Текст книги "Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник)"

Глава 3
Человек, который выращивал кабачки

За ланчем я сказал Кэролайн, что обедать буду в «Фернли-парк». Сестрица не стала возражать – совсем наоборот.

– Отлично, – сказала она. – Там-то ты все и услышишь. Кстати, а что там произошло с Ральфом?

– С Ральфом? – с удивлением переспросил я. – Да вроде ничего.

– Тогда почему он живет в «Трех кабанах», а не в «Фернли-парк»?

После того как это сказала Кэролайн, я уже больше ни минуты не сомневался, что Ральф остановился в местной гостинице.

– Экройд сообщил мне, что он в Лондоне, – поведал я. Будучи донельзя удивленным, я даже забыл о своем золотом правиле никогда не выдавать то, что мне известно.

– Ах вот как! – сказала Кэролайн. Я заметил, как ее нос шевелился, пока она все это обдумывала.

– Он появился в «Трех кабанах» вчера утром, – сообщила моя сестрица. – И он все еще там. Вчера вечером его видели с девушкой.

Это меня совсем не удивило. Можно сказать, что Ральф проводит с девушками почти все свои вечера. Меня удивило только, что он решил повеселиться в Кингс-Эббот вместо развеселого Лондона.

– С одной из официанток?

– В том-то и дело, что нет. Он сам вышел, чтобы ее встретить. Я не знаю, кто она такая (представляю, как трудно было Кэролайн сделать такое признание), но могу предположить, – продолжила моя сестрица.

Я замер в ожидании.

– Это его кузина.

– Флора Экройд? – воскликнул я в изумлении.

Естественно, что в реальности Флора Экройд не имеет к Ральфу Пейтону никакого отношения, но Экройд так долго воспринимал его как собственного сына, что их мнимое родство не вызывало никаких вопросов.

– Флора Экройд, – подтвердила моя сестра.

– Но почему, если хотел ее увидеть, он не пошел в «Фернли»?

– Они тайно помолвлены, – сообщила Кэролайн, чуть не лопаясь от удовольствия. – Старик Экройд и слышать об этом не хочет, вот им и приходится встречаться таким образом.

В теории Кэролайн было достаточно много слабых мест, но я не стал ей на них указывать. Вместо этого я сделал невинное замечание по поводу нашего соседа, и разговор пошел в другом направлении.

Соседний с нами дом, который назывался «Ларчиз», был недавно приобретен незнакомцем. К невероятному огорчению Кэролайн, она ничего не смогла узнать о нем, кроме того, что он иностранец. Разведка сестрицы потерпела полное фиаско. Этот человек, как и все остальные, пил молоко, ел овощи, изредка мясо и иногда мерлузу[86]86
  Сорт рыбы.


[Закрыть], но ни один из поставщиков ничего не смог о нем сообщить.

По всей видимости, звали его мистер Пэррот[87]87
  Parrot (англ.) – попугай. Созвучно фамилии Пуаро (Poirot).


[Закрыть], и в этом имени было что-то нереальное. Единственное, что о нем было известно достоверно, – это то, что он выращивает кабачки.

Однако этой информации Кэролайн было явно недостаточно. Она хотела знать, откуда он приехал, чем занимается, женат он или нет и кто его жена, есть ли у него дети, как девичья фамилия его матери и так далее.

Мне кажется, что вопросы в анкетах придумывают люди, очень похожие на мою сестру.

– Моя дорогая Кэролайн, у меня нет никаких сомнений в профессии нашего соседа. Он парикмахер на покое. Взгляни на его усы.

Кэролайн со мной не согласилась. Она заявила, что если человек был когда-то парикмахером, то у него должны быть вьющиеся волосы, а не прямые. Потому что так носят все парикмахеры.

Я перечислил ей несколько парикмахеров, которых знал лично и у кого были прямые волосы, но это показалось моей сестрице малоубедительным.

– Я его совершенно не могу понять, – сказала она возбужденным голосом. – Несколько дней назад я одолжила у него садовый инвентарь, и он был сама любезность, но я ничего не смогла из него вытянуть. В конце концов я в лоб спросила его, француз ли он, и он ответил, что нет. После этого мне почему-то расхотелось задавать ему еще какие-нибудь вопросы.

