Текст книги "Без памяти"

Алекс Д,Лана Мейер
Без памяти

Пролог

Настоящее время. Где-то в Европе.

Алатея

Как бы я хотела все вспомнить…

Если бы я могла прочитать книгу о своей жизни и иметь в записи все то, что на самом деле со мной произошло, это здорово бы облегчило мое существование.

А существую ли я? Жива ли? Или эта тьма, опоясывающая меня дьявольскими силками, – и есть те самые врата безжалостного ада?

Я отчетливо помню ощущение падения, длившееся считанные секунды, за которыми последовал мощный удар головой, и мое сознание резко поглотила тьма.

Мне нужно вспомнить. Вспомнить, кто я на самом деле. Но очень трудно думать, когда лежишь на холодном полу, связанная по рукам и ногам. Уязвимая, беззащитная, жалкая. Если это не предсмертная агония, которая мне мерещится, а реальность – то я бы предпочла первый вариант.

Почему здесь так пахнет краской?

Резкий запах, щекочущий и раздражающий рецепторы, мешает думать и вспоминать, вновь по частям собирать свою личность.

Меня зовут Алатея Граф и мне восемнадцать лет. Я – профессиональная гимнастка и танцор, входящая в состав одного из самых популярных акробатических балетов мира. У меня много сумасшедших фанатов, армия поклонников из статусных мужчин, но это не мешает мне оставаться недотрогой с ледяным сердцем.

Я не верю в любовь. Хотя внутренний голос кричит о том, что, возможно, я просто ее не помню.

Его. Не помню.

С моим поломанным мозгом, я могла влюбиться сотни раз и успешно забыть об этом.

– Можешь открыть глаза, если осмелишься, – стальной мужской голос эхом отлетает от стен, моя кожа мгновенно реагирует на столь снисходительный тон. Будто миллионы игл вонзаются под кожу одновременно, и остро ощутив это, я вдруг осознаю, что совершенно обнажена.

Я, черт возьми, голая. В полной тьме. В компании незнакомого мужчины, которого я не вижу, но ощущаю его тяжелую и мощную энергию всем своим нутром. У меня внутри все сжимается от одного лишь его присутствия.

Его голос – словно глас Бога или Дьявола. Глубокий, одновременно порочный и святой, многоликий и приглушенный, такой же бескомпромиссный и всеобъемлющий, каким мне рисуется он.

Кто этот мужчина? И почему он разговаривает со мной словно с вещью? Почему я обнажена и судя по боли в запястьях и на лодыжках от жесткого давления веревки – связана? Причем в весьма раболепной позе. Не помню, чтобы подписывалась быть шибари-моделью. Мне не привыкать иметь дело с веревками, в своих представлениях я часто использую воздушные полотна и ленты.

Несмотря на его манипуляцию, прозвучавшую во фразе «если осмелишься», я открываю глаза. Остаюсь с широко закрытыми – вокруг меня по-прежнему царит непроглядная тьма, словно я потеряла зрение. Надеюсь, это не так. В детстве у меня были проблемы с глазами, и темнота всегда окутывает меня первородным страхом лишиться их главной функции.

– Что видишь? Ты можешь подать голос, – все также по-царски произносит он. Мне уже хочется врезать обладателю столь высокомерного тона и поставить его на место.

Всегда терпеть не могла таких зрителей. Частенько они покупали места в VIP-ложу только для того, чтобы поглазеть на то, как мои соски просвечивают сквозь облегающее концертное боди. Часто подобные «дяденьки» хотели купить меня, но пока обходилось без этого.

– На мне повязка, которую наверняка ты на меня и напялил, – слова даются с трудом, словно в горле застревает песок и микрочастицы чего-то терпкого и химозного. Ах да, это краска. Такое чувство, что я лежу в луже краски, или мастерской художника, где стены насквозь пропахли инструментами его творений. Поэтому, естественно, что я ничего не вижу. – Где я? Кто ты?

– Что тебе даст этот ответ, если ты сама не знаешь, кто ты? Какая разница, кто я? – с усмешкой отзывается мужчина.

Колдовской и низкий баритон утягивает меня в черную воронку, усыпанную звездами. Я словно проваливаюсь в глубины своего сознания перед наркозом.

– Важно, что ты чувствуешь?

Он что, психолог? Скорее, Псих. Хорошо, псих-одиночка, давай поговорим о моих чувствах.

