Текст книги "Avantage или пляска оптимизма"

Глава 9. Viva la victoria![6]6
  Да здравствует победа! (исп.).


[Закрыть]

Виктория заплатила и вышла из такси. В этом районе Мадрида было тихо. Иногда доносился лишь слабый гул подземки и эхо от автомобилей, проезжавших по центральной улице. Кругом прогуливались пары, молодые люди или пожилые дамы с кавалерами пенсионного возраста. Виктория немного завидовала им. На лицах мадридцев старшего поколения, особенно семейных пар, было написано спокойствие и наслаждение своим возрастом. Пришло время, когда они могли заниматься чем угодно и полностью посвящать себя друг другу, гулять по вечерам или сидеть за столиками уличных кафе и пропускать по бокальчику вино тинто после ужина. Например, как эта семейная пара – элегантная бабушка в шляпке и перчатках, с сумочкой в руках, державшая под руку пожилого господина, который рассказывал ей что-то увлекательное, забывая смотреть под ноги. Виктория поглядела им вслед и вспомнила российских пенсионеров, вечно спешащих куда-то по делам с нелепыми авоськами.

Она остановилась перед уличными музыкантами. Трое мужчин среднего возраста, похожие на латиноамериканцев. Один играл на барабане, другой на духовом инструменте, а тот, что стоял посередине с гитарой, солировал. Судя по ритму, это была разновидность сальсы, и, поскольку Виктория обожала эту музыку, она решила послушать немного. Голосистый был кубинцем, Виктория поняла это по акценту. Она с трудом понимала, о чем он поет, но ей показалось, что в песне говорится о жизни простого жителя этого острова, где люди будто бы наслаждаются свободой, которую дарует им государство. Однако он не может воспользоваться этой свободой полностью, потому что не знает как. Он смотрит на старинные колониальные постройки на улицах Гаваны, по которым до сих пор, наверное, ездит гуагуа – автобус, переделанный из грузовой автомашины, в котором теснятся люди, живущие на грани нищеты, но не потерявшие оптимизма и любви к жизни. Вот о чем пел голосистый кубинец.

Виктории захотелось все бросить и забыть про забег, который не имеет финиша. Кажется, конец пути ясен – достижение богатства и счастья, но кто сказал, что человек всегда будет довольствоваться тем, чего достиг. Тут же появляются новые мечты и новые желания, которые должны исполняться быстро, иначе существование теряет смысл.

Виктории захотелось тоже спеть и станцевать пляску оптимизма. Так она назвала этот танец. Пляска оптимизма, которая говорит, что человеку чужды мирские хлопоты. Важно только солнце, море и веселое настроение, то, что ты есть и что наступит завтра. Она вспомнила видеофильмы о Кубе, которые смотрела на уроках испанского в университете. В ее памяти запечатлелись картинки с задворками Гаваны, где дети бегают босиком, мужчины занимаются боксом, а женщины, вечные труженицы, готовят или развешивают белье.

Вот проехал, моргнув фарами, старый американский форд. Его подслеповатые фары напоминали глаза большой старой куклы. Он прогудел уставшим клаксоном, что сделало его еще больше похожим на куклу с медленно открывающимися и закрывающимися глазами, которая будто с трудом, но требовательно произносила «мама!». Расчувствовавшись и вспомнив детство, Виктория чуть не всхлипнула и нехотя пошла дальше.

Урбано уже сидел за столиком и нетерпеливо поглядывал на часы. Виктория зашла в уютный ресторан «Le Baron» и, пользуясь тем, что он не видит ее, решила внимательно разглядеть футболиста. Испанец, хоть и не был идеальным красавцем, но глаза его – грустные и задумчивые – поражали. А безупречная спортивная фигура, не говоря уже о многомиллионном состоянии, не оставляли равнодушной ни одну девушку.

Казалось бы, совсем недавно Виктория смотрела матчи «Реала» в своей московской квартире, рассматривала привлекательного главного защитника Урбано Манрикеса и даже не мечтала о знакомстве с ним. А теперь они будут вместе ужинать. «Черт возьми, Жуков!» – снова возмутилась она. Но тут же изменила выражение лица, потому что Урбано заметил ее и встал из-за стола.