Меня все больше интересовал наш таинственный сосед. Человек, способный на то, чтобы заставить замолчать мою сестрицу и отправить ее, как царицу Савскую, восвояси, так ничего и не сказав ей, должен быть личностью выдающейся.

– Мне кажется, – заметила Кэролайн, – что у него есть один из этих новомодных пылесосов…

По глазам сестры я понял, что она глубоко задумалась о том, что его тоже можно одолжить (и при этом задать еще несколько вопросов), и поэтому, воспользовавшись своим шансом, рискнул поспешно выйти в сад. Мне нравится возиться в саду. Я как раз был занят уничтожением корней одуванчиков, когда рядом раздался предостерегающий крик, и что-то тяжелое, пролетев мимо моего уха, упало к моим ногам с противным хлюпаньем. Это был кабачок!

В гневе я поднял глаза. Над краем стены, слева от меня, виднелось мужское лицо. Голова, по форме напоминающая яйцо, частично покрытая подозрительно черными волосами, два невероятных уса и пара внимательных глаз. Это был наш таинственный сосед, мистер Пэррот.

Он немедленно рассыпался в извинениях.

– Позвольте принести вам тысячи извинений, месье. Мне нет прощения. Я уже несколько месяцев выращиваю кабачки. Сегодня утром я неожиданно на них разозлился и отправил их на прогулку – увы, не только мысленно, но и физически! Я схватил самый большой из них и бросил его через стену. Месье, мне очень стыдно. Перед вами я падаю ниц.

Услышав такие исчерпывающие извинения, я стал отходить. В конце концов, несчастный кабачок меня не задел. Однако я подумал, что хорошо бы бросание больших овощей через стену не было хобби нашего соседа – ведь такая привычка вряд ли сможет внушить нам любовь к нему.

Странный маленький человечек, казалось, прочитал мои мысли.

– О нет! – воскликнул он. – Не позволяйте себе беспокоиться. Не моя это привычка. Вы ведь можете представить себе, месье, что человек трудится ради какой-то цели, работает, чтобы получить удовольствие и чем-то себя занять, а потом вдруг понимает, что не может жить без своих прошлых занятых дней и без своих старых дел, которые, как считал, он с радостью оставил позади?

– Да, – медленно согласился я. – Мне кажется, что это не такая уж большая редкость. Да я и сам пережил подобное. С год назад я получил наследство, достаточное для того, чтобы претворить в жизнь свою мечту. Мне всегда хотелось попутешествовать и посмотреть мир. Так вот, это случилось уже год назад, а я все еще здесь.

Мой маленький сосед согласно кивнул.

– Цепи привычки. Мы работаем, чтобы чего-то достичь, а достигнув, понимаем, что самым важным для нас была именно эта работа. Заметить хочу вам, месье, что у меня была интересная работа. Самая интересная в мире.

– Правда? – участливо переспросил я, на минуту почувствовав себя Кэролайн.

– Изучение человеческой природы, месье!

– Не больше и не меньше, – мягко заметил я.

Несомненно, он парикмахер на покое. Кто, кроме парикмахера, может лучше знать человеческую природу?

– А еще у меня был друг, который вместе со мною провел очень много лет. И, несмотря на идиотизм его, который меня иногда пугал, был он мне очень близок. Можете себе представить, как сейчас я скучаю даже по его глупости. Его наивность, его честный взгляд на мир, возможность удивлять и восхищать его своими сверхспособностями – всего этого мне не хватает больше, чем описать я это могу.

– Ваш друг умер? – поинтересовался я с сочувствием.

– Не так. Он живет и процветает – но на другой стороне земного шара. Он сейчас в Аргентине.

– В Аргентине, – с завистью повторил я.

Мне всегда хотелось побывать в Южной Америке. Я вздохнул, а подняв глаза, увидел, что мистер Пэррот с симпатией смотрит на меня. Казалось, что этот маленький человечек все очень хорошо понимает.

– Вы туда поедете, да? – спросил он.

– Я мог бы, – ответил я, – год назад. Но я оказался дураком и даже хуже – жадиной. И я решил выбрать синицу в руках, а не журавля в небе.

