Текст книги "А потом я проснусь"

21

– Здра-а-авствуй, мой милый! Наконец-то ты дома.

Мать, как всегда надушенная и одетая так, будто в ближайший час ее ждут на ужин к президенту, встречает нас у дверей.

Высвободившись из ее объятий, я кивком приветствую Жанну, домработницу. Встреча предполагалась более трепетной, но Ярослава со своими детскими кошмарами спутала мои планы. Ее рассказ в машине настолько меня поразил в самом хреновом смысле, что я буквально ни о чем думать не могу. Я бы и не придал значению ее словам о сходстве отца с мужиком из сновидений, списав это на забавное совпадение или вымысел, если бы сам не видел дурацкие сны о реально существующих местах и людях.

– Здравствуйте! – звонко раздается из-за моего плеча. – Меня зовут Ярослава. Можно просто Яс.

Выражение недоумения, появившееся на лице матери в этот момент, бесценно. За время поездки сюда Ярослава успела окончательно прийти в себя и, кажется, готова покорять окружающих своей непосредственностью.

– Здравствуйте, – натянуто произносит мама, медленно скользя взглядом по моей спутнице и особенно задерживаясь на ее белых носках. – Вы, я так понимаю, знакомая Алана.

Ох уж этот домашний очаг и добрые семейные традиции. Я по вам скучал.

Если бы мама смогла подобрать слово, которое лучше подчеркнет социальную дистанцию, Ярослава не удостоилась бы даже этого безликого «знакомая». Настолько сильно ей не хочется верить в то, что я и она связаны чем-то большим, чем просто нелепой случайностью.

– Яся моя хорошая подруга, – с удовольствием выговариваю я, заново включаясь в игру, о которой забыл. – Извини… – ласково поглаживаю Ярославу по плечу. – Яс. Все время забываю, что ты не любишь.

Мне даже самому смешно, как правдоподобно все выходит, и вдвойне смешно от неподдельного смятения в глазах мамы. Если даже Женя, учащаяся в МГИМО, была, по их с отцом мнению, недостойной для меня партией, могу представить, что происходит в ее голове сейчас.

– Давайте в дом пройдем, – недовольно гудит отец, зашедший за нами следом. – Жанна пусть приборы достанет гостье.

Эта его привычка отдавать распоряжения домработнице исключительно через третьих лиц меня тоже дико злит. Вот же она, рядом стоит. Будто его депутатская неприкосновенность пошатнется от того, что он обратится к ней лично.

– Жанна, поставь на стол дополнительные приборы, – повторяет мать, переключаясь на привычный тон гостеприимной хозяйки дома. – Ты голодный, наверное, да? – гладит меня по руке. – У нас сегодня рыба. Папа снова мясо не ест.

– Пойдем. – Я машинально приобнимаю Ярославу за талию, чтобы поддержать в предстоящем непростом деле – высидеть ужин с отцом, который, в довесок к своему и без того скверному характеру, сел на диету. – Ты к рыбе как относишься?

– Смотря к какой, – живо отзывается Ярослава, мимо которой, как оказалось, прошел весь невербальный негатив. – Мойву обожаю. Бабушка так вкусно жарила, что можно было есть с костями.

На спине ощущается неприятная вибрация. Отец, идущий позади, разумеется, все слышит и ожидаемо раздражается.

– Какая будет – сейчас узнаем. Мойву давно не ел… – Обернувшись, я перехожу на свой излюбленный почтительно-издевательский тон – единственное оружие, которое выручает меня в общении с отцом. – Георгий Сергеевич, вы не в курсе, какая рыба нас ждет? Случайно не мойва?

Отец стреляет в меня убийственным взглядом, но ничего не отвечает. Так он, якобы, блюдет достоинство, стареющий сноб.

– У вас так красиво! – громко восклицает Ярослава, переключая внимание всех на себя. – Дом как из сериалов. Огромный просто.

– Спасибо, – отвечает мама с таким видом, словно в этот момент балансирует на канате со стеклянной колбой на голове. – Присаживайтесь, пожалуйста. Жанна, можно выносить первые блюда.

