Текст книги "Тайны руки"

Философский узел

Таким образом первый узел, называемый философским, составляет границу между божественным и духовным миром; это первая борьба между идеей и разумом.

Первый сустав приносит нам идеи, которые он поглощает из света, и они останавливаются и как бы контролируются первым узлом, который их некоторым образом разъясняет.

Человек имеющий на пальцах философский узел любит разбирать и свои собственные идеи и идеи других; он недоверчив и любит умствовать; без доказательств и без точных доказательств, он ничему не верит. Сомневаться, значит не признавать господства и непогрешимости других людей, даже людей великих; это значит, как бы стать судьею их, в уровень с ними и иметь возможность сказать им: «Так как я их исследую – я их стою», и отсюда естественно придти к независимости.

Таким образом не находите ли вы философский узел у всех республиканцев, у всех умствователей (резонеров) и у всех скептиков, quand meme.

Мы пойдем далее. Все люди, имеющие на пальцах очень заметный философский узел, суть неизбежно и необходимо козалисты, а затем люди независимые, скептики и республиканцы, со следующими однако различиями, что философский узел с остроконечными пальцами будет находиться у утопистов, с четырехугольными – у прямых и честных людей, а с лопатообразными – у людей беспокойных; если же присоединяются другие хиромантические знаки, то у честолюбцев. Другие знаки могут ввести видоизменения, но только такие изменения, которые не уничтожают главного инстинкта; более или менее длинный большой палец во всяком случае внесет весьма важные видоизменения.

Оставим д'Арпантеньи объяснить притяжения философского узла: "Вы чувствуете потребность отдать самим себе отчет в своих чувствованиях. Тайна вашего бытия занимает вас столько же, как и начало вещей. Ваши верования, ваши идеи, ваши убеждения были усыновлены вами, не по словам других, а только после глубокого исследования их со всех сторон. Разум наш кажется лучшим проводником, чем инстинкты, чем вера, даже чем любовь.

Далее он прибавляет:

"Философы говорят: «То что существенно отличает нас от животных это разум, ибо из разума является нам идея о Боге, тогда как животные, единственно вследствие неимения разума, не имеют подобной идеи. Итак, если наш разум есть единственное ручательство существа Божия, то отсюда истекает, что единственно он должен направлять вас в изысканиях имеющих предметом Бога».

Узел материального порядка

Второй узел, составляющий границу между вторым и третьим суставом (между разумом и материей) необходимо должен иметь свойства обоих; кроме того тут есть еще борьба: материя принимает законы разума только на одном условии, что они физически будут для нее полезны; она гораздо менее заботится о стройности идей, чем о порядке в делах, в счетах, в вещах, которые приносят выгоду, которые доставляют благосостояние, богатство и как следствие – телесные наслаждения.

Этот узел встречается у купцов, у счетчиков, у спекуляторов, а если он чрезмерен – у эгоистов.

Известно что если третий сустав, следующий за вторым узлом, жирен и вследствие того делает широким основание пальца, то этим выражается наклонность к материальным наслаждениям.

Изменения вносимые узлами

Если остроконечные пальцы имеют философский узел, то произойдет продолжительная борьба между вдохновением и анализом, между вдохновенным искусством и искусством рассчитанным, между религиозным энтузиазмом и оспаривающим умом; человек попеременно будет входить то в священный экстаз, то станет сомневаться, как вольнодумец; эти сомнения будут касаться не божества, но проповедников религии, в которых он не найдет ни жара, ни чистоты и он составит себе свою собственную религию из потребности независимости и набожности.

Одним словом, таким образом одаренный человек верит не служителям церкви, а Богу.

Напротив, четырехугольные пальцы с философскими узлами будут и гармонировать и прогрессировать. Их ясные, серьезные и точные тенденции в этом размышлении найдут желанную опору: они будут ясно, но хладнокровно видеть; они будут разбирать все, – даже искусство: они будут видеть ясно в жизни и любить истинное, а прежде всего полезное. Только их любовь к независимости приведет их к отрицанию всего, что будет казаться им ложным, преувеличенным или несогласным с разумом. Они могут даже, из фетишизма в вере, и правилах, дойти до возмущения.

Лопатообразные, с философскими узлами, пальцы представляют факты, практические идеи, политику: их любовь к независимости выражается движением, взрывом; они отрицают все, что не комфортабельно и не точно, глубоко сомневаются в излиянии чувств, и в нежности и никогда не признают в жизни сентиментальной стороны, если они артисты, то вносят в искусство движение и реализм. Даже в религии они не дают места воображению и поэзии.

