Текст книги "Мировое правительство"

Шенкель взглянул на часы:

– Прошу прощения. Я обещал Сьюзен уделить вам как минимум три часа. Прошло уже больше двух с половиной. Я покажу еще один модуль.

Электроджип проехал еще несколько минут по тропе, проложенной через тропический лес.

– Здесь находится отделение матери и ребенка. Сейчас очень актуальна проблема генетического изменения плода. Когда мы знаем о врожденных заболеваниях, долг медицины – улучшить геном младенца. В большинстве стран вмешательство в репродуктивный процесс запрещено. Потрясающая глупость, если разобраться. Уже есть технологии всестороннего улучшения генома будущего ребенка. Мы можем сделать совершенной его внешность, дать ему более сильное, здоровое сердце, избавить от многих наследственных пороков.

Шенкель неожиданно обратился к Шерон:

– Вы хотели бы, чтобы ваш сын выглядел привлекательнее, чем Брэд Питт, а ваша дочь стала высокой, прекрасно сложенной блондинкой с идеальными чертами лица, за которой через девятнадцать лет будут охотиться голливудские продюсеры? Мы можем взять вашу яйцеклетку, сперму подходящего вам мужчины, затем максимально улучшить генотип получившегося эмбриона и подсадить его вам. Результат превзойдет ваши ожидания, поверьте!

Ошеломленная Шерон лишь резко отрицательно помотала головой.

На обратном пути Джек лишь спросил:

– Что будет со всеми этими людьми потом?

– О, об этом не беспокойтесь. Некоторые живут здесь со дня основания Центра, и им все нравится. Стабильный распорядок дня, хорошая еда, регулярные переводы денег их семьям. Большинство же вернутся домой и до скончания своих дней будет держать рот на замке. Мы побеспокоились и об этом: всем уезжающим вручаются документы о том, что они успешно все это время работали по их специальности в одной из стран Юго-Восточной Азии. С подлинными печатями, подписями, рекомендациями. Если необходимо, мы даже изготавливаем фотографии для соцсетей в кругу друзей, с авокадо, манго и креветками на столе, на фоне Индийского океана. Важно, чтобы люди не чувствовали себя потом выброшенными из профессии и из жизни вообще.

На прощание Шенкель пожал всем руку. Джек вспомнил рассказ о том, как через рукопожатие передают смертельные болезни. Но он отогнал эту мысль: при желании с ними могли бы расправиться куда более простыми способами.

– Помните, что гостей и журналистов здесь не бывает. Все, что вы узнали, вы можете только обсудить со Сьюзен. Если же хоть что-нибудь просочится в прессу… Впрочем, вы исключительно умные люди – другими отличники МТИ не бывают. Кстати, в юности я сам серьезно думал о поступлении туда, но, к сожалению, недостаточно хорошо сдал тест по английскому. Удачи вам, молодые люди! И не забудьте о моем совете о кружке козьего молока по утрам!

Обратно ехали тем же образом: в закрытом фургоне джипа, подскакивая на неровностях гравийной дороги. Билл пытался открыть Интернет на своем смартфоне, но почти до самого Бангкока сотового покрытия не было. Шерон, кажется, была потрясена – нервно ерзала по скамейке и все порывалась о чем-то спросить, но Джек лишь приложил палец к губам – скорее всего, здесь прослушка. У него самого на душе, несмотря на то что сегодняшний день оказался одним из самых необычных в жизни, было тяжело. Какими бы высокими научными целями это ни оправдывалось, видеть сотни, даже тысячи людей в роли подопытных кроликов крайне тягостно. Наконец, джип въехал в шумный Бангкок и остановился, на этот раз не рядом с гостиницей, а в паре кварталов от нее.

Предосторожность оказалась не напрасной. В холле отеля Джека и Билла ждали несколько журналистов.

– Вы стали знаменитостями! Даже китайские правительственные газеты напечатали материал о вашей чудо-программе, которая обеспечит защиту личных данных всему человечеству. Что вы планируете делать в ближайшие дни?