Пряча улыбку, я выдвигаю стул для Ярославы и делаю ей знак присаживаться. Сейчас роль ее ухажера мне, пожалуй, впервые нравится. Сама того не подозревая, она со своей непосредственностью и равнодушием к признанным авторитетам стала для меня спасением.

– Как ты провел время в Иркутске? – приступает к допросу мама, глядя на меня с противоположного края стола. – Хорошо отдохнул?

– Просто отлично. Читал, гулял, плавал… Познакомился с Ярославой.

– Знакомство только маленько не задалось… – подхватывает Яся, меча веселый взгляд в мою сторону. – Алан меня сумкой огрел, а я в ответ когти выпустила.

Отец смотрит на нее исподлобья и, выпустив в воздух очередную немую волну негатива, сосредотачивается на тарелке. Мама, которой отведена роль гостеприимной хозяйки, роскоши молчания себе позволить не может, а потому ей приходится поддержать разговор.

– А вы чем занимаетесь, Ярослава? Учитесь?

– Учусь, – с готовностью отвечает она, отложив вилку. – В ветеринарном на четвертом курсе.

Мама издает беззвучное «м-м-м» и формирует на губах подобие снисходительной улыбки. Я даже не знаю, что в этот момент могло вызвать у нее улыбку настоящую. Возможно упоминание Оксфорда или стажировки на Уолл-Стрит.

– А вы сами учились? – не остается внакладе Ярослава, глядя на нее чистым и прямым взглядом. – Если да, то где?

Успей я глотнуть воды из стакана, находящегося в руке, вполне мог выйти неприятный казус. Даже отец перестал потрошить дораду и, забыв о необходимости блюсти лицо, ошарашено смотрит на Ясю. Мама занята тем же. Определенно, пригласить Не-Ангела в Питер было моим лучшим решением.

22

В повисшей за столом гробовой тишине слышно, как ходят настенные часы. Я встречаю вопросительный взгляд мамы, транслирующий «Что это было?» и слегка пожимаю плечами. Мол, ну а что я могу сделать? Вопрос задан. Отвечай.

– У меня, конечно, есть высшее образование, – произносит она наконец, и ее голос при этом неестественно взвивается к самому потолку. – По специальности я биолог…

– Надо же! – незамедлительно и бурно реагирует Ярослава. – Тоже с биофака? Вот это совпадение! Я туда поступила, отучилась один курс и перевелась в ветеринарный. Я просто очень люблю животных и хочу с ними связать свою жизнь…

Боковым зрением я вижу, как отец дергает челюстью, и крепче стискиваю свою, чтобы ненароком не засмеяться. Вот это ирония. Моя мать закончила биофак, который предпочла не заканчивать Яся. Если бы не мои теплые сыновьи чувства, я бы не удержался от замечания вроде «У вас с Ярославой оказывается много общего». Но, зная тонкую душевную организацию мамы, боюсь, она воспримет это как личное оскорбление.

– На понедельник ничего не планируй. – Эти слова отца адресованы уже мне. Тон, как и всегда – не терпящий возражений. – С Гнесиными ужинаем.

– По какому поводу? – уточняю я, хотя и без того знаю ответ. Все, что связано с владельцем медиаимперии в его глазах приравнивается к делу государственной важности. Особенно с учетом того, что у Гнесина есть дочь на выданье.

– Без повода. Ты не маленький уже, чтобы все объяснять.

Ярослава следит за нашим диалогом с широко раскрытыми глазами, и от этого я вдвойне раздражаюсь. Потому что при ней не могу ответить так, как бы мне хотелось, и потому что в двадцать девять со мной обращаются как с бесправным сопляком.

– Я подумаю, – цежу я. – Дел много накопилось.

– Отмени, – безапелляционно отрубает отец и, потеряв ко мне интерес, смотрит на мать. – Пусть Жанна воды минеральной принесет. Только не эту, а которую Гинеашвили привозит.

– А почему вы сами не попросите? – высоко, словно колокольчик, звенит голос Ярославы. Как ни пытается она скрыть свое возмущение – удается ей плохо. По крайней мере, мне очевидно, что в своей голове она в этот момент прокручивает кучу нелестных эпитетов в адрес отца. – Вот же она, всего в паре метров стоит.

