Текст книги "К 110-летнему юбилею школы. Воспоминания о школе, друзьях, учителях и совсем немного об отношениях…"

С друзьями лучшими не расставайтесь,

Всей кровью прорастайте в них, —

И каждый раз навек прощайтесь,

И каждый раз навек прощайтесь,

И каждый раз навек прощайтесь,

Когда уходите на миг!

P.S.S. У Александра Кочеткова, автора этих строк – С любимыми не расставайтесь…

Военно-патриотическая игра
«Зарница»

Была, была в нашем советском детстве такая замечательная игра «Зарница». И все мы с нетерпением ждали наступления этого Дня – 23 февраля. В этот день, по всей стране отмечали День РККА (рабоче-крестьянской красной Армии), а в последующем его переименовали в День Советской Армии.

Что и говорить хорошее было время именно в патриотическом воспитании молодого поколения. Мы, мальчишки, были уверенны в том, что каждый мужчина должен отдать долг своей Родине. И это непросто красивые слова, это чувства, которые передавались нам, чуть ли не с молоком матери.

Мы все с нетерпением ждали возврата домой старших своих братьев после их демобилизации. И заранее делили между собой солдатскую форму.

– Фуражку беру Я, пряжку берет тот; ордена и медали должны быть поделены поровну, —так старший из нас, который был в авторитете, поровну делил все солдатское имущество.

А кто возвращался из Морфлота, это уже отдельная история. Их ждали с особенным нетерпением. Во-первых, таковых было мало, все же служба в ВМФ была редкостью. Во-вторых, морская форма, для нас пацанов, казалась намного привлекательней.

Не зря почтальон Печкин, когда ему вместо продырявленной шапки-ушанки, преподнесли морскую бескозырку, сказал:

– Бывает почта полевая, а у нас будет морская!

И вот то, что всякий мужчины после окончания школы должен был сначала пойти на службу – это не обсуждалось. И только после службы в Армии можно было планировать свою дальнейшую судьбу – кому учиться дальше, а кому строить семейную жизнь.

Было в нашей, не столь недавней, истории период, когда молодые люди откровенно «косили» от Армии. И это считалось нормой. На службу брали только тех, чьи родители не могли позволить себе идти и договариваться с высокими чинами об отсрочке.

Хорошо, что сейчас те лихие годы, годы «Иванов, не помнящих родства» уходят в историю. Сейчас на наших глазах вновь возрождается почет и уважения к нашим военнослужащим. Не может великая Россия существовать без могучих Вооруженных сил.

Великая женщина-политик, пятый премьер-министр государства Израиль Голда Меир в свое время говорила:

Если вы хотите построить ту страну, куда будут возвращаться её сыновья и дочери, если вы хотите построить страну, откуда уезжать будут только в сезон отпусков, если вы хотите построить страну, у которой не будет чувства страха за будущее, то сделайте всего лишь два шага:

1) Приравняйте коррупцию к измене Родины, а коррупционеров к предателям вплоть до седьмого колена.

2) Сделайте три профессии самыми высокооплачиваемыми и уважаемыми. Это военные, учителя и врачи.

И самое главное работайте, работайте, и работайте, потому, как никто кроме вас не защитит вас, никто не накормит вас, кроме вас самих, и ваша страна нужна только вам и больше никому. Когда это станет не просто словами и простым лозунгом, а станет образом вашей жизни, значит, вы добились своего…

Работа по военно-патриотическому воспитанию в нашей школе, стараниями учительского корпуса, была поставлена на высшем уровне. Каждое поколение выпускников помнит свою Зарницу.

Был и на нашей улице праздник, когда 23 февраля 1976 года мы строем встали на спортивной площадке перед школой, готовясь приступить к военной игре.

Перед строем выступил ветеран Великой Отечественной войны Николай Николаевич Бутханов, для нас деревенских мальчишек просто дядя Балдык. Он был единственным человеком среди взрослого поколения деревенских мужчин, который любил книги.

На какой бы работе не находился дядя Балдык, у него за пазухой всегда была приторочена его неизменная книга. Что и говорить, многие взрослые наверняка такое поведения дяди Балдыка считали блажью.