Ученые, по случаю философского узла, – независимы; без сомнения они также и скептики.

Эти три руки только с философским узлом сохранят впечатлительность и наклонность к искусствам.

Все три, вследствие этого узла, будут искать, конечно, каждая следуя своим инстинктам, способов для выполнения скульптуры ли или живописи.

Лопатообразные руки, как более деятельные, попробуют всего, что относится к искусству; они будут заниматься дагерротипом, литографией, акватинтой, акварелью, масляными красками и присоединят сюда изучение наук, относящихся к искусствам, каковы химия и физика; они будут делать опыты составления и улучшения красок, входящих в живопись: они будут составлять особые цвета своего изобретения и т. д.

Но если к философскому узлу присоединяется материальный узел, если пальцы имеют узлы на каждом суставе, прощай тогда любовь к изящным искусствам! Является точное и полезное и если еще существует артист, то это будет рассудительный артист-спекулятор.

Ибо соединение обоих узлов ведет за собою рассудочность и реализм.

Остроконечные пальцы потеряют многие из своих тенденций через влияние этих двух узлов, которые будут существовать как противники; они будут иметь артистические вдохновения, беспрестанно погашаемые вычислением и позитивизмом. Но так как орган никогда не теряет своих качеств, то и в этом случае к вычислениям присоединится изобретательность; человек будет делать открытия, начертанные им самим, но которые только впоследствии будут усовершенствованы и пущены в дело лопатообразными с узлами пальцами. Во всяком случае остроконечные пальцы не будучи между собою в гармонии, доставят иногда внутреннюю борьбу и как следствие ее, недовольство, недоверчивость и печаль, особенно если большой палец короток.

Человек с четырехугольными пальцами и с двумя на них узлами будет любить науку, учение, историю, ботанику, археологию; он достигнет совершенства в юриспруденции, геометрии, грамматике, арифметике, математике, земледелии, в вычислениях он будет прирожденный кассир. Его порядок будет чрезмерен; у него все будет стройно и обозначено. Фанатически преданный обычаю и правилу, он будет особенно восхищаться симметрией; он будет способен к занятиям и ко всем практическим наукам; быть может, он сделает более вследствие здравого рассудка, чем гений (который все-таки освещенный здравый рассудок); он будет предпочитать действительность идеалу, историю и другие нравственные и политические науки метафизике и сокровенным наукам.

Великие композиторы, особенно ученейшие, имеют четырехугольные с узлами пальцы. По случаю ритма, который есть вычисление; вдохновение является к ним из короткого большого пальца.

Люди имеющие с двумя узлами лопатообразные пальцы будут в одно и то же время чувствовать и наклонность к движению, которое составляет их главный характер и наклонность к точным наукам, придаваемую соединением двух узлов. Итак: они приведут науку в действие; они придадут ей движение, жизнь, и сумеют пустить в ход машины, изобрести механические приборы, сделать полезным пар. Их встретят на большой дороге землемерами, геометрами, инженерами; они будут столь же знаменитыми мореплавателями, как Колумб, Кук и Лаперуз; одним словом они будут везде, где деятельность тела будет восполнять работу ума.

«То, что не удивляет лопатообразные руки, говорит д'Арпантеньи, а они редко чему удивляются, совершенно не нравится им, но вы непременно увидите их приходящими в исступление перед этими монолитами, отделанными или неотделанными, извлечение которых, перенос, постановка на место, будит в них идеи о физических усилиях и механическом искусстве, которые нравятся их уму.

«На севере, где лопатообразные и четырехугольные руки встречаются в большинстве случаев, артиста вытеснил работник. В Италии, Испании и даже во Франции работник вытеснен артистом. На севере более богатства чем пышности, на юге наоборот: более пышности чем богатства».

Прибавим здесь, ибо это необходимо и д'Арпантеньи не говорит об этом, что увеличение в наружных формах пальцев и в полноте узлов, предвещает всегда сначала излишество, а потом беспорядок тех качеств или инстинктов, которые они представляют.

Без сомнения качество, представляемое узлами бывает больше или меньше, смотря по большей или меньшей выразительности узла.

Чрезмерность форм

Таким образом, слишком остроконечный палец вовлекает в романтические и невозможные предприятия, в оплошность, неблагоразумные поступки; он преувеличивает воображение которое становится ложью, влечет к растрепанному лиризму, к мистицизму, блистательным дурачествам, религиозному фанатизму, глупому нежничанью и особенно к аффектации, к манерничанью в позах, жестах и голосе.

