Текст книги "Любви все возрасты покорны"

– Хотел попросить наших юристов разобраться во всём, что нас интересует. У них бы получилось лучше и быстрее, но подумал, что кто-нибудь может проявить ненужное любопытство, чем это вызвано. Попытался вникнуть сам. Узнал многое, о чём, несмотря на юридическое образование, никогда не догадывался.

– Ну и что удалось выяснить? – поинтересовался Алексей Александрович.

– Собственно, как и следовало ожидать, браки между неполнородными братьями и сестрами, наш случай, так же как и полнородными, запрещены, хотя и не во всех странах. Вызвано это как возможными медико-биологическими последствиями, так и традициями, существующими в человеческом обществе.

– Надо полагать, что медико-биологические соображения относятся к заботе о потомстве: повышается риск рождения детей с тяжёлыми заболеваниями. Так у нас с этим, слава богу, все в порядке, – выразила своё мнение мама Алёны.

– Да, но есть ли гарантии, что и в дальнейшем не возникнет никаких осложнений? – высказал сомнение Аркадий Павлович.

– Врачи не отмечают у близнецов никаких нарушений и почти исключают, что к этому есть у них предрасположенность. Алёнка старалась выяснить у врача всё что только можно. Врач успокоила, что вероятность мала, хотя и поинтересовалась, почему это так беспокоит Алёну. Она ответила: волнуюсь как молодая мама.

– А что по поводу других проблем? – спросил Алексей Александрович.

– Здесь всякие философские суждения. В определённой мере это предубеждения, они базируются на морально-этических воззрениях. Всё сводится к тому, что в цивилизованном обществе существует неприязнь к кровосмешению, то есть половой связи между близкими родственниками, – последовал ответ.

Не участвовавшая в разговоре Тамара Григорьевна вдруг с неприсущим ей озабоченностью, с возмущением в голосе произнесла:

– Но если уже случилось, так что, нет никакого выхода?

– Выход всегда есть, и найти его нам нужно всем вместе, – ответил Аркадий Павлович.

Он продолжал:

– Ясное одно, любая информация о родстве Григория и Алёны должна быть под табу, никогда, ни при каких обстоятельствах не подлежать разглашению. Но скрывая это, вряд ли разумно регистрировать между ними брак.

– Конечно, этого не следует делать, потому что наказуемо, – поддержал его Алексей Александрович.

– Единственный выход – такой: супружеские отношения наших детей должны быть фактическими, то есть незарегистрированными. В стране таких браков достаточно много, и их количество, по разным причинам, непрерывно растет. Однако законодательство не признаёт такие браки, поэтому они не имеют правовой защиты, – заключил Аркадий Павлович.

– Но это несправедливо. Несложно представить, сколько на этой почве возникает каверзных проблем и различных неприятностей. Причём это затрагивает людей, вина которых только в том, что они просто оказались в необычной ситуации. Если закон допускает несправедливость, он не должен быть законом, – настаивал Алексей Александрович.

– Будем надеяться, что наших детей это не коснётся и правовая защита им никогда не потребуется, – как сговорившись, одновременно сказали обе мамы.

– Как говорят, на бога надейся, а сам не плошай. Разве нормально, что люди оказываются в конфликте с законом из-за элементарного коллективного ханжества? Понятие «отвращение к кровосмешению в цивилизованном обществе» – убедительное свидетельство этому. Ведь в действительности бездна таких фактов, причём весьма далёких от чистой любви. Никто не говорит, что кровосмешение должно стать нормой. Тем не менее нужно, чтобы были судебные прецеденты, дающие основание судам при рассмотрении таких дел принимать решения в пользу людей, по воле случая оказавшихся в нестандартной ситуации, – высказал Алексей Александрович свои соображения.

– Ты прав. Кстати, предусмотрено, что если в нарушение закона брак всё-таки оформлен, то его расторжение возможно только по решению суда. Так что это о чём-то говорит, – пояснил Аркадий Павлович.