Виктория с натянутой улыбкой подошла, хотя могла бы и приветливо улыбнуться на радостях. Но она ни на секунду не забывала про Грету Гарбо, и ясно представила, как бы та сыграла этот трогательный момент.

– Я, конечно, не настаивала на встрече, мне лишь хотелось поблагодарить за внимание, проявленное вами, и беспокойство о моем здоровье! Но я отлично понимаю вас, было бы странно, если бы вы меня сбили и оставили на дороге!

Урбано улыбнулся, весьма удивившись ее знанию испанского. Не мог же он догадаться, что эти длинные фразы, написанные Глебом, Виктория просто выучила.

– Мои сожаления! – он почти стеснительно посмотрел на нее и пригласил сесть. Она царственно опустилась на стул, услужливо подвинутый официантом.

– Сеньорита сразу закажет или мне вернуться через некоторое время? – Виктория хоть и поняла его, но злилась от того, что они всегда спешат, быстро произносят слова и, казалось бы, намеренно строят предложения так, чтобы иностранцы их плохо понимали.

– Думаю, что мне понадобится время на раздумье, тем более я не знаток испанской кухни! – почти язвительно произнесла она, но тут же пожалела, вспомнив, что ресторан французский. Официант пожал плечами и отошел.

– Мне здесь нравится. Очень нежная и вкусная рыба, особенно в сливочном соусе и с белым вином, – заметил Урбано.

– Да, я слышала, что здесь лучшие повара и самая изысканная кухня в этом районе, – тут же согласилась Виктория, – и вновь вернулась к прерванному разговору. – Вы должны меня понять. Я не узнала вас, кроме того, я не особенно увлекаюсь футболом! – сказала она, а про себя подумала: «Еще как увлекаюсь, особенно защитником «Реал Мадрида»!

– Я понимаю, такие девушки должны, наверно, увлекаться вещами более эстетичными. Что будем пить? Вино? – его слова прозвучали несколько саркастично, по крайней мере, так показалось Виктории.

– Да, не откажусь от бокала мерло, – Виктория рассматривала Урбано при свете французских светильников, которые создавали причудливый эффект на стенах и потолке. – Кстати, футбол можно назвать эстетичным видом спорта, – прокомментировала она.

Урбано продолжал смотреть в меню: – Ну как сказать, этот спорт больше для мужчин?

«Можно сказать, это самый эстетичный вид спорта, поскольку им занимаются сильные мужчины, да еще он и самый доходный!» – хотела добавить Виктория, но промолчала. Этот день был, пожалуй, одним из самых важных в ее жизни – рандеву с идолом миллионов подростков, грезящих о карьере профессионального футболиста, тайной мечтой большинства молодых женщин Европы.

Ей даже не верилось, что все это происходит именно с ней, а не с кем-нибудь другим. Но почему бы не взглянуть на это как на некое волшебство, которое случается с любым жителем планеты, если он на самом деле хочет исполнения своей мечты. В таком случае мечта Виктории вполне заурядна. Что необычного в том, что девушка мечтает о встрече с кумиром? Этот сюжет не меняется на протяжении веков. Простолюдинка мечтала о встрече с принцем, крепостная крестьянка – с барином, колхозница – с сыном министра, манекенщица – с мультимиллионером. И встречи эти иногда случались. Но мечтала ли об этом Виктория? Или это всего лишь блажь? Доказательство себе и миру, что она может вскружить голову мировой знаменитости? Или, несмотря на банальность истории, можно взглянуть на это как на обыкновенное чудо?

По крайней мере, Виктории казалось, что встреча с Урбано, так хитро подстроенная Жуковым и так умело выполненная ею, и есть то самое чудо, которое когда-либо в ее жизни должно было совершиться.

