Текст книги "Молчание костей"

Глава 12

Топор Тиндуфа описал безупречную дугу и рассек последний трос. Все ощутили рывок, за ним последовал миг абсолютной неподвижности, и наконец корабли медленно попятились друг от друга.

Коротковолновые трещальники передали радостный возглас, который эхом отразился от переборок и внутренней поверхности шлемов.

Экипажи не спешили разойтись по своим кораблям. «Веселой кобыле» еще предстояло полностью расправить паруса, а «Мстительница» большинство своих убрала перед самой опасной стадией разделения. Ни один корабль не ускорялся, и расстояние между корпусами увеличивалось чрезвычайно медленно. Пройдет несколько часов, прежде чем они разойдутся на дистанцию, которая уже не позволит людям пересекать пустоту в скафандрах, и несколько дней, прежде чем станет неудобно пользоваться катером. И все же по мере того, как космоплаватели в скафандрах дрейфовали туда-сюда, приводя в порядок снасти и закрепляя инструменты и материалы, складывалось ощущение, что сделанного не воротишь и чем скорее разделение будет завершено формальным назначением капитана, тем лучше.

– Ты решила, что я должна взять «Веселую кобылу», – сказала Адрана. – Ты когда-нибудь рассматривала альтернативу?

– Да, целых три секунды. – Фура помолчала, постукивая ручкой по бювару. – Посмотри правде в глаза, душа моя: со мной у них сердечных отношений никогда не будет, чего нельзя сказать о тебе. Это же я, фигурально выражаясь, поднялась на борт с ножом – их не переубедить, что я не собиралась этой штукой воспользоваться.

– Ну а ты получишь единоличное командование этим кораблем – и эксклюзивный доступ к Паладину.

Фура насупилась.

– Я дарю тебе корабль, сестра, – вряд ли ты можешь утверждать, что осталась внакладе. – Она фыркнула. – И к тому же «Веселая кобыла» теперь в гораздо лучшем состоянии, чем когда мы ее нашли. Конечно, если тебе не нравится идея иметь собственный корабль…

– Мне очень нравится идея, но не способ, которым я получила капитанскую должность.

– Что сделано, то сделано.

– Да… И если бы все прочие трудности можно было так легко преодолеть. – Адрана напряглась, как будто собираясь с духом, чтобы принять почетную обязанность. – Я возьму корабль – вряд ли могла бы поступить иначе, зная, как ты вцепилась в этот. Но есть кое-какие условия.

– Естественно.

– Я должна лететь более коротким маршрутом и прибыть раньше «Мстительницы». До Тревенца-Рич всего три недели пути, если погода не подведет и не возникнет других проблем. Возможно, вы отстанете всего на неделю, но в том, что касается Тазакнакака, задержка недопустима. Поэтому он полетит со мной. – Она перевела взгляд на импровизированную кроватку, которую они сделали для пришельца. Тот Самый Щелкун, судя по нерегулярному влажному храпу, погрузился в подобие сна. – Эддралдер не в силах ему помочь, но есть надежда, что помогут его друзья, если мы доберемся до них достаточно скоро. За этого пришельца я отвечала с самого начала и отвечаю сейчас. Оставить его на «Мстительнице» – значит бросить на произвол судьбы.

– А Страмбли бросаешь?

– Я бы так не сказала. Мы обе знаем, что ее шансы очень мало зависят от того, на каком корабле она находится или как быстро ее доставят в Тревенца-Рич. И у нее есть небольшое преимущество: если потребуется операция, рядом Эддралдер.

– Я, пожалуй, соглашусь, – сказала Фура.

– Хорошо. Я скорее ожидала, что ты не согласишься, и теперь вынуждена задуматься, чего ты попросишь от меня.

Фура сунула перо в чернильницу и раскрыла один из своих многочисленных вахтенных журналов, расплющив его магнитными пресс-папье.