Джек и Билл были совершенно не в настроении изображать из себя звезд.

– Сейчас мы планируем немного отдохнуть – завтра утром летим обратно в Сингапур.

– Позвольте пригласить вас в вип-ложу на наше знаменитое национальное шоу. Уверен, оно вам понравится.

Кто-то из журналистов всунул в руки Биллу пару приглашений. Красивая, изящная, с большими раскосыми глазами тайская журналистка задала еще один вопрос:

– Вы готовы быть богатыми и знаменитыми?

– Простите, мы немного устали. Подумаем об этом на досуге.

Вернувшись в номер, Джек ненадолго включил телевизор и принял душ. Хотелось ущипнуть себя, сказать себе, что все это – неправда и происходит с кем-то другим. Он взглянул из окна двадцать второго этажа. Бангкок, внизу казавшийся суетливым людским муравейником, отсюда выглядел как Дубай, Сингапур или другой современнейший мегаполис. Силуэты небоскребов заслоняли небосвод, многоуровневые развязки спроектированы не хуже, чем в Чикаго или Лос-Анджелесе. Да, Азия с начала 21-го века сделала гигантский шаг вперед. Вопрос лишь в том, в правильном ли направлении. Джек разделся, осмотрел, насколько упругими выглядят мышцы его торса, остался в целом доволен, а затем лег в постель. Надо было переварить все эти впечатления. Сон накрыл его в ту же секунду. Он оказался дома, в кампусе, рядом была Дайана. Они сидели на скамеечке в цветущем весеннем бостонском парке. Он ждал от нее ласковых слов, но любимая лишь напряженно молчала. Мимо проходили люди и затем почему-то медленно растворялись в воздухе. Нужно было сказать или сделать что-то важное, но неведомая сила удерживала, словно связывала его. На небе сгущались темные тучи, вот-вот должен был грянуть гром с сильным дождем. Он подумал, что им срочно надо найти место где-нибудь под крышей. Но тут раздался странный, далекий, но настойчивый звук.

Будильник прозвонил в шесть вечера. Шоу начиналось в семь, надо было спешить. У дверей концертного зала стояли две необычно высокие и красивые тайские девушки в ярких нарядах. Но на самом деле девушками они не были. Это оказалось шоу трансвеститов. Поверить, что грациозные, прекрасно сложенные женщины с яркими глазами и губами, танцевавшие на сцене, на самом деле – мужчины, было практически невозможно. В вип-ложе к Биллу подсела та самая красотка-журналистка, которая задала им вопрос в холле отеля. Она улыбалась, что-то рассказывала другу Джека о культуре Таиланда и буквально источала восточную гостеприимность и сексуальность.

После шоу журналистка пригласила трех друзей провести время в модном баре на верхнем этаже обзорной башни и, кажется, даже обрадовалась, когда Джек и Шерон отказались, сославшись на усталость. Билл, всегда питавший интерес к азиатским девушкам, с немного виноватым видом пожелал друзьям спокойной ночи, пообещав, что выпьет в баре не больше одной рюмки текилы.

Снова они увиделись в холле отеля в семь утра. Билл выглядел бледным, но мечтательным. Пока Шерон возилась в стороне со своим багажом, он успел перекинуться парой слов с Джеком:

– Дружище, это была лучшая ночь в моей жизни… Син (так звали тайку) – девушка моей мечты. Предложил ей полететь вместе со мной в Сингапур, но она сказала, что у нее срочное поручение в ближайшие дни, но она будет звонить мне все время… Я счастлив. Какой сумасшедший день у нас был вчера – кажется, в нашей жизни произошло что-то важное. Я не забуду эти сутки никогда.