Слишком четырехугольные пальцы, наклонные к фанатизму порядка, методичности, к узкому и всеобщему деспотизму, к нетерпению всего, что не подходит под одуряющую правильность. Для своих приказчиков, для тех, кто зависит от них, эти люди – тираны права, обычая и правила.

Пальцы слишком лопатообразные выражают тиранию деятельности, движения: ничто не идет так быстро, как бы им хотелось; по их мнению, никто достаточно не занят. Они фанатики наук точных, сомнения, движения, потребности свободы без точки опоры; они суетливы, беспокойны, вечно терзаются чем-то и еще больше терзают других.

Эта чрезмерность существует особенно тогда, когда к увеличению в формах суставов присоединяется длина первого сустава большого пальца, который представляет абсолютную волю или господство.

Когда первый сустав большого пальца короток, то он обозначает, как сказано нами, недостаток решительности; но если в тоже время он широк, он выражает более или менее сильное упрямство, смотря по большей или меньшей ширине большого пальца. Чем больше первый сустав, тем сильнее воля. Короткий но широкий большой палец всасывает столько же жидкости, сколько и длинный; но так как большой палец короток и так как этим выражается недостаток воли, то энергия вносимая жидкостью пробуждает неправильную волю, – волю без разбора: упрямство, и дикое расположение духа, безграничное в своих радостях и особенно в гневе, который может довести даже до убийства. В спокойном состоянии эта форма большого пальца увлекает в меланхолию.

Таким образом первый сустав большого пальца, широкий, почти круглый, в виде шара, всегда выражает упрямство; если не достает логики, тогда упрямство непреодолимо.

Этот знак никогда не обманывает.

Короткие и длинные пальцы

По коротким пальцам, особенно когда они гладки, жидкость пробегает чрезвычайно быстро, а потому владельцы их судят мгновенно и имеют время только для исследования общего. Для них достаточно общего впечатления; они не занимаются частностями, которых не могут даже уловить.

Люди с короткими пальцами бесцеремонны; свежесть туалета для них потеряна; не надевайте, идя к ним, ни черного фрака, ни белого галстука они их не заметят, а если случайно и заметят, им в голову не придет дать этому какую-либо важность. В жизненных делах, в их спекуляциях – общее они подметят с первого взгляда и весьма часто подметят верно, ибо судят по вдохновенно; если они живописцы, то займутся общим видом и никогда не будут в состоянии с любовью заняться выполнением деталей; они будут кратки, сжаты в своем стиле и в выражениях; если пальцы притом у них остроконечны они будут способны говорить образами, но никогда не потеряют ансамбля -их главной цели.

Короткая с узлами рука, необходимо воспринимает те качества, который дают ей узлы; она может иметь рассудительность, даже способность к вычислениям, но она всегда будет судить скорее синтетически, чем посредством анализа.

Напротив длинная рука неодолимо увлекаема к частностям, даже до скупости; она более пользуется отделкою, чем величием. У Редуте, рисовавшего цветы, была толстая и в особенности длинная рука. Бальзак, человек мелочных описаний, имел большие остроконечные руки. Люди с длинными узловатыми пальцами, суть люди предосторожные и мнительные.

Если вы просите покровительства у человека с длинными пальцами, не допускайте ни малейшей небрежности в костюме; отправляясь к нему с визитом, будьте безупречны и почтительны, ибо каков бы ни был его ум, он против самого себя, будет благодарен вам за эту мелочную заботливость, которая входит в его наклонности или скорее в его инстинкты; хорошенько взвешивайте ваши слова, наблюдайте ваши жесты, потому что человек, любящий детали, именно вследствие этой любви, необходимо и неизбежно впечатлителен. Его тревожный ум возбуждается от самой пустой вещи и противится ей, равно как его глаз страдает от малейшей небрежности костюма. Этот человек, если он оратор или литератор, будет искать деталей и украшений, пока не найдет их, расплываясь в описаниях одной части до забвения исходной точки того, чем он занят. Если он художник, то будет заботиться о доведении деталей до совершенства, до того, что повредит целому. Англичане, у которых вообще длинные руки, превосходны в мелочной живописи; по-видимому, фламандцы и немцы имели и до сих еще пор имеют также длинные руки.

В особенности избегайте человека с длинными пальцами, который вследствие философского узла пойдет отыскивать причины, ибо, изучая вас, он воспользуется малейшими деталями, чтоб извлечь из них сведения и кончит тем, что узнает вас; особенно если он обладает логикой, выражаемой средним суставом большого пальца.