– Ничего особенного. Я просто размышляла о судовой роли наших двух кораблей и о том, кто из наших людей будет наиболее полезен тебе. Какое-то время мы сможем обмениваться сигналами по оптическому телеграфу, но это будет непросто на больших расстояниях, да и вообще должно быть зарезервировано только для экстренной связи. Очевидно, что об использовании трещальника не может быть и речи. Неизбежно наступит момент, когда станет бесполезен даже телеграф и каждой из нас придется рассчитывать только на себя, если не считать мудрых советов тех, кто рядом. Вот почему я хочу, чтобы ты взяла Прозор. Она хитра и сведуща во многих областях, и похоже, что в целом ей нравятся ребята Верранвелла. Взамен я возьму мальчика, Рутера.

– Почему Рутера?

– Потому что, душа моя, у тебя нет черепа, а у меня есть.

– Мы это обсуждали. Забирай Рутера, но ради консультаций по применению черепа. Сам он не должен им пользоваться, и я тебе советую тоже не делать этого, кроме как в экстренных случаях. Но я не возьму Прозор.

Фура недоумевающе взглянула на сестру:

– Что-то имеешь против нее?

– Вовсе нет. Она мне очень нравится. Думаю, она и тебе нравится, но у нее есть одно неприятное свойство: она оказывает сдерживающее влияние на твои поступки. Совсем как ожившая совесть, которую ты с удовольствием отправила бы на другой корабль.

Фура поморщилась:

– Ты и вполовину не знаешь меня так хорошо, как думаешь, сестра.

– Я знаю тебя на треть, и этого достаточно. Прозор остается с тобой; я возьму Лагганвора.

– Он мой приз, а не твой.

– Да, нашла его ты. И любовалась им, как новой блестящей шляпной булавкой, а потом он тебе наскучил. После того как предоставленные им сведения привели тебя к Скряге, ты больше не нуждалась в его услугах.

– Грубовато, – признала Фура, – но не в миллионе лиг от истины. – Она церемонно подняла руку ладонью вверх, словно даруя прощение. – Забирай.

Ни прощального поцелуя, ни объятий. Тем не менее Адрана потянулась к руке сестры. На мгновение они заглянули друг другу в глаза и обе изумились головокружительным превратностям судьбы, приведшим к этому моменту: к расставанию, после которого каждая возьмет на себя единоличное командование полностью оснащенным солнечным парусником.

– Буду с нетерпением ждать нашего воссоединения, – сказала Адрана.

– Как и я, – кивнула Фура. – Мой последний визит в Тревенца-Рич закончился на довольно гнусной ноте. История не должна повториться.

Адрана просматривала книги и дневники, складывая все, что, по ее мнению, могло понадобиться – и без чего Фура вполне могла обойтись, – в прочную кожаную сумку. Библиотека капитана Верранвелла была далеко не так хороша, как на «Мстительнице», и скоро наступит момент, когда будет непрактично запрашивать информацию, касающуюся вопросов навигации или управления персоналом.

Она чихнула, перелистывая страницы потрепанного, но в целом неплохо сохранившегося экземпляра «Книги миров», и отыскала запись про Тревенца-Рич:

«Веретенообразный мир, пользующийся скромной популярностью. Его известность в немалой степени обусловлена характеристиками орбиты, которая является очень эксцентричной по сравнению с орбитами прочих населенных небесных тел в Собрании. Поскольку этот мир может в конкретно взятый момент находиться как внутри тридцать пятой процессии, так и на огромном расстоянии за ее пределами, потенциальному гостю рекомендуется проконсультироваться с надежными таблицами и альманахами, прежде чем предпринять то, что может оказаться длительным и дорогостоящим полетом. Не стоит полагаться на словесные гарантии космоплавателей.

Примерно десять лиг от одного конца до другого; очень выгодное расположение в плане обеспечения гравитации. Согласно последней переписи, население Тревенца-Рич составляет одну и две десятых миллиона…»

– Ты ведь собиралась попрощаться, детка? Или твой план – смыться на свой новый корабль и надеяться, что я не заметила? Мне сообщили, что ты отвергла мою кандидатуру.

