Текст книги "Avantage или пляска оптимизма"

В его голове будто находился маятник Ньютона с мерно качающимися металлическими шариками, вызывающими одну мысль за другой.

Глебу вспомнился отец, которого мать, возможно, тайно ненавидела. Взрослея, он понимал, что в этой ненависти ее месть за то, что когда-то он бросил ее с только что родившимся Глебом. Редкие, яркие, хотя и короткие эпизоды детства оживали в его воображении. Трехлетний малыш на детской площадке пытается взобраться по железной лесенке. Рядом стоит мужчина, похожий на отца. Ручки Глеба соскальзывают, и он падает с полуметровой высоты… Его обиженный плач и полный испуга и тревоги крик матери. Мужчина поднимает его, а мать подбегает и отбирает ребенка, успокаивая его, она в то же время выкрикивает резкие слова.

После этого эпизода незнакомый дядя надолго исчезает из его жизни и воспоминаний… И появляется вновь в день его рождения – Глебу исполняется двенадцать лет. Когда в комнату вошел с подарочной коробкой в руках тот самый дядя, одноклассники, сидевшие за столом, удивленно замолкли. Еще большее удивление вызвал подарок – видео приставка.

Отец Глеба – мужчина средних лет с посеребрёнными сединой волосами, но живость и блеск в глазах очень его молодили. Как узнал Глеб, он женился второй раз и уже имел двоих детей – братьев Глеба, которых тот никогда не видел. Однако отец сохранил к Глебу, своему первенцу, особую любовь, к которой примешивалась и горечь от мысли, что он бросил жену и только что появившегося малыша.

Глеб, неумело скрывая детскую радость от подарка и неожиданного прихода отца, пытался отыскать одобрение в глазах стоявшей рядом со скрещенными на груди руками матери. Она надменно и с ярко выраженным недружелюбием смотрела на отца и на его подарок. Кроме всего прочего ей было обидно, что ее опередили – она обещала подарить сыну такую же видео приставку на Новый год.

Но мудрая женщина понимала, что лишая Глеба отцовского внимания, она провоцирует появление отчуждения между ними. А вдруг однажды, по воле случая, это может случиться между ней и сыном…. Поэтому приходилось стискивать зубы, пить валерианку, придумывать для себя всякие отговорки, но все же разрешать Глебу видеться с отцом.

Со временем мать привыкла к их встречам и перестала принимать успокоительное. Иногда, правда, ревность брала верх, и она убеждала Глеба обмануть отца и отменить очередную встречу ради похода с ней в кино, вызывая тем самым ревность отца.

Похоже, отношения родителей стали для Глеба неким образцом и, встречаясь с девушками, он вел себя несговорчиво, не воспринимая свои отношения всерьез. Он был убежден, что, как и отец, однажды сбежит от очередной подружки, а потому все его бывшие девушки называли его несерьезным, эгоистичным, инфантильным парнем, от которого в любой момент можно ожидать предательства.

Уверенный в своей неспособности или нежелании иметь серьезные и продолжительные отношения с женщинами, Глеб знакомился с ними, заведомо зная, что после двух-трех встреч и секса он потеряет к ним интерес. Так было поначалу и с Викторией. Но, вместе с тем именно тогда у него появилось странное ощущение, будто кто-то посторонний, незнакомый стал упорно нашептывать ему старые истины, что люди создают семьи, чтобы жить вместе и заводить детей.

Тогда Глеб всерьез задумался о своих отношениях с Викторией, но у него сохранялась боязнь ответственности перед женщиной, которая неизбежно возникала при длительной связи. Он не мог отделаться от горьких воспоминаний о маминых упреках в отношении отца. Глеб находил оправдательное спасение в больших деньгах, которые стали бы средством для устройства семьи в случае, если брак наскучит обоим супругам. Здравомыслящий человек скажет, что это был самообман и самоуспокоение, но Жукову, по-видимому, было легче всего игнорировать здравый смысл.

