Текст книги "Стена"

– Кажется, я понял… – Нурлан вдруг заговорил на хорошем для казаха русском, – Вы из северной части города?

Внутри Александра всё моментально похолодело: вот и всё, конец его приключениям здесь – их раскусили. Теперь любимая здешними полисменами административка «за нахождение на территории города без разрешения» ему обеспечена. Что теперь делать? Как выкрутиться, убедить служащего банка, что он всё-таки южанин? Ну или хотя бы просто отпустить по-хорошему – не дожидаясь ответа, сердце жителя Северного Саратова ушло в пятки. С выражением лица игромана, только что просадившего все свои деньги в автомате, Саша смотрел на Настасью, взглядом умоляя её что-нибудь придумать, но та в ответ лишь спокойно, с каким-то сочувствием кивнула.

– Нет… – тихо, еле дыша выговорил он, – Послушайте, вы не…

– Простите, мистер – перебил его Нурлан, – Я должен был сразу понять. Вы ещё так… Сдержанно держались. Понимаю – вы многое пережили у себя в России…

– Да ничего я не пережил! – завопил в ответ Саша, заставив всех собравшихся в банке людей удивлённо обернуться.

– Саш, успокойся – шепнула Настасья.

– Послушайте, эм… Александр – снова заговорил с ним Нурлан, – Я должен кое-что объяснить: только не волнуйтесь – вы не обязаны заводить счёт в нашем банке, да и вообще заводить его тут. Здесь вас никто этого делать не заставит! – сделал он короткую паузу, – Однако я настоятельно рекомендую сделать это у нас – и объясню, почему.

Уже отчаявшись как-то осадить пыл столь любезного с ним человека, запуганный Саша уже не знал, как объяснить Нурлану, что просто ошибся столом.

– Слушайте, я про…

– С помощью счёта в нашем банке, – завлекающе, красочно принялся рассказывать клерк, – Вы сможете расплачиваться за покупки по всей территории Азовской Республики. «Азов Империал» – самый крупный банк в нашей стране, имеет филиалы в Редпрезенте, Сочи, Южном Саратове и во всех кантонах республики, а также – в Соединённых Штатах, Канаде, Японии и нескольких странах Евросоюза. Положенные на счёт деньги никуда не денутся и смогут быть сняты с любого банкомата в Южном Саратове без комиссий.

– Простите, но…

– Дослушайте, прошу вас – мягко перебили его, – С помощью него вы также сможете производить переводы в любую точку мира. Если у вас ещё остались родственники в России, наши марки по вашему заявлению могут быть конвертированы в рубли или в любую другую валюту на ваш выбор по курсу на момент перевода без внутренних комиссий.

В отчаянии Александр опустил руки: где, блин, у этого адепта китайского ширпотреба выключатель? Не может же он прямо тут сказать, что пересёк границу незаконно! И вообще, он всё ещё гражданин России – иметь счета за рубежом у них давно запрещено законом.

– Если же вы боитесь, что ваших родственников могут начать преследовать за наличие у вас счёта здесь, то не беспокойтесь – объявил Нурлан, – Вся информация о счетах наших клиентов анонимна. Никто, в том числе госструктуры России или даже Азовской Республики, не сможет узнать о вас – такова политика банковской тайны в нашем государстве.

Неожиданно осознав, что его попросту лишили самого главного довода отказываться от получения счёта в «Азов Империал», Саша ошалело уставился сначала на служащего банка, затем – на Настасью, и увидел, как та показывает ему соединённые в колечко большой и указательный пальцы.

– А как же… – спросил он Нурлана, – Привязка к паспорту? К банковской карте?

– Конечно, вы можете оформить карту, – вежливо поведал ему работник банка, – Однако в большинстве наши клиенты всё же предпочитают использовать отпечаток пальца – это позволяет избежать бумажной волокиты, да и палец потерять куда сложней. В качестве дополнительной степени защиты используется скан сетчатки вашего глаза, позволяющий расплачиваться за покупки на сумму более пятидесяти марок. При необходимости вы можете в любой момент привязать к своему счёту документ – паспорт беженца или, если у вас есть, общегражданский паспорт, но это не обязательно. Поймите, в нашей стране нет обязательной привязки к документам – это ведь не Россия, правда?

Совершенно ошарашенный, Саша никак не мог понять, что вообще происходит: ощущение того, что он хотя бы что-то знает о жизни на Юге, вдруг лопнуло, как мыльный пузырь. Мало того, что узнав, что он из-за Стены, его не задержали охранники, которых тут, похоже, вовсе нету как класса, но и сделали предложение, от которого действительно сложно отказаться. Никакой привязки к документам, никто никогда не узнает – там, у себя он кучу документов две недели собирал, чтобы прстую карточку учащегося оформить! В очередной раз переглянувшись с Настасьей, Александр удивлённо проблеял:

– Он… Это серьёзно?

Настасья утвердительно кивнула.

– Видите? Мисс вам всё подтвердила – во все тридцать два зуба улыбался консультант «Азов Империал», – Поймите, я просто делаю предложение: решать, принимать его или нет, только вам. Однако мы будем рады, если попав сюда впервые, вы станете нашим клиентом.

Уже в который раз оказавшись в глупейшей ситуации просто из-за банального незнания местных правил Саша задумался: если это правда, узнать о том, что он завёл тут счёт, никто не сможет – кроме Настасьи, но она южанка, так что её не считаем. Держать язык за зубами он умеет, так что сам себя случайно не раскроет. Да и с учётом инфляции в добрую двадцать процентов неплохо заиметь копилку где-нибудь в надёжном месте. Исходя из элементарной логики, всех разумных доводов, подкидываемых в голову осознанием правды, подкупленный вежливостью Нурлана северянин тяжело вздохнул и неуверенно пробормотал:

– Ну… Ну давайте. Заведём.

Служащий банка так и засиял.

– Отлично! Тогда позвольте подготовлю документы, а вы пока пройдите к первой кассе.

На совершенно ватных ногах, сопровождаемый безмерно любопытно разглядывающей его Настасьей Саша кое-как поднялся со стула и подошёл к крайнему слева окну. Осознание того, на что он таки решился, пока не нашло его – всё было слишком странно для Сашиной реальности. Шаги трёх человек, направляющихся к кассе, разорвали воцарившуюся тишину пустого отделения банка. Видя перед собой кассиршу – шатенку лет двадцати, с изящными серебристыми очками на носу, наблюдая, как её чёрные ногти быстро печатают что-то на компьютере, Александр твёрдо решил заговорить с ней по английски:

– I would like to… to open bank account here.

Услышав зов клиента, девушка сразу отвлеклась и заговорила с ним милым голосом:

– Okay – please, use fingerprint and retinal scanner right of you and wait five seconds.

Посмотрев направо, Саша нашёл там маленький, не больше тач-пада на нетбуке, сканер отпечатка пальца и миниатюрный, больше похожий на макрообъектив для мобильника сканер сетчатки. Чуть наклонившись, северянин раскрыл свой правый глаз пошире и слегка надавил на датчик большим пальцем, на что услышал вежливое:

– No-no! Excuse me – foreprint, please.

Не понимая, о чём ему говорят, Саша повернулся к Настасье:

– Указательный… – едва слышно прошептала она.

– Ука… А, okay! – сообразил он и быстро сменил палец.

– All right! Don’t move, please.

Несколько секунд Александр неотрывно таращился в их камеру. Стараясь не морщиться всякий раз, когда кроваво-красный луч сканера пробегается по его хрусталику, северянин изо всех сил старался не моргнуть. К счастью, вскоре эта мини-пытка прекратилась и служащая банка спросила:

– Great. What’s your first name and surname?

– Киселёв Александр.

Дожидаясь, пока девушка впишет его имя и фамилию в базу данных, Саша внимательно смотрел на Настасью – внимательно наблюдая, как её бывший оформляет счёт в азовском банке, здешняя местная аж пританцовывала от волнения.