– Вас я понимаю, – произнес мистер Пэррот. – Вы купили акции?

Я с грустью кивнул, но в душе я испытывал удовольствие от беседы. Этот странный маленький человечек был зловеще серьезен.

– Случайно, не нефтяного прииска на Поркьюпайн[88]88
  Поркьюпайн – река на севере Канады и США (Аляска).


[Закрыть]? – неожиданно спросил он.

Я удивленно посмотрел на него.

– Странно, но я действительно о них думал. Правда, потом я остановился на золотой жиле в Западной Австралии.

Мой сосед рассматривал меня со странным выражением лица, которое я никак не мог определить.

– Это Судьба, – произнес он наконец.

– Что за Судьба? – с раздражением спросил я.

– Что я живу по соседству с человеком, который серьезно рассматривал покупку акций нефтяного прииска на Поркьюпайн и Западно-Австралийской золотой компании. Скажите мне, вы тоже испытываете влечение к золотисто-каштановым волосам?

Я уставился на него, широко раскрыв рот, и он рассмеялся.

– Нет, нет, я не страдаю от душевного расстройства. Расслабьтесь. Я задал вам глупый вопрос, потому что тот мой друг, о котором я вам рассказывал, был молодым человеком, который считал всех женщин как минимум хорошенькими, а в основном красивыми. Но вы человек средних лет, врач, который постиг все секреты и сложности нашей жизни… Ну что же, мы оказались соседями. Вас умоляю принять в подарок для вашей изумительной сестры мой лучший кабачок.

Он с глубоким поклоном вручил мне громадный образчик вышеупомянутого представителя флоры, который я в той же манере принял.

– Вот уж действительно, – радостно сказал маленький человечек, – утро не прошло зря. Я познакомился с человеком, который напоминает мне моего далекого друга… Хотелось бы, кстати, спросить вас вот о чем – вы, без сомнения, знаете всех в этой деревеньке? Кто этот молодой человек с красивым лицом, очень темными глазами и вьющимися волосами? Он ходит с откинутой назад головой и беззаботной улыбкой на устах.

Я сразу же понял, кого он имеет в виду.

– Это, скорее всего, капитан Ральф Пейтон, – медленно произнес я.

– Я ведь раньше здесь его не видел?

– Конечно. Его не было здесь какое-то время. Но он сын – приемный сын – мистера Экройда из «Фернли-парк».

Мой сосед сделал короткий, нетерпеливый жест.

– Ну конечно. Догадаться должен был я сам. Мистер Экройд часто о нем рассказывал.

– А вы знаете мистера Экройда? – спросил я, слегка удивленный.

– Мистер Экройд знал меня в Лондоне, когда я там работал. Я попросил его ничего не рассказывать здесь о моей профессии.

– Понятно, – сказал я, сильно удивленный снобизмом моего собеседника, как я подумал в тот момент.

Но маленький человечек продолжил с высокопарной и самодовольной улыбкой:

– Предпочитаю сохранять инкогнито. Известность мне совсем ни к чему. Я даже не стал исправлять местный вариант произношения своего имени.

– Ну конечно, – сказал я, не зная, что положено говорить в таких случаях.

– Капитан Ральф Пейтон, – промурлыкал мой сосед. – И он помолвлен с племянницей мистера Экройда, очаровательной мисс Флорой…

– Кто вам это сказал? – спросил я, сильно удивившись.

– Мистер Экройд. С неделю назад. Он очень доволен – уже очень давно мечтал об этом, как я понял из его рассказа. Мне даже кажется, что он слегка надавил на молодого человека. Думаю, что это не очень умно. Молодые люди должны жениться в свое удовольствие, а не для того, чтобы доставить удовольствие своему отчиму, с которым у них связаны определенные ожидания.

Я не знал, что и подумать. Не мог себе представить Экройда, ведущего доверительные беседы с парикмахером и обсуждающего с ним женитьбу своего приемного сына и племянницы. Экройд всегда очень благородно относился к людям ниже его по общественному положению, но никогда не забывал о чувстве собственного достоинства. Я начал задумываться о том, что мистер Пэррот может и не быть парикмахером.