Я говорю, избегайте такого человека, потому что нет совершенства на земле, и ваша снисходительность доведет вас до того, что недостатки ваши откроются раньше ваших достоинств.

«Большим рукам, говорит д'Арпантеньи, принадлежит ум мелочных исследований. Из любви, которую всю свою жизнь питал он к безделицам, можно заключить, что у Фридриха I, короля Прусского, прозванного Королем-Сержантом, царствовавшего с шпицрутеном в руках, колотившего своего сына, и уважение которого заслуживалось грязными сапогами, были очень большие руки».

Длинная, с сильными узлами и с великим большим пальцем, рука вообще принадлежит ябедникам; умы задорные и мелкие, страсть к полемике, приверженность к спорам часто встречаются в людях, большая рука которых представляет узловатые пальцы, с четырехугольными суставами.

Посредственная рука имеет в одно и тоже время и общее и детали, и синтез и анализ, если ладонь и пальцы одной и той же длины.

Нам остается сказать, чтобы дополнить систему д'Арпантеньи о жестких и мягких руках, о руках сластолюбивых, стихийных и смешанных.

Жесткая и мягкая рука

«Две руки, говорит д'Арпантеньи, – имеют одну и ту же толщину, одну и ту же ширину, одно и то же развитие, и оканчиваются одинаково, например – лопатою; между тем одна гибка до мягкости, другая – тверда до жесткости.

Вы понимаете, что здесь дело идет о темпераменте и о телосложении; но хотя бы интеллектуальные, духовные тенденции этих рук были одни и те же по случаю одинаковой формы их суставов, или – если кто хочет – движения, их способности и нравы будут различны, ибо, как говорит Фонтенель, сходство в основании не есть еще невозможность бесконечного различия.

При их общей любви к движению, мягкая рука будет искать забавы в умеренной деятельности, жесткая – в деятельности энергической. Последняя проснется с зарею, первая будет ценить сладость позднего утра, и также как в их удовольствиях, влияние организации дает себе почувствовать в выборе их ученья и профессии.[41]41
  Science dе la main, стр. 66.


[Закрыть]

Характер мягкой руки – леность.

Ручей быстро бежит по скалистому ложу не оставляя на нем ни капли воды; если он протекает по болоту, течение его замедляется, воды поят и растворяют почву и останавливаются.

То же самое происходит с жидкостью, протекающей по ладони руки, где звёздное влияние играет такую великую роль.

Твердое тело руки, позволяет электрическому току проходить быстрее, тогда как мягкое, будучи более ноздреватым, напитывается им.

Таким образом, твердое тело деятельнее, энергичнее и ближе к материи, но в тоже время менее мечтательно, менее истинно поэтично.

Жесткая рука, какова бы ни была ее форма, любит телесные упражнения, движения, усилия, охоту, путешествие пешком под дождем и солнцем; она любит усталость и жесткую постель. Она, если нужно, уснет и на земле. В эти минуты покоя для нее будет приятно управлять на лодке веслами против ветра и волн, от одной работы она отдыхает в другой и не может оставаться праздной.

У Магомета была жесткая рука: он сам устраивал свою палатку, подшивал свои сандалии и не знал никогда покоя.

Если жесткая рука лопатообразна, она, если возможно, сделается еще деятельнее. Остроконечная также будет деятельна, если она жестка; только в свои упражнения она внесет инстинктивное изящество, к силе она присоединит грацию.

Слишком сильная рука есть признак известной мыслящей способности или, быть может, тупости ума.

Человек с мягкой лопатообразной рукой ленив телесно; он боится усталости и солнца, он охотно сидит по целым дням, спит долго, ложится рано и особенно поздно встает. Но инстинкты лопаты все-таки существуют; он любит шум, представление движения; он охотно пробегает по ярмаркам, по оживленным рынкам, не пропустит осмотра, если находится на своей эстраде; для нее везде галерея, где происходит представления действия; она опирается на парапеты, чтобы посмотреть на маневр корабля или на нагрузку барки, и чем труднее работа, тем большее волнение и удовольствие она ощущает. Она охотно переменяет место, но в хорошей карете, на мягком кресле вагона, охотно поплывет в лодке, если только другие будут грести. Но она также любит чтение путешествий, ей нравится следовать за рассказами открывателей земель, пробегающих посреди опасностей, пустынь Абиссинии, с бесчисленными лишениями.

