Текст книги "Венецианские тайны. История, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках"

Франческо Буссоне из Карманьолы

Некоторым кажется, что каменная голова – это намек на наказание, понесенное дожем-предателем Марином Фальером. Но чаще считается, что это голова кондотьера Франческо Буссоне, прозванного по месту рождения Карманьолой – того самого, о котором упоминает писатель Алессандро Мандзони. Впрочем, надо сказать, что кондотьеру «принадлежит» еще и другая голова – на фасаде базилики Сан-Марко.

Заподозренный в предательстве венецианцев, нанявших его для войны с герцогом Миланским, он был хитростью вызван в город и брошен в тюрьму. После трех дней без пищи «был взят в путы на мучения; и, имея руку поврежденну, был подтянут ненадолго над землей и немедленно опущен; после чего подпустили ему огня в ноги, и все, в чем он признался, немедленно занесли на бумагу». Проведя 29 дней в темнице, он был обезглавлен 5 мая 1432 года. Сразу после этого последнее жилище генерала-контрактника[59]59
  Термин «кондотьер» происходит от слова сondotta, буквально – «контракт».


[Закрыть], Львиный дворец (palazzo Lion) на Каналь Гранде, сравняли с землей.

Но на самом деле эти львы относятся к гораздо более раннему времени, чем обе казни, и Буссоне, и Фальера. Дыры, проделанные морской живностью, во льве с головой между лап, ясно показывают, что раньше он находился где-то, где соприкасался с водой. Они служили (и служат до сих пор?) для того, чтобы отгонять злых духов и плохую энергию от колоколов – основного средства оповещения и сбора горожан. Кроме этих львов Сан-Поло знаменита также «оберегающая» маска на колокольне Санта-Мария-Формоза, а еще такие же на церкви Сан-Тровазо, что на Дорсодуро, и на церкви Сан-Бартоломео, на калле деи Бомбазери (calle dei Bombaseri).

Пересеките теперь кампо Сан-Поло полностью. Слева невозможно не обратить внимания на глыбу дворца Ка Мочениго-Корнер (Ca’ Mocenigo-Corner), веками служившего пристанищем другим кондотьерам на службе Венецианской республики, таким как Джакомо даль Верме и Эразмо даль Нарни по прозвищу Гаттамелата (Gattamelata[60]60
  Буквально – «Медовая кошка». Необычное прозвище кондотьера объясняется по-разному – то именем его матери, Мьелы (Камиллы) Гаттелли, то боевым штандартом с изображением рыжего (медового) кота, то, наконец, осмотрительностью и изворотливостью военачальника, вышедшего из самых низов и умершего, в отличие от многих своих знаменитых коллег, в преклонном возрасте и в своей постели. Впрочем, все три объяснения не противоречат одно другому.


[Закрыть]). В книге XVI века De magistratibus et republica venetorum («О магистратах и устройстве Венецианской республики»[61]61
  Выпущена на русском языке в 2013 году Издательством Европейского университета в Санкт-Петербурге.


[Закрыть]) Гаспаро Контарини пишет, что «некоторые чужестранцы оказываются приняты в число граждан <…> во главе наших войск всегда стоит чужестранец». И впрямь: венецианцы не желали, чтобы их согражданин, занимаясь политикой, мог предъявлять такие аргументы, как военные успехи.

* * *

У Ка Мочениго два входа (№ 2128 и 2128В), выходящие в один общий вестибюль. Странность, обусловленная причудой последнего представителя семейства Корнер – Джованни, обитавшего здесь до самой смерти в 1799 году. Говорят, этот патриций повелел переделать один вход в нынешние два, потому что не желал проходить через двери, через которые выносили на кладбище мертвецов. В этом самом палаццо во второй половине XVI века произошел случай, наглядно показывающий, какой властью над мужчинами обладают женщины…

Укрощение строптивых

О том, что случилось, «по горячим следам» подробно рассказывает венецианец по имени Франческо Молена в письме без даты, направленным Бьянке Капелло, незадолго перед этим сделавшейся великой герцогиней Тосканской. На балу в зале на господском этаже палаццо молодой нобиль Джованни Бернардо в пылу танца с такой силой врезался в другого патриция, Приамо Трона, что тот грянулся оземь.