– Законодатель дальновидно предусмотрел, что могут быть обстоятельства, которые дают основание для признания даже запрещённого брака. Но если суд будет стоять на букве закона, то ничего хорошего ждать не приходится. Мы с тобой, как юристы, знаем об этом достоверно.

Не возражая Алексею Александровичу, Аркадий Павлович продолжал:

– Ну и чтобы самих себя успокоить. У детей наших есть оправдание: они до того, как всё случилось, почти никогда фактически не испытывали родственных отношений и ничего не знали, что они у них существуют. Кстати, среди новейших авторов есть мнение, что родственные браки не оказывают ни хорошего, ни плохого влияния, всё зависит от качеств соединяемых родственников. По этому поводу мне встретилось такое высказывание: «От брака хорошего с хорошим никоим образом не может произойти плохого, и наоборот, от брака плохого с плохим происходит ещё вдвое худшее».

Все заулыбались, а Светлана Петровна произнесла:

– Молодцы Аркадий и Алёша, применили свои юридические познания для общего успокоения.

Кивнув головой в поддержку сказанного, Тамара Григорьевна произнесла тост:

– Несмотря на многие жизненные сложности, судьба в жизни людей всё-таки нацелена на справедливость, и только от них самих в основном зависит, чтобы она восторжествовала. Поднимем бокалы и выпьем за триумф справедливости, чтобы наши новорождённые и их родители всегда жили в окружении справедливости. Ну и, конечно, бабушек и дедушек тоже не обходила стороной.

– Отличный тост. Но если можно, хочу его расширить: пусть никогда нас не покидают желание и силы бескомпромиссно этого добиваться, – добавил Алексей Александрович.

Он знал, что среди людей премного непримиримых борцов за справедливость. Тех, кто не может спокойно относиться к любым от неё отступлениям, независимо от того, кого это касается. Их позиция им воспринималась с нескрываемым одобрением, так как он сам был нетерпим к малейшим проявлениям несправедливости. Уже в детские годы, немало испытав неправедности на себе и вступив с этим злом в борьбу, Алексей Александрович оставался верен своим принципам всю жизнь. Это было нелёгкое противостояние злу, исходящему от людей, тем более что не всегда удавалось добиваться желаемого результата. В то же время он не относился к числу тех борцов за справедливость, которыми движет стремление к власти, желание продемонстрировать свою исключительность и особое предназначение в жизни. Алексеем Александровичем руководило неприятие любой формы проявления несправедливости, отравляющей жизнь рядовому человеку. Именно такой ему представлялась истинная цель поборников за справедливость, и этой участи он желал своим детям и внукам. После того как всё обсудили, ещё немного пообщавшись, родители разошлись, договорившись все вопросы, которые возникнут в дальнейшем, решать совместно с детьми. В то же время все пришли к единому мнению о необходимости предоставить детям больше самостоятельности устраивать свою семейную жизнь, тем более что уже никто не сомневался в их способности побороться за своё счастье. У всех было твердое убеждение и надежда, что у их детей и внуков впереди прекрасное будущее. Каждый про себя подумал: кто мог предсказать, что у юношеской любви на троих будет такая непредсказуемая, но счастливая развязка. Можно ли было ожидать, что возникшая в детстве любовь на троих, прерванная в юности, имевшая драматические последствия в зрелом возрасте, в конечном итоге будет иметь счастливое продолжение. Послужит добрым предвестником не только всех, кто был в эту любовь вовлечён, но и их детей. Предвидеть такое было трудно, но судьбе было угодно именно так распорядиться с жизнью людей, считающих высшими человеческими ценностями справедливость, доброту и благородность.

Чудес не бывает – они случаются

У каждого человека в жизни происходит что-то необычное, и он начинает думать, что случилось чудо, и хочет в это верить. Хотя на самом деле это событие просто стало для него неожиданностью.