Я задаюсь тем же вопросом вот уже пару лет, но до сих пор внятного ответа не получил. Хотя судя по стремительно каменеющему лицу отца, Ярославе тоже не удастся это выяснить.

– Потому что в нашей семье так заведено, девушка, – чеканит он, опуская свой фирменный тяжелый взгляд на нее. – И это не обсуждается.

Не знаю, кто выглядит более растерянным в этот момент: мать или Жанна, невольно попавшая в эпицентр обсуждений. Хотя я и сам не ожидал, что отец вдруг решится открыто выказать свою неприязнь к Ярославе. Потому что с малознакомыми людьми он держится вежливо и подчеркнуто отстраненно, блюдя репутацию народного избранника.

– При чем тут семья? – пылко возражает Ярослава. – Каждый человек достоин того, чтобы к нему относились с уважением, не так разве? Рабство вроде давно отменили.

Тут я понимаю, что нам пора. И вовсе не потому, что мама вот-вот шлепнется в обморок, а потому что вижу в глазах отца то самое выражение, какое было в тот день, когда мы чуть не подрались. Черная концентрированная ярость. Если он ей нагрубит, то мне придется вступиться, и вечер наверняка закончится плохо.

– Спасибо за ужин, – я выдвигаю стул и кивком показываю Ярославе подниматься. – Дорада была божественна – почти как мойва. Вы поедем. Еще столько всего сегодня нужно успеть.

Впервые моему побегу с семейного ужина никто не возражает. Побелевшая мама слегка кивает, отец, словно застывший монумент, молча смотрит перед собой. Все понимают, что наш уход – к лучшему. Все, кроме Ярославы, которая, судя по нахмуренным бровям и возмущенному взгляду, готова продолжить сражение за человеческое равноправие.

– В понедельник чтобы был, – кинжалом вонзается мне в спину, пока мы с ней идем по коридору в сторону прихожей. – Один.

– Я не больно-то собиралась… – тихо бормочет Ярослава, – смотреть, как при мне людей унижают.

Я беззвучно усмехаюсь. Добро пожаловать в мой мир.

23

Ярослава

– Ты меня специально увел? Стыдно стало? Мне вообще-то было что сказать.

Обняв себя руками, я смотрю на каменный набалдашник забора с изображением льва и буквально трясусь от возмущения: как только отцу Алана не стыдно так себя вести? Ну платит он домработнице зарплату, и что теперь? Можно как с мебелью с ней обращаться? Двадцать первый век на дворе. Кем он работает, Алан сказал? Депутатом? Тем более. Как такому в руки власть доверять, если он к людям нормально относиться не может?

– Нет, Ярослава, мне не было за тебя стыдно, – отвечает Сноб, которого я успела переименовать в Алана. А то некрасиво даже мысленно так его называть после того, как он осуществил мою школьную мечту и привез в Питер.

Оторвавшись от разглядывания скульптур, я заставляю себя повернуться к нему. Судя по честному взгляду, не врет. Нет, ну все-таки какие у него глаза красивые… Загляденье. В зависимости от освещения, становятся то голубыми, то зелеными… Хочется в них утонуть, даже когда злишься.

– Мы ушли, чтобы не провоцировать скандал, который все равно ни к чему бы не привел. Моего отца невозможно переубедить в чем бы то ни было, потому что он слишком ценит собственное мнение и слишком плюет на чужое.

– Я заметила, – буркаю я, замечая, что моя злость неожиданно уменьшается оттого, что Алан кажется принимает мою сторону. – Мне так эту бедную женщину жалко было… Никто за нее даже не вступился…

– А как, по-твоему, за нее должны были вступаться? – Теперь в его голосе сквозит невеселая усмешка. – Если с ней так плохо обращаются, она могла бы не работать в нашем доме. Но работает же.

Я хмурюсь. То есть, он все-таки оправдывает происходящее? А я уже было подумала…

– Такси подъехало, – перебивает он мои мысли и, прежде чем я успеваю среагировать, подхватывает мой чемодан, чтобы спустить его с крыльца.