Отец наш, Афанасий Алексеевич, водил с ним дружбу. По каким-то, мне неведомым датам, у него в конторе собирались Кирилл Богомолович, Борис Батуевич, дядя Балдык и все они со страшным грохотом перебрасывали костяшки деревянных счетов туда-сюда.

В такие моменты конторской жизни отца, мать всегда отправляла меня, маленького еще шпингалета, посмотреть на них, чем они там занимаются. Я приходил туда и в щелочку через дверь заглядывал к ним в кабинет.

А там взрослые дяденьки, в клубах табачного дыма, все в очках и с карандашом за ушами, страшно далекие люди от мирских сует, занимаются великими делами.

Я тут же стремглав улепетывал домой и докладывал матери, что видел своими глазами. Но я еще не понимал тогда, что все самое интересное начинается опосля. А опосля, мой отец, как всякий воспитанный человек должен был угостить своих друзей, чем бог послал.

Видать Бог не обижал своих детей, судя по тому, в каком приподнятом духе отец переступал порог своего дома. Вот так, совместный труд объединял столь разных, на первый взгляд, людей.

Дядя Балдык, видать, был докой и в счетном деле, раз всегда принимал участие в авральных работах моего отца. А в тот день, когда «батальон» школьных патриотов стоял перед уважаемым ветераном грандиозной битвы на фронтах Великой Отечественной по стойке смирно, дядя Балдык на чистейшем, классическом русском языке многое поведал нам о своем фронтовом прошлом.

Говорил он очень ровно, будничным, простым языком безо всякого пафоса. В частности, упомянул о том, что часть, в которой он служил форсировала Одер и Вислу. Естественно, он был непосредственным участником тех событий.

И вот, когда он держал речь перед нами, ко мне пришла спасительная мысль, что не зря дядя Балдык так много читает. В то время, когда остальные деревенские мужики плохо владели русским языком, а уважаемый фронтовик совершенно спокойно изъясняется на языке, на котором писали наши великие классики.

Вот она сила печатного слова, вот она любовь к чтению! Простой деревенский мужчина, пожилого возраста, рассказывает людям о своем славном прошлом ничуть не испытывая никакого дискомфорта. А ведь он не был профессиональным лектором, в университетах не учился…

После столь удачного выступления участника военных событий, мы преисполненные духом патриотизма, выступили на свои «военные рубежи».

Так как наш класс был выпускным, нас разделили на два неприятельских лагеря, и в качестве приставных приладили к нам учеников из младших классов. Весь исход борьбы, конечно же, решался силами нашего класса.

Выступали мы под сине-зелеными флагами и, соответственно, погонами такого же цвета. Красный цвет, к тому времени, видать приелся. Руководство школы решило, что-то поменять. Велико было желание всех выступающих играть под красными знаменами. А кому охота была равняться на белые знамена?

Тем более, в те советские времена была мощная пропаганда против солдат и офицеров Белой Армии, предавших свою Родину прихвостней царского режима, и всячески воспевались красные силы рабоче-крестьянской Армии. Поэтому поставить себя рядом с ненавистными беляками, никто из тогдашней детворы не хотел.

И было принято правильное, с точки зрения воспитательного процесса, компромиссное решение – «синие» и «зеленые» противоборствующие стороны. Суть игры состояла в следующем.

Каждая команда в укромном месте надежно скрывает «знамя своей части» и приставляет к нему «роту» охраны.

Если знамя попадает в руки неприятеля, значит, команда считается проигравшей. Все серьезно, как на самом деле поступают в действующих частях Вооруженных сил.

Если, какая-либо воинская часть под действием непредвиденных сил лишается своего знамени, значит эта часть, как не оправдавшая доверие военного командования, подлежит немедленному расформированию.

Знамя это не только кусок материи – это есть символ боевого соединения. Ради него военнослужащие принимали смерть на поле боя, только ради того, чтобы его сохранить и передать еще живым своим товарищам, что бы те смогли вытащить его с поля брани.