Адрана захлопнула книгу. Страницы выдохнули облачко пыли, и она сунула том в сумку.

– Я бы очень хотела, чтобы ты была на моем корабле, Проз.

– Тогда почему я остаюсь на борту этого корабля, а мистер Лаг занимает мое место?

Адрана застегнула сумку. Книг пока достаточно.

– Ты полезна любой команде, Проз. Если бы я выразила твердое предпочтение твоей компании и Фура подчинилась, ты бы приставала к ней с точно такими же вопросами. Дело в том, что есть только одна Проз и корабль, на котором ее не будет, окажется в невыгодном положении.

– Ну, если ты хочешь мне польстить…

– Вовсе нет – ты слишком мудра и уверена в себе, чтобы поддаваться на обман. Я просто излагаю факты. Ты так же необходима на корабле, как хорошо настроенный подметала или безотказная гаусс-пушка. Но только одна из нас может иметь тебя рядом, а другой придется выкручиваться. Выбор сделан. – Адрана беззаботно пожала плечами. – С таким же успехом можно было бросить кости.

– И это бросание костей в равной степени относилось к мистеру Лагу?

Адрана напряглась.

– Вы в каком-то смысле двойники, – осторожно проговорила она. – Если на корабле не хватает Прозор, Лагганвор может это как-то компенсировать.

– Фура говорит, ты умоляла отдать ей Лага вместо меня.

– Это не… – резко начала Адрана, но спохватилась и перешла на более спокойный тон: – Это не тот случай. Я говорю тебе как другу. Мы ожесточенно торговались. Во всяком случае, это я пошла на жертвы, а не сестра. Ты же знаешь, какой упорной бывает Фура, когда нацелена на результат.

– Я знаю, какими упорными бываете вы обе, – заметила Прозор.

– Поверь, нет никакого злого умысла в том, что я беру Лагганвора вместо тебя. Кроме того, этот состав экипажей – всего лишь временная мера. Когда доберемся до Тревенца-Рич, карты можно будет перетасовать. Я не мечтаю о единоличном капитанстве как о постоянной роли.

– Выходит, все это не означает, что ты лучше относишься к Лагганвору, чем ко мне?

Адрана вздохнула:

– Неужели ты так плохо меня знаешь? Я бы променяла одну тебя на сотню Лагганворов.

– Напрашивается вопрос, девочка… Почему ты хочешь, чтобы он был с тобой? Я, может, малость рассеянная в последние месяцы, но не думаю, что ты втюрилась в этого разумника. – Она прищурила глаза. – Или все-таки втюрилась?

Адрана слабо улыбнулась:

– Нет… Решительно нет.

– Но ты хочешь, чтобы он был рядом. Что ж, он полезен, я согласна. Но ведь это еще не все?

– Уверяю, больше ничего.

– Понимаешь, я достаточно опытна, чтобы заметить несколько вещей. Ты очень внимательно следишь за мистером Лагом. И это почти с того самого дня, как он поднялся на борт.

– Он бывший соратник Босы Сеннен. Нам всем стоило бы не спускать с него глаз.

– Ага, и ты взяла эту задачу на себя. В Малграсене отправилась за покупками с мистером Лагом, а не с родной сестрой.

– А может, нам с Фурой захотелось провести несколько часов порознь? Не делай из мухи слона, Проз.

– Вам предстоит разлучиться больше чем на несколько часов, это уж точно. Но ты все равно хочешь, чтобы мистер Лаг находился там, где можно наблюдать за ним. Что ж, не буду совать нос, куда не просят.

– Спасибо, – коротко произнесла Адрана.

– Но скажу вот что: если имеются достаточные основания полагать, что ему нельзя доверять полностью, тебе бы следовало просветить старушку Проз. И если бы мне пришлось хранить тайну от моего капитана… от одного из моих капитанов, скажем так… ну, это было бы не в первый раз. – Прозор сунула руку за воротник и потянула кожаный шнурок. Появилась коробочка в форме пилюли, обтянутая темно-синим бархатом. – У меня эта штука давно, но так и не пригодилась, поэтому со спокойной душой отдаю ее тебе. Если он доставит какие-нибудь неприятности, раздави ее. Она его не убьет, но лишит преимущества. Ты понимаешь, о чем я.

