Текст книги "ХОХО. Целую. Обнимаю"

– Я провожу тебя до класса.

Мы выходим с лестницы в пустой коридор.

– Прости, – говорит Джеву, сделав пару шагов. – Что не написал. Я… собирался.

Я изучаю его боковым зрением: его губы сжаты в тонкую линию, а на лице отражаются противоречивые чувства.

– Почему ты тогда притворился, что не знаешь меня?

– Не хотел, чтобы окружающие знали, что мы раньше встречались. Я доверяю одноклассникам, но, бывало, для слухов хватало и меньшего. Если бы дело касалось только меня…

Мы подходим к двери моей аудитории. Внутри можно разглядеть силуэт взрослого, стоящего на возвышении у доски.

– Дженни, – останавливает меня Джеву. – Дело в том… – он внимательно смотрит на меня, отслеживая реакцию, – что нам не нужно притворяться, будто мы не знакомы.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда мы… наедине.

– Как тайные друзья?

Он в замешательстве потирает шею.

– Когда ты так это формулируешь, звучит как что-то плохое.

Я задумываюсь, не обидеться ли. Обычно я бы так и сделала, но у него наверняка хватает о чем побеспокоиться и помимо девчонки из Лос-Анджелеса. О репутации айдола, например.

– Я понимаю, – отвечаю я. – Твою ситуацию не назовешь обычной.

– Да уж, – неуверенно улыбается он.

И все же я могу и не соглашаться на тайную дружбу – только не когда есть другие люди, желающие подружиться со мной, как Анджела и Ги Тэк. Даже Натаниэль и Йонмин вели себя приветливо, в том числе и на публике. Чем наши отношения с Джеву отличаются от этого? Все из-за того, что он староста, самый популярный участник группы и так называемый «принц» благодаря своей репутации?

Может, дело в уязвленной гордости, но мне тоже хватает беспокойства – нужно привыкнуть к новой обстановке, например, и поступить в одну из лучших, по моему мнению, музыкальных школ. Не знаю, хочу ли я тратить силы на то, чтобы разбираться с ним.

– Что до дружбы… – Я делаю шаг ближе, и он тоже подается вперед. – Я подумаю об этом.

Его улыбка пропадает.

Я подхожу к двери класса и закрываю ее за собой.

Глава тринадцатая

Как и следовало ожидать, все оборачиваются ко мне, когда я захожу в класс на пять минут позже звонка. Учительница, похоже, даже не может подобрать слов, чтобы выразить свое недоумение: как можно было опоздать в первый же учебный день?

– Она только недавно к нам перевелась, – объясняет Джеву, заходя в класс следом за мной. – Поэтому потерялась.

Я с удивлением смотрю на него: не ожидала, что он тоже решит войти.

– А ты ее нашел, – тепло отвечает женщина. – Меньшего от нашего старосты и не ожидалось.

Джеву проходит мимо меня к возвышению перед доской, достает из своей школьной сумки папку и протягивает учительнице.

– Вот документы, которые вы просили принести из учительской.

Поклонившись, Джеву вместо того, чтобы выйти из класса, идет к партам и занимает крайнее правое место на самом дальнем ряду.

То есть прямо за мной.

А это значит, что мы в одном классе. Он не смотрит на меня, подперев щеку ладонью и отвернувшись к окну, но я будто бы вижу его ухмылку.

– Дженни, – обращается ко мне учительница, – почему бы тебе не рассказать о себе классу?

О боже, больше всего ненавижу эти обязательные публичные выступления.

Сделав глубокий вдох, я начинаю:

– Меня зовут Дженни Го. Мне семнадцать лет…

Несколько студентов на первом ряду непонимающе хмурятся, заставив меня вспомнить о корейской системе определения возраста. Считается, что на момент появления на свет человеку уже один год, поэтому корейский возраст может отличаться от американского на один или два года. Я не успеваю подсчитать это в уме, поэтому взамен называю дату рождения. На этот раз все кивают, разобравшись.

– Я приехала из Лос-Анджелеса, штат Калифорния. Я играю на виолончели.

Договорив, я оборачиваюсь к учительнице, которая будто ожидает чего-то еще. Я кланяюсь.