Пережив крах своей столь долго вынашиваемой аферы, лишившись привычного образа жизни, он был сильно обескуражен, вновь встретив Викторию. Ведь тогда он решил, что коль сама судьба открыто заявила, что деньгами не обеспечишь себе свободу в браке, чего он так боялся, значит, и нет смысла связывать себя чем-то серьезным.

Виктория в его глазах была символом женской красоты, обладая в то же время не показной мудростью и умеренным стремлением жить роскошно. Его смущало одно – сможет ли он дать ей все, чего она хочет? Не возникнет ли у него вновь желание убежать от нее. Даже, скорее, не от нее, а от того, от чего в свое время бежал отец?

От кончиков закатанных рукавов рубашки и до самых подошв любимых кроссовок Miu Miu Жуков был уверен, что провал с банковской гарантией есть не что иное, как знак свыше. Знак того, что он еще не готов к женитьбе. Это означало, что, несмотря на случайную и невероятную встречу с Викторией, он не должен связывать ее – ведь она достойна стать женой тому, кто не сбежит от нее и бытовых проблем брака.

В этой ситуации, как думал Жуков, идеальным мужчиной был Урбано Манрикес, с которым Виктория удачно или нет, но познакомилась. Наверное, брак с таким парнем устроил бы ее полностью и дал бы все, что нужно такой красивой женщине. Ну, а если для Урбано брак вдруг покажется немного обыденным – он сможет найти успокоение в футболе и в своей звездности, уменьшив ответственность за семью большими деньгами.

Все правильно. Назад пути нет, – подумал Глеб, зарылся головой в подушку и от злости прикусил наволочку.

Виктория же в это время, полностью расслабившись после страстного секса, смотрела на Урбано, который спал в каком-то блаженном состоянии, но думала о Жукове. Ругая, но одновременно жалея его и себя, она вдруг поняла, что игра зашла слишком далеко…

Глава 10. Ради книги?

Глеб проснулся рано. Обычно это случалось, когда накануне он много принимал на грудь или был чем-то глубоко озабочен. Посмотрел на будильник – до времени обычного подъема оставалось почти два часа. Повернувшись на бок, он опять хотел провалиться в сладкий сон, но неприятные мысли не дали уснуть.

Подойдя к открытому окну, посмотрел вниз. На узкой улочке ранние прохожие сменили утренних бегунов, в чьи ряды иногда вливался и он, когда пытался приучить организм к утренним пробежкам. То и дело проезжали люди на мотоциклах, неизвестно куда спешащие в такую рань. А у него снова рабочий день, и сувенирный магазин. В последнее время эта работа ему не нравилась, а теперь и вовсе надоела.

Нескончаемый поток скучных, однообразных дней на этом огромном стадионе не мог его радовать после почти беззаботной и полной приключений жизни в Москве. Он ностальгировал по утренним собраниям, на которых часто устраивал презентации своих креативных идей и проектов, по шумным светским мероприятиям, ночным клубам и даже пробкам.

Здесь, в столице Испании, он был лишен всего этого. Сейчас его единственная цель – зарабатывать деньги, чтобы платить за жилье и покупать привычную еду. Даже вечернее пение уже не вдохновляло. Каждый день он исполнял одно и то же, а на то, чтобы придумывать и записывать что-то свое, не было ни времени, ни возможности. Не говоря уже о писательском деле. Ноутбук он открывал лишь для того, чтобы прочесть письма от матери и написать ответ, файл с завершенным романом, так и не дошедшим до издательства, не открывался уже давно.

Вдыхая утренний, еще свежий после ночного дождя воздух, Глеб подумал о своем преданном друге и усмехнулся, вспомнив, как Алехандро искренне обрадовался, узнав, что Глеб вылетает в Мадрид.

Пару лет назад Жуков впервые получил серьезное задание от редакции модного журнала – принять участие в миланской неделе моды. Тогда он уже работал в банке, но продолжал писать для разных изданий, в том числе и для глянцевых журналов. Ему поручили рассказать о публике и людях, посещающих подобные мероприятия, в том числе о местной тусовке и последних событиях в сфере моды. Материалы о них обычно с удовольствием и широко освещались в прессе и на телевидении. Прилетев в Милан, он дал себе слово, что постарается познакомиться с известными личностями.