Вот что значит Знамя полка. И вот для того, чтобы захватить этот символ и своевременно представить в руки посредников и состояла задача противоборствующих сторон.

Мы играем сегодня в «Зарницу», Мы сегодня хотим доказать: Нами может страна гордиться, За нее сможем мы постоять! Инна Балакирева

Игра состоялась, как обычно, на нашем знаменитом и не единожды воспетом «Гэрын хада». Расставив нас по местам, посредники дали отмашку. Все, маленькая войнушка, устраиваемая силами восьмилетней школы, началась.

Стратегическая задача каждой команды – уберечь знамя на дальних кордонах, а тактическая задача завязать бои местного значения на ближних рубежах, с тем чтобы дать возможность своему авангарду проникнуть в тыл противника. Наша команда «зеленых», в самом начале игры, тактически обыграла замысел противника – «синих».

Пусть соперники тоже упрямы,

Судьи строги, но честны всегда,

Есть у каждой команды желанье:

Лишь победа в «Зарнице» нужна!

Инна Балакирева

Не ввязываясь с основными силами в ближних боях, авангард «зеленых», обойдя крупные силы неприятеля, вошел в глубокий тыл противника. И тут по пятам за своим авангардом подоспели основные силы «зеленых».

Имея численное преимущество, силы «зеленых», без тени сомнения в своем успехе, вступили в смертельную схватку с горсткой «роты» охраны. Буквально в двух метрах на моей тропе встал Руслан Бартуев, преградив победный марш.

Он в то время был заметно крупнее меня, а значит преимущество на его стороне. Отступать некуда, позади Москва, схватка неминуема. Руслан стоит на защите своего символа, и он сделает все, чтобы не пропустить дальше.

Ошибка больших людей заключается в недооценке мелкого неприятеля. Если сильный надеется на свою силу, то тот, кто меньше, старается использовать ловкость.

Руслан попался на этой ошибке и оказался внизу своего неприятеля. Тут бы ему вырвать кадык, то есть погоны, а они у него, в нарушение всех правил, вшиты в телогрейку намертво. Тут рядышком оказалась Вика Убогонова.

Мало того, что мы с ней восемь лет просидели за одной партой, и тут она очень вовремя оказалась в нужное время, и в нужном месте. Вдвоем мы с ней, оседлав Руслана, вырвали-таки его злополучные погоны. Погоны оторваны, значит, противник повержен.

К этому времени наши «войска» уже добивали остатки сил неприятеля и победа уже почти была в наших руках. Нам оставалось спокойно пройти к укрытому флагу и не торопясь, в последующем двинуться в сторону посредника.

Попадись на нашем пути основные силы «синих» мы бы вынуждены были вступить с ними в стычку, отправив самых ловких своих бойцов со знаменем противника к посреднику. А сами тем временем должны были героически биться с ними до последнего патрона, прикрывая пути отхода своих гонцов.

А основные силы «синих» даже не вступив с нами в бой, они все еще продолжали искать арьергардные силы своего неприятеля, и место схрона боевого «зеленого» знамени.

Так они живыми и невредимыми, «не произведя ни единого выстрела», были поражены, вследствие хитрого маневра, тактически верно выстроенного плана военной операции «зеленых».

Обидно, досадно, однако же, справедливо. А после победоносного шествия «зеленых» состоялся торжественный митинг, награда победителей, солдатская каша в лесу возле костра, где «Дым Отечества нам сладок и приятен» и настоящее, детское счастье от прикосновения к такому великому событию!

Мы дети заводов и пашен

И наша дорога ясна.

За детство счастливое наше

Спасибо, Родная Страна!

В. Гусев

Сакманщики

Велика сила интернета. Набрал слово сакманщик, а сам засомневался, а существует ли такое слово в русском языке, или же оно употребляется только у нас, на местном наречии. Оказывается, оно широко применяется в литературе.

Например, «А друг его Диман, станет возить на телеге сюда, в кошару, уже отъягнившихся, или только собирающихся ягниться овец».

«Чтобы они пососали матку, сакманщик ловит его герлыгой».