Тихая ночь мегаполиса окутала кварталы, и уличный свет вместе с движущимися огнями авто превращал рандеву за столиком уютного ресторана в особое событие, во всяком случае так хотелось думать Виктории. В какой-то момент даже мелькнула мысль, что Глеб Жуков вошел в ее жизнь именно для того, чтобы свести с Урбано.

Музыка, льющаяся из глубины ресторана, напоминала французский шансон, звучал тихий, приятный голос певицы и совсем близко – мелодичный баритон Урбано и негромкий говор сидящих вокруг людей. Официанты ступали бесшумно, как будто выполняя ответственную миссию, – молниеносно и аккуратно обслужить немногочисленных клиентов известного ресторана.

Виктория внимательно слушала Урбано, но быстрая испанская речь не давала возможности понимать все, что он говорил, иногда приходилось додумывать мысль самой. Однако это нисколько не мешало ей, напротив, даже забавляло, и потому порой она еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Когда же она представляла естественную реакцию своего собеседника на ее беспричинный смех, ей становилось еще смешнее. И это было мучительнее, чем непонимание некоторых фраз футболиста.

Время от времени они чокались и Виктория, любительница хорошего мерло, выпивала добрую половину содержимого, забывая о наставлениях Жукова, что надо напоить Урбано. Но ей так хотелось забыть обо всем и просто наслаждаться обществом звездного собеседника, что она старалась забыть его слова. К тому же иногда футболист ее раздражал.

Он был чудаковатым парнем, так показалось Виктории. Особенно ее разозлил момент, когда он, вспоминая их столкновение, сказал, что ему почудилось, будто Виктория была пьяна. Хотя, конечно же, выглядела она как приличная девушка, красивая, очень ухоженная, дорого и элегантно одетая. Но первой мыслью было, что она в нетрезвом состоянии. Иначе как могла она выскочить на дорогу далеко от пешеходной зебры и не увидеть единственную машину на дороге?

Виктория, конечно же, рассмеялась в ответ, встряхивая волосами. С артистизмом, отработанным с Жуковым, ей удалось убедить собеседника, что он насмешил ее своими забавными предположениями. Однако в душе ей хотелось придушить его.

Урбано переключился на разговор о Москве, где он был года три назад. Разумеется, до этого он был знаком с российской столицей только по телевизору, и, увидев в реальности, был весьма впечатлен. Виктория рассказала, что город растет и богатеет, и предоставляет немало возможностей жителям и гостям, но за все нужно платить, а в Москве как считают многие, все необоснованно дорого.

Качество товаров и услуг в Москве не соответствует их стоимости, – заметил Урбано. Его удивили высокие цены на проживание в гостиницах, на автомобили и дешевое, но качественное пиво, хотя в силу своей профессии, он, конечно же, не любитель алкогольных напитков.

Виктории не хотелось думать о том, как дальше будут складываться их отношения, точнее, она не пыталась загадывать, боясь поспешить с выводами и потом разочароваться. Они вышли из ресторана, не обратив внимания на худощавого парня высокого роста. Он казался обычным прохожим, который задержался у входа, чтобы поговорить по мобильнику. Когда парочка садилась в такси, он незаметно сфотографировал их и тоже поднял руку, чтобы поймать такси.

* * *

Апартаменты Урбано находились на третьем этаже в старинном элитном доме на западе Мадрида. Охранник почтительно кивнул головой футболисту и оценивающе оглядел Викторию. Та в ответ одарила его презрительным взглядом, ей было не по себе – слишком быстро она согласилась поехать в гости к малознакомому мужчине, обычно она такое себе не позволяла, хотя бы потому, что уважала себя.

Но сейчас она понимала, что это в ее интересах – следует уделить больше внимание своему спутнику, чтобы он мог узнать ее поближе. От этой мысли ей стало нехорошо. Чтобы он мог узнать меня поближе… Только вдумайся в эту фразу, укорила она себя и решительно направилась в сторону старинного огромного лифта с красивыми коваными решетками. Она утешала себя мыслью, что любая девушка была бы счастлива оказаться рядом со знаменитостью. Старинный лифт плавно поднимался, мигая ультрасовременными индикаторами, показывающими этажи.