Едва Глеб успел занять место у подиума, как услышал возглас сидящего рядом молодого человека, который внимательно оглядывал его бежевый костюм от Майкла Бастиани, а затем с покровительственно-одобряющей ухмылкой перевел взгляд на синий галстук-бабочку в сиреневый горошек. Глеб ответил дежурной улыбкой, не совсем поняв, что тот сказал, мельком окинул его взглядом и стал рассматривать публику в зале. Сосед, одетый в брюки насыщенного терракотового цвета и белый блейзер с темно-синей оторочкой по краям, стер с лица улыбку, приглашающую к дальнейшему общению, по-видимому, решив, что незнакомец высокомерный и угрюмый сноб.

Однако через некоторое время Глеб, услышав, что сосед говорит по телефону на испанском, вспомнил о редакционном задании и решил заговорить с ним. Если тот окажется известным журналистом, у него можно будет получить полезную информацию о присутствующих на показе. Завязавшийся непринужденный и профессионально интересный для обоих разговор не обманул надежд Глеба и продолжился после завершения показа.

Молодого журналиста из известного мадридского журнала звали Алехандро. Ему было 27 лет и, судя по манере общения, певучему произношению и стилю поведения, он был геем. Впрочем, Жуков всегда относился к ним вполне терпимо и даже был с некоторыми в приятельских отношениях. Такие парни хорошо разбирались в модных трендах и могли дать максимум интересной информации о мужском гардеробе, который знали так же хорошо, как и женский.

В Милане, помимо разговоров о высокой моде и ее представителях, они много ходили вместе по магазинам. Надо отдать должное Алехандро – он с энтузиазмом проводил для Жукова бесплатные мастер-классы по покупке одежды. Глеб, конечно, имел собственное мнение о том, что ему идет и, в общем-то, никогда не нуждался в советах. Так уж сложилось, что он ощущал себя комфортно именно в той одежде, которую покупал самостоятельно. И правильность его выбора практически всегда подтверждалась тем, что среди друзей и сослуживцев он уже давно заслужил имидж стильного и модного парня, который к тому же может дать хороший совет.

Однако, несмотря на неплохое знание модных трендов, он открыл для себя много нового из разговоров с Алехандро. Тот не только интересно рассказывал о стилях и направлениях моды, о различных пиджаках, которые носят с чинос, о правильном нанесении крема на кожу, но и много еще о чем другом.

Он мог часами обсуждать один и тот же наряд, поражая своими талантливыми сравнениями и острыми замечаниями, которые Глеб порой едва понимал, слабо зная специальные термины испанского языка. В таких случаях он переспрашивал, просил объяснить смысл испанских эпитетов и выражений, и всегда получал точный и понятный ответ, что наверняка обогащало его знание испанского. Они много шутили и смеялись, находили что-то новое и интересное для обоих, и это способствовало укреплению их, в общем-то, случайной дружбы, возникшей всего за несколько дней.

Алехандро хорошо говорил и на итальянском, что вызывало у Глеба чувство зависти. Иногда он жалел, что не выбрал этот язык во время обучения в университете. Стараясь понять надписи на итальянском, он находил много общего с испанским языком – это приносило ему некое внутреннее удовлетворение и повышало самооценку.

Порой они заговаривали с манекенщицами из Бразилии или Португалии – Алехандро прекрасно владел и португальским. Здесь Глеб чувствовал себя более уверенно, потому что, зная испанский, можно было что-то понять и на португальском. Эти языки были приблизительно настолько же схожи между собой, как русский, украинский и белорусский. От смешения языков Глеб получал какое-то особое лингвистически эстетическое наслаждение.

