Текст книги "Звездный лед"

Светлана пододвинула ей флекси. Белле хватило одного взгляда, чтобы распознать кривые.

– Опять? – спросила она слегка раздраженно. – Я думала, мы уже разобрались с этим.

Пока Белла копировала данные на свой флекси, Светлана рассказывала. Перри подтвердил, что был с ней, когда она собирала данные.

Перед тем как ответить, Белла налила кофе себе и выпила полчашки, наблюдая за тем, как электрически посверкивающая рыбка от любопытства тыкалась носом в стекло аквариума.

– Безумие, – заключила наконец капитан.

– Целиком согласна. Тем не менее это правда.

Белла тронула пальцем переносицу, надавила, так что ноготь врезался в кожу.

– Но ведь нам прислали доклад о том, почему не наблюдался скачок давления…

– Думаю, нашими данными манипулировали с тех пор, как предложили нам гнаться за Янусом. Но когда сорвался толкач, им пришлось загружать новую фальшивку, чтобы учесть отключение двигателей после аварии. Тогда-то они и забыли вставить всплеск, случившийся из-за удара.

– А ты не забыла на них посмотреть.

– Моя работа – не забывать о мелочах, – сказала Светлана и взглянула на Перри. – Мне очень жаль Майка, но, если бы не сорвался толкач, мы бы и не заподозрили о том, что неладно с данными. Это нас и спасло.

– Я не совсем поняла, к чему тут «нас и спасло», – заметила Белла тактично.

Перри прокашлялся.

– Просто нам нужно поворачивать, – сообщил он. – Пока еще топлива хватит на возвращение. Но с каждым часом удаления от дома возвращение все проблематичней.

– Поворачивать?

Светлана взяла флекси и небрежно кинула на стол. Компьютер стукнул глухо.

– Белла, они нас поимели. Банально и грубо. «Глубокая шахта» врет нам. Хочет, чтобы мы рассчитывали на успешное возвращение.

– Давай не будем скатываться в мелодраму, – предложила Белла. – Тут возможен миллион самых разных объяснений. Отчего ты так уверена?

– Потому что кривые не совпадают! Вот оригинал – а вот подделка!

Кофе придало мыслям капитана пугающую ясность. Казалась, она ступает по тонкому льду.

– Если так, то как же ты обнаружила настоящие данные?

– В системе есть копия. Обычно ее можно добыть и по корабельной сети, но из-за повреждения несущей колонны мне пришлось спускаться к реактору и снимать данные прямо в техническом отсеке.

– Я и сам вряд ли бы поверил, если б не видел их своими глазами, – добавил Перри.

– А теперь веришь? Веришь в то, что мы – жертвы корпоративного заговора?

– Я верю в то, что кто-то поменял эти числа. Светино объяснение кажется мне вполне логичным.

– Ты искренне считаешь, что они сделали такое с нами?

– Янус – большая ставка. Больше и не придумать.

Белла взяла карандаш, постучала им по столу, надеясь, что ее слова прозвучат всего лишь как отвлеченное интеллектуальное упражнение – разговора ради, не более того.

– Если тут и в самом деле заговор, сколько, по-твоему, его можно держать в секрете? Если у нас и правда не хватает топлива, что произойдет, когда мы не сможем вернуться?

– Может, ничего и не случится. Они скажут: ошибка, только и всего. С кем не бывает?

– Правда всплывет рано или поздно.

– Да, но если слишком уж поздно, то коснется она только мертвых. А живым, соответственно, будет наплевать на дела далекой старины. А если головы и покатятся, где гарантия, что те самые?

– Крупное дело. Нелегко переварить.

– Я бы не пришла к тебе, если бы доказательства не были стопроцентно надежными.

– Ты имеешь в виду эти данные?

– Ну да. Они – убедительнейшее свидетельство. Уж во всяком случае, достаточное, чтобы действовать, исходя из них.

– Под действием ты имеешь в виду запрос на разъяснение ситуации с топливом?

– Нет! – воскликнула Светлана с внезапной пылкостью. – У нас нет времени сидеть и ждать, пока прибудет очередная доза лжи. Нам нужно остановиться, развернуться и лететь домой!

