Текст книги "Дороги дождя"

Глава третья, в которой мистер Эверетт посылает мистера Фоули к чёрту и попадает в самую сложную ситуацию в своей жизни

Эверетт маленькими глотками пил вечерний чай, который принесла одна из горничных (Фоули назвал девушку Дэйзи. Похожее, это была та самая – одна из трёх невест Вилли. Кстати, и впрямь миловидная). Он молчал, всматриваясь в лицо собеседника, и спрашивал себя: интересно, мог ли этот человек взаправду кого-нибудь убить? И мысленно отвечал: о да, ещё как мог! Эверетту казалось, что Фоули бросает на него хищные взгляды и улыбается каким-то своим тайным мыслям. Но, возможно, у него разыгралось воображение, а управляющий ничего такого не думал, просто пил чай.

– Надеюсь, дорога была доброй. Как вам понравился Ардферт? – Фоули тоже говорил с ирландским акцентом, но, к счастью, не таким ужасным, как у Вилли. По крайней мере, Эверетту не приходилось напрягаться, чтобы понимать его вежливые фразы. Речь Фоули была размеренной и правильной, без каких-либо местечковых словечек. Это добавило очко в его пользу, но, к сожалению, другая чаша весов – та, на которой лежало бандитское прошлое, – пока перевешивала. Чёрт побери, да этот Фоули и лицом был похож на контрабандиста из пустошей! (Эверетт никогда не встречал контрабандистов, но в его воображении они всегда выглядели примерно так, только ещё с клочковатой бородой.)

– Дорога была ужасной, – буркнул он, поправляя запылённые манжеты. – Жду не дождусь, когда смогу привести себя в порядок.

– Полин греет для вас воду. А вы уже видели нашу тисовую аллею? – Фоули сказал это с такой гордостью, будто сажал эту аллею лично, хотя тем деревьям явно была не одна сотня лет.

– Да, думаю, её можно будет оставить, – задумчиво отозвался Эверетт, вертя в пальцах ложечку. – Она отлично подойдёт для пеших прогулок. А, может, и для конных – я, признаться, не понял, велика ли её протяжённость…

– Простите? – Фоули выглядел по-прежнему расслабленным, но напряжение выдавал взгляд, вмиг ставший настороженным. Теперь он был похож не на птицу, а на большого чёрного пса, готового защищать имущество хозяина от посторонних посягательств.

– Что?

– Вы сказали, что аллею можно будет оставить, – управляющий с нажимом произнёс последнее слово. – Могу ли я узнать, что ещё вы собираетесь «оставить» нам?

– О! – Эверетт всплеснул руками, неосторожно звякнув чашкой о блюдечко. – Лучше спросите меня, от чего я хочу избавиться! У меня грандиозные планы!

– От чего же? – голос Фоули стал каким-то… нехорошим.

Эверетт и потом не смог бы описать эту интонацию точнее. Но в тот миг он расценил это как закономерное волнение управляющего при встрече с новым домовладельцем.

– В первую очередь – дорогу. Это какое-то издевательство! Уверен, в дождливые дни здесь постоянно застревают кареты.

– Телеги, бывает, вязнут, – Фоули вежливо улыбнулся одними уголками губ. – А кареты – нет. Не припоминаю, чтобы такое хоть раз случалось.

– Не может быть!

– Они просто тут не ездят, – не меняясь в лице пояснил управляющий. – Кстати, вы не возражаете, если я закурю?

Не дожидаясь ответа, он достал трубку и бархатный кисет, тоже, конечно, чёрный. В этот момент Эверетт понял, что всерьёз ошибся: этот мрачный тип ничуть не волновался. Напротив, он чувствовал себя как дома. Чёрт побери, он и был дома! А вот новому владельцу досталась незавидная роль незваного гостя на чужой пирушке.

– Возражаю! – мстительно заявил он, сплетая руки на груди (хотя на самом деле любил запах табака – по крайней мере, конкретно этой марки).