Чтобы как-то скрыть свое смущение, я задал первый вопрос, который пришел мне в голову:

– А почему вы обратили внимание на Ральфа Пейтона? Потому что он красив?

– Нет, не только поэтому, хотя по английским стандартам он очень красив – таких ваши писательницы обычно называют Греческим Богом… Нет, в этом молодом человеке есть что-то, чего я не понимаю.

Последнюю фразу мой сосед произнес мурлыкающим тоном, который произвел на меня незабываемое впечатление. Казалось, он дает оценку этому молодому человеку в соответствии со стандартами, которые мне в отличие от него неизвестны. Именно это я и запомнил, потому что в следующий момент раздался голос моей сестрицы, которая звала меня в дом.

Когда я вошел, Кэролайн была еще в шляпке – по-видимому, она только что вернулась из деревни.

– Я встретила мистера Экройда, – произнесла сестра без всякой преамбулы.

– Правда? – спросил я.

– Естественно, я его остановила, но мне показалось, что он торопился и хотел как можно быстрее от меня избавиться.

В этом я ничуть не сомневался. К Кэролайн он испытывал те же чувства, что я к мисс Ганнет утром, а может быть, даже более сильные. Но от Кэролайн не так легко избавиться.

– Я сразу же спросила его о Ральфе. Он был совершенно потрясен. У него не было никакой информации, что мальчик здесь. Более того, он сказал, что я, скорее всего, ошиблась. Я! ОШИБЛАСЬ!

– Какая глупость! Пора бы ему знать тебя получше.

– А потом он рассказал мне, что Ральф и Флора помолвлены.

– Я об этом тоже знаю, – прервал я ее со скромной гордостью.

– А кто тебе сказал?

– Наш новый сосед.

Было видно, что Кэролайн пошатнулась, словно увидела, как шарик рулетки застрял между двумя номерами.

– Я сказала мистеру Экройду, что Ральф живет в «Трех кабанах».

– Кэролайн, – поинтересовался я, – а тебе никогда не приходило в голову, что ты можешь многое напортить этой своей привычкой повторять все без всякого разбора?

– Глупости, – отмахнулась от меня моя сестрица. – Люди должны знать факты. И я считаю своим долгом доносить их до людей. Мистер Экройд был мне очень благодарен.

– Ну что ж… – сказал я, потому что видел, что это еще не конец.

– Мне показалось, что он прямиком направился в «Три кабана», но если это так, то Ральфа он там не застал.

– Не застал?

– Не застал, потому что, когда я возвращалась через лес…

– Возвращалась через лес? – переспросил я.

Моей сестрице хватило ума слегка покраснеть.

– День сегодня просто великолепный, – воскликнула она. – И я решила сделать небольшой кружок. Лес в своем желтом наряде выглядит просто потрясающе в это время года.

Лес в любое время года совершенно не интересует мою сестрицу. Обычно она смотрит на него как на место, где можно промочить ноги и где масса разных не очень приятных предметов может свалиться на голову. Нет, на этот раз ее завел туда именно тот самый инстинкт мангуста. Ведь этот лес рядом с деревней – единственное место, где можно никем не замеченным переговорить с молодой девушкой. Кроме того, он примыкает к парку усадьбы «Фернли».

– Ну что же ты, – сказал я, – продолжай.

– Так вот, как я уже сказала, я как раз возвращалась по лесу, когда услышала голоса…

Кэролайн замолчала.

– И что же дальше?

– Один голос принадлежал Ральфу Пейтону – его я сразу же узнала. Второй голос был женский. Ты же понимаешь, что я не собиралась подслушивать…

– Ну конечно, – прервал я ее голосом, исполненным сарказма, на который она опять не обратила никакого внимания.

– Но я просто не могла не услышать. Девушка что-то сказала – что именно, я не расслышала, – и Ральф ей ответил. Было слышно, что он очень зол. «Милочка моя, – сказал он, – разве ты не видишь, что старик оставит меня без гроша? За последние несколько лет я его здорово достал. Еще чуть-чуть, и конец. А денежки нам очень нужны. Когда старик откинется, я стану очень богатым человеком. Он редкостный скупердяй, но денег у него куры не клюют. И я не хочу, чтобы он изменил свое завещание. Оставь все это мне и ни о чем не беспокойся». Это его точные слова. Я их очень хорошо запомнила. К сожалению, в этот момент я наступила на сухую ветку или что-то в этом роде – они стали говорить тише и отошли в сторону. Бежать за ними я не могла, поэтому так и не узнала, кто была эта девушка.

– Думаю, что ты здорово разозлилась, – предположил я, – и сразу же бросилась в «Три кабана», где тебе внезапно стало плохо и ты зашла в бар выпить бренди. Так ты смогла убедиться, что обе официантки на месте.

– Это была не официантка, – без колебаний сказала сестра. – Я почти уверена, что это была Флора Экройд, вот только…

– Вот только в этом нет никакого смысла, – согласился я.

– Но если это была не Флора, то кто же тогда?

И моя сестрица стала быстренько перебирать девушек, живущих в округе, взвешивая все «за» и «против». Когда она остановилась, чтобы перевести дух, я пробормотал что-то невразумительно насчет пациента и исчез.

Я решил прогуляться до «Трех кабанов». Ральф Пейтон к этому времени должен был уже вернуться.

Ральфа я знал очень хорошо, лучше всех в Кингс-Эббот. Раньше я знавал и его мать, поэтому хорошо понимал в нем то, что приводило других в замешательство. В какой-то степени Ральф был жертвой наследственности. К счастью, он не унаследовал пристрастия своей матери к алкоголю, но все равно была в нем какая-то слабость. Как сказал мой утренний знакомый, Ральф был очень красив. Шести футов ростом, идеально сложенный, с грацией атлета, он унаследовал от матери темные волосы и приятное загорелое лицо, которое в любой момент было готово расплыться в улыбке. Ральф Пейтон принадлежал к категории людей, которые легко и без усилий очаровывают других. Он был себялюбив и экстравагантен и ни перед кем и ни перед чем на земле не преклонялся, однако все его любили, и его друзья были ему очень верны.

«Смогу ли я что-нибудь с ним сделать?» – размышлял я на ходу.

Когда я пришел в гостиницу, мне сказали, что капитан Пейтон только что появился. Я поднялся к нему в комнату и без предупреждения вошел.

На какой-то момент, после всего того, что видел и слышал, я заволновался о том, как он меня примет, но мои волнения оказались напрасными.

– Да это же Шеппард! Рад вас видеть. – Он пошел мне навстречу с протянутой рукой и солнечной улыбкой на лице. – Вот единственный человек, которого я с удовольствием вижу в этом богом забытом месте.

– А место-то здесь при чем? – приподнял я брови.

– Долго рассказывать, – ответил он с раздраженным смешком. – У меня есть некоторые проблемы, доктор. Но прошу вас, выпейте что-нибудь.

– Благодарю, – сказал я. – С удовольствием.

Ральф позвонил, а потом бросился в ближайшее кресло.

– Чтобы все было ясно с самого начала, – мрачно произнес он, – я влип по самую макушку. Честно говоря, я не представляю, что мне теперь делать.

– А в чем дело? – с симпатией спросил я у него.

– В моем сбитом с толку отчиме.

– И что же он натворил?

– Дело не в этом, а в том, что он собирается натворить.

Появился официант, и Ральф сделал заказ. Когда халдей исчез, он опять уселся в кресло, нахмурившись.

– И что, это действительно серьезно? – поинтересовался я.

Юноша кивнул.

– На этот раз я здорово попал, – мрачно признался он.

Не свойственная ему серьезность в голосе подсказала мне, что он говорит правду.

– Честно говоря, – продолжил Ральф, – я не понимаю, куда двигаться дальше… Будь я проклят, если мне это известно.

– Если я могу чем-то помочь… – с готовностью предложил я.

Но он очень решительно покачал головой.

– Спасибо, доктор, но я не могу вам ничего рассказать. В эту игру я должен сыграть в одиночку. – Помолчал, а потом повторил уже другим тоном: – Да, я должен сыграть в одиночку…

Глава 4
Обед в «Фернли-парк»

I

Было чуть меньше половины восьмого, когда я позвонил в парадную дверь «Фернли-парк». Дверь была открыта дворецким Паркером с похвальной быстротой.