Не каждому человеку удаётся сразу осознать, что он вступил в пору, когда многое ставшее за долгие годы привычным неожиданно исчезает. Появляются новые, ранее неизвестные обстоятельства, с которыми волей-неволей надо смириться. Приходится привыкать, что в большинстве своём всё в жизни становится сложнее, и принять как должное необходимость вынужденно отказаться от многого, что делало её полноценной и интересной. Осложнения в жизни человека в этот период возникают под воздействием двух факторов: первый – природа, изменяющая его облик и снижающая жизненные силы; второй – общество, которое ввиду перехода человека в очередную возрастную категорию и новый статус меняет к нему отношение. Естественное развитие человека проходит на удивление просто и обыденно – от детской беспомощности к старческой, выделяя между этими двумя состояниями быстро исчезающий совсем небольшой отрезок времени, отведённый для расцвета личности. Этот непродолжительный период предоставляется каждому с заповедью – использовать его для достижения определённых целей, и всё зависит от человека, как он этим временем сможет распорядиться. Поддерживая правильный, как рекомендуют врачи, образ жизни, человек способен продлить свою жизненную активность. Тем не менее общая продолжительность жизни ограничивается природой и человеку неподвластна. Средство, способное остановить старение и сохранить вечную молодость, изобрести до сих пор никому не удалось.

Находясь под впечатлением этого нахлынувшего на него потока невесёлых мыслей, Павел Петрович вспомнил некоторые моменты из своей жизни. В 18 лет он впервые в жизни оказался приглашённым на день рождения взрослого человека. Соседу исполнилось 30 лет. В тот момент Павел Петрович приболел, самочувствие хуже некуда, но отказаться от приглашения не было возможности. В гнетущем состоянии, сидя на торжестве, он подумал, что сосед – счастливец, дожил до такого солидного возраста. Ему очень захотелось тоже прожить хотя бы столько лет. И вмиг припомнилось, что, когда ему не было ещё 11 лет, он случайно увидел, как квартирная соседка, возраст которой не превышал 35 лет, долго осматривала себя в зеркале и приукрашивалась. По-доброму без каких-либо задних мыслей, просто в силу своей детской наивности он подумал: зачем ей, такой старой, этим заниматься? Не успел оглянуться, как сам достиг её возраста, но уже не считал, что наступила старость. Тем более что его приятель, которому было уже за 40, как-то сказал ему:

– Ты ещё молод. Вот перевалит за 40 – почувствуешь, что не всё можешь.

Не заметил Павел Петрович, как ему исполнилось 50, и, когда у коллеги по работе умерла мама, а ей было более 75 лет, он рассудил: что ж, она сумела достаточно пожить, нестрашно и умереть. После этого неуловимо минули ещё 15 лет, и совершенно случайно Павел Петрович неожиданно встретил своего давнего знакомого, с которым сто лет не виделись. Не то сожалея, не то с гордостью, приятель сказал:

– Знаешь, мне уже стукнуло 90. По определению геронтологов, я отношусь к категории долгожителей.

– Ну и как? – спросил тогда Павел Петрович.

– Что сказать, добавилось проблем, но жизнь продолжается и хочется жить, – ответил долгожитель.

