Текст книги "Скандальный роман"

– Нам нужно будет поменять имена нашим героям, – напоминаю я Алексу в момент, когда как раз описываю притяжение между героями. Черт, еще никогда это не было так легко. Я смотрю на игру мышц на его теле и просто записываю свои мысли. Руки их едва догоняют.

Не знаю, сколько проходит времени. Иногда мы отвлекаемся на обсуждение нашей истории и строчим снова и снова. Я начинаю зевать и сама не замечаю, как проваливаюсь в крепкий сон, зажимая под головой подушку. А когда просыпаюсь…чувствую вместо подушки плечо Алекса. Он спит рядом, а я жмусь к нему, слегка замерзнув в тонкой футболке. У дивана лежит теплый плед, но он наверняка упал, пока мы спали.

Я смотрю на сонного Алекса, его брови слегка нахмурены, словно он видит тревожный сон. Возможно, герои не оставляют его даже там, и мне очень знакомо это чувство. Не знаю, что на меня находит. Прилив небывалой нежности к этому человеку, и я, снова теряя голову, шепчу Алексу то, что мысленно пообещала говорить ему каждое утро:

– Ты невероятный, – провожу пальцем по его губам, к которым так и не прикоснулась своими. Сердце болезненно сжимается, и я начинаю задыхаться, ощущая, как вдобавок ко всему щиплет глаза.

Мне нужно бежать. Бежать отсюда и как можно быстрее. Да. Я определенно протрезвела. Боже, да о чем я вообще думала?!

Какого черта поплелась с ним куда-то среди ночи? Как я ему на лекции буду в глаза смотреть? Боже, мы были на грани того, чтобы проснуться в вместе кровати. Голыми. И тогда это уж точно был бы полный провал.

Нет, нельзя так…к тому же я уверена, что сейчас он проснется и заберет все свои слова о романе обратно. Такого я просто не выдержу. Ведь я уже…всего за несколько часов работы ночью влюбилась в нашу историю.

Я не смогу с ними расстаться. А он сможет.

Точно так же, как с теми, кто оказался в его переполненной бумагами урне.

Еще тяжелее расстаться с Алексом, но я осторожно отстраняюсь и встаю с дивана. На цыпочках подбегаю к его шкафу и наспех надеваю платье, а сверху – его футболку. Не отдам ее ему обратно, ни за что. Пусть будет. На память…об этом волшебном вечере. Но продолжения не будет.

Сидя в такси, я вспоминаю, как еще вчера я точно так же сидела с Алексом на заднем сиденье, и сердце выпрыгивало из груди, разрывалось. Черт, мы даже не целовались. По сути, между нами не было ничего…ничего криминального.

В такие моменты я благодарна папе за то, что иначе воспитана. Моменты страсти были в моей жизни, но я рада, что ухожу от Алекса, не совершив роковую ошибку.

Смотрю на часы и понимаю, что уже пропустила первую пару. Захожу в нашу с Кейт комнату и нахожу там Колина.

– Что ты тут делаешь, Кол? – вскидывая бровь, интересуюсь я. – И ты же мне отдал ключ от комнаты!

– У меня есть копия. И я ждал тебя. Всю ночь, – возвышается надо мной Колин. Широкоплечий, статный и жутко мне надоевший. – Лана…

– Что Лана? – сжимая зубы от гнева, перевожу взгляд на кровать и замечаю на одеяле плюшевого мишку и три белых лилии. Что ж, очень мило.

– Чья это футболка? – прищурив веки, спрашивает Колин.

– Не твоего ума дело!

– Я его убью, – рычит спортсмен, грубо хватая меня за ворот футболки.

– Руки убери! Угомонись, Колин. Это футболка моего брата. После работы я поехала домой, – Колин качает головой и резко отпускает меня, принимаясь поглаживать мои плечи.

– Твой брат так сильно вырос.

– Он спортсмен. У него плечи как твои уже, – совершенно не понимаю, почему я должна перед ним оправдываться.

– Почему ты не переоделась?

– Потому что…Колин, я не собираюсь перед тобой оправдываться. Это тебя не касается. Ты изменял мне! ИЗ-МЕ-НЯЛ!