– И оставить Янус?

– Если бы я сказала тебе, что корабль под угрозой неминуемой аварии, разве ты не решила бы на месте прервать полет?

– Ты уже знаешь ответ на это.

– Тогда согласись, что настоящие данные говорят практически о том же! У нас билет до Януса в одну сторону.

– Ты удостоверилась в том, что топлива не хватит на обратный путь?

– Я знаю, что у нас меньше топлива, чем мы думали, – сказала Барсегян, но уже без прежней уверенности. – У меня времени не было прогнать симуляцию, чтобы определить, насколько плохи наши дела. Но если нам и по тем данным топлива хватало впритык…

– Слушай, я понимаю причину твоей озабоченности, – проговорила Белла миролюбиво, – но тут наверняка есть простое объяснение без всякого заговора и обмана.

Светлана вскочила и выпалила сердито:

– Что еще тебе нужно?

Перри встал, положил широченную ладонь ей на плечо. Белла услышала, как он пробормотал сквозь зубы:

– Ты полегче.

– Я не могу действовать, опираясь на это, – пояснила Белла. – Не могу развернуться внезапно и обвинить компанию в попытке предумышленного убийства всего лишь на основании пары расхождений в файлах данных.

– Но речь идет отнюдь не о «паре расхождений»! – воскликнула Светлана, будто пытаясь оправдаться.

– Послушай, – сказала Белла, с трудом сдерживаясь, чтобы не наорать на подругу, – я согласна с тем, что здесь происходит нечто странное. В этом ты сумела меня убедить. Но перед тем как отказаться от нашей миссии, мне хотелось бы видеть больше.

– Ты хочешь сказать, этого недостаточно?

– С моей точки зрения – нет. Мне нужна полноразмерная симуляция и прогноз на весь полет, принимая во внимание потерю массы из-за улетевших толкачей. Я хочу видеть в логах телеметрии данные, подтверждающие твою гипотезу.

– Я не могу предоставить то, чего нет.

– Измерь массу остающегося топлива в баках. Используй наше ускорение и второй закон Ньютона. Ты ведь можешь?

– Да, но вряд ли настолько, чтобы убедить тебя. Перед тобой сейчас лучшее доказательство из всех, которые можно отыскать.

– Я отказываюсь верить в то, что нас могли обречь на смерть, – отрезала Белла.

– Привыкай к миру чистогана, – посоветовал Перри.

* * *

За все годы, проведенные на корабле, Белла никогда не посещала один-единственный отсек. Не было повода. Теперь она находилась в нем вместе с Райаном Эксфордом. Они сидели на складных стульях. Белла надела флисовый жакет. Холод стоял жуткий, немели кончики пальцев.

– Райан, я все удивляюсь: почему четыре? Не два, не шесть?

– И я думал об этом же, – отозвался тот, казалось совершенно не замечавший холода.

Он медленно затягивался сигаретой, которой угостила его Белла. Эксфорд говорил, что курит из-за наблюдений за некурящими врачами. Мол, слишком многие из них предавались другим пагубным пристрастиям. А уменьшение средней продолжительности жизни из-за курения – просто статистический шум. Несколько месяцев на фоне десятков лет.

– Наверное, какой-то аналитик, оценивавший затраты и возможную выгоду, решил, что четыре – оптимальное число для нас, принимая во внимание характер миссии и среднее время между визитами шаттла. Но мы, кажется, пока не оправдали ожиданий.

– Одно место занято, три вакантны, – произнесла Белла.

Торцы четырех выдвигающихся лотков для тел занимали одну стену узкого серо-стального отсека-морга. На торцах даже были держатели для табличек. Три – пустые, в четвертый Эксфорд сунул карточку, заполненную аккуратным почерком. Если приходилось писать от руки, большинство экипажа мучилось, с трудом выводя по-детски кривые буквы. А у доктора был самый элегантный и ясный почерк из всех виденных Беллой. Каллиграфически совершенный, красивый.