Вечер был настолько хорош, что я решил прогуляться пешком. Когда я вошел в большой квадратный холл дома, Паркер освободил меня от легкого пальто. Именно в этот момент секретарь Экройда, приятный молодой человек, которого звали Реймонд, прошел через холл с кучей бумаг, направляясь в кабинет хозяина.

– Добрый вечер, доктор. Пришли на обед? Или по делам?

Последнее было намеком на мой черный саквояж, который я поставил на дубовый сундук.

Я объяснил, что меня в любое время могут вызвать на роды, поэтому я пришел, готовый к срочному вызову. Реймонд кивнул и пошел своей дорогой, бросив мне через плечо:

– Вы знаете, где находится гостиная. Дамы спустятся через минуту. Я должен отнести эти бумаги мистеру Экройду и предупрежу его, что вы пришли.

При появлении Реймонда Паркер исчез, поэтому я остался в холле в одиночестве. Посмотревшись в большое зеркало, висевшее на стене, поправил галстук и прошел к двери прямо перед собой, которая, как я знал, вела в гостиную.

В тот момент, когда я поворачивал дверную ручку, из комнаты послышался какой-то шум – мне показалось, что кто-то захлопнул окно. Должен сказать, что отметил я его чисто механически, не думая в то время, что это может оказаться важным.

Я открыл дверь и вошел. В дверях я почти столкнулся с мисс Рассел, которая как раз выходила из комнаты. Мы оба извинились друг перед другом.

Первый раз в жизни мне пришло в голову, что в молодости домоправительница была, должно быть, красивой женщиной – она и сейчас, без всяких сомнений, была таковой. В ее темных волосах еще не было видно седины, и когда на ее щеках играл румянец, то взгляд терял свою обычную строгость.

Совершенно подсознательно я задумался, выходила ли она на улицу – дыхание женщины было учащенным, как будто она только что бежала.

– Боюсь, что я пришел на несколько минут раньше, – сказал я.

– Да нет, я так не думаю! Сейчас уже больше половины восьмого, доктор Шеппард… – И после паузы она добавила: – Я… я не знала, доктор, что вы сегодня обедаете у нас. Мистер Экройд ничего мне не сказал.

У меня появилось смутное впечатление, что мое присутствие на обеде чем-то ее расстроило, но я не мог понять, чем именно.

– Как ваше колено? – поинтересовался я.

– Благодарю вас, доктор, без изменений. А теперь мне надо идти. Через минуту спустится миссис Экройд. Я… я просто пришла проверить, правильно ли расставлены цветы.

Она быстро вышла из комнаты. Я направился к окну, размышляя над ее очевидным желанием каким-то образом оправдать свое присутствие в комнате. Подойдя к окну, я увидел то, что должен был бы знать уже давно, если б дал себе труд обратить на это внимание, а именно – окна в гостиной были высокими, французскими, и выходили они на террасу. Поэтому тот звук, который я услышал, не мог быть звуком захлопываемого окна.

Совершенно бесцельно, больше стараясь отвлечь себя от грустных мыслей, я стал размышлять над тем, что же могло вызвать услышанный мною звук. Треск горящего угля? Нет, звук был на него совсем не похож. Задвигаемый ящик бюро? Опять не то…

Потом мой взгляд упал на то, что, по-моему, называют музейной витриной, – столик с поднимающейся стеклянной крышкой, через которую можно было видеть, что в нем находится. Я подошел к нему и стал изучать содержимое. В нем находились один или два предмета из старинного серебра, детский ботиночек, по преданию принадлежавший королю Карлу I, несколько китайских фигурок из нефрита и довольно большое количество африканских безделушек. Я захотел рассмотреть одну из нефритовых фигурок повнимательнее и поднял крышку. Она выскользнула у меня из рук и упала назад.

Я немедленно узнал тот звук, который слышал ранее. Это был звук крышки музейной витрины, которую осторожно и аккуратно закрыли. Пару раз я открыл и закрыл ее, чтобы убедиться в этом окончательно. После этого я оставил крышку открытой и стал внимательно изучать содержимое витрины.