– Я был дураком, Лана, – Колин опускает руки и сжимает мои ладони в своих. – Я…черт, я из тех мудаков, которым нужно сначала потерять что-то, чтобы понять, как это было им дорого. Детка, прости. Я так скучаю по тебе, – уверяет меня Колин и накрывает мои губы своими. Это проклятое «детка» напоминает мне об Алексе, и мне хватает двух секунд, чтобы окончательно выйти из себя и оттолкнуть этого качка.

– Колин, не надо…я не прощу. Давай…останемся друзьями, хорошо? Я не против иногда проводить время вместе. Но мы друзья, – скрещивая руки на груди, разворачиваюсь к Колину спиной.

– Дело только в измене? А не в другом парне? Или ты никогда меня не любила?

Любила…? Любовь…прежде я не знала, что это такое. Возможно, не знаю и до сих пор. Мной изведан лишь вид безусловной любви к маме, к Дэниелу, к папе. Мое сердце переполнено любовью к моей семье и к любимому делу, и ненавистью к тому, что мне нельзя принимать решения самой, ведь больше всего на свете я не хочу разочаровать тех, кого люблю…и в то же время не понимаю, почему они не любят меня настолько, чтобы принять меня такой, какая я есть.

Со всеми моими недостатками, с моей страстью к такому бессмысленному делу, как набор текста на клавиатуре. Для них бессмысленному, разумеется.

А теперь я знаю, на что похожа любовь. Или, по крайней мере, настоящая влюбленность. Маленькая крупица любви внутри меня, которая могла бы перерасти в целое дерево. И она прекрасна, эта крупица. И я должна вырвать этот маленький, крошечный росточек любви из своего сердца, пока не стало поздно.

Любовь – это близость душ. И душа Колина так же далека от меня, как я далека от всяких тусовок, которые он обожает, а он – от литературы.

Жизнь несправедлива.

Ведь близкая мне душа облачена в тело моего преподавателя. В тело человека, у которого слишком много тайн, бесов и демонов внутри.

– Как ты можешь спрашивать меня об этом, Колин. Ведь ты «любил» всех, – я указываю ему на дверь, едва сдерживая слезы, но не из-за него, а из-за мыслей об Алексе и о своей семье.

– Хорошо. Мы друзья, Лана. И я не отступлюсь, детка. Запомни, – он уходит, хлопая дверью, а я падаю на кровать, обнимая плющевого мишку, и вспоминаю глаза Алекса и то, как он бегал за мной по дому. Наш общий смех стучит в моих висках, действует на нервы и посылает импульсы боли прямо в сердце.

Есть ночи, которые никогда не забываются. И, несмотря на то, что между нами ничего не было, это была незабываемая ночь.

Это был сон.

Но пора проснуться и вернуться в жестокую реальность.

Глава 7

«Мечтайте о невозможном. Знайте, что вы родились в этом мире, чтобы сделать что-то прекрасное и уникальное, не позволяйте этой возможности пройти мимо. Дайте себе свободу мечтать и мыслить масштабно.» Шри Шри Рави Шанкар

Алекс

Я проснулся один. И, как ни странно, совершенно этому не удивился. Маленькая девочка протрезвела и сбежала, оставив ноутбук, за которым работала, но, по всей видимости, забрав мою футболку. Неравный обмен.

Руслана Мейсон неподражаема. Непосредственная, веселая. Именно такой я и представлял ее. Двадцать лет. Черт, о чем я думаю? Я был в шаге от того, чтобы стащить с нее трусики, и только оставленные на дне бутылки крупицы совести удержали меня от глупости, о которой она бы сейчас очень жалела. Я говорю только о Руслане, потому что мужчины редко сожалеют о подобных вещах. Я без пяти минут разведен, у меня нет постоянной любовницы, и случайный секс случается у меня гораздо чаще, чем у девушки двадцати лет. Конечно, я смог бы убедить ее, что все нормально и стыдиться нечего, но дальнейшие взаимоотношения строить было бы сложно. Уверен, что она и сейчас сильно напугана и какое-то время будет от меня шарахаться, как от огня. Мне снова придется действовать решительно. Идея о совместном романе не потеряла свою яркость, когда из головы испарились остатки алкогольного опьянения. Напротив, я чувствую азарт внутри, которого не испытывал давно. Мои пальцы горят от желания продолжить. И не только пальцы…. Черт. Потираю ладонью утренний стояк и ползу в ванную, чтобы немного остыть от весьма горячих картинок, всплывающих в памяти. Вертихвостка раздразнила меня вчера, и я даже не уверен, что делала она это не специально. Мне жизненно необходим холодный душ и не только для того, чтобы протрезвить голову.