– У меня затекли руки. Болит каждый миллиметр тела. Голова раскалывается на части.

– Что насчет страха?

– Я не боюсь тебя. Разочарован? – смело отрезаю я, и почему-то вижу его дьявольскую ответную ухмылку перед внутренним взором.

– Что ты помнишь из последних событий?

– Я обязана отвечать своему похитителю? – фыркаю в ответ я, сама удивляясь своей смелости.

Очевидно, что я очень далеко от дома. А судя по позе, в какой он скрючил меня на полу и связал, завязав глаза лентой – мой похититель как минимум – маргинал с отклонениями, который собирается надо мной издеваться, как максимум – серийный маньяк-убийца.

Стать жертвой психа – достойное завершение блестящей карьеры циркачки, Тея. Ничего не скажешь.

– Я не твой похититель. И мне ты очень многим обязана, Эмили.

Эмили? Тогда тем более бояться нечего. Псих принял меня за другую девушку. Остается сделать так, чтобы он понял, что я не та, кто нужна ему, прежде чем он убьет меня.

– Вы меня с кем-то перепутали, – рычу в ответ я, резко осознав, что псих принимает меня за какую-то свою одержимую влюбленность или вроде того. – Меня зовут Алатея. Или просто Тея.

– Поверь, есть множество причин, по которым я не мог тебя с кем-либо перепутать. И скоро ты узнаешь, почему.

– Плести интриги у вас получается лучше, чем быть джентльменом.

– Я эквивалент слова «джентльмен», или ты намекаешь на то, что тебе больно лежать на твердом полу?

– Именно. Именно это я и хочу сказать. И…отпустите меня. Развяжите немедленно. Если вам нужны деньги, выкуп…дайте мне позвонить. Я сделаю всего один звонок. Возможно, мы сможем договориться.

– По-прежнему думаешь, что ты в плену, Эмили? Ты правда ничего не помнишь?

– Едва ли это похоже на мой родной дом.

– Насчет родного – не уверен. Но ты определенно дома, – звук тяжелых шагов по паркету отдается набатом в моей груди. И вот я уже чувствую, что он совсем близко – возвышается надо мной, словно цунами, намеревающееся обрушиться и накрыть меня с головой.

– Хватит говорить загадками. Давайте, я оденусь, и мы поговорим. Если вы маньяк или что-то вроде того, то скажу сразу: меня очень невыгодно убивать и насиловать. Я популярна, у меня есть покровители. Вас рано или поздно найдут и посадят. Предупреждаю: мое тело не спрятать в чулане под лестницей.

– Я не собираюсь убивать тебя, Эмили, – моего позвоночника касается что-то мягкое, похожее на кисть. Все тело непроизвольно покрывается мурашками, и это, черт возьми даже приятно. – Да и насиловать не придется, – кисть едва касается моего тела, словно крылья порхающей бабочки. Я открываю в себе спектр новых ощущений, когда она стремительно доходит до ямочек на моей пояснице и ягодиц.

– Что вы делаете? – едва дышу, немного страшась того, что безумец изнасилует меня рукояткой кисти. – Хватит. Прекратите.

– Обрисовываю границы того, что принадлежит мне. Твое тело, Эмили. Но это так мало…учитывая твою проблему, мне нужно больше. Твое сознание. И как следствие, душа.

– Даже если вы чертов арабский шейх, я не принадлежу вам. Ясно? И вообще, только трус может говорить с девушкой, когда она голая и связанная.

– Закрой рот, – обхватывает мой подбородок, надавливая большим пальцем на губы. – Не смей говорить со мной в таком тоне.

– Иначе что? Вы только что сказали, что убивать не собираетесь, насиловать не придется. Все козыри сразу скинули. Поэтому буду говорить, как мне вздумается.

– Есть вещи хуже смерти, Эмили. Забвение. Неведение. Неизвестность. И неминуемость. Отчаяние…, когда не можешь что-либо изменить, вернуть время вспять и переписать момент жизни. И мы оба прекрасно об этом знаем.

– Тогда мне хотелось бы увидеть вас, а потом перейти к обсуждению вещей, что хуже смерти. Глаза в глаза.

– Хорошо. Ты сама попросила, – наконец, он срывает с меня ленту.

Открываю глаза, привыкая к новым ощущениям. Первое, что бросается в глаза – его ноги и начищенные до блеска туфли, словно он заглянул проведать свою зверушку по пути на светский прием.

