста в наиболее важных отраслях, но этого сделано не было.

Провальным по инвестициям стал 2013 г. Если в предыдущие годы инвестиции росли по 7–8 % в год, то в 2013 г. они стагнировали. При этом сокращение произошло за счет инвестиций государственной формы собственности. Объем этих инвестиций в 2012 г. составил 2,1 трлн руб., а в 2013 г. около 2 трлн руб. В реальном выражении с учетом инфляции государственные инвестиции снизились на 8,5 %. Их доля во всех инвестициях упала с 16,8 до 15,4 %. Это, естественно, привело к сокращению объема строительной деятельности и производства машин и оборудования, а также сказалось на работе проектных организаций, конструкторских бюро, финансовой деятельности. В итоге произошло снижение прироста валового внутреннего продукта.

Сокращение прироста валового продукта было связано также с тем, что именно на 2013 г. приходился основной ввод мощностей от инвестиций кризисного 2009 г. Тогда инвестиции сильно упали и ввод мощностей в 2013 г. был минимальным (1 % против 8,7 % в 2012 г.) и не дал заметного прироста производства товаров и услуг. Эти факторы в совокупности стали главными причинами резкого торможения экономического роста.

Затормозил экономическое развитие и наименьший прирост расходов бюджета, который пришелся на 2013 г. Расходы консолидированного бюджета составили 25,3 трлн руб., увеличившись на 9,1 % в номинальном выражении по сравнению с бюджетом 2012 г. При этом годовая инфляция выросла до 6,8 %. Таким образом, в реальном выражении бюджет 2013 г. увеличился всего на 2,2 % против 10,3 % в предыдущем году. Если в 2012 г. за счет бюджетных услуг валовой внутренний продукт в целом увеличился на 3,8 %, то в 2013 г. этот показатель составил только 0,8 %. Фактически бюджет на 2013 г. с самого начала был принят как бюджет стагнации. Он не был нацелен на сколько-нибудь существенный социально-экономический рост страны.

Составляемые на эти годы бюджеты не включали в себя мер и средств по экономическому стимулированию отраслей, которые могли бы стать локомотивами социально-экономического развития. Относительно небольшие средства включались в бюджет для стимулирования сельскохозяйственных организаций по важным направлениям деятельности, выдачи ипотечных кредитов отдельным категориям населения и финансирования мелкого бизнеса.

Бюджет 2014 г. можно назвать бюджетом рецессии, хотя составлялся он в 2013 г., когда эту рецессию можно было еще предотвратить.

Расходы этого консолидированного бюджета составили 27, 2 трлн руб., увеличившись на 6,7 % по сравнению с расходами бюджета 2013 г. Годовая инфляция возросла до 7,8 %. Так что в реальном выражении расходы бюджета составили 99 % от уровня 2013 г. Поэтому бюджет явился тормозом для экономического роста, а не рычагом преодоления стагнации. Он толкнул экономику 2014 г. к рецессии, вызвав уже в I квартале 2014 г. значительное сокращение и без того минимального экономического роста (с 1,3 % в 2013 г. до 0,6 % в 2014-м). Дефицит консолидированного бюджета на 2014 г. снизился до 1,2 % ВВП. Вместо того чтобы существенно увеличить расходы бюджета по наиболее эффективным направлениям экономического роста и толкнуть экономику вперед, Министерство финансов серьезно ограничило расходы и тем самым снизило воздействие госбюджета на экономический рост.