И вот теперь, хотя сам был ещё не очень близок к этому возрасту, но неумолимо к нему продвигался, он не колеблясь пришёл к выводу, что это не так уж и много. Очень захотелось самому прожить не только 90, а даже больше, перешагнув этот порог, совсем недавно казавшийся почти запредельным и недосягаемым. А почему бы и нет?.. На память пришли исследования учёных, показавших, что человек может прожить 120–125 лет. Этот экскурс по некоторым эпизодам своей жизни заставил реалистичнее осмыслить, как коротка и быстротечна жизнь. И может быть, именно в этот момент, как никогда прежде, всем своим существом Павел Петрович ощутил, что, как ни крути, но он уже не в том возрасте, к которому привык и когда всё было невероятно легко и просто. Поэтому так сложно оказалось ощущать, что начало сдавать здоровье, принудительно заставляющее отказаться от многого, что было неотъемлемой частью повседневной жизни, чувствовать, как менялось отношение партнёров ввиду возникающих пробуксовок в бизнесе. Всё больше теряя интерес к бизнесу, Павел Петрович постепенно отходил от дел и в конце концов вынужден был вообще перестать активно ими заниматься. В сложившейся обстановке он почувствовал, насколько ему сложно приспособиться к новым условиям жизни не только по состоянию здоровья, но и в силу постепенно нарастающей изоляции от привычных общений. Многие незначительные проблемы становились вдруг трудноразрешимыми из-за необходимости этого добиваться, тогда как прежде они как бы просто решались сами по себе. Если раньше достаточно было сделать один-два звонка и всё решить, то теперь надо было с трудом преодолевать несколько инстанций, убеждая и доказывая свою правоту людям, нередко проявляющим к этому полное безразличие.

Павлу Петровичу непросто было понять, почему и куда исчезли те каналы, по которым раньше без всяких осложнений у него всё получалось даже без его личного участия, зачастую просто по высказанному им пожеланию. Где сейчас те люди, которые по первому звонку старались выполнить каждое его хотение, а порой – упредить любое его намерение. Конечно, раздумывал Павел Петрович, справедливости ради надо отметить, есть немало людей, которые и сейчас по старой памяти готовы откликнуться на его просьбу. Вспомнил он, что недавно к нему обратился за содействием его бывший сотрудник. Чтобы помочь ему, требовалось вмешательство одного руководителя, с которым Павел Петрович в своё время сотрудничал по бизнесу. Радушно поприветствовав позвонившего ему Павла Петровича и узнав, чем вызван его звонок, он сказал:

– Всё понятно, Павел Петрович, не нужны подробности. Вы позвонили, этого достаточно. Я всё сделаю.

Поблагодарив, Павел Петрович тогда подумал: то, что помнят, это хорошо, но хотелось бы, чтобы не забывали без напоминаний. Ведь не все и не всегда могут обратиться с просьбой. Сам он, если касалось лично или его близких, избегал кого-нибудь о чём-нибудь просить. На фоне этих гнетущих размышлений у него обострялось чувство уничижения, которое он испытывал сейчас всё ощутимее. Его всё чаще одолевало состояние одиночества и отсутствие возможности с кем-нибудь поделиться своими заботами и переживаниями. Порой Павел Петрович даже был склонен к тому, чтобы вернуться к своей бывшей супруге, но тут же отказывался от этого намерения, полагая, что если в период своего процветания часто не находил у неё понимания, то при теперешнем его положении это вообще исключено.

Но даже тогда, в те сложные времена, всё не казалось так непроглядно и малоперспективно, как сейчас, когда никаких материальных затруднений нет. Не без грусти вспомнив всё это, Павел Петрович сам себе сказал:

– Нет, не принесла бы Людмила Григорьевна мне утешение в этот нелёгкий период моей жизни.

