Текст книги "Звездный лед"

Глава 10

Дженс Флеттерик странно размахивал руками – будто дрался с тенью. Белла, Хинкс и Пэджис глядели на него, озадаченные и заинтригованные. Спустя минуту движения замедлились, стали вялыми. Наконец прекратились вовсе. Дженс лежал еще с минуту, дыша быстро и отрывисто, затем содрал с головы матовый телеоператорский шлем и отстегнулся от кушетки.

– Ушел, – сообщил он.

– Ушел? – спросила Белла.

– Связи нет. Не могу достучаться.

– Но ты еще далеко от предела чувствительности по радиосвязи, – заметила Хинкс. – Падение амплитуды приема было?

– Ничего. Просто вдруг исчез. Вот я смотрю на «Хохлатый пингвин» и вижу Янус за ним. Секунда – и меня с роботом нет.

– Будто обрезали нити у марионетки, – вставила Белла.

– Нет, – поправил ее Дженс вежливо, но твердо, – чувствовалось оно совсем не так. Переход ощущался… хоть и всего на мгновение. – Флеттерик, обычно формулировавший мысли очень четко и ясно, замялся, подыскивая слова. – Будто нити натянули до предела и они лопнули. Но их не перерезали. Ни в коем случае.

Хинкс опустилась на колени рядом с кушеткой.

– Как забавно, – проговорила она, скребя пальцем график на экране своего флекси. – Посмотри-ка на доплеровский сдвиг по своей телеметрии.

Флеттерик снял тяжелую операторскую аппаратуру. Рукой в перчатке взял у коллеги флекси.

– Должен быть плоским.

– Он и был, когда топливо кончилось. Вышел на насыщение. А потом глюк.

– Покажите, – приказала Белла.

Флаер ускорялся, удаляясь от «Хохлатого пингвина», пока его ядерному движку хватало топлива. Скорость увеличивалась, частота радиосигналов от флаера сдвигалась в красную сторону. Когда топливо кончилось, частота перестала сдвигаться, сделалась постоянной и должна была оставаться такой до того времени, как флаер выйдет из зоны приема. Все просто, понятно и логично.

И неверно.

За последние шесть секунд до потери контакта с роботом частота опять сдвинулась, причем резко – гораздо резче, чем за час разгона.

Всего с шестью секундами данных точно ускорение не оценишь, но, как прикинула Белла, кривизна сдвига была где-то в пять раз больше, чем на разгонной стадии. А это значило, что робота потащило с ускорением в пять g.

– Невозможно, – только и выдохнула она, качая растерянно головой. – Ошибка. Данные прочитались неверно.

– Все здесь верно, – возразила Хинкс.

– Тогда объясни мне. Мог мотор вдруг заработать на пяти g?

Ответил Флеттерик:

– Нет. Робота запрограммировали идти под тягой до полного истощения топлива. И даже если бы в баке осталось топливо – а его не осталось, – мотору нет причины выдавать пять g, если это не прописано в программе. Чего мы точно не сделали.

– Значит, взрыв, – заключила Белла. – Что-то вырвалось наружу. Детонировали пары, и так сильно, что пихнули флаер.

– Взрыв был бы заметен по телеметрии, – уточнил Флеттерик. – Конечно, если он не оказался чудесным образом направленным и умудрился не повредить никакие критические системы, зато швырнул робота в точности по траектории его движения, причем на пяти g.

Белла улыбнулась Дженсу. Она любила сарказм, в особенности инженерский.

– Погодите-ка. – Хинкс скривилась при виде данных на графике. – Вот это по-настоящему странно. Вовсе абсурд!

– И что такое? – спросила Белла.

– Видите данные телеметрии здесь? – Хинкс указала на окошко с зависимостью параметра от времени. – Это показания бортового акселерометра – что-то вроде инерционного компаса. Смотрите, как они начинаются: целый час – ровно одно g. Вот топливо кончилось: ускорение резко упало до нуля. Все в порядке. На нуле оно стоит двадцать пять минут, пока флаер дрейфует.

– А потом подскакивает до пяти g? – предположила Белла.

– Нет. В этом-то и дело. Оно упорно стоит на нуле, до самой последней передачи.