Провальным для всей бюджетной политики явился 2015 г. Насколько я помню, столь же провальным был только бюджет 1998 г. Его не удалось принять до начала бюджетного года, поэтому I квартал и часть II квартала и в 1998 г., и в 2015 г. страна жила без бюджета, ориентируясь в расходовании средств на более низкие показатели прошлого года. Понятно, что это сразу отразилось на экономике. Так было и в 1998 г. После успешного 1997 г., когда удалось прекратить падение экономики, стабилизировать положение, ликвидировать задолженности и по зарплате, и по пенсиям, добиться минимальных значений инфляции для того времени, отсутствие утвержденного бюджета уже в I квартале 1998 г. резко ухудшило социально-экономическую ситуацию. Началось падение уровня жизни. Результат 1998 г. известен. В конце концов, допустив ряд трагических ошибок в экономической политике, не желая девальвировать рубль, истратив почти все валютные сбережения, а также значительные дополнительные заимствования в международных валютных организациях, правительство объявило дефолт по своим внутренним краткосрочным ценным бумагам. Если бы в конце 1997 г., когда обнаружились трудности с конвертацией получаемых иностранными инвесторами рублей в доллары от продажи наших ГКО, или в течение последующих месяцев 1998 г. мы бы отказались от крайне низкой оценки доллара в рублях и стали бы его оценивать, скажем, не в 6 руб. 20 коп., как было, а по 8–10 или даже 12 руб., никакого дефолта в августе 1998 г. не случилось бы, крупнейшие наши банки не стали бы банкротами, цены не взлетели бы на 84 % в 1998 г. и потом еще на 37 % в 1999-м, более чем на четверть обрушив реальные доходы населения. Ничего этого могло бы не быть.

Нечто похожее с бюджетной политикой происходило в начале 2015 г. На пустом месте, когда уже прояснилась ситуация с ценой на нефть, с курсом рубля, разгоняющейся инфляцией, не был принят реальный бюджет на 2015 г. с бюджетными планами на 2016–2017 гг. Показатели января-февраля 2015 г., приведенные выше, свидетельствовали о бедственном, ухудшающемся положении страны, явились следствием провала нашей бюджетной политики. Предлагаемый уточненный бюджет был бюджетом глубокого кризиса, особенно социального.

Как и в 1998 г., это привело, прежде всего, к небывалому падению уровня жизни, уже начиная с января-февраля. На 9,5 % снизилась реальная зарплата (ее снижения не было даже в кризис 2009 г.), сократились и реальные доходы (раньше они тоже не снижались). Оборот розничной торговли упал на 10 % – больше, чем в кризис 2009 г. Впервые за 20 лет конечное потребление домашних хозяйств в 2015 г. сократилось на 10 %. Мы сами частично разогнали небывалую с начала 2000-х гг. инфляцию, причем инфляция коснулась цен на продовольствие в то время, когда был собран хороший урожай 2014 г.

Удивляет, что ответственные чиновники, видя, что на отметке 16-процентного роста цен они не поднимаются дальше и при снижении инвестиций на 8,4 % в 2015 г., снижении всего грузооборота на 3 %, снижении внешнеторгового оборота на 34 %, – стали говорить о стабилизации, даже не о стагнации, даже не о рецессии – хотя экономика сокращалась. И это тогда, когда ежедневно (в целом за 2015 г. – на 5 млн человек) росло число бедных, когда с каждым днем увеличивалась безработица, когда из месяца в месяц падали реальные доходы, когда снижался ввод жилья из-за недоступности кредитов и сокращающейся из-за высокой процентной ставки ипотеки. Как при таком бедствии, при такой социальной катастрофе можно говорить о достижениях?

Новый бюджет перекладывал беды, в которых сам во многом был повинен, на население. Особенно возмутительным, на наш взгляд, является резкое сокращение расходов на здравоохранение в бюджете 2015 г. против заниженных расходов предшествующего варианта бюджета на 2015 г., где удельный вес государственных расходов на здравоохранение был сокращен с 3,7 % в 2014 г. до 3,5 % в 2015-м в ВВП (это один из самых низких показателей даже среди развивающихся стран).

Расходы на здравоохранение, а именно на государственную программу по здравоохранению, сократились на 30 % – это втрое больше, чем в среднем по другим программам. А ведь именно благодаря этой программе, несмотря на снижение вдвое темпов роста затрат на здравоохранение, в сравнении с предшествующим кризисом, с 2005 г. у нас снизилась смертность, повысилась рождаемость. В 2013–2014 гг. впервые за 20 лет мы преодолели депопуляцию, т. е. превышение смертности над рождаемостью. Естественные потери населения превысили 13 млн человек. И вот финансирование этой эффективной программы не просто сокращают на треть – в рамках этой программы расходы на высокотехнологичную помощь федерального бюджета снижают вдвое. И это происходит в то время, когда снижение расходов на здравоохранение в 2014 г. уже привело к приостановке сокращения смертности населения России. В результате смертность увеличилась с 1872 тыс. до 1906 тыс., или на 34 тыс. человек. Но, надо сказать, выросла рождаемость. При таком подходе к бюджету по здравоохранению рождаемость в отдельные кварталы стала сокращаться, а смертность расти. Мы вновь возвращаемся к депопуляции населения.