– Отлично! – отвечает она. – Паксу[33]33
  (кор.) Аплодисменты.


[Закрыть]!

Женщина начинает хлопать, вынуждая учеников вяло последовать ее примеру, после чего поворачивается ко мне.

– Можешь занять свое место.

Ну вот, теперь все знают, что я иностранная студентка, поэтому, надеюсь, станут с большим пониманием относиться к моим культурным промахам.

Или нет. Я вспоминаю девушку, которая наврала про нарушение правил дресс-кода. Пока я рассказывала о себе, она сидела на первом ряду, а ее соседка оглядывала меня с ног до головы и то и дело закатывала глаза.

Вернувшись на свое место, я оглядываюсь на Джеву, но он все еще смотрит в окно.

Сори сидит прямо перед ним в точно такой же позе, не обращая на меня внимания, даже когда я выдвигаю сиденье рядом с ней.

А дальше мы выслушиваем ожидания, которые на нас возлагают в этом году, и распределяем обязанности. Судя по всему, ученики прибираются в классе по очереди. Учительница также упоминает презентацию выпускников, которая пройдет в июне. Руководитель каждой учебной программы объяснит подробности позже, когда мы встретимся с нашими факультетами после обеда. Я делаю в памяти заметку на будущее: спросить, что нужно сделать, если я хочу выступить с сольной игрой на виолончели.

Чуть больше часа спустя звенит звонок, сообщая об окончании первого урока. Большинство учеников остаются на своих местах: следующим занятием стоит литература, для которой нужно глубокое знание корейского языка. Я и еще несколько студентов собираем вещи, чтобы перейти в другой класс.

– Джеву-я[34]34
  Суффикс, который используют при обращении к людям равного или низшего социального статуса.


[Закрыть]. – Сори садится на стуле лицом к окну.

Так они знают друг друга, да не просто знают, раз Сори так к нему обращается! Для этого отношения должны быть достаточно близкими.

Джеву поднимает взгляд от своего расписания.

– Мин Сори.

– Почему ты не ответил на мое сообщение?

И почему это ее номер есть в списке разрешенных контактов?

– Извини, забыл свой телефон в студии. А что?

– Я поздравила тебя со вчерашним выступлением. – Я смотрю на Сори, но мне не видно ее лица, а в голосе слышится едва заметная дрожь. – В «Мьюзик Нэт».

– О, спасибо.

– Ты же найдешь свой телефон, верно?

– Ага.

– Не игнорируй мои сообщения, – просит она тихо.

Я как можно скорее заканчиваю собирать вещи и чуть ли не выбегаю из аудитории, но Натаниэль ловит меня за локоть уже в дверях.

Поразительно, я почти забыла про него. Как о таком, как он, вообще можно забыть?

– Что у тебя следующим уроком?

– Вообще-то самостоятельное занятие, а так вроде английский.

Так как для изучения корейской литературы я слишком плохо знаю язык, а урок английского был бы слишком легким, Высшая школа искусств округа Лос-Анджелес позволила мне пройти их курс английской литературы онлайн.

– А потом? – Натаниэль качает головой. – Знаешь что, давай ты просто пришлешь мне свое расписание в сообщении?

Он вручает мне свой телефон.

Я удивленно смотрю на устройство в своих руках, пытаясь осознать, что сейчас произошло. Кстати, в телефоне все оказывается на корейском.

– Ой, прости, сейчас. – Натаниэль открывает окно нового контакта. – Просто впиши свой номер, я заполню остальное.

Я делаю, как он сказал, после чего он добавляет в контакт «Дженни Го» на английском – все в одной строчке.

Выйдя из класса, я замечаю, что Обманщица и ее друзья – парень и девушка – не сводят с меня злобного взгляда, но, честно говоря, с учетом всех сегодняшних событий мне уже наплевать.

На самостоятельном занятии несколько минут я читаю учебную программу, которую прислал учитель английского, а остальное время уходит на попытки понять, не Джеву ли отправил Сори ту открытку. И если все-таки он, почему он провел со мной тот вечер в Лос-Анджелесе? И как тогда понимать его просьбу тайно дружить, когда мы встретились сегодня в коридоре? Что бы почувствовала Сори, узнай она это? И что чувствую я?