– Чего ты его схватил? – шиплю я, тщетно пытаясь перехватить ручку. – Не надо мне помогать. Тащи лучше свою сумку.

– Давай не будем ругаться, – чеканит Сноб, которого мне снова захотелось называть Снобом. – Здесь брусчатка и везти чемодан сложно. Лучше садись в такси, пожалуйста. Мечтаю поскорее очутиться дома.

Я решаю с ним не спорить, чтобы окончательно не испортить первый день в новом месте. Все так хорошо начиналось: перелет оказался не таким страшным, как я предполагала (хотя пару раз тряхнуло так, что будь здоров), а потом еще Инга сообщение прислала, что познакомилась с классным парнем: он спортсмен, не пьет, не курит и пригласил ее в кино.

Так мы и едем молча всю дорогу. Алан пытался пару раз что-то у меня спросить, но я специально отвечала коротко, чтобы не вовлекаться в беседу и не начать снова спорить. Потому что решила, что это лишнее. Все-таки этот мужчина, который вылитый злодей из моих снов, ему папа родной и, наверное, неприятно, когда его критикуют. Кстати, маму Алана мне стало жалко. Какая-то она неживая, замороженная… Видно, что не очень счастливая. Вот странно, да? Такой дом красивый и денег наверняка много, а улыбается редко. Может быть, у них в семье проблемы, и она только прилюдно делает вид, что все хорошо? Ей бы с моей бабой Лидой часок поболтать – она бы ей сразу пару воодушевляющих советов дала и рассмешила.

– Вот это твой отель, – говорит Алан, когда мы выходим возле огромного сверкающего входа с иностранной надписью. – Пойдем, помогу тебе с заселением и домой. Отвык от долгих перелетов и семейных ужинов.

Вот есть у него такая особенность: делает вид, что говорит мне, а на самом деле с сам с собой разговаривает. Это я интуитивно чувствую. Тон у него меняется, и взгляд становится отсутствующим.

Внутри отеля почти так же красиво, как в доме его родителей. Я стараюсь не сильно головой вертеть, чтобы совсем себя дурочкой деревенской не выставить, хотя у самой внутри все бурлит от восторга и возбуждения. С ума сойти, а? Я в Питере, да еще в такой шикарной гостинице… И у меня еще целая неделя здесь и столько всего есть, что посмотреть!

Тут мне приходится даже ладонь к животу приложить, чтобы немного себя успокоить. Баба Лида любит говорить, что сильно радоваться нельзя, потому что потом плакать будешь. Не знаю, правда или нет, но проверять неохота.

– Савицкая Ярослава, – цитирует Алан, подглядев в мой паспорт. – Красивая у тебя фамилия. Очень благородно звучит.

– Не слишком мне подходит, хочешь сказать? – ерничаю я, правда в шутку, беззлобно. Разве можно на него злиться, после того как привез меня в такое шикарное место?

– Ты не менее красивая, чем твоя фамилия. Хватит искать подвох в моих словах.

– Да шучу я, Господи! – Я закатываю глаза к потолку и тут же жмурюсь от яркого света огромной сверкающей люстры. – Мне, между прочим, как и твоему отцу, наплевать, кто и что обо мне думает. Самое главное, я знаю, что хороший человек.

– Я думал, такие, как ты, уже не водятся, – неожиданно улыбается Алан, сощурив глаза. При искусственном освещении они кажутся слегка золотистыми. – Непосредственные. Считал, что подобные образы для кино придумали, а на деле их не существует.

– С чего это не водятся? – фыркаю я, отчего-то польщенная его словами. Он вроде как меня хвалит – видно по теплому взгляду. – Водятся и еще как. Просто ты не там искал.

– Возможно, – кивает он и, забрав у девушки из-за стойки мой паспорт, отдает его мне вместе с пластиковой карточкой. – Это ключ от твоего номера. Пойдем к лифту, провожу.

Я чувствую легкую панику от того, что он уходит и мне придется остаться в этом огромном отеле одной, но вида, конечно, не подаю. Хватит и того, что Алан заплатил за билеты и гостиницу. Обузой я ему точно быть не собираюсь. Не я первая и не я последняя осваиваю что-то новое. Разберусь. Если не головой, то интуитивно.