Адрана внезапно поняла, что угнетена собственным враньем. Прозор заслуживала откровенности и сама о многом догадалась – возможно, даже поняла всю правду, – но Адрана продолжала ей лгать. Девушка едва сдержалась, чтобы не признаться немедленно.

Нет, нельзя. Как бы она ни доверяла Прозор, секрет, который знают больше двух человек, – ненадежный секрет.

– Мне не нужны никакие подарки, Проз. Мы не прощаемся навсегда. Мы просто разойдемся по разным кораблям на несколько недель.

– Но ты все равно возьмешь его. – Прозор раскрыла ладонь Адраны и вложила в нее коробочку. – Ничего особенного, просто жарь-пламя. Но в наши дни это редкость, и я всегда считала, что было бы обидно потратить его на недостойное дело.

– Я недостойна, – тихо сказала Адрана и поняла: вот и вся откровенность, на которую она способна.

Возможно, этого было достаточно.

– Тем не менее, девочка, ты его возьмешь. – Прозор сомкнула пальцы Адраны вокруг коробочки. – И мы прощаемся. Не на всю оставшуюся вечность. Просто желаем друг другу счастливого пути. Я правда хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

Снова открыв свою сумку, Адрана положила коробочку рядом с «Книгой миров».

– Счастливого пути, Прозор. Увидимся в Тревенца-Рич.

В течение суток после разделения обновленные экипажи разошлись по своим кораблям. Катеру предстояло сделать последний рейс, перевезти кое-какие припасы с «Мстительницы» на «Веселую кобылу», а потом вернуться на родное судно. Незадолго до его отбытия доктор Эддралдер предложил, чтобы Меррикс перешла на другой корабль, но Фура без обиняков отказала. Эддралдер заявил, что было бы полезно иметь на обоих кораблях человека, обладающего медицинскими знаниями, и хотя довод был весомый, Фура сочла, что Меррикс слишком ценный ресурс, чтобы его лишиться. Кроме того, как поняла Адрана, основной мотивацией Эддралдера было желание переправить дочь на корабль, который, по его мнению, имел больше шансов благополучно добраться до порта.

И вот, когда судовые роли были составлены, а капитаны официально поименованы, два корабля наконец оказались достаточно далеко друг от друга, чтобы каждый мог полностью развернуть паруса, не рискуя сцепиться ими. Такая процедура – суровое испытание для любого экипажа, но оно вдвойне сложней, когда на корабле только что закончен ремонт и еще далеко не все слабые места выявлены.

Ласлинг стал парусным мастером Адраны, и у него были все стимулы для того, чтобы работа шла без осложнений. Он то и дело требовал притормозить, изучал показания тензометрических датчиков и торсиометров, дважды выходил наружу, чтобы произвести проверки и регулировки, которые можно выполнить только в вакууме. Он совещался с Меггери по необходимости, поскольку результат трудов в значительной степени зависел от того, насколько согласованным будет сотрудничество с ионным мастером. Однажды он подал знак Тиндуфу, и оба заговорили на малопонятном для посторонних профессиональном жаргоне, поскольку Тиндуф кое-что смыслил в проблемах, с которыми столкнулся Ласлинг.

Несмотря на эти паузы, ни на одной стадии не возникло серьезной заминки, и развертывание обычных парусов, а не тех, что из ловчей ткани, теперь казалось Адране довольно простым и скучным делом. Ближайшие дни – и даже недели – уйдут на неспешную настройку и отладку, для чего понадобится многочасовой труд в вакууме. Но так устроена жизнь на любом паруснике, и у рутины имелся дополнительный плюс: космоплаватели не успевали сойти с ума, пребывая в замкнутом пространстве.

