Текст книги "Вечность и Тлен"

Главное отличие врачевателей от остальных заключалось в том, что они своим даром могли почувствовать, в какой части тела таится болезнь, умели заживлять мелкие раны и задерживать распространение отравы ревенантов по телу до принятия лекарства. По-настоящему одарённые врачеватели распознавали характер веществ. Даже видя впервые растение, они наверняка знали, могло ли оно пригодиться в лечебных практиках. Но последними владели единицы, а подавляющему числу приходилось полагаться только на знания. Как остальные даэвы ещё с молодых лет брались за меч, так и врачеватели начинали изучение трав, ещё будучи детьми. В Академии Снов нам преподавали лишь азы – самые часто встречаемые лечебные и съедобные растения, которые могли попасться во время охоты и принести пользу.

Следуя за наставником с небольшими походными котомками за плечами, мы двинулись в путь, всё дальше отходя от теневой и светлой башен. Мы покидали территорию Академии Снов в противоположном от двух дубов направлении. На этой стороне границу Академии Снов венчали многовековые ели. Они почти сразу заканчивались, сменяясь обычными лиственными деревьями, часть из которых сбрасывали листву зимой и теперь выделялись пронзительно яркой зеленью.

– Смотрите под ноги, ищите знакомые растения, – предупредил Лавр, тоже исполняя собственное наставление и опустив взор к земле. – Мы дойдём до Великого Бадьяна ближе к вечеру, там перекусим, выпьем чаю из собранных трав и отправимся обратно. Если идти будем быстро, то вернёмся после полуночи, – проинструктировал он, прежде чем мы окончательно ступили за пределы магической защиты Академии Снов.

День царил ясный и безоблачный. Хотя листики растений всё ещё покрывала утренняя роса. Я долгое время не могла сосредоточиться на занятии. Невидящим взглядом бродя по земле, задумавшись, я едва не наступила на маленький куст светлого туласи, ещё не успевшего разрастись. Меня остановила Айвен, схватившая за плечо.

– Сара, – сказала она удивлённо. – Ты не видишь?

Я моргнула, лишь тогда узнавая светлые листья. Подруга склонилась, чтобы отломить несколько веточек.

– Задумалась, – отозвалась, последовав её примеру. Туласи не был редкостью вблизи академии. Даже на самой территории учебного заведения в оранжерее росло несколько грядок, но только светлого вида, который являлся одним из главных ингредиентов мази и зелья от яда ревенантов. Тёмный же имел успокаивающее действие на теневых даэвов и использовался в медитациях, да и порождения тьмы почему-то поедали его. Причина этого до сих пор оставалась загадкой.

– О чём? – спросила Айвен, бросив на меня косой взор.

Я помедлила, отыскав взором Морана. Теневой див находился на расстоянии нескольких метров, и его спина едва проглядывалась из-за стволов деревьев.

– Должно быть, это как-то касается того, чем вы занимаетесь по ночам у тебя в комнате? – прошептала вдруг Айвен.

– Что? – Если бы на ясном небе сверкнула молния, казалось, я бы удивилась и того меньше.

– Сара… Я тебя умоляю. – Она закатила глаза. – Наши комнаты рядом, думаешь, ты бы за полгода не заметила, если бы у меня регулярно бывали тайные гости? И этот белый ворон… Поначалу я думала, мне привиделось, но Флёр рассказала, как видела его в Гренере, а он принадлежит Люцию. – Она распрямилась и пробормотала себе под нос: – Да и глава Северного ордена использует этот вид птиц. Всё стало слишком очевидно.

Я смутилась и, завернув в тканую салфетку, убрала растения в сумку, раздумывая над ответом. А подруга тем временем продолжала:

– Вы ведь там учите что-то? – спросила Айвен, вновь демонстрируя свою проницательность. – Догадалась по стопкам книг на твоём столе. Хотя поначалу меня несколько смутило моё открытие. Но я постаралась не спешить с выводами и не надумывать. Признаюсь, это было сложно. Но я уже ошибалась… – на секунду она резко замолчала, – …поэтому не хотела вновь сделать что-то не так.

– Ты говорила об этом кому-то? – Я внимательно, изучающе посмотрела на неё, инстинктивно прощупывая даром. Но отыскала лишь вспыхнувшую обиду и грусть.