Алехандро почему-то всегда уверенно говорил, что Глеб обязательно приедет в Мадрид и тогда он покажет ему самые известные и модные места, и что они отлично проведут время. Глеб был склонен верить в это. Ведь тот даже в Милане – чужом для него итальянском городе – вел себя так, будто родился и прожил здесь многие годы. Ну как можно усомниться, что он покажет все самое интересное в родном Мадриде?

Рассказы Алехандро о людях, посещающих дни и недели высокой моды, оказались на редкость живописными и детальными – он был завсегдатаем таких событий в силу своих профессиональных обязанностей и интересов. У него было множество знакомых в этой сфере, и они приглашали его на разные вечеринки и встречи. Фактически это было своеобразным продолжением работы, проводимой в рамках официальных презентаций новых коллекций. Здесь активно обсуждались тенденции моды, завязывались новые деловые контакты и укреплялись старые. На некоторые из таких встреч Алехандро брал с собой Жукова, которому все это было интересно.

Глеб с удовольствием и тайной надеждой на возможное приключение наблюдал за красивыми, в основном начинающими молодыми моделями. Их агенты, словно вожаки в стае самок, руководили общением, а манекенщицы беспрекословно слушались и выполняли все указания. Шумное многоликое общество бурлило, то тут, то там возникали круговороты вокруг знаменитостей, и те с полным осознанием свой значимости в мире моды высказывали веские мнения о той или иной коллекции или восходящей звезде модельного сообщества. Многие из сказанных здесь фраз и оценок уже на следующее утро благодаря газетам и телевидению становились достоянием широкой публики. Для Глеба это тоже стало хорошей возможностью подготовить и послать в редакцию серию коротких, порой ярких и забавных репортажей.

На этих тусовках было немало подобных Алехандро ребят с яркой, артистичной внешностью. Некоторые искоса и оценивающе оглядывали Глеба и Алехандро, лицо которого озарялось улыбкой, когда он проходил с Глебом мимо, или когда знакомил их. Жукову это несколько претило, особенно когда тот несколько афишировал свое дружеское расположение, которое, впрочем, не выходило за рамки приличий. Но он стойко терпел все это, демонстрируя непринужденность и привычность к подобным манерам, помня, что он приехал узнать как можно больше о мире дизайна и высокой моды, познакомиться с авторами коллекций и администраторами известных домов моды, пиарщиками, стилистами, репортерами модных журналов, агентами рекламных компаний.

Поговорив с ними на английском или испанском, Глеб, несколько утомившись от этой пестроты, присаживался к барной стойке и потягивал в одиночестве любимое вино, тайно надеясь на знакомство с какой-нибудь яркой звездой в дизайнерском деле. Однако он понимал, что вряд ли такие сверх знаменитости ходят по клубам в это жаркое время года, а может, они и вовсе не бывают в таких местах.

Алехандро же чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он активно общался с разными людьми, обменивался новостями и сплетнями, успевая при этом вливать в себя бесконечное количество разных коктейлей. В конце вечеринки он находил Жукова, и они вместе покидали клуб.

Алехандро не раз предпринимал попытки пригласить Глеба к себе в гости, но тот отказывался, ссылаясь на разные причины, чтобы не обидеть его грубым отказом. Было видно, что это расстраивало Алехандро, но он сдерживался и не показывал разочарования. Однако в последний день их совместного пребывания в Милане, получив от Глеба очередной отказ, Алехандро был задет всерьез, на его глазах появились слезы и он, пытаясь скрыть от окружающих свои эмоции, громко хлопнул дверью. Такси будто понимая настроение пассажира, резко тронулось с места, увозя его из отеля, в котором жил Жуков.

На следующее утро Жуков улетал в Москву, а Алехандро собирался покинуть Милан через два дня и вот он уехал, даже не попрощавшись. Глебу подумалось, что так оно и должно было быть, а иначе тот бы не отстал, и печально вздохнув, он зашел в гостиницу, сожалея об отъезде Алехандро, который за эти дни стал ему почти другом.