По расходам бюджета 2016 г. был трудным. Все показатели здоровья, как и ожидалось, стали снижаться. В 2016 г. умерло 1891 тыс. человек, а родилось всего 1889 тыс. человек. Естественная убыль составила 2 тыс. человек в сравнении с приростом в размере 32 тыс. человек в 2015 г. На 1000 человек населения рождаемость впервые сократилась с 13,3 в 2015 г. до 12,9 в 2016-м. В начале 2017 г. рождаемость еще снизилась, а смертность возросла, так что депопуляция стала исчисляться десятками тысяч за месяц.

Как видно, при составлении бюджета Министерство финансов не проводит самостоятельного анализа ситуации, не рассматривает варианты бюджета с позиции улучшения общих экономических показателей на бюджетный год, а механически использует то, что предоставляет Минэкономразвития, которое делает укрупненные прогнозы, недостаточные для того, чтобы разработать полноценный и эффективный бюджет. яркий пример – бюджет на 2013 г.

Бюджет разрабатывался и вносился в Думу в период, когда темпы социально-экономического развития страны резко пошли вниз. В процентах к соответствующему кварталу прошлого года ВВП вырос в I квартале 2012 г. на 4,8 %, во II квартале – на 4,3 %, в III квартале – на 3 %, в IV квартале – на 2,1 %. Тенденция была совершенно ясна, опросы предприятий показали, что 2013-й будет годом стагнации. И действительно, в I квартале 2013 г. прирост ВВП упал до 0,7 %. За год прирост ВВП сократился в 7 раз. Казалось бы, бюджет 2013 г. должен быть нацелен на то, чтобы не допустить усиления негативных трендов, которые привели к торможению социально-экономического развития страны. Главный негативный тренд, лежащий на поверхности, – сокращение инвестиций, которое произошло в 2013 г. на предприятиях и в организациях государственного сектора.

В бюджете 2013 г. можно было бы предусмотреть меры для увеличения инвестиций, предоставив льготы по отдельным отраслям, где широко используются госинвестиции, предусмотрев увеличение инвестиций по бюджетной линии, доля которых в составе консолидированного бюджета почти в 2 раза ниже, чем по народному хозяйству в целом (доля консолидированного бюджета по расходам 37 %, а доля всех бюджетных инвестиций, включая внебюджетные фонды, 19,1 %). Министерство финансов, напротив, сократило долю бюджетных инвестиций в их общем объеме.

Их доля, например, в 2008 г. составляла 22,2 %, а сейчас снизилась на 3 процентных пункта. Заметим, что в кризис 2009 г. Минфин увеличил долю инвестиций в составе бюджета, а бюджетных инвестиций – в составе всех инвестиций. Минфин тогда ее повысил до 21,9 %, частично компенсировав значительное сокращение общего объема инвестиций в кризис.

В октябре 2016 г. после одобрения правительством Министерство финансов внесло проект федерального бюджета на 2017 г. с прогнозом бюджета на 2018 и 2019 гг. для рассмотрения в Госдуме. Одновременно с бюджетом был представлен прогноз Минэкономразвития на эти годы, который предусматривал переход от рецессии 2015–2016 гг. к стагнации в 2017 г. с ростом ВВП на 0,8 % в год, но с продолжающимся снижением объема рыночного товарооборота, реальных доходов, строительства, возможных инвестиций. На самом низком уровне в последнее десятилетие находится объем экспорта, который зависит в значительной мере от предстоящей динамики цен на нефть. Он может немного снизиться или немного повыситься, но эта выручка более чем вдвое ниже, чем была в 2012 г. – в абсолютной сумме мы в течение 2016 г. потеряли 245 млрд долл. недополученной выручки.