– Нет, – отозвалась она. – Я бы не стала этого делать.

Я промолчала. С одной стороны, ощущая вину, но и в то же время считая, что у меня были все причины подумать об обратном. Мы пошли дальше, понимая, что основная группа успела уйти уже далеко вперёд.

– Люций обучает меня фларканскому языку, – призналась я. Мимолетный разговор отвлёк, и я теперь внимательно осматривала округу.

– Фларканскому? – переспросила она, слегка удивлённо. – Ясно теперь, почему Моран с тобой стихами на древнем языке заговорил. – Айвен нахмурилась. – Или это были вовсе не стихи?

Глядя в её глаза цвета полыни, я покачала головой.

– Значит, не стихи, – подытожила она и, склонившись ближе, спросила: – Но зачем ему это? Знаниями по фларканскому языку теневые даже между собой не делятся. Это крайне серьёзно.

– Я заинтересовалась. Люций предложил, – отозвалась, вспоминая наш разговор в стенах Библиотеки Хранителей в Турисе. Когда-то меня точно так же удивила его щедрость. Хотя щедростью это вряд ли можно назвать. Даже знай он в тот момент, что я та самая человеческая девочка из детства, его предложение всё равно было бы странным. Даэвы или люди, мы все меняемся. И месяц может кардинально изменить принципы, не говоря уже о годах. – Я пообещала никому не передавать знание. – Даже тон моего голоса, которым была сказана фраза, нёс непреклонность решения. – Поэтому об этом лучше никому не знать. Даже Фредерику, – предупредила её, хмурясь.

Айвен помедлила. Мои слова об обещании вызвало смятение, а взор будто говорил: «Разве достаточно одного обещания? Это всего лишь слова».

– Да, я понимаю, – кивнула она, выглядя серьёзной. – Фредерик всё больше пытается угодить отцу…

– Скорее, он перекладывает на свои плечи всё больше ответственности… – проговорила, раздумывая над ситуацией. Раньше мы с братом делились всем, но, с другой стороны, мы оба повзрослели. У Фредерика появилось больше обязанностей. Меня не покидала мысль, что, узнай он о моём изучении древнего языка, рано или поздно пожелал бы использовать это знание.

От этих мыслей внутри меня росло чувство настороженности рядом с братом.

Неожиданно раздались крик и хохот. Один из голосов я мгновенно узнала и, не задумываясь, повернулась на звук. Перед глазами развернулась примечательная картина: Люций, забравшись на плечи шатающегося Рафаиля, пытался достать до веток дерева, которые начинались слишком высоко. Возможно, листья его обладали лекарственными свойствами, но отчего-то именно сейчас я совершенно не могла вспомнить, какими именно. А в следующую секунду я поняла причины криков: Блез, ускользнувший поначалу от моего внимания, щекотал Рафаиля, который от этого не мог устоять на месте. Руки дива были заняты, но он пытался пнуть друга, а тот, отскакивая прочь, вскоре вновь принимался за старое.

То, каким чудом Моран всё ещё находился в воздухе, оставалось загадкой. В следующее же мгновение Люций едва не упал, но в последний миг подпрыгнул, ухватился за ветку и… повис на ней.

– Несносные, – проговорила я под нос, покачав головой и поворачиваясь к Айвен.

– Ты улыбнулась, – сказала дэва.

– Правда? – Если и так, я не заметила.

– Да, – подтвердила она, закусывая губу и оглядываясь, проверяя, что на расстоянии нескольких метров рядом никого нет. – Знаешь, Сара, я до сих пор сомневаюсь в том, что нам стоит поддерживать даже дружеские отношения с теневыми дивами, – прошептала дэва. – И дело не в том, что у меня есть предубеждения. Скорее нельзя игнорировать происходящее за пределами академии. Будет разумнее придерживаться точки зрения нашего ордена. Но, – Айвен шумно выдохнула, будто не желая произносить то, что собиралась, – Моран настолько, я бы сказала, живой… Что отчасти я даже перестаю удивляться тому, что вы нашли общий язык. Может, тебе с твоим даром как раз не хватало кого-то наподобие его?

Раздался оглушительный треск, который разнёсся надрывно по округе. Ветка, на которой висел Люций, треснула и обломилась, но за мгновение до того, как она упала, див сделав рывок, спрыгнул на землю. Держа в руках пучок листьев, Моран стоял совершенно невредимый и лучезарно улыбался. Совсем недавно мы спорили, и он был напорист, а теперь вокруг него наверняка плещутся эмоции веселья. Мне стало даже жаль, что я не могла почувствовать их. Див вдруг напомнил мне морские волны, которые, откатываясь назад, обнажают острые скалы, чтобы тут же вновь накрыть их стремительно прибывающей водой, захлёстывая берег, а вместе с ним и меня.

В груди заболело, сердце заныло, я вдруг поняла, что совершенно не дышу.

Моргнула, спешно делая вдох.

– Кажется, я вижу куст тёмного туласи, – проговорила, опуская взор и делая шаг в сторону, сделав вид, что не видела лица Айвен, которая ждала моего ответа.

Когда солнце стояло в зените, мы достигли пруда, поросшего нимфеями, среди которых, яркими пятнами поднимаясь над водой, цвели голубые лотосы. Лепестки, почти белые к середине, наливались синевой на кончиках.

– Не вздумайте их срывать, – предупредил наставник, но лучше бы он этого не делал, ведь своим замечанием сразу привлёк внимание учеников.

– Почему? – спросили у него.

– Наш орден добавляет похожие цветы в чай перед молитвой, – сказала невозмутимо Карма Григори, прежде чем успел ответить Лавр.

– Чай из цветов голубого лотоса, который растёт вблизи академии, сильнее влияет на разум. Не советовал бы повторять этот опыт. Он мутит рассудок, заставляет видеть то, чего не существует. Эффект быстро проходит, но это не то, чем должны заниматься молодые даэвы, – уклончиво завершил учитель, призывая всех продолжать путь.

Судя по лицу Кармы, она не была согласна с наставником. Но после случившегося в Гренере, наказания и, соответственно, позора, который навлёк на себя орден Чёрных Скал, ученики из их обители вели себя тихо, больше не привлекая внимания.

Раздался плеск воды: Сильфа сняла обувь и стояла по щиколотку в пруду.

– Ноги устали, – невозмутимо сообщила она.

– Слишком быстро у вас ноги устают, дэва, – заметил недовольно Лавр. – Продолжаем путь, иначе таким медленным темпом мы не вернёмся в академию и к утру.

Наша дорога пролегала вдоль границы между Феросией и Акраксом, углубляясь всё больше в территорию Срединного королевства. На пути попадалось не так много полезных трав, и учитель говорил, что на юге земли гораздо богаче на ценные находки. Большинство же необходимых академии растений выращивалось прямо на её территории. Но мы должны были научиться находить необходимые ингредиенты и в природе, а не растущими рядами на грядках.

Вскоре мы наткнулись ещё на один пруд, в котором росли уже кувшинки с белыми цветами, в отличие от предыдущего, где они имели голубой оттенок. Их корневища, по словам наставника, были съедобны. Из клубней варили суп и даже запекали их на огне. Глядя на белые цветы с ярким ароматом, отдающим зеленью и медовыми нотками, я подумала, что слова Розали Ликорис, сказанные Морану об этом походе, начинали подтверждаться. Скудные находки и необычная еда.

Несколько даэвов вызвались достать корневища, снимая с плеч мантии, избавляясь от сапог и подворачивая штанины. Пока они пытались подтянуть ближайшие кувшинки к себе, стоя по колено в воде, с найденными в лесу длинными палками в руках, Люций пошёл дальше по берегу, скрывшись за кустами и высоким рогозом.

– Вкус у них довольно специфический, – сказал Натан, с сомнением рассматривая белые цветы.

– Ты пробовал? – спросила Айвен.

– Да, однажды довелось. Люди тоже их едят. А ещё я слышал, что из них они готовят приворотное зелье. Не смотри на меня так, – рассмеялся парень, заметив лицо Ларак. – Я лишь пересказываю то, что когда-то слышал и видел. Приворотных зелий не бывает, но люди почему-то верят.

Раздался плеск, и по воде поплыли круги. Все уставились на воду. Долгое время ничего не происходило, поверхность пруда оставалась спокойной. Казалось, плеск и вовсе нам послышался, а в следующее мгновение он повторился, являя всплывшего на поверхность Морана, который держал в руке пучок кувшинок.

Я остановилась на полушаге, собираясь ещё секунду назад отвернуться от воды, но так и застыла. Сердце подскочило и теперь будто стучало в самом горле. А в голове повис звон, словно кто-то вблизи ударил в колокол.

По мокрым серебристым волосам, по шее и выглядывающим над поверхностью голым плечам стекала вода. Она заставляла молочную кожу словно светиться изнутри в лучах яркого слепящего солнца. Та сверкала, а блики напоминали огранённые драгоценные камни. Люций был подобен мраморной статуе под слепым дождём. Произведением искусства, на которое смотришь, пытаясь разгадать задумку мастера.

Не в силах отвести взгляда от плеч и груди, поднимающейся над поверхностью, когда Моран двигал руками, я чувствовала, как сердце, поначалу будто на мгновение успокоившееся, забилось с утроенной скоростью. По рукам пробежали мурашки – от плеч к ладоням, а после неведомым образом осели в животе.

Что со мной происходит?!

Моё лицо горело так, словно вблизи был разожжён костер, к которому я подошла опасно близко. Ещё немного, и появятся ожоги. Дышать стало тяжело, а руки невольно сжались в кулаки в попытке сохранить трезвый разум. Костяшки захрустели, пальцы заныли. Второй раз за день я лишалась самообладания из-за причины, которую сама не понимала.

Люций внезапно повернул голову ко мне. Лучезарная и широкая улыбка осветила его лицо – совершенно неопасная для остальных, но для меня она стала пыткой. Я словно получила пощёчину, выведшую меня из оцепенения, и резко отвернулась. Так быстро, что едва не запуталась ногами в собственной мантии.

За спиной кто-то кричал, спрашивая, как водичка. Чужие голоса досадными и раздражающими звуками слышались в голове. Словно кто-то поблизости потревожил пчелиный улей и вместе с тем ещё несколько диких животных.

Дыши. Вдох-выдох. Ничего ведь не случилось?

Стоя боком, осторожно вновь посмотрела на берег и увидела на земле кувшинки, которые Моран вышвыривал из воды. Поднять взор выше я просто не могла, в ушах шумела кровь, а сердце до сих пор стучало слишком сильно, делая кульбит и отзываясь на каждый всплеск.

Прошла словно целая вечность, прежде чем Люций наконец-то скрылся среди рогозов, чтобы явиться полностью одетым. Он шёл, убирая мокрые волосы назад, тем самым открывая высокий лоб и изящную линию шеи, от взгляда на которую я, вроде бы восстановившая самообладание, вновь испытала оцепенение.

Мне казалось, будто мой мир содрогался от сильнейшего землетрясения – оно рождало пропасти и возводило горы, пока вокруг царила удивительная безмятежность тёплого весеннего дня. Кто-то, чуть отдалившись от пруда, продолжал поиски лечебных растений, некоторые бездельничали, сидя на траве, а остальные даэвы обрывали корневища кувшинок, сразу промывая их от успевшего налипнуть песка.

В следующий миг я увидела наставника, вид которого словно стал твёрдой землёй под моими ногами. Цепляясь за это спасительное чувство, я направилась к нему.

– Сара! – окликнули меня. А я остановилась, так и не сделав следующего шага.

– Словно воскрес, – поделился Люций, оказавшись передо мной. – После купания прям и не так жарко. Видела, как остальные пытались их достать?

«Их? Кувшинки?» – растерянно подумала, смотря на живое, всё ещё блестящее капельками воды лицо Морана.

Смысл его слов доходил до меня не сразу.

– Ты воду не трогала? Она правда тёплая. В последние дни ведь жара была. Сара… Ты в порядке? – Его рука легла на моё плечо, а сам див наклонился ближе.

Я отшатнулась, скидывая его ладонь.

– Зачем лезть в пруд… никто не говорил нам лезть в пруд… ты… тебе… ты…

– Я? – Моран неожиданно рассмеялся. – Сара, дыши глубже. Что ты хочешь сказать? Ты возмущена? Я ведь ничего не нарушил. Плавать в пруду нам не говорили, но ведь и не запрещали тоже.

Он говорил совершенно разумные вещи. А я всё равно не могла понять, что же именно вызвало во мне такие эмоции. Это определённо был не гнев. Будь это он, я бы не чувствовала себя столь потерянно.

– Всё. Забудь, – тихо пробормотала я, желая сбежать. В последнее время Люций часто рождал это желание. И мои собственные эмоции и правда меня пугали. Они были слишком непонятные, одновременно тёплые и жаркие, и в то же время настолько непривычные, что воспринимались как нечто чужеродное.

Наше путешествие, как и предсказывал наставник, закончилось, когда солнце закатилось за горизонт. Привал обещал быть недолгим – мы должны были перекусить, проверить собранные травы, немного отдохнуть и после вновь, уже быстрым темпом отправиться сквозь лес обратно к академии.

Самым ярким событием, помимо пруда и плавающего Люция, образ которого до сих пор упрямо лез в голову, стало Красное Шёлковое дерево, которое мы застали во время цветения. Алые мясистые бутоны усеяли голые ветви, на которых практически не было листвы. Они были одиноки в своей красоте – вокруг дерева росла лишь зелёная трава.

Люций сорвал цветок, встав на носочки и дотянувшись до низких веток. Наставнику это не понравилось. А если каждый станет обрывать бутоны? Моран лишь ответил, что в этой глуши не станут. В тот момент мы и правда находились вдали от всех крупных междугородних дорог.

– Здесь так спокойно, – проговорил Натан, садясь рядом на землю и держа в руках чай, который быстро вскипятили на нагревательном камне. Див шумно втянул воздух всей грудью и медленно выдохнул, опуская плечи. Его лицо выражало умиротворение. Вокруг и правда было тихо, молодые даэвы, уставшие за день, почти не шумели. И даже если звучали голоса, они не нарушали безмятежность начинающейся ночи.

– В такие моменты я вспоминаю дом, – вдруг сказал Винсент, и на его лице оставила след лёгкая грусть.

– Скучаешь? – Я почувствовала это щемящее чувство тоски по дому. Оно было добрым и приятным. Но вместе с тем давало осознание того, что мои чувства при мыслях об ордене Сорель оказались иными. Долг и обязанности. Когда умерла Долорес, нить, тянувшая меня назад, стала слабее.

– Да. У нас на острове мы придерживаемся иного распорядка. Дни слишком жаркие, и при солнце твари не гуляют. Я так привык засыпать под утро, что после прибытия на материк многие месяцы не мог выспаться, – признался Винсент. Когда речь зашла о родных краях, он стал неожиданно разговорчивым.

Айвен вдруг тихо засмеялась, прикрыв рот. Она резко замолчала, когда заметила на обращённые к себе взоры.

– Кхм, извините, – сказала она, подбирая ноги ближе к себе. – Я просто вспомнила… Винсент, ты не подумай только чего-то плохого…

– Да говори уже. Не мнись. – Рядом с ней села Сильфа, практически упав на землю. В отсветах маленького костерка, который был в центре поляны и уже начинал потухать, её бронзовая кожа казалась идеальной, ровной и гладкой, как бархат. Изумруды в серьгах завораживающе сверкали, отражая огонь. – Ну. – Дэва хлопнула Ларак по коленке. Айвен дёрнулась от неожиданности.

Сильфа, заметив это, лишь насмешливо фыркнула.

– Нет, лучше не надо… – Нахмурившись, дэва мотнула головой.

– Ты заставляешь Винсента нервничать, – протянула Сильфа, не думая отступать. – Раз начала, надо договаривать. Увереннее. Мы все здесь свои.

Винсент и правда начинал переживать. Но вот только Зефирос вряд ли сильно это заботило.

Айвен, посмотрев на Рока, сдалась.

– Помнишь, что ты сказал, когда мы прибыли в Турис на охоту в прошлом году? – спросила она.

– Нет, что я сказал? – растерянно отозвался див.

– Ну… что вы ищете себе пару за пределами ордена, – замявшись, негромко продолжила дэва, поджимая губы и опуская взор к ногам.

Даже в темноте можно было заметить, как лицо Винсента начало пунцоветь.

– Это… да… не то, что…

Сильфа звучно рассмеялась, прервав попытки Рока сказать хоть что-нибудь.

