Текст книги "Пучина скорби"

Глава седьмая

Человек предполагает, а Бог располагает. Всю точность и даже некоторую безнадежность известной фразы Вадим постиг, добираясь в Верхние Вязы.

По его прикидкам, он должен был оказаться в городке уже часам к двенадцати, однако вышло иначе. Выехал Вадим позже, чем планировал, но все же достаточно рано, девяти еще не было. Перед отъездом зашел в шестую квартиру, занес Марине Ивановне ключ, поблагодарил за гостеприимство.

Она улыбалась, но Вадим видел, что ей не по себе. Как будто женщина хотела одновременно двух противоположных вещей: чтобы постоялец убрался как можно скорее и чтобы задержался подольше, не уезжал (или, если сказать более определенно, чтобы не ехал в Верхние Вязы).

Это немного раздражало: есть тебе что сказать – так говори, не молчи, что за игры? А если не хочешь говорить, так нечего было начинать.

Октябрьское при свете дня производило довольно гнетущее впечатление. По некоторым приметам – большой сквер, ряд претенциозных зданий, городская площадь – еще чувствовалось, что городок знавал лучшие дни, однако очевидно было, что дни эти остались в далеком прошлом. Надписи на баннерах «Процветай, любимый город!» выглядели, скорее, ернически.

Но все же жизнь шла своим чередом, люди спешили по делам, переходили улицы, дожидаясь зеленого сигнала светофора, зябко ежились на автобусных остановках. А вот что ждало Вадима в угасающем местечке Верхние Вязы…

Покинув Октябрьское, Вадим покатил по дороге, ведущей туда, и очень быстро понял, что его намерение попасть в городок через пару часов грешило излишним оптимизмом.

Дорожное покрытие было в ужасном состоянии: ямы, наполненные водой, ухабы, трещины. Пришлось сбросить скорость и ползти, объезжая все эти прелести. Поэтому, сосредоточившись на препятствиях, Вадим не сразу обратил внимание на окружающий пейзаж.

А когда присмотрелся, под ложечкой неприятно засосало. Справа и слева тянулся лес, который изредка перемежался проплешинами открытого пространства. Лес выглядел нехоженым, настоящий бурелом, деревья как будто норовили выбежать на дорогу, вытягивая костлявые руки-ветки, чтобы остановить путешественника.

Два раза на пути встретились опустевшие деревни: заброшенные, почерневшие дома, окна – заколоченные и разбитые, валяющиеся на земле, гниющие заборы, заросшие сады и дворы. Вадим старался особо не всматриваться: покинутые людьми поселения вызывали тяжелое чувство, он не принадлежал к числу людей, которым любопытны места, где жизнь остановилась.

Кроме этих деревень, никаких следов человеческого жилья Вадим больше не увидел. Ехал в одиночестве по дороге, уводившей все дальше в глушь. Погода и так-то не радовала, но повалил мокрый снег, что сделало продвижение вперед еще более медленным, а настроение – еще более минорным.

Порой Вадима охватывало ощущение, что он совершает ошибку, что нужно развернуться и уехать отсюда, пока не поздно, и ему приходилось прикладывать усилия, чтобы не сделать этого.

Полдень миновал, и час дня, и два часа, а дорога все не заканчивалась, и картина была все та же, и Вадиму стало всерьез казаться, что он ездит по кругу, что нет на свете никаких Верхних Вязов – есть лишь фантомный город-призрак из Интернета.

Но тут из-за поворота показалась табличка, возвещавшая, что Вадим вскоре окажется в пункте назначения. Надпись была полустертая, буквы облезли, однако табличка свидетельствовала, что городишко, в существовании которого Вадим уже стал сомневаться, есть на самом деле.

Верхние Вязы неприязненно взирали на вновь прибывшего сквозь пелену снега, хлопья которого тяжело валились на бурую землю. Высотных зданий тут не было и быть не могло, но городок не выглядел уютным поселением с невысокими домиками и тихими улочками. Верхние Вязы казались неприятно плоскими, размазанными по грязной поверхности земли.

Многие дома выглядели необитаемыми и, скорее всего, являлись таковыми, но были и те, где люди еще жили. Улицы крест-накрест, разбитые автобусные остановки, магазины «24 часа» и «Хозтовары», киоски, аптека, почтовое отделение, неопрятные жилые дома. Городок еще держался, из последних сил стараясь сохранять видимость нормальной, размеренной жизни, но тут и там картинка ломалась, из образовавшихся дыр высовывались приметы разрухи: ржавые качели, опрокинутые мусорные баки и горы мусора, валяющегося рядом с ними; сломанные скамейки, разбитые поребрики. Возможно, весной и летом, когда убожество можно прикрыть зеленью (теми самыми вязами, например), все выглядело чуть попригляднее, но сейчас…

В некоторых окнах горел свет: темнело рано, к тому же день пасмурный. Вадим ехал по улицам, приглядываясь к Верхним Вязам, и ему чудилось, что город в свою очередь приглядывается к нему, оценивая, прикидывая что-то.

«Надо решить, где остановиться», – подумал Вадим, отыскивая взглядом что-то похожее на гостиницу, гостевой дом или объявление о сдаче жилья. Не в машине же ночевать.

Девушка кошкой метнулась под колеса. Снежная завеса разъехалась, словно рваная занавеска, и она выпала на дорогу, но тут же отскочила обратно. Или ее отбросило.

«Слава богу, ехал медленно», – еле оформилось в мозгу. Вадим шарахнул по тормозам, автомобиль послушно замер. Сердце машины остановилось, а водителя – колотилось, стучалось о ребра. Не успел приехать – чуть человека не сбил.

Вадим выскочил из салона и бросился к девушке. Она была невысокого росточка, в пуховике кирпичного цвета, черных джинсах и шнурованных ботинках на меху. Черная шапка надвинута на глаза, на плече – рюкзак. Увидев, что Вадим направляется к ней, девушка сжалась и рванулась вбок, явно собираясь убежать.

– С вами все хорошо?

– Нормально, – отрывисто проговорила она, опуская голову. – Все нормально. Я сама виновата, не видела. Снег и я…

Вадим протянул руку, девушка дернулась, точно он собирался ее ударить.

– Хотите, подвезу вас? – Он не знал, что еще сказать, как себя вести. Незнакомка вела себя нервно. Боялась чего-то, а может, спешила и злилась из-за вынужденной задержки. Но еще это могло быть последствием шока: девушка ударилась сильнее, чем кажется, и тогда ей нужен врач. Вадим произнес это вслух, и она резко развернулась к нему, проговорила неожиданно зло:

– Да отвали! Все хорошо, усек? – Глаза сузились, верхняя губа задралась, как у разъяренного пса, обнажив ровные зубы. – Мне не нужен ни врач, ни еще кто-то!

Бросив это ему в лицо, девушка поправила рюкзак и зашагала прочь, больше ни разу не обернувшись. Вадим остался стоять у обочины.

– Жители Верхних Вязов на редкость открыты и дружелюбны, – пробормотал он.

Постояв немного, вернулся в салон. Через некоторое время дорога вывела его на круглую площадь, куда сходились все прочие улицы городка.

Площадь окружали серо-желтый Дом культуры (интересно, что за мероприятия там проводятся), длинное двухэтажное здание администрации, над которым вяло трепыхался мокрый, поникший флаг; поликлиника, почта и самый большой из увиденных Вадимом в Верхних Вязах магазин, носящий гордое название «Торговый центр „Вязы“».

Поразмыслив немного, Вадим решил остановиться, пообщаться с народом и поспрашивать насчет временного жилья, пока окончательно не стемнело.

Экскурсию начал с почты, но, подойдя к двери, обнаружил, что работает она только до четырнадцати часов. На двери Дома культуры, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, висел амбарный замок. Что ж, на очереди – «Торговый центр „Вязы“».

Он был невелик, всего два этажа. Коробка квадратной формы, грязные полы, немытые окна. На второй этаж вела лестница, но подниматься Вадим не стал: видел, что там пустующее помещение. На первом этаже располагались несколько «загончиков», как окрестил их про себя Вадим; в двух самых больших продавались продукты, еще в одном – товары для дома и бытовая химия, в четвертом была парикмахерская.

Скромно, без излишеств. Поел, вымыл руки и посуду, постригся…

Что еще человеку нужно?

– Ищите что-то? – спросили Вадима.

Он обернулся и увидел женщину лет шестидесяти, которая выходила из парикмахерской. На ней был форменный передник густо-фиолетового цвета с белыми крапинами, надетый поверх брюк и водолазки. Сапожник без сапог: каштановые волосы работницы сферы красоты были плохо прокрашены, стрижка куцая и старомодная. К тому же косметики на лице слишком много, и она не лучшего качества.

– Пожалуй, да, – отозвался Вадим, изобразив беспечную, но вместе с тем дружелюбную улыбку. – Только что приехал в ваш прекрасный городок, ищу, где остановиться.

– Прекрасный, ага, – фыркнула парикмахерша, – куда уж краше. Надолго к нам?

– Как пойдет, – отговорился Вадим. – Есть у вас гостиница?

– Откуда? Кому там жить-то? – резонно отозвалась собеседница. – Но вообще есть общага. Раньше рабочие жили. Сейчас, если кто приезжает, проверка там или еще что, туда селят.

Вадим приободрился. Все не так плохо!

– Как найти общежитие, не подскажете?

– Объясню, почему нет! В соседнем доме живу. Если подбросите, покажу.

– Отлично, договорились.

Женщина, назвавшаяся Гульнарой, в два счета оделась, погасила свет и заперла парикмахерскую.

– Все равно никого нет, – в ответ на невысказанный вопрос сказала она. – Запись с утра была, а после обеда, еще и в такую погоду… Чего тут сидеть? Потом до дому добирайся. Хорошо, что вы подвернулись, – бесхитростно договорила Гульнара.

Они вышли на улицу. Снег не унимался, ветер усилился.

– Уже совсем зима, – сказала Гульнара и добавила безо всякого перехода: – Ваша машина? Большая. Крутая, как мой сын говорит.

Гульнара с новым интересом взглянула на Вадима.

– Так зачем, говорите, приехали?

Вадим ничего не говорил на этот счет, но пора уже было начать формулировать какую-то легенду. Городишко крохотный, скоро о появлении незнакомца всем станет известно, надо предложить местному населению удобную версию. К тому же придется собирать информацию, нужен повод задавать вопросы.

Глупо, конечно, надо было заранее обдумать, что говорить, но решение пришло само собой.

– Я писатель. Собираюсь писать роман, действие будет разворачиваться в городке, похожем на ваш. Подумал, неплохо бы пожить в подобном местечке, проникнуться атмосферой.

– Писатель? Не хило у нас писателям платят! – Гульнара открыла дверцу и хохотнула: – Ну и ну! Хорошо вам: делать ничего не надо, сиди себе в тепле, выдумывай чепуху всякую. Денежки капают, еще и неплохие! А я стою, стою часами, ноги все синие, вены вылезли. Тоже надо писательницей заделаться!

Подобные суждения о своей профессии Вадиму приходилось слышать неоднократно, и он никак не мог приучить себя спокойно реагировать на этот снисходительно-завистливый идиотизм. Конечно, все писатели – бездельники, чтобы стать одним из них, ничего особенного не нужно. На врача или инженера учиться надо; чтобы петь или рисовать, талант надо иметь, а тут что? Каждый уверен, будто знает кучу историй, о которых сумеет поведать миру, и благодарный мир с готовностью бросится их читать. В самом деле, грамоту же знаем? Сочинения писали в школе худо-бедно? Значит, прямая дорогая в писатели!

В груди поднялось, заклокотало привычное раздражение, но Вадим постарался подавить его. Нет смысла ссориться с человеком, который взялся тебе помочь. И к тому же такой вот Гульнаре ничего не докажешь: не поймет.

– В какую сторону ехать? – спросил Вадим.

Пассажирка ответила.

– А вы сами из какого города будете?

– Из Быстрорецка.

– Большой город, – уважительно проговорила Гульнара. – Как фамилия ваша, может, знаю? Хотя я книжки не читаю.

Логика безупречная, подумалось Вадиму, и он коротко ответил:

– Каменев.

– Вадим Каменев, – глубокомысленно произнесла Гульнара. – Нет, не знаю. Вы, видать, не очень известный.

«Не в бровь, а в глаз», – подумал он, уже начиная привыкать к Гульнариной манере общения. Вера сказала бы: обесценивание собеседника. А еще можно сказать, что это профилактика звездной болезни.

– На почте Катька работает, она, небось, знает. Любит книжки. Вот здесь налево поверни и до конца поезжай. Катька раньше в Доме культуры работала, у нас там кружки были, музыкальная школа, библиотека. Танцы-дискотеки.

– Вы давно живете в Верхних Вязах, Гульнара?

– Я-то? Всю жизнь. Родилась тут. Папка на производстве работал. Мамка тоже. Померли они, лет двадцать пять уж как. Муж был, тоже помер. Куда я поеду-то? Где меня ждут? – Гульнара возмущенно посмотрела на Вадима, будто он упрекал ее за то, что она оставалась жить в этом захолустье.

– Везде живут люди, – с туманной дипломатичностью ответил Вадим, и Гульнара удовлетворенно кивнула.

– К нам редко кто приезжает. Поживешь, осмотришься. – Она засмеялась. – Может, понравится, возьмешь и останешься, а?

Найтись с ответом Вадим не успел, потому что Гульнара возвестила:

– Все, писатель, приехали!

И это прозвучало неожиданно многозначительно, как констатация того, что все дальнейшие шаги бессмысленны и безнадежны.

Глава восьмая

Комнату Вадиму выделили на первом этаже. Просторную, теплую, окнами во двор. Комендант общежития Лидия Петровна, сухопарая, состоящая из острых углов и прямых линий женщина без возраста, говорила, что есть еще пара «свободных вариантов» (как она выразилась) на втором этаже и три – на первом, но Вадим пропустил ее слова мимо ушей. И смотреть эти «варианты» не стал: какая между ними всеми принципиальная разница?

Душевая комната, туалет, кухня – на этаже. Но кухней пользоваться нельзя, поэтому она закрыта. Готовить в комнатах запрещено. Людей не так много, так что никаких очередей в места общего пользования не предвидится. Все это комендант говорила на ходу, провожая Вадима в его новое обиталище.

– Обстановка выдержана в духе минимализма, – пробормотал Вадим, когда Лидия Петровна показывала ему комнату.

Уличную обувь следовало снимать: пол был чисто вымыт, что радовало. В комнате имелись раскладной диван, стол, шкаф, тумбочка, кресло, журнальный столик – все древнее, зашарканное, захватанное, шаткое. Сколы, трещины, царапины. Но зато имелись микроволновка, электрический чайник и маленький холодильник, который, когда его включили в розетку, громко заурчал, как кот.

– Что вы сказали? – насторожилась Лидия Петровна. – Про обстановку.

– Скромно, говорю, и со вкусом, – отозвался Вадим. – Техника рабочая?

– А как же! – обиделась комендантша. – У нас на углу кулинария есть, рядом с магазином продуктовым. Там выпечка хорошая, свежая. Купите, принесете сюда, погреете. Вот вам и обед! И если не доели, так…

– Так можно в холодильник убрать. Понял, спасибо. Меня все устраивает.

Лидия Петровна пожевала губами. Чем-то этот тип ее раздражал. Однако она взяла его паспорт, переписала данные, спросила, надолго ли Вадим приехал, и он, поразмыслив, ответил, что пока оплатит пребывание на неделю, а там видно будет. Насчет цены не торговался, деньги заплатил вперед, и Лидия Петровна повеселела, подобрела.

– А вы кто будете? Химик? Приехали с комиссией?

Формулировка была немного странная.

– Нет, – ответил Вадим, – я писатель. Материал для новой книги собираю.

Услышав это, Лидия Петровна поняла, что ее встревожило, и успокоилась. Писатели же не от мира сего, с приветом. Удивляться нечему.

– Уборку вам надо? Полы помыть, еще что? – спросила она.

Вадим после недолгого колебания ответил, что да, он скажет, когда нужно убраться, и охотно оплатит эту услугу отдельно.

Перенеся в комнату сумку, оставшись один, Вадим задернул плотные шторы. На улице было почти темно, не хотелось быть, как в аквариуме, на виду у всех, пусть даже этих «всех» – раз, два и обчелся.

Шторы были желтые, но оттенок не яркий, солнечный, оптимистичный, а нездоровый, как мутная моча больного человека. Все в этом городе наводило на тяжелые, депрессивные мысли. А если принять во внимание намеки Марины Ивановны из Октябрьского, слова квартирной хозяйки из Быстрорецка, собственные сны, слова Риммы, исчезновение «Виатора»…

Это было как раз такое место, где мог пропасть человек, где с ним могло случиться плохое. Но почему человеком этим оказалась Ирочка? Как она связана с Верхними Вязами, как найти эту связь?

Вадим прошелся по комнате, достал из шкафа постельное белье, открыл сумку, чтобы разложить вещи, но в итоге решил сходить в магазин, купить еды на ужин. Может, появятся идеи, с чего начать поиски.

Не был Вадим ни детективом, ни полицейским; не знал, как действовать. Не будешь ведь приставать ко всем подряд с вопросом, не видел ли кто-то его дочь? Стоит ли вообще упоминать о похищении, ведь если тут орудует преступник, то это может его встревожить, и тогда он…

Что он сделает? И кто – «он»?

Кулинария, о которой говорила Лидия Петровна, была еще открыта, хотя ассортимент оказался небогат. В углу прислонились к стене два пластиковых стола со стульями: можно было не только купить выпечку, но и поесть.

– Сейчас только хлеб остался и ватрушка еще. Пирожки были с мясом, с капустой, с луком и яйцом, но кончились. Время-то – скоро шесть, нам пора закрываться, – сказала продавщица лет пятидесяти с гладким, румяным лицом, пышная, полная, сама похожая на сдобную булку. Первый встреченный здесь Вадимом человек, который улыбался и разговаривал доброжелательно, участливо.

– Поздно приехал, – ответил Вадим. – Пока жилье искал, располагался… Завтра приду и куплю все вовремя.

– А хотите, отложить для вас могу? Вы пирожки с чем любите?

Обсудив с женщиной вопросы заказа выпечки, Вадим купил аппетитную на вид ватрушку.

– Вы, значит, у нас жить будете? – Продавщица мило покраснела. – К нам редко кто приезжает.

– Поживу, да, – ответил Вадим. – Хочу осмотреться, материал собрать…

– Знаю, для книги. Вы книжку пишете.

«Быстро же новости расходятся!»

– Извините, просто вы Гульнару подвозили, она подруга моя. Зашла купить кое-что и…

– Не извиняйтесь, – великодушно проговорил Вадим. – Так и есть, я пишу книгу. Меня, кстати, Вадимом зовут, а вас?

– Лариса.

– Не подскажете, Лариса, с чего начать осмотр городка? Может, историю можно почитать? В Интернете нет ничего.

– Посмотреть к нам теперь только на провалы ездят. Их три, Школьный, Центральный и Боковушка, самый старый.

Три провала. Город, который медленно уходит под землю. Если верить скудной информации из Сети, новый провал может образоваться где угодно, хоть вот на этом самом месте.

Зыбучие пески. Болото. Разве можно жить в таком месте?

– Вам тут не страшно? – вырвалось у Вадима.

Лариса равнодушно пожала плечами.

– Привыкли уже. В нашей части города спокойно. Провалы с другой стороны, огорожены. Почитать про Вязы можно было, но библиотека закрыта давно, не знаю, что стало с книгами. Вы у Екатерины Михайловны спросите, она раньше в доме культуры работала, до закрытия. А теперь на почте. У нас раньше народу больше было, но люди уехали, все позакрывалось.

– А вы что же остались?

Вадим понимал, что вопрос некорректный. Но ему было интересно, что заставляет людей застревать в подобных… так и хочется сказать «провалах»? Ведь мир огромный, неужели нет желания поискать для себя более светлое, комфортное место?

– У меня квартира в Вязах. Кулинария эта, на жизнь нам с братом хватает, он у меня инвалид. – Лариса говорила почти безучастно, но вместе с тем так, словно убеждала саму себя. – Брат не лежачий, помогает мне здесь. У нас и еще одна женщина работает, трудимся дружно, покупателей хватает. А в другом месте что? По съемным квартирам маяться? С больным человеком? На что жить? Некоторые уезжают в Октябрьское, так там все то же, только еще с нуля начинать. – Лариса махнула рукой. – Не в Москву же ехать. Нигде нас не ждут. Кому мы нужны?

Вадим уже давно вышел из кулинарии, простившись с Ларисой до завтра, а слова ее все звучали в его голове, казались применимыми к нему лично. Кто и где его ждал? Кому он сейчас нужен?

Был нужен. И даже очень. Но то ли ценил это мало, то ли просто судьба такая – всего лишиться.

Город неудержимо погружался во мрак, и происходило это стремительно. Осмотреть сегодня ничего не получится, к тому же Вадим чувствовал себя до крайности измотанным. Он зашел в магазин по соседству с кулинарией, купил банку растворимого кофе, бутылку молока, сахар, пятилитровую бутыль воды, еще кое-чего по мелочи. Кроме него и продавщицы, в магазине был всего один человек – пожилой мужчина с палочкой. И на улицах безлюдно, и вообще нигде никого.

Верхние Вязы и днем не назовешь оживленным местом, а уж ближе к ночи… Вадим подумал, что все жители попрятались, как мыши в норы; наверное, подобно ему, тоже шторы опустили, двери заперли, сидят тише воды, ниже травы, пережидают темное время.

Придя в свою комнату, Вадим подумал, что надо бы принять душ, поужинать, но перед этим следовало позвонить Римме: он обещал сообщить, когда доберется до места.

Вызывая Римму, поймал себя на мысли, что хочет поговорить с Верой, услышать родной голос. Но нет, это невозможно. Если она узнает, куда его занесло, будет нервничать, упрекать, громко сомневаться в здравости его рассудка и в итоге заразит Вадима неуверенностью и страхом.

– Привет, – сказала Римма.

Видеозвонок не прошел, связь слишком плохая.

– Я на месте. Заселился в комнату в общаге. Пока ни с кем не поговорил о… своем деле. Приехал поздно, дорога подвела.

Это звучало, как рапорт.

– А как там… вообще?

– Вообще хреново. Убого, разбито.

– Будут новости, дашь знать?

– Конечно.

Вадим собрался повесить трубку, но Римма быстро проговорила:

– Если что надо будет… Инфу нарыть или еще чего, ты не молчи. Я постараюсь помочь.

Вадим искренне поблагодарил Римму. Приятно все же знать, что хоть кто-то готов предложить помощь.

Душевая и туалет располагались в другом конце коридора. Вадим шел туда с полотенцем на плече и туалетными принадлежностями, чувствуя себя подростком в пионерском лагере или пациентом больницы.

Кабинки в туалете были чистыми, душевая тоже оказалась на удивление аккуратной. Никакой очереди, да ее и создавать некому: кроме Вадима, на этаже, похоже, проживали лишь два человека (или две семьи), по крайней мере, из-за двух дверей доносились звуки работающего телевизора, слышалось движение.

Отрегулировав напор и температуру, Вадим подставил тело и голову под струю воды. Помывшись, растерся полотенцем, решил отложить бритье до утра и вышел из душевой.

По полутемному коридору навстречу ему шел человек. Походка шаткая, немного неуверенная, голова опущена. Поравнявшись с ним, Вадим увидел, что это тот старик, которого он встретил в магазине.

– Добрый вечер, мы с вами теперь соседи.

Старик поднял голову, пригляделся к Вадиму. Потом качнул головой (это могло означать что угодно, от согласия до осуждения), пробормотал в одно слово, как заклинание, «вечердобрый» и поковылял дальше.

Вадим поглядел ему вслед и отправился к себе. Запер дверь, налил воды в чайник, поставил ватрушку в микроволновку. Наскоро поужинав кофе с выпечкой (ватрушка оказалась очень вкусной), разложил диван, прилег. Лежать было удобно: диван оказался не продавленным, а вполне себе упругим, но не слишком жестким, пружины не кусали за бока.

Вытянувшись на спине, глядя в потолок, Вадим почувствовал себя одиноким, заблудившимся в другой галактике. До этого дня не задумывался, как живут люди в подобных поселках и городках – маленьких, неприютных, затерянных на бескрайних широтах огромной страны.

Жизнь словно бы проходит мимо, красоты и богатства мира существуют лишь на экране телевизора или монитора, поэтому воспринимаются как нечто не вполне реальное. Но есть тут и своя жизнь – возможно, тайная. Быть может, недобрая.

Затянутый тиной простор скрывает то, что бурлит глубоко внизу, скрытое от глаз, мерзкое. Временами на поверхность всплывают зловонные пузыри, лопаются с громким хлопком и…

Вадима подбросило на диване.

Оказывается, он заснул и увидел сон: черную топь, мертвый лес, тени среди деревьев. А хлопок болотного газа Вадим услышал наяву.

Только это был не хлопок.

Это был стук в занавешенное окно.