Текст книги "По Мыслящим Королевствам"

Оказавшись вместе, эти трое начали пробираться через холмы в северном направлении. Миллионы цветов напряженно замерли, готовые воспрепятствовать их продвижению, однако ничего не могли противопоставить ужасающей разрушительной силе серебряного листа. Кроме того, самый большой член группы теперь снова находился в полном сознании и в боевой готовности. Он, размахивая туда-сюда собственными кончиками листьев, вырывал из земли огромные комья и безо всякого разбору кромсал стебли и корни.

В непосредственной близости от маршрута пришельцев разрушения оказались чудовищными. Целые сообщества цветов были истреблены. Но гибель нескольких тысяч растений никак не повлияла на океан красок, покрывавший холмы. Потребуется всего лишь один сезон, чтобы разоренный район был полностью восстановлен, а новые семена будут только рады счастливой возможности прорасти на внезапно освободившемся пространстве.

В конце концов все семейства цветов отказались от мысли вовлечь пришельцев в битву за обладание высохшим болотом. Вместо того чтобы пытаться остановить путников, они отклоняли стебли с их пути, предоставляя этим замечательным, но опасным существам свободный и легкий проход через холмы. Рябь понимания прокатилась по бесконечным полям буйных красок, и перед путешественниками раскрылась тропинка. Сначала они не хотели убирать свои смертоносные листья и продолжали косить все цветы, до которых способны были дотянуться. Потом их подозрительность угасла, и они продолжали свое шествие, более не причиняя ущерба.

Позади, в обширной низине, некогда занятой болотом, фиалки дрались с розовым алтеем, а барвинки наносили коварные порезы стеблям мощных нарциссов. Война за новую почву продолжалась, вторжение чужаков было уже забыто. Однажды крохотный росток будущего деревца выбился из грязи и потянулся к солнцу. Это могла быть сикомора, а может, и тополь. Сие так и останется неизвестным, потому что деятельная наперстянка, сцепившаяся с лютиком, навалились на него и задушили. Лишенный света, росток засох и погиб.

Никаким деревьям не позволялось расти на изобильных, плодородных холмах. Ни один гриб не высовывал шляпку из-под земли, ни одна поганка не могла разбросать свои споры по благодатной земле. По долинам и по взгорьям, по вершинам и расщелинам росли только цветы. Они бешено разрастались, создавая яркий узор, которому нигде не было равного, и ждали следующих пришельцев. Возможно, другие окажутся более чуткими к убеждению или более похожими на цветы.

Действительно, трудно вообразить прекраснее место… Но для того, кто не являлся цветком, здесь было небезопасно задерживаться.

VIII

Они не останавливались до самого вечера, пока не добрались до такой высоты, где росло лишь несколько диких цветов. В отличие от миллионов тех, что покрывали холмы, с которых путешественники бежали, эти цветы были совершенно неагрессивны.

Эхомба положил Симну на землю под большим деревом с раскидистыми ветвями и растрескавшейся корой, такой темной, что она казалась почти черной. Поблизости журчал маленький ручей, направлявшийся к цветочным холмам и далекому морю. На другом дереве парочка ворон препиралась сугубо ради удовольствия послушать собственное хриплое карканье.

Алита стоял рядом и мотал головой, пошатываясь на нетвердых лапах и пытаясь стряхнуть воздействие предательских томатов. Он перенес их лучше, нежели северянин, но если бы Эхомба не объяснил ему, что происходит, и не помог бы поскорее покинуть холмы, левгеп наверняка тоже не выдержал бы второй атаки невидимых запахов.

Симна, должно быть, принял на себя основную тяжесть первого залпа. На его лице появилось блаженное выражение, и он упал как будто в объятия полудюжины гурий, о которых столь часто и нежно говорил. И тогда цветы, эти невозможные, нереальные, фантастические цветы действительно подняли его и понесли в какое-то невообразимое, лишь им ведомое место. Пастух, обнажив меч из небесного металла, мрачно принялся за работу, стараясь не думать о том, какую красоту уничтожает, и выкосил дорожку, чтобы спасти друга. Намерения цветов, успокаивал он себя, не были дружелюбными. Активное вмешательство шипов, острых листьев и прочей враждебной растительности служило достаточным тому подтверждением. Его ноги ниже колен были сплошь покрыты царапинами и уколами.

Кот отделался легче. Не в состоянии проникнуть сквозь густой мех, острые растения не причинили ему вреда. И хотя Алита пошатывался, он все-таки мог расчищать путь среди цветов ударами своих мощных лап. Теперь кот ходил кругами и мотал головой, яростно тряся огромной гривой, чтобы избавиться от воздействия концентрированных запахов.

Решив не тратить безопасную городскую воду, которая наполняла бурдюк у него в котомке, Эхомба пошел к ручью и вернулся с пригоршней холодной жидкости. Он дал ей медленно стечь по своим длинным пальцам прямо на лицо северянина. Симна заморгал, залопотал и сел. То есть попытался сесть – Эхомбе пришлось ему помочь. Симну мутило, как матроса, вернувшегося из долгого плавания и только что очнувшегося после трехдневного пьянства. Он отер лицо и попробовал сфокусировать взгляд на фигуре, обеспокоено склонившейся над ним.

– Этиоль? Что случилось? – Симна огляделся вокруг, словно видел покрытые травой холмы, рощу и своих друзей впервые в жизни. Слева от него большой кот упал набок, раздраженно зарычал и снова поднялся на ноги. – А что такое с киской?

– То же самое, что и с тобой, только в меньшей степени.

– А со мной что? – Северянин выглядел озадаченным. Он начал подниматься, опасно накренился на правый борт и тут же снова сел. – Ой! – Взявшись руками за голову, Симна затих и только потирал виски. – Помню, как понюхал что-то такое сладкое и чудесное, что передать невозможно. – Вдруг он посмотрел вверх. – Цветы!

– Точно, цветы. – Эхомба обернулся и поглядел на юг, в сторону рдеющих холмов, от которых они спаслись. – Они зачем-то хотели задержать нас там. Представить себе не могу, для чего? Кто знает, что у цветов на уме? – Он снова повернулся к другу. – Нас пытались захватить при помощи стеблей, корней и острых листьев. Когда это не сработало, нас решили подавить наслаждением. Я вдохнул мало аромата. Алите досталось больше, а ты чуть не задохнулся.

Северянин кашлянул.

– Сначала лошади, теперь вот цветы… Уж лучше душные муравейники городов, где каждый день встречаешься с головорезами, ворами и честными, откровенными убийцами. Я знаю, как с ними себя вести. А с цветами? – Опустив голову, он несколько раз глубоко вздохнул. – Я уже никогда не смогу с прежним чувством собирать букет для возлюбленной дамы.

– Рад, что ты чувствуешь себя лучше.

– Я тоже, хотя не припомню, чтобы мне когда-нибудь вышибали мозги столь приятным образом. – Симна встал, лишь слегка пошатываясь. В стороне кот разминался и проверял возвратившиеся рефлексы, высоко подпрыгивая и в шутку пытаясь сбить с ветки взволнованных ворон. – Ради Гилареита, погоди минуту. Если я был без сознания, а кот еле двигался, то как я спасся из тех холмов?

– Я тебя вынес. – Эхомба внимательно всматривался в северный горизонт. Впереди местность продолжала подниматься, но несильно. Ни зубчатые откосы, ни островерхие горы не преграждали пути на север. Северянин прищурил глаза:

– Запах на тебя не повлиял?

– Говорю же: вы с Алитой получили более сильную порцию, чем я. К тому же мое обоняние гораздо слабее, чем у каждого из вас. – Этиоль поглядел сверху вниз и улыбнулся. – Я долгие годы пас скот и овец, каждый день жил рядом с ними, и мой нос уже не различает слишком тонких ароматов.

– Ага, предохраняющая сила зловония! – Симна ухмыльнулся и поправил мешок за плечами. – Я тоже привык к тому, что мои противники пахнут, как простыни, которые не меняли полгода, а не как масло камелии.

– В незнакомой и чужой стране человек должен быть готов столкнуться с чем угодно. – Пастух зашагал на север. Трава была низкая и пестрая, земля – твердая и упругая. Кот оставил игру в прыжки, уступив победу выбившимся из сил воронам. – Прежние правила могут больше не действовать. Кажущиеся друзья могут прикрываться ложью, а коварный враг может оказаться просто замаскированным честным человеком.

Стряхнув с себя последние остатки воздействия мощных ароматов, северянин зашагал рядом с другом.

– Да, это не та проблема, с которой человек сталкивается в темном переулке.

Эхомба движением свободной руки обвел окружающий их чистый и бодрящий ландшафт:

– Я бы скорее предпочел оказаться в таком вот месте лицом к лицу с неизвестным противником, нежели в большом городе, где все время приходится иметь дело с людьми.

– Значит, у нас с тобой отличная команда, длинный братец. Я позабочусь о людях, а ты разбирайся с цветами. И я, черт побери, уверен, что моя задача будет полегче!

Ночь они провели в рощице невысоких деревьев, манящей своей тишиной и отсутствием какой-либо деятельности. Это, вне всяких сомнений, были деревья и ничего более, равно как и трава, густо росшая у их подножия, да редкий сорный цветок, добавлявший мазок краски месту, где путешественники разбили лагерь. Над головой в холодном ясном небе, не мигая, сверкали звезды. С тех пор как путешественники взошли на судно, чтобы переправиться через Абокуа, лучшей ночевки у них не было.

По крайней мере для Симны ибн Синда и Алиты. Сон Эхомбы неожиданно потревожили.

Она – то есть видение – была очень высокой, хотя и не такой высокой, как пастух. Ее кожа напоминала слоновую кость и блестела, как тончайший шелк. На него глядели огромные сапфировые глаза, а черные волосы, сверкавшие как бриллианты, обрамляли широкие скулы. Под кружевным темно-красным платьем тело ее было совершенно голым и таким зовущим, словно пуховая перина в студеную зимнюю ночь.

Ее губы раскрылись, и само это движение казалось приглашением к страстной любви, хотя не послышалось ни единого звука. Тем не менее он понимал, что она зовет его, широко раскинув руки в мольбе. Ее глаза и поза, ее руки и поразительное тело под платьем красноречиво говорили Эхомбе, что она обещает ему все, абсолютно все, если он освободит ее из теперешнего заточения.

Смущенный этим одновременно сладострастным и невинным призывом, Этиоль тревожно застонал во сне и начал метаться по мягкой траве. Ее руки потянулись к нему, и длинные легкие пальцы коснулись его щеки, потом шеи, потом груди. Она соблазнительно улыбалась, будто сами звезды приглашали его закружиться вместе с ними в горячем величественном хороводе. Эхомба почувствовал, как его обняли, и во всем теле поднялся жар, словно пар в котелке.

И тут он ощутил присутствие кого-то рогатого, смутно и зловеще вырисовывающегося над ними обоими. Второе видение тоже не могло говорить, однако многое было понятно по пылающим глазам и стиснутым зубам. Потупив глаза, видение прорицательницы отпрянуло, оторванное ужасной невидимой силой. На ее месте возникла угрожающая фигура в шлеме. Она заслонила свет, но были видны два темных облачка, которые крались следом у ее каблуков, жадно обволакивая их.

– Этиоль. Этиоль!

Омерзительная фигура теперь трясла его, ожесточенно толкая туда-сюда, и Эхомба был не в силах остановить ее. Трясла и… Нет, руки на плечах у Эхомбы были твердыми и настоящими и принадлежали царству яви.

Он открыл глаза и увидел над собой озабоченное лицо Симны. Вокруг по-прежнему было темно. Звезды, не способные подолгу оставаться на одном месте, передвинулись. Однако рощица не изменилась, не потревоженная отвратительным вторжением. Поблизости, свернувшись на боку, лежал огромный черный кот и мягко похрапывал.

Северянин сел на корточки.

– Не знаю, что ты там видел во сне, но хотел бы, чтобы мне такое приснилось.

Эхомба приподнялся на локте и обдумал то, что ему привиделось.

– Первая половина была хорошей…

– Ага!.. Значит, женщина. Твоя жена?

Эхомба отвел взгляд.

– Нет. Это была не Миранья.

Обрадованный Симна хлопнул себя по колену, демонстрируя удовлетворение.

– Клянусь Геуваром, ты все-таки человек. Расскажи, какая она?

Эхомба неприязненно посмотрел на товарища.

– Лучше не надо. Мне не понравилась моя реакция.

– Это же был всего лишь сон, братец! – Северянин захихикал над замешательством своего сдержанного спутника. – Мужчина, женат он или нет, не виноват в том, что собственный сон доставил ему удовольствие. Сновидение не является наказуемым деянием – что бы там ни думали женщины.

– Дело в другом. Симна, это была не просто женщина. Это была она.

– Ага… Выходит, это был вещий сон. – Улыбка на лице северянина сменилась мрачной озабоченностью. – И что ты из него понял?

– Практически ничего. Ей откуда-то известно, что мы идем ее спасать. И все. И она еще более восхитительна, чем даже тот образ, который мы видели ночью над костром в степи.

– Такая красивая, – пробормотал Симна, устремив вдаль отсутствующий взгляд. – Слишком прекрасна для простых смертных вроде нас с тобой. – Он снова ухмыльнулся, но уже не похотливо. – Но это не означает, что на нее нельзя смотреть, по крайней мере во сне. Однако в конце ты видел не ее. Ты стонал и метался.

– Химнет Одержимый. Думаю, это был он. – Эхомба снова лег на спину и уставился на звезды, подложив под голову чашечку из сцепленных пальцев. – Как и раньше, его лицо было спрятано. Интересно, так ли он ужасен на самом деле?

– Если повезет, мы этого никогда не узнаем. – Вернувшись на свое место, северянин снова забрался под одеяло. Миновав холмы, они вышли в предгорья и теперь находились высоко над уровнем моря, поэтому наряду с чистым воздухом и мертвой тишиной ночь принесла и пронизывающий холод.

Эхомба долгое время лежал неподвижно, прислушиваясь к коротким пронзительным крикам ночных птиц и приглушенным голосам пытливых насекомых. Он одновременно и ждал, и боялся возвращения сна. Однако когда он наконец задремал, то очутился в той отдохновенной и молодящей области, где ничто не волнует – даже туманные воображаемые образы.

На следующий день путники продолжали подниматься, но по такому пологому склону, что увеличивающаяся высота их не обременяла и не замедляла продвижения вперед. Они видели небольшие стада лосей, сиватериев, жирафов и вапити. Алита быстро и ловко убил молодого бизона, и путешественники роскошно попировали.

Маленькие озерца у границы белейших снегов сверкали, словно аквамариновые подвески, и отражения в них уподоблялись камеям среди голого серого гранита. На этих высотах деревья были низкорослые, с перекрученными и иссеченными безжалостным зимним ветром стволами. Крохотные дикие цветы вырывались из земли, свиваясь в синие и лавандовые, золотисто-красные и желтые, как масло, пучки. Ни один из них не пытался поймать, соблазнить или как-либо еще задержать у себя невозмутимых ходоков. Мелкие грызуны и сумчатые бросались наутек и прятались среди камней при приближении путников, и Алита развлекался тем, что гнался за зверьками, хватал их, а потом великодушно давал удрать закуске, которая была ему на один зубок.

Они уже начали спускаться вниз, как вдруг повстречали овец. Симна заявил, что это вполне обычные овцы, однако для пастуха с дальнего юга они разительно отличались от тех животных, среди которых он вырос. Их руно было густым и волнистым, в то время как в стадах наумкибов шерсть овец была прямой и длинной. Сужающиеся морды были черными или грязно-белыми, а не коричневыми и желтыми. И ноги у них были прямо-таки изящные. Подобные изнеженные животные, решил Эхомба, не сумели бы жить неделями в дикой сухой степи вдали от деревни. И все же это были, вне всякого сомнения, овцы.

Но когда путники приблизились, овцы показали, что они не столь беспомощны, какими выглядели на первый взгляд. Громко блея и мыча, животные торопливо образовали круг; в центре поставили ягнят, их окружили ярочки, повернувшись наружу, а молодые бараны расположились по окружности.

Один старый баран, очевидно, вожак стада, нагнул голову и зло бил копытом землю. Яростно блея, он сделал несколько вызывающих прыжков в сторону пришельцев. В этот момент Алита, который плелся далеко позади людей, рысцой догнал их. Заметив краем глаза наскоки барана, огромный кот снисходительно зарычал вполсилы, отчего парализованный вожак вдруг замер в прыжке и, миг-другой пошатавшись на четырех ногах, завалился набок в глубоком обмороке, вытянув копыта параллельно земле.

– Легкая добыча, – прокомментировал кот, когда они проходили мимо трепещущего стада.

– Веди себя пристойно, – пожурил Эхомба четвероногого спутника. – Ведь есть ты не хочешь. Во всяком случае, после того, как проглотил половину того бизона.

– Верно, я не голоден. Но мне слишком часто приходилось жарким утром преследовать добычу, которая в конце концов ускользала, чтобы сейчас спокойно пройти мимо чего-нибудь, что так напоминает жаркое на вертеле. – Гривастая голова презрительно кивнула в сторону стада, и тонкие ножки с копытцами задрожали от этого небрежного кивка. – Домашние!.. Они стали прислужниками людского аппетита.

– Ну и что? Мне нравится баранина. – Симна поглядывал на упитанных овец более алчно, нежели большой кот.

Эхомба вздохнул. Несмотря на маленький рост, аппетиты Симны были чрезмерными во всех отношениях.

– Мы должны повстречать если не пастуха, то владельца земли. Может, удастся выторговать у него несколько кусков мяса, если тебе так уж нужно.

Пройдя дальше, они действительно наткнулись на жилище землевладельца – скромную и невзрачную постройку из камней с соломенной крышей. Перед домом был колодец и небольшой сад, обнесенный забором, чтобы не забредали вредители, а также овцы и козы. Из каменной трубы неторопливо поднимался дымок, а по стенам, вокруг двери и единственного окошка вилась цветущая глициния. В загоне позади дома щипали траву несколько ягнят. Старая собака подняла голову и осмотрела путников. Ее длинную черную шерсть прочерчивали широкие белые полосы. По всей видимости, удовлетворенная осмотром, она снова положила нижнюю челюсть на лапы. Собака не залаяла даже при виде кота.

– Тихое, чистое местечко, – завистливо проговорил Симна. – Простой кров простых людей.

– Даже простые люди могут сообщить полезные сведения. – Повернув голову, пастух покосился на небо. – Да и тучи собираются. Если будем вежливыми и обходительными, возможно, хозяин позволит нам тут переночевать. – Пытаясь заглянуть внутрь, Эхомба низко нагнулся и прикрыл глаза рукой. – Когда путешествуешь по незнакомой стране, полезна всякая информация.

Приблизившись к полуоткрытой качающейся двери, нижняя часть которой была заперта на щеколду, он повысил голос. Как ни странно, собака по-прежнему не обращала на них внимания.

– Эй! Есть кто-нибудь дома? Мы видим ваш дым.

– Это не мой дым, нет, не мой. Он принадлежит огню. Но вы все равно входите.

Эхомба первым шагнул в домик, который оказался очень скромным и чистым. Наумкибы сочли бы его дворцом. Вокруг стола стояли крепкие стулья, украшенные резьбой и прекрасным орнаментом в виде завитков. На крюке в большом камине висел железный котелок, а в дальнем конце комнаты находился рукомойник с ручным насосом. Справа перед камином стояли большие кожаные кресла и диван. По стенам шли книжные полки, уставленные захватанными томами, а с потолка свешивались масляные лампы, дающие свет в вечерние часы. Дверь слева вела в невидимые комнаты, а лестница, прислоненная к одной из стен, намекала на наличие обширного чердака. Единственный обитатель домика что-то делал около рукомойника, его руки были мокрыми по локти. Когда путешественники вошли, хозяин обернулся и встретил их улыбкой.

– Не ушибите голову, незнакомец. У меня бывает мало посетителей, особенно вашего роста. Буду к вашим услугам через секунду, только домою тарелки.

Хозяин был одет просто: темно-коричневые штаны до колен и того же цвета рубашка. Скупая изысканность и утилитарность обстановки наводили на мысль, что мебель не была изготовлена обитателем дома, а куплена и привезена сюда на повозке или каким-нибудь другим способом. По правде говоря, это означало, что уединение хозяина было обманчивым. Он находился здесь скорее по собственному выбору, а не по необходимости, и располагал средствами, чтобы оплачивать не только элементарные потребности.

Тем не менее нигде в доме не было явных признаков богатства, если не считать множества книг. Однако даже бедный человек способен составить приличную библиотеку путем тщательного приобретения, тем более если покупки осуществляются на протяжении десятилетий. А в распоряжении их миниатюрного хозяина, безусловно, были если не крупные средства, то долгие годы. Его борода и волосы, совершенно седые, пышные, но аккуратно подстриженные, указывали, несмотря на румянец на щеках, что этот человек уже довольно стар.

– Присаживайтесь у камина, – пригласил путешественников хозяин, вытирая полотенцем глиняную тарелку. – Должен был заняться этим раньше, но пришлось перенести в загон новорожденных ягнят – о них следовало позаботиться в первую очередь.

– Конечно, – согласился Эхомба. Он смотрел, как Симна, словно тряпичная кукла, плюхнулся в большое мягкое кресло, и осторожно последовал его примеру. Пастух не привык к подобным удобствам. В его деревне на кровати стелили матрасы, но стулья были жесткие, с прямыми спинками. – Лучше сделать это как можно быстрее, а то мухи могут отложить яйца.

Поставив тарелку на полку, хозяин удивленно обернулся:

– Стало быть, вы овцевод?

Симна закатил глаза.

– Да, овцевод и скотовод. Главным образом скотовод.

– Никогда не занимался скотом. – Взяв с полки трубку с изящной резьбой, хозяин неторопливо подошел к очагу. Выбрав из коробочки, прикрепленной к камину, вощеный фитиль, он приблизил его к огню, и, когда тот затлел, поднес к трубке. – Слишком хлопотно для меня, да и трудно управляться в одиночку. Даже с такой помощницей, как Роили.

– Роили? – Пастух оглядел комнату в поисках следов другого обитателя.

– Моя собака. – Хозяин очаровательно улыбнулся, не вынимая изо рта чубука трубки. – Она, правда, стареет, уже не такая резвая, но все равно это лучшая овчарка в здешних местах. Меня зовут Ламиди Куберт, и сдается мне, что вы не из Мыслящих Королевств.

– Откуда вы знаете? – хихикнул Симна. Хозяин в ответ тоже рассмеялся. Вынув изо рта трубку, он ткнул ею в сторону гостей.

– Ну, во-первых, никто из тех, о ком мне доводилось слышать, даже господа и аристократы, не путешествует с домашней кошкой столь внушительных размеров. Тем белее с говорящей. – Заметив выражение лица Эхомбы, он добавил: – Я слышал, как вы втроем разговаривали, подходя к дому. К тому же ваши одеяния, друзья мои, весьма необычны. – Он слегка нахмурился, повернувшись к Симне. – Впрочем, ваш наряд мне что-то напоминает.

– Вы здесь живете один, Ламиди Куберт? – принтересовался Эхомба.

– Да. Конечно, не считая Роили.

– И все-таки свободно впустили нас, троих незнакомцев, в свой дом. Двух хорошо вооруженных людей и третьего, плотоядного, огромного размера и силы. Вы не боитесь?

Куберт, кашлянув, осмотрел трубку.

– Если бы вы замыслили недоброе, я не смог бы ничего сделать. Мне только и оставалось, что приветствовать вас. – Он снова улыбнулся. – Кроме того, я уже давно живу в одиночестве. Тут, на краю цивилизации, у меня редко бывают гости. Поэтому я стараюсь дорожить каждым, кто приходит.

– Мне жаль разочаровывать вас, старый человек, но это не край цивилизации. К югу отсюда находится порт Либондай и множество других прибрежных городов. – У Симны пересохло в горле, однако он решил потерпеть еще немного в надежде, что хозяин сам предложит чего-нибудь выпить. – Сам я из дальних восточных стран и могу вам сказать, что с той стороны вы сами чертовски далеко от цивилизации.

– Не сомневаюсь, – с учтивым раскаянием проговорил старик. – Ни в коем случае не хотел вас обидеть. Просто этой точки зрения обычно придерживаются в Мыслящих Королевствах, и поэтому она мне лучше всего известна, хотя сам я ее не разделяю. – Он широко взмахнул рукой. – Совершенно очевидно, что вы трое не менее цивилизованны, чем все другие.

– Двое, – уточнил с толстого круглого ковра перед потрескивающим камином Алита, не поднимая с лап головы.

– Ну… да.

– А где находятся Мыслящие Королевства? – вежливо поинтересовался Эхомба.

На дворе мало-помалу начинали сгущаться сумерки. Приглушенное блеяние овец время от времени прерывали отдаленные раскаты грома. С каждой вспышкой невидимой молнии стены домика, казалось, становились крепче и охватывали всех их, словно отлично сшитая толстая одежда. Сквозь все еще открытую верхнюю половину двери в комнату проник холод. Почувствовав это, Куберт поднялся, чтобы затворить ее.

– Мыслящие Королевства – это все земли к северу отсюда, – объяснил хозяин, возвращаясь к буфету, что стоял возле камина, но несколько в стороне от шипящего и щелкающего пламени. – Там Бондрессей и герцогство Верой-верай. Продвигаясь дальше на север, можно дойти до Великого Баронства Мелеспра, которое граничит со Сквойем Восточным и Сквойем Южным. К востоку от Великого Баронства находится речной порт Уренон Изящный, а ниже по течению – провинция Фан, которой правит просвещенный герцог Тирахнар Крестелмар. Это лишь некоторые наиболее известные королевства, расположенные севернее. Но к востоку, западу и северу от Фана находится множество других.

– И все эти племена… эти королевства, – поправился Эхомба, – живут в мире? Я спрашиваю, потому что наш путь лежит еще дальше на север.

– Ссоры и перебранки, стычки и споры происходят постоянно. Враждовать – в характере монархов, – философски заметил Куберт. – Однако войны редки в Мыслящих Королевствах. Каждый правитель гордится своим умом и образованностью. Разногласия обычно улаживают путем разумного обсуждения, иногда целыми командами весьма уважаемых логиков.

Симна указал на мешок и меч, которые он положил у ног.

– Все люди разные, как учит Гульюло. Там, откуда я пришел, мы много говорим, когда спорим, но обычно очень громко, неумно и односложными словами.

– Охотно верю. – Куберт повернулся к Эхомбе. – А у вас, мой рослый друг? Как улаживаются ссоры в вашей стране?

– Наумкибы слишком слабы и малочисленны, чтобы позволить себе наслаждаться роскошью междоусобий. Мы чересчур заняты борьбой за выживание, чтобы тратить время и силы на личные распри.

– Между тем, несмотря на заявления о миролюбии, у вас не одно, а целых три больших и необычных оружия, – подметил наблюдательный овцевод.

– Было решено как можно лучше снарядить меня в дорогу. Из тех, кого встречаешь в чужих землях, не всякое существо, и менее всего человек, готовы или желают сесть и мирно разрешить противоречия.

– Ага, верно сказано! Особенно те, которые хотят тебя сожрать. – Симна начал было подтягивать ноги на сиденье кресла, чтобы усесться на них, однако тут же передумал. Не то чтобы он был застенчив, но он не мыл ноги вот уже несколько дней, и его слегка смущала неожиданная чистота в комнате.

– И куда же вы направляетесь? – осведомился хозяин. – В какое из Мыслящих Королевств? – Огонь камина, отражаясь, прыгал в его зеленых глазах.