– All right, – женщина вновь заговорила с ним, – As I understand, my colleague has already explained you about using bank account?

– More than… – с лёгкой усмешкой в голосе улыбнулся Саша.

– Okay. Then for finish you just need to pay an activating mark.

Слова сотрудницы «Азов Империал» в очередной раз остались непонятыми. Юноша удивлённо повернулся к Нурлану.

– Простите, пожалуйста – забыл добавить… – извинился, при этом умудрившись раза два вежливо поклониться, сотрудник – Для активации счёта необходимо внести на него некую сумму по вашему усмотрению. Не менее одной марки – сумма залоговая и в случае закрытия счёта вернётся вам, здесь она называется activating mark. После этого счётом можно будет сразу воспользоваться для пополнения или же списания денег со счёта. Надеюсь, у вас есть при себе… Взнос?

И тут Саша понял, насколько он облажался: при нём не было ни марки, ни даже лепты азовских денег. Да что там – рублей-то у него было от силы тысячи три! Те деньги, которые его просила взять с собой мама, сейчас пришлись бы очень кстати, но они все остались там, в конверте дома – километрах в десяти отсюда! Осознав, что ему сейчас придётся отказаться от получения счёта здесь просто потому, что он нищеброд, Саше стало ужасно стыдно. Покраснел, медленно отошёл от кассы, виновато посмотрел на Нурлана и уже хотел было попрощаться, как вдруг Настасья резко достала из своего кармана знакомый клатч и быстро сказала:

– I do!

Не спрашивая ни у кого разрешения, южанка быстро открыла свой кошелёк и протянула кассирше пурпурно-фиолетовую купюру. Движения Настасьи заняли доли секунды, однако Саша успел разглядеть, что на предъявленной ею банкноте был изображён стадион Фишт в городе Сочи и номинал «500».

– Прости, а… – с трудом сдерживаясь, чтобы не завопить от шока, спросил он – Какой сейчас… Курс марки к рублю?

– Где-то две триста, по-моему – как ни в чём ни бывало сказала Тася, – А что?

Слова азовчанки повергли Сашу в нокаут – две триста! Это ж миллион сто пятьдесят в рублях! Эта дурында только что внесла на счёт сумму, на которую его семья живёт неделю! Его счёт! Она что, с ума сошла – столько на него тратить?

– Считай это моим извинением за опоздание – грозно заметила Настасья, – Ну или просто подарком – как хочешь, но обратно вернуть даже не думай. Иначе обижусь.

Бедный подросток медленно оседал на пол – пятьсот марок… Две триста за одну…

– Распишитесь, пожалуйста, здесь.

Получив от своей коллеги какой-то светло-голубой листок, прикрепленный к планшету, Нурлан элегантно протянул его Саше, показывая поле для подписи своим длинным смуглым пальцем. Стараясь даже не глядеть, что подписывает, парень достал из почти забытого им на плечах рюкзака гелевую ручку. Ладонь сама начертила в указанной области каждодневную завитушку.

– Всё! Поздравляю вас! – откладывая договор в сторону, служащий банка горячо пожал жителю Северного Саратова руку, – Спустя буквально пару минут вы сможете пользоваться вашим счётом два – четыре – пять троек – семь – девять в любой точке города, а через двадцать четыре часа – всей нашей страны. Спасибо, что выбрали «Азов Империал»! Всегда рады новым клиентам!

Сдавленно наблюдая, как Нурлан радостно треплет ему руку, словно пытаясь оторвать с корнем, как радостно улыбается, разглядывая с высоты своего же роста, Настасья, Саша всё никак не мог поверить: с точки зрения России он только что совершил уголовно наказуемое преступление, вложил деньги в иностранную организацию – банк враждебного государства. Но всякий раз, думая об этом, почему-то не испытывал угрызений совести. Интересно – было ли в этом что-то опасное на самом деле? Если не считать избыточную вежливость Нурлана или пугливость его самого, открытие счёта в Колонии не выглядело чем-то из ряда вон, а с точки зрения здешних и вовсе считалось обычным делом. Мысленно анализируя свой поступок, Александр пытался свыкнуться с мыслью о том, что теперь чем-то привязан к этому месту… и понял, что в сути своей, ничего плохого не совершил. Разве он собирается покупать оружие и переправлять его потом в северную часть города? Изготавливать бомбы? Финансировать зарубежных лидеров или террористов? И как – эти деньги вообще не его, а Настасьи! Он просто открыл счёт в «Азов Империал» на своё имя! Может, он просто забудет о нём через пару недель, а может, эти же пару недель спустя сможет вытащить оттуда марки, а потом конвертировать в рубли, чтобы переждать задержку маминой зарплаты. Быть может, он когда-нибудь этой сегодняшней «сдержанности» спасибо скажет – пусть так!

И вот тогда, постепенно собрав в голове паззл, осознав и осмыслив этот совершенно обыденный здесь факт, на лице Саши впервые появилась улыбка. Пусть мало кем замеченная, пусть невыразительная и глупая, но всё равно это было ею. В конце концов с облегчением выдохнув, ощутив, как Нурлан дружески хлопает его по плечу, сопровождаемый Настасьей парень из города по ту сторону Стены распрощался со всеми теми, кто помог ему сделать первый шаг в неизвестность, и вышел из банка на улицу.

– Ну, как ощущения? – первым делом спросила его Тася.

– Как в фильме: присел, перепутал, очнулся – счёт! – сознался Саша и глупо улыбнулся.

В ответ Настасья весело засмеялась.

– Так, ну а теперь пошли гулять! – весело взмахнула она руками и снова потащила его вслед за собой, словно какую-нибудь чихуахуа, – Время уже пол-десятого, а я тебе ещё кучу всего не показала!

– Ладно-ладно – пошли, только руку отпусти! А то оторвёшь ещё.

Надо же – впервые с момента их встречи Саша целиком и полностью с ней согласился: если уж та, что бросила его два года назад, и решила убить и обокрасть «Алекса», то избрала чересчур странную тактику. Всё то, что с ним творилось, начиная с пересечения границы и заканчивая открытием счёта на его имя, какой-то уж слишком абсурдный план для обычного старшеклассника. Ну а если просто захотела провести с ним время, то почему бы и нет? Если так хочет ему что-то показать, пусть покажет, наконец решил Саша, и на этой мысли житель Саратова с такой же довольной лыбой поспешил за ней.

– Эй, Саш, ну быстрей давай!

– Да подожди ты – куда так бежишь! Дай хоть чуток… передохнуть.

Вылетев со скоростью межконтинентальной баллистической ракеты с практически пустой станции метро «Central», аномально бодрая Настасья вовсю подгоняла за собой еле передвигавшего ноги россиянина, впервые оказавшегося у неё дома. Честно говоря, когда Саша попал сюда, под «гулять» он подразумевал просто пройтись по паре-другой кварталов, посмотреть какие-нибудь местные достопримечательности. Однако сейчас, исколесив на пару с Настасьей пол-города, стараясь охватить всё и сразу и при этом не отстать от своего конвоира, попросту поражался, как это они так сильно увлеклись. Казалось, ещё пару минут назад он оформил счёт в банке, а сейчас северянин по рождению и гражданству даже не знал, в каком уголке Южного Саратова, по крайней мере, «саратовской», левобережной половины он ещё не был – через Волгу Настасья не потащилась из-за того, что паромную переправу закрыли раньше, чем они туда пришли. Когда вообще нужно было сказать: «Ну всё, хватит!», не идти дальше, а просто чуть отдохнуть и уже не вскачь, не галопом, а тихим пешим шагом дойти обратно к себе, в Северный Саратов? Впрочем, ближайшие четыре с половиной часа у него это сделать всё равно не получится – устало глядя в свой мобильный и видя там пол-второго ночи, Саша понимал, что поспать у него не получится. Да какое там спать – за эти четыре часа, проведённые в Колонии, Настасья не дала ему даже присесть. Вот и сейчас, только свалившись на скамейку возле Центрального парка, просто передохнуть, эта рыжая брюнетка тут же принялась поднимать:

– Так, не смей спать – а ну-ка! Вставай, ленивая хрюша! – ухватив северянина за руку, Тася смешно попыталась оторвать Сашу от скамейки.

– Не, я всё – сдох – деловито развалился он и притворно захрапел.

– Блин, ну Са-а-аш! – обиженно надула она губки – Почти ж пришли! Всё, клянусь – последнее место.

– Ты это говорила уже раза два.

– Ну правда, Саш…

– Да брось ты – махнул северянин рукой и быстро поднялся со скамейки, – Всё равно мне у вас до шести утра кантоваться, пока у нас комендантский.

– Вот и здорово!

Довольно улыбнувшись, Настасья уже, наверное, в тысячный раз потащила Сашу куда-то за собой. А он уже особо и не сопротивлялся – привык.

– Ну… Как тебе? – направившись к углу 9 Street и 2 Avenue, спросила она.

– Что именно?

– Ну… Город?

Вопрос застал Сашу врасплох: по правде говоря, он уже больше четырёх часов провёл в Южном Саратове, но даже за такой относительно долгий срок ему не пришло в голову никаких сравнений, эпитетов, ни единой толковой ассоциации, с которыми можно было бы сравнить это место. Наблюдая, как даже в столь поздний час вдоль тёмного, отбрасывающего пугающую тень сквера, вдали от уличных фонарей или камер наблюдения, которые, как оказалось, здесь гораздо меньше, чем в северной части центра, по идеально ровному, чистому асфальту безо всякой опаски ходят люди, в голове проскакивало лишь одно выражение – город, который никогда не спит. Город, не имевший ничего общего с тем, что когда-то было Саратовом, не походил ни на какой другой. По крайней мере, в России – а больше Сашу с семьёй даже в период, когда Саратов не окружало плотное кольцо военных, никуда и не выпускали: работа папы на «режимном объекте» в Волгограде давала знать о себе. Вобравший в себя частичку всего того, что они видели только в иностранных фильмах или новостях, южная часть Саратова была похожа на сказку путешественника, побывавшего во всех частях света, но так и нашедшего города, который смог бы назвать своей малой родиной, и потому решившего создать его самому.

Китай, Штаты, Польша, Индия, Лаос, Грузия, Украина, Италия, Япония – одних только стран, представленных здесь в виде кварталов, было десятка два как минимум. Побывав в местном China-town, умудрившись при этом попасть под обстрел из конфетти, напоследок отведав той самой лапши, что увидел на «Парке имени Горького» и прикарманив маленькую свистульку из бамбука за двадцать лепт, Саша не успел и глазом опомниться, как перейдя улицу, уже забрёл в итальянский квартал, где два или три владельца круглосуточных точек по продаже пасты, завидев их картонную коробку с ужином, чуть не подрались из-за клиентов. Еле унеся оттуда ноги, они с Настасьей быстро направились во дворы, пристроившиеся возле бывшей Ильинской, ныне Independence squarе, и оттуда, в тишине и покое налюбовавшись готической архитектурой, рванули исследовать другие районы.

Еле уломавшая Сашу прокатиться на здешнем метро, попутно объясняя, что «дёшево – потому что всего одна линия на этом берегу и ещё одна – на том», Настасья умудрялась всю дорогу показывать из окна, как сильно изменился Южный Саратов. Где что появилось, где что убрали, почистили, подправили – разрушенный войной город буквально переродился, восстал из пепла, став ещё краше прежнего. С высоты отстроенной в прошлом году эстакады здешнего subway яркие ночные огни ночного Южного Саратова лежали перед северянином как на ладони, не идя ни в какое сравнение с виденным им ранее. Весело треща на весь непривычно для жителя северной части города пустой, свежепригнанный из Японии, вылизанный до блеска трудягами-азиатами вагон девочка так старалась показать как можно больше, что пропустила, наверное, самый интересный во всей их вылазке миг – внезапно осознав, что на часах пять минут двенадцатого, Саша ломанулся к окну и увидел, как где-то далеко-далеко, у самого горизонта погасли последние огни в домах и окончательно понял: он с южной стороны Стены – здесь угроза дефицита электричества им не грозит. Наблюдая, как ночь ещё сильнее разделяет города, Саше вдруг стало совестно за свою часть Саратова: какое убожество – военные в России пытаются с ними бороться, а здесь это воспринимают как шоу на потеху публике.