Согласно бюджету, в 2018–2019 гг. будет продолжена нынешняя политика, из которой исходят и Минэкономразвития, и Минфин. В их предложениях отсутствует мобилизация новых источников экономического роста, нет мер по форсированным инвестициям в основной и человеческий капитал, которые могли бы ускорить экономический рост, нет и серьезных структурных реформ, которые могли бы снять барьеры с пути инвестирования и экономического роста.

Расходы федерального бюджета, которые влияют на экономический рост, сократятся в ценах 2016 г. с 16,4 трлн руб. в 2016 г. до 14,0 трлн в 2019-м, т. е. на 14,6 %. Учитывая его долю в этот период в ВВП (в среднем 17 %), это приведет к сокращению размера ВВП на 2 % за этот период. Кроме того, доля статей расходования средств в проекте федерального бюджета, которые обеспечивают экономический рост, серьезно уменьшается. Речь идет, прежде всего, о расходах на национальную экономику, образование и здравоохранение. И за счет них повышается доля расходов на оборонные и правоохранительные мероприятия. Поэтому бюджет будет тянуть экономику вниз сильнее – не менее 3 % за эти 3 года. Чтобы обеспечить хотя бы стагнацию с небольшим приростом ВВП, нужно, чтобы внебюджетный сектор увеличивался ежегодно минимум на 2,5 % в предстоящий период. Сделать это будет затруднительно, поскольку платежеспособный спрос населения находится на минимальном уровне, а инвестиции растут слабо.

Как известно, В. В. Путин на заседании Президиума Экономического совета при Президенте РФ 25 мая 2016 г. сказал о том, что надо задействовать новые источники экономического роста, ибо действующие источники в лучшем случае обеспечат нулевой рост. Он высказался также за осуществление структурных реформ. Ни в предложениях Минэкономразвития, ни в федеральном бюджете на предстоящие 3 года эти предложения Президента не приведены, не комментируются и не используются.

На этом заседании группам специалистов во главе с А. Л. Кудриным и Б. Ю. Титовым поручено разработать меры по возобновлению экономического роста, которые дадут предложения в первой половине следующего года. На их основе, по-видимому, будет составляться стратегическая программа возобновления экономического роста на последующий период. С 2018-го, в крайнем случае с 2019 г., какие-то ее мероприятия должны начать осуществляться. К сожалению, в федеральном бюджете на эти годы не содержится даже намека на это.

Мне представляется, что в таком виде вряд ли следовало принимать трехлетний федеральный бюджет. Однако он в середине декабря 2016 г. Думой был принят. Целесообразно было бы дополнить его рядом более или менее очевидных предложений, нацеленных на обеспечение роста экономики и социальной сферы с тем, чтобы хотя бы подготовить почву для будущих кардинальных мер на этот счет. Представленный трехлетний бюджет не только не является бюджетом экономического роста или, говоря более широко, социально-экономического развития. Объективно будет даже преувеличением назвать его бюджетом стагнации, поскольку он тянет экономику вниз. Поэтому на самом деле Министерство финансов представило на 2017–2019 гг. бюджет продолжения рецессии.

С высокой вероятностью можно сказать, что рецессия вряд ли продолжится, если цена на нефть не снизится до 30–35 долл. или крупные страны мира – США, страны Европейского союза, Япония, Китай – не окажутся вновь в кризисе, вызванном существующими финансовыми «пузырями» в области акций, долгов, деривативов, которые могут лопнуть и потянуть за собой вниз финансово-экономическую систему. Вероятность этих событий, по-видимому, не очень велика, хотя она, безусловно, есть. Так что, если этот бюджет не будет пересмотрен, с большой вероятностью следующие 3 года будут годами стагнации с мизерным увеличением ВВП и некоторых других экономических и социальных показателей. Но это будет сделано не благодаря федеральному бюджету, а вопреки ему, за счет роста внебюджетного сектора. С IV квартала 2016 г. рецессия переросла в стагнацию, и в первой половине 2017 г. стагнация укрепилась – немного вырос ВВП, объемы промышленности и инвестиции. Однако продолжают сокращаться все более медленными темпами строительство (особенно жилья), реальные доходы и розничная торговля.