Ничего хорошего.

Следующим уроком у нас физкультура, поэтому я тороплюсь в общежитие, чтобы успеть переодеться и присоединиться к своему классу на стадионе.

– Дженни! – машет мне Анджела. Она выглядит очаровательно с двумя хвостиками и в розовой толстовке с капюшоном, накинутой поверх спортивного костюма. На улице ужасно холодно, поэтому большинство учеников пытаются согреться с помощью бега на месте или прыжков. – Я так рада, что у нас совместное занятие!

– Я тоже, – соглашаюсь я, особенно когда замечаю Обманщицу с друзьями. И Сори, которая опять стоит поодаль от всех, что, впрочем, уже выглядит привычно.

– Кто это? – спрашивает Анджела, заметив, куда я смотрю. – Она такая красивая.

– Мин Сори, – отвечает одна из одноклассниц, девушка с фиолетовыми волосами. – Она трейни от «Джоа Энтертейнмент».

Так вот откуда она знает Джеву. Возможно, поэтому же ему разрешили внести ее контакт в телефон.

– Я ей завидую, – вздыхает Анджела.

– Да ну? – ухмыляется девушка. – Подожди с выводами, ты еще не знаешь, кто ее мать.

Она выдерживает театральную паузу.

Но я не собираюсь идти у нее на поводу и задавать вопрос, которого она ждет.

Анджела же, в отличие от меня, не столь мелочна.

– А кто?

– Сео Мин Хи, глава «Джоа Энтертейнмент».

Анджела ахает.

– Вот это ей повезло! Хотя я уверена, что ее приняли бы туда даже без связей.

Вот бы мне быть такой же невинной, как Анджела, когда вырасту. Девушка с фиолетовыми волосами, однако, не разделяет моих чувств и уходит к своим друзьям.

Сегодня у нас корейский вариант «бега в одну милю», то есть четыре круга вокруг стадиона. Меня хватает на первый, на втором сбивается дыхание, на третьем я уже едва дышу, а после четвертого чувствую себя так, словно умру на месте, тяжело падая на траву рядом с теми, кто успел прибежать до меня. Анджела еще не закончила, поэтому, немного передохнув, я иду к питьевому фонтанчику на краю поля, чтобы освежиться.

Обманщица с друзьями уже тут как тут. Не желая встречаться с ними, я обхожу фонтанчик с другой стороны и плещу в лицо холодной водой, которая тугой струей течет из крана в неглубокую раковину. Когда я поднимаю голову, наши взгляды встречаются. С такого расстояния я даже могу прочитать имя на ее бейджике – Ким Джина.

Не отводя взгляда, она толкает подругу локтем и говорит что-то на корейском.

Я хмурюсь, не понимая ее речь, хотя она говорит достаточно громко, чтобы я услышала.

Ее подруга бросает взгляд на меня, отвечает, и вдруг все встает на свои места.

Они специально говорят на сленге, чтобы я не могла их понять.

Видимо, у меня все написано на лице, ведь они начинают смеяться, а затем обмениваются еще парой слов. И вот эти я уже узнаю, потому что ругательства в любом языке всегда запоминаешь одними из первых.

Я ухожу, так и не вытерев лицо, а у меня за спиной разносится девичий смех.

Мое сознание словно отделяется от тела, которое содрогается от кипящей внутри досады и ярости. Мне так хочется сорваться на этих подружек за их шуточки, но что я им скажу? Я недостаточно хорошо говорю по-корейски, и у меня не выйдет ответить им в том же тоне, как бы мне ни хотелось. А на английском они меня не поймут, только обсмеют еще больше, и я буду чувствовать себя полной неудачницей.

Какой отстой. Особенно потому, что чаще всего у меня отлично получается защищаться от попыток унизить, если в этом возникает редкая необходимость. Мама – иммигрантка, и из ее речи так и не исчез акцент, поэтому она знала о силе слов и использовала их как оружие против тех, кто утверждал, будто ей не место в Штатах. Потому она и стала юристом.

А теперь силу языка используют против меня, но уже в другой стране.