– Ты чем-то похожа на мою бывшую девушку, – вдруг произнес Урбано и ностальгически взглянул на Викторию, что она нашла оскорбительным, к тому же ей показалось, что он смотрит как бы сквозь нее. Будучи из семейства Вайдманов, она моментально обиделась. В другой ситуации она тут же остановила бы лифт и вышла, гневно посмотрев на обидчика, но сейчас ей приходилось терпеть. Черт возьми, Жуков не позволил бы себе так говорить с ней. Ее лицо в этот момент выражало недоумение, и это было уместным, так как она поймала себя на мысли, что сравнивает Жукова с Урбано. Но вспомнив, что именно Жуков толкнул ее на это мероприятие, она горделиво подняла голову и спокойно вышла из лифта.

Они оказались перед клеткой с закрытой дверью, за которой находилась еще одна дверь. То ли раньше квартира занимала весь этаж, то ли знаменитый футболист выкупил все квартиры на этаже и объединил их, это ей еще предстояло узнать.

Урбано набрал на устройстве рядом с первой дверью код и распахнул ее перед Викторией, затем нажал на звонок. Где то внутри заиграла музыка, напоминающая футбольный горн, звучащий в начале игры. Массивная дубовая дверь отворилась, и появился улыбчивый пожилой мужчина, латиноамериканец, по всей видимости, дворецкий.

– Антонио, – представил его Урбано.

– Бикториа, – произнесла свое имя Виктория на испанский манер.

– O! Victoria! Viva la victoria![7]7
  О! Виктория! Да здравствует Виктория (Победа)! (исп.)


[Закрыть] – громогласно произнес Антонио, закрывая за ними дверь и демонстрируя радость, но Виктории показалось, что он, возможно, иронизирует, имея в виду, что ей удалось победить знаменитого холостяка. От таких мыслей стало скверно на душе, и она почти возненавидела старого Антонио.

Апартаменты поражали одновременно величественностью и простотой. В квартире сохранялся старинный дизайн, напоминающий средневековый храм с колоннами, балюстрадами и огромными купидонами на потолке. В тоже время мебель и предметы были выдержаны в минималистском стиле. Такое смешение отнюдь не говорило о плохом вкусе хозяина и не выглядело нелепо. Напротив, это казалось даже забавным.

Но цвета и дизайн интерьера все же говорили о мужском характере. Двери, мягкая мебель и даже сувениры, украшающие пустые столы, были черного и коричневого цвета. Серо-коричневые портьеры закрывали большие окна. Камин в гостиной был отделан коричневым кирпичом, а края очага декорированы черным камнем.

Урбано повел Викторию осматривать помещения. Красивые массивные двери вели в комнаты, в которых, в свою очередь, были еще двери, уводящие в другие пространства звездного жилища. Дворецкий Антонио картинно шел впереди, распахивая двери, а хозяин коротко рассказывал о каждой комнате.

– Здесь, – водил он руками по воздуху, – мы собираемся с друзьями и играем в карты. В комнате стоял большой плетенный журнальный столик зеленоватого цвета, вокруг него – мягкие серые кресла, в углу – большая плазма.

– И смотрите футбольные матчи? – указала Виктория на телевизор, Урбано улыбнулся и кивнул. – Да, моей бывшей подруге никогда не нравилась эта комната, она обычно шумная и задымленная, мои друзья любят покурить, – пояснил он.

«Какое мне дело до твоей бывшей подруги?» – подумала Виктории.

– А мой бывший парень не любил футбол, он предпочитал гольф, – внезапно заявила она, злясь на него. И вообще, ничего особенного кроме роскошной фигуры, звездности, ну, и, конечно, финансового состояния в нем нет. Вот Жуков хоть и был чудаковатым, но всегда находил, о чем с ней говорить. «Опять сравнения!» – теперь она начинала злиться на себя.