Когда Флора Экройд вошла в комнату, я все еще стоял, наклонившись над экспонатами.

Многие люди не любят Флору Экройд, но даже они не могут ею не восхищаться. А со своими друзьями она может быть совершенно очаровательной. Если вы видели ее впервые, то в глаза вам сразу же бросалась ее необычная красота. У нее бледно-золотистые волосы, которые чаще встречаешь у жительниц Скандинавии, а глаза голубые, как норвежские фьорды. Кремовая кожа с легким румянцем, угловатые мальчишеские плечи и изящные бедра. Измученному своей работой врачу всегда приятно столкнуться с таким идеальным образчиком здоровья.

В общем, я могу быть немного старомоден, но назвать ее «простой и бесхитростной английской девушкой» мне бы и в голову не пришло.

Флора тоже подошла к витрине и высказала еретическую по своей сути мысль о том, что король Карл I никогда не носил этого ботиночка.

– И вообще, – продолжила мисс Флора, – мне кажется глупостью поднимать шум вокруг той или иной вещи только потому, что кто-то ее носил или пользовался ею. Ведь сейчас они этим уже не пользуются… Взять хотя бы перо, которым Джордж Эллиот написал свою «Мельницу на Флоссе»[89]89
  Роман Дж. Элиотта, впервые опубликованный в 1860 г.


[Закрыть] – ведь в конечном счете это просто перо, и ничего больше. Если вы так уж без ума от Джорджа Эллиота, то почему не купить дешевое издание «Мельницы на Флоссе» и просто не прочитать его?

– Думаю, мисс Флора, что вы никогда не читаете такое старье?

– Вы ошибаетесь, доктор Шеппард, – это одно из моих любимых произведений.

Я был приятно удивлен, услышав это. То, что в наши дни читают молодые женщины и чем они восторгаются, положительно приводит меня в ужас.

– А вы еще не поздравили меня, доктор Шеппард, – сказала Флора. – Разве вы ничего не слышали?

Она протянула мне свою левую руку. На безымянном пальце сверкала одинокая жемчужина в изумительной оправе.

– Знаете, я выхожу замуж за Ральфа, – продолжила девушка. – Дядя очень доволен. Сами понимаете, таким образом я не покину семью.

Я взял ее за руки и произнес:

– Дорогая моя, надеюсь, что вы будете очень счастливы.

– Мы помолвлены уже месяц, – от голоса Флоры веяло прохладой, – но огласили помолвку только вчера. Дядя собирается привести в порядок «Кросс-Стоунз», и мы будем там жить. Будем притворяться, что занимаемся фермерским хозяйством, а в действительности будем охотиться зимы напролет, переезжать в город на время сезона, а потом плавать на яхте. Я обожаю море. И, естественно, буду заниматься благотворительностью и не пропущу ни одного собрания матушек[90]90
  Так в Англии иногда называют регулярные собрания в церкви по церковным и конфессиональным вопросам.


[Закрыть].

Именно в этот момент появилась миссис Экройд и рассыпалась в извинениях за свое опоздание.

С сожалением должен признать, что я не люблю миссис Экройд. Кажется, что она состоит из сплошных цепочек, зубов и костей. Невероятно неприятная женщина. У нее маленькие выцветшие жесткие голубые глазки, и как бы она ни фонтанировала словами, эти ее глазки всегда остаются холодными и подозрительными.

Оставив Флору у окна, я подошел к ней. Она протянула мне для пожатия горсть своих костей и колец и немедленно заговорила.

Слышал ли я уже о помолвке Флоры? Все так удачно складывается. Эти двое влюбились друг в друга с первого взгляда. Идеальная пара – он черноволосый, а она такая белокурая…

– Не могу передать вам, доктор Шеппард, какое облегчение я испытываю как мать.

Миссис Экройд глубоко вздохнула, наглядно продемонстрировав это облегчение, в то время как ее глаза продолжали проницательно рассматривать меня.