Он вынул яркий сверток, раскрыл и показал его Джеку. Внутри находилась поразительной красоты шкатулка. Это было произведение китайских мастеров середины 19-го века, совершенно музейного качества. Старинная гравированная опиумница: в XIX-м веке, когда Британская империя подсадила весь Китай на этот страшный наркотик, чтобы полностью контролировать огромную, богатую в то время серебром и золотом страну, главным поставщиком опиума в Азии служил «золотой треугольник» – район на севере Таиланда. В это же время в Китае процветало ремесло изготовления прекрасных шкатулок, из которых опиум потреблялся. Внутри она была пустой, но на вес – довольно тяжелой.

Джек внимательно посмотрел на друга:

– Оставь ее здесь, в камере хранения. Пусть Син сама тебе ее привезет.

– Это семейная реликвия Син. Она когда-то принадлежала ее прадеду. По традиции ее семьи шкатулку передают только самым близким людям. Будущим мужьям, например. Я понимаю, что ты подозреваешь, что Син заинтересовалась мной из-за миллионов, которые я когда-нибудь заработаю. Но ты даже не представляешь, как она прекрасна и чиста. Вчера в баре между нами как будто вспыхнула искра. Джек, я хочу, очень хочу как можно скорее увидеть ее снова.

Подошедшая Шерон прервала их разговор. Увидев шкатулку, кажется, догадалась, откуда она, но не подала виду.

– Я видела несколько таких на рынке. Они не так уж дорого стоили. Хорошая вещь, но вовсе не обязательно настоящая. Мне кажется, тайские мастера прекрасно научились их искусственно «старить». Иначе откуда берутся все новые изделия «полуторавековой давности»?

Билл ничего не ответил, лишь спрятал подарок поглубже на дно своего рюкзака.

В аэропорту Сингапура друзей в этот раз не встречал ни Ван Кун, ни даже кто-либо из его помощников. Пройдя паспортный контроль, Джек и Шерон миновали зеленую зону таможни. Но Билла, шедшего вслед за ними и на ходу что-то писавшего на смартфоне, невысокий вежливый чиновник попросил остановиться. Почему-то, даже не заинтересовавшись чемоданом Билла на колесиках, он сразу попросил открыть его рюкзак. Увидев шкатулку, внимательно повертел в руках. Билл с досадой шепнул:

– Наверно, подпадает под ввоз культурных ценностей. Отберут. Что я скажу Син?

Таможенник еще раз вежливо извинился, набрал чей-то номер по телефону, что-то коротко сказал. Вскоре рядом появились еще трое его коллег, один из них держал крупную овчарку в наморднике. Собака вела себя крайне тревожно, то и дело вставала на задние лапы и слегка подвывала.

– Прошу прощения, таможенные формальности. Зай-мет всего несколько минут.

Один из пришедших таможенников острым инструментом надавил на край шкатулки. Она раскололась словно орех, и из ее стенок посыпался бело-серый порошок. Собака словно впала в бешенство от лая – ее еле удерживали на поводке. Девушка-таможенница аккуратно собрала порошок с пола на металлическое блюдо, накрыла его плотной полиэтиленовой пленкой и куда-то направилась.

Напряженная пауза длилась минут пятнадцать. Девушка вернулась с парой дюжих охранников в черной форме. С каменным выражением лица, не говоря ни слова, они подошли к Биллу, взяли его за руки и щелкнули наручниками.

Один из таможенников повернулся к Джеку и Шерон:

– Молодые люди, вы можете быть свободны, идите, пожалуйста, к выходу.

Затем он повернулся к Биллу:

– Вы обвиняетесь в попытке провоза в Сингапур трехсот граммов очищенного героина. С результатом анализа лаборатории в аэропорту можете ознакомиться. Вы имеете право на адвоката.

Немного помолчав, он добавил:

– Напоминаю вам, что по законам Сингапура за попытку провоза в страну наркотиков установлена высшая мера наказания – смертная казнь. Впрочем, вашу вину должен еще установить суд. Как правило, исключений не делается даже для граждан США. Сейчас вас препроводят в федеральную тюрьму города Сингапур. Очень сожалею.

Глава 9
Клуб друзей по интересам

Остербек (Голландия), отель «Бильдерберг»,

28 мая 1954 года

– Никогда такого не видел. Вавилонское столпотворение. С утра не было ни минуты присесть. И что эти высокие господа у нас здесь забыли? Говорят, на вечернем поезде из столицы пожалует сам принц Бернард? – Пожилой, но все еще высокий и статный портье в слегка поношенном сером костюме-тройке, облокотившись на одну из стоек приема гостей отеля, обернулся к джентльмену, что-то писавшему на листке бумаги и помечавшему написанное галочками. Но тот, казалось, был невероятно занят, озабочен и поэтому лишь коротко кивнул в ответ.

Отель «Бильдерберг» в Остербеке – уютном, зеленом пригороде Арнема, крупного, по меркам Голландии, города у самой границы с Германией, – казался весьма солидным и представительным, хотя и без особенной роскоши. Его длинный фасад украшали флаги всех европейских стран, а внутри было несколько просторных залов для деловых конференций. Обычно в этом отеле останавливались туристы, которых привлекало обаяние самого старинного, исторического уголка Голландии. В Арнеме находилось второе по значению в мире собрание полотен гениального Ван Гога и еще несколько интересных музеев. Кроме того, город лежал на пути из Гамбурга в Брюссель, поэтому в респектабельном и безупречно спокойном отеле «Бильдерберг» с удовольствием ночевали немецкие и бельгийские бизнесмены, путешествовавшие по делам. Как это часто бывает, выбор места первой в истории встречи мировой элиты пал на этот отель почти случайно. Годом ранее такой форум, скорее всего, прошел бы в Гааге – месте бесчисленных послевоенных европейских конференций – или где-нибудь рядом с ней. Однако в Голландии прошлой весной случилось самое страшное за последние сто лет наводнение, и из-за невиданного цунами в Северном море многометровая стена воды прорвала все шлюзы. Две трети страны оказались мгновенно затоплены с тысячами жертв, что на время сделало прибрежную полосу Нидерландов слишком опасным местом в глазах европейской общественности. Арнем из всех городов Голландии находился максимально далеко от моря; кроме того, в отеле в такой тихой глубинке можно было надежнее отгородиться от нежелательных глаз многочисленных журналистов: конференция должна была пройти в обстановке почти полной секретности.

– А вы сами откуда, из какой страны?

Общительный портье не оставлял попыток разговорить человека в немного помятом костюме, все еще что-то писавшего. Тому тоже было не меньше шестидесяти, он то и дело глухо покашливал, а его воспаленные глаза говорили о бессонной ночи или крайней усталости. На вопрос о национальности он хотел что-то ответить, но лишь махнул рукой. И в самом деле, ответить на этот вопрос было непросто. Иосиф Ретингер, координатор конференции, был польским евреем, долго жил в Англии и Штатах, был известной личностью в узких политических кругах. Во время Второй мировой за свою бурную антифашистскую деятельность он пережил несколько серьезных покушений агентов рейха, а после войны все свои силы посвятил идее объединения стран Западной Европы. Президент США Эйзенхауэр, принц Голландии Бернард и генерал де Голль считали этого немного нервного, но невероятно деятельного человека своим личным другом, хотя прессе о нем было известно мало. Завтрашняя конференция в отеле «Бильдерберг», хотя и была организована людьми куда более влиятельными и высокопоставленными, чем он, изначально являлась именно его давней идеей, мечтой, плодом трудов всей жизни.

К ужину, блюда которого были приготовлены специально приглашенным модным парижским шеф-поваром, обладателем звёзд Мишлен, съехались уже все участники – примерно семьдесят человек. Две трети делегатов были немолодыми, консервативно одетыми людьми – известные действующие политики из разных стран Европы. Другую часть форума составляли более энергичные гости из-за океана – в основном не старше сорока лет, представлявшие крупный американский бизнес и, разумеется, ведущие банки. Бесспорным заводилой и лидером этой части публики был Дэвид Рокфеллер – младший и, возможно, самый известный из внуков великого Джона Рокфеллера. В свои сорок он все еще был похож на слегка повзрослевшего студента Лиги Плюща, часто смеявшегося, всегда готового кого-нибудь разыграть, а также первым после работы скинуть с плеч надоевший костюм и пойти куда-нибудь поразвлечься. Дэвид занимал пост одного из директоров гигантского банка Chase, а на самом деле был его полноправным владельцем. Это к нему в офис на 49-ю авеню в Нью-Йорке некоторое время назад приехал Ретингер с идеей проведения всемирной конференции. Рокфеллер-младший предложил провести ее именно в Голландии, на родине далеких предков его деда под патронажем принца Бернарда, знаменитого в то время своей открытостью и политической смелостью. Собственно, эти трое и считаются «отцами» Бильдербергского клуба. Однако если выбирать из них главного, то следует отметить, что и без Ретингера подобная идея могла прийти в то время в голову кому угодно – она буквально витала в воздухе; без принца Бернарда такой съезд с тем же успехом можно было провести в другой стране. Но вот без личного патронажа Рокфеллеров мероприятие такого масштаба было совершенно невозможным.

Следующие три дня обещали быть сложными и во многом должны были решить дальнейшую судьбу Европы. Слишком много важных, ключевых событий произошло за последнее время. Равновесие всей планеты казалось крайне шатким, власть сильных мира сего могла окончиться в любой момент – совсем как жизнь голландцев, внезапно погибших в недавнем наводнении. Надо было решить, как предотвратить надвигающийся шторм.

Полутора месяцами раньше,

Нью-Йорк, Рокфеллер-центр, 56-й этаж,

Зал для переговоров, 12 марта 1954 года

Рокфеллер-центр, вознесшийся почти на триста метров ввысь в самом сердце Манхэттена, напротив собора Святого Патрика и сияющих витрин магазинов Пятой авеню, к пятидесятым годам стал не только одним из самых узнаваемых символов деловой столицы мира, но также и излюбленным местом самих жителей мегаполиса. Помимо крупных частных корпораций, теперь, во времена мощного подъема экономики, считавших за честь арендовать здесь офисы и целые этажи, в здании также располагались главные благотворительные фонды страны и национальные теле– и радиовещательные агентства. У подножия здания каждую зиму заливали огромный каток, на котором часами катались сотни желающих – в основном дети и подростки. Наконец, любой человек мог зайти внутрь здания на небольшую экскурсию, чтобы полюбоваться прекрасной лепниной в стиле ар-деко, украшавшей его широкие коридоры и лестницы.

В это погожее, теплое и уже совсем весеннее утро в самом главном офисе на верхнем этаже Центра должна была состояться важная деловая встреча. Такое случалось редко: трое из семи наследников великой династии, внуков Джона Рокфеллера, вместе ждали прибытия гостя из-за океана.

Тем более странно, что этот гость в тот момент не был ни видным политиком, ни знаменитым бизнесменом: с виду это был самый обычный невысокий крепкий мужчина с густыми черными усами. В отличие от большинства его родственников, в нем не было ни капли наносного аристократизма: он прошел почти всю войну в ранге офицера артиллерии британской армии. В свободное время увлекался научными экспериментами и даже после того, как возглавил крупнейший в Англии инвестиционный фонд, всегда требовал, чтобы его называли просто Эдди. Лишь на визитной карточке значилось его полное родовое имя: Эдмунд Леопольд Ротшильд. Удивительно, что представители двух богатейших семей мира, поделивших между собой едва ли не всю планету, в это утро встречались с глазу на глаз, вероятно, впервые в истории. И проходила эта встреча хоть и в офисе, но в довольно неформальной обстановке. Собственно, загодя ее никто и не планировал: Дэвид Рокфеллер лишь пару дней назад узнал, что «Эдди» как раз находится в Нью-Йорке по делам своего фонда, и тут же позвонил ему. Им надо было обсудить весьма деликатный вопрос, и хорошо, что это можно было сделать не по телефону.