– А это мой кабинет, – сказал Урбано, зайдя в следующую комнату. В отличие от других здесь не было ничего кроме дубового стола с многочисленными выдвижными ящичками. Позади большое окно, закрытое темной шторой. Шкафы с музыкальными дисками и книгами, на стенах фотографии многочисленных матчей команды «Реал», какие-то кубки, видимо, полученные на различных футбольных состязаниях, когда он был еще студентом. Разглядывая настенные фото, она обратила внимание на снимок, где Урбано обнимался с известной испанской телеведущей на какой-то звездной тусовке. А вот фотография, где он со знаменитым Пласидо Доминго. А вот еще одна – Урбано, улыбаясь, смотрит в камеру в обнимку с Рональдо.

– Еще бы Бекхема сюда и была бы полная галерея мировых знаменитостей, – произнесла на русском Виктория. Но Урбано понял ее и рассмеялся в ответ.

– Sí, sí, Beckham! Aquí está![8]8
  Да, да! Бекхэм! Вот она! (исп.).


[Закрыть] – воскликнул он радостно и показал на фото в рамке, стоящее чуть дальше. Виктория подошла ближе и увидела, что на нем запечатлен Урбано во фраке рядом с элегантно одетой Викторией Бекхэм на каком-то светском мероприятии.

– Я могу пойти в ясновидящие, если мне не удастся найти свою нишу в жизни, – все также на русском проговорила Виктория.

– Es Victoria tambíen![9]9
  Ее тоже зовут Виктория! (исп.).


[Закрыть] – улыбался он, глядя на фото.

– Тамбиен-тамбиен[10]10
  Русское произношение слова «tambien», обозначающее «тоже».


[Закрыть], – передразнила она уже в спальне, где они продолжали разглядывать фотоснимки с разных матчей и звездных тусовок, на которых рядом с незнакомыми лицами то и дело мелькали мировые знаменитости. Виктория посмотрела на кровать с балдахином и снова вспомнила Жукова – в московской квартире у него тоже стояла кровать с балдахином.

«Все одинокие мужчины – эгоисты», – подумала она про себя. Дворецкий Антонио с натянутой улыбкой вошел с шампанским в руках и наполнил стоявшие на тумбочке бокалы. Артистично поставив бутылку в сосуд со льдом, он галантно ретировался, плотно закрыв за собой двери. Урбано протянул бокал Виктории. Чокнувшись с ней, он бархатным голосом сказал, что рад случаю, который толкнул ее под колеса его машины.

– Не случись этого, мы бы никогда не познакомились! – с чувством произнес он.

– Да, – Виктория опустила глаза, словно бы стесняясь, и улыбнулась, глядя вниз. – Наверно, я так и не поняла бы, что мимо меня едет сам Урбано Манрикес. Но ты действовал решительно – наехал на меня, благо, что не убил! – и оба рассмеялись.

– Но ты во время очнулась, чтобы вспомнить о своей сумке! – Урбано глядел на нее нежно, как будто вспоминал не о несчастном случае, а романтическую поездку в Париж. Впрочем, романтический ужин в одном из мадридских ресторанов с французской кухней оказался ничем не хуже.

Урбано подошел к тумбочке рядом кроватью и открыл ящичек. Вынув небольшой сверток, он подал его Виктории. Она недоуменно посмотрела на него.

– Раскрой, – попросил он. Виктория открыла сверток, там оказался клатч из крокодиловой кожи Nancy Gonzales бирюзового цвета.

– Вчера в Лас Розас Вилладж я вспомнил вдруг о твоей сумке, которую тогда я все же успел подобрать. И подумал, что должен как-то искупить свою вину и что эта сумочка должна тебе понравиться, – он стоял смущенно, как молодой человек, который впервые на свидании дарит девушке цветы. Виктории стало даже как-то не по себе. Это было так неожиданно и, можно сказать, трогательно. Значит, все это время он думал о ней. Только вот вопрос – почему он не взял клатч в ресторан и не вручил там, как будто знал, что они приедут к нему.

Настроение Виктории немного испортилось. Ей вовсе не хотелось оказаться девушкой, о которой заранее знают, что она проведет весь вечер и ночь с мужчиной, который приглашает ее на свидание.