Неизвестный развернулся ко мне спиной, и пока я могу оценить лишь его высокий рост, широкие плечи и мужественную фигуру с узкими бедрами. Но куда больше меня захватывает не мужчина, а фон, на котором он выделяется.

Меня будто под дых ударили. Кислород мгновенно заканчивается в легких. Отчаянный крик собирается комом в горле. Нервно оглядываюсь по сторонам, зрение не может зацепиться за какую-то одну из картин, являющихся моими зеркалами.

Моими отражениями. Нарисованными версиями меня в совершенно разных локациях, обстоятельствах, позах. Здесь, по меньше мере двадцать картин с девушкой, чертовски похожей на меня, и даже когда мой взгляд цепляется за ее изображение с дальнего ракурса, я понимаю, что это, черт возьми, я.

С ума сойти можно. Вот теперь я начинаю думать, что все-таки это не ошибка. А мужчина – одержимый мною фанатик, который терпеливо выжидал, когда я споткнусь, чтобы похитить меня.

И от этой мысли уже тошнит. Ужас овладевает каждой клеточкой тела, но я стараюсь держаться изо всех сил. Я привыкла быть бойцом. Я – сильная. Ему не загнать меня в рамки жертвы, а именно в нее он пытается меня поставить.

Наверное, меня пугает то, что он действительно меня не убьет. Годы в тюрьме одержимого психопата – это гораздо хуже, он прав.

– Убейте меня, пожалуйста, – чеканю я по слогам с долей иронии, за которой плохо скрывается страх и ужас. Дыхание меня выдает. Пот меня выдает. И эта проклятая дрожь изнутри.

– Я только что достал тебя из-под земли, Эмили. Тебе пока рано возвращаться туда, – он разворачивается ко мне, и почему-то я отчаянно хотела, чтобы этот момент никогда не наступил.

Я боюсь вспомнить его. Боюсь, что он говорит правду.

И что я знаю его. Что у меня есть параллельная жизнь, о которой я просто забыла. Потерять контроль над собой, над своей личностью – вот что действительно хуже смерти.

Арктический, но такой манящий холод его пронзительных глаз вызывает во мне бурю эмоций. Их цвет – зеркальная гладь омута памяти, в который я бы хотела нырнуть с головой, но мешает страх. Страх никогда не выбраться.

Они нечитаемые, но далеко не пустые. Слишком нереальные, чтобы принадлежать обычному человеку. Мужчина, наделенный дьявольской привлекательностью и убийственной энергетикой, априори не может быть человеком.

У незнакомца аристократические черты лица, какими не может похвастаться даже Ален Делон в юности. И мне трудно определить его возраст, поскольку я уверена, что из-за вечной полу ухмылки и полного отсутствия других эмоций, морщинка у губ – это все, что ему грозит до глубокой старости.

Удивительно, но он совсем не похож на художника. Скорее, на игрока в покер или шахматиста, что с отстранённым видом строит свои каверзные планы по захвату противника.

Да только с чего он взял, что этот противник – я? Почему именно меня нужно было захватывать?

Молчание усиливает невидимые удары молний между нами, но я первая нарушаю его:

– Я вас где-то уже видела. Правда?

– О да, Эмили. Ты видела меня, – он наклоняется ко мне ближе, поддевая подбородок так, словно я его ручная кошка. – Скажу больше: ты кончала подо мной. Много раз. Целую вечность.

Ну это уже совсем бред, хотя из его уст звучит чертовски убедительно! Взволнованно облизываю пересохшие губы, что мгновенно утратили влагу после его последних слов.

– Кто вы, черт возьми? – едва открывая рот, выдыхаю я.

– Я твой муж, Ми, – он ласково проводит по моим губам, вновь скривив губы в своей фирменной усмешке. – Добро пожаловать домой.

Глава 1

Леон

Некоторое время назад

Москва

– Лео, смотри, уличные танцоры! – Дарья тянет меня за руку сквозь толпу туристов и гуляющих зевак, обступивших импровизированную сцену, на которой изображают подобие танца трое мускулистых парней и одна вульгарного вида девица.

От скуки я закатываю глаза, в сотый раз пожалев, что пошел на поводу у своего гениального лечащего врача и согласился показать Москву его любимой сотруднице.