147 Street, уголок Праги посреди Южного Саратова, отстроенный по проекту местного архитектурного бюро, впечатлил Сашу, наверное, больше всего увиденного: невысокие, как и во всём городе, домики с неотличимой от настоящей богемской архитектурой, искусственно состаренная, блестящая в свете фонарей брусчатка, какие-то памятники, кафешки, уютные угловые лавочки – вся эта услада для глаз с трудом умещалась на узкой, то и дело виляющей из стороны в сторону улочке, переходя с одной стороны в общежития для местных поляков-строителей, а с другой – в Nature Science Museum, Музей Естественной Истории, стоявший точно на том самом месте, где раньше жила Настасья. Сама она, оказывается, давным-давно переехала в простенький двухэтажный дом, построенный по японским канонам – и хотя до него они не дошли, Саша уже представлял себе, как своей чудаковатой внешностью девушка шокировала пару пожилых японцев, что пристроилась на первом этаже дома на 241-ой улице.

Но одними лишь видами Настасья не ограничилась – почти на каждом углу южанка встречала кого-нибудь, знакомого лично ей, и всякий раз представляя Сашу «Алексом», сразу начинала о чём-то балаболить с ним на английском. Порой Александру удавалось подключиться к разговору, но всякий раз спустя пару минут ломаного «инглиша», понимал, что до местных ему ещё как до Луны, и виновато просил объяснить, что «он с Севера». И что удивительно – всякий раз, когда знакомый или знакомая Таси узнавали, что Александр из России, их отношение к нему ни разу не упало ниже дружелюбного. Порой ему приходилось как раз отбиваться от излишне вежливого собеседника, в одной половине случаев заметно неохотно изъяснявшегося с ним на русском, а в другой – излагавшего свои мысли через Настасью. Своими глазами видя, что их здесь не ненавидят, Саше просто не верилось: почему они с ним так добры? Он же с Севера – враг! Может, дело в Настасье? А может, это у него такая привлекательная, располагающая к себе по здешним меркам внешность? Но ни один из этих аргументов не мог объяснить того факта, что к другим людям у них было точно такое же добродушное отношение.

Раз за разом вспоминая всё это, каким оказался Южный Саратов в его глазах, насколько отличается от всего, что о нём рассказывают дома, Саша неуверенно покачал головой и ответил Настасье:

– Честно говоря,… Нет слов – одни эмоции.

В ответ девушка сдержанно захихикала – всякий раз видя, как Саше здесь нравится, южанка не могла сдержать радостной, полной здешней гостеприимности улыбки.

– Гляди.

Саша посмотрел в указанную ей сторону и резко ужаснулся – метрах в пяти, прямо перед ними словно из-под земли выросла до боли знакомая ему конструкция из железобетона с цилиндрическим барьером и колючей проволокой. Всякий раз вспоминая, сколько жизней она унесла в Северном Саратове, сколько судеб искалечила, возникнувшая из ниоткуда 7-го сентября 2033-го на единственной прямой границе России и Азовской Республики, жителя северной стороны бросало в дрожь. Однако теперь, видя изнанку этого сооружения, испуг Саши был раза в два-три меньше прежнего – с его стороны границы имевшая целую кучу препятствий на подступах к ней, в Южном Саратове Стена была куда менее пугающей. Ни шипов, ни сетки под напряжением, ни контрольно-следовой полосы – просто голый, местами исписанный граффити вал из железобетона. О том, что именно тут заканчивается Азовская Республика и начинается Российская Федерация, напоминала лишь вышка, с которой на всех внимательно взирал снайпер. И то – дуло его зачем-то закамуфлированной винтовки было направлено на «российскую» сторону.