Несмотря на бурный вечер, я чувствую себя хорошо. По-настоящему хорошо. Наверное, это должно меня радовать, но почему-то тревожит. Я не маленький мальчик, чтобы не понимать причину моего недерьмового утреннего настроения и глупой улыбки, которая не сползает с лица, когда я вспоминаю вчерашний вечер. Но подводя итоги произошедшего, я могу сказать, что этот был первый по-настоящему насыщенный и плодотворный день за длительный период времени. Мы не совершили роковую ошибку, сведя возможное сотрудничество к горизонтальной плоскости, и я написал десять страниц. Не знаю, что в итоге выйдет из моей спонтанной идеи, но на данный момент я ощущаю вдохновение, которое уже давно меня не посещало. Я уже предвижу насмешливые ироничные замечания Стейси Риз, если вдруг решу поделиться с ней своими планами. Но пока я не собираюсь делиться с ней идеей о совместном романе с начинающей юной писательницей.

Существуют миллионы «но», однако внутри я чувствую уверенность, что принял верное решение. Мне необходим свежий взгляд Русланы, ее молодость, максимализм, азарт, амбициозное стремление идти напролом. Я понимаю, что она напугана, но с ее неуверенностью я как-нибудь справлюсь. Я не редактор, не литагент, мне сложно судить, насколько она хороша и перспективна, но творческий потенциал не заметить сложно. И из прочитанного мною дебютного романа Русланы, я сделал определенные выводы. Этого оказалось достаточно для того, чтобы понять – мы на одной волне, у нас есть точки пересечения, общие взгляды на одни и те же жизненные моменты, события и характеры. Все остальное мелочи, любые неровности и шероховатости сгладятся в процессе написания или при редактуре. Если разбавить мою жестокость, цинизм и иронию ее живым юным взглядом, то вполне себе может получиться бестселлер. А если нет, то этот опыт будет полезен нам обоим в будущем. Главное сохранить наш азарт до последней страницы.

И это будет совершенно новая история, не похожая на те, что писал я в прошлом, не похожая на то, что писала Лана. Если раньше мы творили каждый для себя, то теперь нам придется трудиться в одном потоке, друг для друга, а это совершенно иная зона ответственности. Я не имею права бросить на полпути, как это часто бывало ранее, и она тоже не сможет остановиться, чтобы не разочаровать меня. Да и себя тоже. Руслане этот опыт необходим даже больше, чем мне. Она должна научиться верить в то, что делает, и гордиться собой.

К сожалению, последнему я научить ее не могу.

Мое творчество никогда не вызвало во мне гордости. Заканчивая очередной роман, я испытывал глубокое облегчение и искренне надеялся, что новые герои не скоро посетят мою многострадальную голову, позволив какое-то время побыть в тишине, пожить собственной жизнью, провести время с близкими, не уходя в себя в тот момент, когда дети хотят, чтобы ты говорил с ними, а жена просит повесить долбанные шторы, окунуться в существующую, а не вымышленную реальность, привести мысли в порядок. Но они всегда возвращались, не позволяя мне расслабиться надолго. Я так долго отрицал наличие дара или особых способностей, считая своих героев чем-то вроде раздражающего хобби, от которого я не в силах отказаться. И когда в моих мыслях поселилась долгожданная тишина, я даже обрадовался.

Я думал, что обрел свободу. Можно же писать иначе, не сходя с ума, не исчезая для окружающего мира и близких людей. Я уверен, что не все авторы чувствуют одержимость голосами, диалогами, жизнью несуществующих людей, но они пишут замечательные книги, используя опыт, знания, образование, интуицию и воображение.