– Боги, вы оба – как целомудренные дамы, давшие обет безбрачия. – Она беззлобно продолжила: – Вам же не по десять лет.

Повисло неловкое молчание. Из всех пятерых только Натан выглядел менее смущённым, он лишь, слегка сощурившись, глянул на дэву, укоряя за прямоту.

– Смотрю на вас, и у меня такие чувства противоречивые, – фыркнув, продолжила она. – Вы готовитесь сражаться с монстрами, кто-то уже сталкивался… – Взор дэвы остановился на мне. – Сара, готова заключить пари, что ты бы сейчас предпочла с ревенантом сразиться, чем слушать меня.

– Это не сопоставимо, – ответила холодно и спокойно, лишь потому что у меня было время взять свои эмоции под контроль.

Сильфа косо взглянула на меня. Но после склонилась, оказываясь ближе ко всем.

– Я от теневых недавно забавную сплетню услышала… – прошептала она. – Знаете же Розали из ордена Ликорис? – Я периодически слышала о теневой дэве, в основном от Морана – у них были довольно дружеские отношения. Но однажды и Фредерик упоминал, правда в нелестном ключе. – Она дочь главы. И… её мать в дружеских отношениях с Ребеккой Моран, матерью Люция. Вы понимаете, к чему я клоню?

– Они хотят породниться? – первый сообразил Натан.

– Ну, такие слухи давно гуляют. Тем более тяжело найти более верную и связанную с главным орденом обитель, – ответила она, складывая руки на груди. – Моя мать восхищается тем, насколько Северный орден самодостаточен и сосредотачивает в себе власть. Они сердце теневого народа. Им не нужны договоры и гарантии верности. В их руках и так сосредоточена вся власть… – Сильфа распрямилась, устремляя взор перед собой. – Но в централизации есть и недостаток. Стоит поразить сердце, и вся тщательно выстроенная иерархия рассыплется, как карточный домик, и настанут времена смуты.

– Не болтай ерунды. Род Моранов уже много веков у власти, – встрял Натан, поморщившись. – Да и не стоит о таком рассуждать в месте, где тебя могут услышать теневые.

Светлый див осмотрелся, надеясь убедиться, что они находились достаточно далеко, чтобы их никто не подслушал. Но расстояние не всегда было гарантом, я же знала, что никого не интересовала наша маленькая компания – каждый был занят либо собой и своими мыслями либо чем-то другим. И даже Люций, сидя у дерева, наверное, занимался важным, по его мнению, делом – ковырял палкой землю, расчищая её вокруг одного из корней.

Когда мы вернулись на территорию Академии Снов, на горизонте уже брезжил рассвет – тонкая полоса бледно-голубого света. Несмотря на бессонную ночь, в голове всё ещё царила ясность. Даэвы могли дольше обходиться без сна, чем люди, но теперь я чувствовала плоды наших ночных занятий фларканским с Мораном. Они выражались в усталости, которую я накопила за последние месяцы, посвящая сну не больше пяти часов в сутки. И теперь, будучи на ногах с раннего утра до самой поздней ночи, я ощущала слабость в конечностях и спутанность мыслей своими постоянными спутниками.

Словно выпила слишком много вина… Этот напиток дарил невесомую лёгкость в голове, поэтому его так любили. Но эта легкость, придя, покидала тебя через пару минут, будто её и не было вовсе. Слышала и видела ещё в прошлой жизни с отцом, что для людей всё обстояло иначе.

Когда мы прошли между двух дубов, у которых замыкалась защита академии, я лишь прибавила шаг, стремясь скорее оказаться в спальне. Отчего-то не могла смотреть на Морана. Сердце сбивалось с ритма, то ускоряясь, то, наоборот, будто проваливаясь к самому животу. Возможно, мне стоило сходить к врачевателям и провериться.

– Вы все хорошо справились, – тем временем донёсся голос наставника. Я так желала скорее вернуться к себе, что далеко не сразу заметила ночной патруль, состоящий из учеников третьего года – Фредерика и ещё двух светлых, – с выделяющимися на плечах жёлтыми повязками из мерцающей ткани, обозначавшими их статус. На одежде брата внимание привлекала не только эта повязка – его белая мантия оказалась расшита золотыми звёздами, рассыпавшимися по манжетам и спине, будто настоящих светил на небе не хватало.