Спустя некоторое время он узнал, что Людмила Григорьевна не то вышла замуж, не то живет в гражданском браке с одним их общим знакомым-предпринимателем, который всегда был в неё влюблён и часто как бы шутя в этом признавался. Возможность возврата к прежнему вообще отпала. Что касается сына, то их отношения никогда не были особо откровенными и доверительными. Сейчас Павел Петрович отдавал себе отчёт в том, что во многом происходило это по его вине. Единственным оправданием считал то, что Аркадий всегда был в его мыслях и он старался всё делать, чтобы сын ни в чём не нуждался: получил образование и занял достойное место в жизни. Работа поглощала его полностью, зачастую ничего не оставляя для всего остального. Только сейчас, оказавшись в ином положении, Павел Петрович отчётливо представлял себе, что жертвовать во имя работы всем, особенно воспитанием сына, далеко не всегда было оправданно. При всём том он сохранял надежду сблизиться с Аркадием и его семьёй. Аркадий периодически связывался с отцом по телефону, справлялся о его здоровье, интересовался, не нужна ли какая-нибудь помощь. Впрочем, душевный разговор, в чём сейчас особо нуждался Павел Петрович, у них редко удавался. Больше всего он был обеспокоен какой-то безысходностью и бесперспективностью, что резко контрастировало с тем, к чему он привык в своей прежней жизни. Как и многим его сверстникам, Павлу Петровичу в полной мере пришлось испытывать беспрестанную внутреннюю борьбу противоречивых чувств, которые постоянно одолевают человека, достигнувшего пожилого возраста. В этом возрасте неотступно намерение быть востребованным и в то же время напрочь отсутствует желание вновь оказаться в ритме непрерывной деловой суеты. Как никогда сильны переживания от недостатка общения, расположенность к тому, чтобы оно было постоянным, и одновременно побуждение, чтобы никто не нарушал состояния покоя и окружающей тишины. Стремление поддерживать неугасающее влечение к женщине и готовность при возможности объединить с пришедшейся по сердцу свою судьбу и вместе с тем – не покидающие страх и опасения оказаться в интимных отношениях несостоятельным и быть отвергнутым. Несовместимость этих противоположностей и их неодолимость отягощали и без того подчас удручённое настроение Павла Петровича, избавиться от которого представлялось совершенно невозможным. Часто задумываясь над тем, что, может быть, только его всё это тревожит, он приходил к выводу, что это не так, таковы издержки возраста. Павлу Петровичу приходилось слышать, что людям в состоянии, подобном тому, которое одолевает его сейчас, рекомендуют углубиться в работу, чтобы не оставалось времени для самокопания. Даже советуют влюбиться, и, как утверждают, благодаря этому и о самой унылой поре природы сохранятся восхитительные воспоминания. Улыбнувшись своим мыслям, он с нескрываемой грустью подумал, что работа и любовь – это теперь уже не для него. Настроение ещё более ухудшалось из-за нудной осенней погоды, ненастье и серость которой усиливали раздражённость и безразличие ко всему окружающему. К тому же Павел Петрович простыл и заболел. Он как никогда обрадовался навестившему его Аркадию, и после нескольких общих фраз о самочувствии и делах у них зашёл разговор на волнующую Павла Петровича тему старения и его последствий.

– Стараюсь адаптироваться к своему новому положению свободного от дел человека: никуда не спешишь, и не надо всё время принимать какие-нибудь решения. С одной стороны, хорошо, с другой – постоянное ощущение ненужности и гнетущей пустоты, – заметил Павел Петрович.

– Рано или поздно это должно произойти, главное – сохранять жизненный интерес, – сказал Аркадий.

– Ты прав, но не всегда получается. Вроде я вполне состоятельный человек, имею возможность содержать помощников, ухаживающих за мной, поддерживающих в порядке всё в доме, ни в чём не испытываю нужды. Но от всего этого должного удовлетворения нет.

– Сейчас ты приболел, поэтому такой настрой, – старался приободрить отца Аркадий.

– Но я это испытываю не только конкретно в данный момент. Многое раздражает из-за каких-то постоянно ощущаемых бестактности и несправедливости. Везде тебе стараются намекнуть на твой возраст и что ты уже вроде не совсем дееспособен, подчёркивая: должен быть доволен тем, что имеешь, и о другом не мечтай. Кстати, многие считают, что стареющим мечтать, так же как и заниматься любовью, уже поздно, вроде как-то зазорно, – с какой-то безысходностью произнес Павел Петрович.

– Да это просто предрассудки. Между прочим, как-то читал, что мечтать очень даже полезно. Мечты позволяют всё время к чему-то стремиться, ни от чего не отказываться и никогда не сдаваться. Когда мечты сбываются, появляется заряд бодрости и прекрасное настроение. Так что мечтай на здоровье, впрочем, и любить кто тебе может запретить, – подбодрял отца Аркадий.

