Текст книги "Джокер"

Глава 7

Конь мерно топал по траве мимо развалин. Сам Хейнтайлль спешился, уступив место в седле Старрайзе. Он вёл коня в поводу. Старрайзе читала где-то, что в некоторые моменты средневековья рыцарям, особенно конным, было невозможно самим снять доспех. Но Хейнтайлль не стал заморачиваться с этим. Его доспех, также как и доспех коня, внезапно превратился в туманную дымку и стёк вниз, исчез, растворился в пространстве. И теперь Хейнтайлль остался в чёрных брюках и камзоле, из-под которого проглядывала серебристая рубашка. Мягкие даже на взгляд сапоги тоже были серебряными. Вообще-то, эти сапоги были уж точно ни к селу, ни к городу, но Старрайзе не могла не признать, что и в этом костюме Хейнтайлль смотрится очень неплохо. Да что там, просто замечательно он смотрится. Конечно, память о Джокере никуда не ушла и всё же тревожила душу… но, раз так получается, что тот для неё недоступен, то почему бы не попробовать… Старрайзе покраснела. Она чуть ли не силой вызвала в воспоминаниях образ девушки-привидения, замученной Орденом. Это не помогло ни капельки. И она покраснела ещё больше. Хейнтайлль в это самое время посмотрел на неё, но не заметил. Скорее всего, сделал вид, что не заметил. Он вновь обратился взглядом вперёд и медленно произнёс:

– Вы знаете, леди? Некоторые считают, что нет никаких непроснувшихся. Ведь никто не помнит, кем был до «просыпания». Говорят, что все всё сразу и забывают. В смысле, все окружающие. Но… как нелепо это звучит. По-моему, гораздо логичнее предположить, что проснувшиеся – это появившиеся. Они впервые появляются в мирах. А не просыпаются.

– Разве вам это не известно?

– Нет… мы тоже не помним.

– Почему вы вообще завели этот разговор со мной сейчас?

– Ну, – Хейнтайлль чуть улыбнулся, и Старрайзе опять поймала себя на том, что не может оторвать взгляд от его улыбки, – просто время тянется. И молчание тоже. А мы с Вами не в таких отношениях, когда совместное молчание это… так скажем, приятное времяпрепровождение. А как думаете Вы?…

Старрайзе хмыкнула. Ей, по большому счёту, было всё равно.

– Понятно, – мягко сказал Хейнтайлль. – Жаль, что Вы не доверяете мне… нам.

– Доверять? – Старрайзе чуть не выдала Хейнтайллю всё, что она видела той ночью в особняке Ордена. Но вовремя прикусила язык.

– Я всё знаю, – сказал Хейнтайлль, – к сожалению, тогда возникло недоразумение… хотя лично я не имею к этому никакого отношения, но должен признать, что это и моя вина тоже. Я всё же Страж. А вот… не усторожил.

– Недоразумение? – спросила Старрайзе. – А где у меня гарантии?

– Что с Вами тоже не возникнет… недоразумения? Их у вас нет. Как нет их ни у кого, кто когда-то жил, живёт или будет жить в любом из миров.

– Хорошая наука – философия, – язвительно парировала Старрайзе.

– Просто отличная, – согласился Хейнтайлль как-то особо радостно. А потом продолжил: – Поверьте, я попытаюсь сделать всё, чтобы Вас не постигло недоразумение.

– Мне не нужна ваша помощь или защита, – гордо заявила Старрайзе И тут же мысленно ругнулась на себя. Ну и к чему было это проявление… непонятно чего?

Хейнтайлль засмеялся. Но скоро посерьезнел и сказал тихо:

– Я не предлагаю помощь или поддержку. Я лишь говорю, что собираюсь делать. В любом случае. Даже если Вы этого не захотите.