Троих братьев Рокфеллеров, вместе наследовавших большую часть империи их деда, объединяло, пожалуй, лишь одно: кипучая, порой выплескивавшая через край деловая энергия и амбиции, не знавшие границ. Внешне они были совершенно не похожи, да и области их интересов тоже были разными. Но зато они неплохо дополняли друг друга. В отличие от их деда, деньги и бесконечное приращение гигантского состояния не были единственной целью их жизни двадцать четыре часа в сутки. Каждый из них старался реализоваться в своей собственной любимой нише. Старший, Нельсон Рокфеллер, формально считался главой бизнеса семьи, в том числе был директором Рокфеллер-центра, но на самом деле почти все время занимался только политикой. Он почти пятнадцать лет проработает губернатором штата Нью-Йорк и даже будет баллотироваться в президенты США, но скандал, связанный с внезапным разводом и женитьбой на любовнице, заставит снять свою кандидатуру с президентской гонки, в которой, по мнению социологов, у него были хорошие шансы на победу. Нельсон всегда выглядел очень представительно, казался спокойным, а очки в толстой оправе делали его похожим на ученого или писателя. Средний брат, Лоуренс, напротив, был непоседой и вел себя очень нетрадиционно для «денежного мешка»: редко носил костюмы, страстно увлекался авиацией, испытывал новые модели самолетов и даже возглавлял национальное общество изучения «летающих тарелок». Как ни странно, при этом он имел прекрасное чутье на новые выгодные инвестиции и впоследствии основал ряд успешных компаний в сфере высоких технологий, приумножив тем самым семейное состояние. Но самым интересным из них троих все же был младший, Дэвид. Прирожденный банкир, он сделал свой Chase Manhattan Bank первым в мировой истории поистине глобальным финансовым учреждением, протянувшим еще в далекие пятидесятые годы щупальца по всему миру: от Америки до Австралии, от Чили до Советского Союза. Одновременно больше чем полвека он беспрестанно участвовал почти во всех важнейших мировых политических событиях – воистину у него была энергия семерых человек (возможно, поэтому много позже, в старости, ему понадобилось семь пересадок сердца).

Встреча была назначена на утро пятницы, и, для того чтобы обстановка была как можно более спокойной, сотрудникам контор, занимавших два верхних этажа Центра, был предоставлен выходной. На рецепции, украшенной полотнами в модном стиле современной американской живописи и огромным аквариумом, дежурила лишь пара строгих, вышколенных секретарш.

В переговорной Лоуренс с большим интересом рассматривал обложку свежего выпуска журнала Time. На ней была фотография огромного «гриба» ядерного взрыва: Америка на далеком тихоокеанском атолле Бикини только что испытала первую в истории водородную бомбу.

– Пятнадцать мегатонн. В тысячу раз мощнее, чем в Хиросиме. Весь Нью-Йорк от этого «малыша» мгновенно стал бы просто черной зияющей воронкой.

– Жалко, что у Советов теперь тоже есть такие игрушки. Чертовы Розенберги. Правильно, что их поджарили на электрическом стуле. Передали Сталину секреты ядерной бомбы, и теперь «красные» думают, что они с нами во всем на равных.

Нельсон как обычно неторопливо расхаживал по роскошной переговорной, словно разучивая очередную речь. Общительный Дэвид тоже присоединился к разговору:

– На днях, на благотворительном вечере фонда Карнеги, я общался с одним физиком. Он сказал, что если русские доставят тайно на субмарине атомную бомбу к нам под нос, в Гудзонов залив и взорвут ее под водой, то весь Нью-Йорк мгновенно смоет мощным цунами и никто не успеет понять, что происходит. Хорошо, что у Эйзенхауэра есть яйца и он ведет самую жесткую политику – не дает коммунистам слишком громко бряцать оружием.