Но я так не смог. Спустя три месяца после сдачи редактору последнего романа я стал ощущать первые признаки уныния и желания чем-то заполнить образовавшуюся пустоту. Я чувствовал себя брошенным. И одиноким. Я садился за ноутбук и пытался писать по плану, строго выписывая характеры и сюжет, но через неделю стирал огромное количество написанных пустых букв. Брался за новую идею, и происходило тоже самое. Я начинал, но не мог закончить, словно внутри что-то погасло, исчезло. Меня по-прежнему приглашали на творческие встречи, брали интервью, я участвовал в публичных мероприятиях, становясь все больше медийной личностью, чем тем, кем являюсь на самом деле. Мне нравилось внимание, обожание и успех, но и они не давали и толики того удовлетворения, которое приходит, когда закачиваешь роман, который пропустил через собственную душу.

Я искал новое дыхание для своего творчества не там и не с теми, все больше погружаясь в тяжелую депрессию, отгораживаясь от Анны, которая изо всех сил пыталась мне помочь. Но ей было сложно меня понять, и, конечно, женская обида имеет свойство накапливаться с годами, и никакие новые шубы и драгоценности, путевки на дорогостоящие курорты не способны заменить любящего мужа рядом. И ни одна женщина не простит пренебрежения своими детьми, нашими детьми. Она считала, что я предаю не только ее своими загулами по клубам, ночёвками вне дома и возвращениями под утро в неадекватном состоянии, но и наших детей. Я делал все это неосознанно, заставлял страдать свою семью, и еще больше страдал сам. Я хотел к ним вернуться. Хотел, чтобы мы были прежними, иногда я часами сидел на кроватях сына и дочери, чувствуя себя последним подонком, я мысленно просил у них прощения, а на следующий день покупал билеты в кино и вел в парк аттракционов, магазин игрушек или кафе, где позволял выбрать все, что они хотят, пока мама не видит. Вечером приглашал в ресторан Анну, оставив детей с няней, после мы снимали номер в отеле и занимались любовью, как в первые дни знакомства, но на следующий день я снова возвращался с работы к полуночи вдрызг пьяный. Все мои попытки исправиться заканчивались полным фиаско. Анна не понимала этой двойственности во мне, хотя тоже очень старалась. Я выбрал ее потому, что мы были разными изначально. Как две противоположности, дополняющие друг друга. Я знал, что если меня будет заносить, у нее хватит сил вернуть меня в реальность. Так и было, пока я не перешел черту. Пока она не устала.

Возможно, именно успех спугнул мою музу, хотя я сам бы не назвал особое состояние, когда руки, голова, мысли и сердце находятся в одном состоянии, которое не отпускает тебя до последней страницы. Это нечто большее. Глубокое. Муза звучит слишком банально, недостаточно мощно. Иногда я думаю, что смог бы писать даже с закрытыми глазами, если бы снова испытывал это ощущение.

И вчера оно вернулось. Справедливо ли то, что именно двадцатилетняя девочка вернула мне желание писать. А не родные люди, которые прошли вместе со мной долгий путь. Я искренне хотел бы, чтобы все было иначе… Но сложилось именно так. Вдохновением нельзя управлять, это я понял на собственном опыте.