Немедленно вскочив, Трон выхватил кинжал и, бросившись на Бернардо, ранил его в руку. Поднялся переполох. В свете факелов сверкнуло более трехсот кинжалов, в то время как женщины (и те мужчины, которым недоставало оружия или храбрости, отмечает корреспондент) в поисках убежища бросились в соседние комнаты.

Противоборствующие стороны стояли друг напротив друга, ожидая сигнала, чтобы броситься «стенка на стенку», как вдруг на середину залы выпорхнула со стулом в руке одна знатная дама – Элизабетта Малипьеро, жена Джероламо Кокко. И уверенным тоном повела свою речь так: «Стыдно вам, господа мои – вы уговорили нас, ваших дам, прийти сюда, чтобы танцевать, а сами единым махом хотите разрушить праздник? Так вот что я вам скажу от лица всех женщин: ежели вы сию секунду не вложите мечи в ножны, то мы немедленно удалимся и впредь будем отвергать все приглашения с вашей стороны».

Эти слова решительной патрицианки «показались столь весомыми», пишет Молена, что мгновенно смогли охладить страсти. Кинжалы вернулись на свои места, группа дам-отказниц, а их было «более пятидесяти шести, и это всё были первейшие красавицы города», поступила так же, и танцы возобновились. Даже сам Бернардо, чья рана оказалась очень легкой, примирился со своим обидчиком.

* * *

Пройдите теперь к правому углу площади, в рио тера Сант-Антонио (rio terá Sant’Antonio), и из нее – в рамо и калле де Ка Бернардо (ramo e calle de Ca’ Bernardo). Здесь, за «одинокой дверью с колокольчиком» размещалась «Газзетта Венета» Гаспаро Гоцци – которой эта книга обязана немалым количеством анекдотов.

Гаспаро и Карло Гоцци

Гаспаро Гоцци оказался первым в Италии, кто своими изданиями «Газзетта Венета», «Мондо Морале» и «Оссерваторе Венето»[62]62
  Буквально – «Венецианская газета», «Нравственный мир» и «Венецианский наблюдатель».


[Закрыть] создал то, что можно назвать «газетой» в современном смысле этого слова. «Газзетта», запущенная 6 февраля 1760 года, выходила в типографии Пьетро Маркуцци, два раза в неделю, по средам и субботам; годовая подписка стоила цехин, каждый выпуск – 5 сольди. Таким образом в Италии появилось периодическое издание, в котором находилось место городским происшествиям и сплетням, театральным и книжным рецензиям и полемике вокруг них; в нем также можно было справиться о новостях (в том числе коммерческих), узнать результаты лотереи. Словом – это была самая что ни на есть современная городская газета.

На шапке издания, под девизом Ipse Alimento Sibi («сам себе нахожу пропитание»), был изображен медвежонок, который, положив одну лапу на пень, облизывал другую. Это означало, что «Газзетта» пользовалась только своими ближними источниками и не искала их где-то далеко. Продавалась она в книжных лавках и кафе, в том числе в кафе «Флориан», которое оказалось первой «точкой распространения».

Младший брат Гаспаро – Карло Гоцци, знаменитый комедиограф, наделенный талантом оригинальным и неожиданным. В противоположность своему современнику Карло Гольдони, выводившему на сцену живых людей, мужчин и женщин своего времени, Гоцци рисовал фантастический мир рыцарей и героев, колдунов и волшебниц. Самые известные его «фьябы», театральные сказки, пользовавшиеся успехом не только у зрителей, но и у писателей и музыкантов последующих эпох – «Турандот», «Женщина-змея», «Зеленая птичка», «Любовь к трем апельсинам».

* * *

В конце калле – понте де Ка Бернардо (ponte de Ca’ Bernardo), над которым стоит старинное палаццо, принадлежавшее одноименной семье. Среди ее представителей – Пьетро Бернардо, который в 1515 году составил весьма необычное завещание. Он пожелал, чтобы в момент смерти его тело было «вымыто наилучшим уксусом и смазано мускусом», для чего надлежало обратиться к трем наилучшим врачам. После чего – положить его с алоэ и другими ароматическими веществами в свинцовый ларь, «где оно может лежать свободно», который, в свою очередь, поместить в другой ларь, кипарисовый, и запереть его таким образом, чтобы его невозможно было снова открыть, не сломав. За все это он готов был щедро платить.

Мало того: он повелевал построить мраморную арку стоимостью в 600 дукатов, на которой надлежало выбить его деяния буквами такого размера, чтобы их можно было прочесть с расстояния в 25 шагов. В арке следовало установить его статую, коленопреклоненную перед Богом, – такого размера, чтобы с указанного расстояния она выглядела «человеком высокого роста». Наконец, он распорядился написать поэму не менее чем в восемьсот строк, прославляющую его семью, а каждое первое воскресенье месяца двадцать монахов должны были петь семь псалмов перед его могилой… Бернардо умер в 1538 году, и через двадцать лет над его могилой в церкви деи Фрари возвели элегантный монумент. Но нельзя сказать, что его указания были выполнены в точности…

* * *

Сойдите на калле дель Скалетер (calle del Scaleter) и сразу поверните направо, на калле дель Кристо (calle del Cristo, «Христова улица»). Ступайте по ней, пока не пересечете понте дель Форнер (ponte del Forner), и пройдите целиком калле Лонга (calle Longa, «Длинная улица»). Она приведет вас на кампо Санта-Мария-Матер-Домини (campo Santa Maria Mater Domini, «святой Марии матери Божьей»), где обитал Гоцци. Слева, в дальнем углу кампо (если смотреть от моста) – палаццо Вьяро-Зано (palazzo Viaro Zano, № 2121/2123). Присмотритесь хорошенько к фасаду: на высоте окон господского этажа, среди фризов, можно различить следы сколотого крылатого льва.

Наполеон и венецианские львы

В считаные дни после падения Республики, в 1797 году, по распоряжению Наполеона Бонапарта все львы Св. Марка были сбиты со своих мест (впрочем, многие из них впоследствии оказались возвращены или восстановлены). Выполнение этой работы, гласит традиция, оказалось возложено на трех случайных людей. Которые, в силу своей исключительной лени, не добрались до Маламокко, что на Лидо, так что тамошние львы – оригинальные. Но лев на Санта-Мария-Матер-Домини – не из числа пострадавших при Наполеоне. Согласно некоторым письменным свидетельствам, речь идет о «позорной отметке» – знаке того, что проживающее здесь семейство в 1310 году запятнало себя предательством, участвуя в антигосударственном заговоре Байамонте Тьеполо, о котором будет сказано далее.

Что же касается Бонапарта и его печально известной «любви» к произведениям искусства, на эту тему существует такой анекдот. Как известно, император объявил множество венецианских сокровищ «военными трофеями» и распорядился перевезти их в Париж. В их числе не только лев с колонны на пьяцетте Св. Марка и знаменитая квадрига с базилики, некогда ввезенные в город, но и произведения искусства, заказанные и созданные непосредственно в Венеции. Некоторые удалось вернуть в Венецию благодаря настойчивости Антонио Кановы[63]63
  Антонио Канова (1757–1822) был не только лучшим скульптором-классицистом своего времени, но и настоящим патриотом Италии. Приглашенный в 1802 году Наполеоном в Париж для работы над его огромной статуей, в 1815 году, после падения империи, Канова приложил много сил для возвращения в Рим и Венецию вывезенных оттуда Наполеоном художественных сокровищ. Папа Пий VII пожаловал его за это титулом маркиза д’Искья. Тем не менее последние годы жизни скульптор предпочел провести на родине, в венецианском городке Посаньо, и похоронен в венецианском соборе Санта-Мария-Глориоза дей Фрари (возле площади Сан-Поло) в мавзолее, им самим спроектированном.


[Закрыть], но большинство из них оказались потеряны навсегда. И вот в один прекрасный день, в период первого французского владычества (с 12 мая 1797 года по 18 января 1798-го, когда Венецию взяли под контроль австрийцы), Наполеон, прогуливаясь по городу, в котором он только что установил временный муниципалитет, позволил себе отпустить шутку, что все эти исторические реликвии были, безусловно, украдены и, следовательно, все венецианцы – воры. «Ну, не сказать, чтобы все, ваше величество, – сухо ответил венецианец, исполнявший при императоре роль провожатого, – разве что… добрая часть! (buona parte)».

* * *

Покиньте теперь площадь со стороны, противоположной той, с которой вы пришли, и пройдите через сотопортего и калле дель Фенестрер (sotoportego e calle del Fenestrer, «улица Оконщиков»). Затем – через корте, рамо и калле дель Тьоцци (corte, ramo e calle del Tiozzi). Затем, свернув направо, пересеките понте и калле дель Равано (ponte e calle del Ravano). За ними начинается калле де Ка Корнер (calle de Ca’ Corner). Сверните за ней направо, сделайте несколько шагов – и вот перед вами калле де ла Реджина (calle de la Regina, «улица Королевы»). История не одарила нас ни одной женщиной, которая стояла бы во главе Яснейшей, зато венецианки становились королевами других стран. Так, Катерина Корнаро, в честь которой эта калле и получила свое имя, носила титул королевы Кипра, Иерусалима и Армении с 1468 по 1489 год. А еще венецианки становились королевами Венгрии и Сербии (это, соответственно, Томмазина и Констанца Морозини, жившие на рубеже XIII–XIV веков) и Рашки – королевства на юго-западе Сербии (Дандола Дандоло, вторая половина XIII века). О великой герцогине Тосканской Бьянке Капелло мы уже упоминали. Но мало кто помнит о Чечилии Веньер Баффо, известной как…

Венецианка-султан

Похищенная Хайруддином Барбароссой в возрасте двенадцати лет по пути из Венеции на Корфу, куда она направлялась, чтобы навестить отца, Чечилия Веньер Баффо попала в гарем Сулеймана Великолепного и стала впоследствии любимой женой его сына (будущего Селима II) под именем Нур-Банý, что означает «роскошная женщина», «сияющая женщина». Прославленная своей красотой венецианка известна также под именем Селифé, «Незапятнанная».

Двоюродная сестра знаменитого флотоводца Себастьяно Веньера, победителя турок при Лепанто в 1571 году (и впоследствии – дожа), она тоже, как ни странно, достигла командных высот. Потому что стала… султаном. Она родилась в 1525 году на острове Парос, где ее отец Николо Веньер служил подестой. После смерти Селима она стала «валиде-султан», «султаншей-матерью» при сыне Мурате III, и в этом качестве сосредоточила в своих руках огромную власть. И использовала ее во благо венецианцам. Она даже склоняла сына к тому, чтобы отказаться от претензий на Кандию (современный Крит), – потому что не желала продолжения войны со своей родиной, с которой она поддерживала постоянные связи. В венецианских архивах сохранились ее многочисленные послания. В одном из них, адресованном в 1582 году дожу Николо да Понте, султанша признается: она хранит о родине столь нежные воспоминания, что готова пойти ради нее на любую уступку.

Другие записочки содержат забавные и даже нелепые запросы – которые, однако, Республика охотно удовлетворяет. Франческо Морозини, венецианскому поверенному в Константинополе, она пишет, что получила из Венеции двух собак. «Но в таких собаках мне нужды нет, – упрекает она. – На что мне большие да свирепые? Мне чтоб были малы да белы…» В другой раз она просит известное количество «подушек золотого шитья, плотного да гладкого <…> да чтоб чехлы из дамасского атласа или шелковой полупарчи» и еще – из шерсти «двойной доброты». Поверенный снесся с Сенатом, который 4 июня 1583 года выделил две тысячи цехинов на закупку подарков для матери-султанши. И это последнее упоминание в документах Яснейшей республики о Чечилии Верньер: венецианка-султан умерла 7 декабря того же года.

* * *

А теперь сверните налево, на калле деи Мори (calle dei Mori). Завершающий ее понте де ла Кьеза (ponte de la Chiesa, «Церковный мост») обозначает границу между сестьерами Сан-Поло и Санта-Кроче. Сойдя с моста, обратите внимание на мраморный пилястр слева. На нем вырезано:

1686

ADI 18 ZUGO

BUDA

FU ASEDIATA

ET ADI 2 SET

TEMBRE FU

PRESA

1686

ADI 27 LU

G[64]64
  Смысл надписи: «1686. 18 июня Буда была осаждена и 2 сентября была взята. 1686. 27 ию… Дж».


[Закрыть]

Вечная борьба с турками (и не только с ними)

Отношения Венеции с Османской империей всегда оставались двойственными: страх и уважение, ненависть и в то же время экономическое сотрудничество и торговля. И надпись на венецианской стене до сих пор свидетельствует об этом повышенном внимании к «турецкому вопросу».

В 1686 году начался поход австрийской армии на Буду (вместе с Пештом образующую нынче столицу Венгрии), находящуюся в то время во власти турок. Осада завершилась побоищем, стоившим жизни трем тысячам человек. Вместе с ненавистными «неверными» под горячую руку захватчиков, обозленных постоянной турецкой угрозой и жестокостями, творимыми турками по отношению к мирному населению, попались также и евреи. Через три дня еврейская община Буды практически перестала существовать.

* * *

Пересеките теперь кампо Сан-Кассан (campo San Cassan), заверните налево за церковь и ступите на калле дель Кампаниель (calle del Campaniel). Слева от нее отходят калле и корте де Ка Микьель (calle e corte di Ca’ Michiel, «Михайлов двор»), которые, в свою очередь, выводят на калле и корте дель Театро Веккьо (calle e corte del Teatro Vecchio, «Старого театра»).

Театры в Венеции

Первое театральное здание в Венеции соорудил из дерева во дворе (атриуме) монастыря делла Каритá в 1565 году Андреа Палладио. До этого момента театральная жизнь – весьма богатая и насыщенная – разворачивалась на временных площадках в залах дворцов, во дворах палаццо и монастырей. Через несколько лет на том же месте было возведено каменное театральное здание эллиптической формы, предназначенное для постановки комедий. А когда неподалеку оказался возведен еще один театр, калле, примыкающая к первому, получила название «Старой комедии» (Commedia Vecchia) или «Старого театра». Сам театр просуществовал почти до середины XVIII века, после чего оказался закрыт и заброшен.

Существование театров в XVI веке трудно назвать легким. После первого запретительного указа 1508 года Совет Десяти полностью закрыл театры в 1581 году под давлением пекущихся о нравственности иезуитов, прямо заявляющих о распущенности мест, подобных Сан-Кассиано. Затем последовала длинная череда условных разрешений и частичных запретов, пока наконец полноценная театральная деятельность не возобновилась в 1607 году, после отмены интердикта[65]65
  Павел V попытался отлучить от церкви Венецианскую республику из-за расхождения по вопросу о том, подлежат ли католические иерархи юрисдикции местных светских властей. Но твердость, проявленная венецианцами, и посредничество короля Франции Генриха IV помогли сгладить конфликт. Это оказался последний случай в истории, когда папа попытался наложить интердикт на целое государство.