Тем временем команда «Мстительницы» занималась собственными парусами, и поскольку кораблю предстояло вскоре пройти проверку, выдав себя за мирного частного агента, пришлось обменять часть парусов на обычные, такие же как те, которыми украсила себя «Веселая кобыла». Так делалось и раньше, на подходе к Колесу Стриззарди, Скряге и Малграсену, но в последние месяцы «Мстительница» летала на ловчей ткани, за исключением случаев, когда навигация требовала иного. Вот и теперь это черное совершенство пришлось нарушить, добавив квадратные лиги ярких зеркальных парусов, легко обнаруживаемых на больших расстояниях и весьма подверженных парусным вспышкам.

Альтернативы не было. Когда оба корабля окажутся в зоне досягаемости подметалы Тревенца-Рич, что может произойти раньше, чем ожидается, им надо будет выглядеть безобидно. Возможно, придется выдержать осмотр с более близкого расстояния, и поэтому экипажу «Мстительницы», как только он закончит с парусами, надо будет заклеить орудийные порты просмоленными листами. Это уже делалось, но в недавних стычках маскировка частично пострадала.

Вскоре корабли оказались на расстоянии тысячи лиг друг от друга, а когда солнечный ветер наполнил их паруса, разошлись на десять тысяч. Такое расстояние казалось почти непостижимым, а ведь это была лишь крохотная доля диаметра Собрания, который составлял пятьдесят миллионов лиг.

Но даже пятьдесят миллионов лиг были ничем – меньше, чем ничем, – по сравнению с необъятностью холодной пустоты, посреди которой парило Собрание, эта одинокая пылинка, изредка сверкающая в бескрайнем мертвом пространстве, царстве тьмы и тишины.

Адрана пыталась осторожными прикосновениями разбудить инопланетянина в его кроватке. Щелкун неприятно хлюпал во сне – если этот термин действительно определял его состояние, – и поскольку она хотела, чтобы он постоянно находился в ее каюте, приходилось затыкать уши, чтобы на чем-нибудь сосредоточиться.

– Тазакнакак, пожалуйста, проснись.

Вуга парил сзади, скрестив руки на груди и наблюдая.

– Тебе не кажется, что было бы лучше оставить его на Малграсене?

– Даже храп не заставит меня пожалеть, что щелкун здесь, – ответила Адрана. – Но без этой травмы было бы намного легче.

– Тебе бы не пришлось терпеть эти звуки, да?

– Ему тоже было бы лучше, Вуга, но не стану отрицать, что у меня есть личный интерес. Я уже во сне слышу это фырканье. Ты действительно думаешь, что сможешь ему помочь?

– Пусть он сам решает. На моей совести и так достаточно пятен, не хватало еще смерти пришельца.

– Мы постараемся сделать так, чтобы до этого не дошло. Но он болен, и я думаю, что предложенная тобой мера может ему хоть немного помочь.

Она встряхнула инопланетянина энергичнее, и его глаза чуточку приоткрылись. Тазакнакак развернулся – спал он в позе зародыша, – высвободил все шесть конечностей и потянулся двумя верхними парами. От него исходил сладковатый и слегка затхлый запах, как от крошек на донышке коробки из-под галет.

– Тазакнакак, проснись. Видишь этого человека? Кажется, он придумал, как тебе помочь.

Адрана вручила пришельцу бумагу и ручку. Он нащупал и то и другое и написал:

Не похоже, что это тот же корабль.

– Не тот, – подтвердила Адрана. – Я взяла под начало другое судно, «Веселую кобылу», и этот человек, Вуга, – из ее команды.

Наше соглашение аннулировано?

– Нет, мое обещание в силе. «Мстительница» следует за нами, и где-то позади идет вражеская эскадра. Мы с Арафурой пришли к выводу, что лучший способ доставить тебя в Тревенца-Рич – переправить на борт этого корабля, и он полетит самым коротким маршрутом. Мы уже четверо суток идем разными курсами – ты все это время был без сознания, иначе я бы сообщила тебе о наших планах.

Пожалуйста, не буди меня больше. Я очень скоро опять засну, чтобы сберечь как можно больше энергии. Если не умру к тому моменту, когда мы окажемся вблизи от Тревенца, верни меня в контейнер. Он серьезно поврежден, но устройство эффекторного вытеснения должно продержаться достаточно долго, чтобы вы сумели доставить меня в пункт назначения. Попав в Тревенца, ты свяжешься с моими друзьями, если они не найдут тебя первыми.

– Тазакнакак, я бы не стала будить тебя без серьезной причины. Знаю, твоя каска повреждена, ты не можешь получать сенсорную картину и воспроизводить звуки обезьяньей речи.

Он опять принялся писать:

Ты разбудила меня, чтобы напомнить об ужасе моего положения?

– Вуга, покажи ему.

Вуга неуверенно опустился на колени рядом с Адраной у кроватки щелкуна и поднял свой фартук, высыпав на пол содержимое его карманов.

– У меня есть умная смола, ваша инопланетность. Это редкий материал, и обычно мы бережем его на крайний случай… но полагаю, это он самый.

Смола?

– Скажи ему, Вуга.

– Ее еще называют быстрым стеклом. Если появилась трещина в визоре, можно намазать сверху. Смола втекает в трещину и образует уплотнение. Ну, на самом деле все хитрее. Она сама знает, что надо делать. Если на визоре есть изгиб, она растечется по нему. И как только смола затвердеет, что занимает считаные минуты, она приобретет тот же цвет и прозрачность, что и стекло визора. Так хорошо подстраивается, что невозможно разглядеть, где заканчивается старый материал и начинается новый.

Инопланетянин посмотрел на Адрану снизу вверх. Хотя его глаза были малы и имели лишь второстепенное значение, она как будто увидела в них отчаянную надежду, умеряемую только ужасом от мысли, что предложение может оказаться обманом.

– Вуга считает, что с помощью быстрого стекла можно подремонтировать твою каску, – сказала Адрана. – У нас его немного – это технология Девятого Заселения, очень ценная, – но должно хватить. Если оно работает с живой тканью так же хорошо, как с инертной материей, то сможет вернуть каске прежние свойства. Это снова позволит тебе чувствовать и говорить.

Но есть риск.

– Да, есть. Возможно, ты знаешь больше меня, Тазакнакак, но я не думаю, что подобное когда-либо проделывалось с живым организмом. Не говоря уже об организме щелкуна.

Тебе нужно мое согласие.

– И не только, – сказала Адрана. – Еще у меня деликатная просьба. Тазакнакак, я очень надеюсь, что ты доживешь до встречи с твоими друзьями, но если случится иначе… мне бы хотелось иметь письмо, написанное твоим почерком, который невозможно подделать. Письмо, освобождающее нас от любой ответственности за твою смерть.

Пришелец медленно кивнул и написал:

Ты права, это действительно деликатный вопрос.

– Ну и что ты скажешь, Тазакнакак?

Скажи своему человеку, чтобы приготовил смолу. К тому времени ты получишь гарантийное письмо.

Листок бумаги был сложен вдвое, как любовная записка, затем вставлен в шов между дверью в капитанскую каюту и переборкой. Фуре сначала даже подумалось, что это бледный мотылек, как-то проникший на борт на одном из миров, – никем не замеченный, он тщетно бился о дверь, пока не застрял в щели.

Она вынула листок с аккуратностью криминалиста, отнесла к своему столу, развернула. Он лежал перед ней, омываемый розово-красным светом Паладина. Всего лишь небольшой бумажный прямоугольник – возможно, оторванный уголок страницы, – и на нем одна строчка. Аккуратный почерк Меррикс был ей знаком по записям в вахтенном журнале обзорной рубки.

Мой отец сказал неправду.

Вот и все.

Этого было достаточно.

Фура выдвинула ящик из стола и взяла футляр с флаконами и стеклянным шприцем. Она уже приняла шестьдесят пять доз, из которых шестьдесят три ей ввела Адрана. Последние две, с тех пор как корабли разошлись, она сделала сама – неловко и нерешительно, но вполне успешно. Она могла бы пойти к Эддралдеру или даже к Прозор, но теперь, когда Адраны не было, стоило воспользоваться возможностью все делать самой.

Она опустошила седьмой флакон наполовину; осталось только три нетронутых флакона. Тридцать пять доз; меньше половины того, что уже израсходовано, но хватит еще на семьдесят дней, если придерживаться нынешнего режима. «Веселая кобыла» прибудет в Тревенца-Рич через три недели; «Мстительница» – через четыре, в зависимости от погоды и корректировки курса. Все равно остается запас примерно на месяц.

Месяц – долгий срок, сказала себе Фура. Очень многого можно достичь за месяц.

– Я собираюсь повидаться с Эддралдером, Паладин, – сказала она. – Сообщи, если узнаешь что-нибудь новое с помощью твоих приборов или обзорной рубки.

Она вложила записку Меррикс в свой вахтенный журнал и покинула капитанскую каюту. Пересекла камбуз, прошла по желто-зеленым от светового плюща коридорам, миновала батареи гаусс-пушек и механизмы управления парусами и оказалась перед дверью в комнату доброты.

Она напряглась в ожидании тошнотворного запаха – хорошо помнила, как смердела, меняясь, рана Страмбли, – но сейчас его не было, только назойливый химический фон лекарственных и дезинфицирующих средств.

Страмбли была некрепко привязана к койке под тонкими простынями, а Меррикс измеряла ей температуру. Глаза раненой были открыты, но выражение лица не изменилось: по-прежнему никаких эмоций, ни малейшего интереса.

– Без перемен. – Эддралдер оторвал взгляд от медицинского альманаха, но сначала вложил закладку между страницами. – Я бы сообщил вам, если бы было о чем.

– Страмбли, – позвала Фура.

В лице что-то дрогнуло, но все же взгляд остался устремлен мимо Фуры, словно космоплавательница узрела нечто далекое и любопытное.

– Когда меня навестит капитан Труско? – спросила Страмбли шепотом. – Мне сказали, что он придет.

– Капитан Труско не придет, – ответила Фура. – Он уже давно мертв, Страмбли. Разве не помнишь?

– Мне сказали, что он придет.

– Он умер. Теперь я твой капитан. Капитан Фура Несс. Ты знаешь, на каком корабле находишься?

Страмбли выразила недоумение, затем ее похожее на маску лицо расплылось в обескураживающей улыбке:

– Да, знаю! «Рассекающая ночь»! «Алая дама»! Боса Сеннен взяла нас в свою команду!

– Нет… ты ошибаешься. Раньше корабль так назывался, но это было давно.

– Я вижу в вас светлячка, капитан! – Страмбли подняла руку, указывая на Фуру, и та же гримаса вновь исказила черты. – Я вижу! Вы им напичканы по самые уши, так и блестите, ага! Даже глаза сверкают!

Эддралдер тихо объяснил:

– Время от времени она приходит в себя, но периоды бреда все длиннее. Порой она вообще без сознания, и я бы не назвал это сном. А когда она приходит в себя, жалуется на жуткий холод.

– Значит, это лихорадка – признак того, что ее организм борется с инфекцией.

– Лихорадки нет, – возразила Меррикс. – Температура не повышена. Никаких признаков ответа на инфекцию.

– С ней что-то не так.

– В этом никаких сомнений, – сказал Эддралдер. – Но что бы ни происходило с ее раной в самом начале, когда она украла мою мазь, эта фаза прошла. Ее организм перестал сопротивляться. Как будто принял неизбежное – тот факт, что трансформация будет неумолимо продолжаться.

– Могу я посмотреть?

Эддралдер приподнял простыню над ногой Страмбли. Фура сдержала эмоции, хотя для этого потребовалось изрядное напряжение воли. Допуская минимальную вероятность того, что Страмбли осознает происходящее, Фура боялась чрезмерно ее расстроить. Но, возможно, само ее напряженное молчание уже дало понять Страмбли, что дела плохи.

В последний раз, когда Фура видела «рану» – надо же было как-то это называть, – кожа была прозрачной, а под ней проглядывали бесцветные кристаллические глубины. С тех пор зона трансформации расширилась и охватила почти всю нижнюю часть ноги. От пальцев ног до колена кожа стала бледно-восковой, а большая область вокруг первоначальной раны приобрела знакомую прозрачность; под ней виднелись бледные стеклянистые образования. Лишь на конце ступни оставались участки, которые выглядели странно – без малейших признаков некроза.

– Как кровь попадает в эти области?

– Она не попадает, – сказал Эддралдер. – По крайней мере, не должна – судя по тому, что мы видим в преобразованных участках тканей. И все же каким-то образом ткани остаются живыми и нервные функции сохраняются, пока прозрачность не захватит очередной фрагмент и не изменит его. Что она и делает, причем абсолютно безжалостно.

Фура снова посмотрела на Страмбли:

– Надо ампутировать. Она была права, это превращает ее в… во что-то другое.

– В орудие призрачников, – тихо сказала Меррикс.

– Я стану призрачницей! – восхищенно произнесла Страмбли. – Такова моя судьба! Мне бы хотелось иметь такие красивые блестящие глаза, как у тебя, но для меня одна доля – призрачническая! Теперь у меня в костях стекло! И в голове плавает стекло! Стекляшки, как рыбки! Скоро ты меня не увидишь!

– Она сошла с ума.

Эддралдер не стал возражать:

– Если и впрямь с ее разумом покончено, ей будет легче. Но от сознания осталось достаточно, чтобы понимать весь ужас положения.

– Может ли мефрозин ей помочь?

На лице Эддралдера промелькнуло едва заметное удивление.

– Я уже ответил на этот вопрос.

– Вы ответили, что в литературе не так много сведений, указывающих на его полезность. Это наводит на мысль, что они все же есть – иначе бы вы категорически отрицали.

– Я ей сказала, – призналась Меррикс. – Я нашла главу, которую ты читал. Там говорится о возможности применения мефрозина в случаях призрачного инфицирования.

– Тебе не следовало этого делать, – проворчал Эддралдер.

Меррикс повернулась к отцу и твердо произнесла:

– Но ведь это правда.

– Итак, доктор? – настойчиво спросила Фура. – Может ли это как-то помочь Страмбли? И не вините Меррикс: если есть хоть малейший шанс, то она поступила правильно, известив меня.

– Скорее всего, никаких шансов нет. Вот почему я не стал вас обнадеживать. И даже если бы верил этим старым статьям…

– То что? – резко спросила Фура.

– У вас недостаточно мефрозина, чтобы поделиться с ней.

– Разве это не зависит от того, сколько ей нужно? С этого момента я могу выдавать вам из моего запаса.

– Не выйдет. Дозу нужно ввести однократно, а не распределять по неделям.

– Скажи ей, – попросила Меррикс.

– Нет никаких сведений об успешном воздействии дозы меньшей, чем десять кубиков. И это был единичный случай. Судя по немногим имеющимся описаниям… тем, за которыми я согласен признать хоть какую-то достоверность, доза в двадцать кубиков, по-видимому, является эффективным минимумом.

– У меня тридцать пять, доктор. – Фура с трудом сглотнула. – Значит, мне останется только пятнадцать. Этого может хватить до Тревенца-Рич, но впритык. И если мы задержимся в пути или понадобится увеличить частоту инъекций…

– Вот почему я дал тот ответ, который дал, когда вы в первый раз спросили.

Фура посмотрела на свою живую руку. Тусклые фосфоресцирующие завитки желто-зеленого мерцали под кожей. Она знала, что ее глаза и лицо покрыты светящимся узором, который выдает смятение, столкновение ожиданий с реальностью, стыд и страх за свою участь.

– Если бы у меня было больше…

– Но больше нет, – перебил ее Эддралдер. – И на этом мы поставим точку.