Хорошее настроение с утра для меня огромная редкость. И меня даже не раздражает утреннее столпотворение на Манхеттене. Двигаясь в людском потоке, глядя по сторонам, я внезапно проникаюсь духом приближающегося праздника. Возможно, виной тому сверкающие украшения в витринах магазинов и расставленные перед ними фигурки сказочных героев, украшенные гирляндами дома и деревья, аниматоры, разгуливающие в костюмах персонажей Диснея. Я вспоминаю, как мы готовились к Новому году в Твери, но кроме искусственной елки в гостиной и пары украшений, тянущихся от люстры к углам комнаты, в памяти ничего особенного не возникает. Город тоже не сильно наряжали, традиционная высокая ель с гирляндами на центральной площади, фонарики на деревьях, рассыпанное по асфальту конфетти. Новый год и Рождество давно для меня, как и для большинства взрослых людей, стали не столько праздником, сколько данью традициям. В детстве я недолго верил в Санту или Деда Мороза (если по-русски), но для своих детей старался как можно дольше сохранить сказку. После переезда в Америку мы еще ни разу не отмечали Новый год здесь, в Нью-Йорке, предпочитая встречать его в Твери в кругу семьи. Дети всегда с нетерпением предвкушают путешествие на родину, где их ждут с подарками бабушки и дедушки. В прошлом году мы с Анной уже были не вместе, но ради детей сохранили видимость семьи и новогоднюю ночь провели у моих родителей в разных спальнях. Мы еще не обсуждали планы на этот год, но я уверен, что поездка в Россию отменяется. Анне там больше нечего делать. Ее мать и новый мужчина живут здесь. Я попробую ее уговорить отпустить со мной детей, но сомневаюсь, что она согласится.

Рабочий день проходит без происшествий, и мне удается сохранить бодрый настрой до самого вечера. В обед я встретился со Стейси, сообщив, что начал писать новый роман, не вдаваясь в детали. Она пытала меня как могла, но я остался непреклонным. Сдавшись, Стейси заявила, что попробует довериться мне, но в последний раз. Она всегда так говорит. Стращает, что уйдет, но всегда остается и дает мне вторые шансы. Видимо, по-настоящему верит в меня, раз до сих пор не послала к черту. Такая преданность дорогого стоит.

– Если через месяц у редактора не будет хотя бы трети нового романа, он выставит неустойку, и тебе придётся пересмотреть свой бюджет, причем кардинально, – на всякий случай напомнила она мне прежде, чем покинуть кафе.

Вот стерва. Не даст расслабиться ни на минуту, ухмыляюсь про себя, провожая обтянутую узкой юбкой задницу и длинные ноги в тонких чулках, обутые в коротки кожаные сапожки. Смотрю, как Стейси ловит такси, вытягивая руку, а потом одергивает ее, раздраженно заправляя за ухо выбившийся локон волос. Она поднимает воротник пальто, когда желтое такси проносится мимо, сердито топая ногой. Стейси выглядит усталой. Как же я измучил всех, кому приходится иметь со мной дело. Даже не представляю, что она говорит издателям, чтобы те продлевали сроки. Стейси Риз настоящий боец, и мне с ней очень повезло. И глядя на нее сейчас, я думаю, что определенный этап наших взаимоотношений необходимо оставить в прошлом. Нам не стоило начинать. Я очень надеюсь, что она разделяет мои мысли на это счет, и переход обратно во френд-зону и исключительно рабочие взаимоотношения не оскорбят ее женскую гордость.

Я переключаюсь мысленно на другие важные для меня вопросы.

Через пятнадцать минут у меня по графику последняя лекция. А значит, совсем скоро мне предстоит взглянуть в глаза девушки, с которой я провел ночь на одном диване, и понять, что она обо всем этом думает.

Я испытываю лёгкое волнение, заходя в аудиторию, что уже само по себе является удивительным фактором. Как обычно, уверенно прохожу к рабочему месту в центре и, прежде чем сесть за стол, обвожу взглядом присутствующих студентов.

– Добрый вечер. С каждым разом вас все больше, что не может не радовать, – лаконично отмечаю я, стараясь не слишком пялиться на Руслану Мейсон, которая традиционно расположилась в первом ряду.

– Итак, записываем тему сегодняшней лекции. Экзистенциализм. И сразу начнем с определения. Может, есть те, кто удивит меня и раскроет секрет этого понятия? – прекрасно понимая, что ответом мне будет зловещая тишина, все-таки рискую спросить я. Взгляд невольно возвращается к лицу Русланы, которая с того момента, как я вошёл в аудиторию, ни разу на меня не посмотрела, предпочитая прятаться за открытым монитором рабочего ноутбука. Другого поведения я и не ожидал, но сейчас на мой прямой взгляд она ответила. Карие глаза растерянно и тревожно посмотрели в мои. Порозовевшие щеки выдали смущение девушки, однако она изо всех сил старалась казаться уверенной и отстранённой.