Однако грустные мысли быстро развеялись, когда он увидел за стойкой регистрации новенькую молодую особу с гладкими серебристо-пепельными волосами и чувственными губами. Получая у нее ключи от номера, Глеб после недолгого разговора с привычным для него легким флиртом, выяснил, что ее зовут Аустея и она приехала из Литвы. В ее выразительных серо-зеленых глазах явно просматривалось желание продолжить разговор с приглянувшимся ей симпатичным молодым мужчиной. Поэтому, нарушая правил отеля в отсутствие администратора, она продолжала разговор с Глебом, выдавая ключи и регистрируя других постояльцев.

Видя такую заинтересованность, соответствовавшую его планам, Глеб пригласил ее на бокал вина. Аустея ответила, что предпочитает шампанское, но не откажется и от красного вина только чуть позже, буквально через пару минут, когда ее сменит напарница.

Как оказалось, Аустея любила не только хорошее вино, но и белоснежное кружевное белье. Оно всегда нравилось Глебу, и он с явным удовольствием повозился с ее милым бюстгальтером и маленькими трусиками с забавными бантиками-розочками.

За последние суматошные дни командировки у него не было свободной минуты даже для мимолетной связи с женщиной, хотя проявляемый им интерес частенько вызывал ответную реакцию молоденьких и ухоженных девушек из уже ставшей ему привычной тусовки. Такое воздержание даже стало вызывать некоторые неудобства. Этому поспособствовал и Алехандро, который бдительно, хотя и издалека, отслеживал все контакты Глеба с девушками в клубах и на вечеринках.

Алехандро внутренним чутьем угадывал даже легкий интерес к Глебу и сразу же возникал рядом, демонстрируя дружеские отношения, что, естественно, хотя и абсолютно беспочвенно, сразу же вызывало совершенно определенные чувства у девушек, предпочитавших более привычные и беспроигрышные варианты.

И вот когда в последний день пребывания в Мадриде подвернулся такой случай, Глеб, естественно, не упустил его. Конечно, будучи человеком амбициозным, в Милане он мечтал о ярком приключении с какой-нибудь красоткой – звездой мира моды. Но не случилось… пока.

И сейчас, держа в объятиях эту милую прибалтийскую девушку, Глеб чувствовал удовольствие от близости и благодарность за то, что Аустея так доверчиво и просто дает ему радость мужской интимной жизни. Он нежно ласкал молодое тело, находил ее самые чувствительные места, зажигая в ней и в себе тот особый огонь страсти и желания, который так любил.

Нежность, наряду с силой влечения и дарованными ему природой мужскими качествами всегда нравились женщинам, и с первых дней своей мужской жизни Глеб пользовался ими в полной мере, получая от близости искрометное удовольствие. Вот и сейчас он вовсе не думал о том, что это случайная партнерша и дарил высшее наслаждение Аустее, в которой совместились все топ-модели и звезды дизайна Милана.

Не менее яркие чувства испытывала и эта простая милая девушка. Время от времени она открывала удивленные глаза, будто пыталась удостовериться, что этот практически незнакомый мужчина на самом деле так сильно желает ее.

За эту долгую ночь (надо сказать правду) у Глеба все же не раз мелькала мысль, что он еще вернется в Милан и заведет знакомство с одной из прелестных представительниц дизайнерской тусовки!

Под утро, попрощавшись с Аустеей, Глеб начал лихорадочно собирать разбросанные по номеру вещи и, напрягая уставший мозг в поисках куда-то запропастившейся сумки с паспортом и билетом, готовился к отъезду. Он кое-как закрыл новый чемодан, чудом уместив туда все купленные в Милане вещи, и, найдя в конце концов паспорт, побежал в ванную принять душ. Надо было срочно выезжать в аэропорт – посадка на рейс заканчивалась через полтора часа.

Выйдя из гостинцы и поставив чемоданы на тротуар, Глеб был приятно удивлен нежданным сюрпризом. Он увидел Алехандро, который приехал отвезти его в аэропорт. Такой поступок нового приятеля был, конечно, благородным, но Глебу все же стало как-то не по себе и даже неловко от внезапной перемены настроения его экстравагантного миланского гида. Но надо было спешить, он быстро забросил чемоданы в багажник и сел в машину.

