Текст книги "Шведский эксперимент в демографической политике"

Отказавшись в то время выступить за или против неомальтузианства, Мюрдаль предложил интригующую и сравнительно реалистичную общественную дилемму: «…представьте себе, что индивид – или, скажем, все индивиды в качестве членов общества – исходя из политических ценностей хотят, чтобы их народ был многочисленным, но при этом сами детей заводить не желают»[123]123
  GMA 4.1.3., p. 37.


[Закрыть]. Позднее Мюрдали глубоко исследуют это несоответствие коллективных и личных интересов в вопросе о деторождении и сформируют на его основе свою программу стимулирования рождаемости.

Книга «Vetenskap och politik» представляла собой важный этап становления Гуннара Мюрдаля как ученого. В этой работе он отказался от чисто экономического подхода в пользу подхода мультидисциплинарного с использованием методов экономики, политологии, социальной психологии и социологии. Он подверг беспощадной критике субъективизм, выявленный им у классических и неоклассических экономистов, заложив базу для своего более «объективного» подхода к социальным и экономическим исследованиям: четко сформулированные ценностные суждения, различение между общепринятыми мнениями и действительными установками и упор на взаимосвязь экономических и институциональных изменений. Здесь же он обратил внимание на сложности теории народонаселения и сформулировал многие из вопросов, ответ на которые дал в последующих работах[124]124
  Об этом в интервью с Альвой и Гуннаром Мюрдалями, Стокгольм, 20 июля 1976 г.


[Закрыть].

Еще одно свидетельство зарождающегося у Мюрдаля интереса к демографическим проблемам появилось в октябре 1928 г.: он предложил провести «интенсивное исследование» с позиций экономической науки того «демографическо-статистического материала», что имелся в Центральном статистическом управлении Швеции, при финансовой поддержке фонда Лауры Спелман Рокфеллер. Он, в частности, надеялся исследовать то, как «эти демографические факторы реагируют на различия и на изменения таких экономических показателей, как ставки заработной платы, безработица, производство и пр., и то, как они в определенных случаях влияют на эти величины»[125]125
  Gunnar Myrdal, “Till Stockholms Högskola Fakultet,” 4 October 1928, GMA 4.2. Тот же ранний интерес к динамике отношений между экономическими и демографическими изменениями в аграрном и промышленном секторах отражен в письме Гуннара Мюрдаля Йохану Акерману, 12 августа 1929, GMAL.


[Закрыть]. Другие документальные свидетельства того же периода отражают зарождающийся интерес к влиянию экономических изменений на институт семьи[126]126
  См., напр.: Gunnar Myrdal, “Kritisk studie av Marxism,” GMA 4.2.


[Закрыть]. Мюрдаль написал несколько эссе о динамике социальной структуры[127]127
  Gunnar Murdal, “Folket och samhällsklasserna”; “Samhällsrörelser och organisationer”; а также “Staten och ekonomiska livet”, in Nils Herlitz, Svensk samhällslära (Stockholm, Svenska bokförlaget, 1929, 1948), pp. 11–13, 13–23, 98—100.


[Закрыть] Швеции и короткое исследование обостряющейся аграрной проблемы[128]128
  Gunnar Myrdal, “Lantbrukets bristande räntabilitet,” Svensk Tidskrift 18 (1928): 463–476.


[Закрыть].

Однако до осени 1929 г., несмотря на уже проявившийся ранее интерес к социально-экономическим и институциональным проблемам, и Альва и Гуннар Мюрдали оставались академическими учеными в строгом смысле слова. Гуннар занимался преимущественно экономической теорией, Альва – социальной психологией литературы и эстетикой. Оба были поглощены университетской жизнью и не принимали активного участия в политике. Альва Мюрдаль, несмотря на свое тяготение к социал-демократам, не считала себя членом какой-либо партии. Гуннар Мюрдаль, выросший в сельской глубинке, сохранил интерес к политическим делам аграрной партии, а в конце 1920-х годов ему предложили стать кандидатом в риксдаг от Bondeförbund[129]129
  Интервью Гуннара Мюрдаля с Эриком Ниленом (1973), GMA 96.2.1, p. 23.


[Закрыть].

Интерес к политике у них пробудился, когда они получили грант фонда Рокфеллера для научной работы в США в 1929/30 академическом году[130]130
  Это укрепило продолжавшуюся несколько десятилетий связь между Мюрдалями и основанным в 1928 г. фондом Рокфеллера. В 1930—1940-х годах и Альва и Гуннар Мюрдали состояли советниками фонда.


[Закрыть]. Их включили в очень важную, хотя и малоизвестную программу фонда Рокфеллера, целью которой было предоставление молодым и перспективным экономистам и социологам возможности в течение года путешествовать и работать в США. Для Мюрдалей эта поездка оказалась очень важна; в более широком плане она положила начало новому этапу в притоке идей из США, где Мюрдали впитали дух научного и социального прогресса. Под влиянием американского опыта Альва занялась проблемами семьи, детских дошкольных учреждений и соответствующей политикой государства. У Гуннара под влиянием того же опыта окреп интерес к демографической политике. В сентябре 1929 г. они покинули Швецию независимыми интеллектуалами, а через год вернулись с кучей идей об использовании научной социологии для радикального реформирования шведского общества.