– Я могу сказать, – заявила девушка с третьего ряда, та самая блондинка, которая однажды уже пыталась привлечь мое внимание. Я сосредоточенно пытаюсь вспомнить ее имя, но оно напрочь вылетело из памяти.

– Похвально. Я в нетерпении, – снисходительно улыбаюсь я.

Девушка поднимается, хотя это совсем необязательно. И сделала она это исключительно для того, чтобы продемонстрировать свой провокационный наряд. Кофточка с глубоким вырезом подчеркивает внушительный размер груди, клетчатая юбка едва прикрывает бедра. У нее красивые сильные ноги и кукольное личико – типичная девушка из группы поддержки. Уверен, что она весьма популярна в стенах университета и знает себе цену. Я давно изучил подобный типаж. Любит быть на виду, специально провоцирует своим поведением слухи и пересуды, много фантазирует, много флиртует, сталкивая своих поклонников лбами, весьма поверхностна, не очень умна, вегетарианка. Однако ей не удаётся впечатлить меня, и вовсе не потому, что моим вниманием уже владеет другая. Мне просто неинтересно. Мне хватило одного взгляда, чтобы прочитать, что она собой представляет. Откинув копну светлых локонов за спину, блондинка широко улыбается.

– Экзистенциализм – своеобразная философия, не умещающаяся в рамки традиционных представлений. Философским критерием для него выступает тесная связь с человеческим индивидом и его чувствами, – выдает девушка на одном дыхании. Я почти уверен, что она заранее посмотрела в расписании название лекции и решила меня удивить. Что ж, похвальное рвение. Но я не удивлен, по-прежнему не впечатлён и даже не очарован.

Сдержанно киваю.

– Спасибо. Можете, садиться. Совершенно верно. Кто-то хочет добавить? – без энтузиазма интересуюсь я. На этот раз тишина в аудитории действительно становится зловещей. Ну, так-то лучше.

Я удовлетворено улыбаюсь и начинаю лекцию, подглядывая в свой планшет, чтобы не сбиться с мысли. Обычно мне удается давать материал без источника, но сегодня я слегка не собран благодаря одной темноглазой шалунье, которая всем своим невозмутимым видом демонстрирует, что случившееся ночью совершенно с ней не связано. Это и забавно, и в тоже время немного раздражает.

Два часа тянутся мучительно долго, и я даже чаще чем обычно поглядываю на электронные часы над входом, ощущая, как периодически пропадает голос. Еще бы, после того репертуара песен, который мы вчера с Ланой исполнили на холодном воздухе в парке, было бы странно не надорвать связки. Не помню, пел ли я раньше. Может быть, в моменты помутнения и случалось, а в здравом рассудке точно нет. Пару раз, когда я покашливаю, пытаясь выровнять интонацию, замечаю на себе лукавый взгляд Русланы, но стоит мне поднять голову и посмотреть на нее, как она снова закрывается. Но самое раздражающее даже не в игнорировании моего присутствия и явного нежелания визуального контакта, а в наличии бывшего бойфренда Русланы, перекачанного блондина, забравшегося на верхний ряд с двумя своими приятелями, и оживленно там что-то обсуждающего. У меня нет никаких поводов для ревности, и причин не доверять слову Русланы пока тоже не существует. Однако его присутствие мне неприятно, хотя, конечно, он имеет право тут находиться, как и остальные студенты этого курса.

Когда лекция подходит к концу, я облегчённо выдыхаю. Желаю всем удачного вечера и прошу не забывать о приближающихся аттестационных тестах в конце семестра. В аудитории поднимается гвалт и шум. Студенты собирают свои вещи, бесперебойно болтая друг с другом. Руслана ни с кем не общается и явно собирается незаметно «слинять». Боковым зрением замечаю, как набросив сумку на плечо, она крадется к выходу.

– Мисс Мейсон, можно минуту вашего внимания, – останавливаю я ее почёркнуто-вежливым тоном. Ее спина напрягается, она была в пяти шагах от того, чтобы сбежать. Не вышло, крошка, я настырный. Прохожусь взглядом по джинсам, обтягивающим соблазнительную попку, и она ловит меня на этом, когда резко разворачивается. Выразительно приподнимает брови, приближаясь к моему столу.