Он подошёл ко мне, а я моргнула, фокусируя на нём взгляд. Только тогда поняла, что мир слегка качался перед глазами. Впервые за всю жизнь моё тело даэва будто дало сбой по совершенно малозначительным, на мой взгляд, причинам.

– Сорель. – Меня окликнул Натан. Я обернулась, на мгновение забыв про устремившегося мне навстречу брата. – У тебя выпало. – Страйд протянул руку, на его ладони лежал ножик, которым я срезала лекарственные растения.

– Спасибо, Натан, – проговорила я, видя краем глаза светлые одежды. Фредерик стоял рядом по правую сторону от моего плеча. Оба дива обменялись скупыми приветствиями.

– Ладно, я пойду. Увидимся, – махнул рукой Страйд, отходя.

– Давай я тебя провожу, – предложил Фредерик, когда мы остались вдвоём. У меня не было причин отказываться, я кивнула.

– Как проходит патрулирование?

– Скучно. Это надоедает на десятый раз, а на сотый… Ну, сама понимаешь. – На несколько секунд замолчав, Фредерик добавил: – Вы с Натаном Страйдом дружите?

– Да, можно и так сказать, – сказал я, мельком оглядываясь: мы с Фредериком шли впереди, сильно оторвавшись от моих одногодок.

– Его обитель такая же крупная, как и наша. Но мой отец и их глава часто не сходятся во мнениях на общем совете орденов, – буднично рассказывал брат.

– Мне отношения наших орденов всегда напоминали соревнования, – обмолвилась я, зная, что ордена конкурируют, борясь за большее влияние на совете.

– Сара! – раздался крик, остановивший меня и заставивший на несколько мгновений ногу замереть в десятке сантиметров над землей.

Люций остановился рядом, шумно дыша, преодолев несколько десятков метров за каких-то три-пять секунд.

– Я забыл отдать. – Моран протянул ладонь, на которой лежал алый цветок. Это был бутон Красного Шёлкового дерева. Наставник ругал Люция за то, что он сорвал его.

– Это мне? – Я слегка опешила, глядя на мясистые лепестки.

– Конечно! Я читал, что лепестки этого растения помогают залечивать раны.

– В стенах академии достаточно лекарственных средств, – раздался раздражённый голос Фредерика, который стоял лишь немногим позади меня.

Брови Люция подпрыгнули, он слегка улыбнулся.

– О-о-о, Фредерик, не сразу тебя заметил. Добрый вечер. Ой, какой вечер? Ночь ведь уже.

– Да как ты смеешь, – прошипел брат, скривившись, шагнув вперёд, так как его плечо стало касаться моего.

– Что не так? Я ведь поздоровался. Или этого мало? – наигранно недоумевал Моран. – Я бы поклонился, да вот только спину потянул недавно, но…

– Я возьму цветок, – протянула руку, быстро забирая подарок. – Спасибо, Люций, мы пойдём.

Глубоко вдохнула, надеясь привести мысли в порядок. Развернувшись и похлопав Фредерика по плечу, призвала идти его за собой.

– Я не понимаю, Сара, – спустя несколько секунд и пройденных метров процедил брат. – Он же выскочка. Ведёт себя раздражающе. Ни капли серьёзности. Конечно, вы многое пережили в том году в подземельях под Турисом… Но это не первая и не последняя опасная охота. Тебе не надо его поощр…

– Фредерик! – Мой голос прозвучал несколько громче, чем я сама ожидала. Это было мне не свойственно.

Остановившись, я глянула на небо – звёзды сверкали ярко, словно кто-то зажёг не одну тысячу свечей.

В первое мгновение в голове возникло много слов, так и просившихся наружу, но которым не суждено было прозвучать вслух.

– Меня беспокоит головная боль. Надо отдохнуть.

Брат помедлил, прежде чем ответить:

– Да, разумеется, Сара. У тебя был долгий день. – Будто ни в чём не бывало он пошёл в направлении домов светлых. Но мне не требовалось чувствовать его эмоций, чтобы понимать, насколько слова Морана вывели его из себя. И в какой-то мере я даже понимала реакцию брата, вот только я прекрасно осознавала, что это обоюдно.