– Да… нелепо, – согласилась капитан. – Давайте-ка еще раз: доплеровская телеметрия показывает, что флаер на последних шести секундах шел с ускорением в пять g.

– Именно, – подтвердила Хинкс.

– А бортовой акселерометр не зафиксировал ничего.

– Точно.

– Значит, одно из двух дало неправильные показания. Возможно, мой предполагаемый взрыв все же произошел и разбил акселерометр.

– Нет, – проговорила Хинкс терпеливо. – Если бы разбил, мы бы увидели результат по данным телеметрии. От прибора шел бы только шум. А мы до конца получали нормально сформированные пакеты данных.

– Согласно акселерометру, флаер не ощутил толчка в пять g, – добавил Флеттерик.

– Но ведь он же ускорился!

– По данным телеметрии – да.

– Так какие же данные верны?

– Верно и то и другое, – сказала Светлана, вдруг появившаяся на пороге операторской будки.

Белла не давала бывшей подруге разрешения покинуть отведенную каюту. Вообще-то, ее появление здесь означало нарушение уговора: Светлане позволялся ограниченный доступ в «Шипнет», если она согласится относиться к своей каюте как к охраняемой тюремной камере. Но сейчас Белла не испытывала желания наказать Свету.

– У тебя есть объяснение?

– Есть. И оно тебе не понравится.

– Слушай, просто скажи нам, в чем, по-твоему, дело – и все.

– Сперва я хочу, чтобы Белинда сделала кое-что для меня. Это не займет много времени.

– Я слушаю, – отозвалась та.

– Направь тарелку антенны на Землю, если ты еще не сделала этого.

– Уже сделала, – ответила Пэджис, качая головой, – а сигнала нет.

– Конечно. Но думаю, я знаю, где его отыскать. Нужно сдвинуть полосу приема далеко за тот диапазон, где вы ищете сигнал.

– Мы уже учли эффект Доплера.

– Просто попробуй сдвинуть! Смотри на низких частотах – как если бы вы недооценили сдвиг.

– Не вижу смысла… – заговорила Пэджис.

– Да просто попробуй, и все! – перебила ее Светлана нетерпеливо. – Начни с номинальной частоты и уводи полосу в красную сторону. И скажи мне, когда найдешь сигнал.

Поиск занял меньше времени, чем ожидала Белла. Пэджис ввела команды во флекси, напрямую управляя антенной.

Через пару минут капитан увидела, как Белинда нахмурилась и открыла рот, будто произнося про себя удивленно: «Что?»

– Ну что, нашла ты свой сигнал? – осведомилась Светлана. – Земля по-прежнему в эфире, и всегда была. Просто мы искали ее не там.

– Да это невозможно! – выдохнула Пэджис. – Мне пришлось поставить в полтора раза больший красный сдвиг!

– Не может быть, – в такт ей выговорила Белла, но по выражению на лице Барсегян, напуганному и торжествующему одновременно, поняла: ошибки тут нет.

– Может, – подтвердила Светлана.

– Света, что происходит?

Та кашлянула, обвела взглядом собравшихся:

– Мы двигаемся гораздо быстрее, чем предполагали изначально. Потому и ошибка с доплеровским сдвигом. Вы не определили нашу настоящую скорость относительно Земли.

– Мы знаем нашу скорость, – возразила Белла.

– Нет. Но убежденность в наших знаниях привела к ужасной ошибке, – сказала Светлана и умолкла.

Теперь все внимание было приковано к ней.

– Не флаер ускорился до пяти g. Это мы так ускорились. Разгоняемся здесь именно мы.

– Пять g? Света, мы дрейфуем. Причем со скоростью меньшей, чем ожидали.

– Нет, – ответила та спокойно и уверенно. – Мы летим гораздо быстрее, чем раньше.

– С тех пор, как Флеттерик потерял контакт с флаером?

– Нет. Мы ускоряемся по крайней мере с тех пор, как потеряли связь с Землей. А скорее всего, мы ускорялись за несколько часов до того.

– Откуда ты знаешь?

– Это единственная версия, удовлетворяющая всем наблюдаемым фактам. У нас проблемы и со звездными навигаторами. Именно это и следует ожидать, когда внезапно набираешь скорость.

– Объясни, – проговорила Белла.