Дальше разговор перешел на чисто семейные темы и продолжался вплоть до прихода гостя из Британии, прибывшего точно ко времени. Эдмунд Ротшильд был без охраны и сопровождающих, а последние два этажа взбежал по лестнице, по-мальчишески перепрыгивая через ступеньки.

После недолгих представлений разговор зашел о бизнесе. Казалось, что Эдмунд был весьма доволен ходом своих дел.

– Господа, кстати, поздравляю вас! Фондовый индекс Америки наконец-то поставил новый рекорд, побив пик 1929 года! Но на этот раз рынок точно не упадет – будет только продолжать расти! Я лично пару лет назад дал указание брокерам моего фонда покупать акции американских сталелитейных компаний, и с тех пор они взлетели в несколько раз!

Династия Ротшильдов была на сто лет старше Рокфеллеров, потому к середине ХХ-го века она казалась намного более запутанной и разветвленной. Существовала мощная британская ветвь наследников, вот уже более ста лет контролировавшая Банк Англии и через него – крупные английские частные банки. Затем французская ветвь: тоже связанная с банками, но все же не настолько сказочно богатая. Зато французские Ротшильды колоссальным образом влияли на политику страны, иногда почти напрямую назначая ее президентов, а также «для души» владели несколькими роскошными старинными поместьями к северу от Бордо, в которых делалось, возможно, лучшее в мире красное вино. Германская ветвь Ротшильдов была вынуждена эмигрировать из страны при нацистах, но продолжала иметь интересы в ряде крупных немецких банков через своих доверенных лиц и партнеров. Прочие ветви – голландская и новая американская – имели в масштабах семьи второстепенное значение. Разумеется, помимо участия в американской Федеральной резервной системе, ставшей одним из величайших проектов Ротшильдов в истории их династии. Однако то, как на самом деле устроена сложная система взаимосвязи между ветвями семьи, было и остается самой тщательно охраняемой тайной этого банкирского дома. Эдмунд не был его главой в силу относительной молодости, но по роду его деятельности и личным интересам он представлялся самым удобным контактом для Дэвида Рокфеллера.

Предметом встречи было создание всемирного клуба, который бы направлял разобщенную политику западных стран, а также обеспечивал их защиту от опасного коммунистического блока.

– Но почему в Голландии? Такой форум можно было бы провести с куда большим размахом в Лондоне, а еще лучше, здесь, в Нью-Йорке!

Дэвид Рокфеллер, в своем стиле, хитро сощурился и ответил почти ласковым тоном:

– Эдди, как раз лишней шумихи нам и нужно избежать. Суть конференции в том, чтобы донести до влиятельных людей мира нашу с вами точку зрения и сделать это лично, без посредников. Освещения в прессе – не нужно.

Нельсон Рокфеллер поддержал брата:

– Принц Голландии – один из главных акционеров нефтяной компании Royal Dutch Shell. Она была основана при участии нашего деда, и с тех пор у нас постоянный близкий контакт с королевской семьей Нидерландов. Можете даже назвать это теплой дружбой. Принц Бернард – смелый человек. В юности по глупости вступил в СС, но затем одумался и во время войны лично расстреливал «Юнкерсы» из зенитки, установленной на крыше королевского дворца в Амстердаме, отчаянно рискуя жизнью. После войны он многое сделал для развития его авиакомпании KLM. Принц – один из богатейших людей Европы, хотя публично об этом неизвестно: активы оформлены на доверенных людей. Он сам порекомендовал нам одно тихое место в глубине старой Голландии, где проще всего обеспечить безопасность.

– Хорошо, согласен. А что вы хотите с моей стороны?

– Мы не очень хорошо ориентируемся в том, что сейчас происходит в отдельных странах Европы. Я имею в виду, конечно, не бизнес, а политику. Нам нужен ваш список делегатов от Европы. От Америки приедет около двадцати человек, представляющих деньги: банки и крупнейшие фонды. От Европы нужны люди, определяющие политику: главы парламентов, министры силовых структур, представители влиятельных семей. Всем потенциальным кандидатам мы разошлем приглашение от нашего имени. В нем не будет ничего конкретного: просто просьба приехать для откровенной беседы и обмена мнениями. Чтобы подчеркнуть неформальный, частный характер встречи, даже расходы на переезд и проживание будут целиком за счет самих участников. Мы тратим средства только на обеспечение безопасности форума, и все.

