Текст книги "Мальта без вранья"

Неприличный анекдот

– Семья – это святое, – говорит мне Кармель Табоне. – Считается неприличным, например, пошутить по поводу супружеской неверности.

Московский журналист рассказывал мне о своих мальтийских впечатлениях:

– Пригласил меня к себе коллега на обед. Вечер выдался отличный. Я вскоре почувствовал себя вполне свободно и ощутил так популярный здесь relax, то есть полную внутреннюю свободу. Меня попросили рассказать какой-нибудь анекдот. Я стал перебирать их в уме и что-то никак не мог подобрать подходящего. Политический – скорее всего, не поймут. Про чукчей, евреев или армян – неполиткорректно. С матерком нельзя – за столом женщины. Наконец решил что-нибудь проверенное, всем понятное, из цикла «Приезжает муж из командировки, а там жена…» ну, вы знаете. На словах «увидев в своей постели чужого мужчину…» за столом наступила гробовая тишина. Я ее отметил, но менять что-либо было уже поздно, поэтому я закончил этот старый анекдот старой же концовкой: «Мне это уже не понравилось. Иду на кухню: так и есть – обеда нет!» Смотрю – ни одного смешка, ни одной улыбки.

Бедный мой соотечественник, человек обычно находчивый и остроумный, сказал, что в более дурацком положении он себя никогда не чувствовал.

– Смотрю: все отводят глаза в сторону, а хозяин поспешно спрашивает, успел ли я посетить знаменитые храмы и музеи Мальты. Потом, наедине, он мне объяснил, что сам сюжет о неверности – уже кощунство. Семья, ее нерушимость – это святое. Смеяться на эту тему неприлично.

Между прочим, из-за того, что остров невелик, а мальтийцы до недавнего времени мало выезжали за границу, тут много породнившихся семей, причем нередки браки двоюродных сестер и братьев, племянников и племянниц, шуринов и золовок.

Отсюда удивительно часто повторяющиеся фамилии. Среди нескольких десятков моих знакомых я насчитала десять Велла, семь – Абелла, шесть – Камиллери. А еще у меня другая проблема с фамилиями. Некоторые из них звучат в переводе на русский не совсем прилично. Например, хозяйка моя Янулла, выходя замуж, взяла фамилию мужа, пишется она так: Cachia. И я произношу ее как Качия. Янулла меня поправляет:

– Правильно говорить Какия. – И с удовольствием добавляет: – Правда ведь очень красиво звучит: Ка-а-кия?

Я понимаю хорошенькую русскую девочку Юлечку Белозерцеву, которая, несмотря на большую любовь к мужу, отказалась взять его фамилию – Акулина. Тоже, кстати, очень распространенную.

Видела я и весьма забавную табличку на доме. Замечу, что здесь принято давать домам имена хозяев. Так вот на этот раз хозяев звали Конкордия и Доминик. Они решили объединить оба имени и вывесили на внешней стороне двери то, что получилось: «Кондом».

Глава 2
Облик

«Прежде чем описать внешность мальтийцев, вспомним, что наша страна представляет собой сплав древнейших цивилизаций мира. В разные времена на острове владычествовали разные народы – от Европы до Северной Африки. И это оставило след на нашем внешнем облике».

Это выдержка из книги современного мальтийского писателя Нагхукома Мербы.

Действительно, чтобы представить себе, как выглядят мальтийцы, нужно хотя бы коротко вспомнить их историю. Около трех тысяч лет назад остров населяли финикийцы (о том, что было до того, существуют гипотезы, к которым я еще вернусь). Затем их завоевали греки. Тех вытеснили карфагеняне, потом – римляне, потом – арабы. В IX веке Мальта отошла к Европе. Ей стали править германцы. На несколько лет остров захватил Наполеон, но вскоре Мальта подпала под власть Британии.

Теперь представьте себе, сколько кровей перемешалось в жителях маленького острова, прежде чем сформировался современный этнос – мальтийцы.

Как они выглядят сегодня?

Расскажу о своих весьма субъективных впечатлениях. У меня было странное ощущение, что народ этот не похож ни на один мне известный и вместе с тем напоминает многие. Больше других я увидела здесь «итальянцев», «евреев», «арабов». Однако в каждом в то же время было что-то специфически мальтийское.

«Мы светлее, чем африканцы, но темнее, чем другие европейцы, – говорит Нагхуком Мерба. – Цвет нашей кожи точнее всего можно определить как цвет загара. И именно этот светло-коричневый оттенок лица делает мальтийцев похожими на арабов».

Я подумала о том же и радостно поделилась этим своим наблюдением с Андреем, моим хозяином. Он ответил мне долгим молчанием, потом сквозь зубы произнес:

– Нет, не думаю, что мы похожи на арабов.

Доктор Фальзон, которому я рассказала об этом разговоре, хлопнул себя по лбу:

– Ах, как это я забыл вас предупредить! Мальтийцы терпеть не могут, когда их считают похожими на арабов. Хуже только сравнить их с тунисцами.

Тунис подпирает остров с юга, оттуда сегодня на Мальту приезжает много гастарбайтеров. И естественно, коренным мальтийцам не хочется, чтобы их путали с южными иммигрантами.

Самая примечательная деталь внешности мальтийца – волосы. Это особенно заметно у малышей: черные головки, на которых курчавятся мелко-мелко завитые колечки, жесткие, как из проволоки. Когда детишки вырастают, волосы вырастают тоже, но остаются в мелких завитушках. Мужчины их часто сбривают. Сегодня, когда мода на стриженные «под колено» мужские головы распространилась по всему миру, мальтийцы делают это с большим удовольствием. Отчего, кстати, кажутся мне похожими друг на друга, словно близнецы. Во всяком случае, я то и дело путаю своего хозяина то с рабочим, который чинит лестницу в его доме, то с зеленщиком в соседней лавке.

Женщины поступают с волосами по-другому. Иногда пускают их в «свободный полет», иногда собирают сзади и подхватывают крупной заколкой. А иногда поднимают на затылке и закручивают – тоже по современной моде – в тугой пучок, вытянутый вверх как огурец.

Но самое неожиданное открытие сделала для меня Янулла. Наблюдая за ней каждый день, я вижу, как она меняет прическу и от этого меняется сама. Иногда я даже не сразу ее узнаю. Однажды, глядя на ее голову с мелкими, туго закрученными колечками, я спрашиваю:

– Янулла, а как ты расчесываешь такие густые волосы?

Ответ ее меня поражает:

– А я их вообще не расчесываю.

Я уже упомянула, что хозяйка моя чистюля, аккуратистка. Как же так?

– Да, – объяснила она. – Нам расчесывать волосы нельзя. Они торчат в разные стороны, как пружины. Помните, я рассказывала, что, когда училась в Англии, дети меня постоянно дразнили. Мама пыталась тогда расчесать и как-то пригладить мои волосы, но это было невозможно.

Я потом много раз замечала, что не у всех мальтиек такие колтуны на голове. Мне объяснили это так. Бывает, что волосы вьются не очень сильно, тогда их можно и расчесать, и уложить. Бывает, что умелые парикмахеры выпрямляют вьющиеся пряди, но это удается далеко не всегда. Большей же частью женщины с жесткими, мелко вьющимися волосами так и оставляют их в «диком виде», только моют, но не пользуются ни расческой, ни щеткой.

И снова о мужчинах. Если они не бреют голову наголо, то очень внимательно следят за своей прической. Мода последнего времени – волосы высветляют. Иногда целиком, иногда только челку. Часто, как дополнение к прическе, в ухо вдевается серьга.

Тут я должна заметить, что мальтийские мужчины в основном весьма привлекательны. Круглолицые, с правильными чертами лица, они, кажется, всегда держат наготове приятную улыбку. Дружелюбие прямо-таки написано на их приветливых физиономиях. До идеальной внешности, правда, им немного не хватает роста – они на три-четыре сантиметра ниже остальных европейцев. Но во всем остальном мальтийские мужчины похожи на положительных киноперсонажей или героев советских плакатов, вроде «Вперед, к светлому будущему!».

В общем, мальтийцы весьма привлекательны. Недаром они нравятся иностранкам, особенно русским девушкам. Вот выдержки из записок блогерши Тани:

«Я восхищаюсь мальтийскими мужчинами. Красавцы! У них часто встречаются голубые глаза. И тогда это в сочетании со смуглой загорелой кожей и черными волосами дает обалденный эффект. Да, они немного ниже среднего русского. Но я это даже не беру в расчет, так как все остальное компенсирует этот недостаток с лихвой. У меня был мальтийский бойфренд, когда я там жила. Джорджио выше меня всего на пару сантиментов. Но это просто ерунда, на которую не обращаешь внимание. Да-да-да. Они все такие ухоженные, опрятные, хорошо пахнут. Еще и модники к тому же. Мне показалось, что мужчины следят за собой больше, чем женщины. Обесцвечивают волосы, со светлой челкой и серьгой в ухе почти каждый второй парень. А местные девушки вообще редко уши прокалывают».

Таня получила на свое сообщение два ответа, вот они.

Катерина:

«Да, я тоже заметила, когда ездила на Мальту. Парни там – супер!!!» (и еще четырнадцать восклицательных знаков).

Лена:

«Супер!!! Никак не меньше!!! Они такиеее (всего двенадцать е), голову от них сносит».

Среди мальтиек наблюдается большее разнообразие лиц. К сожалению, это вовсе не значит, что среди них много привлекательных.

Вот что об этом мне сказала англичанка Бренда Мерфи, профессор Мальтийского университета:

– Меня давно занимает такой феномен. Среди мальтиек есть очень хорошенькие, настоящие красотки. И есть откровенно некрасивые. Мне интересно – а где же те, что должны быть между ними?

Да, я бы тоже хотела увидеть, так сказать, среднестатистическую мальтийку более симпатичной. Но в реальности женщины на острове совсем другие. Узкие, горбоносые лица. Нос у них непомерно длинный, да к тому же загибается книзу. Иногда, правда, лица круглые, у таких женщин носы короче. Фигуры непропорциональные: короткие ноги, широкие бедра. К тому же именно этих женщин отличает странная манера одеваться. Это называется «по моде» – то, что недавно показали по телевизору, натягивается на себя безо всякого разбору, независимо от того, кому что идет.

Довольно часто можно увидеть невысокую девушку с объемистым тазом в платье с оборочками длиной «по самое не балуй». Или еще очень модно – такой же длины юбочка какого-нибудь ядовито-розового цвета, едва сходящаяся на талии, а под ней – подвернутые джинсы. Или – летний белый сарафан, а на ногах – уги, теплые мягкие сапоги наподобие наших валенок. И это в тридцатиградусную жару!

Но есть, конечно, и красотки – очень модные, ухоженные, с хорошо натренированными в спортивных залах фигурами. Они умело пользуются макияжем, посещают СПА-салоны, укладывают волосы у модных парикмахеров (часто приехавших сюда из Северной Европы). Эти девушки носят наряды из модных журналов и туфли с каблуком не менее десяти сантиметров. Чем тебе не Европа? Разве только тем, что тут эту «европеистость» чересчур стараются доказать, «догнать и перегнать», отчего все выглядит несколько утрированно.

Цвета нарядов слишком уж пронзительные, из тех, что называют кислотными. А на шляпке может быть огромный, просто вызывающий букет искусственных цветов или большой бант…

Но с другой стороны – юг же! Пусть и европейский. Щедрое солнце. Яркие краски вокруг. Как же тут выдержать хороший тон – блеклые тона, сдержанность и строгость? Так что при всем желании выглядеть, «как в Париже», все-таки не очень удается – местный колорит дает о себе знать.

Впрочем, так одеваются мальтийки в будние дни. Во время праздников толпа выглядит иначе.

Будто век назад

Большинство праздников на Мальте либо религиозные, либо исторические. И участники часто предпочитают выходить на них в национальных костюмах.

…Я иду по тротуару и с удовольствием наблюдаю, как по мостовой мне навстречу движется праздничное шествие. Мне даже начинает казаться, что я попала на Мальту век назад. Вот идут девушки в длинных юбках, передниках, узких жакетах с длинным рукавом. Костюмы вышиты колоритным национальным орнаментом. А вот парень в смешной шапке, связанной из цветной шерсти. Она немножко похожа на клоунский колпак, внизу у нее кармашек для мелочи. Сходство с клоунским нарядом усиливают и широкие штаны. Сверху надета белая рубаха, которую стягивает узкий жилет из хлопка, а поверх всего еще и накидка с серебряными пуговицами.

Парень одет так, как об этом сказано в книгах о национальных мальтийских костюмах. Говорят, сегодня можно увидеть подобные наряды у мужчин в селах. Они сшиты из хлопка или связаны из пряжи, но обязательно изготовлены вручную.

А вот девушки… Я смотрю на их головы – они повязаны легкими платками – и пытаюсь найти знаменитую гхонеллу. Ну, где же она, где эта самая типичная мальтийская, ни на что не похожая гхонелла, она же фандетта?

Я с таким интересом читала о ней в книгах о старинном женском костюме. Вот, например, так: «Гхонелла – это большой капюшон из шелка, стянутого изнутри куском картона, преимущественно черного или голубого цвета. Один его конец покрывает голову и, охватывая плечи, опускается чуть ниже бедер. Это уникальная одежда – сочетание платка и закрытого плаща – придает мальтийкам непередаваемое очарование».

Происхождение этого наряда до сих пор неизвестно. По одной версии, он возник по требованию церкви – женщины должны были, входя в храм, покрывать голову. И небогатые прихожанки, не имеющие плаща или платка, натягивали на голову запасную юбку, которая постепенно превратилась в гхонеллу. По другой версии, это вариант восточной завесы для лица, принятой у арабок. Третья версия утверждает, что гхонелла появилась на Мальте в период правления Испании как разновидность испанской мантильи.

Мне, естественно, очень хотелось увидеть этот чудо-наряд вживую. Но на головах у девушек в национальных платьях были сплошь платочки, никаких полукруглых стоячих капюшонов, придающих «неотразимое очарование».

И вдруг… вот удача! Прямо со мной рядом оказались две молодые дамы. На них, правда, не было ярких национальных костюмов, только строгие белые блузки, схваченные у горла большими брошами. Но зато над головой у каждой голубым парусом слегка покачивался шелковый капюшон, плавно переходящий в длинную накидку. Гхонелла!

– Вынули из бабушкиных сундуков? – остановила я подружек.

Они рассмеялись:

– Нет, так носили не бабушки, а прабабушки. Те гхонеллы уже не сохранились.

– Взяли напрокат в театре?

– Тоже нет. Сделали сами. Нашли в журнале рисунки и решили возродить старину. Правда, красиво?

– Очень! – подтвердила я с большим энтузиазмом.

Глава 3
Обычаи

Музыка

– Раз, два. Раз-два-три. Раз, два. Раз-два-три. Понял? Теперь давай ты.

В ответ слышится барабанная дробь, что-то вроде: раз – два – три – четыре – пять…

– Нет, не так. Слушай. Раз, два, а потом – раз-два-три.

Это Андрей Качия занимается со своим сыном Джулианом. Я спускаюсь вниз и наблюдаю за обоими через открытую дверь. У них сосредоточенные лица – видно, что люди заняты серьезным делом. Я удивляюсь терпению отца и старательности сына. Первый, не теряя самообладания, в который уж раз повторяет ритм какого-то марша. У второго, видно, не очень хорошо с музыкальным слухом: он с трудом улавливает разницу между тем, что отстукивает на этом столе отец, и тем, что воспроизводит на барабане он сам. Тем не менее семилетний мальчуган отчаянно борется с отсутствием слуха и в конце концов побеждает. Он воспроизводит ритм почти что правильно.

Барабанная дробь замолкает. Их сменяют звуки флейты. Это старший брат Джулиана, девятилетний Уильям. У того со слухом все в порядке. Он старательно дует в небольшую дудочку и, к моему облегчению, выдувает вполне приятную мелодию.

– Музыка – непременная часть жизни почти любой мальтийской семьи, – говорит профессор Ланфранко.

Первое, что мне бросалось в глаза, когда я входила в дом, – пианино. Вообще-то такой же неожиданностью был для меня этот инструмент, когда я ходила по гостям в Америке, правда, там это чаще был рояль. Познакомившись поближе с хозяевами-американцами, я обнаруживала, что громоздкий величественный красавец, поблескивающий черным лаком, довольно часто оказывался лишь частью мебели: на нем никто не играл. Это был просто престижный атрибут обстановки.

Мальтийцы на своих пианино играют и учат играть детей. Если в доме нет пианино, то уж наверняка есть гитара, или флейта, или еще какой-нибудь инструмент.

– Да, мальтийцы очень музыкальны, – говорит Гуидо Ланфранко. – Любят петь всюду – в доме, во дворе, даже на улице. Не удивляйтесь, если встретите такого певца среди уличных прохожих.

Я и не удивилась, услышав в уличном шуме мужской голос, воспроизводивший какую-то очень знакомую мелодию. Довольно скоро я ее узнала. Это была ария Фигаро из оперы «Севильский цирюльник». Вслед за мелодией появился и исполнитель: невысокий крепыш лет тридцати в измазанном комбинезоне маляра. Пел он негромко, без особого выражения на уставшем лице. Никакого удивления на лицах прохожих я не заметила.

Меня, однако, поразил не столько сам работяга, поющий на улице, сколько его репертуар. Классическая оперная ария!

– Да, это тоже наша национальная особенность, – объяснил мне Ланфранко. – Мальтийцы любят оперу, поскольку она соединяет в себе музыкальное и театральное действо. А люди, и бедняки, и богачи, всегда любили у нас и то и другое.

Однако самым популярным все-таки остается исконно народное творчество – фольклор. Например, аны.

Первый раз я услышала ану так. Двое парней из соседних деревень пели, но не дуэтом, а попеременно. Один выводил какую-то протяжную мелодию, наложенную на четверостишие. При этом рифмовались только вторая и четвертая строчки. Последняя пелась протяжно и долго – очевидно, чтобы дать время подхватить ану второму певцу. Прелесть исполнения состояла в том, что исполнители пели под музыку на слова не знакомого, а только что сочиненного текста. При этом один певец продолжал развивать сюжет, начатый другим.

Ана исполнялась на мальтийском, и я, не понимая содержания, могла только угадывать, что речь идет о каком-то герое или историческом событии. Больше всего это походило на балладу. Певцы то возвышали голос до предельной громкости, очевидно прославляя подвиг, то, наоборот, понижали его, повествуя, по-видимому, о событиях драматических.

Мне вообще-то было интересно узнать именно смысловое содержание аны. Так что я попросила случайного попутчика перевести мне текст. Между тем парни остановились, перебросились какими-то репликами и совершенно изменили тональность. Теперь в ане звучали не торжественно-героические ноты, а задорно-бытовые мелодии-подначки. Толпа смеялась, мой попутчик с трудом успевал переводить:

– Один парень говорит: у вас в деревне коровы ходят немытые-нечищеные, ваше молоко даже пить опасно. Другой отвечает: а у вас петух, наверное, импотент, он на кур не глядит, вот они и яйца не несут.

Все это попеременное пение шло под аккомпанемент гитариста, который то убыстрял темп, придавая музыкальной перепалке большую остроту, то, наоборот, замедлял его, давая возможность сопернику собраться с мыслями перед ответом.

Позже я узнала, что культура аны широко распространена на Мальте и имеет десятки форм. Это может быть перебранка двух хозяек с соседних дворов. А может – соревнование мужчин, собравшихся в таверне, чтобы выпить.

Особенно забавно, когда между собой состязаются верующие. Я еще раньше обратила внимание на то, что во многих деревнях стоит не один, а два храма. Каждый построен в честь святого, который покровительствует той или другой части жителей. И тогда, выходя на главную площадь, сельчане с обеих сторон выбирают своих певцов для аны. Те, не щадя ушей противников, ругают почем зря их святого покровителя.

Вот пример из музыкальной перепалки двух приходов – Святого Себастьяна и Святого Георгия – одного и того же селения Хорни.

Сначала выступают певцы-себастьяновцы. Они, не жалея красок, поносят образ святого Георгия – грубый, неотесанный невежда, потому, мол, и сами георгианцы такие же, как сказали бы по-русски, «деревенские лапти». В ответ исполнители из прихода Святого Георгия лукаво спрашивают: а почему это ваш Себастьян такой нежный, сентиментальный и чувствительный? Мужчина ли он вообще? Может, он предпочитает заниматься любовью с себе подобными?

И естественно, популярна на Мальте духовная музыка. Ее, кстати, часто можно услышать в банд-клубах. Назначение таких клубов на Мальте в основном заключается в том, чтобы подготовиться к религиозному празднику и выступить на нем. Говорит Ланфранко:

– Во время праздника жители сравнивают, кто лучше подготовился к празднику, состязаются в украшениях, нарядах, декорациях. Но прежде всего в исполнении музыкальных произведений. У кого самый лучший оркестр, тот и победил. Любой верующий не пожалеет денег, чтобы музыкальное сопровождение шествия именно его прихода было самым впечатляющим.

…Музыкальный урок в семействе Качия, о котором я написала в начале главы, это не просто домашние занятия – это еще и репетиция к предстоящей фесте (о ней речь впереди), главному празднику мальтийцев. Не думайте, что на празднике будут выступать персонально Уильям и Джулиан. Нет, они состоят в большом оркестре, он принадлежит банд-клубу, членами которого является все семейство.

Первое время я слегка путалась в смысле самого названия band-club. То ли это именно клуб, то есть помещение, где репетируют музыканты, то ли это сам оркестр. Не уверена, что понимаю до конца эту разницу и сейчас. Но, по-моему, это название соединяет в себе оба понятия. Расскажу, как это выглядит в банд-клубе при церкви Стелла Марис (St. Stella Maris Bend Club), в городе Слима. Всего клубов в городе четыре. Я выбрала этот, потому что он находился рядом с моим домом.

Я вошла в большое, хорошо отремонтированное помещение, которое напоминало именно клуб. Он состоял из двух залов – большого и маленького. В первом за стойкой слева симпатичный бармен разливал кофе, чай, пиво, подавал нехитрые закуски. Справа у игровых автоматов толкались несколько подростков. Посреди за столиками сидели люди самого разного возраста.

Во втором зале репетировали музыканты. Кто на флейте, кто на тромбоне, кто на саксофоне. Несколько дверей вели в небольшие комнаты, там давали уроки учителя музыки.

Моим гидом был директор клуба и дирижер оркестра Люк Велла. Он начал с небольшой комнаты, где хранились инструменты:

– Вот видите, это разные трубы – основной наш инструмент: валторна, саксофон, кларнет, флейта, тромбон. А это барабаны, литавры, тарелки.

– На них играют ваши музыканты?

– Нет, в основном ученики. Музыканты обычно приобретают собственные инструменты. А на этих мы обучаем новичков.

– Кто эти люди?

– Кто угодно, все, кто любит музыку и хочет научиться хорошо играть. В мальтийских семьях каждый с детства выбирает себе любимый музыкальный инструмент и играет на нем всю жизнь. Ну, а мы помогаем им овладеть этим искусством.

– В основном молодежь?

– Большей частью да. Но много людей среднего возраста, есть и совсем пожилые.

Мы сидим с Люком в баре. Он прерывается и просит освободившегося бармена пригласить к нам Мартина и Джорджио.

Мартин, семнадцатилетний бледнолицый юноша, сильно смущается. Люк объясняет:

– Он только начал учиться, стесняется любого внимания. Ничего, научится хорошо играть – будет выступать, привыкнет к публике.

На мои вопросы Мартин отвечает коротко. Я лишь узнаю, что он учащийся выпускного класса, что отец его рабочий и что здесь он учится играть на тромбоне.

– Почему на тромбоне?

– Потому что я еще в детстве очень любил играть на дудочке. А потом услышал, как мой друг играет на большой трубе, и мне очень захотелось тоже научиться.

– А почему только сейчас?

– Так я же маленького роста был, только недавно вырос, раньше тромбон бы не удержал.

– Сколько у вас стоит обучение?

– Да нисколько. Здесь учат всех бесплатно.

– Да-да, – подхватывает подошедший к нам Джорджио. – Даже я могу себе это позволить. А то моей пенсии на частные уроки бы не хватило.

Джорджио выглядит не просто пожилым человеком, а глубоким стариком.

– Сколько вам лет, мистер Джорджио? – не могу удержаться я от вопроса.

– Через пять лет будет сто, – с явной гордостью отвечает он. – Всю жизнь играл на флейте, так, для себя, кое-как. А тут рядом с моим домом банд-клуб открылся. Ну, я и решил научиться наконец играть профессионально.

– И какова в дальнейшем судьба ваших учеников? – спрашиваю Люка.

– Некоторые начинают играть в нашем оркестре. Другие становятся профессионалами. Джозеф сейчас в армии, служит в военном оркестре. Лука стал хорошим барабанщиком, его часто приглашают на военные парады. Но большинство учится просто для себя. По-моему, настоящий мальтиец просто не представляет себя без музыки. А тот, кто не играет ни на каком инструменте вообще, тот, считай, и вовсе не мальтиец.