– Как пожелаете, – Фоули с невозмутимым видом спрятал трубку в карман и снова уставился на Эверетта тёмным взглядом, не сулящим ничего хорошего.

Некоторое время они смотрели друг на друга в упор (Эверетт слегка побледнел, думая, не примеривается ли мистер Фоули к его ушам, но тот взял нож лишь для того, чтобы намазать тосты). Когда же молчание слишком затянулось, управляющий, кашлянув в кулак, напомнил:

– Вы упомянули о новшествах, которыми жаждете осчастливить нашу глушь.

Всё это было сказано весьма скептическим тоном, который – ещё шаг – и из насмешливого превратился бы в оскорбительный. Он что, издевается? Ладно, посмотрим, как позже запоёт. Идея-то в самом деле стоящая. Можно даже сказать, гениальная!

Эверетт глотнул ещё чая и понял, что настал его звёздный час. С жаром размахивая руками и дважды чуть не опрокинув фарфоровый молочник, он выложил Фоули всё как на духу: про гостиницу и курорт, про замечательные водные процедуры в Белом источнике и продажу целебной воды в бутылочках, морские прогулки под парусом и рыбный ресторанчик прямо на набережной (которую, конечно, для начала придётся построить). Когда он в своих фантазиях добрался до вырубки части леса под поле для гольфа, Фоули снова кашлянул.

– Вам нездоровится? – хмуро поинтересовался Эверетт, недовольный тем, что его перебивают.

В доме, несмотря на жаркую погоду снаружи, было довольно прохладно, камин, судя по серой золе, не разжигали уже несколько дней, а ночи наверняка ещё оставались холодными. Так и простудиться недолго!

– Нет, я совершенно здоров, – Фоули благодарно склонил голову, мол, спасибо, что спросили и тут же вкрадчиво поинтересовался. – А вы?

– Да, вполне, – Эверетт хотел было продолжить, но, натолкнувшись взглядом на очередную усмешку, нахмурился. – Постойте-ка. Объяснитесь! Что вы имеете в виду?

– Ваш уважаемый дед, профессор О'Шиннах жизни не жалел, чтобы…

– Фокс. Его фамилия была Фокс.

– Я и говорю, профессор, – в этот раз Фоули решил обойтись учёным званием, – мечтал, что с этой школы однажды начнётся возрождение Ирландии.

– Так об этом и речь! – Эверетт в запале вскочил, опираясь ладонями о стол. Фоули тоже встал. – Вы только представьте, какие перспективы перед нами открываются! Это будет настоящий прорыв! Сенсация! О нас напишут в газетах!

– Но школа святого Брендана…

– Не беспокойтесь, со школой всё будет в порядке. Скажите, сколько у вас сейчас учеников?

– У вас, сэр. Дюжина, сэр.

– Значит, трёх комнат для проживания им вполне хватит, – вообще-то, Эверетт считал, что и двух будет достаточно, но ещё одну прибавил от щедроты душевной. – Плюс пара учебных классов, библиотека… у вас же есть библиотека?

– Разумеется, – голос Фоули прозвучал так холодно, что если бы в чашках оставался чай, он непременно покрылся бы коркой льда.

– Ну вот и отлично. Значит, учёба продолжится на ограниченном пространстве, а остальной особняк отреставрируем и пустим в дело, – Эверетт потёр руки и на всякий случай добавил. – Я имею в виду дело возрождения Ирландии, конечно же.

Фоули мрачно глянул исподлобья:

– Могу я говорить с вами откровенно?

Это что же выходит, он раньше себя сдерживал? Эверетту снова захотелось проверить, на месте ли пистолет, но он делал это совсем недавно, поэтому, сглотнув так некстати вставший в горле комок, кивнул:

– Разрешаю.

– Ваше так называемое «возрождение Ирландии» профессор О'Шиннах счёл бы позорным крахом. Он мечтал вернуть богатое культурное наследие – и частично преуспел. Вы поймёте это, когда увидите нашу библиотеку. Он предвкушал новый расцвет традиционных искусств и ремёсел, говорил о восстановлении древних святилищ, имеющих историческую ценность. А вы хотите превратить всё… – Фоули запнулся, подбирая слово. – В кабак?

– Мне кажется или вы хотели сказать что-то иное? – Эверетт надеялся, что его голос прозвучит достаточно угрожающе, чтобы этот заносчивый ирландец опомнился и сбавил тон.

– Так и есть, сэр. Сперва я собирался сказать «в бордель».

– Слышал, ваша семья успешно владеет и тем и другим, – Эверетт презрительно поджал губы.

– А, значит, вам уже и об этом наболтали, – вздохнул Фоули, отбрасывая назад свои чуть вьющиеся чёрные волосы. – Что ж, не стану скрывать: это правда. Но смею вас заверить, что ни один из пабов или публичных домов, принадлежащих моей семье, не соседствует со школой для юношей. Или с библиотекой, полной редких книг.

– Это будет са-на-то-рий, а не то слово, которое вы сказали! Тьфу, да его даже произносить противно, – Эверетт торопливо промокнул губы салфеткой.

– Это почти одно и то же, – не сдавался Фоули. – Сюда приедут богатые англичане, чтобы просаживать деньги, пить виски, стрелять птиц и портить горничных.

– Неправда! Я буду приглашать приличных семейных людей! С детьми! – Эверетт чувствовал, что начинает проигрывать этот бой. Фоули нависал над ним, мрачный и непоколебимый, как скала. И всякий раз, когда Эверетт отступал, чтобы увеличить расстояние между ними, управляющий сокращал его, делая шаг вперёд. Это вызывало изрядное беспокойство и дрожь в коленях.

– А вы думаете, что приличные семейные люди не лапают горничных?

– Я думаю, что вы забываетесь! – голос Эверетта сорвался и дал петуха. Наверное, это произошло потому, что он коснулся спиной каминной полки, где стояли какие-то безделушки и понял – всё, дальше отступать некуда.

– Я лишь пытаюсь объяснить вам простую истину… – управляющий сделал ещё шаг, и это стало последней каплей в чаше хвалёного английского терпения.

– Вашего мнения никто не спрашивал! – заорал Эверет, яростно взмахнув руками. – Теперь я тут хозяин, и всё будет так, как я скажу, ясно?

Он увидел, как лицо Фоули исказилось от ужаса и мысленно засчитал очко в свою пользу. Вот так-то! Весь этот сброд смелый лишь до поры, пока их не приструнишь хорошенько.

В следующий момент Эверетт понял, что нахальный управляющий не отшатнулся, как сперва показалось, а наоборот, бросился на него. Ох, успеть бы теперь выхватить пистолет!

Дальше время будто бы замедлилось. В закатных лучах солнца блеснул отполированный ствол. Заметив это, Фоули с ошалелым взглядом метнулся в сторону, и в тот же миг послышался громкий звон бьющегося стекла. Эверетт в недоумении воззрился на острые осколки глазурованного фарфора, которыми теперь был усыпан весь пол перед камином. Выстрелить он не успел. Похоже, к счастью.

– Вы спятили? – рявкнул Фоули с пола. – Если бы вы не начали размахивать оружием, я бы его поймал!

Эверетт вытер пот со лба и подумал, кто это ещё тут спятил, но вслух спросил совсем о другом:

– Э-э… а что разбилось?

– Не что, а кто! Это была статуэтка святого Брендана! Она пережила три бурных столетия, пару войн и революций, и даже дерьмовые ирландские дороги, чтобы бесславно пасть жертвой вашей непростительной неуклюжести… сэр.

– Знаете что, Фоули, – Эверетт убрал пистолет в карман. – Идите-ка вы к чёрту!

– В каком смысле? – кажется, в тёмном взгляде собеседника впервые мелькнуло что-то похожее на удивление.

– В самом прямом. Вы уволены. Чтобы завтра утром и духу вашего здесь не было!

Управляющий – теперь уже бывший – с откровенной неприязнью глянул на Эверетта и фыркнул:

– Не извольте беспокоиться, сэр. Я буду рад уехать сегодня же.

Сказав это, Фоули наклонился и начал складывать осколки в ладонь. Видимо, до него не сразу дошло, что он больше ничего не обязан делать в этом доме. Затем пришло понимание. Его рука дёрнулась и на кусочек фарфора, бывший когда-то ликом святого Брендана, упала алая капля крови. Этого вполне хватило, чтобы опомниться. Фоули высыпал осколки обратно на пол, выпрямился во весь рост, отряхнул руки и, не произнеся больше ни слова, быстрым шагом покинул гостиную.

Эверетту показалось, что в этот миг воздух тонко зазвенел, – почти на грани слышимости. От осколков статуэтки во все стороны разбежались искры – и тут же погасли. Он мотнул головой, прогоняя наваждение, и на всякий случай попросил прощения у святого, чьё изображение разбил действительно случайно. Это всё Фоули виноват! Кто же оставляет такие ценные вещи на каминной полке, где их может смахнуть на пол любая нерадивая горничная. Или кошка. Интересно, а есть ли в особняке кошка?

Впрочем, Эверетт верил, что святые ребята не мстительные, в отличие от Фоули. Так говорится: обидишь одного – обидишь весь клан.

Эверетт закатил глаза и простонал:

– Поздравляю тебя, Джеймс, ты – идиот. Первое, что стоило сделать, затевая собственное дело, – это перейти дорожку целому клану ирландских бандитов.

И тут его осенило: ну конечно же! Вот почему Фоули оказался против идеи с оздоровительной гостиницей: он просто опасался конкуренции. Небось, решил, что они будут отбивать друг у друга клиентов. Но Эверетт не собирался опускаться до подобной низости. Он был уверен, что в его гостиницу будут приезжать только респектабельные люди, а всякий сброд типа горьких пьяниц, картёжников, старых развратников и содомитов он готов был отдать клану Фоули: пускай подавятся. Потому что будь они хоть трижды опасные головорезы – никто не должен вставать на пути у Джеймса Шеналла Эверетта, идущего к своей мечте!

Чтобы успокоить расшалившиеся нервы, он отправился немного прогуляться, а заодно и осмотреть свои новые владения. Должен же хороший хозяин знать, где у него что находится.

Солнце клонилось к закату. Небо, видневшееся сквозь разлапистые кроны старых тисов, казалось ярко-огненным. Как и ожидал Эверетт, к вечеру стало холодать. Он надеялся, что горничная догадается растопить камин или хотя бы принести в комнату грелку с горячей водой.

Обойдя особняк по кругу (и ещё раз убедившись в его плачевном состоянии), Эверетт вышел на задний двор, который, к его удивлению, оказался вполне облагороженным. Если перед домом при должном воображении можно было представить, что находишься в диком лесу, то тут уже чувствовалось присутствие человека. Живые изгороди были ровно подстрижены, цветы росли не где попало, а на клумбах, как им и положено. Правда, сами клумбы были выложены кое-как, но эту небрежность местного садовника Эверетт готов был простить. В какой-то мере это даже добавляло колорита.

Отворив калитку, он вошел в яблоневый сад. В конце мая деревья как раз стояли в полном цвету и от их неземной красоты захватило бы дух даже у самого чёрствого человека (но Эверетт себя, конечно, к таким не относил). Прислонившись спиной к стволу одной из яблонь, он с наслаждением вдохнул сладкий аромат, любуясь цветами, ковром из лепестков и яркими закатными красками. Он подумал, что, наверное, так должен был выглядеть Эдем во времена, когда Господь только создал людей, и те ещё не ведали ни стыда, ни страха. Говорят, в каждом саду должен быть и змей. Но своего змея Эверетт только что изгнал.

Мысли постепенно успокаивались, а на смену клокотавшему в душе гневу (чёртов Фоули! Надо же быть таким несносным!) пришло приятное умиротворение. Эверетт подумал, что здорово будет выбраться сюда на пикник. На завтра он уже наметил отправиться в Трали, чтобы найти Ти Джея Смита и разобраться с бумагами, но раз уж ему предстоит задержаться в этих краях, нужно постараться получить удовольствие. Ведь именно об этом ему говорил Клиффорд? Кстати, надо будет написать ему, сестре и матушке. В последний раз Эверетт писал семье из «Королевского дуба», гостиницы в Корке, а потом всё было как-то недосуг.

Вспомнив о родных, Эверетт задумался, что бы сказал дорогой друг Роберт насчёт санатория. Он даже представил, как делится с ним своими планами. Но первое очарование идеей уже прошло и Эверетт, как это часто с ним бывало, теперь начинал сомневаться. А так ли хороша затея? Наряду с плюсами, теперь он видел и существенные минусы. Сперва они звучали в голове насмешливым голосом Клиффорда, и это было нормально, но потом в его мысли вторгся вкрадчивый голос Фоули, и вот это уже никуда не годилось, потому что эти двое почему-то вдруг оказались заодно.

«У тебя нет опыта в таких делах, – говорил Роберт. – Тебе потребуется хороший консультант. Но, если хочешь знать моё мнение, всё это вообще не стоило затевать. Дело вряд ли принесёт прибыль. Ну сам подумай: кто из наших приятелей в Лондоне согласится поехать отдыхать в ирландское захолустье, когда рядом почти под боком есть Бат? Или Озёрный край, если отъехать немного подальше. Чем ты их будешь сюда заманивать? Сказками о фейри?».

«Думаю, деньги вашего деда закончатся ещё на этапе ремонта дорог, – вторил ему Фоули. – Вы сами их видели! Это же чёрт знает что, а не дороги».

«Расплатись сперва с долгами отца, выкупи семейный особняк, как обещал матушке, а потом посмотри, сколько денег останется».

«Ваши респектабельные англичане непременно захотят местной экзотики. А потом вы под рёв детей и причитания жён будете искать их по злачным местам в Трали. И хорошо если найдёте просто пьяными и без гроша за душой: карманники лёгкой добычи не упустят. А виноватым окажетесь вы».

«Это если ещё не случится какой-нибудь драки с местными, Джеймс. На почве политики, религии или просто потому, что кто-то на кого-то косо посмотрел. Вспомни, даже в лондонских клубах случаются конфликты. А ирландцы, говорят, горячи нравом – не чета нам, добропорядочным англичанам».

«Прежде чем строить планы, вам стоило бы больше узнать о местных обычаях и жизненном укладе. Здесь вам не Лондон, сэр»…

Самое противное, что оба голоса были правы. И если от старого друга Роберта Эверетт мог стерпеть и не такое, то Фоули в своей голове ему очень хотелось заткнуть.

Гнев вспыхнул с прежней силой. Правда, на этот раз Эверетт злился больше на себя. Он вспомнил как Фоули, изогнув бровь, произнес: «А вы думаете, что приличные семейные люди не лапают горничных?» и своё возмущение по этому поводу. Но, если подумать, проклятый директор Хэйг, по которому давно плакала тюрьма, тоже считался в обществе порядочным человеком. И у него, кажется, была жена. А ещё – высокопоставленные друзья и связи в парламенте. А все его грешки много лет оставались тайной за семью печатями.

Эверетт представил, как мерзкий извращенец Хэйг приезжает на его курорт, и почувствовал, что к горлу подкатывает тошнота. М-да, кажется, он поторопился и начал строить воздушные замки, не подумав о последствиях. Впрочем, как и всегда…

Вздохнув, Эверетт перестал подпирать яблоню и медленно побрёл в сторону дома, едва переставляя ноги. Плечи опустились, словно на них лёг непосильный груз. Покрытые несмываемой ирландской грязью туфли (по возвращении их, наверное, придётся выбросить) загребали пыль и камешки.

Что ж, по крайней мере, Эверетт был уверен, что поступил абсолютно правильно, уволив Фоули. Ещё не хватало терпеть рядом человека с такой сомнительной репутацией! Тот даже в кресле сидел так, будто он тут самый главный, и весь дом и школа давным-давно принадлежат ему. Вопиющее нахальство!

Стоило, наверное, уже прекратить злиться на Фоули: досадный инцидент был исчерпан, все получили по заслугам… Может быть, этот несносный тип даже понял, что следует знать своё место, а скромность украшает человека.

Эверетт шагнул, не глядя под ноги, – и вступил в глубокую лужу, непонятно как оказавшуюся прямо на тропинке. Обе штанины окатило брызгами до колен, туфли наполнились водой. Проклятье, вот только этого не хватало! Хуже промокших ног (носки уже тоже хлюпали) могло быть только падение в лужу целиком. Хорошо, что он хотя бы не успел переодеться и принять ванну. Иногда нерасторопность слуг даже полезна.

Он сделал ещё шаг – и вдруг почувствовал, что опоры под ногами больше нет. А больше сделать ничего не успел – послышался громкий всплеск. Эверетт ожидал удара о землю, но его не последовало: вместо этого бурлящая вода накрыла его с головой. Он уже испытывал подобное прежде – когда в раннем детстве упал в пруд.

Перед глазами колыхалась мутная вода. Где-то высоко сквозь неё чуть заметно проглядывал догорающий свет дня. Эверетт попробовал плыть наверх, но отяжелевшая от влаги одежда неумолимо тянула ко дну. Изо рта вместо крика вырвалось несколько крупных пузырей воздуха. Звать на помощь, когда ты уже под водой, было поздно, но Эверетт не собирался сдаваться. Вообще-то он умел плавать, и даже весьма неплохо. Он не утонет просто так в какой-то ирландской луже! Только не сейчас, в шаге от богатства!

Рывок. Другой. Свет как будто стал ближе. Нужно ещё немного поднажать, чтобы, вынырнув, сделать вдох: воздух в лёгких почти закончился, горло саднило, а перед глазами плыли разноцветные круги. Эверетта охватила паника. В этот момент его ноги обвил прочный побег плюща (господи боже, откуда здесь плющ? Он же не растёт в воде). Хищное растение дёрнуло его вниз, лишая последней надежды на спасение. Эверетт судорожно вдохнул, захлёбываясь мутной жижей и со всей ясностью понимая, что это конец. Грудь ожгло словно бы огнём, а потом наступила тьма.

Сознание возвращалось постепенно. Сперва Эверетт ощутил промозглый холод – его одежда промокла насквозь, кожа покрылась мурашками, а плечи сотрясались от мелкой дрожи. Он приоткрыл веки и тут же зажмурился, потому что в глаза ударило ослепительное солнце. А совсем недавно, помнится, был закат. Сколько же времени прошло? Затёкшие руки и ноги ныли нещадно. Закусив губу, он со стоном попробовал пошевелиться и понял, что не может.

Во второй раз Эверетт открыл глаза, уже глядя не в небо, а вниз, поэтому смог в полной мере оценить своё плачевное положение. Носок его правой туфли едва касался земли (левую он, похоже, потерял, когда барахтался), а тело висело в воздухе. Раскинутые в стороны руки оплетал всё тот же плющ. Толстый стебель, которого он не мог видеть, но ощущал кожей, петлёй обхватывал горло (шейный платок, видимо, был потерян в бесплодных попытках выплыть), более тонкие побеги оплели тело и бёдра. Эверетт подумал, что, должно быть, похож сейчас на гусеницу в коконе, и чертыхнулся, надеясь, что поблизости нет птиц, способных его проглотить. Мысли путались. Он закашлялся, выплёвывая воду из лёгких. Всё происходящее напоминало какой-то кошмарный сон. По крайней мере, Эверетту хотелось верить, что он спит, а не сошёл с ума.