– Кстати, о здоровье. Просто удивительно. Ведь все знают и вряд ли не понимают, что, старея, человек с каждым годом всё больше нуждается в медицинской помощи. А на практике чем ты старше, тем чаще можешь услышать унизительное: ну что вы хотите в таком возрасте? И это говорят не стесняясь те, кто давал клятву Гиппократа. Это разве справедливо? – продолжал Павел Петрович.

– С теми, кто до тебя оказался в положении стареющих, было то же самое. Но ведь ты об этом прежде не задумывался и не очень был этим обеспокоен, – заметил Аркадий.

– Ты прав. Только теперь я понял, почему так происходит. Всё дело в том, что молодые, в огромном большинстве своём, даже не могут понять и представить, с чем сталкивается человек, выпадая из сферы активной жизни. Они стараются не предаваться размышлениям над тем, что их тоже ожидает старость.

Уже перед уходом Аркадий спросил:

– С мамой вы как-то общаетесь?

– Да. Иногда созваниваемся. Она неплохо себя чувствовала в обеспеченном одиночестве, а сейчас тем более. Для неё всегда важно было не кто её окружает, а находятся ли её потребности в центре внимания окружающих. С годами привычки не меняются. Как это по латыни – Consuetudo est altera natura (привычка – вторая натура).

После общения с сыном настроение Павла Петровича в некоторой степени улучшилось, но мысли о неумолимо наступающих со старением переменах в жизни и сопровождающих их разного рода ограничениях не отступали. Серьёзное влияние на общее состояние, как он ни старался этого избежать, продолжал оказывать разрыв с Людмилой Григорьевной, с которой он вынужден был развестись. Он старался оправдать это убеждением, что дальнейшее совместное проживание с каждым днём становилось всё более невозможным из-за её зримо ухудшавшегося и без того совершенно невыносимого характера. Прожив вместе не один десяток лет, он не мог обойтись без постоянного с ней общения, особенно на первых порах. Память имеет свойство, сопоставляя разные события, извлекать из глубин своих что-то общее, схожее, что эти события объединяет. Вспомнив, как они с Людмилой Григорьевной полюбили друг друга с первого взгляда, Павел Петрович представил незнакомку, в которую он, будучи уже много лет женат, влюбился с первого взгляда. Это была любовь, не получившая тогда никакого продолжения, кроме сохранившихся о ней на долгое время тёплых воспоминаний. Встреча с этой женщиной произошла в санатории, где Павел Петрович находился на лечении. Женщина в возрасте, близком к 50, всем своим обликом выделялась на фоне всех остальных. Высокая, с прекрасной фигурой, грациозной походкой, она, не обладая особой внешней красотой, тем не менее, как он про себя отметил, была чертовски привлекательна и сразу обращала на себя внимание. После первой встречи он виделся с ней ещё дважды. Всякий раз она одаривала его улыбкой, делавшей очаровательным её лицо, от которого невозможно было оторвать глаз. Павел Петрович улыбался в ответ, и этим всё ограничивалось. Через несколько дней закончился срок его пребывания в санатории, и он уехал. Так и расстались они, не сказав друг другу не единого слова. Но он не переставал думать о ней, и вдруг у него появилась уверенность, что судьбой уготовлена их новая встреча. Он не знал как, но ему этого очень хотелось. И это произошло. Через год совершенно неожиданно Павел Петрович встретил её. Она была не одна, с ней был мужчина, и, улыбаясь, они оживлённо о чём-то разговаривали. Павел Петрович сам себе не мог объяснить, почему его вдруг обуяла ревность и он страстно захотел, чтобы она и этот мужчина не оказались в любовной близости. Поборов это внезапно нахлынувшее чувство, он вернул себя в реальность. Незнакомка его не заметила, но Павел Петрович увидел её улыбку, всколыхнувшую в нём чувства, которые испытал при их первой встрече. Ему было неведомо, сохранила ли она какое-нибудь воспоминание о нём. Но это было его побуждение, и он убеждал себя в том, что улыбки, которые она дарила ему при их встречах, были прозрачным сигналом, что и он вызвал у неё душевный порыв. К тому же полагал: то, что он почувствовал к незнакомке, не могло возникнуть без взаимности. Павел Петрович не переставал сожалеть, что их невысказанная любовь осталась мимолётной, но эти мгновения глубоко запали в его душу. Он воспринимал их для себя столь сокровенными и значимыми, что никогда ни с кем об этом не поделился. Каждый раз, вспоминая незнакомку, он искренне благодарил судьбу за то, что преподнесла ему такой подарок – вторую в жизни любовь с первого взгляда. Завершились воспоминания мелькнувшей в голове грустной мыслью: «Может быть, надо было решиться и реализовать свою вторую любовь с первого взгляда. Нам с Людмилой Григорьевной было бы легче всё начать заново. Тогда ещё каждому можно было обзавестись новыми семьями. Сейчас же, в наши годы, это совсем непросто». Взгрустнув от своих мыслей, Павел Петрович с горечью подумал: как ни пытайся себя утешать, ничего лучшего ждать уже не приходится, чудес не бывает. Одновременно память вернула его в те времена, когда, находясь в расцвете сил, он, желая кого-нибудь успокоить, обычно говорил:

– Всё поправится. Надо надеяться на лучшее. Надежда умирает последней.

Только сейчас, оказавшись в непривычных для себя условиях, в положении человека, во многом зависимого от посторонней поддержки, он отчётливо осознал, как легко давать подобные советы другим и как трудно следовать им самому. Вспоминая всё это, Павел Петрович подумал, что даже если и бывают чудеса, то они уже по определению, в силу его возраста, с ним произойти не могут. И вдруг непредвиденно он получил возможность лишний раз убедиться, как в жизни всё относительно и что никогда не надо делать поспешных, слишком категорических выводов. Однажды раздался телефонный звонок, ответив на который, совершенно нежданно для себя Павел Петрович услышал приятный женский голос:

– Прошу вас, не удивляйтесь моему звонку. Вам трудно представить, кто позвонил. Довольно странно, но мы много лет тому назад случайно познакомились. Это знакомство было на удивление своеобразным, поэтому вряд ли возможно восстановить его в памяти при телефонном разговоре. Если вас заинтересовал мой звонок, перезвоните мне, и мы договоримся о встрече. Немало удивившись, Павел Петрович, сам того не сознавая зачем, записал продиктованный ему номер телефона и, ничего не пообещав, положил трубку. Первое, что пришло ему в голову, – это мысль о розыгрыше. Ни о чём другом, что могло стать причиной столь странного звонка, он не мог вспомнить и поэтому во избежание оказаться в глупом положении решил отнестись к этому как к обыкновенной шутке и забыть. Однако прошло немного времени, и обычное человеческое любопытство взяло верх над здравым смыслом. Павел Петрович серьёзно задумался над тем, какую цель преследовали, решив его разыграть. Он начал сомневаться в своих домыслах прежде всего потому, что звонок исходил от женщины. Среди своих бывших знакомых слабого пола ему даже приближённо трудно было представить, кто был готов над ним подшутить. Мысли о случившемся не покидали его, и он склонился к тому, что надо позвонить и внести ясность. Однако у него не было уверенности, удобно ли так поступить, тем более уже прошло немало времени, и если звонок не был розыгрышем, то как объяснить, что не позвонил сразу. Ещё несколько дней Павел Петрович терзался в нерешительности, следует ли вступать в диалог с незнакомым человеком, и всё-таки решил, что, позвонив, ничего не теряет, а определённость в непонятную ему ситуацию внести надо. После ещё нескольких дней колебаний он набрал сообщённый ему номер телефона. Услышав ответ, поздоровался и сказал первое, что пришло на ум:

– Вы просили позвонить, чтобы сообщить мне что-то важное.