– Пойдём, мне ещё кое-что купить здесь недалеко нужно – пискнула Настасья, – Эй, Саш?

– Да иду я! Ты ж от меня не отстанешь иначе! – заметил Александр и на отваливающихся от усталости ногах поковылял за нею.

Следуя вдоль самой Стены по улице, в России носившую имя Рахова, а здесь имевшая номер «9», южанка довольно объявила:

– В общем-то, я уже многое тебе показала. Если есть какие-то пожелания или вопросы, спрашивай – не стесняйся! По возможности отвечу.

Саша всерьёз задумался: особых целей здесь он не преследовал, а вот спросить… Но с чего начать?

– Скажи, а… – тронув Настасью за плечо, поправил он ставший невыносимо тяжёлым рюкзак на плечах, – Откуда у вас столько… Столько… Ну африканцев, или…

– Мигранты, – невозмутимо ответила она, – Видишь ли, после перемирия наша часть Саратова превратилась в руины, а населения почти не было. Гнать на восстановление, как при совке, было бы недемократично, и тогда наше правительство объявило о создании пятилетней программы «Work-and-Live» по помощи беженцам и иммигрантам.

– Что за программа?

– Любой гражданин страны, подписавшей с Азовской Республикой договор о взаимном сотрудничестве, имел право на постоянное проживание здесь в качестве волонтёра: он участвует в восстановлении любого города, а взамен ему предоставляется ВНЖ в этом же кантоне. Бесплатное питание в виде гумпомощи, медстраховка и прочие элементарные удобства прилагаются, плюс оплата перелёта домой при необходимости. Особо отличившимся выплачивалось вознаграждение, но только им. Желающих оказалось много, особенно из бедных стран, потому и восстановили всё довольно быстро. На этом участник программы мог остановиться, но если он находил тут постоянный источник доходов – скажем, на завод устроился или свой бизнес открыл – то ему необходимо было предъявить свидетельство об участии в программе, данные о работе, и тогда он становится гражданином Азовской Республики автоматически. Вот как-то так.

– А ты тоже… Участвовала? – удивлённо спросил Александр.

– Ну я вообще-то в Саратове до этого жила, – гордо задрала азовчанка нос, – Так что и гражданство получила сразу. Хотя восстанавливать пришлось тоже, но я особо не жалуюсь – лучше уж так, чем жить в развалинах.

– Это точно… – буркнул себе под нос северянин.

Вскоре они с Настасьей пришли к маленькой угловой лавке с неразборчиво длинным немецким названием на простенькой деревянной вывеске. Высокая, подсвеченная гирляндой из белых огоньков, инсталляция на витрине – иголка с ниткой, недвусмысленно намекала Саше, что привели его в магазин тканей. «Что ж, в этом вся она» – невольно подумал он: тот, кто видел, сколько Настасья корпела над платьями для выступлений, наотрез отказываясь признавать покупные, прекрасно понимал, зачем они тут. Удивившись, что даже здесь она, похоже, продолжила заниматься без него, Александр приоткрыл дверь магазина.

Звякнув дверным колокольчиком, северянин и южанка вошли внутрь. Оглядев беглым взглядом помещение, Саша не нашёл для себя ничего интересного: шоколадно-коричневые стены с искристыми росчерками бархатно-золотистых узоров, простой линолеум на полу, в витрине – иголки с нитками различных мастей, на стене возле – стройные ряды рулонов тканей разных цветов и оттенков. Приглушённый свет клонил с сон давно слипавшиеся глаза и Саша попытался взбодрить себя, спросив здешнего аборигена:

– Слушай, ещё вопрос: почему у вас никто почти не говорит по-русски?