Ну, коль скоро в этой выдержке речь идет о кошарах, об овцах, значит не только мы, в свое время, употребляли слово «сакманщик», а есть какие-то сведения и в русской литературе.

Сакманщиками мы становились в пору нашего цветущего детства. Нет бы нам, высыпаться на летних каникулах, а мы проводили лучшие свои годы на этом утомительном поприще.

Попробуй, заставь современных детей все лето овец с ягнятами пасти. Я бы первым запретил своим внукам заниматься таким сомнительным делом. А тогда, в нашем детстве, все было по-другому. Нас никто не спрашивал, хочешь, или не хочешь – надо!

Собрались и мы с Колей Бахрушкеевым, в одно лето посвятить себя таинству сакманского ремесла. С нами за компанию собрался один городской, довольно избалованный, мальчишка. Причем, дедушка с бабушкой, настойчиво его отговаривали от такого непродуманного шага.

Нет, с великим сандалом и при живых свидетелях, т.е. при нас, он, получив добро от своих стариков, отправился вместе с нами вершить «великие дела». Это на словах, может быть красиво звучит, – оказывать помощь в увеличении поголовья овцеводческого совхоза, а на деле не все так романтично. «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги».

Приехали в Куяду на овцеводческий полевой стан, разложили свои пожитки на нары, попили чаю со старшими чабанами и – вечер свободен до утра. Время еще не позднее, электричества нет, книг нет и вообще нет ничего, куда бы можно было приложить руки.

Старожилами там были трое взрослых мужчин. Они люди бывалые, знают, как проводить свободное время. То за разговорами, то за сигаретами – там посидели, здесь полежали, чайку хлебнули, глядишь и спать уже пора укладываться. А нам ребятне – хоть караул кричи. Скукотища.

И так, промаявшись без дела первый вечер, с утра мы приступили к своим непосредственным обязанностям. Обязанности достались нам простые, необременительные – ходи за овцематками, приглядывай за ягнятами, гляди в оба, как бы две отары не слились в одно целое.

Работа не трудная, но уж больная утомительная – цельный день в окружении бараньей многоголосицы, которая не прекращается ни на минуту. Маточки беспрестанно подзывают своих ягнят, а те, в свою очередь, сами ищут своих матерей. В общем, одно сплошное блеяние, сливающееся в непрестанное месиво единообразного, не очень приятного на слух, звука.

Вечером, вернувшись после первого трудового дня, мы долго еще не могли избавиться от этого всепоглощающего шума в ушах. Все казалось, вот он рядышком тот самый ягненочек, которого днем толкал под мамкину титьку, а вот он опять потерялся и ищет свою матку – надо опять его приставить к соску матери.

Это только начало наших будней, а впереди целый месяц героического родовспоможения поголовью овец. Кстати, городской наш хлюздик выдержал ровно один день. А дальше с теми же стенаниями и слезами на глазах, уехал в деревню к бабушке с дедушкой. Недолго музыка играла, недолго пел аккордеон…

А мы с Колей Бахрушкеевым стали понемножку обживаться в мужском коллективе. Три взрослых человека, да два мальца – вот уже небольшой колхоз. Как ни крути, в такой банде нужен свой рулевой, который взял бы на себя ответственность за психологический микроклимат общежития.

Именно, такой руководящей и направляющей силой и стал дядя Сава Кетышкеев. Раньше, когда я его не очень хорошо знал, он мне казался малоразговорчивым букой. А, как признакомились ближе, он оказался вполне общительным человеком.

Дядя Сава больше отвечал за порядок в помещении полевого стана. Очень ненавязчиво всем рекомендовал, чтобы те не оставляли после себя грязной посуды. Отвечал за прием горячей пищи. В общем, следил, чтобы в доме всегда был относительный порядок. По-хорошему, такой человек в любом сообществе – это находка.

Иногда двое его коллег выражали ему некоторое недовольство, не соглашаясь временами, с его, как им казалось, придирками. А в целом, коллектив жил мирно, стараясь не доводить ситуацию до температуры кипения.