Старрайзе только плечами пожала, попытавшись сообразить на физиономии гримаску «мне совершенно всё равно. Делай что хочешь», но сердце чуть-чуть сжалось. Разумом она понимала, что слова Хейнтайлля вызваны желанием привлечь её на свою сторону, произвести впечатление. И даже если он собирается выполнять своё обещание… то это тоже вызвано тем, что Орден нуждается в ней. К сожалению, на Хейнтайлля не действовали её новоприобретённые способности. Он был словно туман, что ускользал из рук. Старрайзе не могла понять: правду ли он говорит. И могла ориентироваться только на разум. Сразу же почувствовала себя глухой и слепой. Могла лишь предполагать и догадываться. Но почему-то ей очень хотелось, чтобы слова Хейнтайлля были вызваны чувством совсем иным, чем желание получить пользу для Ордена. «Ну что за чушь! О чём я вообще думаю!» – ругала себя вовсю Старрайзе. Но не думать не могла. Ей оставалось лишь молча покачиваться на лошади, разыгрывая полное безразличие.

Между тем они выехали из развалин на утрамбованную дорогу, ведущую куда-то вдаль.

– Наконец-то! – Хейнтайлль чуть потянулся, а потом одним рывком вскочил в седло позади девушки и, ударив коня по бокам, погнал его в галоп. Старрайзе, хотя Хейнтайлль крепко обнял её, чуть взвизгнула и ещё сильнее прижалась к нему.

– Мы скоро будем на месте, – прокричал Хейнтайлль, стараясь перебить ветер, который вдруг внезапно разыгрался.

Старрайзе ничего не ответила. Она сидела, прижавшись к Хейнтайллю. Если раньше девушка просто пыталась удержаться на коне, то теперь у неё возникли несколько иные проблемы… или не проблемы. Нет, всё же проблемы. Ветер в лицо, галоп коня… и такой парень прямо за спиной. Так близко. Старрайзе помнила… и раньше такое было. Такое близкое расстояние. С другим. Но это было… совсем по-иному. Словно сама Старрайзе тогда была иной. Или тот мужчина вовсе не подходил ей, раз не вызывал таких чувств. Сейчас она ощущала Хейнтайлля. Всеми чувствами. В полной мере. Она чувствовала его прикосновения, его запах. Она слышала его дыхание. И ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть его. Всё равно перед глазами стоял, как живой. А Джокер… что ж, Джокер… Старрайзе не забывала о нём ни на минуту. Но его черты опять ушли на второй план. Джокер – это где-то там, непонятно в какой реальности. Да и сам он непонятен и далёк. А тут – вот, рядом. «Это бред какой-то, – пыталась осадить себя девушка. – Это же вообще не человек. Монстр попросту! Как он может… как я могу…» Но ничего не помогало. Старрайзе никогда не испытывала подобных чувств. И желаний, если честно. И какая разница, что Хейнтайлль лишь монстр в человечьем обличье, если верить ребятам из Сопротивления? Зато какое обличье… Старрайзе попыталась применить последнее средство. Она вновь вспомнила, как выглядела девушка-привидение в последний момент их встречи. Но и это не помогло. Ведь Хейнтайлль сказал, что не имеет к её смерти никакого отношения. И почему-то Старрайзе не могла не верить ему.

Старрайзе готова была застонать от злости на себя. Ну почему у неё всё всегда так невпопад и не вовремя! Правда, девушка не могла вспомнить другие случаи, когда у неё было всё невпопад и не вовремя, но сейчас точно была уверена, что подобные случаи были.

– Нам ещё какое-то время ехать. Дольше, чем я предполагал, – шепнул Хейнтайлль на ухо. Старрайзе сразу не поняла, что именно он говорит – справлялась с мурашками, которые поползли по телу при первых звуках голоса. А Хейнтайлль продолжал:

– Вы можете поспать, леди. Облокотитесь на меня…

«Поспать? Здесь? Сейчас?» – Старрайзе хотела фыркнуть в ответ, но вдруг обнаружила, что она словно сдулась. Усталость навалилась так резко, что не давало повода усомниться в её совершенно неестественном происхождении. Старрайзе хотела возмутиться подобным поведением, мол, незачем на неё чары всякие наводить. Но, чуть подумав, не стала. Все те ощущения, вызванные близостью Хейнтайлля, – Старрайзе никак не могла определить: к досадным или приятным их всё же отнести, – прошли. Осталась только усталость. И желание спать. Старрайзе зевнула, потом и в самом деле облокотилась на Хейнтайлля, досадуя, что раньше и не представляла, как это удобно, и… уснула, кажется, ещё до того, как закрыла глаза.