Он дёрнулся, пытаясь выпутаться, но коварный плющ держал его крепко, а петля на горле слегка натянулась, заставляя ещё сильнее закашляться. А потом Эверетт услышал тихий невнятный шёпот. Некто говорил на языке, которого он не понимал. Тёмная фигура заслонила солнечный свет.

– Вы не могли бы говорить по-английски? – хрипло прошептал Эверетт, поднимая взгляд.

В следующий миг он надсадно рассмеялся: ну конечно же, всё это сон! Потому что прямо перед ним стоял тот, кого вообще не должно было существовать в этом мире. Это определённо был фейри из Туата де Дананн: высокий, остроухий, бледный, с длинными волосами, белыми, как снег, и презрительной усмешкой на тонком лице. В острых ушах колыхались серьги. Хм… может, перед ним не мужчина, а женщина?

– Вы… кто? – прохрипел Эверетт.

В ответ опять донеслось что-то непонятное, но голос определённо был мужским, хотя и довольно звонким, словно капли дождя, стучащие по стеклу.

– Я не понимаю… – Эверетт дёрнул руками (ему было непривычно говорить, не жестикулируя), и побеги плюща на его запястьях затянулись так, что он перестал чувствовать пальцы.

Фейри подошёл ближе, и Эверетта ослепило. Под ярким солнцем одежда незнакомца переливалась всеми цветами радуги. Эверетт не сразу понял, что такой эффект создает множество маленьких зеркалец, нашитых на тунику.

Фейри достал из поясной кожаной сумки (конечно, тоже сплошь усеянной зеркальцами) кольцо с крупным прозрачным камнем и протянул Эверетту на ладони. И чем он его должен был взять? Зубами?

– Я связан, если ты не заметил.

Собеседник нахмурился, словно бы услышал оскорбление, но щёлкнул пальцами, освободив от пут правую руку Эверетта – не всю, а где-то до локтя. После чего довольно грубо притянул к себе его ладонь и надел кольцо на средний палец. Чёрт, это было больно! То ли украшение оказалось не по размеру, то ли кисти отекли.

– Чёрт, – прошипел Эверетт сквозь зубы. – Надеюсь, это не означает, что мы теперь женаты или что-то вроде того?

– Не беспокойся, ты совершенно не в моём вкусе, – отозвался фейри на чистейшем английском. – Я вообще не люблю людей. Вы слишком слабые и хрупкие создания. А чаще всего ещё и бесполезные.

– Тогда зачем это?..

– Чтобы ты мог меня понимать, глупый человек. Предполагаю, ты сейчас начнёшь задавать много вопросов. Не утруждайся. Это Волшебная страна, моя земля. Я – Гловиад, первый рыцарь Остролиста. Ты попал сюда потому, что я открыл для тебя путь. Мы здесь, чтобы исполнить пророчество.

– Какое ещё к чертям собачьим пророчество? – простонал Эверетт.

Теперь он больше склонялся к мысли, что всё-таки сходит с ума. Или, может, проклятый Фоули подмешал в чай опиум и это вызвало галлюцинации? Ведь от боли в руках и ногах, обвитых плющом, он должен был уже проснуться, разве нет?

– Не важно. Просто сделай то, что я скажу, и получишь свободу. Ты ведь чародей? – презрение на красивом лице фейри сменилось лёгким беспокойством.

– Э-э-э… вряд ли. Признаться, я вообще не верю в магию, – побег плюща ещё сильнее сдавил горло, заставляя почти запрокинуть голову.

– Не лги мне, человек, – угрожающе произнёс фейри. – Или мне придётся силой вырвать правду из твоих уст.

– Но это и есть правда!

До ушей Эверетта донёсся недобрый смешок:

– Ладно, время ещё есть. Повиси пока, чародей. Посмотрим, как ты запоёшь часов через пять-шесть.

Фейри с силой толкнул пленника в грудь, раскачав волшебные путы, и зашагал прочь, оставляя Эверетта наедине со всеми его мыслями, страхами и подступающей к горлу дурнотой.