– Я себя та-а-ак противно чувствую, – жалуется Анджела, подходя ко мне. У нее даже хвостики поникли. – А нам еще на обед идти в таком виде.

Она хмурится, заметив мое выражение лица.

– Ты в порядке?

Я киваю, не желая позволить Джине с друзьями испортить мой день.

– Я в норме. Хотя и ужасно голодна.

– Я тоже, – соглашается Анджела. – Пойдем скорее, пока не собрались слишком большие очереди.

Столовая стоит по соседству со студенческим центром, напротив общежития. Даже несмотря на то, что мы пришли за пять минут до официального начала обеденного перерыва, перед окошком раздачи уже выстроилась очередь. Выше висит монитор с меню, в котором можно выбрать различные варианты наборов еды: с котлетами из пулькоги, с обжаренной на гриле скумбрией или с тушеным тофу. Каждый набор включает в себя панчхан и суп дня, который может меняться. Сегодня, например, подают сигумчи гук – шпинат, отваренный в устричном бульоне.

Пока ученики делают заказы и забирают свои подносы с едой, длинные обеденные столы начинают заполняться. Часть людей приходит из студенческого центра, из которого в столовую ведет крытая галерея, и приносит с собой еду, купленную в закусочной или в универсальном магазине.

Завидев девушку-индианку, проходящую мимо нас, Анджела останавливает ее и представляет как Анушью, свою соседку. Анушья родом из Великобритании и приехала сюда из Бристоля. Мы успеваем перекинуться парой слов о переезде в Сеул – она живет здесь уже два года, – прежде чем какой-то парень зовет ее за стол. САИ не считается международной школой, поэтому я удивилась, когда прочитала на сайте академии, что здесь много иностранных студентов – чуть ли не одна пятая от общего количества учеников.

Забрав подносы – я выбираю набор с котлетами из пулькоги, а Анджела – с обжаренной на гриле скумбрией, – мы ищем в толпе Ги Тэка.

– Я его вижу! – говорит Анджела, удерживая поднос одной рукой, а другой указывая в противоположный конец столовой, где Ги Тэк сидит за одним из длинных столов, погруженный в какое-то видео в телефоне. Мы торопимся присоединиться к нему.

Он ставит видео на паузу (глянув на экран, я понимаю, что оно по хореографии) и интересуется:

– Как проходит первый учебный день? Судя по виду, вы обе только что с физкультуры?

В отличие от нас с Анджелой, он не переодевался с собрания.

– Лучше не бывает! – откликается Анджела, занимая место напротив, и продолжает с кислой миной: – У меня был классный час в том же классе, что у тебя, а потом математика.

– У меня самостоятельные занятия. – Я сажусь справа от Ги Тэка. – Беру уроки в своей школе в Штатах.

– Ну, а мне пришлось выдержать английский и корейский один за другим, – заключает он. – У меня мозги поджарились.

Я беру палочками кусочек желе из желудей и закидываю в рот.

– А что у нас после обеда?

Я знаю, как все происходит в Высшей школе искусств округа Лос-Анджелес, поэтому мне интересно, будет ли здесь по-другому.

– Обычно переходим от теоретических дисциплин к урокам по искусству, – рассказывает Ги Тэк. – Ты виолончелистка, поэтому у тебя занятия с оркестром. Мое основное направление – танцы, так что я буду в студии исполнительского искусства, а ты, – он указывает на Анджелу, – пойдешь в студию в «Нептуне», верно?

Она выглядит погруженной в свои мысли и хмурится, но кивает.

– Трейни, которые уже заключили контракт с компанией, там и получают оценки по искусствам, – поясняет Ги Тэк.

– А ты разве не будешь есть? – не выдерживает Анджела, и я только сейчас замечаю, что у Ги Тэка с собой ничего нет.

Он пожимает плечами.

– Я на диете.

– Но нельзя же пропускать обед… – упорствует Анджела.

– Можно к вам присоединиться? – Натаниэль выдвигает стул напротив меня и ставит поднос на стол.

Пожалуй, мне стало бы смешно от того, как вытаращились на него мои друзья, если бы я сама не сделала точно так же.