У нее вдруг пересохло во рту.

– Навигаторы настроены распознавать яркие звезды в определенных созвездиях и игнорируют звезды, если угловые расстояния между ними не соответствуют известным. Проблема в том, что звезды сместились друг относительно друга и навигаторы не видят ничего знакомого. Подобное явление называется аберрацией. Это кажущееся смещение объектов вследствие движения наблюдателя.

– Не понимаю, – буркнула Хинкс. – Какое отношение имеет наша скорость к положению звезд?

Белла испугалась, что Светлана примется отчитывать робототехника за незнание азов звездной навигации, но у бывшей подруги, похоже, иссяк запас злости.

– Представь, что ты едешь ночью, в снегопад. Ветра нет, но кажется, будто снег летит горизонтально, несется навстречу, в ветровое стекло. Хотя ты знаешь, что он просто падает. Приблизительно то же самое происходит и со светом звезд, хотя в гораздо меньшей степени. Но, увы, достаточно для сбоя навигаторов.

– А те и не знают? – брякнула Хинкс.

– Нет. Они запрограммированы на исправление аберраций, но для полноценного исправления им нужно знать скорость движения корабля.

– Они же, по сути, едут на «Хохлатом пингвине», – впервые с прихода Светланы подал голос Саул Регис. – Предполагается, что на корабле знают свою скорость, потому роботы запрашивают его для внесения поправок в свои данные.

– Иными словами, корабль указывает им, как смотреть на звезды, – добавила Светлана. – Но сейчас корабль ошибся.

– Это мы тоже проверим, – пообещала Белла. – Нетрудно. Но пока еще нисколько не просматривается ответ на самый главный вопрос: что за чертовщина происходит с нами?

* * *

Белла вызвала в свой офис Светлану и Крэйга Шроупа. Предупреждая возможные возражения Шроупа против присутствия опальной коллеги, капитан заявила:

– У нас чрезвычайные обстоятельства, потому я закрываю глаза на нарушение договоренности. Светлана уже решила проблему со связью, и, как я полагаю, у нее есть решение проблемы со звездными навигаторами.

Ручка Шроупа блеснула, будто нацеленный револьвер.

– Что же, послушаем.

– Похоже, Янус тянет нас за собой, – начала Светлана. – Что-то вроде драфтинга в области пониженного давления за кормой.

– Вокруг нас – вакуум. – Шроуп поморщился. – В вакууме не бывает областей пониженного давления.

– В нашей ситуации непонятного и так с лихвой, – ответила Светлана невозмутимо. – Еще одна непонятность не кажется мне чрезмерной.

Шроуп только пожал плечами.

– Объясни, что же, по-твоему, происходит, – попросила Белла. – А потом – что же нам с этим делать.

– Нам нужно поворачивать и как можно скорее. Нет времени сидеть и рассусоливать.

– Тем не менее я хочу выслушать твое объяснение, – проговорила Белла терпеливо. – Если оно меня убедит, обещаю: буду действовать со всей возможной быстротой.

– Я скажу вам, но все нужно делать немедленно, как только договорю!

– Да говорите уже! – буркнул Шроуп.

– Янус не замедлялся. Совершенно. Единственным нашим измерительным инструментом был лазерный луч, направленный на его поверхность. Внезапно расстояние до Януса стало сокращаться. Потому мы уменьшили тягу. Когда мы достигли точки начала исследований, то посчитали, что практически дрейфуем свободно. Мы ошиблись. Корабль по-прежнему ускорялся.

– Отчего же мы не ощущаем ускорения? – спросил Шроуп.

– Потому что мы в ускоренной системе отсчета, по неведомой причине воспринимаемой нами как инерциальная. Понятия не имею, что это влечет за собой и как возможно. Наверное, Янус делает что-то странное с пространством-временем, и мы попались в эту странность.

Белла потрогала свое ожерелье из акульих зубов:

– Так что же случилось с флаером?

– Могу предположить, что он ушел на достаточное расстояние и вывалился из зоны «пониженного давления». То его захватывало и волокло с нами – то вдруг прекратило. Нам показалось, что он внезапно ускорился, а на самом деле он перестал ускорятся, а ускоряемся мы.