Хотя показать Москву – это конечно, громко сказано. Я всего пару недель назад получил официальное разрешение периодически покидать стены частного реабилитационного центра и свободно перемещаться по городу. До этого я полгода провел в больницах под пристальным наблюдением Ярослава Артемьева, того самого гения, чудом вытянувшего меня с того света. И исключительно из уважения и благодарности к его заслугам я и нахожусь сейчас на Красной Площади Русской столицы в компании юной медсестры, непосредственно наслаждающейся каждой секундой нашей прогулки, и понятия не имеющей о группе профессиональных бодигардов, отслеживающей каждый наш шаг. Если бы девчонка знала, кто я на самом деле, то в ужасе сбежала бы от меня, сверкая пятками.

Хотя быть никем, возможно, не так уж и плохо. Начать с чистого листа, нанести на девственно белый холст любое изображение себя и попробовать притвориться настоящим. Я не разучился виртуозно владеть кистью, создавать шедеврально реалистичные полотна, на которых люди и пейзажи оживают в глазах тех, кто на них смотрит.

Да, я бы мог создать нового себя и провести заурядную, спокойную и вполне сытую жизнь с обычной девушкой Дашей – симпатичной медсестрой, влюбленной в меня по уши. Забыть о своей ненависти к Драгону и планах возмездия, отказаться от статуса Верховного и свернуть разработанный с Артемьевым засекреченный проект по генерированию свойств Меандра в препарат, аналогов которому в мире еще не существует.

Но, увы, этот вариант мне не подходит.

Меадон – не просто сенсационный препарат, способный изменить мир. Эта таблетка – бомба замедленного действия, сверхновое оружие массового поражения, и я использую его, чтобы вернуть свою жизнь и уничтожить всех, кто будет против моего триумфального возвращения.

После отравления мое положение кардинально изменилось. Рискнув всем, что имел, я проиграл, но главная битва еще впереди. Самое главное – я жив, и безопасность по-прежнему для меня на первом месте.

Мертвые не мстят – преданные забвению, они гниют в земле. Поэтому смерть не входит в мои ближайшие планы. Я, Леон Голденштерн, буду цепляться за свою жизнь до последнего и заставлю захлебываться кровью любого, кто осмелится выступить против меня.

– Смотри, Лео! Боже, что он творит, – Даша визжит от восторга и хлопает в ладоши, когда один из брутальных красавчиков стягивает через голову потную футболку и начинает отбивать чечетку на руках, нелепо дрыгая в воздухе ногами.

Я нахожу очаровательными ее непосредственность и умение радоваться жизни. Если убрать отвлекающие факторы: шум, громкие звуки и серую массу вокруг, возможно, я бы бросил на нее по-настоящему заинтересованный взгляд и даже захотел написать ее обнаженный портрет в полный рост. Обвить стройное тело верёвками и заставить часами позировать мне. Пусть не сразу, но она бы согласилась. Еще ни одна женщина не оказалась способной мне отказать.

Задержав взгляд на раскрасневшихся щеках и приоткрытых розовых губах, я разочарованно отбрасываю эту мысль. Даша безусловно мила, но она не цепляет. В ней нет ничего, что заставило бы мое изощренное воображение работать в полную силу. Слишком проста, слишком предсказуема, слишком откровенно влюблена. А, может быть, дело в том, что в моем подсознании навсегда запечатлен образ идеальной натурщицы. Моя единственная совершенная муза, чья красота никогда не увянет несмотря на то, что она давно мертва.

Эмилия Моран – моя любовь и самая страшная боль. Я не должен был прикасаться к ней. Ее смерть целиком и полностью на моей совести. Сколько бы не прошло лет, мне не становится легче. Чувства не притупляются, груз вины по-прежнему тянет вниз. Я умер вместе с ней, похоронил свое сердце и стал тем, кого она бы презирала всей душой… если бы была жива. Если бы это было возможно… Увидеть хотя бы ее призрак, хотя бы тень, сон, ожившее воспоминание. Я отдал бы всё ради одной короткой встречи.

Без нее я бездушный монстр, угроза этому миру и свирепый хищник, готовый с жадностью обгладывать кости своих врагов. А для нее… Для нее я бы создал совершенно новый, идеальный мир, где мы были бы счастливы до конца наших дней.