[Закрыть] папы Павла V. Что привело к расцвету театральной жизни.

Во время представлений в ложах ужинали и наносили друг другу визиты, а партер оставался освещенным. Тишина, соблюдаемая ныне в театрах, в те времена была редкостью. В 1680 году французский путешественник с изумлением описывал скверные манеры венецианской «золотой молодежи», развлекавшейся плевками и швырянием огарков из лож на головы сидящих в партере. Другие очевидцы упоминают о коридорах за ложами, «пропахших испражнениями и мочой». В какой-то момент возникло предписание оставлять двери лож широко открытыми – чтобы у находившихся внутри не возникало соблазна использовать эти укромные каморки для занятий сексом. Сексуальные нравы вообще были настолько вольными, особенно в театрах, что правительство Яснейшей прямо запретило незамужним девушкам появляться в них, будучи маскированными. Замужним же дамам прямо предписывалось ношение масок…

Именно в театре Сан-Кассиано во время карнавала 1637 года впервые в мире была поставлена музыкальная опера для зрителей, купивших билеты, а не для придворных или посетителей великосветского салона. Это была «Андромеда» Франческо Манелли. Это событие, несмотря на кажущуюся простоту, имело колоссальное значение – потому что полностью изменило само бытовавшее со времен Ренессанса представление о том, как надлежит сочинять и преподносить музыкальные произведения, навсегда превратив музыку в «зрелище» – которым она остается и до сих пор.

Девственная Челлини

Некий патриций, Томмазо Занди, влюбился в балерину театра Сан-Кассиано, по имени Стелла Челлини, и попытался соблазнить ее – но получил решительный отказ. Уязвленный нобиль – который, среди прочего, был еще и судьей «полиции нравов», – желая отомстить, обвинил балерину в том, что она «выставляет напоказ» свою связь с турком (и здесь турки!), и приговорил ее к высылке 29 января 1780 года. Но девушка прошла медицинское освидетельствование, которое подтвердило ее непорочность, и опротестовала высылку. Протест был удовлетворен, и «Девственная Челлини», как стали ее звать после этого случая, смогла снова танцевать под рукоплескания публики. А венецианские гондольеры долго еще, желая доказать свою честность, взывали не к Деве Марии, а к «нашей девственной Челлини».

* * *

Третья ночь
ДЬЯВОЛЫ, СТАТУИ И СИРЕНЫ, ВИВАЛЬДИ И СЛОН, УБЕЖАВШИЙ ИЗ ПЛЕНА
От кампо де ла Брагора до Сан-Пьетро-ди-Кастелло

Наша третья встреча с притягательными тайнами загадочных и малоизвестных мест Венеции целиком пройдет в сестьере Кастелло. А отправной точкой выступит кампо де ла Барагора (campo de la Baragora), известное также как кампо Бандьера э Моро (campo Bandiera e Moro). До него легко добраться по калле дель Дозе (calle del Dose), отходящей от рива дельи Скьявони (riva degli Schiavoni, «набережная Рабов»). Именно здесь, в палаццо Содерини (дом № 3611), жили некогда два венецианских героя – Атилло и Эмилио Бандьера.

Два брата погибли в Козенце в июне 1844 года, чтобы дать жизнь итальянской нации. Вместе с ними после неудачного восстания был расстрелян их друг и согражданин Доменико Моро. Тела их перенесли в Пантеон Дожей, как называют порой венецианцы собор Св. Иоанна и Павла (chiesa dei Santi Giovanni e Paolo).

Недалеко оттуда, слева от палаццо Гритти Бадоэр (palazzo Gritti Badoer, № 3608) расположена калле де ла Морте (calle de la Morte, «улица Смерти»). Если верить легендам, на ее темных закоулках втихаря расправлялись с теми, кого признавал «неудобными» Совет Десяти.

Невидимая смерть

По легенде, смертельным оружием наемных убийц Яснейшей был «венецианский стилет» – тонкое, острое как бритва лезвие из муранского стекла. Вонзив его в тело, убийца переламывал клинок у основания быстрым движением кисти, делая едва заметный порез – и не оставляя никакой возможности извлечь страшное оружие. Удушение считалось более быстрым способом, а яд – более изысканным.

В канале Орфано (canal Orfano, «Сиротский канал») – водной дороге, ведущей от Маламокко до самой Венеции (хоть и меняющей у острова Санто-Спирито название), под покровом ночи осуществляли казни через утопление. Рыбная ловля здесь запрещена, и все понимают, с чем это связано. Среди прочих здесь лишился жизни Джироламо Вано да Салó, в 1622 году безосновательно обвинивший Антонио Фоскарини в государственной измене (между тем как нобиль исчезал из виду не потому, что уезжал из города, чтобы сноситься с врагом, как утверждал обвинитель, а просто потому, что уединялся в палаццо Мочениго для любовных утех с англичанкой Анни д’Арундель). «Желаем, чтобы завтра вечером, – читаем в Криминальном Регистре, – был отправлен на утопление, и чтобы все было проделано в великой тайне». Упоминается канал и в мрачной песне, сочиненной либреттистом Арриго Бойто для оперы «Джоконда» Амилькаре Понкьелли:

 
Гондола, кто и с чем тебя послал?
Везу я мертвых в Си́ротский канал.
 

Бывшие офицеры австрийского флота братья Бандьера в 1842 году примкнули к «Молодой Италии» Джузеппе Мадзини и основали в Венеции тайное общество «Эсперия»[66]66
  Эсперия («западная») – условно-поэтическое старинное наименование Италии.


[Закрыть]. Но присмотритесь к церкви Сан-Джованни-ин-Брагора (chiesa di San Giovanni in Bragora). Основанная в начале VIII века святым Маньо-епископом и освященная в честь Иоанна Крестителя (чьи мощи, доставленные в Венецию в IX веке, как уверяют, находятся здесь), она была перестроена в 1475 году. Доделки и усовершенствования продолжались до начала XVIII века.

Весь этот район носит название «Брагора», но этимология его непонятна. Оно может происходить от старинного диалектного слова bragola, обозначающего «рыночную площадь», происходящего в свою очередь от глагола bragolare («рыбачить») или от греческого άγορά (агора, площадь). И, наконец, последнее толкование исходит из того, что некогда этот район представлял собой сдвоенный остров, на котором существовал культ Кастора и Поллукса. Восточное слово б’рагал («два человека») может относиться к этим двум мифологическим героям[67]67
  Автор не упоминает версию, очевидную для итальянских читателей: современное итальянское слово brago означает «вязкая грязь».


[Закрыть]. Район Брагоры неразрывно связан с личностью знаменитого музыканта, композитора Антонио Вивальди, известного также как «рыжий священник». Согласно метрикам, он появился на свет 4 марта 1678 года и, «будучи близок к смерти», немедленно окрещен прямо в доме повитухи. Двумя месяцами позже младенца принесли в церковь для «изгнания злых духов и миропомазания» (esorcismi et olii). Музыкальный руководитель соседней Пьеты, то есть сиротского приюта для девочек, он сочинил свыше четырехсот пятидесяти концертов, причем некоторые из них до такой степени восхитили Иоганна Себастьяна Баха, что он изумительно переложил их для органа. Гений Вивальди одарил мир одним из наиболее слушаемых музыкальных произведений – «Временами года». Мало кому известно, однако, что великий музыкант сочинил еще более прекрасное произведение – которое нам никогда не удастся послушать. Потому что про Вивальди рассказывают историю, озаглавленную…