– Но пять g! Немыслимо. Янус никогда не ускорялся так.

– Теперь ускорился. Вспомните: покидая Сатурн, Янус сбрасывал лед, как и ожидается от физического тела, испытывающего нагрузку из-за ускорения. Но со временем отслоение льда прекратилось – мы видели это на фотографиях. Просто не подумали о причине.

– И что за причина?

– Наверное, он переключился на другой механизм перемещения. Возможно, использовал один двигатель, устаревший и маломощный по спиканским стандартам, но не слишком влияющий на окружающее, чтобы покинуть Солнечную систему, не причиняя ей вреда. А на достаточном расстоянии от Солнца включился двигатель гораздо мощнее, способный разогнать целую луну до пяти g.

– И захватить нас с собой, – добавила Белла.

– И по меньшей мере тащит уже день. – Светлана кивнула. – Мы сможем лучше представить, с какой скоростью летим, когда точнее оценим наш доплеровский сдвиг. Но я могу прикинуть: мы шли на пяти g с тех пор, как потеряли контакт с Землей, а возможно, и дольше. Вчера в это время мы шли на трех процентах скорости света. Сейчас – на четырех с половиной, а может, и на пяти.

– Что, простите, это значит? – пробормотал побледневший Шроуп дрожащим голосом. – То есть для целей нашей миссии…

– Крэйг, я не знаю насчет целей вашей миссии, но могу сказать, что это значит лично для тебя. Если мы не выберемся отсюда в ближайшее время, тебе крышка. Понимаешь? Полный стопроцентный конец. И всем нам тоже.

Белла сжалась, ожидая вспышку ярости. Но ее не последовало. Шроуп сидел разинув рот, будто под дозой транквилизаторов.

– Если это подтвердится… э-э, так что же нам делать? – спросила Белла осторожно. – Можем мы выскочить из «зоны низкого давления», или как ее там?

– Можем попытаться, – ответила Светлана. – Похоже, флаер без вреда для себя покинул «зону». Контакт с ним мы потеряли единственно из-за сдвига частоты.

– Перед тем как пытаться, необходимо удостовериться. Я попрошу Хинкс и Пэджис увеличить полосу приема, чтобы ловить сигнал.

– Белла, нет времени. Нужно уходить прямо сейчас, пока нас не разогнало за порог, после которого уже не вернуться.

– Пока не убедимся, что флаер пережил переход, – нет.

Линд потянулась за флекси, готовясь отдать команду. Капитан уже пожалела о том, что не позвала в офис Пэджис и Хинкс.

– Белла, да послушай же меня! – взмолилась Света. – Каждая минута раздумий здесь – это лишние три километра в секунду, которые придется гасить, если мы намерены вернуться домой. Нужно двигаться прямо сейчас!

– Флаер… сколько ему потребовалось времени, чтобы вырваться из «зоны»? – спросил оживший Шроуп.

– До края больше, чем половина световой секунды, – ответила ему Светлана равнодушно. – Если мы сейчас пойдем на половине g, выберемся, скорее всего, через два-три часа. К тому времени мы будем двигаться еще быстрее.

– Может, нам и стоит подумать об отступлении, – глядя на Беллу, выговорил Шроуп жалобно, словно просящий конфетку ребенок.

Капитан отчетливо увидела, как в голове Шроупа рушился уютный и упорядоченный корпоративный мирок. До сих пор Шроуп все держал под контролем, а теперь оказался в полной власти чего-то в равной мере пугающего и могущественного.

На флекси Беллы запищал входящий звонок от Белинды Пэджис. Та получила результат моделирования аберраций.

– Это совсем нехорошо. Совсем, – проговорила она, будто Белла ожидала чего-то иного. – Чтобы мы видели звезды, как видим сейчас, наша скорость должна быть… – Она опустила взгляд, читая с другой флексии. – Четыре целых девяносто восемь сотых от скорости света.

– Хорошая работа, – похвалила Белла.

– Мы поймали слабый сигнал от флаера, – сообщила Пэджис тоном почти извиняющимся. – Мы учли увеличившийся доплеровский сдвиг. И сигнал… в общем, его частота легла на прогноз с пугающей точностью.

– Телеметрия флаера в порядке?