Иллюзии, где существуем только она и я – так пронзительно прекрасны, что мне так много раз хотелось использовать меандр на себе… навсегда остаться в своих несбыточных мечтах. Порой соблазн был настолько велик, что я позволял себе на время забыть о своих планах мести, а это недопустимая слабость. Проект «Меадон» – помимо уникальных свойств и масштабного замысла, еще и способ борьбы с самим собой. Синтезированный из Меандра препарат позволил мне совершить то, что многочисленные охотники за могущественной древней реликвией сочтут кощунством…

– Приглашаем вас на мюзикл «Орбита фантазий», – поток моих мыслей прервала смазливая брюнетка в серебристом акробатическом костюме, всучив мне в руку очередную рекламную листовку.

Один из маскирующихся под праздно болтающихся прохожих бодигардов тут же оттеснил девушку в сторону. Жестом я дал понять, что все в порядке, и промоутеры в облегающей синтетике не представляют для меня угрозы. Вряд ли девушке есть где спрятать оружие. Однако, мне ли не знать, что нельзя недооценивать женскую хитрость и вероломство. Полгода назад жена Драгона отравила меня при помощи обычной заколки.

– Лео, а я бы сходила, – защебетала Дарья, взяв у девушки второй буклет. – Ты только посмотри… – сунув мне под нос красочную афишу, она с энтузиазмом зачитывает вслух содержимое. – «После масштабного триумфального турне по Китаю, мюзикл «Орбита Фантазий» возвращается домой, чтобы покорить ваше сердце еще раз».

Ну, конечно, усмехаюсь про себя. Нельзя покорить то, чего нет. Тем более, во второй раз.

– Давай не сегодня. Ярослав ждет меня в лаборатории через три часа, – бегло скользнув взглядом по золотым буквам названия мюзикла, торможу неугомонную медсестричку.

– Мы успеем. Начало через полчаса и театр недалеко, – вцепившись в мою ладонь, девушка умоляюще смотрит мне в глаза. – Посмотрим хотя бы до антракта. Пожалуйста, я так много слышала про это шоу. Хочешь, я сама позвоню Артемьеву и скажу, что мы немного опоздаем?

Возможно, кому-то нравится, когда женщина слезно умоляет, но меня это откровенно бесит. Я ненавижу менять свои планы. Даже ради девушки, которая выхаживала меня сутками, пока я без сознания валялся под капельницами. Да, вот такая я неблагодарная циничная сволочь.

Тем не менее Дарья слепо верит, что я рыцарь в сияющих доспехах, посланный в ее скучную монотонную жизнь, чтобы увезти на белом коне в счастливое яркое будущее. Поэтому мое затянувшееся молчание она воспринимает по-своему.

– Я тоже думаю, что все билеты давно распроданы, но их можно купить у перекупщиков прямо перед началом. Цена, конечно, будет гораздо выше, но я готова сама заплатить за свой билет, – ее слова звучат настолько наивно и нелепо, что я смеюсь. По-настоящему смеюсь. Пожалуй, впервые за несколько лет.

– Ты обворожительна, Дарья. Прошу тебя, не меняйся, – сквозь хохот выдавливаю я, но стоит моему взгляду снова упасть на рекламный буклет, который я кого-то черта все еще держу в руке, смех резко прерывается. Дыхание замедляется, а с трудом запущенное Артемьевым сердце сбивается с привычного ритма и, больно ударившись о грудную клетку, с перебоями разгоняет кровь по онемевшему телу.

Невозможно… Это какой-то сюр, галлюцинация, обман зрения, морок, иллюзия, происки разгулявшегося подсознания, так часто за сегодняшний день воскрешающего в памяти образ моей маленькой Ми.

Я снова отравлен. Убит, уничтожен, ранен в мертвое сердце, которое горит и кровоточит, пока я жадно рассматриваю лицо одной из артисток, отпечатанное на глянцевой блестящей бумаге.

Это она. Эмили. Вернее, ее точная копия. Потому что моя Ми мертва, я сам видел ее тело в морге. Я не забыл, как меня разрывало на части от осознания, что вся власть и деньги мира никогда не смогут вернуть мне ту, без кого все потеряло смысл. Остались только пустота, агония и жажда мести.

Не знаю, как тогда не сдох, но я был близок, чудовищно близок к тому, чтобы уйти за ней.

– Лео, ты в порядке? – встревоженно спрашивает Дарья.

Я отмахиваюсь от нее, как от назойливой мухи. От грохота пульса у меня закладывает уши, я веду дрожащими пальцами по тонкой фигурке в эластичном ярко-красном кроп-топе и такого же цвета облегающих леггинсах. Алый – цвет крови, боли и страданий. Цвет нашей любви и тайного брачного союза. Не Келли, а Эмили была моей единственной женой перед всеми Богами Вселенной.