– Ни в одно из них, судя по тому, что вы нам рассказали. – Эхомба почувствовал, что его клонит в сон. После долгого дневного перехода гостеприимное тепло камина неодолимо проникало в усталые мышцы, а плюшевость дивана, на котором покоилось долговязое тело, прямо-таки опьяняла. – Мы должны пересечь Семордрию, а для этого, как выяснилось, нужно попасть в Хамакассар и найти там корабль.

– Хамакассар! – Впервые с момента их появления старичок удивился. – Так далеко! И все равно это только начало еще более далекого пути. Я поражен. Вы – великие путешественники!

– Вот уж точно. – Симна кивнул в сторону пастуха. – А мой друг – могущественный волшебник. Уверяет, будто делает все это ради того, чтобы помочь какой-то там даме, но я-то знаю, что на самом деле он ищет несметное сокровище. – Северянин с самодовольным видом скрестил на груди руки и в качестве компромисса пристроил ноги на маленький сервировочный столик.

Овцевод медленно покивал, переваривая эти сведения, и снова обернулся к Эхомбе:

– Правда ли то, что говорит ваш спутник? Вы могущественный волшебник?

– Не только не могущественный, – возразил южанин, – но к тому же и вообще не волшебник. Добрые жители моей деревни хорошо подготовили меня к путешествию, вот и все. – Этиоль неприязненно посмотрел на Симну, но тот будто бы и не заметил. – Некоторые люди если уж что возьмут в голову, то, как ни старайся, их не разубедишь.

– О, мне ли этого не знать! – прошептал Ламиди Куберт, попыхивая трубкой. – Да, человеческий ум трудно изменить. Вот я живу здесь сам по себе, и жители деревни Кайлэйс, где я покупаю то, что не могу сделать сам, частенько посмеиваются надо мной. Или на меня смотрят с подозрением и недоверием те немногие путники, которые забредают так далеко в горы. – Он добродушно усмехнулся. – Но после того, как они со мной познакомятся, их сомнения довольно быстро улетучиваются. Ведь даже самый боязливый человек вряд ли назовет меня устрашающей личностью. – Хозяин обвел свободной рукой комнату. – Как видите, у меня даже нет оружия.

Эхомба кивнул и поглядел на старика с интересом.

– Там, где я живу, водится множество хищников. Им очень нравятся овцы, да и крупный скот. Мы каждую минуту следим за стадом, чтобы какой-нибудь плотоядный зверь не схватил ягненка или теленка. Поэтому нам необходимо оружие. А здесь нет хищников?

– Есть, конечно, – и волки, и пумы, и небольшие смилодоны[13]13
  ископаемый саблезубый хищник, обитал на территории Северной и Южной Америки (Smilodon Califomicus, Smilodon Neogaenus) вплоть до раннетретичного периода


[Закрыть], а иногда залетает голодный грифон. Но Роили, как правило, их не подпускает. А если хищники ведут себя слишком уж настойчиво, то ли от сильного голода, то ли по глупости, либо из простого упрямства, то мне обычно удается поднять такой шум, что они уходят.

– Та старая собака способна напугать грифона? – усомнился Симна. – А на вид не добредет и до вершины ближайшего хребта.

– Роили, конечно, уже не такая проворная, но она по-прежнему громко лает и кусает. За двенадцать лет хищники не загрызли у меня ни одного ягненка.

– Вот те на… Внешность людей частенько бывает обманчивой. Похоже, у собак то же самое. Северянин еще глубже вжался в услужливую спинку кресла. – А не найдется ли у вас чего-нибудь попить? Мы очень долго не подкрепляли свои силы ничем, кроме воды.

– Конечно, конечно! – Во второй раз Куберт выглядел удивленным. – Простите мои манеры… старею.

Прогремел гром, и уже не так далеко, как раньше. Определенно надвигалась гроза.

Из шкафчика со льдом престарелый хозяин извлек вино, а из сундука – маленькие металлические кубки. Симна был огорчен ограниченной вместительностью посуды, но успокоился, когда хозяин поставил бутыль на стол.