– Судя по ней, у робота – никаких повреждений. А зависимость ускорения от времени на акселерометре…

– Плоская, – закончила фразу Белла.

– Э-э… угу.

– Значит, мы можем, по крайней мере теоретически, пережить уход из «зоны», – заключила Белла, обращаясь к Светлане.

– Стартуем прямо сейчас! – объявила Светлана. – Полная тяга, половина g. Мы выбросим все толкачи. Вообще все, без чего можно обойтись.

– Но нам еще нужно развернуть корабль, – напомнила Белла. – А это два часа – если мы не хотим, конечно, разорваться пополам.

– Господи, я забыла, – прошептала Света, закрыв глаза.

«Хохлатый пингвин» не очень любил поперечные нагрузки. Он как небоскреб – его лучше не толкать в бок. Отклонение оси движения, требовавшее поворота сопел ядерного двигателя, было деликатной процедурой, не терпящей спешки.

Но в обычных условиях и не возникало повода для нее.

– Белинда, оставь все дела и приготовься разворачиваться на сто восемьдесят, – приказала Белла. – Предельная скорость разворота! Мне плевать, если мы тут выйдем за инструкцию.

– Уже работаю, – ответила Пэджис. – Еще что-нибудь?

– Да. Пока мы разворачиваемся, запускай программу уточнения нашей обратной траектории и расхода топлива. У нас еще хватит его затормозить? И вернуться домой после того?

– Я запущу и получу оценки, – пообещала Пэджис. – Разрешение на разворот после готовности?

– Разрешаю. Если можешь, начинай немедленно.

Когда она отключилась, Светлана заметила:

– Мы не успеем.

– Попытаемся. Больше ничего не остается.

По всем отсекам завыли сирены, предупреждая экипаж о развороте, чтобы все уцепились сами, закрепили приборы и вещи. Когда движки толкнули корабль, сотрясение показалось пустяковым, но все равно неприятным и подозрительным. Ведь в этом направлении корабль перемещался крайне редко.

Вода в аквариуме плеснула, достав до крышки, заметно встревожив рыб. Вся конструкция заскрипела и застонала, затем успокоилась, приспособившись к движению.

– Мы вращаемся со скоростью в три угловые минуты за секунду, – сообщила Белинда. – Это максимум. Больше не получится.

Белла прикинула в уме:

– Слишком медленно. На полный разворот потребуется еще час.

– Система не позволяет разворачиваться быстрее, – ответила Пэджис. – Управление дюзами зашито в программную оболочку, замедлить я могу, ускорить – нет.

– Передай флекси мне, – попросила Светлана.

Белла передала.

– Белинда, слушай внимательно. Тебе нужно модифицировать один файл. Я буду указывать тебе, что делать.

– Давай.

– Открой новое окошко навигатора и перейди к папке динамических режимов. Но обязательно как администратор!

Белла услышала, как пальцы Пэджис заскребли по экрану.

– Нашла, – сообщила та через пару секунд.

– Там две поддиректории. Иди в папку «ОМС нижняя линия задачи». Там ищи файл с названием вроде «безопасные пределы».

– Не вижу… не вижу… хм… ага, вот что-то с названием «структ нижняя линия лимс».

– Должно быть, он. Открой его и прокручивай, пока не увидишь параметр «склонение нижняя линия верхний предел скорости» или что-то в этом роде. Он где-то в двадцати строчках от начала.

– Нашла, – быстро доложила Пэджис.

– Соответствующее ему число задает максимально допустимую скорость поворота в долях градуса за секунду. Сейчас она должна равняться чему-то вроде одной второй.

– Ага. Хочешь, чтобы я поменяла его?

– Он там стоит не просто так, – произнесла Светлана, глянув на Беллу. – Он для того, чтобы корабль не разорвал себя.

– Увеличивай до трех четвертых, – приказала Линд. – Если переломимся, ответственность на мне.

– Делай, – подтвердила Светлана.

– Сделала, – доложила Пэджис.

– Закрой файл, посмотри в окошко навигатора и проверь, откликается ли корабль на увеличенную скорость поворота.

– Смотрю. Приготовьтесь – сейчас толкнет.

Белла сжалась. Но не произошло ровно ничего: ни толчка, ни скрипа или стона.