Что можно было бы предложить сегодня, чтобы с минимальной корректировкой федеральный бюджет на 2017–2019 гг. все же превратить в бюджет развития? Нужно изыскать хотя бы 2–3 трлн руб. для дополнительных расходов бюджета, обеспечивающих экономический рост. Куда вложить эти 2–3 трлн руб. – ясно. Половину – в реальный сектор на возмездных окупаемых началах в виде инвестиционного кредита, с тем чтобы подтолкнуть вперед передовые отрасли промышленности, жилищное строительство, транспортную инфраструктуру. Другую половину надо вложить в экономику знаний. Легко посчитать, что если ежегодно увеличивать эту сферу на 10 % (а для этого нужно 1–1,5 трлн руб. в год), то одно это увеличит темпы социально-экономического развития на 1,3 % в год. А с учетом мультипликационного эффекта – на 1,5–2 % в год. Еще 0,5 % в год даст рост экономики за счет увеличения жилищного строительства с его высоким мультипликационным эффектом. Копилка роста может пополниться за счет быстро окупаемого технологического обновления действующего производства, вложения в развитие высокотехнологичных отраслей и особенно создания современной транспортно-логистической инфраструктуры.

Но где взять эти дополнительные 2–3 трлн руб.? До 1 трлн руб. дает некоторое повышение цен на нефть, кроме того, на 1–1,5 трлн руб. в год можно сократить безвозмездное предоставление бюджетных средств в национальную экономику, в том числе в инфраструктурные проекты, оборонную отрасль и ЖКХ на окупаемые проекты, переведя их на инвестиционное кредитование. Такие инвестиционные кредиты под низкую процентную ставку (4–5 %) могли бы предоставить Сбербанк (с активами более 20 трлн руб.), ВТБ (с активами свыше 10 трлн руб.), Газпромбанк (с активами более 5 трлн руб.) и другие крупные государственные и частные высоконадежные банки. Низкую процентную ставку им мог бы компенсировать госбюджет, на что требуется сумма, в 10 раз меньшая, чем высвобождаемый 1 трлн руб. бюджетных средств, который мог бы быть направлен на образование и здравоохранение.

Кроме того, до 1 трлн руб. можно было бы сэкономить на госзакупках: недавнее детальное расследование показало явную завышенность большинства цен до 20 %. «Ростех» предлагает электронную систему госзакупок, обещая при этом сэкономить до 1 трлн руб.

Министерство финансов неэффективно распределяет по министерствам и регионам безвозмездные суммы бюджетов, давая им большие авансы. Счетная палата установила, что эти авансы в размере около 1 трлн руб. каждый год оседают, не принося никакой пользы, поскольку объекты, для которых они выделялись, не создаются, а деньги в бюджет уже не возвращаются, а распределяются по непрофильным направлениям. Хотя бы 0,5 млрд руб. из этих средств, если специально этим заняться, можно было бы сэкономить.

В стране около 400 млрд долл. золотовалютных резервов. Их меньшая часть вкладывается в ценные бумаги за рубежом с минимальным доходом, а большая часть лежит без движения и обесценивается. Центральный банк оценивает это обесценение в долларовом выражении: 23,5 млрд долл. в 2013 г. и по 19 млрд долл. в 2014 и 2015 гг., что отражено в годовых отчетах Центрального банка. Почему происходит обесценение? Потому что эти деньги никак не используются и потому что структура золотовалютных резервов в России имеет завышенный удельный вес евро и заниженный – доллара. Доллар растет по отношению к евро, поэтому происходит обесценение. Можно было бы хотя бы 100 млрд долл. из 400 млрд использовать в виде возвратных инвестиционных кредитов с небольшим сроком окупаемости, например 5–7 лет, что вполне реально при технологическом обновлении многих участков действующего производства. Если из этих золотовалютных резервов в год заимствовать по 15–20 млрд долл., скажем, под 4–5 % годовых, это принесло бы немалый доход.