– Твой этаж четвертый, – сообщает он, когда золотые двери кабины разъезжаются. – Карточку сунешь вот в это отверстие – лифт поедет. Если что – звони или пиши. На завтра у тебя какие планы?

Я смущенно пожимаю плечами. Какие у меня могут планы? Гулять. Я решение с ним полететь в последний момент приняла, поэтому даже не успела придумать, какие места хочу первыми посетить.

– Тогда заеду завтра за тобой на завтрак. Выспись как следует. Там в холодильнике мини-бар будет. Можешь брать, что хочешь.

Я ровным счетом не понимаю, что он подразумевает под мини-баром, но на всякий случай киваю. Не люблю, когда со мной разговаривают так, словно командуют: заеду, выспись. Но сейчас этот полуприказной тон Сноба вызывает во мне странный восторг.

24

Алан

«Ну, как ты, проснулась? Через полчаса буду у тебя».

Отправив сообщение Ярославе, я щелкаю кнопкой на кофемашине и выхожу на балкон, чтобы еще раз оценить панораму родного города, по которому, как выяснилось, так сильно соскучился. Полезно иногда уезжать, чтобы по возвращению оценить прелести того, что имеешь: например, отличный кофе прямо дома, удобную кровать и отсутствие необходимости разъезжать в вонючих салонах такси. Достаточно спуститься на подземную парковку и заскучавший любимчик Яго с комфортом отвезет меня куда угодно.

«Да, проснулась и даже одеться успела. Жду!»

Вот чем Иркутск выгодно отличался от Питера – это редкими пробками. Застряв на первом же светофоре, я приезжаю к отелю Ярославы на двадцать минут позже условленного и вижу ее, сидящей на бордюре возле клумбы. Видимо, нужно было ее предупредить, что задерживаюсь.

– Доброе утро! – выкрикиваю я в приоткрытое окно, чтобы привлечь ее внимание. Сегодня на ней короткий летний сарафан и вчерашние конверсы. Есть такой типаж девушек, которые во всех вещах выглядят отлично, независимо от их стоимости. Ярославе посчастливилось быть одной из них.

Оторвав взгляд от телефона, она щурится и, узнав меня, идет к машине.

– Извини за опоздание. Пробки. Давно ждешь?

– Нет, нормально, – весело отвечает она, устраиваясь на соседнем кресле. – С Ингой переписывалась.

– Как спала?

– О-о-о, вообще отлично! – восклицает она с таким энтузиазмом, что я невольно улыбаюсь. – Кровать такая огромная и мягкая… А еще я шторы задвинула, и наступила кромешная ночь. Ни лучика солнца не проскользнуло. Обязательно себе такие домой куплю. Дорогие они, интересно? А ты как спал? Хорошо дома, да?

– Дома, да, очень хорошо, – подтверждаю я, мимоходом отмечая про себя полное равнодушие Ярославы к впечатляющему интерьеру Яги. И дело не в том, что она в автомобилях не разбирается, а в том, что ей действительно наплевать. И на то, сколько она стоит, и на то, что я депутатский сын. Такое отношение… освежает.

– Ты голодная?

– Да не очень вроде, – отмахивается она, прижимаясь носом к боковому стеклу. – Я чипсы с утра съела из мини-бара. Вот вроде и знаю, что гадость редкостная, но мне их иногда прямо хочется… Ой, вот это прикол! Парень на одном колесе как в цирке едет!

– На моноколесе, ты имеешь виду? – осведомляюсь я, борясь со смехом. – Ты таких чудаков еще не раз тут встретишь.

– Ну, вообще… – тянет Ярослава, ощутимо заерзав в кресле. – Здесь люди совсем другие… Одеты по другому, и лица у них отличаются…

– В чем, интересно?

– Пока не знаю. Просто чувствую, что они другие.

Стол в «Маттео» я предварительно забронировал, чтобы избежать необходимости перемещаться в другое место. Меня здесь знают, и с местами обычно проблем не возникает, но захотелось подстраховаться. Кажется, я проникся ролью гида для Ярославы сильнее, чем думал.