– Двигатели отреагировали на команду? – спросила Барсегян.

– Не-а. Не хотят принимать.

Белла увидела, как Светлана закрыла глаза, сконцентрировавшись, отрешившись от всего, напрягшись до боли, исказившей черты лица. Света знала «Хохлатый пингвин», как никто, но все же корабль был слишком сложным, один человек не мог знать его во всех тонкостях.

– Хорошо, – выдохнула она и расслабилась. – Кажется, я знаю, в чем дело. Система управления поворотом не примет изменения, если поворот не прекратится. Нужно остановиться и начать заново.

– Черт побери, и кто придумал этот кусок дерьма? – выдала в сердцах Белла.

– Инженеры, – ответила Светлана сухо.

– Ладно. Обнулите угловой момент и начните заново.

Прошла пара секунд, и сирены снова завыли. Теперь толчок последовал с противоположной стороны, прекращая вращение. Конструкция опять закряхтела, будто старый дом под ураганом.

– Ноль, – доложила Пэджис.

– Попробуй снова и будь готова мгновенно остановиться, – сказала Светлана.

Завыли сирены. На этот раз толчок был вполовину мощнее. Вода из бака выплеснулась на ковер. Корабль скрежетал, но пока держался.

– Как мы? – спросила Белла.

– На части не разорвались. Сообщений об утечках, падении давления либо поломках нет.

Белла подумала, что после инцидента с толкачом система корабельной диагностики еще в руинах. По несущей колонне передаются пока лишь самые важные сообщения. Вряд ли сигналы о мелких повреждениях достигают мостика.

– Белинда, отправь человека из твоей команды к обзорному окну. Пусть кто-нибудь наблюдает за несущей колонной и двигательным блоком.

– Все пока нормально. Держимся, – отозвалась Пэджис.

– Пока – да. Но я собираюсь обнулить момент снова. Мы поворачиваемся все еще слишком медленно.

– Мы уже зашли за край, – предупредила Светлана.

– Зайдем еще чуть дальше. Белинда, открой файл снова и подними скорость до одной десятой секунды.

– Это вдвое больше безопасного предела, – напомнила Светлана, качая головой.

– Я думала, ты хочешь убраться отсюда поскорее.

– Хочу. Но я знаю, с каким запасом прочности сделан «Хохлатый пингвин». А на такую скорость поворота он не рассчитан уж точно.

– Я поправила файл, – сообщила Пэджис робко. – Следует мне…

– Обнули момент! – приказала Белла. – Обнули и стартуй!

– Не надо. Не рекомендую, – заметила Светлана.

– Замечание принято. Если корабль переломится, ты сможешь с удовлетворением сказать, что была права.

Дюзы полыхнули, погасив вращение. Вода из аквариума плеснула на пол, прокатилась волна скрипов и лязгов. Но «Хохлатый пингвин» выдержал. Миновало с десяток секунд – завыла сирена. Белла задумалась о том, что сейчас делает экипаж. Если бы выдалась свободная пара минут, следовало бы поговорить с людьми. С другой стороны, промолчать милосердней. К чему знать, что корабль подвергают запредельным нагрузкам?

Белла безумно хотела верить, что корабль строился в расчете на возможные экстремальные перегрузки, хоть это и не обозначено в его характеристиках. Дай бог, чтобы инженеры-проектировщики не поскупились с запасом прочности.

Корабль выдержал. Из аквариума опять выплеснулась вода, но фильтры – уловители влаги соберут ее, пусть и потребуются месяцы, чтобы, превратившаяся в пар, она вернулась снова в аквариум.

– Нас пока не разорвало, – доложила Пэджис, не скрывая удивления. – Мы делаем градус каждые десять секунд. Развернемся полностью приблизительно через двадцать семь минут.

Белла подумала, что тогда придется останавливать вращение. Но если корабль выдержал максимальный толчок, наверное, выдержит и еще один такой же. Сейчас «Хохлатый пингвин» двигался не быстрее минутной стрелки часов. Но ускоряться было бы сумасшествием.

– Мне все еще нужны результаты симуляции обратного полета, – напомнила Белла. – Чем скорее – тем лучше.