Карточка сообщала, что в лотке покоится тело Майка Такахаси, умершего при аварии во время наружных работ, упоминала криоконсервационную процедуру, использованные при ней препараты, но и только. Эксфорду не было нужды указывать, что он заморозил человека, имея в виду его оживление. Когда «Хохлатый пингвин» прибудет домой, те, кому положено, узнают все нужное о случившемся. Прогнозировать что-то еще было бы безнадежно наивным оптимизмом.

– Мне кажется, ты пришла не только для того, чтобы померзнуть в компании «ледяного ангела», – заметил Эксфорд деликатно. – Что-то тебя тревожит.

Белла всегда могла поговорить с Райаном о чем угодно. И во всем относилась к нему как к своему ближайшему старшему офицеру, пусть он и не был формально старшим в корабельной иерархии. Ценность Райана тем более возросла сейчас, когда здоровье Чисхолма надломилось так резко. Наверное, врачи на всех кораблях ценились так же.

– У нас кое-что неприятное.

– С китайцами?

– Нет, хотя они тоже головная боль, и немалая. Но я насчет нас самих. И «Хохлатого пингвина».

Она сделала паузу, ожидая, что доктор спросит, но тот молча смотрел на нее, держа сигарету у губ. Да уж, Райан умеет слушать.

– Дело в Светлане Барсегян. Полагаю, ты хорошо ее знаешь.

– За последний месяц она пару раз побывала в медицинском отсеке. Впервые недели три тому назад, когда растянула мышцу на велотренажере. Потом была на стационарном лечении и наблюдении после аварии с толкачом.

– И как она показалась тебе?

– Капитан Линд, это врачебная тайна.

– Пардон.

Эксфорд улыбнулся:

– Она показалась мне обычной: как всегда, в хорошей физической и умственной форме, сосредоточенная на работе. Отнюдь не проблемный случай, в отличие от кое-кого, чье имя, я уверен, тебе хорошо известно. Экипаж любит ее. Мне она нравится: привлекательная, умная, прекрасно уживается с людьми.

– Привлекательная? Райан, я не думала, что ты заметишь.

– Потому что я гей? – спросил он, посмотрев на нее резко. – Честно говоря, я не ожидал от тебя такого.

– Прости. Это получилось до крайности бестактно.

– Я прощу тебя за еще одну сигарету – уж точно последнюю сегодня. Больше тебе ни в коем случае не позволены подобные ляпы.

Белла позволила ему взять новую сигарету, и он спрятал ее в нагрудный карман.

– И что за беда со Светой? Отчего тебя интересует мое мнение о ней?

– Она пришла ко мне и сообщила то, что может оказаться критически важным для наших шансов на успех. Тревожное известие.

– Ты ведь доверяешь ей и ее способностям.

– Целиком и полностью. На моей памяти Барсегян не ошиблась ни разу.

– Так в чем же проблема? Если она отыскала что-то важное, не лучше ли прислушаться к ней?

– Легко сказать. В общем и целом она просит меня прервать миссию. Развернуть «Хохлатый пингвин» и забыть о Янусе.

Эксфорд даже присвистнул тихонько.

– В обычных обстоятельствах я бы не колебалась ни секунды. Но сейчас наши обстоятельства далеки от обычных. Отчасти я очень хочу согласиться с ней. И верю в ее способности, доверяю ей как подруге, и у меня нет причин думать, что она преувеличивает опасность ради неких своих целей. Но вот холодная и расчетливая часть меня – можешь звать ее моей «внутренней стервой» – говорит просто и ясно: не соглашайся. И даже не слушай.

– И почему же?

– Сомнения Светланы – технического плана. Она отыскала в данных деталь, которая ей очень не понравилась. Я сочла сомнения обоснованными и послала запрос на базу. Там его рассмотрели и прислали объяснение, которое должно было, по идее, рассеять страхи Светланы.

– Но не рассеяло.

– Она посчитала объяснение полной чепухой, принялась искать новые свидетельства и нашла кое-что очень убедительное.

– Я вижу, отчего ты в затруднении, – резюмировал Эксфорд, проведя ладонью по коротким, с обильной проседью волосам. – Ты говорила про сомнения Светланы с Крэйгом Шроупом?