– Я бы хотел в ближайшем будущем увидеть ваше эссе, – произношу я, бегло отмечая, что студенты спешат покинуть аудиторию, не обращая на нас никакого внимания.

– Я все еще жду Ваших замечаний, мистер Джордан, – напряженно отвечает она, старательно отводя глаза.

– Я пришлю их вечером. Меня интересует еще один вопрос. Вы подумали над моим предложением? – понизив голос, спрашиваю я.

– Вы уверены, что вам это еще интересно?

– Мисс Мейсон, я не беру назад своих слов.

– Если дело только в этом…

– Лана, – раздраженно вырывается у меня, и одна из студенток удивленно оборачивается в нашу сторону. Я вежливо улыбаюсь, глядя ей в глаза, и девушка поспешно ретируется из аудитории.

– Мое предложение в силе. И замечания к эссе я могу высказать сегодня лично, если ты придешь, чтобы продолжить наш проект, – теперь я говорю еще тише, чтобы не поставить ни себя, ни Руслану в неловкое положение. Лана продолжает с сомнением покусывать нижнюю губу, глядя на меня с тревогой и растерянностью.

– Я буду ждать замечания по электронной почте, мистер Джордан, – наконец, решительно говорит она. – Подготовлю эссе и завтра же сдам его вам. И, возможно, мы вернемся к обсуждению проекта, если у вас еще будет такое желание.

– Отлично, – хмуро киваю я, ощущая себя не в своей тарелке. Уговаривать и навязываться я не привык. И не уверен, что мне нравится делать это в настоящий момент. Чувствую себя извращенцем, приударившим за молоденькой студенткой. – Тогда до завтра? – прохладно спрашиваю я.

– Хорошего вечера, мистер Джордан, – она натянуто улыбается, явно мечтая о том, чтобы поскорее сбежать от меня. И лучше не в коридор, а на край света.

– И вам, мисс Мейсон, – в тон ей отвечаю я. Девушка разворачивается и спешит к выходу, а мне не остаётся ничего другого, как с разочарованным вздохом проводить взглядом ее стройную фигурку.

– Мне показалось, или вы действительно пялитесь на мою подружку? – раздается за моей спиной низкий грубоватый голос. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кому он принадлежит.

– Вам показалось, мистер?.. – я все-таки поворачиваюсь и смотрю в самодовольное лицо парня. Он немного выше меня и достаточно внушителен физически для своего возраста. И в отличие от меня, занятиям в спортзале придает большее значение. У меня есть дома пара силовых тренажёров, я подхожу я к ним не чаще двух раз в неделю. Мне больше нравится любительский футбол в качестве нагрузки, но в последний год было как-то не до него. Я в неплохой форме, но, конечно, до молодого мускулистого атлета, стоящего передо мной, мне далеко. Однако у меня есть опыт и мозги, а ни то, ни другое в спортзале приобрести невозможно.

– Колин Миллер, – представляется парень, сверля меня враждебным взглядом. – Ваше имя я знаю. И со зрением у меня полный порядок, мистер Джордан. Не советую вам флиртовать со студентками, тем более с Русланой Мейсон. Мы с ней давно встречаемся, и вам тут ничего не светит. Переключитесь лучше на Мелиссу Томсон. Она из кожи вон лезет, чтобы вы обратили внимание на ее буфера.

– Я обратил, – ухмыляюсь я. – Ничего особенного.

– Значит, поищите себе кого-то постарше и за пределами университета. В вашем возрасте уже неприлично пялиться на задницы студенток. Да и не профессионально. И чревато последствиями, – многозначительно ухмыляется Миллер. Что Лана нашла в этом недоумке?

– Ты мне угрожаешь, Колин? – ледяным тоном интересуюсь я, окидывая мускулистого качка снисходительным взглядом. – На каком основании?

– Я просто говорю о том, что Руслана Мейсон – моя девушка.

– А она об этом знает?