Полчаса до момента, когда можно запускать двигатель. По меньшей мере два часа до границы, за которой флаер будто бы ускорился. А Янус разгоняет, тянет за собой, делая возвращение домой все более проблематичным.

А если моделирование покажет, что вернуться невозможно? Что тогда? Нужно выдумать план и на этот случай, даже сугубо гипотетический. Лучший сценарий – это если топлива хватит затормозить так, чтобы соизмерить свое движение с движением Солнечной системы и вернуться домой за разумное время. Если топливо кончится где-то на середине финальной стадии, спасателям с Земли придется встретить их на полпути и дозаправить корабль. А если топлива хватит лишь на торможение, спасателям нужно будет лететь аж сюда. Может, экипаж и протянет столько. У «Хохлатого пингвина» замкнутая экологическая система, способная поддерживать жизнь экипажа очень долгое время. Конечно, об удобствах речи нет, и никакой роскоши, но в живых останешься. Однако для поддержания цикла нужна энергия. А если кончится топливо – исчезнет и главный источник энергии. Есть дублирующие системы, но их хватит всего на пару недель в случае аварийной остановки главного реактора. Аварийное питание не рассчитано на месяцы и годы, а именно столько может занять спасательная операция. Да уж, сценарий не самый лучший.

Но ведь нужно еще учесть и худший сценарий. А если они не смогут замедлиться? Конечно, как-то притормозить получится, сомнений нет. А если не полностью? Вдруг баки вздохнут и иссякнут, а «Хохлатый пингвин» все еще будет нестись к Спике со скоростью в процент или два от скорости света? Тогда ведь никто и ничто не догонит их. Во всяком случае, долгие годы. А потом, кому нужны сто сорок пять замерзших высохших трупов?

Уж не «Глубокой шахте», это точно.

Флекси зазвонил.

– Белинда? – спросила Белла, надеясь, что голос не выдает тревоги.

– У меня на руках результаты симуляции. Их еще нужно проверить как следует, но…

– Какой результат? – перебила ее капитан.

– Мы сможем затормозить, если выберемся из «зоны» в пределах трех часов.

– А потом?

– Потом у нас есть небольшой запас – как раз, чтобы выйти на нужную траекторию. На торможение у цели топлива не хватит, но, по идее, нас смогут вывезти шаттлами.

– Сколько времени займет дорога домой?

– Десять месяцев. И это самый оптимистичный сценарий.

– А этот сценарий основан на том, что наши оценки запасов топлива правильные? – спросила Белла, глянув искоса на Светлану.

– Конечно.

– Запусти симуляцию снова, но предположи, что у нас на пятнадцать процентов меньше топлива, чем показывают датчики.

– Мы уже обсуждали это и пришли к выводам, – встрепенулся Шроуп. – Нет причин принимать мнение Барсегян всерьез.

– У нас не получится, – ответила Светлана Белле, не обращая на него внимания. – Топлива впритык. Если уменьшить запасы на пятнадцать процентов, мы и затормозить не сможем.

– Я подожду результатов моделирования. Но если – гипотетически, конечно, – ты права, какие у нас варианты?

– Все наши варианты остались в прошлом еще две недели назад.

– Но я их не использовала, и теперь у нас на носу экстремальная ситуация, так что давайте разбираться с нынешним положением. Предположим, что верна твоя оценка топлива. Сможем мы что-либо исправить, покинув «зону» раньше?

Лицо Светланы застыло – она задумалась. При всей неприязни к бывшей подруге она не смогла отказаться от поисков ответа на технический вопрос.

– Возможно… мы ведь приняли за основу расчетов ускорение в половину g…

– Знаю, – отозвалась Белла. – Ты можешь выдавить из двигателя хотя бы еще g? Или даже больше, пусть лишь на время, которое требуется для выхода из «зоны»?

– Ну… не знаю. Я об этом и не задумывалась раньше. Но двигатель… не знаю. Нужно проверить и прикинуть. Мы будем жечь топливо вдвое быстрее обычного…

– Вероятно, лучше жечь топливо в ускоренном темпе сейчас, пока мы в «зоне».

– Понимаю, – рассеянно отозвалась Светлана. Взгляд у нее был отсутствующим, словно тело осталось пустой оболочкой, в то время как разум обшаривал корабль, взвешивая новые пугающие возможности.