– Конечно. Было бы крайней небрежностью с моей стороны не рассказать Крэйгу о том, что разыскала Светлана. Я уведомила его после первого ее визита.

– И что Крэйг?

– Как и я, он нашел сомнения обоснованными. Но как и я, он посчитал, что «Глубокая шахта» сняла своим докладом все вопросы.

– Ты рассказала Крэйгу про ее новые находки?

– Нет.

– Понятно.

– Потому я и захотела переговорить с тобой. Дело стало щекотливым. Вполне возможно, сейчас Светлана сама себе копает огромную яму. Если опасения справедливы – мы в беде. Если нет – конец ее карьере. Свету закопают живьем. Я не хочу, чтобы мою подругу закапывали живьем.

– Потому ты и не рассказала Крэйгу о развитии событий.

– Ты же слышал, как он перевернул Шалбатану вверх ногами. Ему наплевать на то, сколько он наживает врагов. Его главный жизненный интерес – наживать их.

– А как ты относишься к нему? – спросил Райан, прищурившись.

– Команда его не любит. Так она и не обязана любить его. Крэйг идеально подходит для своей работы.

– Да, он профессионал. Не каждому быть Джимом Чисхолмом, одновременно уважаемым и любимым.

– Кстати, Джим Чисхолм – еще одна причина, по какой я пришла поговорить с тобой. Это дело со Светланой…

– Ты хочешь преподнести его Джиму и посмотреть на реакцию?

– Я понимаю, что он тяжело болен, но все же очень хочу поговорить с ним.

– Ни в коем случае, – проговорил доктор, медленно качая головой. – Извини, но он и так в состоянии сильного эмоционального стресса. Я понимаю, причины у тебя веские, и сочувствую, но Джиму только и не хватало снова оказаться в болоте корабельной политики.

– Резонно, – согласилась Белла.

Честно говоря, она этого и ожидала. Эксфорд всегда очень заботился о пациентах. Белла стала бы меньше уважать его, если бы он поддался и разрешил.

– Но я не виню тебя за попытку, – продолжил он. – И очень хорошо понимаю, как тебе тяжело сейчас, но нисколько не сомневаюсь: Джим может сказать лишь то, что тебе и так известно.

– А именно?

Эксфорд вынул вторую сигарету, закурил.

– Капитан – всегда сволочь. Притом холодная.

Глава 7

На стене кабинета Беллы появилось лицо юноши с кожей, из-за перегрузки туго обтягивающей кости. Подбитые мягким материалом зажимы фиксировали его голову. Вокруг все было нечетким, залитым красным светом: балки из гофрированной пеностали, путаница труб, экраны, где мелькают схемы и цифры. Под перекрещенными ремнями противоперегрузочного крепления на юноше были пиджак и белый свитер с высоким воротом. На темной материи пиджака выделялись цветные ленты и металлические знаки отличия. Его короткие черные волосы были аккуратно зачесаны набок и поблескивали, словно он вымыл их и смазал бриолином перед записью.

– Я приветствую капитана и команду торгового судна «Хохлатый пингвин». Говорит командор Ван Жаньминь, капитан исследовательского корабля «Шэньчжоу-пять», от имени Народной Демократической Республики Великий Китай. Для меня большая честь протянуть вам руку дружбы. Уважаемая команда торгового судна «Хохлатый пингвин», пожалуйста, примите предложение китайского народа объединить взаимовыгодно усилия в деле исследования аномалии Януса.

Белла остановила запись.

– Все как в прошлый раз. Фраза не совсем та, но дух совершенно такой же.

– Мне нравится, как он подчеркивает слова «торгового судна», – заметил Крэйг Шроуп. – Будто не знает, что мы – полноправная дипломатическая миссия ООЕ.

– Паренек просто следует пекинской инструкции, – ответила Белла. – Говорит, что приказано. Посмотри с их стороны: отчего им признавать наш статус, если мы не признаем их?

– Потому что Китай – страна-отщепенец, а мы – полноправный член ООЕ. Для меня достаточно этой причины.

Белла попыталась представить, насколько заметно окружающим ее беспокойство и напряженность. Она еще не говорила со Шроупом о втором визите Светланы и с тревогой ожидала запрошенного нового разъяснения с базы. А еще Белла, мучаясь совестью, надеялась, что китайская проблема разрешится сама собой и на руках останется лишь одна крупная неприятность.

К сожалению, прекрасное многоярусное, слегка напоминающее пагоду творение Пекина функционировало безукоризненно. Его двигатель выдавал устрашающие два g тяги, что позволит китайцам изучать Янус гораздо дольше, чем доступно «Хохлатому пингвину». Если бы гонка началась в равных условиях, то, несомненно, китайцы победили бы вчистую. «Шэньчжоу-5» уже подошел на пять световых минут к «Хохлатому пингвину». А это вовсе не расстояние по меркам пустых, долгих световых часов за поясом Койпера. Корабли сблизятся и больше, ведь направляются к одной цели.

– Можно прослушать и остальное, – предложила Белла.

– Увольте. Там есть кто-нибудь еще или нам предлагают всегда одного и того же парнишку?

– Только Ван. Может, лишь ему одному Пекин доверяет говорить с нами. Мы пока не знаем в точности, как много людей на борту этой штуковины. Пекин уверяет, что несколько дюжин. Но возможно, они преувеличивают.

– Не важно. Чтобы понять наш ответ, хватит и одного.

– Ответ мы и не обсуждали. Не нам решать, кому ползать по Янусу.

– В том-то и дело – решать не нам. ООЕ уже все решила за нас. Нам дали мандат.

– Крэйг, бросьте. – Белла глянула на него так, будто он сказал глупость. Так хотелось расколоть маску равнодушия на лице человека, разгромившего Шалбатану. – Вы же понимаете, что это значит на самом деле.

– Только то, что мальчик Ван может забирать свой мячик и бежать домой.

– Нет, это значит, что Пауэлл потянул за ниточки в Ниагара-Фолс. Да он и сам признался. Вы же знаете, насколько он близок с Ингой де Йонг.

– Представитель «Глубокой шахты» заседает в Совете безопасности, – с педантичной медлительностью указал Шроуп. – Потому известие о возможности Пауэлла влиять на решения ООЕ – вряд ли новость.

– Думаю, тут дело глубже и основательней. Пауэлл понимает, насколько ценен Янус для бизнеса. Может, с нашим нынешним статусом и не совсем чисто, но, если мы вернемся с полными трюмами сногсшибательных технологий, способных изменить мир, всем будет трижды наплевать на протокольные мелочи. Разве нет?

– Потому мы и потянулись за лакомым пирожком. Вот только он такой величины, что запросто может раздавить нас, – заметил Шроуп, пожав плечами с образцово деланым равнодушием. – Мы очень рискуем. Потому я предложил бы отставить в сторонку вопросы финансовой выгоды.

– Я не ставлю их во главу угла, – заявила Белла чуть раздраженно и умолкла, опасаясь не сболтнуть лишнего.

Да, Шроуп – ее подчиненный, его нужно ставить на место, но капитан всегда сдерживала себя. Его связи шли до самого верха, до Пауэлла Кагана. После отличной работы на Шалбатане, вопреки новоявленным многочисленным врагам, Шроуп стал любимчиком начальства.

У Беллы тоже имелись связи с Каганом, но другого свойства. Скорее во вред, чем на пользу. До «Хохлатого пингвина» и даже до Гаррисона она была фавориткой Кагана. Белла неистово рвалась наверх, лезла с огромным трудом, а Каган распахнул перед нею двери. Он помог ей сделать карьеру быстрее, чем возможно благодаря одним лишь талантам и амбициям. У Беллы хватало и способностей, и честолюбия, и она верила, что получила должное. И не верила в то, что придется заплатить.

А теперь же понимала: платить приходится всегда. Ничто выглядящее завлекательно не достается даром – в особенности когда вовлечены люди вроде Пауэлла Кагана.

Он хотел не просто талантливую протеже. Каган сделал ее любовницей. И она, хотя и разменяла четвертый десяток, наивно приняла интрижку за настоящее чувство. Каган был старше на двадцать два года и безмерно богат. Дюжину месяцев она жила в его глянцевом мирке, с личными самолетами и островами. Потом блуждающий его взгляд упал на кого-то помладше, и Белла безо всякого предупреждения обнаружила себя в космосе. Однажды личный самолет попросту привез ее вместо острова на космодром. И все.

Она оказалась на орбите, так и не поняв, что же произошло. Продвижение по службе было гениальным ходом. Белла всегда мечтала летать – и Каган дал ей эту возможность, одновременно убрав из своей жизни и не ощутив при том ни единого укола совести.

Вначале она была слишком оглушена и ошеломлена, чтобы испытывать ненависть или боль. Вместо того смущалась и переживала: вот же дурочка, не поняла очевидных всем правил игры. И как могла с самого начала не догадываться, чем все – причем обязательно – закончится?

Другие мужчины, возможно, и нервничали бы, видя брошенную любовницу под своим началом, но у Кагана была на редкость толстая шкура. Разговаривая с Беллой, он, похоже, не испытывал ни малейшего сожаления о сделанном. Хуже того, он иногда намекал на проведенное вместе время, усмехаясь лукаво и мечтательно, – наверное, думал, что и Белла вспоминает прежнее с удовольствием, словно любовники расстались достойно и по обоюдному согласию.

Потеря Пауэлла Кагана не стала концом жизни для Беллы. Вскоре она встретила Гаррисона и прожила с ним несколько замечательных лет до печального финала. Гаррисона она сохранила в сердце, а к Кагану в ней не осталось ничего, кроме легкого презрения. Белла давно уже пообещала себе не позволять чувствам влиять на профессиональные отношения, и глава компании в ее глазах стал лишь абстрактной фигурой, не имеющей ничего общего с человеком, так холодно и расчетливо избавившимся от нее. Долгое время его удавалось не замечать – работа на «Хохлатом пингвине» давала известную независимость от компании. Янус изменил все. А дело с ООЕ и вовсе оказалось чем-то невообразимым.

Шроуп явился на борт до того, как «Хохлатый пингвин» попал на передовицы газет. Но Белла сразу заподозрила неладное в его назначении. Даже если Каган и не думал плохо о Белле, он мог захотеть карьерного продвижения для своего нового протеже – вплоть до капитанского кресла. При желании Шроуп с его связями мог сильно испортить Белле жизнь. Капитан лезла из кожи вон, защищая его – как защищала и Свету – в немалой степени оттого, что старалась побороть свое предубеждение.

Рядом со Шроупом ей всегда казалось, будто он подталкивает ее проболтаться, сказать что-нибудь такое, о чем пожалеешь потом – и обязательно услышишь от обвинителя при служебном расследовании. Потому Белла всегда старалась придержать язык, беседуя со Шроупом.

Когда Джим Чисхолм был здоров, многое было гораздо легче. И теперь, ввиду опасности сорваться и наговорить колкостей Шроупу, Белла пыталась вообразить рядом за столом Джима, предупреждающе глядящего на нее.

– Я всего лишь хочу сказать, отчего бы не дать китайцам кусочек пирога? – осведомилась Белла с максимальной любезностью, на какую была способна.

– Объект – наш, – отрезал Крэйг.

– Но с чего ООЕ решать, кого допустить на Янус? Если я не ошибаюсь, он – инопланетный артефакт. Может, я пропустила где-то параграфик мелким шрифтом, но, кажется мне, нигде в уставе ООЕ не сказано, что Инге с ее братией причитается лучший кусок.

– Если китайцем это не понравится – что же, не стоило выкидывать себя из клуба, играясь в игры, правил которых не понимаешь.

Китай продолжал эксперименты с самореплицирующейся нанотехнологией вопреки предупреждениям остальных членов – и однажды блестящая серая жижа проглотила половину Нанкина. Тогда Китай выгнали из ООЕ.

До сих пор по миру бродили слухи о саботаже: мол, агенты корпораций, заинтересованных в мире без нанотехнологий, проникли на лаборатории в Нанкине и спровоцировали цепное размножение. Слухи никто не принимал всерьез, но Белла не могла отделаться от ощущения, что китайцев все-таки подставили странным и незаметным образом. Конечно, они сделали – и продолжали делать вдали от комиссий ООЕ – много скверного. Но разве это повод не давать им хотя бы взглянуть на Янус вблизи? И винить их за желание взглянуть?

Вполне разумное, типично человеческое желание.

– Знаешь, если у них не случится аварии, они все равно придут к Янусу, хотим мы того или нет. А раз этого не избежать, не лучше ли подумать над тем, как сотрудничать с ними?

– Им просто надо держаться подальше от нас. Или мне стоит напомнить, что такое «зона эксклюзивных интересов»?

– Она шириной в световую секунду, – выговорила Белла раздраженно. – Это юридическая абстракция, никем не принимаемая всерьез.

– Все же это граница. И в тот момент, когда они пересекут ее…

– И что тогда? – спросила Белла, вдруг встревожившись.

– Тогда мы должны ответить на агрессию. Причем как следует. Как вы прекрасно знаете, средства у нас есть.

* * *

На четырнадцатый день полета, за неделю до запланированной встречи с Янусом на флекси Беллы появилось лицо Пауэлла Кагана. Там, откуда он звонил, все было залито ярким до боли, белейшим светом, от которого небо казалось блеклым. Каган сидел на открытой веранде, окруженной белыми стенами, за белым столом. Из-за стены высовывались макушки сине-серых деревьев, вдали виднелись обожженные солнцем безлесные горы, пустые и бледные, как выцветшие бумажные вырезки.

– Белла, прости за внезапный звонок, – выговорил он с театральным величественным спокойствием, – но новости мои столь важны, что я не решился доверить их тексту. Если ты не одна, то я бы попросил извиниться и выслушать меня в одиночестве. Это послание должна видеть только ты, и никто иной.

Он развел руками, снова сцепил их, будто давая время нажать «паузу», но Белла была уже в своей комнате, одна и вне слышимости посторонних.

– Я продолжу, если ты дашь голосовую авторизацию.

– Каган, продолжай, – прошептала она.

– Новости мои не слишком хороши.

В безжалостном полуденном свете кожа его казалась такой же шершавой и мертвенной, как поверхность флекси. Сожженная солнцем докрасна, она была единственным цветным пятном на экране.

– Но начну я с хорошего. У вас все-таки будет сто двадцать часов на Янусе – при условии, конечно, что вы сбросите толкачи перед обратной дорогой. Вы пойдете слишком быстро для того, чтобы достичь орбит Земли или Марса, но это не проблема. Мы снимем команду шаттлами, а тягачами подвезем топливо для торможения. Честно говоря, мы охотно спишем «Хохлатый пингвин». Ко времени возвращения домой старый бродяга с лихвой окупит себя.

Белла в недоумении смотрела на него. Зачем Пауэлл рассказывает заведомо известное?

– Так что о дороге назад не беспокойся, – заверил он, слегка – самую чуточку – улыбнувшись. И добавил уже куда суровее: – Беспокоиться тебе следует о Светлане Барсегян.

Белла повторила имя про себя – медленно и холодно.

– Не знаю, как представить поделикатней, хм… но возня с измерениями давления открыла кое-что очень неприятное. У Светланы Барсегян неплохой послужной список, но в данный момент дела ее далеки от идеальных. Мы полагаем, сейчас у нее, э-э…

Он умолк, будто бы подыскивая в растерянности слова. Но Белла хорошо его знала. У Пауэлла не бывало ничего недодуманного и случайного.

Выдержав паузу, Каган выдал якобы найденные в тяжелых сомнениях слова:

– Это стресс. Нервный срыв, рожденный напряжением миссии к Янусу. Ведь все началось после аварии с Майком Такахаси, разве нет? Смерть коллеги… – Пауэлл умолк, затем поправил себя: – Жуткая смерть коллеги, неразрывно связанная с миссией. Белла, всякий из нас по-своему справляется с неприятными переживаниями. Большинство берет себя в руки и продолжает работать, живет дальше изо дня в день, из года в год, из смерти в смерть. Но кое для кого из нас настает день, когда слабеют руки. Мы упускаем себя. Разваливаемся на части. Боюсь, именно это и произошло со Светланой Барсегян.

– Нет! – выдохнула Белла, будто отрицание могло как-то изменить послание, записанное Каганом много часов назад.

– Несомненно, на нее очень повлияла гибель коллеги. Ее нервы сдали, и она не смогла вынести мысль о продолжении экспедиции. Покинуть ее Светлана не может. И признаться себе и другим в истинной причине своих проблем – тоже. Но человеческий разум изобретателен. Когда появляется нужда, он изыскивает пути и средства вопреки запретам.

Каган отодвинулся от устройства, записывавшего его речь. На мгновение в лице старика промелькнули замешательство, горечь, сожаление.

– Тяжело это говорить. Мне не хочется верить в злой умысел, продуманную сознательную махинацию. Но мы располагаем несомненными свидетельствами. Предъявленное Светланой Барсегян – неправда. Данные, которые, по ее словам, она скачала из бэкапа, подделаны ею.

– Нет! – повторила Белла.

– Для нее было крайне важно поколебать твою уверенность в успехе миссии, – продолжил Каган неумолимо, – и для того нет иного способа, кроме обмана. Как я уже говорил, скорее всего, она даже не подозревает о своей мотивации. Барсегян искренна в своем заблуждении, считая, будто действует во благо. Но это не отменяет того факта, что на нее больше нельзя положиться. Белла, через семь дней ты прибудешь к Янусу. Ты действуешь не просто под эгидой «Глубокой шахты». Ты посол Организации Объединенных Экономик. Ты действуешь от имени всего человечества. Нельзя позволить себе ошибку, опрометчивое суждение. Крайне важно достичь цели с командой, которой можно доверять целиком и полностью. А это значит: Барсегян необходимо немедленно отстранить от дел. Нельзя ждать, пока она сделает еще одну ошибку. Следует действовать как можно скорее, убрать ее решительно и аккуратно, чтобы было время восстановить мораль и нормальное функционирование корабля до прибытия к Янусу.

Каган покачал печально головой.

– Если бы можно было избежать отсылки этого сообщения! Да, я уже переговорил с Крэйгом Шроупом. Он полностью в курсе. Я понимаю: тебе нелегко. Ты в дружеских отношениях с ней, она нравится тебе, ты доверяешь ей. Я могу лишь надеяться, что необходимые для успеха меры не повредят вашей дружбе.

Послание Кагана закончилось. Флекси замолчал на секунду. Затем выскочило сообщение о входящем звонке, и экран заполнило лицо Крэйга Шроупа.

– Белла, как я понимаю, Пауэлл прислал вам сообщение?

– Да, – подтвердила она, все еще ошеломленная.

– Тогда нам следует поговорить.

* * *

Он пришел в ее офис, уселся за стол, и оба молча смотрели друг на друга, не решаясь начать разговор. Возбужденные рыбы сбились в плотную стайку, тыкались в стекла, словно нетерпеливая публика, носились по аквариуму. Обычно их кормили в это время, но напряжение последних дней выбило Беллу из колеи. Капитан забывала и о рыбках, и о себе. Внутри ее сворачивался мощный, готовый вырваться штормовой вихрь.

– Я этого не сделаю, – сказала она наконец резко и прямо. – Я не собираюсь валить Светлану только потому, что ее обеспокоенность не понравилась Пауэллу.

– Никто никого не собирается валить. Речь идет всего лишь об установлении истины. Сперва факты, потом суждения. Именно так я работал на Шалбатане.

– Крэйг, это не Шалбатана. Речь идет о моей лучшей подруге.

– Лучшие друзья тоже слетают с катушек.

– Только не Света. Она не слетит и слететь не может.

– Это всего лишь частное мнение. Я видел достаточно результатов психологического анализа. Надлом всегда как гром среди ясного неба. На работах с высоким уровнем стресса и ответственности люди иногда выгорают. Ломаются. – Он посмотрел на нее и добавил осторожно: – Это случается и с лучшими из нас.

Белла покраснела. Она и понятия не имела о том, что Крэйг может знать о ее психологическом срыве. Капитан снова представила сидящего невдалеке Джона Чисхолма, предупреждающего о том, чтобы капитан не ляпнула глупость сгоряча.