Вопрос застал склонившуюся над витриной Настасью врасплох – по крайней мере, выглядело это именно так: боязливо оглядевшись по сторонам и убедившись в отсутствии продавца, девчонка обернулась и еле слышно зашептала:

– Ну ты же помнишь про программу: у нас же нет обязательного языкового ценза…

– При чём тут это – замахал руками северянин, – Да добрая половина у вас свободно говорит на русском! И всё равно сперва начинают на инглише балакать, а уже потом, только если других языков не понимаю…

– Саш, ну это ж государственный язык. И потом, я ж говорила про стереотипы…

– Да при чём тут стереотипы! – громко воскликнул Александр: отговорки Настасьи вконец его достали – Я же не дурак! И вижу, когда боятся говорить со мной на равных. Скажи наконец, а не отговаривайся: здесь что – сажают за это? Ты обещала!

Искусственно карие глаза испуганно вытаращились на жителя Северного Саратова: Настасья явно не знала, чем ответить, как ещё объяснить такую предвзятость к его родному языку. Но не успела она что-либо промолвить в ответ, как из-за ширмы, отделявшей витрину швейной лавки от служебных помещений, показался продавец – подтянутый лысый усач в короткой серой замшевой куртке, тёмном кожаном подобии шорт, болотно-серых гетрах и чёрных ботинках, с длинной деревянной шваброй в руке выглядел достаточно рассерженным. Один вид вооружённого палкой аки копьём немца сразу умерил Сашин пыл – перспектива нарваться на неприятности мигом успокоила северянина. Поняв, что кричит на ночь глядя, парень попытался было извиниться, но едва он сказал продавцу: «Простите», как тот разразился громкими криками на немецком и снова замахнулся на него своим орудием боя.

– Что вы делаете? Вы что, с ума сошли? – заорал в ответ Саша.

– Alex, stop, please! – испуганно завопила на него южанка.

– Что стоп? – не понял Александр.

– Не видишь? Это его злит!

– Что злит? – совсем запутавшись, спросил Саша.

И тут же получил рукоятью швабры точно по темечку.

– Прекратите, что вы делаете? – завопил он на продавца.

Но рассерженного баварца было уже не остановить – точными тычками швабры ему в грудь и в живот, залепив пару раз ещё и Настасье, с гневными выкриками на немецком, из которых северянин понял только что-то наподобие «russisch speech», владелец швейной лавки методично выталкивал их из магазина. Привыкший к безумным послевоенным очередям за предметами первой необходимости, Саша пытался сперва как-то сопротивляться, но когда, отступая, спиной ощутил дверную ручку, понял, что ему здесь не рады, и, прихватив за собой ошарашенную Настасью, пулей вылетел из магазина.

– Excuse me, pl… – отбежав на почтительное расстояние, южанка попыталась крикнуть что-то взбесившемуся мужчине, но в ответ услышала только громкий удар входной двери. Где-то в лавке «фрау Фрудершафт» щёлкнул дверной замок. Резкими движениями занавесив витрины, движением руки продавца табличка изменилась с «open» на «closed».

– Что это сейчас было? – ошалело показывая на дверь, спросил Саша.

– Вот что бывает, если говорить на русском вблизи Стены – прощупав себя на предмет синяков, резко ответила Настасья.

– Не понял? – ошалело глядя на свою проводницу по Южному Саратову, удивлялся сам виновник торжества, – То есть… По-твоему, это что, нормально?

Испуганная, жительница Колонии выглядела совершенно растерянной. Житель Севера был вне себя: то, как к нему относились при переводчице и без, как их только что прогнали из магазина за «russich speech», как южанка просила не говорить на родном ему языке, как сама усиленно скрывала от всех его знание, почти не оставило у него никаких сомнений. Все эти события, предупреждения: один раз – случайность, два – совпадение, но три – три уже закономерность! То, с каким сочувствием к нему отнёсся служащий банка, как гостеприимно встретили жителя Северного Саратова южане, азовчане – всё лишь потому, что рядом с ним была одна из них? Потому, что им было так важно заманить его сюда? Неужели… всё это было… показухой?