Меня удивляет вовсе не его внешность, а то, что он продолжает искать со мной встречи. Коротко оглядевшись, я замечаю, как несколько учеников обратили на нас внимание. Натаниэля разве не заботит его репутация, в отличие от Джеву? Может, он считает, будто после прошлого скандала ему уже нечего терять?

Когда я поворачиваюсь обратно к столу, Ги Тэк и Анджела выглядят так, словно пытаются передать мне какой-то телепатический сигнал.

– Натаниэль, – говорю я, – ты знаком с Анджелой и Ги Тэком?

– Ага. – Он указывает ложкой на парня. – Ты танцуешь, верно?

– Да, – радостно отзывается тот.

Натаниэль протягивает руку Анджеле.

– А вот тебя я не знаю. Я Натаниэль, приятно познакомиться.

Девушка заключает кончики его пальцев в ладони, а затем отпускает. Натаниэль смеется, качая головой, и с энтузиазмом налегает на еду.

Ги Тэк переводит взгляд с него на меня и обратно.

– Откуда вы друг друга знаете?

Натаниэль, похоже, не собирается отвечать, набивая рот едой, поэтому я беру это на себя.

– Мы встретились в магазине школьной формы, когда я забирала свою.

Анджела выпрямляется на стуле.

– Ты знала, кто он такой?

– Тогда еще нет.

– Но теперь знаешь, – надавливает она.

– Ну, естественно. Я же посмотрела тот клип, – обращаюсь я к Натаниэлю.

– Серьезно? И что скажешь? – Приходит моя очередь оказаться на прицеле ложки. – Глаз от меня отвести не могла, да?

Анджела хихикает.

– Ага… – соглашаюсь я, хотя в той части видео, которая не идет у меня из головы с тех пор, как я впервые увидела клип, был вовсе не Натаниэль.

У входа в столовую возникает ажиотаж.

Я оглядываюсь туда, чтобы увидеть, как Джеву заходит… вместе с Сори.

Никогда не видела более красивой пары. Они выглядят так, словно сошли со страниц модного журнала.

– Будет очень странно, если я их сфотографирую? – спрашивает Анджела. – В качестве сувенира, просто для себя? Впервые вижу таких прекрасных вижуалов[35]35
  Роль в коллективе айдолов, лицо группы, один из самых красивых участников, который должен привлекать к группе внимание.


[Закрыть].

– Я бы не стал, – серьезным тоном возражает Ги Тэк. – Что, если это фото куда-нибудь попадет? Разразится скандал. В смысле, ты же помнишь…

Он вдруг осекается, пораженный какой-то мыслью.

Натаниэль поднимает взгляд от своего подноса с едой. Лицо Ги Тэка становится белым как мел.

– Что-то не так? – уточняю я.

– Ничего, – отвечает Ги Тэк. – Все нормально.

Натаниэль откладывает ложку в сторону и откидывается на стуле, словно забавляясь.

У меня возникает отчетливое ощущение, что я не улавливаю чего-то важного.

– Ну да, ты вряд ли в курсе, – вздыхает Натаниэль. – Мы с Мин Сори встречались полгода, прежде чем ее мать узнала об этом и заставила нас расстаться.

– О господи, – вырывается у меня.

Он только пожимает плечами.

– Вот же дикость, да?

Так это Натаниэль подписал ту открытку? Меня окатывает волной облегчения, за которой следует чувство вины. За сегодняшний день я несколько раз замечала, как Сори оглядывалась, видела, что с ней что-то было не так, но это вызывало скорее ревность, чем сочувствие.

Даже сейчас она не сводит глаз с нашего стола. Выражение ее лица только несчастным и можно назвать.

Сейчас, когда я знаю, кто написал то послание на открытке, мне очевидно: его автором не мог быть Джеву. Вспомнив строчки на английском в конце письма, я мысленно добавляю имя.

«Выше нос, Певчая птичка.

Мое сердце всегда будет принадлежать тебе.

ХОХО

Натаниэль»

Глава четырнадцатая

Остаток дня проходит как в тумане. После обеда я присоединяюсь к собранию оркестра и знакомлюсь со своим инструктором по игре на виолончели. Она просит меня сыграть пару нот и мелодию, с которой я выступала на конкурсе прошлой осенью. Я не практиковалась уже больше недели, поэтому я не в лучшей форме. Затем она вручает мне расписание учебных часов в репетиционных комнатах, и я записываюсь. Когда я спрашиваю о презентации выпускников, она отвечает, что мы начнем готовиться к выступлению только в апреле.