– Конечно, – самодовольно кивает Колин Миллер. – У нас произошла небольшая размолвка, но сейчас все в порядке.

– Я рад за вас, – невозмутимо пожимаю плечами. – Не смею больше задерживать. Немного странно, что твоя девушка ушла, не дождавшись тебя.

– Возможно, она спешила сбежать от ваших домогательств, мистер Джордан, – ответил Миллер. Вот ублюдок. А за словом в карман не лезет, надо признать. Но я отлично его понимаю. Мужчина в любом возрасте, вне зависимости от умственных способностей и наблюдательности чувствует конкуренцию. Я ступил на его территорию, и он бесится. Я не собираюсь верить ему на слово, но не могу не признать, что ему удалось меня разозлить не на шутку. В планы о легком и приятном романе с Русланой Мейсон не входили разборки с ревнивым бойфрендом. Я искренне надеюсь, что это единичный случай претензий со стороны Миллера.

Однако незначительный малоприятный инцидент стирает напрочь хорошее расположении духа, и возвращаюсь я домой уже совсем не в том настроении, в котором покидал его с утра.

Лана

Сразу после лекции по философии меня забирает личный водитель моего отца на огромном тонированном Cadillac. Дэниел уже ждет меня внутри, его забрали от очередного репетитора, и я крепко обнимаю брата, забираясь к нему на заднее сиденье. Треплю его волосы, мысленно благодаря Вселенную за то, что он у меня есть. Мое солнце и душа.

– Ты мне голову оторвешь, русалочка, – ворчит Дэнни. Улыбаюсь, вспоминая дни, когда Дэн был совсем маленьким. Он называл меня так, потому что слышал, как мама обращается ко мне «Русланочка». Только у этого крохи получалось иначе.

– Все хорошо будет с твоей головой, мой чемпион. Как тренировка? – шепча ему на ухо, спрашиваю я.

– Два, – показывает Дэн, разжимая в кулаке два пальца. – Два гола, – расплывается в улыбке мелкий, которого совсем скоро язык не повернется называть так. Кажется, он уже больше меня. Ростом он пошел в отца, а я со своими средними 165 сантиметров – в маму. Ноги у меня не от ушей с такими данными, зато красивые и стройные.

Так говорят, по крайней мере.

– Я тобой горжусь, – остаток пути мы говорим о новом фильме, на который планируем сходить в ближайшие выходные. Водитель тормозит у жилого небоскреба «Панорама», расположенном в районе, где все утопает в таких же высотках. Здороваясь с девушкой на ресепшн, прислушиваюсь к стуку своих каблуков по мрамору и поглядываю в сторону спортивного зала на первом этаже. Да уж, если судить по шикарному жилому комплексу, в котором живет моя семья, по мне не скажешь, что я работаю на двух работах.

Сегодня у нас семейный ужин, и на повестке вечера будет стоять планирование папиного дня рождения. Как всегда, намечается большой праздник, где больше половины гостей знать друг друга не будут. Я скучаю по тому времени, когда мы отмечали дни рождения в тесном кругу семьи, а не с кучей знакомых отца, его клиентов, «белых воротничков» и компаньонов. И все же…я безумно рада его успеху и жутко горжусь папой. Он построил все это с нуля и действительно достоин восхищения.

– Я так соскучилась по тебе, – крепко обнимая меня, встречает Стелла. Вторая жена моего отца. Красивая, эффектная женщина, гораздо моложе него. Она, правда, хорошая и ломает все стереотипы о злой мачехе, которыми напичканы современные романтические комедии. Даже придраться не к чему. Не то, чтобы я питаю к Стелле безумно теплые чувства, ведь не так-то легко принять тот факт, что отец полюбил другую женщину после мамы. Но…я постоянно напоминаю себе о том, что, возможно, не всегда буду в Нью-Йорке. Например, все-таки переведусь в Йель или в будущем уеду в Лос-Анджелес, чтобы покорить Голливуд своими сценариями. А Дэнни поступит в колледж через каких-то четыре года…я слишком сильно люблю отца, несмотря ни на что, и не хотела бы желать ему этой болезненной участи – остаться совсем одному.