– Мне вот что пришло в голову: вы ведь такой старый друг милого Роджера… Все мы знаем, как он прислушивается к вашим словам. А для меня, вдовы бедняжки Сесила, все это так сложно… Все эти ужасные вещи – вопросы наследования, брачный контракт и все такое… Я уверена, что Роджер собирается выделить Флоре ежегодное содержание, но вы же согласитесь со мной, что он чу-уть-чуть странно ведет себя во всем, что касается денег. Я слышала, что подобное встречается среди этих капитанов индустрии. Так вот, я и подумала – может быть, вы сможете наставить его на путь истинный? Флора так вас любит. Мы тоже считаем вас нашим старым другом, хотя и знаем вас немногим более двух лет…

Монолог миссис Экройд прервался, когда дверь распахнулась еще раз. Честно сказать, я был этому рад. Я ненавижу вмешиваться в дела других людей и поэтому не имел ни малейшего желания обсуждать с Экройдом ежегодное содержание Флоры. И если б дверь не открылась, мне пришлось бы прямо сказать об этом миссис Экройд.

– Вы ведь знакомы с майором Блантом, не так ли, доктор?

– Конечно, – ответил я.

Майора Бланта знают многие – по крайней мере, слышало о нем множество людей. Он убил больше диких животных в самых экзотических уголках земли, чем любой другой из живущих. Когда вы упоминаете его имя, то люди обычно говорят: «Блант – вы же не об этом специалисте по крупным диким животным?»

Его дружба с Экройдом всегда несколько смущала меня. Они были абсолютно разными. Гектор Блант, по-видимому, лет на пять моложе Экройда. Они подружились много лет назад, и хотя и пошли разными дорогами в жизни, дружба эта продолжается и по сей день. Каждые два года Блант проводит пару недель в «Фернли», и громадный череп какого-то экзотического животного в окружении множества различных рогов, который вы видите, входя в дом, является доказательством этой дружбы.

Блант вошел в комнату своей особой, целеустремленной, но почти неслышной походкой. Он человек среднего роста, довольно коренастый и крепко сбитый. Лицо у него цвета красного дерева и абсолютно лишено каких-либо эмоций. Глядя на его серые глаза, можно подумать, что он все время внимательно следит за чем-то, что происходит где-то далеко-далеко. Говорит он мало, а когда говорит, то делает это прерывисто, как будто произнесение слов требует от него дополнительных усилий.

– Добрый вечер, Шеппард, – произнес он в своей привычной манере да так и остался стоять перед камином, глядя поверх наших голов, как будто увидел, что где-то в Тимбукту[91]91
  Город на севере центральной части Мали, в 13 км к северу от реки Нигер.


[Закрыть] происходит что-то страшно интересное.

– Майор Блант, – сказала Флора, – я бы хотела, чтобы вы рассказали мне об этих африканских безделушках. Уверена, что вы все о них знаете.

Я слышал, что о Гекторе Бланте говорили как о женоненавистнике, но он подошел к Флоре с тем, что я бы назвал готовностью. Они вместе склонились над витриной.

Я боялся, что миссис Экройд вновь начнет говорить о денежных вопросах, поэтому, в свою очередь, заговорил о новом сорте душистого горошка. Я узнал о нем из «Дейли мейл» только сегодня утром. Миссис Экройд ничего не понимает в садоводстве, но любит казаться хорошо информированной женщиной и тоже читает по утрам «Дейли мейл». Так что мы вели с ней вполне светскую беседу, пока не появился Экройд в сопровождении своего секретаря. Сразу же после этого Паркер объявил, что обед подан.

За столом я сидел между миссис Экройд и Флорой. Блант сидел по другую руку от миссис Экройд, а Джоффри Реймонд расположился рядом с ним.

Обед был не слишком веселым – было очевидно, что Экройд думает о чем-то своем. Он выглядел измученным и почти ничего не ел. Миссис Экройд, Реймонд и я поддерживали беседу. Флора, казалось, находилась под влиянием настроения своего дяди, а Блант привычно молчал.

II

Сразу же после обеда Экройд взял меня под руку и повел к себе в кабинет.

– После того как нам подадут кофе, нас никто больше не побеспокоит. Я попросил Реймонда проследить за этим.

Я тайком внимательно посмотрел на него. Было ясно, что он находится под влиянием сильного эмоционального возбуждения. Пару минут хозяин дома мерил шагами комнату, а потом, когда появился Паркер с кофе, опустился в кресло перед камином.