Их путешествие началось с остановки на лето в Англии, где они завершили старые проекты, а Альва начала изучать литературу по теории педагогики. В письме профессору Бертилю Хаммеру Альва Мюрдаль описывала свое увлечение теориями воспитания, предложенными шотландскими философами, которые, по ее ощущениям, сумели предвосхитить значительную часть современных психологических идей. Она отметила, что у нее открылись глаза на «тесную связь между педагогикой и великими социальными проблемами». Приложением к письму был набросок плана магистерской диссертации (Licentiauppsats), где речь шла о «школе как заместителе семьи» и о необходимости школьной реформы, которая развернула бы образование лицом к психологическим потребностям детей[131]131
  Письмо Альвы Мюрдаль Бертилу Хаммеру, 15 сентября 1929 г., AMAL.


[Закрыть].

В США фонд Лауры Спелман Рокфеллер направил Альву Мюрдаль на изучение социализации детей и детской психологии. В то время в США, прежде всего в Институте развития детей Колумбийского университета и в Институте человеческих отношений Йельского университета, активно разрабатывались новые теории воспитания, в том числе дошкольного. Она побывала в этих институтах, а также в Институте охраны детства Миннесотского университета и в экспериментальных центрах дошкольного воспитания в Торонто, Уиннетке (штат Иллинойс) и в Вашингтоне (округ Колумбия), которым фонд Рокфеллера оказывал финансовую помощь. Два последних произвели на нее особенно сильное впечатление[132]132
  Интервью с Альвой Мюрдаль, Стокгольм, 20 июля 1976 г.


[Закрыть].

В этот период Альва много читала и о применении психоанализа в педагогике и об отношениях между школой и семьей. Она подробно конспектировала такие работы, как J. C. Flugel, The Psycho-Analysis Study of the Family (London, 1921), G. H. Green, Psychoanalysis of the Classroom (London, 1921), а также W. Lay, The Child’s Unconscious Mind (London, 1919). Ее чрезвычайно заинтересовало то, как в американских экспериментальных школах учеников готовили к будущей семейной жизни и к воспитанию детей, как школы вовлекали в учебный процесс родителей и поощряли инициативу учащихся (open studies). Особенно увлекла ее идея просвещения родителей[133]133
  См.: Alva Myrdal, “Vi föräldrar måste fostra oss,” Idun, 4 July 1936, p. 7.


[Закрыть]. Она установила связи с рядом американских социологов, прежде всего с У. И. Томасом и Дороти Томас, авторами работы «Ребенок в Америке» (W. I. Thomas and Dorothy Thomas, The Child in America). Социолог Уильям О. Огборн произвел на нее впечатление своими взглядами на значимость недавних изменений в структуре семьи и на последовательно нараставшую утрату ею своих функций. Огборн учил, что такие институты, как школа, промышленность и государство разрослись за счет семьи, так что роль последней свелась большей частью к воспитанию личности. Мюрдаль познакомилась и с видными европейскими психологами, перебравшимися в США, в числе которых были Альфред Адлер и Шарлотта Бюлер[134]134
  Альва Мюрдаль, в интервью с Лаурой Уоплз Макмаллен, “Population Problems,” American Swedish Monthly, August 1938. О годе, проведенном Альвой Мюрдаль в Соединенных Штатах, см. также: AMA 3.000, где хранятся ее конспекты и выписки за тот период; АМА 4.000, где содержатся печатные материалы и ее записи о посещении американских экспериментальных школ; Gösta Bagge to John van Sickle (Rockefeller Foundation), 3 December 1932, GMAL; важное интервью с Альвой Мюрдаль, частично перепечатанное в: “Duktiga Kvinnor,” Foket (Eskilstuna), 2 May 1936; интервью с Альвой Мюрдаль, 20 июля 1976 г.; а также письмо Гуннара Мюрдаля Густаву Касселю, 29 октября 1929 г., GMAL.


[Закрыть].

Программа занятий, подготовленная фондом Рокфеллера для Гуннара Мюрдаля, была расписана не так подробно. Как сообщил Йёста Багге, главный координатор деятельности фонда в Швеции, большую часть времени Гуннар Мюрдаль проводил в поездках, знакомясь с американскими учеными и с новыми подходами и методами в своей области[135]135
  Письмо Йёсты Багге Йону ван Сиклю, 3 September 1932 (“Rockefeller Foundation Correspondence”), GMAL; а также интервью с Гуннаром Мюрдалем, Стокгольм, 20 июля 1976 г.


[Закрыть].

Бóльшую часть этого года Гуннар Мюрдаль провел в Колумбийском и Чикагском университетах и в Библиотеке Конгресса. Контакты с американскими учеными возбудили в нем новый интерес к демографическим показателям. В письме Касселю он заметил, что его диссертация дала ему знание современной экономической теории, а работа над книгой «Vetenskap och politik» принесла ему понимание исторической обусловленности развития экономической теории. Он добавил: «Но после этого я, вероятнее всего, больше ничего не напишу в сфере собственно экономической теории. Здесь я узнал то, что хотел узнать. Демографические вопросы мне интересны, но не с чисто научной стороны [sic], а потому что, возможно, именно они могут поведать кое-что о более глубоких связях в развитии Швеции в последние десятилетия, а также потому, что именно они определяют современную социально-экономическую жизнь нашего народа»[136]136
  Письмо Гуннара Мюрдаля Густаву Касселю, 29 октября 1929 г., GMAL.


[Закрыть].

Он упомянул свое разочарование в теоретических исследованиях и дал зарок: «Я займусь тем, что более непосредственно связано с жизнью людей»[137]137
  Ibid. Представляет интерес ответ Касселя на это письмо. Он согласился с Мюрдалем, что демографические исследования чрезвычайно важны, особенно потому, что они могут объяснить «самые последние изменения» в Европе. Это особенно относится к Германии, отметил он, где в последние годы экономика пребывала под влиянием изменений в составе немецкого населения. Он видел, что та же ситуация складывается и в Швеции, и считал важным, «чтобы вся наша экономическая [folkhushallning] и особенно наша социальная политика учитывали демографическую ситуацию грядущих десятилетий». Письмо Густава Касселя Гуннару Мюрдалю, 9 декабря 1929 г., GMAL.


[Закрыть].

В Библиотеке Конгресса Мюрдаль обратил внимание на динамику демографических процессов: «Я все больше уверен, что мне нужно заняться глубоким, всесторонним социологическим исследованием индустриализации в Швеции в свете динамики народонаселения и делового цикла»[138]138
  Письмо Гуннара Мюрдаля Густаву Касселю, 18 января 1930 г., GMAL.


[Закрыть]. Из Чикагского университета Мюрдаль написал Багге: «Здесь я в основном поддерживаю контакты с социологами, которые сейчас занимаются вопросами народонаселения этой страны на глубоком уровне». Он пишет о своем удовольствии от знакомства с Огборном и добавляет: «Альва и я основательно влезли… в многостороннее демографически-социологическое исследование населения Чикаго… которым руководит Берджесс», и подчеркивает в связи с этим изменение функций семьи. Он полон решимости по возвращении домой приступить к усиленному изучению населения Швеции[139]139
  Письмо Гуннара Мюрдаля Гёсте Багге, 3 февраля 1930, GMAL. О растущем интересе Мюрдаля к демографическим вопросам см. его письмо к Йёсте Багге от 6 февраля 1930 г., GMAL.


[Закрыть]. Мюрдаль также познакомился с У. И. Томасом и Дороти Томас, и это знакомство переросло в длительные личные и профессиональные отношения, причем впоследствии Мюрдаль помогал последней в работе со шведской миграционной статистикой[140]140
  См. письмо Дороти С. Томас Гуннару Мюрдалю, 15 сентября 1930 г., GMAL. Это письмо положило начало длительной и обширной переписке. См. также письмо Йёсты Багге Джону Ван Сиклю, 3 сентября 1932 г., GMAL.


[Закрыть].

Надо сказать, что 1929/30 академический год совпал с началом Великой депрессии. На Мюрдалей произвели глубокое впечатление масштабный крах экономики, рост безработицы и обострение бедности. Их поразило, что богатейшая страна мира – символ будущего, демократии, равенства и научного прогресса – может при этом быть настолько отсталой и мириться с городскими трущобами, «почти голодом» и разгулом преступности. Они указывали на блистательную недееспособность американских интеллектуалов, которые так умно и красноречиво анализировали и «разоблачали» американскую ситуацию, но оказались решительно неспособны к позитивным политическим действиям[141]141
  Интервью: с Альвой и Гуннаром Мюрдалями, Стокгольм. 20 июля 1976 г.; с Гуннаром Мюрдалем, Стокгольм, 26 июля 1976 г.; с Альвой Мюрдаль в “Duktiga Kvinnor,” Folket, 2 May 1936; а также см.: Gunnar Myrdal, “Socialism eller capitalism i framtidens Amerika?” Tiden 23 (1931): 205–230. См. также: Ulrich Herz, “Intervju med Alva och Gunnar Myrdal [Genevam July 1970], I fredens tjänst fredens tjänst (Stockholm: Rabén and Sjögren, 1971), pp. 109–110; Herz, “Två livs öden i vår tid», p. 25.


[Закрыть].

В 1930 г. Гуннар Мюрдаль отказался от должности доцента Стокгольмского университета и, по настоянию Касселя, занял более высокооплачиваемую и престижную должность преподавателя международной экономики в Институте высших международных исследований Женевского университета (Insitut universitare de hautes Etudes Internationales). Фонд Рокфеллера при содействии Йёсты Багге добавил ему денег, и он смог ускорить работу над демографическим проектом. Он стремился выявить взаимосвязь между демографическими показателями – рождаемостью, смертностью, миграцией – и другими социально-экономическими переменами, ставшими результатом индустриализации. Его интересовали движущие силы, обеспечивавшие перемещение населения из сельского хозяйства в промышленность и из сельских районов в города[142]142
  Составленное Мюрдалем резюме, представляющее собой фрагмент «Short Notes on an Investigation of the Swedish Population at Present Being Carried on at the University of Stockholm», хранится в AMA 12.103—1. Предложенная Мюрдалем методология кратко изложена в письме Йёсте Багге от 23 июля 1930 г., GMAL. Ему предстояло проанализировать статистику за 1895–1930 гг., с надеждой позднее поднять статистику начиная с 1860 г. Работа должна была включать детальный анализ переписей 1904, 1914, 1924 и 1930 гг. Он ввел различение между сельскохозяйственными поселениями и поселками лесодобытчиков и различал «развивающиеся, стационарные и гибнущие» поселения с ориентацией на промышленную деятельность, сельское хозяйство и лесоразработки. Он предложил вычислять процент роста населения, приходящийся на каждую из этих категорий, и сопоставлять различия в уровне эмиграции, возрастной структуре и соотношении полов для старых, вымирающих сельских поселений и растущих, современных промышленных поселков.


[Закрыть]. В начале 1931 г. Мюрдаль планировал подготовить два объемистых тома, первый со статистическими данными, а второй с их анализом и интерпретацией. Он намеревался принять участие в проекте исследования миграционных процессов в Швеции в сотрудничестве с У. и Дороти Томасами. К этому времени у него уже сложилась репутация демографа, и он даже принял приглашение подготовить для Международного римского демографического конгресса (1931 г.) статью о внутренних миграциях в Швеции, но потом отказался от этого предложения. Вскоре он обнаружил, что преподавательская нагрузка не оставляет ему времени на исследовательскую работу, и уже в марте начал подыскивать себе другое место[143]143
  См. письмо Гуннара Мюрдаля У. Томасу от 1 декабря 1931 г., GMAL; и его же письмо Йохану Окерману от 8 сентября 1930 г., GMAL. Об издательских планах и намерении сотрудничать с Томасами см. письмо Гуннара Мюрдаля Густаву Касселю от 7 февраля 1931 г., GMAL; а также Дороти Томас от 10 февраля 1931 г. О приглашении Мюрдаля на демографическую конференцию в Риме см. письмо Коррадо Джини Гуннару Мюрдалю от 17 марта 1931 г., GMAL.


[Закрыть].

Альва Мюрдаль продолжала психологические штудии в женевском Институте им. Жан-Жака Руссо, обращая особое внимание на работы Пиаже и его идеи о развитии ребенка в первые годы жизни. В конце 1930 г. у нее случился выкидыш, и некоторое время существовала реальная угроза ее жизни. Но к февралю 1931 г. она полностью оправилась и присоединилась к своему мужу в Женеве, где регулярно участвовала в острых дискуссиях с осевшими там же соотечественниками, среди которых выделялся Бертиль Улин, работавший тогда в аппарате Лиги Наций; в этих посиделках участвовала и супружеская чета из США, Фрэнсис и Джейкоб Винеры. 25 апреля 1931 г. Альва Мюрдаль прочитала первую публичную лекцию в женевской Высшей школе скандинавских народов о «социальной политике в интересах детей и молодежи». Она наметила программу социальной реформы, нацеленной на предоставление большей правительственной поддержки детям и семьям[144]144
  Письмо Гуннара Мюрдаля Дороти Томас от 10 февраля 1931 г.; Glesinger, “Gunnar Myrdal,” p. 1; Phlin, Memauarer, p. 142; интервью с Альвой Мюрдаль, Стокгольм, 29 июля 1976 г. и 7 июля 1977 г.; указание Альвы Мюрдаль автору, 23 июля 1977 г.; Herz, “Intervju med Alva och Gunnar Myrdal,” pp. 110—11.


[Закрыть].

В начале 1931 г. Альва и Гуннар Мюрдали впервые попытались выяснить причину, значение и последствия падения рождаемости в Швеции в двух статьях, озаглавленных «Вопрос народонаселения с позиций социальной политики» («Befolkningsfrågan från socialpolitik synpunkt»). В этих статьях (их тексты утеряны) Мюрдали попытались объединить сформулированную Гуннаром давнюю критику демографических теорий в трудах экономистов классической школы и его выводы из исследования статистики естественного движения населения с интересом Альвы к институту семьи, детской психологии и к отношению правительства к семье. Роль объединяющего сюжета играли падение рождаемости и социально-политический ответ на него. Эти статьи образовали основу, на которой позднее была создана их работа о демографии «Kris i befolkningsfrågan». Но в ту пору они еще не были завершены и представляли собой «своего рода искусственную амальгаму». Эти два автора еще не пришли к согласию по ряду фундаментальных вопросов, включая вопрос о желательности политики высокой рождаемости и о форме действенной уравновешивающей социальной политики[145]145
  Alva Myrdal, “Duktiga Kvinnor,” Folket, 2 May 1936; интервью с Альвой и Гуннаром Мюрдалями, Стокгольм, 20 июля 1976 г.


[Закрыть].

В мае 1931 г. Гуннар Мюрдаль передал редактору журнала «Tiden» Эрнсту Вигфорсу две рукописи для публикации. Отрицательная реакция Вигфорса не заставила себя ждать. Свой отказ он объяснил тем, что для небольшого журнала рукописи слишком объемисты[146]146
  Письмо Гуннара Мюрдаля Эрнсту Вигфорсу от 10 мая 1931 г., GMAL; письмо Эрнста Вигфорса Гуннару Мюрдалю от 19 мая 1931 г., GMAL.


[Закрыть]. В июне Мюрдали вернулись в Стокгольм, положили рукописи в дальний ящик, и тема демографии была отложена еще на три года.

В этот период их интересы и деятельность существенно разошлись и вновь пересеклись только в середине 1934 г. в связи с работой над книгой «Kris i befolkningsfrågan». Гуннар вернулся в Стокгольмский университет, где занялся экономической теорией, сельскохозяйственной и жилищной политикой. Альва стала активисткой женского движения, где нашла применение своим новым интересам к детской психологии, воспитанию родительских навыков и семье.

Соединяли их общие внешние связи – несколько групп людей, регулярно собиравшихся для обсуждения социально-политических вопросов. Один кружок составляли такие друзья 1920-х годов, как Пьер Гэншар и Альф Йоханссон. Теперь они меньше говорили о теории и больше о политике. Раз в две недели в доме Мюрдалей на Кунгсхольмсстранд собирались человек двадцать студентов-экономистов выпускного курса и до рассвета обсуждали экономические проблемы, «потребляя при этом огромное количество местной картофельной водки и виски»[147]147
  Glesinger, “Gunnar Myrdal,” p. 3; интервью с Альвой и Гуннаром Мюрдалями, Стокгольм, 20 июля 1976 г.; а также интервью с Альфом Йохансоном, Стокгольм, 26 июля 1976 г.


[Закрыть]. Но самыми влиятельными новыми знакомыми Мюрдалей была группа радикальных архитекторов и промышленных дизайнеров.

Истоки радикального функционализма современного шведского дизайна в определенном смысле можно возвести к некоторым элементам народного искусства[148]148
  Bengt Nystrom, “Sekelskrifte, brytningstid,” FORM 66, No. 6–7 (1970): 268–272.


[Закрыть]. Идеология была разработана в сочинениях социалистки Эллен Кей (Ellen Key, Skönhet i hemmen (1897); и Skönhet för alla (1899)), обосновывавшей необходимость промышленного производства простой, гигиеничной и доступной по цене домашней утвари. На выставке хозяйственных товаров 1917 г. публике впервые были представлены работы нового поколения шведских дизайнеров, в том числе Эрика Веттергрена, Эльзы Гулльберг, Карла Бергстена и Грегора Паульссона. Очевидным было влияние центра современного немецкого дизайна Deutsche Werkbunds[149]149
  Ingela Lind, “Hemutställningen 1917,” FORM 66, No. 6–7 (1970): 273–280.


[Закрыть].

Тем временем волна демократизации, прокатившаяся по Европе после Первой мировой войны, открыла новую эпоху архитектурных экспериментов. К середине 1920-х годов в Берлине, Амстердаме, Франкфурте и в других городах воплощалось множество проектов. В Швеции в 1920 г. по результатам проведенных по требованию риксдага исследований были установлены новые стандарты на стройматериалы, а позднее они были усовершенствованы архитектором Эскилем Сундалем для нужд шведских жилищных кооперативов (HSB). Большое влияние на шведских архитекторов оказал Ле Корбюзье с его павильоном «Новый дух» (L’esprit nouveau) на Всемирной выставке 1925 г. в Париже и экспозицией на Штутгартской выставке 1927 г. Свен Валландер, главный архитектор HSB, много ездил по Европе и сыграл решающую роль во внедрения в Швеции функционального подхода к дизайну мебели, жилья и домашней утвари. Особенное впечатление произвели на него жилищные комплексы в «красной» коммуне Вены, где создали систему коллективного присмотра за детьми, постаравшись, чтобы дневные детские сады и ясли не выглядели как заведения для бедных[150]150
  Olle Svedberg, “Funktionalismen-fokus på 1920-talet,” Att bo, June 1973, pp. 14–17; Sven Wallander, Minnen, Del I: HSB’s öden från 1920-talet till 1957 (Stockholm: HSB’s Riksförbund, 1965), pp. 68, 70; Brita Åkerman, “Goda grännar på 1920-talet – och på 70-talet,” Att Bo, June 1973, pp. 18–23’ Dag Widman, “20-talet – på gränsen till en ny tid,” FORM 66, no. 6–7 (1970): 281–285.


[Закрыть].

В 1928 г. архитектор и дизайнер Уно Орен организовал исследовательский кружок с участием студентов-архитекторов для выявления взаимосвязи между функционализмом и социальной политикой. Лидером проекта был Альф Йоханссон, а Мюрдали стали постоянными участниками. Социальная политика все больше перемещалась в центр внимания их подхода к дизайну[151]151
  Svedberg, “Funktionalismen-fokus på 1920-talet,” p. 15; а также см.: Kajsa Petersson, “Samtal med Alf Johansson,” Att Bo, June 1973, pp. 8–9.


[Закрыть].

Эта группа архитекторов и градостроителей, включавшая Орена, Гуннара Асплунда, Вальтера Гана, Свена Маркелиуса, Грегора Паульссона и Эскиля Сундаля, помогла организовать Стокгольмскую выставку 1930 г. Выставка явилась торжеством рационального, «социального» подхода к дизайну жилищ, мебели и домашней утвари – все было пронизано духом того, что позднее получило название «шведского модерна». Выставка ознаменовала разрыв со шведской архитектурной традицией, по крайней мере в той степени, в какой дизайн связан с идеологией. Публике представили функционально организованный город, воплощавший видение нового демократического общества и культуры[152]152
  См.: Per-Göran Raberg, “Stockholmsutställningen 1930,” FORM 66, no. 6–7 (1970): 286–293.


[Закрыть]. Одновременно с открытием выставки была опубликована книга «Acceptera», ставшая важным документом современной социальной истории Швеции.

Идейный посыл авторов «Acceptera» заключался в том, чтобы избежать выбора между индивидом и массой, между личным и общественным, между качеством и количеством, а предоставить и массовому, и индивидуальному потребителю и количество, и качество. Они отвергли современную им социальную политику, стремившуюся решать социальные вопросы так, «будто цель в том, чтобы избавиться от симптомов болезни, а не от самой болезни»[153]153
  Gunnar Asplund et al., Acceptera (Stockholm: Tidens Förlag, 1931), p. 9.


[Закрыть]. Они говорили о промышленной Европе, или об «А-Европе», как об огромном сложном организме, подчиненном принципам специализации и централизации, в котором все составляющие его клетки зависят друг от друга. Эта «А-Европа» охватывала огромную зону от Стокгольма до Флоренции и от Глазго до Будапешта, резко отличаясь от старого пасторального мира. Они настаивали на том, что шведская культура стоит перед жизненно важным выбором: адаптироваться к этой новой Европе или превратиться в бесполезный реликт[154]154
  Ibid., pp. 16–25.


[Закрыть].

В деле жилищного строительства они высмеивали современные им архитектурные формы как неэффективные и неэкономичные, заявляя, что располагают новыми материалами и могут строить более просторные, более светлые, более дешевые и рациональные дома, чем даже всего лишь десять лет назад. Они были убеждены, что «радикальное понимание» потребности в качестве уже породило новые концепции строительства, отход от традиции и даже совершенно новую эстетику. Они заверяли публику, что предлагаемая ими комбинация радикального, рационального и гигиеничного может преобразить дизайн мебели, осветительных приборов, столовой посуды, стеклянной посуды и даже дверных ручек: «…мы создадим вещи, которые можно собирать самому, и они будут красивы и функциональны»[155]155
  Ibid., p. 119, а также pp. 45, 56, 117–122.


[Закрыть].

Авторы рассматривали исчезновение ремесел в результате роста промышленности как неизбежность и как единственный способ обеспечить грядущее поколение доступными по цене вещами высокого качества: «Мы должны принять это направление развития как честную основу… для нашей работы». Их теория искусства выражалась коротким лозунгом: «Искусство – это порядок». Они разрабатывали «свободное, независимое, живое искусство вместо слащавых, сантиментальных и бесполезных декораций; вместо „элегантности“»[156]156
  Ibid., pp. 123, 140, 171.


[Закрыть].

Дизайнеры считали себя авангардом нового периода культуры, когда искусство и архитектура навсегда расстаются с идеалом малого города, разворачиваясь в сторону большого промышленного города. Так функциональная архитектура станет самой сущностью большого города. «Прими [Acceptera] вышеупомянутую реальность, – провозгласили они, – только она даст нам шанс оказывать влияние, даст силы изменять вещи и придавать форму культуре, являющейся гибким инструментом жизни». Отвергая старую, пасторальную Европу, они ставили перед собой как перед проектировщиками, организаторами, рационализаторами и художниками цель «переустройства всей мировой экономики, улучшения и исправления условий жизни» ради обогащения человеческого существования[157]157
  Ibid., pp. 186–188, 198. В работе 1932 г. Грегор Паульссон расширил политические задачи архитектора. Архитектор должен создавать «бесклассовый город», в котором будут залечены и изжиты шрамы от индустриализации, калечащие людей и город. Жилищные условия больше не будут отражать классовое положение. Он объявил целью архитекторов «тотальную демократизацию» буржуазного города. См.: Gregor Paulsson, “Arkitektur och politik,” in Gregor Paulsson et al., Arkitektur och samhälle (Stockholm: Bröderna Lagerström, 1932), p. 15.


[Закрыть].

В «Acceptera» шведские дизайнеры представили видение архитектуры и социальной политики, которые связаны воедино количеством и качеством и подразумевают «профилактический» характер социальной политики (в противоположность социальной политике, устраняющей симптомы), отстаивали рациональное планирование и были увлечены позитивным, смелым, оптимистическим выбором индустриального урбанистического будущего. Тесные связи с этими дизайнерами, особенно с Ореном и Маркелиусом, оказали значительное влияние на представления Мюрдалей о социальной политике, что позднее нашло отражение в их работе о семье и народонаселении[158]158
  О политизации шведских архитекторов см. также: “Våra arkitekter har väknat till radikal inställning,” Stockholms Tidningen – Stockholms Dagblad, 24 January 1933. О взаимосвязи между функционализмом и шведским социализмом см.: “Bostadsnöd och samhällsproblem,” Social-Demokraten (Stockholm), 18 November 1934. В этой редакционной статье, например, говорится, что «только в социалистической системе, в которой преобладают интересы общества, могут быть реализованы прекрасные принципы функционализма».


[Закрыть].

В Стокгольмском университете Гуннар Мюрдаль возобновил участие в исследовательском проекте под руководством Багге. В 1925 г. фонд Рокфеллера начал выдавать гранты, чтобы поощрять исследования в области социологии, и теперь он выделил еще 30 тыс. долл. до 1936 г. Багге охарактеризовал этот проект как исследование факторов социального развития Швеции в период с 1830 по 1929 г. В мае 1931 г., на собрании гуманитарного факультета, Багге, Гуннар Мюрдаль и еще пять человек были избраны в совет директоров исследовательского проекта. Движущей силой проекта был Багге – основатель и директор школы социальных исследований при университете, активный член Консервативной партии и ученик Касселя[159]159
  Выдержки из протокола совещания гуманитарного факультета Стокгольмского университета, 12 мая 1931 г., GMAL (раздел «Bagge»). На протяжении всех 1930-х годов Мюрдаль поддерживал участие в этом исследовательском проекте и часто контактировал с фондом Рокфеллера. См. письмо Гуннара Мюрдаля к У. И. Томасу от 10 февраля 1931 г., GMAL (на англ.), где Мюрдаль пишет о Багге: «У него есть амбиции. Он скорее организатор [sic] и покровитель науки, чем ученый, и он любит власть». См. также: “Gösta Bragge,” Nya Dagligt Allehanda (Stockholm), 8 November 1931.


[Закрыть].

Коллективный труд «Socialvetenskapliga institutet» представляет собой внушительное собрание статистических материалов. В целом он сформировал базу данных для исследований и рекомендаций ряда комиссий по изучению положения в обществе на протяжении 1930-х годов, в том числе для Комиссии по народонаселению 1935 г. Кроме того, этот труд стал воплощением духа оптимизма и уверенности, выражением которых была самонадеянная смесь чисел, научной риторики и веры в разум. В этом смысле проект оказался важным стимулирующим фактором строительства современного шведского государства благосостояния[160]160
  См. об этом письмо Гуннара Мюрдаля мисс Уолкер, без даты, GMA 13.2.7.


[Закрыть]. Говоря точнее, он создал условия для оживленного обмена идеями между Мюрдалем и другими участниками и, через финансирование работы Карла Арвида Эдина, обеспечил Мюрдалей статистическими материалами, сообщившими научную солидность их демографической идее.

Благодаря договоренности с британским издательством, исследования, осуществленные в рамках этого проекта, были переведены и опубликованы на английском языке (Gösta Bagge, Erik Lundberg, and Ingvar Svennilson, Wages in Sweden, 1860–1930; Gunnar Myrdal, The Cost of Living in Sweden 1830–1930; Karin Koch, A Study of Interest Rates; Erik Lindahl, National Income of Sweden, 1861–1930; Gunnar Myrdal, «Industrialization and Population»). На основании последующих исследований были также опубликованы: Karl Edin and Edward Mutchinson, Differential Fertility in Sweden; а также Dorothy Thomas, Social and Economic Aspects of Swedish Population Movements, 1750–1933; Idem., Population Movements and Industrialization, Swedish Counties, 1895–1930.

Эссе Гуннара Мюрдаля об индустриализации и народонаселении явилось единственным результатом его предшествовавших демографических исследований, который опубликован под его собственным именем[161]161
  Дороти Томас также использовала результаты предшествовавших усилий Мюрдаля (см.: Dorothy Thomas, Social and Economic Aspects of Swedish Population Movements, 1750–1933 [New York: MacMillan 1941]). О ее участии в проекте см. письма У. И. Томаса Гуннару Мюрдалю от 23 января 1931 г.; У. И. Томаса Йёсте Багге и Гуннару Мюрдалю от 26 ноября 1931 г.; Гуннара Мюрдаля Йёсте Багге от 28 ноября 1938 г.; Дороти Томас Гуннару Мюрдалю, без даты (приблизительно в августе 1939 г.), GMAL. Мюрдаль был обескуражен скудостью итогов его исследований миграции. Приняв в 1938 г. предложение фонда Карнеги заняться изучением проблемы американских негров, он написал: «Я буду заниматься неграми – и больше ничем другим: я буду думать о неграх 24 часа в сутки, чтобы сделать действительно достойную работу, а не такую, как с миграцией, от которой я всегда увиливал ради чего-то другого». Письмо Гуннара Мюрдаля Дороти Томас от 1 марта 1938 г., GMAL.


[Закрыть]. В этом эссе он описывает население как взаимозависимый механизм, который, надо полагать, подвергается изменениям под влиянием самого разного рода социально-экономических изменений или, лучше сказать, в некой связи с ними. Здесь впервые зафиксировано его внимание к весьма значительному падению рождаемости в Швеции. Мюрдаль заключает, что «в начале этого периода и до начала войны на определенного сорта меры по ограничению рождаемости полагались скорее в сельскохозяйственных, чем в промышленных районах, но, начавшись, это неомальтузианское движение стало развиваться в районах второго типа намного быстрее»[162]162
  Gunnar Myrdal, “Industrialization and Population,” Economic Essays in Honour of Gustav Cassel (London: George Allen & Unwin Ltd., 1933), pp. 437—57, esp. pp. 449–457.


[Закрыть].

В этот же период пребывания в университете Мюрдаль стал наследником Густава Касселя в качестве профессора политической экономии и финансов. В 1929–1930 гг. равновероятными кандидатами на этот пост считались Гуннар Мюрдаль и Бертиль Улин. По словам Улина, он отошел в сторону, чтобы не мешать Мюрдалю, которого Кассель и назвал своим преемником. К середине 1932 г. о вероятном назначении Мюрдаля на этот пост знали практически все, хотя официально об этом было объявлено только в ноябре 1933 г.[163]163
  Ohlin, Memoarer, p. 112. Мюрдаль не претендовал на кафедру экономической теории в Стокгольмской школе бизнеса, которая досталась Улину. См. также: Гуннар Мюрдаль Дороти Томас от 24 июня 1932 г., GMAL; Svenska Dagbladet (Stockholm), 6 November 1933. Назначение Мюрдаля на эту должность было первым случаем, когда кресло профессора занял выпускник самого университета. См.: Ivar Öhman, “Gunnar Myrdal: Charmorprofessorn,” Folket i bild, May 1935, pp. 30–32.


[Закрыть]

В такой небольшой стране, как Швеция, экономисты и другие специалисты подобного типа образуют крошечные группы, зачастую основанные на тесных личных связях. Неформальный Nationalekonomisk klubb собирался раз шесть в год, зачастую в домах участников. В эту чисто интеллектуальную группу входили экономисты старшего поколения Давид Давидсон, Кнут Викселль и Кассель, экономисты среднего возраста Эли Хекшер, Свен Брисман и Йёста Багге, экономисты младшего поколения Мюрдаль, Эрик Линдаль, Улин, Ингвар Свеннильсон и Даг Хаммаршельд, а также избранные студенты. Во времена экономической стабильности обсуждался весьма широкий круг тем, в том числе и вопрос об «оптимальной численности населения»[164]164
  См.: “Utilitaristisk inslag i modern ekonomisk teori,” GMA 4.1.5(8).


[Закрыть].

Общемировая экономическая депрессия достигла Швеции только в начале 1931 г., и главными темами стали банкротства банков и предприятий, безработица и снижение цен. Вниманием экономистов завладела задача нового анализа делового цикла и поиска выхода из кризиса.

Существует обширная историографическая литература о возникновении социал-демократической экономической программы и ее обосновании в духе Викселля[165]165
  Общий обзор реакции Швеции на экономический кризис см. в: Ralph E. Holben, Swedish Economic Policy and Economic Stability (Ann Arbor: University Microfi lms, 1951); Harrison Clark, Swedish Unemployment Policy, 1914–1940 (Washington, D. C.: Public Affairs, 1941); Leif Levin, Planhushallningsdebatten (Uppsala: Political Science Association, 1967); Arthur Montgomery, How Sweden Overcame the Depression (Stockholm: Albert Bonnierxs Förlag, 1938). О политических предпосылках прихода социал-демократов к власти в 1932–1933 гг. см.: Olle Nyman, Krisuppgörelsen mellan socialdemokraterna och bondeförbundet, 1933 (Uppsala: Political Science Association, 1944); Olle Nyman, Svensk Parlamentarism, 1932–1936: Från minoritetsparlamentarism till majoritetskoalition (Uppsala: Almqvist and Wiksell, 1947).


[Закрыть]. Гуннар Мюрдаль сыграл роль в развитии экономической теории так называемой стокгольмской школы экономистов, которая обосновывала активное вмешательство государства в экономику с целью уменьшения безработицы. Самым важным вкладом Мюрдаля в ожесточенные споры о выходе из экономического кризиса[166]166
  См.: Gunnar Myrdal, Sveriges väg genom penningkrisen (Stockholm: Natur ocj Kultur, 1931); Gunnar Myrdal, “Om penningteoretisk jämnvikt, En studie over den ‘normala räntan’ i Wicksells penninglära,” Ekonomisk tidskrift 33 (1931): 191–302; пер. на англ. язык: Gunnar Myrdal, Monetary Equilibrium (LondonL Hodge, 1939); Gunnar Myrdal, “Sverige och Krisen,” лекция, прочитанная в Национальном экономическом обществе, Копенгаген, 19 января 1932 (Copenhagen: Nielsen and Lydiche, 1932).


[Закрыть], с точки зрения последующей социальной политики, было подготовленное им приложение к предложенному социал-демократическим правительством проекту бюджета на 1933 г. Эта работа послужила фундаментом для развития будущей шведской политики даже в большей мере, чем подготовленный им для Комитета по изучению безработицы доклад о социально-экономических последствиях финансовой политики[167]167
  Gunnar Myrdal, Konjunktur och offentlig hushållning: En utredning (Stockholm: Koopertiva Förbundets Bokförlag, 1933). Его доклад для Arbetslöshetsutredningenkommittee был опубликован как: SOU 1934: 2, Finanspolitikens ekonomiska verkningar (Stockholm, 1934).


[Закрыть].

Отстаивая необходимость обширной программы общественных работ на период депрессии, Мюрдаль заявил, что всегда есть запас отложенных проектов, которые можно реализовать. С чисто финансовой точки зрения запустить в период кризиса проекты общественных работ дешевле и экономичнее, чем сидеть и ждать будущего. Правительства обычно недооценивают потребности и ресурсы. Ограничение или откладывание общественных работ ведет не только к углублению экономического кризиса, но и повышает долговременные издержки на осуществление проектов, которые все равно когда-нибудь будут реализованы, а в долгосрочной перспективе это сулит лишь ненужное увеличение налогового бремени. Таким образом, урезание программы общественных работ в условиях рецессии является ошибочной формой сбережений.

Мюрдаль указал, что национальный бюджет должен учитывать взаимосвязь между совокупным производством, доходами, потреблением и степенью использования существующих средств производства. Государственные расходы на расширение хозяйственной деятельности должны сопровождаться повышением налоговых поступлений, потому что при этом увеличивается база налогообложения. Но, учитывая наличие неиспользуемых факторов производства, можно начать с повышения государственных расходов и разбалансирования бюджета [т. е. бюджетного дефицита. – Ред.], а рост налоговых доходов придет со временем. Таким образом, любое увеличение национального производства и основного капитала (за счет вовлечения в эксплуатацию неиспользуемых средств производства) в долгосрочной перспективе предполагает общее укрепление финансовой основы государства.

В нынешней ситуации, продолжал Мюрдаль, когда не используется существенная доля рабочей силы и основного капитала, «реальные дополнительные расходы» на общественные работы, возвращающие в эксплуатацию неиспользуемые средства производства, представляют собой лишь малую долю дохода, порождаемого возросшим потреблением. Словом, «общественные работы оказывают стимулирующий эффект на частную хозяйственную деятельность»[168]168
  Gunnar Myrdal, Konjunktur och offentlig hushallning, p. 72.


[Закрыть]. «Реальные дополнительные расходы» на осуществление подобных проектов оказываются еще меньшими, если учесть их положительное социальное воздействие на безработных, которые вновь получают работу, и на их семьи.

Мюрдаль соглашался с тем, что подобная программа может иметь определенные отрицательные последствия. Он упомянул возможность появления отрицательного торгового баланса, что не может не отразиться на платежном балансе и на курсе национальной валюты. При этом он утверждал, что для решения возможных проблем достаточно инструментов денежной и торговой политики, имеющихся в распоряжении правительства и национального банка.

Мюрдаль признавал, что не существует точной формулы для определения того, какая политика необходима в тот или иной данный момент. К счастью, между моментом начала государственной программы общественных работ и моментом, когда обнаружится ее воздействие на платежный баланс, должно пройти некоторое время. Это значит, что можно спокойно запускать необходимые проекты, а по мере появления негативных последствий принимать подходящие меры финансовой, торговой и денежной политики.

Словом, в качестве центральной переменной экономической теории и политики Мюрдаль использовал не фискальное равновесие, а уровень занятости населения. Деньги превратились в инструмент изменения уровня занятости и объема производства. Мюрдаль исходил из социально-политических соображений, коренящихся в беспокойстве о «нерациональном использовании человеческих ресурсов» («human waste»), сопутствующем экономической депрессии. Его инструменты – дефицит и профицит бюджета, государственные заимствования, тарифная политика и денежная политика, оперирующая ставкой учетного процента, – должны гибким образом использоваться для восстановления производства и потребления в периоды экономических неурядиц, а в периоды процветания – для восстановления финансовой базы государства[169]169
  Общий обзор см. в: ibid., pp. 71–76. См. также: Social-Demokraten (Stockholm), 12 January 1933. В качестве примера буржуазной критики «бюджета Мюрдаля» см.: “Halsbrytande budgetsexperiment,” Nya Dagbladet Allehande (Stockholm), 11 January 1933.


[Закрыть].