Естественно, что все мягкие руки склонны к чудесному. Более насыщенные электричеством, они находятся в более прямом сношении с другим миром, они более чувствительны, более впечатлительны, более нервны, сильнее отдаются грезам, которые на крыльях воображения уносят их с земли в пространство; но лопатообразная мягкая рука, вследствие самой потребности движения, вносит туда всю деятельность, которой требует ее природа, она уносится от земных границ и ищет в магнетизме и сокровенных науках духовной пищи для своей организации.

Если когда-нибудь возвратятся к сокровенным наукам, а к ним неизбежно должны возвратиться, открытия произведут остроконечные пальцы, но объяснения и упражнения будут сделаны мягкими и лопатообразными руками.

Чувственная рука

Есть ощутительно сластолюбивая рука, сладостно ленивая, но горячая во всех удовольствиях и способная все их испробовать.

Она влажная и как будто опухшая, пальцы ее гладки и остроконечны, не имеет узлов и с утолщением в основании, в третьем суставе, который есть вместилище материальных наслаждений. Кожа ее бела, выровнена и как будто не пачкается. Эта рука имеет ямочки, ладонь ее сильна, мясиста, корень большого пальца (бугорок Венеры) особенно развит. Большой палец обыкновенно очень короток. Рука эта, которую ставят в число самых прекрасных, есть принадлежность людей чувственных, и к этому классу принадлежат женщины склонные к чувственным наслаждениям.

Остроконечные, необходимо гладкие, пальцы располагают их к заблуждениям и делают их впечатлительными; но так как большой палец короток, то следовательно воля ничтожна, а потому в них всего сильнее действует материальный аппетит, обозначенный толщиной третьего сустава пальцев, а с другой инстинкт чувственной любви, обозначенный толщиною корня большого пальца. Руки эти беспрерывно одержимы вихрем ненасытных желаний, постоянно возбуждаемых сладострастным могуществом их организма.

Матово-белая кожа не краснеет на воздухе и кажется нечувствительной к действию жара и холода, такими белыми и прекрасными руки эти делает эгоизм, ибо повсюду отражающаяся душа их также нечувствительна, как глуха она для благодеяний, милосердия и истинной привязанности.

Материя находится в них в таком изобилии, что разрешает и поглощает жидкость, нисшедшую с небес. Божественное начало совершенно поглощено, и земная оболочка царит над мыслью, они живут только теми излияниями, которые исходят из этой оболочки; скотским наслаждениям и суетностью.

Чтобы это убеждение не показалось поверхностным, мы повторим, что мозг действует на кожу. Если каждая болезнь, а это неоспоримо, имеет седалищем, или исходной точкой всегда мозг и придает коже вид и качество совершенно особенные, если обыкновенно горячая, но мягкая кожа в грудных болезнях становится влажной, если она суха и жгуча в брюшных болезнях[42]42
  Жорже, Physiologie du sistème nerveux, т. II, стр. и4-3.


[Закрыть], если она изменяется вследствие припадков, то мы не имеем надобности в других доказательствах.

«Накожные явления, говорит еще Жорже, обозначенные мозговым влиянием, хотя и не столь явны, как во многих других органах, тем не менее существенны и достойны обратить внимание наблюдателя[43]43
  Idem.


[Закрыть].

Итак, для нас ясно, что кожа руки, несколько морщинистая, но гибкая, выражает чувствительный и впечатлительный характер и прямодушие, а жесткая – характер спорный, расположенный к терзанию других, особенно если ногти малы и покрыты мясом; ибо короткие и по большей части в этом случае широкие ногти, слишком закрытые мясом, всегда означают спорный характер.

Если человек по природе и доброжелателен, то эти ногти придают ему насмешливость, пересмеивание, критический и противоречивый ум.

Женщины, имеющие чувственные руки, если притом у них велики логика и воля, опасны, но, быть может, необходимы на свете.

Эти женщины не блистают, они поглощают, они магнетизируют мужчин с хорошими инстинктами; они притягивают их подобно тому, как пучина Харибды притягивала пучину Сциллы, и слишком часто выбрасывают, подобно Сцилле и Харибде, обломки их чести.

Но природа хочет, чтобы было так для научения их слишком пламенных и слишком великодушных поэтов, которые мечтают возобновить с ними чудо Пигмалиона, или, как слишком человеколюбивая, она склоняется к ним дабы исторгнуть их из пучины, в которой сами они настойчиво удерживают самих себя.

Эти женщины рассчитывают cвои выгоды среди искушений, сохраненных мужчине и от которых он должен избавиться. Слабые разбиваются при прикосновении с ними, но сильные приобретают в этом опыте зла презрение к сладострастию; они понимают тогда, но только тогда громадное значение великих слов Учителя: «Не мечите бисера и т. д.».