Поначалу сон Старрайзе представлял собой безумно крутящийся набор звуков и цветных пятен. Образов, которые расплывались туманом при малейшей попытке сфокусироваться на одном из них. Возможно, они, конечно, и имели смысл и сюжет, но ни понять, ни запомнить ничего возможно не было. Впрочем, скорее всего эти сны, эти кусочки сна не стоили того, чтобы их запоминать. Пока, наконец, сон не обрёл форму и смысл почти настоящей реальности. Той самой, в которой Старрайзе помнила и осознавала себя. Но не сразу, как оказалось. Старрайзе увидела себя на самом краю небоскрёба. Взвизгнув, девушка отскочила назад и остановилась в нерешительности. Сердце стучало, как сумасшедшее, пока Старрайзе в недоумении, растерянная, рассматривала развернувшуюся перед ней панораму города. Сзади раздался смех. Девушка обернулась и столкнулась взглядом с насмешливым взглядом Джокера. Удивительно, но на этот раз Джокер избрал себе необычный наряд. Необычный тем, что это был в точности такой же костюм, как и у Хейнтайлля недавно. Старрайзе невольно залюбовалась. Джокер выглядел невероятно. Вновь всколыхнулись прежние чувства. И Старрайзе на минуту почувствовала себя виноватой по отношению к нему, когда вспомнила, что ещё недавно ощущала по отношению к Хейнтайллю. Но морок на этот раз длился недолго. То ли недавний стресс, то ли события последних дней, но Старрайзе буквально накинулась на Джокера с обвинениями. Чуть ли не с кулаками. Тот даже опешил на время. А Старрайзе никак не могла подобрать слова.

– Ты! Ты подставил меня! И что мне теперь делать?!

– А почему это должен решать я? – Джокер вновь пришёл в себя.

– Потому что я попала в это… это дерьмо из-за тебя!

Джокер поморщился, как институтка девятнадцатого века, при которой только что выматерились.

– Какие слова! – усмехнулся он. Потом задумался. И, подойдя вплотную к девушке, практически прошептал ей в ухо:

– Тебе это действительно не нравится?

– Мне? Да как это вообще может понравиться! – недоуменно произнесла Старрайзе, борясь с желанием одновременно ударить и поцеловать его.

– Жаль, – Джокер вздохнул, отодвигаясь от девушки, – я подумал, что ты сможешь… и что для тебя это будет отличным шансом…

– Шансом на что?

– На другую жизнь…

– Меня моя вполне устраивала!

– В самом деле? А мне казалось, что ты хотела нечто иное.

Старрайзе открыла было рот, но тут, вспомнив, в молчании уставилась на Джокера.

– Боже мой, – она схватилась за голову, – но ведь это было так давно…

– Год назад. Год назад ты молилась о том, чтобы твоя жизнь поменялась. Ты хотела чего-то совсем иного не зная – чего…

– Но я… я тогда была расстроена… сильно расстроена. Это скоро закончилось, и…

– Жизнь вошла в свою колею, – закончил Джокер. – Но твой зов был услышан.

– Теперь я этого не хочу. И раньше не хотела! Я не то имела в виду!

– Ну, это не совсем тебе решать. Ты хотела изменений – всё поменялось, не так ли?

– Это было давно! – не сдавалась девушка. – И тогда… возможно, тогда это было бы кстати…

Джокер пожал плечами.

– Тут уж ничего не поделаешь. Зов всегда слышат. Вот только реагируют на него иногда позже, чем он был произнесён.

– А если к тому времени он уже не актуален? И даже вообще не нужен?

– Вот это вообще никого не волнует. Но у тебя не тот случай, поверь.

Старрайзе вздохнула. Потом спросила уже спокойнее:

– То есть ты пришёл в мою жизнь…

– Потому что ты можешь стать Джокером. Моей избранницей. Такое бывает не часто. И ещё реже те, с кем это может быть, этого хотят. А я не прихожу к тем, кто не желает изменить свою жизнь.