– А почему ты не звонил мне все эти дни? – вдруг задала вопрос Виктория. Урбано продолжал смотреть на нее:

– Я не знал, как поступить. Ты была немного резкой тогда, я бы сказал заносчивой, а я не хотел выглядеть наглым – вроде как знаменитость я смело могу звонить тебе и предлагать встречу. Ты бы подумала, что я чересчур самоуверен. Конечно, ты могла не узнать меня, но твой брат наверняка все понял, когда получил мою визитку и рассказал обо мне.

– А я думала, стоит ли тебе звонить и предлагать встретиться только потому, что мы познакомились при странных обстоятельствах… и потому, что ты знаменитость… – задумчиво ответила Виктория.

– Как бы то ни было, мы встретились снова…

Виктория отпила шампанского и, разглядывая сумочку, сказала:

– Спасибо! Все получилось очень мило! И клатч мне понравился. Конечно, теперь надо подобрать к нему соответствующий гардероб. Такого цвета, да еще из крокодиловой кожи у меня в коллекции еще не было, – рассмеялась она.

– Тебе не нравится голубой цвет? – спросил он.

– Ну, как тебе сказать, – призадумалась Виктория. – Конечно, мне нравится этот цвет, но я никогда не пробовала носить что-то подобное. Но раз ты его специально подбирал для меня, я с удовольствием поищу что-нибудь подходящее.

– Я подумал о твоих глазах, – вдруг заявил Урбано, Виктория вполне искренне ответила непонимающим взглядом.

– У тебя голубые глаза, – пояснил он и улыбнулся, прищурившись, как будто хотел скрыть свое замешательство.

– Звезды умеют смущаться, – удивилась Виктория и ответила улыбкой, но уже понимающей, и тоже попыталась выразить на лице смущение.

Роскошные апартаменты Урбано располагали к романтическим встречам, а его спальня, выдержанная в классическом стиле испанских замков девятнадцатого века, навевала нескромные мысли о сексе на огромной кровати с балдахином…

Несмотря на присущую ей уверенность, Виктория волновалась, думая о первой ночи с человеком, с которым надеялась достичь вершин успеха в жизни. Вспомнив, сколько усилий ей пришлось предпринять для знакомства с ним, Виктория подумала о том, что, несмотря на некоторые изыски, набор инструментов обольщения и соответственно любви и секса достаточно ограничен.

– Ну, что ж, неплохо, – усмехнулась Виктория, успокоившись. Огромная кровать манила своей неизведанностью, и Виктория нырнула под одеяло, уголок которого предусмотрительно был откинут. Всего через пару минут появился Урбано. Галантно поцеловав Виктории руку, он торжественно произнес, что в честь их первой близости решил преподнести золотое кольцо старинной работы с несколькими бриллиантами. Надев его на палец Виктории, Урбано с гордостью пояснил, что когда-то кольцо принадлежало особе королевской фамилии, и он надеется, что этот сувенир станет их фамильной драгоценностью. Виктория растроганно и с благодарностью поцеловала Урбано, кокетливо заметив, что это неплохое начало семейной коллекции драгоценностей.

Урбано сбросил халат, и Виктория увидела фигуру, хорошо известную футбольным болельщикам мира по репортажам с матчей, а также многочисленным плакатам и фотографиям. Его крепкая фигура среднего роста была идеально приспособлена для спорта – с рельефными мышцами, сильным торсом и слегка кривоватыми ногами, густо покрытыми черными волосами, – и внушала уважение к тем усилиям, которые были затрачены на создание такого совершенного тела. Увидев Урбано обнаженным, Виктория несколько встревожилась, оценив размеры пока еще почти спокойного полового органа своего, возможно, будущего мужа.

В постели он сразу же накинулся на Викторию – новую и такую прекрасную добычу. Резко сорвав ночную рубашку, он оценивающим взглядом несколько минут изучал открывшуюся ему картину, способную впечатлить любого мужчину, а тем более страстного испанца.