– Добрый день, – последовал ответ и женский голос спросил: – Так где и когда мы можем встретиться?

Павла Петровича поразило, что его звонок не удивил, не вызвал никаких дополнительных расспросов. Создавалось впечатление, будто звонка ждали и были готовы на продолжение разговора. Он сообщил время и ресторан, где предложил совместно поужинать и всё обсудить. Получив согласие, начал готовиться и, всё ещё опасаясь какого-то подвоха, на всякий случай известил Аркадия, где будет находиться вечером. Позвонив сыну, он сказал:

– У меня сегодня вечером встреча с одним из бывших партнёров, так что в случае чего буду в известном тебе ресторане.

Сообщение отца несколько озадачило Аркадия, но выяснять подробности он счёл неуместным. В ресторан Павел Петрович приехал заблаговременно, занял предварительно забронированный столик, заказал бутылку шампанского, фрукты и внимательно стал приглядываться ко всем входящим в зал. Он надеялся, что сможет визуально определить, кто проявит к нему интерес, и в случае необходимости предпринять меры с учётом обстановки. Точно в оговорённое время в зал вошла женщина, и у него не возникло никаких сомнений, что это та таинственная незнакомка, мысли о мимолётных встречах с которой всё время вертелись в голове. Она вошла, внимательно осмотрела несколько столиков, за которыми в одиночестве ужинали мужчины, и, увидев Павла Петровича, не раздумывая направилась к нему. Минуло много лет, годы, конечно, не прошли для неё бесследно, но она сохранила свою статную походку, завораживающую улыбку и привлекательность. Судя по тому, как она подошла к нему и, улыбаясь, поприветствовала, её не удивили изменения, которые за прошедшее время произошли в его внешности.

– Софья Анатольевна, – представилась она поднявшемуся ей навстречу Павлу Петровичу и продолжала: – Ваше имя – Павел Петрович, и ещё кое-что о вас мне известно, так что можно без предварительной подготовки приступить к разговору.

Изумлению Павла Петровича не было предела, а то, как непринуждённо вела себя Софья Анатольевна, его немного озадачило и смутило. Придя в себя, подозвал официанта и предложил выбрать в меню то, что по её вкусу. Сделав заказ, она ещё более удивила Павла Петровича, сказав:

– Мы с вами не дети, поэтому хочу сразу сказать, что, увидев вас тогда в санатории, я, как говорят, влюбилась с первого взгляда. Насколько поняла, вы тоже проявили ко мне интерес. Через несколько дней, к моему огорчению, вы исчезли, и все мои попытки вновь хотя бы увидеть вас оказались неудачными. Но с тех пор не было дня, чтобы я о вас не вспоминала.

Павел Петрович внимательно, не прерывая слушал её, и она, пользуясь этим, подробно изложила всё, что связанное с ним у неё происходило дальше. В санатории, используя свои приятельские отношения с одной работницей регистратуры, она получила нужную информацию – кто он, откуда, номер телефона. Но тогда вернувшись из отпуска, столкнулась с неприятностями по своему бизнесу и, забыв обо всём, занялась делом. Чем больше проходило времени, тем меньше оставалось решимости связаться, а узнав, что Павел Петрович несвободен, заставила себя перестать об этом думать. Шли годы, многое менялось в жизни, долгое время пришлось жить за границей, но возникшая тогда мимолётная любовь с первого взгляда не отступала и постоянно жгуче давала о себе знать. В меру возможностей старалась быть в курсе того, как протекает жизнь чересчур глубоко запавшего в душу человека. К тому же по какой-то причине была уверена, что и Павел Петрович не мог просто выбросить её из своих мыслей. Случайно прознав, что сейчас Павел Петрович, как и она сама, в одиночестве, решила во что бы то ни стало связаться, чтобы пообщаться с человеком, который оказался небезразличен. Свой рассказ она завершила словами: