Текст книги "Под неусыпным надзором"
Автор книги: Адам Нэвилл
Жанр: Ужасы и Мистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– О боже.
Юэн расправил грязные бумаги на столе. Убрал руки, и верхняя страница вновь свернулась в рулон.
– Ну, вот оно. Если вы, сэр, будете столь любезны… – Он широким жестом указал в сторону дивана, приглашая Себа сесть. – Мы можем начать. Тебе еще столько всего предстоит наверстать.
– В чем?
– Во всем понемножку.
– Это ты написал?
– В точку. – Юэн просиял так, будто он представлял долгожданный манускрипт, перед которым Себу следовало трепетать. Юэн изобразил грязными ногтями обеих рук барабанную дробь и прочистил горло. – Итак, ваша светлость, представляю вам «Дыхание в Астрале».
С расширившимися от волнения глазами Юэн отступил на шаг и ждал восторгов Себа по поводу выпавшего ему счастья прочитать сие произведение.
Даже за три фута Себ чувствовал смрад, исходящий от этого манускрипта. Его передернуло от отвращения, и он не хотел даже дотрагиваться до этих листков, не говоря уже о том, чтобы читать их. Рукопись, должно быть, долгое время хранилась среди мусора вместе с засаленной грязной одеждой, пока ее автор бесконечно перебирался с места на место, неся всякий пьяный бред об ангелах на деревьях. Юэн срочно нуждался в психиатрической помощи.
Себ взглянул на верхнюю страницу.
– Она даже не напечатана.
– Ты спрашивал, что я делал в течение десяти лет, – вот тебе и ответ.
На кофейном столике лежало не более сотни страниц. Юэн никогда не выглядел смешнее, чем в момент своего «триумфа».
– Ты потратил десять лет, чтобы написать это?
– Я не только писал. Это потребовало много подготовительной работы. Знаешь ли, поэзия не рождается на пустом месте. Ты можешь подумать, она… она… она… – Чувства переполняли великого поэта, и он не смог подобрать слов. Вместо этого он залез в свою коробку еще глубже. Вынырнув, он предъявил коробку поменьше. В ней лежали какие-то картонные папки.
– Этим займемся, когда прочитаешь рукопись. Ты узнаешь, что есть что.
Картинно стиснув зубы, он прошествовал через всю гостиную к книжным полкам и ткнул пальцем в первые издания.
– А вот об этом – забудь, – сказал он, закатив глаза. – Я думаю, пришло время нам избавиться от всего лишнего. – Он снял свою бейсболку и почесался. – Пришло время приобщиться к чему-то более амбициозному. Тому, что действительно имеет значение.
Себ первый раз видел его без кепки. Его волосы, казалось, навсегда приняли ее форму, и именно так выглядела голова Юэна в его сне. Запах этих нездоровых спутанных волос разлетелся по всей комнате.
– Все обретет смысл, и ты поймешь, почему я прав. Поэтому лучше начать.
Кепка вернулась на голову. Теперь Юэн выглядел счастливым, ему нравилось, как все складывалось. Как раз это ему было нужно: внимание к его персоне и его сумасбродным идеям.
А Себу хотелось лишь одного – физически уничтожить его, вцепиться в эти космы и со всего размаху шваркнуть его мордой о чугунную батарею. Он встал и направился к двери.
– Забудь.
Юэн поспешил встать в дверях.
– Для тебя очень важно прочесть ее. Ты никогда не читал ничего подобного. Никогда.
– Отойди.
– Нет-нет-нет, – нараспев проговорил Юэн, вызвав у Себа новый приступ отвращения. – Ну, чего ты боишься? Я чувствую какое-то недопонимание. Боже мой!
В глазах у Себа потемнело от злости.
– Ты, солипсический идиот. У меня своя собственная жизнь. Что тебе известно о жизни? Посмотри на себя! Ты когда последний раз стирал одежду?
Юэн поджал бескровные губы.
– М-м-м, дай-ка подумать… Около двух лет назад. Да, что-то вроде того. Видишь ли, там, где я был, о горячей воде не слыхали. Там нет ничего из того, к чему привыкли напыщенные мошенники.
Когда Себ услышал это, кровь отлила от его лица.
– Ну да, я принимал ванну пару лет назад, и что? Речь не о человеческой плоти. То, о чем я тебе толкую, не имеет никакого отношения к телу. И даже к сознанию. Я пишу исключительно о человеческой душе. Душе, слышишь ты, дуралей! Ты хотя бы понимаешь, как долго нужно готовиться, чтобы только взглянуть на это одним глазком? Затем встать на тропу, раскрыть себя и отправиться в путь? Прочитай мою книгу, и ты все поймешь. Вы все начнете немного лучше понимать то, что вас окружает. Ты упустил свой корабль. Так же, как и все остальные. Вы все – бездарности! Каждый из вас сел не на тот корабль. – Он со знанием дела постучал по голове. – А вот я – нет.
Он не собирался отходить от двери.
Юэн не уважал ни Себа, ни его личную жизнь, ни его вещи. Он заявился сюда, чтобы втюхать кому-нибудь свой мерзкий манускрипт, и для этого ему понадобился Себ, которого он, как обычно, использует и выбросит, как ненужную салфетку.
От душившей его ярости Себ не мог говорить. Он открыл окно. Высунул голову и жадно втянул в легкие свежий воздух. Теперь он страдал не только от страха за собственную безопасность: его пугало то, что он мог прочитать в этих грязных записках сумасшедшего. Их содержание могло быть настолько опасным, что то, что свело с ума Юэна, вполне могло заразить и его. «Неплохой сюжет для очередного ужастика», – подумал он. Но все происходило не в книге, а наяву, и он был в центре событий.
Он подошел к дивану и сел на краешек, подав тело вперед и упершись руками в свои голые колени.
– Ты пришел сюда, чтобы я прочитал это, – он указал рукой на грязные листки и коробки.
Юэн осклабился.
– Ты это написал и хочешь, чтобы я помог тебе… помог что? Опубликовать все это?
– Со временем. Перед тем как мой труд кто-нибудь прочитает, его нужно… отполировать. Потом отдать в хорошие руки. Туда, куда ты вхож.
Себ изо всех сил старался держать себя в руках.
– Значит, дай-ка подумать… Если я правильно понял, ты ждешь, что я прочитаю это, отредактирую и отнесу своему издателю? Может, мне тебя еще и на литературную премию номинировать?
– Да, было бы неплохо, – сказал Юэн тоном человека, жаждущего признания. – Ну, что-нибудь в этом роде. Может, для начала покажем ее твоему редактору? Ну, знаешь, в качестве эксклюзива.
– Значит, ты будешь угрожать мне и принуждать меня, человека, который дважды приютил тебя в сложной ситуации, единственного, кто предложил тебе свою дружбу, когда ты учился в университете? И это твоя благодарность? Ты узнал о моих успехах, но они ненавистны тебе, как ненавистны и мои книги. Может, ты еще и рецензии на них писал в перерывах между работой над своим шедевром?
Юэн выглядел смущенным, но был доволен, что его инкогнито было раскрыто. Эта проделка казалась ему настолько забавной, что ухмылка не сходила с его лица.
– Я не видел от тебя ничего, кроме презрения, и вот ты здесь и ждешь от меня помощи. Ты уверен, что я обязан помочь тебе, потому что в 1988 году ты одолжил мне несколько книг.
– О, больше, чем «всего несколько книг». Это были идеи. Музыка. Новая концепция. Направление. Я открыл тебе глаза на абсолютно новый мир. Я дал тебе шанс. И это не моя вина, что ты срезал путь и пошел сразу к большим продажам. Если бы ты слушал меня, то достиг бы чего-то совершенно уникального. Ты и представить себе не можешь, как далеко я ушел от всего этого. – И снова пренебрежительный взмах большой грязной руки по направлению ко всему внешнему миру. – Кстати, мы даже неплохо повеселились в свое время. Благодаря мне ты кое-чего добился. Пришла пора платить по счетам, дружище. Но пока ты не прочитаешь мою книгу, ты не поймешь, насколько она действительно важна.
– Важна? Да это не книга. Это пачка грязной бумаги. Написанная от руки и хранящаяся в мусорном пакете. И ты думаешь, я буду тратить свое драгоценное время на то, чтобы читать и переписывать это?
– В основном ей требуется структуризация, но отпечатать ее тоже не помешало бы. Я думаю, это не займет у тебя много времени.
– Что?
– Ты – первый, кто прочтет ее. Я пробовал обратиться к нескольким лондонским издателям, но они не стали ее читать.
– Постой, ты показывал это издателю?
– Я посетил нескольких.
– Ты действительно ходил к ним?
– Я приходил в их офисы.
– Ты приходил в их офисы со своими… – Себ обвел глазами пухлые коробки и решил не давать им никакого определения. – И ты просил их читать это?
Юэн кивнул:
– Они не поняли. Если бы они прочитали ее, они смогли бы познать нечто особенное, нечто отличное от того дерьма, которое они производят. Видишь ли, во всем мире нет ничего подобного.
– Во всем мире? Еще скажи, что ты лучше других осведомлен обо всем мире.
Юэн глумливо усмехнулся.
– Все это – дерьмо для среднего класса. Тупые фантазии. Я обошел кучу книжных магазинов – ничего стоящего. Никто не ухватил самой сути.
Себ почувствовал жалость к этому ничтожеству – такую сильную, что она вполне могла либо вогнать его в депрессию, либо довести до истерического хохота. Юэн был далек от понимания того, насколько тщетно его стремление стать писателем. В своей безграничной самоуверенности он не был готов к отчаянию и разочарованию, что неизменно сопутствуют писательскому ремеслу.
Для Юэна не было ничего более жизненно важного, чем его манускрипт. Его темные глаза буквально полыхали лихорадочным светом. Он наклонился вперед и похлопал по замусоленным листочкам.
– Это произошло на самом деле. Все, о чем здесь говорится, чистая правда. Она обо всем: о жизни, существовании, сознании и о том, что будет после. Все свидетельства того, что имеет значение, находятся в этих коробках. И нам пора начинать. Не будем зря терять время. Я закончил… Ты просто не представляешь… просто добраться сюда. Я больше не хочу растрачивать время попусту. Я хочу побыстрее выпустить ее в большой мир. Это великая возможность.
– Для кого?
Юэн, казалось, не слышал его.
– Она хорошо написана. Действительно, очень хорошо. Я думаю, ты это сразу поймешь. Но сам материал нужно реорганизовать. Сделать то, что ты делаешь со своими книгами. Придать структуру. Ну, что-то типа того. Ей это нужно.
– Структурировать, переработать и отпечатать? Это огромный труд.
Юэн будто не заметил прозвучавшего в голосе Себа сарказма.
– Когда мы закончим, это будет нечто! А тебе ведь и прежде приходилось такое проделывать. Вот с этим. – Он пренебрежительно махнул в сторону книжных полок. – Для тебя это не составит большого труда. И моя книга, можно сказать, уже готова. Я немного устал. Мне нужно отдохнуть от нее. А нужно всего-то немного любви и заботы. Я буду читать все, что ты сделаешь, чтобы посмотреть, не ошибся ли ты. Мы пройдем через это, часть за частью. А когда ты закончишь, я все проверю.
Я называю их не главами, а виршами. Там всего понемногу: поэзия, философия… – можешь назвать, как тебе хочется. Уникальна. Ты можешь даже назвать это теологическим или религиозным трудом. Она будет единственной. Я в этом уверен. И когда она будет хорошо отпечатана и готова, мы отнесем ее твоему агенту. Он может вести переговоры с издателем, как он это делает, когда пристраивает твои работы. Вот он, мой десятилетний труд, – на этом столе и в этих папках. Я не хочу, чтобы все сорвалось.
Себ окончательно выдохся. У него иссяк словарный запас, пропало желание что-то кому-то доказывать, как пропала и надежда на то, что это когда-нибудь кончится, – от внезапно охватившей его скуки и жалости к себе даже чувство отчаяния пропало. Он зевнул, встал и пошел прочь.
Уход Себа озадачил Юэна.
– Куда ты идешь?
Внизу Себ закрыл за собой дверь своей спальни и выключил свет. Он все еще был в ночной рубашке, поэтому сразу же плюхнулся на кровать. Моральное и физическое истощение буквально парализовало его мысли. Он вставил в уши наушники и поставил на своем МР3-плеере Бетховена.
* * *
Ранним вечером, когда он немного пришел в себя и уже был в состоянии выйти из комнаты, первое, что он почуял, открыв дверь, был запах Юэна около его спальни.
За то время, что он провел в полном одиночестве в своей спальне, он решил, что прочитает этот вонючий манускрипт. Сегодня же вечером. И если Юэн после этого откажется покинуть его дом и переселиться в гостиницу, которую он ему оплатит, Себ вызовет полицию. Он рискнет. Пусть Юэн грозит ему своими проклятиями и всей вот этой своей ерундой. Пусть сколько угодно обещает явиться во сне или наяву. Он чувствовал, что, если это сейчас не закончится, поворотный момент в его жизни неизбежен. Тот, что отбросит его далеко назад и заставит вновь пережить самые трудные и несчастливые годы его жизни. Вот так все просто.
Все еще чувствуя себя слабым и усталым, как будто испытывая похмелье после столь мощного эмоционального всплеска, он поднялся наверх и зашел в гостиную.
Юэна там не было, хотя телевизор был включен, горел свет и настольная лампа на тумбочке у дивана. Пухлые коробки Юэна, как и его рюкзак, все так же стояли около любимого кресла Себа. Весь пол был заплеван и усыпан пустыми банками из-под сидра, коврик в трех местах чем-то заляпан.
Себ выключил телевизор. Дом погрузился в тишину.
Себ отправился на поиски своего гостя и нашел его за закрытой дверью в одной из комнат второго этажа: в конце концов он зашел в одну из гостевых спален и не раздеваясь завалился в кровать. Теперь он крепко спал, лежа на спине и открыв рот. На пододеяльнике четко отпечатался длинный полукруглый след его ботинка. Увидев эту картину, Себ принял решение сжечь постельное белье в саду, когда все закончится.
Переполненный жалостью к самому себе, Себ вернулся в гостиную, собрал пустые банки и бросил их в утилизатор. Туда же отправились три упаковки от сухариков и две обертки от мороженого, которое Юэн извлек из морозилки Себа. На кухне в тостере Себ нашел хлеб, о котором Юэн, очевидно, совершенно забыл.
Методично Себ разбирался с беспорядком.
В семь он в последний раз ополоснул тряпку, которой мыл пол в гостиной, и распрямился, потирая поясницу. Внезапно у него закружилась голова. В глазах потемнело.
Он часто-часто заморгал, пытаясь освободиться от красных точек, замелькавших в глазах на фоне полной темноты. Все окружающие звуки, включая шум морских волн, бьющихся о соседние скалы, разом смолкли, как будто их выключили. Почувствовав сзади какую-то опасность, Себ обернулся.
В дальнем конце столовой стоял Юэн. Он казался гораздо выше, чем был на самом деле, его бледное, будто обескровленное, лицо выделялось на черном фоне фигуры. Себ уронил швабру.
Юэн улыбался и протягивал вперед свою длинную руку, указывая на что-то, что находилось в гостиной рядом с Себом. В этой неестественной мертвой тишине голос Юэна был более мягким и зрелым, абсолютно лишенным каких-либо эмоций. Себ даже был не совсем уверен, звучит ли этот голос в доме или только в его голове.
Работа ждет.
Себ отступил назад и, поддавшись импульсивному желанию, посмотрел вниз. Первое, что он увидел, опустив глаза, были заляпанные листки манускрипта Юэна, разложенные на кофейном столике. «Дыхание в Астрале».
Себ оглянулся. Юэна нигде не было.
Из открытой балконной двери слышались глухое жужжание газонокосилки, шум автомобильного двигателя и пение дроздов в саду под балконом.
На кухне, где теперь пахло лимонным дезинфицирующим средством и отбеливателем, Юэна тоже не было.
Сперва неуверенно, но укрепляясь в своем решении с каждым шагом, Себ спустился на второй этаж, в спальню, занятую Юэном.
Юэн лежал на кровати. Глаза были закрыты, но зрачки двигались под опущенными веками. Грудь спокойно поднималась и опускалась.
Ты даже не представляешь. Не представляешь. Себ так и не понял, откуда донесся голос Юэна: откуда-то у него из-за спины – или же откуда-то изнутри.
Он медленно, словно во сне, обернулся и успел заметить в конце коридора темную мужскую фигуру. Это, без сомнения, был Юэн. Он сразу скрылся из глаз, отступив в глубину коридора.
Себ заставил себя пойти за ним. Выйдя в пустой коридор, он не услышал звука шагов, даже своих собственных. За такое короткое время Юэну негде было спрятаться – только если в какой-нибудь другой спальне. Кроме того, Юэн ведь все еще лежал, растянувшись на кровати в комнате, из которой Себ только что вышел.
Из комнаты, где спал Юэн, послышался шум. Глухой стон перерос в настоящий вой. Так воет раненый дикий зверь.
В тот момент, когда Себ оказался на пороге комнаты, Юэн уже хрипел и задыхался, как будто кто-то невидимый пытался его задушить. Он беспорядочно размахивал своими феноменально гибкими руками, затем начал ими трясти. Сначала затряслись кисти, потом плечи, и вот дрожь охватила все тело. Внезапно спазм заставил его выгнуться дугой. Долговязые ноги замелькали в воздухе. Сбросив пододеяльник на пол, они стали под разными причудливыми углами изгибаться в коленях и рваться из бедренных суставов. Конвульсия прошла по его лицу, веки открылись, и Себ увидел вылезающие из орбит белки его закатившихся глаз. Пена выступила на губах и покрыла его массивную бороду.
Себ был в шоке. Он с отвращением наблюдал за происходящим. В какой-то момент, когда Юэн в конвульсии откинул назад свою громадную голову, он испугался, что шея его вот-вот сломается. Казалось, что весь вес тела держится на макушке его головы. Одна нога Юэна подогнулась. Очередной спазм, словно электрический разряд, подбросил его в воздух и сбросил на пол. Когда голова Юэна коснулась деревянного пола, раздался громкий хруст, словно лопнула скорлупа кокосового ореха.
Припадок – Себ даже не сомневался, что это был именно он, – продолжался уже на полу. Тело Юэна тряслось, его худые ноги пинали воздух, а торс выгибался назад. Он судорожно хватал ртом воздух, пытаясь что-то сказать.
Терзавшие его электрические разряды постепенно сошли на нет. Мускульные спазмы мало-помалу прекратились, и вскоре его тело лишь слегка подергивалось.
Себ с силой сжимал дверной косяк, костяшки его пальцев побелели. Он должен был признать, что желал Юэну смерти прямо там, на полу. И когда стоны несчастного сменились всхлипываниями, он испытал истинное разочарование. Обуреваемый противоречивыми чувствами, он вошел в комнату.
Юэн лежал на полу и тихо плакал, только руки его еле заметно шевелились, ощупывая то место, где его голова стукнулась об пол.
Он не понимал, где он. Его глаза были широко открыты, взгляд блуждал, на щеках блестели слезы. Небольшой пластиковый пакетик с каким-то голубовато-белым порошком лежал рядом с ним на ковре.
Возможно, для этих его сверхъестественных перемещений он использовал какие-то химические препараты. Себ ясно видел Юэна на пороге кухни и потом в коридоре между спальнями. Он видел эти явления в то время, когда Юэн лежал на этой кровати.
Себ вспомнил, как ясно видел его силуэт в изножье своей кровати во время визита Бекки. Откуда он являлся ему тогда?
Может, нужно было вызвать скорую? Он полагал, что нужно, хотя часть его противилась такой мысли. Эта угрюмая противоборствующая сторона хотела, чтобы Юэн как можно дольше оставался без помощи – тогда недостаток кислорода мог нанести его мозгу непоправимый вред.
Какое-то время он ничего не предпринимал, пока осознание долгожданного подтверждения пропитывало каждую клеточку его сознания. Он просто стоял и пялился на эту скрюченную, больную плачущую фигуру, пока не задрожал от отвращения к самому себе за то, что, как оказалось, способен оставить человека на произвол судьбы.
Взгляд Юэна обрел осмысленность. Он попытался что-то сказать, но лишь хрип вырвался из его рта. Еле подняв руку, он с трудом выдавил:
– Воды…
– Так вот что происходит, когда ты это делаешь? Когда демонстрируешь свои великие чудеса? – спросил Себ и почувствовал издевку в своем голосе.
– Помоги мне… – жалобно попросил Юэн. И только тогда Себ увидел в нем обыкновенного человека – страдающего, раненого, испуганного и беспомощного. И только тогда он кинулся за водой.
Глава 9. Утонуть в темной комнате. Воскреснуть в белом свете
Мысленно паникуя, Себ помог Юэну лечь обратно в постель. Раз за разом он впадал в состояние шока, и это не давало ему действовать. Казалось, все, что происходит с ним, никогда не закончится.
Он пошел в ванную и вымыл руки. О, как бы он желал смыть ту грязь, которой Юэн испачкал всю его жизнь! Даже рубашка насквозь провоняла им. Он сорвал ее с себя и бросил в корзину для грязного белья.
Он никак не мог решить, что предпринять: вызвать скорую, отвезти Юэна в больницу, найти его мать – ей, должно быть, уже около девяноста, – просмотреть список местных гостиниц или, может, устроить консультацию психотерапевта.
Когда он вернулся в гостевую спальню, Юэн спал. Рот широко открыт, голова запрокинута назад. Он лежал на простынях и тихо храпел, с присвистом выпуская воздух через нос.
Я желал тебе смерти.
Себ задернул шторы, закрыл дверь и ушел в гостиную. Наливая себе большую порцию бренди, он то и дело поглядывал в темные углы комнаты и на балкон. Наконец его глаза остановились на темном проеме кухонной двери в дальнем конце столовой. Где в следующий раз? И не явится ли он снова в этом жутком виде, с капюшоном на голове? Мысленно он заставил себя сказать: «Никогда. Больше никогда. Это было в последний раз. И никак иначе».
В голове промелькнула мысль: а не взять ли награду потяжелее и не спуститься ли в спальню, где эта сальная грязная голова пачкает его наволочки из египетского хлопка? Пустая мстительная фантазия, так как он никогда не сделал бы ничего подобного. Или сделал бы, если б припекло?
Интересно, смогла бы смерть оградить его от влияния Юэна? Существует ли какая-нибудь возможность избавиться от него навсегда, не заставляя себя выполнять его требования и при этом надеясь на лучшее? Себ вынужден был признаться самому себе, что нужен Юэну, и пройдет немало времени, пока этот человек с уникальной способностью терроризировать своих жертв захочет его отпустить.
Несколько раз за вечер он проверял, как там Юэн, раз за разом приоткрывая дверь и заглядывая внутрь. Он слушал, как тот посвистывал, откашливался и что-то неразборчиво бормотал во сне. Но всякий раз из-за резкого запаха алкоголя, пота и прочих миазмов он старался поскорее уйти, плотно закрыв дверь. Он жалел, что не открыл там окно, но ему не хотелось заходить в комнату, пока Юэн не проснется. Одному Богу известно, что может произойти, когда он проснется.
В предчувствии чего-то недоброго он заварил себе некрепкий чай, но, после того как нашел в масленке три чужих волоска, совершенно потерял аппетит.
Незадолго до полуночи Юэн встал. Себ услышал, как снизу донесся щелчок двери его спальни.
Он бросился вниз и увидел, как Юэн, прихрамывая, низко опустив плечи и голову, заходит в туалет. После шумного мочеиспускания Юэн шаркающей походкой отправился назад.
Себ, стоя на последней ступеньке лестницы, окликнул его:
– Юэн!
Юэн не удостоил его ответом. Мрачный, осунувшийся, без своей привычной бейсболки, он прошел по коридору и вновь зашел в свою комнату. Закрыл за собой дверь. Приглушенный скрип пружин возвестил о том, что незваный гость вернулся на свое место.
Юэн продолжал унижать и оскорблять его. Это напускное равнодушие, открытое пренебрежение его чувствами и правами в конце концов прорвали дамбу терпения Себа. Жгучий, неконтролируемый гнев поглотил его.
Он рванулся вдоль по коридору и рывком распахнул дверь.
– После всего того, что ты устроил днем, ты здесь не останешься!
Но не успел он договорить, как понял, что Юэн не в том состоянии, чтобы двигаться. Он был измотан, болен и прикован к постели. Близок к полному физическому истощению.
Он вновь перекладывает всю ответственность на тебя. Делает вас зависимыми друг от друга.
Это была часть стратегии Юэна. За оскорблениями следовали крики о помощи, грандиозные литературные иллюзии прикрывались детской ранимостью, пьяная ярость перемежалась с внезапным склерозом по отношению к обидам, нанесенным хозяину дома, встретившему его без особого восторга. Юэн никогда не менялся. Один его вид и запах могли свести с ума.
Его нестабильность тоже была заразна, и Себ теперь ясно это осознавал. Она сбивала его с толку и раздирала на части. Юэн еле-еле держался на плаву, буквально хватаясь за соломинку, его плот разваливался на куски. Себ теперь тоже находился в отчаянном положении. Само его существование зиждилось на каждодневном упорном труде и активной жизненной позиции, порожденной самодисциплиной и жестким контролем над окружающим миром. А теперь все это было под угрозой. Апатия и безразличие все больше и больше овладевали им, склонность к долгим ленивым размышлениям, паранойя, панические атаки. Бар с напитками стал наиболее часто посещаемым местом в его доме.
В течение трех недель он не написал ни слова, не ответил ни на одно письмо. Толком не выбирался в магазин, урывками ел и спал. Он потерял умение расслабляться с тех пор, как впервые увидел Юэна на пляже. Пока он лениво просматривал редакторские правки вместо того, чтобы писать, кто-то переписывал сценарий его жизни.
– Даже не думай устраиваться поудобнее!
Истерзанное страданиями лицо, скорбно поджатые губы, глаза, полные боли. Юэн и не пытался защищаться. Он был погружен в себя. Вся его скрюченная фигура будто говорила: приди и сдвинь меня с места.
Себ вошел в комнату. Еще больше разозлился, запутавшись в шторах, настежь распахнул оба окна. За окном было черным-черно. Еще одна ночь с ним.
С печалью в глазах Юэн терпеливо наблюдал за Себом. Сама невинность! Его выражение лица, его поза – все говорило о том, что Себ был крайне несправедлив к нему, да еще в самый неблагоприятный момент.
– Что случилось? Сегодня днем, что это было? Приступ? Ты эпилептик?
Юэн сглотнул. Хриплым голосом чуть слышно прошептал:
– Это забирает много сил.
Чертовы явления Юэна вовсе не были балаганными трюками. Он платил за них высокую цену. Возможно, они даже представляли угрозу для его жизни – по крайней мере, Себ на это надеялся.
– И ты принимаешь наркоту в моем доме, хочешь помочь мне засадить тебя?
Юэн ничего не ответил. Но его молчание ясно давало понять, какого труда ему стоило проделать этот трюк. Это воодушевило Себа. Впервые с момента прихода Юэна в его дом Себ почувствовал некоторое преимущество: не все всегда шло по плану его незваного гостя.
Пока Юэн будет восстанавливать свои силы или хотя бы малую их часть, он станет изображать несчастного инвалида точно так же, как в их университетские годы он изображал несчастного нищего студента. А пока – небольшая передышка, перед тем как он снова начнет здесь все контролировать.
– Мне нужны ответы. А тебе нужно спокойно лежать в этой кровати, поэтому лучше начать говорить, а то сегодня же вечером станешь историей. Пока я еще не решил, кому позвоню сначала: врачу, психиатру или в полицию – в любом случае тебя заберут, и все кончится. Так что самое время объясниться.
Угрозы не возымели должного действия. Юэн все так же спокойно продолжал изучать Себа, как будто хотел понять, какие чувства тот испытывает. Он ожидал страха и страстно желал благоговения и восхищения.
Молчание затянулось. Себ был близок к тому, чтобы раскричаться, лишь бы прервать его.
– Ну?
– У тебя выпить есть?
– Нет! – Себ хлопнул себя по коленкам. – Как ты вообще можешь думать об алкоголе? Я думал, ты умер.
– Ты еще не прочитал мою книгу?
– Нет. Я даже не смотрел ее. Скажем так, у меня было чем заняться.
Юэн попытался пренебрежительно покачать головой, но мешала подушка. Вид этой подушки, с тех пор как голова Юэна оказалась на ней, оставлял желать лучшего. Юэн поморщился и тихо продолжил:
– Мы можем существовать в другом месте.
И снова в комнате воцарилось молчание.
– И?
– Если ты никогда не умирал в темной комнате и не восставал в лучах белого света, ты не поймешь. И не поверишь, что это возможно.
– Ну, положим, я временно поставил свой скептицизм на паузу. Итак, что это? Что-то вроде… ну, я не знаю… ритуальной магии или гипноза…
Юэн не выносил ни спекуляций, ни чьих-либо попыток дать определение, если оно не совпадало с его собственным.
– Это не имеет ничего общего с магией. – Его голос прозвучал так, будто ему было отвратительно само слово «магия». – Какая, к черту, магия? Ее вообще не существует. И у меня нет времени на все эти твои интеллектуальные изыски. Они не годятся для этого. Ты не знаешь, о чем говоришь. Оно не имеет никакого отношения к религиозным догмам. Оно другое.
– Итак, не магия, не что-то сверхъестественное…
– Я не говорил, что это не сверхъестественное. Оно не имеет никакого отношения к организованной религии, но оно сверхъестественное. Это оно и есть. Религии не могут управлять им, больше не могут. Они не в состоянии принять правду.
– Оно связано с психикой?
– Едва ли. Психика кое-что объясняет, но – слишком поверхностно. Это как ма-а-ахонький кусочек потрясающей фрески над всеми нами, на потолке самого прекрасного собора, только всего этого никто не видит. Крошечный кусочек, выпавший из фрески и втоптанный в грязь миллионами ног, принадлежащих слепцам… – Он с отвращением оглядел стильную обстановку комнаты. – Ты помнишь что-нибудь из поэзии, которую ты читал в универе? У тебя ведь были те же предметы, что и у меня. «Он пробудился от сна жизни!..» Знаешь это?
– Шелли.
– «Ни случайного рая, ни случайного ада человек не получит…»
Себ отрицательно покачал головой.
– Боже, и ты еще смеешь зваться писателем… – Юэн закатил глаза и хотел уже разразиться очередной обличительной речью, но заметил, как напрягся Себ, и потому продолжил, ограничившись лишь многозначительным вздохом:
– Теннисон[27]27
Альфред Теннисон (1809–1892) – английский поэт, наиболее яркий выразитель сентиментально-консервативного мировоззрения Викторианской эпохи, любимый поэт королевы Виктории, которая дала ему почетное звание поэта-лауреата и титул барона, сделавший его в 1884 году пэром Соединённого Королевства.
[Закрыть]. Поэты знают об этом гораздо больше, чем кто-либо еще. Особенно Блэйк. Это нужно глубоко прочувствовать. Нужна вера. Гендель[28]28
Макс Гендель (1865–1919) – американский оккультист, мистик, ясновидящий, эзотерик, розенкрейцер, писатель и астролог; один из зачинателей современной астрологии в США, выдающийся христианский мистик Америки.
[Закрыть] пытался дать этому определение. Пытался описать расширение, рост, который происходит в нашем сознании. Он доказывал, что поскольку мы физически существуем в определенном времени и пространстве, то можем распознавать только это конкретное время и пространство. Представь себе, если бы ты смог оставить свое физическое тело, как транспортное средство, а также и время, и место, в которых мы физически находимся как в тюрьме, чтобы стать своим двойником в другом месте поблизости. Но там нет ни места, ни времени. Представь себе, что ты спроецировался в мир, который пересекается с нашим.
Юэн вздохнул, заметив растущее недоверие на лице Себа. Закрыл глаза.
– Это бесполезно. Я устал.
– Я все еще заинтригован.
Юэн привстал на локте.
– Это все описано в моей книге.
– Представь себе, что ты рекламируешь мне свою книгу. Каждой книге нужна реклама.
Юэн попытался задумчиво насупиться, но у него не хватило сил.
– Тело… – Он опустил глаза на свое собственное, как бы оценивая, достоин ли сей предмет того, чтобы о нем говорили. – Тело – как тюремная камера. Как только ты узнаёшь… как только ты начинаешь это понимать, у тебя не остается никаких других чувств, кроме как презрения к собственному телу. Находясь внутри тел, мы не понимаем, что значит по-настоящему жить, быть живым. По-настоящему живым можно быть только покинув тело. Вот такой парадокс. Но ты не поверишь, какой у этого потенциал.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?