– А ты ничуть не хуже всех этих топ моделей, которые меня доставали в последние годы. Не зря весь мир трубит о красоте женщин из России, – удовлетворенно отметил Урбано.

Ничуть не заботясь об ощущениях Виктории, он навалился на нее всем телом и стал хищно ощупывать ее прелести, перемежая все это жесткими поцелуями. Виктория не была готова к такому натиску. «Нельзя же лежать как бревно. Какому мужику понравится ледышка в постели?» – подумала Виктория…

Урбано продолжал свои грубые атаки, будто забивая голы и пытаясь вызвать восторженные крики многочисленных болельщиков. Постепенно Виктория приспособилась к такому темпу и даже несколько раз достигла вместе с Урбано пика удовольствия.

– Вот видишь, я тебе понравился. Миллионы женщин хотели бы иметь такого жеребца в своей постели, – самодовольно сказал Урбано в минуту короткого затишья.

Виктория хотела было ответить что-то такое, чтобы бы сбило мужскую спесь, но вовремя прикусила язык, вспомнив о многих женщинах, у которых иные, чем у нее, сексуальные предпочтения, и тех, которые по разным причинам не имея секса многое отдали бы за ночь с таким самцом…

– Ты прав, в моей жизни еще не было такого мужчины, – произнесла Виктория достаточно двусмысленную фразу, которая, впрочем, была принята за чистую монету, что подтвердил его горячий поцелуй. В эту ночь Виктория долго не могла заснуть. Она тихонько высвободилась из объятий Урбано и повернулась к нему спиной.

Почему-то ей вдруг вспомнился родной и такой прекрасный в любое время года Киев – город, где она родилась и выросла, закончила школу. Величавый Днепр, Владимирская горка и Крещатик, заросшие парки с роскошными цветущими каштанами, где она любила гулять с друзьями в годы юности.

После выпускных экзаменов Виктория и ее одноклассники долго не могли расстаться друг с другом, связанные воспоминаниями детства и школьной жизни. Они продолжали почти каждый день встречаться, придумывая новые и новые маршруты для походов. Долгими часами бродили по Подолу и Владимирскому спуску, ездили в гидропарк и загорали на знаменитом островке с таким странным и романтическим названием – Довбачка (его облюбовали нудисты и граждане с нетрадиционной сексуальной ориентацией – но это их вовсе не беспокоило, а было еще одним свидетельством взрослости). Катались на лодках по Венецианской и другим днепровским протокам.

С каждым днем участников таких встреч становилось все меньше и, наконец, остались только самые близкие друзья. Подавшись на их уговоры, Виктория выпросила у родителей разрешение съездить с ними на дачу, клятвенно пообещав, что после этого вновь засядет за учебники и будет готовиться к поступлению в университет.

В солнечный будний день маленькая компания друзей, к которой совершенно неожиданно присоединился Леша, отправилась на дачу, расположенную на живописном берегу одного из днепровских притоков.

Леша – капитан школьной футбольной команды весь последний год оказывал Виктории знаки особого расположения. Они несколько раз ходили в кино, целовались в укромных уголках. Он был красивым, высоким и спортивным парнем, на которого заглядывались многие девчонки из их школы. Виктория же относилась к нему несколько свысока, хотя ей льстило его внимание и завистливые взгляды одноклассниц. Во всяком случае она не воспринимала его слишком серьезно и во время свиданий решительно пресекала излишнюю ретивость и настойчивость молодого человека.

Приехав на дачу, ребята быстро разбились на пары и отправились, кто позагорать на берегу реки, а кто в ближайший лесок за ягодами-грибами. Как хозяйка дачи, Виктория решила остаться, чтобы полить участок, о чем настоятельно просили родители и приготовить незатейливый обед из захваченной из дома провизии. В этом ей вызвался помочь Леша, что стало предметом шуток и намеков, которые были с негодованием отвергнуты.