Алехандро молчал всю дорогу. Только приехав в аэропорт, он, взяв один из чемоданов и улыбнувшись, разразился душевной тирадой о том, как он рад тому, что они стали друзьями, что он еще никогда не встречал таких добрых и умных людей как Глеб и попросил, чтобы он на него не обижался. Закончив, он протянул свою визитку. Глеб как можно искреннее поблагодарил его и также торжественно вручил свою. Оба рассмеялись, только сейчас поняв, что при знакомстве несколько дней назад они почему-то этого не сделали.

Уже перед терминалом Глеб обнял Алехандро и, похлопав по плечу, пошел на регистрацию. Тот вяло махал ему и грустно улыбался до тех пор, пока Глеб не исчез в зале для посадки.

Вначале Глеб решил, что с Алехандро будет тяжело общаться из-за его особенного отношения, которое выражалось не просто мужской дружбой, а какой-то необычайно заботливой привязанностью. Это постоянно сквозило в его письмах, смс и электронной почте. Он настойчиво спрашивал, как тот себя чувствует после очередной простуды и тепло ли он одевается в холодной Москве.

Глеб старался меньше обращать внимания на такие проявления заботливости и спрашивал о новых трендах и модных событиях в Милане и Мадриде. Однако совсем скоро он проникся искренней благодарностью к другу, когда тот незамедлительно вызвался помочь после того, как Глеб сообщил, что едет в Мадрид из-за неприятностей на работе в Москве.

Алехандро обещал подыскать квартиру и даже уверил, что найдет ему на первое время подходящую работу. Постепенно Глеб стал понимать, что за его открытостью и добротой стоит искреннее отношение к нему, как к хорошему человеку и другу, с чистыми помыслами и без особых планов на более тесные контакты, так принятые в его мире. С этого момента он стал относиться к Алехандро с бо́льшим уважением. И нередко корил себя за то, что почти высокомерно и не всегда с пониманием относился к нему лишь из-за его странной выходки, которую можно было понять, учитывая, что Алехандро гей (а это не было тайной с первого дня их знакомства).

Надев халат, он побрел к барной стойке. Квартира, которую нашел Алехандро, представляла собой небольшую студию, довольно просто обставленную, но уютную. В одном углу на возвышении стояла широкая кровать, рядом кожаный диван, перед ним на стене висел жидкокристаллический монитор, от которого начиналась барная стойка. В другом углу разместились плита и холодильник, здесь Глеб завтракал, обедал и ужинал. Рядом с входной дверью находилась ванная комната. На оплату квартиры уходила вся зарплата администратора, а деньги за вечерние концерты шли на еду и покупку одежды.

Налив стакан сока, он снова вернулся к окну и сел на подоконник, чтобы понаблюдать за просыпающейся улицей. Подъехало такси, из которого вынырнула Виктория, заметив его, она удивленно вздернула брови…

– Уже проснулся? – крикнула она снизу.

Глеб еле заметно кивнул головой. Виктория забежала в подъезд, поднялась наверх, позвонила в дверь и, не дожидаясь, открыла ее своим ключом.

– Как же тяжело, наверно, передвигаться по этой комнатушке, чтобы открыть дверь, – проворчала она, увидев, что Глеб даже не шелохнулся, более того, он продолжал смотреть в окно.

– В чем дело мистер Выдумщик? – спросила она и подошла к нему.

– Как провели ночь? – Глеб повернулся к ней. Он не смог скрыть горечи. Виктория пристально посмотрела на него.

– А что, разве я отклонилась от плана? – иронично спросила она.

– Нет, ты даже опережаешь события, я бы сказал, – в тон произнес он, отпивая сок.

– В чем суть? Я что поступаю не так как нужно? Кажется, ты настаивал на том, чтобы это случилось или нет?

– И как он тебе? – внезапно осведомился Жуков.

Виктория отвернулась и бросила сумку на стул.