– Пятнадцать минут до конца разворота, – отрапортовала Пэджис. – Симуляцию завершили – и результаты для пятнадцатипроцентного дефицита не ахти. Остаточная скорость к Спике.

– Сколько?

– Четыре тысячи километров в секунду. А это больше, чем…

– Один процент скорости света. Спасибо, Белинда. А теперь, пожалуйста, последнее одолжение. Запусти снова эту же симуляцию, с той же недостачей топлива, но допусти ускорение в два g первые полчаса – либо до тех пор, пока мы не покинем «зону».

Капитан говорила, с подчеркнутой четкостью разделяя и выговаривая слова, зная, что малейшее недопонимание может стоить очень дорого.

– А, Белинда, и еще.

– Да, Белла?

– Ответ мне нужен быстро.

* * *

Белла уселась за стол в своем офисе и тяжело вздохнула. Вот и он, самый апогей, момент максимальной остроты кризиса. Белла знала: рано или поздно капитан попадает в такую ситуацию. Временами даже размышляла, какую форму примет кризис и, главное, как она сумеет встретить его.

Она надеялась, что ее реакция будет по меньшей мере адекватной.

Но Линд и представить не могла, что в этот самый момент будет сидеть за своим столом, хлюпая мокрым ковром под ногами.

Реальность всегда на удивление банальна даже в эпичные моменты. Флекси в капитанских руках трясся, потому что те дрожали. Согласно данным моделирования, при ходе на двух g они смогут скомпенсировать почти всю нехватку топлива. Попасть домой не получится, но удастся остановиться относительно Солнца. То есть остаточная скорость не превысит пары десятков километров в секунду. Скорость обращающихся планет.

С этим можно управиться.

Но корабль по-прежнему будет страшно далек от дома. И это в случае, если конструкция благополучно переживет ускорение в два g. Белла правильно истолковала выражение лица Светланы. Оптимизм равен нулю. Жуткий, отчаянный риск – и в случае успеха оставит их в неимоверном удалении от Земли и без топлива для выживания. Экипаж погибнет до того, как подоспеет хоть какая-то помощь.

Есть ли альтернатива?

Да, есть.

Она взяла флекси и позвонила своему бывшему старшему офицеру. Джим Чисхолм был в сознании, хотя и сонный. Даже если бы он спал, мощные толчки, запускавшие поворот корабля, должны были его разбудить.

– Белла, привет. – Он благожелательно и устало улыбнулся. – Что у нас такое?

– Неприятности. Куча.

– Я уже понял.

– Думаю, мне придется принять очень тяжелое решение.

Она попыталась, насколько позволял флекси, посмотреть ему в глаза. Фосфоресцирующие клетки экрана уже начали отмирать, подкрашивая изображение сине-зеленым, и Джим на экране выглядел трупом.

– И оно, конечно же, касается меня, – заметил Джим, прищурившись лукаво.

– Оно касается всех нас. – Белла поморщилась. – Но да, тебя оно касается более прочих.

– Жизнь и здоровье экипажа, так?

– Как всегда.

– Расскажи мне, что, по твоему мнению, ты должна сделать.

Она доложила ему обо всем, что случилось за последний час. Как всегда, Чисхолм слушал не перебивая. Лишь едва приподнявшаяся бровь выдавала его скепсис.

– Все это правда, – прошептала Белла. – Мы попали во что-то, и, если не выберемся, нас унесет до самой Спики.

– Но даже если выберемся, толку нам с этого немного, – заметил Чисхолм.

– Я могу допустить, что нам хватит топлива добраться домой. И даже то, что двигатель не взорвется при двух g. Но если ошиблась насчет первого или второго, мы либо останемся дрейфовать без топлива, либо умрем.

– То есть, так или иначе, мои шансы добраться домой в следующие три недели не блестящи?

– Прости.

Он покачал головой – мол, все пустяки.

– Рассчитанный риск, – сказал Чисхолм. – Я очень хорошо знал, что нет никаких гарантий.

Говорил он спокойно и уверенно. Храбро. Но ведь его обнадежили, дали шанс остаться в живых, а теперь лишили надежды. Белла только что открытым текстом сказала, что он умрет.