Быстро управившись с делами, Леша и Виктория укрылись от жары на обширной веранде. Делать вроде было больше нечего. Затянувшуюся паузу нарушил Леша. Он пересел поближе к Виктории, обнял и стал шептать на ухо всякую смешную чушь, перемежая слова поцелуями. Постепенно его ласки становились настойчивее. Как ни странно, но Виктория почти не отталкивала его. Она вдруг подумала, что в череде последних дней, когда она прощается со школой и детством, ей, наверное, надо получить и иной, не менее важный опыт взрослой жизни. И Леша для этого в общем-то вполне подходит. Виктория, естественно, ничего ему не сказала, но постепенно стала позволять все более смелые действия. Каким-то внутренним чутьем, помноженным на юношеское возбуждение, он быстро уловил изменение в ее поведении.

Их поцелуи и объятия становились все более смелыми, и, глядя на полуобнаженную девушку, Леша понял, что сегодня все случится. Он быстро скинул футболку, стянул вместе с шортами плавки и упал на Викторию. Ничего уже не могло его остановить, и через мгновение Виктория приобщилась к взрослой жизни. Все прошло на удивление аккуратно, хотя и для Леши все было впервые. Но юношеский азарт позволил ему совершить еще несколько успешных атак, встреченных с волнующим одобрением. Их могло быть и больше, если бы они не вспомнили вдруг о друзьях, которые могли возвратиться с минуты не минуту.

Надо сказать, что эта связь не только не имела продолжения, но и не стала известна никому – ни друзьям, ни родителям. Леша и Виктория навсегда сохранили благодарность друг другу за этот первый, такой успешный и важный опыт взрослой жизни. Разъехавшись в разные города, они больше никогда не встречались. Виктория отвлеклась от своих воспоминаний, с удивлением подумав, к чему это сейчас.

Потом, вспомнив о размерах мужских достоинств своих мужчин, она бесшумно рассмеялась – везет же мне на жеребцов, особенно футболистов. И повернувшись к Урбано, тихо поцеловала его.

А в это время Глеб лежал в своей постели и страдал от бессонницы. Он знал, что Виктория пошла на свидание с Урбано, и то, что она до сих пор не позвонила и не приехала означает, что ее рандеву с футболистом удалось и имеет логическое продолжение. Его ощущения были неоднозначны…

Он и радовался, что план, который они наметили, выполняется и все идет как надо, с другой стороны, он чувствовал в груди какое-то странное и необычное жжение. Кажется, это называется ревностью. Да, он ревновал. Причем это чувство было сильнее чувства радости за подругу. Представляя их обоих в романтической обстановке, Жуков готов был бежать туда, вырвать Викторию из рук знаменитости и забыть ко всем чертям эти безумные мысли о счастливом и обеспеченном будущем с мужем «селебрити». Его разум боролся с ревностью, доказывая, что все, что сейчас происходит, случилось потому, что он сам так решил, а значит, все правильно.

Он не понимал, каким образом ему пришла эта, кажущаяся на первый взгляд бредовой, идея. Теперь он уже не испытывал острого чувства вины, ему казалось, что идея познакомить Викторию с Урбано не так уж и бессовестна, к тому же помогала справиться с чувством вины та легкость, с которой Виктория пошла на это знакомство и еще больше то, как легко ей это удалось.

Глеб смотрел на пробивающийся сквозь портьеры свет проезжающих машин, отблески которого тонкой искрой пробегали по дисплею кондиционера, словно цветомузыка, и внезапно гасли. Но спустя какое-то время снова слышался отдаленный глухой звук мотора, и вновь свет фар появлялся в окне, а за ним – танцующая искорка, которую Глеб заметил, как только поселился в этой студии. Разумеется, он понимал, что в этом есть что-то странное, но до тех пор, пока ты не расскажешь об этом никому, тебя не станут называть душевнобольным человеком, а, значит, можно продолжать эту детскую игру в ожидании танцующего света, которая всегда будила в нем очень личные воспоминания. Успокаивая себя, он продолжал прислушиваться к уличному шуму, стараясь выделить из общего гула звук автомобиля или мотороллера, который должен был проехать по его улочке.