– Но я же…

– Ты желаешь. Даже сейчас. Хотя ты и не хочешь это признавать. Может, просто смирилась с тем, что этого не может быть. А может… ты попросту испугалась. Это нормально. Но ты желала изменений. Иначе просто не вытащила бы мою карту.

Старрайзе не сразу заметила, что Джокер повышает тон с каждым словом. К концу монолога он чуть ли не кричал. Девушка хотела поначалу отрицать. Кричать, убеждать, что это не так. Но её желание сразу же остыло. Каким-то даже не шестым, а седьмым чувством она ощущала – Джокер говорит правду. Старрайзе закрыла глаза. Она чувствовала себя воздушным шариком, из которого резко вышел воздух. Она опустилась на неизвестно откуда взявшуюся здесь скамейку и тихо спросила:

– И что же мне теперь делать?

Джокер пожал плечами.

– Почему бы пока не попробовать просто пожить по новым правилам?

– Это может для меня плохо закончиться, – проговорила Старрайзе, вновь вспомнив девушку-привидение.

– Может, – сказал Джокер спокойно.

– И даже ты меня не защитишь, – Старрайзе очень аккуратно произнесла эту фразу. Таким тоном, что вроде это и риторическая, ни к кому не обращённая фраза… а вроде и вопрос. Понимай по тону, как хочешь. Но Джокер не ловился на такие дешёвые и простые трюки. В конце концов, он ведь сам является трюкачом.

– Не защищу, – сказал он вновь спокойно, – но я ведь и не обещал этого. Я обещал другое – приключения, яркость, эмоции, ощущения… а может, и защищу. Я не знаю.

– И даже если я сейчас скажу, что мне ничего этого не надо… ты ничего не отменишь, – продолжила Старрайзе, вопросительно глядя на Джокера.

– Каким образом? – спросил тот искренне удивившись. – Звезда ты моя дорожная, Вселенная тебе не магазин, чтобы дары как товары назад принимать, а Всевышний не продавец. Я… я продавец… иногда… когда хочу.

– А сейчас ты не хочешь.

– Нет. Сейчас – нет.

– Значит… если бы ты…

Джокер рассмеялся, прервав её начавшийся было монолог.

– Послушай. Хватит, а?

– Почему ты сейчас не хочешь говорить об этом?

– Потому что тебя сейчас будят, – Джокер подмигнул Старрайзе и чуть толкнул её в бок. Весьма чувствительно так. «Это начинает надоедать», – подумала Старрайзе, просыпаясь.

– Мы приехали, леди, – такими словами Хейнтайлль разбудил её. Он сам спрыгнул с коня, а потом помог Старрайзе. Наверное, со стороны её «слезание» с коня, несмотря на помощь Хейнтайлля, выглядело невероятно неуклюже. Но всё-таки Старрайзе первый раз в жизни проделывала это упражнение, и поэтому, наверное, имела шанс на какое-то снисхождение. В любом случае, Хейнтайлль ничего не сказал и даже не улыбнулся. Он попросту помог Старрайзе. А потом подал девушке руку и отвёл её в замок. Только сейчас она смогла осмотреться. Они находились… ну, можно было бы сказать, что они находились во дворе средневекового замка, если бы не одно «но» – трава во дворе… точнее, это был бамбук. Очень странный бамбук, точно сделанный из стекла или разноцветного хрусталя. Старрайзе не знала, сколько длилось их путешествие на коне, но сейчас снова был вечер. И бамбучины светились каждая своим особым светом. А ещё они качались на ветру и, сталкиваясь, тихо звенели. Это сияние и звон гипнотизировали девушку. Она никогда не видела и не представляла ничего подобного. А ещё это было невероятно красиво. Старрайзе даже застыла на месте в восхищении. Хейнтайлль не стал тянуть девушку за собой, позволив ей полюбоваться.

– Местный сорняк, – сказал он, улыбаясь, – ужасно достается от него земледельцам. Они ненавидят бамбук. Ведь стоит ему где-то появиться, там уже ничего не будет расти. А избавиться от этого назойливого растения не так-то просто.

– Ничего они в красоте не понимают, – фыркнула Старрайзе.

Хейнтайлль рассмеялся.

– Вы бы так не говорили, леди, если бы вам пришлось добывать еду трудом на полях.

– Разве тут приходится тяжело работать? А как же вы?

– Это другое место… тут мы решили предоставить всех самим себе. Хотя, тут мы тоже правим.

Старрайзе ничего не ответила. Просто не успела ничего придумать, как они уже подошли к высоким воротам. А те открылись, словно по волшебству.

– Прошу, леди, – сказал Хейнтайлль, заметив, что Старрайзе чуть притормозила в нерешительности. Девушка вздохнула и, больше не колеблясь, вошла под своды замка.

И обнаружила себя на улице. На той же самой улице реального мира, с которой и шагнула в прошлый раз в город по красным небом. «А как же две недели? Я ведь и два дня в предыдущем мире не прожила!» – подумала девушка. Но какой смысл думать. Она – в родном городе реального мира. И ничего с этим не поделаешь. В любом случае, теперь у неё есть время для подготовки к общению с Орденом. Девушка пожала плечами и направилась домой. Ибо, кажется, туда она и отправлялась, когда её в последний раз унесло из реального мира. К счастью, девушка оказалась права, и она в самом деле шла тогда домой. А вот по пришествии домой девушку ждало новое удивление и радость. Она вспомнила своё имя! «Алина, Алина! Ну, теперь я это имя не потеряю и не забуду! И как раньше я его так недолюбливала. Тоже мне – придумала себе имя… Звёздная… Звёздная… а что там было-то?» Алина уселась на кухонный диван с чашкой кофе. Она не помнила своё имя. То самое имя, которым называлась уже три недели подряд. Но почему-то это не очень разволновало её. Повспоминав некоторое время, Алина махнула рукой, достала всё необходимое для рисования и занялась тем, что попыталась переложить на бумагу, как выглядит хрустальный бамбук. Получилось, надо сказать, неплохо. Хотя… можно было и лучше. В конце концов, талант талантом, но какие-то навыки и академические знания тоже нужны. Именно так сказала себе Алина, закончив рисовать. А ещё она дала клятвенное обещание, что обязательно пойдёт на художественные курсы какие-нибудь. А потом легла спать. Причём не в кухне, а в комнате. Прямо перед занавешенным зеркалом. Ну, надоело ей бояться, и всё тут.

Долго поспать, правда, Алине не удалось. Она проснулась. Как-то резко и сразу, без обычного блуждания между сном и явью. Девушка села на кровати и попыталась сообразить: а что её разбудило. Нет, наверное всё же были метания между сном и явью. Иначе Алина сразу заметила бы свечение, идущее из-под шторы, по-прежнему закрывающей зеркало. Тут бы Алине и испугаться, но почему-то девушка не испытывала ни малейшего страха. Она встала и подошла к зеркалу. Немного подумала и вдруг резким движением сорвала злополучную штору. Та, тяжёлая и пыльная, свалилась к ногам, обиженно зашуршав. Алина уставилась на зеркало. А там творилось… в общем, ничего страшного на самом деле. Ведь разве страшно увидеть в зеркале разноцветную гудящую, крутящуюся воронку? Алина не испугалась. Она стояла, завороженная. Мысли в голове кружились так же, как и цветные пятна в воронке. Но это кружение было слишком хаотичным для того, чтобы Алина могла вычленить хотя бы одну мысль. Гудение воронки между тем нарастало, пока не заполнило собой всё сознание девушки. Если поначалу оно было бессистемным и хаотичным, то теперь Алина улавливала в гудении некий ритм и мелодию – диковатую, но не лишённую красоты своей необычайностью. Во всяком случае, Алина никогда не слышала подобного. Казалось бы, какофония звуков, совершенно не подходящих друг другу, совершенно «не состыкующихся». Но мелодия, рождавшаяся из всего этого, увлекала, гипнотизировала, её хотелось слушать, слушать, слушать… бесконечно. Алина и слушала. Она бы сама никогда не сказала, сколько стояла так. Пока из центра воронки не высунулась рука. На сей раз это была вовсе не холёная белая женская ручка. Это была рука скелета. Белые, словно отполированные, кости были украшены золотыми браслетами и кольцами с некрупными, но изумительного цвета и свечения камнями. Рука очень медленно, словно нехотя, лениво высунулась до локтя и поманила Алину за собой. Открытая ладонь предлагала взять руку Алины. Странно, но даже это вовсе не напугало девушку. Она не колеблясь протянула свою руку вперёд и уже готова была вложить свою ладонь в ладонь из костей… но тут раздался шум за дверью. Костяная рука на секунду замерла на месте, а потом быстро втянулась обратно в зеркало. Цвета водоворота стушевались. Словно чуть размылись и стали не такими яркими. А гудение хотя и продолжалось, но теперь вовсе не походило на музыку, да и не заслоняло из сознания всего остального. Девушка с минуту ошарашено смотрела на зеркало, потом взвизгнула и быстро набросила штору. Сейчас она оказалась в полной темноте. Свечение из зеркала исчезло. Такой резкий скачок от света к тьме совершенно ослепил Алину, и она набила себе пару шишек, прежде чем добралась до выключателя. Шум между тем не прекращался. Создавалось впечатление, что за входной дверью усиленно скребётся какое-то животное. Алина, чертыхаясь, подошла к двери посмотрела в глазок. Никого не было видно, хотя скрежет продолжался. Даже стал сильнее, а вместе с тем Алина услышала звук, который заставил её распахнуть дверь без дальнейших проволочек. Это скулила собака. Такой звук Алина не перепутала бы ни с чем.

Открыв дверь, девушка чуть было не захлопнула её. На пороге стоял волк. Точнее, ей так показалось на первый взгляд. Но что-то заставило Алину присмотреться. Волк вёл себя вовсе не агрессивно. Наоборот, он был мокрым и жалким. И жалобно скулил, мотая хвостом. Алина присмотрелась. Она вспомнила, как один из знакомых рассказывал ей, что часто в фильмах вместо волков снимают собак породы хаски. Потому что хаски подчас очень похожи на волков. Алина подошла к собаке, – или всё таки волку? – и погладила животное по мокрой голове. Та не предприняла никаких агрессивных действий. Только чуть подняла голову и лизнула руку девушки. Тут сомнения Алины совсем рассеялись. У собаки были голубые глаза. Может, где-то есть и голубоглазые волки – Алина не знала, но хаски голубоглазые есть, и встречаются часто. Она ещё раз погладила собаку и пошла в квартиру. Она предполагала, что пёс пойдёт за ней, но тот остался на пороге, провожая её жалобным взглядом, в котором отразилась мировая тоска.

– Ну пойдём, пойдём, – сказала Алина, махнув псу рукой. На этот раз собака не заставила себя ждать. Она посеменила в коридор, вовсю оставляя следы воды и грязи. Алина поморщилась, но что делать? Сама пригласила. Собака прошла в комнату и легла на полу. Алина удовлетворённо кивнула. Хаски – достаточно дорогие собаки. Наверное, этот пёс просто потерялся. И хозяева приучили его с пиететом относиться к диванам и креслам. Девушка прошла на кухню. Раз уж она пригласила гостя, то теперь его надо покормить. Скоро она вернулась с тарелкой, полной тушёного мяса… и застыла. Собаки не было. Только мокрое пятно на месте, где лежал пёс. Алина уже мысленно выругала себя за то, что оставила собаку без присмотра. Она подумала, что пёс наверняка устроился в кресле или на её кровати. В кресле действительно сидели. Но не собака, а Хейнтайлль. Тоже мокрый. Потоки воды стекали по волосам, что, – неожиданно для себя заметила Алина, – выглядело очень неплохо.

– Это мне? – спросил Хейнтайлль. – Спасибо, но я не голоден.

– Как… как ты здесь оказался? – спросила Алина. Она и сама не смогла бы себе объяснить, почему вдруг перешла с парнем на «ты». Наверное, потому, что невозможно говорить «вы» парню, который сидит у тебя в спальне в мокрой, облепившей тело одежде. И плевать кто он там – человек или чудо инопланетное. Хейнтайлль не обратил внимание на такое неуважение. Напротив, он, видать, сам был такого же мнения. То есть мнения о том, что не стоит говорить «вы» девушке, в чьей спальне ты сидишь в мокрой одежде… облепли… ну, дальше всё понятно.

– Ты пригласила меня сама. Поэтому я и вошёл.

– А если бы не пригласила?

– Тогда бы не смог войти.

– То есть, вы ещё и вампиры? Без приглашения не заходите.

Хейнтайлль рассмеялся. Он поднял руки в жесте «сдаюсь».

– Нет, конечно. Просто… – тут он стал предельно серьёзен, – никогда нельзя входить в чужой дом без приглашения. Минимум что случиться… у невежливого гостя я имею в виду – это плохое настроение или парочка мелких, но досадных неприятностей. Ну, а если хозяин обладает силой… то тут сила на силу. И вообще – зачем, если можно добиться приглашения?

– А каким способом, это уже неважно? – съязвила Алина.

– Никоим образом, – подтвердил Хейнтайлль.

– Ладно. Понятно, как ты оказался в моей квартире. Я даже не буду спрашивать, как ты… в общем, не важно. Но как ты оказался в нашем мире? Мне говорили, что…

– Мы не можем здесь оказаться, – завершил фразу Хейнтайлль, – так и есть. Мы много раз пытались. О, ты не представляешь, как много раз мы пытались прорвать барьер и оказаться хоть где-то, кроме нашей тюрьмы.

В голосе Хейнтайлля послышалась настоящая, неподдельная горечь. Алина, у которой на языке вертелась очередная колкость, этот самый язык сразу же прикусила. А Хейнталль продолжал:

– Но я думал, что именно ты скажешь мне, как я здесь оказался.

– Я?

– Ведь именно ты меня сюда притащила…

– Я? Но я даже…

– Я уже понял, – горько сказал Хейнтайлль, – это получилось у тебя случайно. Проблема теперь – что мне сейчас делать?

Алина ничего не ответила. Тогда Хейнтайлль продолжил:

– Я думаю, что мне придётся остаться с тобой. Пока ты вновь не прыгнешь. Куда-нибудь. Возможно, мне удастся понять… как ты это сделала. Как перетащила меня сюда. И даже понять – зачем ты это сделала.

– Я ни зачем этого не делала! И совсем этого не хотела!

Хейнтайлль не стал спорить. Он сейчас с удивлением рассматривал себя.

– У тебя есть сухая одежда? – спросил он. Кажется, только сейчас Хейнтайлль заметил, что с него льёт вода в три ручья.

– Мужская – нет! – отрезала Алина. Что он вообще себе позволяет? Это не его дом! Хотя… внезапно она представила Хейнтайлля… без всей этой одежды. «Да что со мной творится в последнее время?! – подумала Алина. – Раньше ничего подобного не было. А теперь… то Джокер, теперь этот… монстр непонятный».

– В любом случае я останусь здесь. Пока, – сказал Хейнтайлль. – Для меня это единственный шанс вернуться. И я его не упущу. Можешь попробовать выгнать меня, но…

– Я вообще-то не только в этой квартире сижу. Ещё и хожу на работу, на встречи с друзьями. Да просто гуляю по городу, – заявила Алина.

– Я подумаю, что можно сделать, – вздохнул Хейнтайлль.

– Да почему я вообще должна тебе помогать?! – взвилась Алина.

– Наверное, потому, что выбора у тебя всё равно нет. Так всё-таки вернёмся к теме сухой одежды.

– У меня её нет! Можешь воспользоваться полотенцами. Или вновь стать собакой! А я тебя высушу феном! А после этого ты поспишь на коврике!

– Я волк, а не собака, – хмыкнул Хейнтайлль, – и я уже захотел есть.

– Полотенца в верхнем ящике, – хмыкнула Алина, направляясь в кухню, – душ по коридору направо.

«В последнее время я совершенно ничего не контролирую в жизни. Нужно с этим что-то делать», – подумала Алина.

– Между прочим, за время нашего разговора я не использовал гипноз. Ни одной секунды, – голос Хейнтайлля раздался уже из коридора.

«Просто замечательно! – стиснула зубы Алина. – Ну охренеть, как замечательно!»