После урока мы с Ги Тэком решаем поужинать в «Сабвее» неподалеку, так как Анджела все еще на репетиции.

Вернувшись в общежитие, я долго стою под горячим душем, а потом бегу по коридору, завернувшись в одно полотенце. Я сразу понимаю, что Сори уже вернулась, ведь в комнате горит свет. Как обычно, она не обращает на меня внимания, не отрываясь от танцевального видео, которое смотрит на YouTube.

Я надеваю пижаму и достаю набор из десяти тканевых косметических масок, которые дала мне хальмони, выбираю одну освежающую и аккуратно наношу ее на лицо. Управившись, я плюхаюсь на кровать с телефоном в руках, предварительно накрыв подушку полотенцем, чтобы она не намокла от влажных после душа волос. Все-таки нет ничего лучше, чем побаловать себя после долгого дня!

Надев наушники, я беру телефон и выхожу в интернет. Браузер открывается на последнем, что я гуглила – прямо после обеда, перед тем как бежать на занятие с оркестром.

«Натаниэль. ХОХО. Скандал».

Я бросаю короткий взгляд сквозь книжный стеллаж – Сори по-прежнему смотрит видео на ноутбуке. Интересно, гуглить собственную соседку по комнате – это очень странно? Я ведь сую нос не в свое дело.

С другой стороны, это как раз мое дело, потому что мы живем вместе. По крайней мере, именно в этом я пытаюсь себя убедить.

Я выбираю первую попавшуюся ссылку. В ноябре, когда ХОХО были в Лос-Анджелесе на съемках клипа для «Don’t Look Back», крупный журнал опубликовал фотографии Натаниэля с «загадочной трейни» из «Джоа Энтертейнмент». На этих снимках они гуляли по темной улице, держась за руки; выходили из общежития, где Натаниэль живет с другими участниками ХОХО; как-то раз их поймали в машине Натаниэля. Лицо девушки было размыто, но теперь я знаю, кто она: у загадочной трейни те же волосы и фигура, что у Сори. Даже та же одежда – розовая куртка с одного из снимков висит на вешалке в нашей комнате.

Я гадаю, не заплатила ли «Джоа Энтертейнмент» этому журналу, чтобы имя Сори держали в тайне. В конце концов, она дочь главы компании. Или они не могли раскрывать информацию о ней по закону, так как Сори несовершеннолетняя и не успела дебютировать, а значит, она еще не публичная личность.

– Дженни?

Я чуть не падаю с кровати от неожиданности. Сори стоит возле своего стола, положив ладонь на уже закрытый ноутбук, и смотрит в мою сторону.

– Да? – Слава богу, мой голос не звучит так, будто я только что выискивала информацию о ней в интернете.

– Не важно. – Сори подходит к двери, чтобы выключить свет.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не окликнуть ее. Она хотела спросить про Натаниэля? В таком случае я могла бы успокоить ее, что он мне абсолютно не интересен, а тот, в котором я заинтересована на самом деле, проводит больше времени с ней, чем со мной. Ах да, а еще он считает меня постыдным секретом.

Вместо этого я молчу, пока Сори выключает свет и забирается в кровать. Тогда я снимаю маску и кладу ее на прикроватную тумбочку, чтобы выбросить утром.

Сори не храпит, поэтому в комнате стоит тишина. Я не могу сказать, спит она или смотрит в потолок, обуреваемая мыслями, как и я.

Мне хочется попросить Сори рассказать о себе. Каково быть трейни в «Джоа Энтертейнмент»? Всегда ли ей хотелось быть звездой кей-попа или у нее не было другого выбора из-за должности матери?

Почему в школе она всегда одна? Я не видела, чтобы она говорила с кем-либо, кроме Джеву. Почему она в принципе согласилась делить комнату, когда могла запросить отдельную? Может, она надеялась, что я, ее соседка, стану ей подругой? Соратницей? Человеком, которому она смогла бы довериться?

А я разрушила все, когда прочитала ту открытку? Теперь я сожалею об этом больше всего в своей жизни.

Больше всего мне хочется спросить ее, каково это – любить человека, с которым никогда не сможешь быть вместе. Не то чтобы она была влюблена…

Или я.

Интересно, стала бы она влюбляться, заранее зная, чем все закончится?

С этой мыслью я уплываю в забытье.

Будильник Сори звонит в пять утра. Я лежу в кровати и слушаю, как она собирается, переодевается в одежду для пробежки и выскальзывает в коридор со спортивной сумкой в руках.

В отличие от вчерашнего дня, сегодня столовая открылась к завтраку, и я присоединяюсь к сонным Анджеле и Ги Тэку за тем же самым столом. Они делят между собой булочки из магазина, одну из которых Ги Тэк передает мне. Я кусаю румяный бок и обвожу столовую пристальным взглядом.

– ХОХО здесь сегодня не будет, – говорит Ги Тэк, словно читая мои мысли. – У них репетиция с девяти до одиннадцати, а потом запись в студии с двух до четырех.

– Откуда ты все это знаешь? – поражаюсь я: слишком уж детальная информация.

– Прочитал в их фан-кафе[36]36
  Онлайн-сообщество, благодаря которому поклонники могут общаться напрямую с участниками группы.


[Закрыть].

Я даже не хочу спрашивать, что это такое.

И все же я разочарована, что сегодня не увижу ни Джеву, ни Натаниэля – даже руки опускаются, когда замечаю их пустые места в классе. Сори уже сидит за партой, и я направляюсь к ней. Хорошо хоть на второй день в академии у меня получилось не опоздать и одеться правильно (Анджела одолжила мне свой готовый галстук на резинке).

Первым уроком сегодня математика – то еще испытание для меня, так как ее преподают на корейском. К счастью, я уже изучила материал, который мы проходим, в Высшей школе искусств округа Лос-Анджелес, поэтому справляюсь с задачей, когда учитель вызывает меня к доске.

Дальше по расписанию у меня самостоятельное занятие по истории. Пока я собираю вещи, Джина с каким-то парнем подходят и останавливаются возле моей парты, громко заводя разговор.

Они снова используют сленг, но пару слов мне удается разобрать – «дрянь» и «потаскушка».

Эта девчонка просто хуже не придумаешь. Разве она не смотрела фильмы или реалити-шоу и не знает, что чем больше подлостей ты делаешь, тем отвратительнее выглядишь?

Сори вдруг вскакивает с места, уронив стул, собирает учебники и вылетает из класса.

До меня же запоздало доходит, что на этот раз целью издевательств была не я.

Я выбегаю из аудитории следом, успевая заметить, как Сори открывает дверь в женский туалет через полкоридора от нашего кабинета.

Я захожу туда, сначала позволив выйти двум девушкам. Они оглядываются через плечо и перешептываются между собой. В уборной между раковиной и кабинками никого не видно, но из последней – единственной, дверь в которую закрыта, – доносятся всхлипы.

Я стучу по двери кабинки.

– Сори? Ты в порядке? – Всхлипы становятся приглушенными, словно девушка зажимает себе рот ладонью. – Я слышала, что сказала Джина. Это было довольно грубо, и вообще не правда.

Дверь открывается, и я отступаю назад. Похоже, тушь для ресниц у Сори водостойкая, потому что ее макияж выглядит безупречно, только уголки глаз покраснели.

– Откуда ты знаешь, что это ложь?

Вот черт, а она не собирается облегчать мне задачу. Я могла бы ответить, но мне проще сделать это на английском. Я бы объяснила, что слова вроде «дрянь» или «потаскушка» регулярно используют в различных культурах по всему миру, стараясь унизить женщин и показать презрительное отношение к ним; и что я бы не хотела слышать, как меня осуждают или сводят всю мою суть к одному-единственному слову, не учитывая ни деталей, ни обстоятельств и не выказывая сочувствия.

Мы просто… девушки. Ни больше и ни меньше. Но не успеваю я придумать, как объяснить все это, как Сори выпаливает:

– Мне не нужна твоя жалость. – И уходит, толкнув меня плечом и хлопнув дверью.