Как-то дядя Сава попросил рассказать ему, что-нибудь из прочитанного. Я, в то время очень увлекался темой разведки и запоем читал роман о Рихарде Зорге. Семя, выроненное из рук дяди Савы, полегло в благодатную почву – я с упоением начал рассказывать ему все, что знал о нашем легендарном разведчике.

Так незаметно, мы с дядей Савой просидели добрую половину ночи. К моему величайшему удивлению, он ни разу не перебил меня, а только все прикуривал новую папироску, и при этом, как-то виновато улыбаясь. Словно хотел сказать:

– Извини, браток, эт я… прикурить…

Не знаю, было ли дяде Саве по-настоящему интересно слушать несмышленого мальца, но с этого времени, он по вечерам всегда подсаживался ко мне, и с такой обезоруживающей улыбкой просил рассказать еще чего-нибудь.

Но, как же можно отказать такому скромному человеку. А то, что он скромница, даже мне, тогдашнему мальцу, было ясно, как божий день. Вот так, живешь и живешь – ни сном, ни духом не ведаешь о человеке, а поближе признакомишься, а это клад в человеческом обличье. Разве, что не блестит… А не все то, что блестит золото.

Мы с Колей вполне обжились во взрослом коллективе и нам уже не так было скучно, как в первый день. Единственно плохо – это вставать рано и идти к своему «поющему» племени. Все бы хорошо, только одна мерзость – овцы.

Один, весьма успешный ученик начальных классов, очень правдоподобно передразнивал свою учительницу, рассказывая о ней потенциальному жениху своей матери:

– В школе работать хорошо, – искусно он копирует учительницу, – большой отпуск, только одна мерзость – дети. А сама вся так сладко улыб-а-а-ется, – продолжает вундеркинд, – а глаза у нее злющие!

Так вот, если бы мы с Колей сакманили без «участия» овцематок, в таком случае жизнь свою можно было бы считать удавшейся. А так, наша «мерзость» все оставалась при нас.

В один из своих, ничем не примечательных трудовых будней, мы с ним допустили роковую ошибку – две отары слились в одну. Тут же, по-горячему делу, подлетел на лошади наш старший чабан, и с ходу начал приводить нас в чувства.

Коле, видать, такой нахрап не очень пришелся по душе, и он стал пререкаться с ним, и оправдываться на повышенных тонах:

– Ю—у—у—у, бэди зэмтэй байгаадю юм!

Старший чабан был очень нервным человеком. Когда он наезжал на нас, с ним приключился некий нервный тик – пруток, которым он то и дело замахивался, в прямом смысле, дрожал в его руках, как осиновый лист и никак не хотел исполнять волеизъявление своего хозяина.

Понять расстройство взрослого, убеленного временем, человека можно – это сколько же забот и хлопот мы им принесли. Представить трудно, как в этой огромной массе отделить одну овцу от другой, да еще к ним приставить их ягненка. То еще дело!

Конечно, он сильно расстроился. А на Колю моего будто бес вселился – такой спокойный мальчик в обыденной жизни, а тут все цепляется словами с взрослым человеком. Тот уже от возмущения и заикаться начал, а Коля все смелее, и смелее делается прямо на моих глазах.

От того, что Коля такой смирный парнишка и так вдруг раздухарился – меня разобрал неудержимый смех. Но человек не на шутку разошелся, приводя все новые доводы нашей безалаберности, а тут смеяться над чужой бедой? Даже, как-то не интеллигентно.

Наконец, он скомандовал:

– Морён дээрэ гараад, хойномни hуухты!

С тем он и погнал свою лошадь разгребать наш косяк. Он сам впереди на седле, Коля за ним и я замыкающий. Спрятавшись за его спиной, я дал волю своим чувствам – нет, нет да подхихикивал, вспомнив Колину перебранку. А старший:

– Энэ мурянинь, ямар муу эзы адля бүтүү хи-хи гэhымааб?!

И вслед за этим – удар плеткой, взад крест-накрест один раз, второй… К счастью, больно не было, он слишком был человеком нервным, чтобы попасть своей плеткой в цель.