– Мне ваш фирменный крок-мадам, минеральную воду и флэт-уайт, а девушке… – Оторвав взгляд от официанта, я вопросительно смотрю на Ярославу, зарывшуюся в меню. По тому, как сосредоточенно двигает бровями, вчитываясь в каждую строчку, становится ясно, что ей нужно время. – Подойдите через пару минут, чтобы моя подруга определилась.

Иван, понимающе кивнув, исчезает, а я, чтобы не мешать Ярославе с выбором, проверяю телефон, где меня ждет сообщение Артема с вопросом, где я и чем занят. «В Маттео, – быстро печатаю я. – Но не один. Ближе к вечеру спишемся».

– Может быть, тебе посоветовать что-нибудь? – Я вновь возвращаю внимание к Ярославе, которая, на мой взгляд, слишком серьезно подошла в задаче совместного завтрака. – Здесь все вкусно: яйца, сэндвичи, каши…

– Не сомневаюсь, что вкусно, – бормочет она себе под нос. – Омлет шестьсот рублей. Яйца тут золотые походу.

Захлопнув меню, она скрещивает на груди руки и безапелляционно изрекает:

– Я буду только воду. Ты давай поешь, а потом высадишь меня около Мака. Я там гамбургер съем.

Я морщусь от предстоящей перспективы уговаривать ее не пороть горячку и позволить мне заплатить. За кого она меня принимает? За мажора тупоголового, которому невдомек, что местные цены ей не по карману.

– Ярослава. Я тебя сюда пригласил, значит, и платить мне. Не вынуждай меня спорить.

– Да сколько уже можно за меня башлять, блин? – возмущенно верещит она. – Гостиницу снял, билеты оплатил… Я нахлебница, что ли?

– Это один завтрак и все. Завтра, если будет желание, пойдешь в Мак. Все время я с тобой в любом случае проводить не планирую: у меня куча дел накопилась, и есть работа.

Сказав это, я откидываюсь на спинку стула. Просто пусть хоть что-то закажет, мы поедим, я оплачу счет, а поругаться сможем и на улице. И впредь я буду знать, что брать ее с собой не стоит. Может, кому-то и нравится, когда женщина за себя платит, но точно не мне. Терпеть не могу эти неловкие ситуации с делением счета.

– Ладно, – неожиданно произносит она. – Но только один раз. Тогда я буду то же, что и ты заказал.

Я чувствую облегчение. Вот умница. Не стала показывать свой иркутский характер и пошла на компромисс. Может быть, все же вместе поужинаем.

– Здорово! – вдруг громко и весело раздается надо мной знакомый голос. – А я как раз мимо «Маттео» проезжал, когда твой ответ получил.

Артем. Он единственный в нашей компании, кто может с легкостью проигнорировать жирный намек на нежелание встречаться и заявиться поздороваться.

Встав, я протягиваю ему руку.

– Привет. Как жизнь?

– Да нормально все. Тусим, работаем. – Взгляд Артема переползает за мое плечо и целенаправленно сосредотачивается на Ярославе. – Тебя только не хватало. Ты с подругой, смотрю. Представишь?

– Это Ярослава, а это Артем, мой друг, – вежливо, но с неохотой произношу я, поворачиваясь к ней лицом. Не люблю эту его манеру непременно заявить о себе.

– Привет! – улыбается Яся и даже машет ему рукой. – Очень приятно.

Артем задерживается на ней оценивающим взглядом, улыбается в ответ. Да, она не похожа на тех девушек, с кем он привык меня видеть.

– Ты сам что сегодня? Надо твое возвращение отметить.

– Отметим, – сдержанно соглашаюсь я.

– Давай сегодня в «Гонзо» тогда? И подругу с собой бери.

Я мысленно скриплю зубами. Блядь, а ты чего деятельный такой? Я бы предпочел сам решить, приглашать с собой Ярославу или нет, а сейчас он фактически не оставил мне выбора.

– А что там… В «Гонзо»? – незамедлительно интересуется она.

– Приходи с Аланом и узнаешь, – подмигивает Артем. – Будет весело.