– Вполне приличен. Соответствует стереотипу – горячий испанский парень. И еще вот подарил клатч отвратительного цвета, сказал, что под цвет моих глаз. Я, правда, думала, что у меня глаза голубые, а не бирюзовые, но не стала спорить. И уже сегодня мы едем в Барселону… отдыхать.

– Вау, да ты просто мастер, – насмешливо произнес Глеб, вложив всю свою обиду в эту фразу.

Виктория поправила растрепавшиеся волосы.

– Ты прости меня, но я плохо понимаю твой тон.

– Вообще-то, я просто не выспался, поэтому и злой с утра, – Глеб соскользнул с подоконника и направился в ванную.

Скрипя зубами и дрожа всем телом, он заставил себя простоять несколько минут под холодным душем. Неприятное ощущение вскоре прошло, и он почувствовал легкость в теле и в душе. Приняв душ, он нанес на мокрые волосы несмывающуюся маску, включил фен и долго стоял, глядя на свое отражение в зеркале. Не хотелось укладывать волосы, хотелось пойти вот так и наплевать на все.

Но вот чего он не смог бы сделать никогда, так это выйти на улицу в неприглядном виде. Это, наверно, был комплекс, приобретенный еще в детстве, когда он не мог выйти на улицу в домашней одежде, чтобы выбросить мусор, или сбегать в магазин за молоком, предварительно не переодевшись.

Виктория рылась в своем чемодане, разговаривая в то же время по телефону. Она говорила на русском, значит, с Москвой.

– Думаю, что я не скоро приеду. Все договоры отправлю почтой и временно передам дела Марине. Да, я себя плохо чувствую и сейчас хочу записаться на прием к врачу, чтобы пройти курс терапии. Нет, это совершенно недорого, я воспользуюсь услугами знакомой женщины-врача, она сказала, что проконсультирует меня… Позвоню обязательно, ну, до связи, я как раз сегодня иду на прием, – Виктория закончила разговор и бросила трубку на кровать.

– Ты остаешься? – спросил Глеб.

– Ну конечно, Глебушка, остаюсь, надо теперь уж идти до конца! Хотя бы в память о великой и талантливой Грете Гарбо. Не ты ли сам говорил об этом? – ответила она, вынимая платье из чемодана.

– Может и говорил, – как-то обреченно ответил Глеб и медленно побрел к шкафу. – Как думаешь, что мне надеть сегодня? – вяло спросил он.

– Как же тебе тяжело: идти на работу продавца сувениров и тщательно выбирать наряд, – с сарказмом бросила Виктория.

– Да, но я же не телепортируюсь из дома на работу, мне нужно выйти на улицу и пройти несколько кварталов, потом ехать на метро, и снова идти пешком.

– Тогда тебе лучше знать, во что нарядиться, ей богу, путь ведь далекий, – Виктория продолжала рыться в чемодане. Глеб пристально смотрел на нее. В какой-то момент ему захотелось подойти, обнять ее и прижать к себе. Почувствовав его взгляд, Виктория подняла глаза, но Глеб резко отвернулся к шкафу и стал вынимать вешалки с одеждой.

Они вместе вышли из квартиры. Она с чемоданом. Он же с одной из своих модных сумок в клетку “Antonio Marras”.

– По тебе не скажешь, что ты подрабатываешь продавцом, – сказала Виктория.

– Спасибо, именно это впечатление я бы и хотел производить, – ответил Жуков. – А ты выглядишь, словно у тебя медовый месяц, – добавил он, не уловив иронии в свой адрес.

– Ну, прямо скажу, так оно и есть, – ответила она в тон.

– Где вы встречаетесь? – спросил Глеб.

– У него дома, конечно, – ответила Виктория, глядя в сторону перекрестка и пытаясь поймать такси.

– Ах, да. Что за глупый вопрос. Что ж, приятного отдыха! – сказал Глеб и потянулся к ней, чтобы поцеловать в щеку.