– Когда вам нужен такой список? Вы понимаете, мне нужно посоветоваться с близкими людьми.

– Разумеется. Но список нужен через две недели, не позже.

– Хорошо. Хотя и не могу гарантировать, что все, кого мы пригласим, откликнутся.

– Если кто-то не захочет, это его личное дело. Правда, тогда и мы с вами не сможем гарантировать, что после отказа от нашего приглашения у такого человека дела будут идти по-прежнему хорошо.

Эта шутка вызвала взрыв смеха, после которой Эдди расспросил братьев о самых интересных событиях культурной жизни Нью-Йорка на ближайшие несколько дней и получил от них исчерпывающие описания и крайне полезные рекомендации…

Пятидесятые стали золотой эпохой Америки. Ее роль в мире была в это время велика, как никогда раньше. Каждый месяц выпускались новые, все более шикарные модели автомобилей. Голливуд окончательно покорил мир своими сказками с участием великих актеров и прекраснейших кинодив, будораживших мечты миллионов мужчин во всем мире. Безработица, кризисы – казалось, что все это навсегда осталось в далеком прошлом. Другое дело – Европа. Экономический рост здесь был не менее бурным, но близость и непредсказуемость действий коммунистического лагеря, с его растущим ядерным арсеналом, словно темной пугающей тенью нависала даже над самыми, казалось бы, благополучными странами. Западная Германия ждала агрессии со стороны Восточной, Югославия в любой момент снова могла взорваться изнутри, жители Венгрии находились на пороге бунта против социалистических властей. Недавно образованный блок НАТО с участием США был призван гарантировать стабильность ситуации в Западной Европе. Но СССР после смерти Сталина решился на неожиданный шаг: направил официальную заявку на вступление в этот Североатлантический военный блок. Это его действие и стало первым пунктом повестки дня Бильдербергского клуба.

Впрочем, если бы сторонние наблюдатели были допущены в зал заседаний отеля утром 29 марта, то, вероятно, мало кто бы решил, что здесь происходит что-то необычное. Первое в истории заседание Клуба оказалось на редкость рутинным: большинство европейских политиков не понимали, зачем они здесь, и вели себя так, словно они находятся на стандартном мероприятии, где каждое их слово протоколируется и они обязаны излагать лишь официальную точку зрения властей стран, которые они представляли.

Самое интересное, как обычно, происходило за кулисами заседаний. Только здесь во время обеденных перерывов и в курительных комнатах участники говорили действительно о том, что не давало им покоя, и то, что они действительно думали. Некоторые из делегатов, специально приглашенных для этой цели Рокфеллером-младшим, провоцировали в таких разговорах нужных собеседников на откровенность, а затем, закрывшись вечером в своем номере, строчили краткие конспекты бесед на пишущих машинках для «шефа».

Предложение русских о вступлении в НАТО делегаты отмели как полный абсурд. Хотя Сталин умер, но «холодная война» была в самом разгаре. Недавно ставший новым советским лидером Хрущев на ужине с американским послом с простой крестьянской улыбкой пообещал тому скоро «закопать Америку». Потом, правда, их дипломаты поясняли, что речь шла всего лишь о цитате из Маркса, где тот называл коммунизм могильщиком капитализма. Но ничего хорошего от Советов при новом лидере ждать явно не приходилось. Через месяц, после консультации с политическими советниками, знавшими о решении мировой элиты, президент Эйзенхауэр ответит Советскому Союзу отказом. Хотя, если бы Клуб решил иначе, а Советы были бы приняты в Альянс, кто знает, куда после этого повернула бы вся мировая история.