– Что ж, наверно, так оно и будет, – ответила Виктория. – Знаешь, я хочу позавтракать, может, вместе поедим? У меня еще есть время, да и ты что-то рановато собрался на работу! – предложила она вдруг. Глеб посмотрел на часы, и в самом деле, еще очень рано, просто не хотелось сидеть дома, и он решил немного прогуляться пешком. Времени на еду было достаточно.

– Пойдем в “Café y Te”, – предложил Глеб, это была сеть кафе, куда они обычно ходили завтракать и обедать.

– Пошли, – быстро согласилась Виктория, и они вместе зашагали по тротуару.

– Может, поможешь? – Виктория протянула ему чемодан. Глеб нехотя взялся за ручку и потянул чемодан за собой.

– Эгоист! – зло прошептала Виктория, глядя ему в спину. Глеб усмехнулся, хоть и сделал вид, что не слышит ее.

– Нам, кажется, туда, – указала Виктория на противоположную сторону улицы.

– Тут неподалеку есть еще одно, где мне больше нравится, – пояснил Глеб, завернув за угол.

Это было самое обычное кафе, каких множество в любом городе, но, по мнению Глеба, здесь было очень уютно. Готовили тут очень вкусно, хотя еда была непривычной. Мясо подавали всегда с кровью, и приходилось просить официантов дожаривать его, но те опять приносили мясо розоватого цвета. Впрочем, Глеб уже стал к этому привыкать.

Подошел официант. В этой стране многие посвящали сфере услуг всю свою жизнь, и Глеб всегда удивлялся людям, которые, несмотря на преклонный возраст, продолжали работать официантами.

Пожилой мужчина принес тарелку пасты с беконом и грибами.

– Muy rico![11]11
  Очень питательно/вкусно/сытно! (прим. автора).


[Закрыть] – воскликнул он, ставя блюдо на стол. Ту же самую фразу он произнес, передавая Виктории ее блюдо. В чем заключалось rico обоих блюд оставалось догадываться. То ли речь шла о беконе, который был калорийным, то ли о грибах или самой пасте, тем не менее, он говорил muy rico! с таким видом, словно подавал дорогую черную икру или что-нибудь в этом роде, одновременно вкусное, питательное и дорогое.

Услышав, что Глеб с Викторией переговариваются на русском, официант спросил:

– Rusos?[12]12
  Русские? (исп.).


[Закрыть]

– Si, si rusos?[13]13
  Да, да, русские (исп.).


[Закрыть] – ответил Глеб.

Он щелкнул пальцами, будто вспомнив кое-что, и ушел. Через некоторое время вернулся и подал журнал, в котором было много купюр из разных стран мира. Он объяснил, что это его коллекция валют, которые дарят ему клиенты-иностранцы. Безусловно, был здесь и рубль – странно было бы, если среди многих валют его бы не оказалось. Глеб вынул портмоне и протянул сторублевку.

– Muy bien! Ciento![14]14
  Очень хорошо! Сто! (исп.).


[Закрыть] – воскликнул официант, на его лице была написана такая благодарность, будто именно этих ста рублей ему не хватало для полного миллиона.

Увидев это, Глеб, сказал на испанском:

– Возможно, когда-нибудь вы продадите свою коллекцию за миллион долларов и разбогатеете!

Старый официант рассмеялся и ответил что-то вроде того, что не он, так его внуки, даст бог, станут миллионерами, продав его коллекцию, если к тому моменту доллар не обесценится и миллион не превратится в тысячу. Он еще раз поблагодарил и, пожелав приятного аппетита, ретировался.

– Тебе для счастья не хватает всего лишь миллиона, – прокомментировала Виктория как всегда иронично, на что Глеб, ухмыльнувшись, произнес:

– А тебе для счастья осталось подписать брачный контракт и стать сеньорой Манрикес.

– До этого еще далеко! – махнула рукой Виктория.

– Ну не так уж далеко. И у меня есть одна просьба. Как только ты подпишешь брачный контракт, а я надеюсь, что ты доведешь дело до логического конца, ты должна уговорить Урбано, чтобы он инвестировал в издание моего романа, – вдруг заявил Жуков.