И это она. Моя Ми. Я смотрю на прекрасный призрак, являющийся ночами на протяжении долгих лет. Она тоже меня не отпустила… Иначе зачем? Зачем ты вернулась, Ми?

Черт, что за бред я несу. Эмили умерла. Она не могла вернуться с того света. Никакие старинные реликвии и эксперименты генетиков не способны ее воскресить. Я пытался, черт возьми. На грани отчаянья и в полубезумном состоянии я ввалил миллиарды в разработки ученых по клонированию человека. Но буквально через год все лаборатории, ведущие исследования в области ядерной трансплантации[1]1
  Ядерная трансплантация представляет собой процесс, при котором ядро клетки одного организма переносится в яйцеклетку другого организма, либо в специально подготовленную оосферу, чтобы создать клон или донорский эмбрион.


[Закрыть], взлетели на воздух вместе с материалами Ми.

Тогда кто она – девушка с афиши, чьи черты точь-в-точь повторяют лицо трагически погибшей Эмилии Моран?

Чья-то злая шутка? Ошибка печати? Дисторсия изображения?[2]2
  Дисторсия изображения – искажение изображения при печати фотографий.


[Закрыть]

Маниакальная часть меня нашёптывает, что это не искажение и не чей-то жестокий розыгрыш, а беспощадный садистский удар моих врагов. В таком случае остаётся открытым вопрос – кто? Кто решил мне подсунуть подделку, так дьявольски сильно похожую на Ми? Кто посмел украсть ее чистый совершенный образ и присвоил другой?

У меня так много врагов, что только на перечисление вариантов могут уйти не одни сутки. Но чего бы мне это не стоило я доберусь до правды, а начну… начну с фальшивки на рекламном буклете. И клянусь, если это не случайное искажение, она горько пожалеет, что ввязалась в игру против Леонеля Голденштерна.

Стиснув зубы, я сминаю проклятую афишу в кулаке и перевожу горящий взгляд на расстроенную Дарью.

– Поехали, – рявкаю я и, развернувшись, размашистым шагом направляюсь к автомобилю, ожидающему нас на платной парковке.

– Куда? В клинику? – едва поспевая за мной, потерянно уточняет Даша.

– Нет, мы пойдем на этот чертов мюзикл.

И будь я проклят, но сегодня одно сердце точно будет разбито. Разумеется, не мое.

Алатея

– Тея, вы, наверное, не поняли: мы предлагаем вам сумму с семью нулями. Всего лишь за одну встречу, – прохожусь ленивыми порхающими движениями кисти по лицу, нанося макияж. Во время выступления я так сильно потею, что никакая пудра не спасает. Скорее бы принять контрастный душ или полежать в ванной, чтобы помочь своим потрудившимся мышцам и связкам.

С самого детства я занимаюсь танцами, балетом, гимнастикой и другими видами спорта, в которых нужна феноменальная растяжка. Мое прирожденное умение великолепно владеть телом нашло призвание в одной из международных балетных трупп «Shadows». Почти с первых дней его существования, я являюсь участницей шоу-балета, но он далеко не сразу стал так популярен. Создатель «Shadows» сначала долго продвигал нас в Китае, поскольку это приносило стабильный доход и давало нам много концертов и выступлений в месяц. Азиаты просто обожают костюмированные постановки, воздушную гимнастику и европейские лица в главных ролях. За несколько лет шоу-балет покорил азиатский рынок, сколотил неплохой бюджет и отправился покорять остальной мир.

Я очень рада этой возможности – выступать в России, в Москве, в МДМ театре, на сцене которого стояли артисты, которые служат мне примером и вдохновением. Несмотря на то, что я акробатка, а не актриса, лицом и эмоциями работать все равно приходится.

А эмоций от предстоящей встречи с мамой у меня немерено. Наконец-то я увижу ее после долгой разлуки. Знаю, что несмотря на ее болезнь и то, что я постоянно отправляю деньги на лечение, ничто не заменит матери реальный контакт с единственной дочерью.

Страшно подумать – мы не виделись почти целый год. Так много всего случилось за это время. Хорошего и плохого, очень плохого. Ужасного. Я до сих пор вижу кошмары по ночам… Горный серпантин, резкий занос автомобиля, скрежет металла, грохот, боль, кровь, оглушительные звуки сирен… Я должна была умереть, но на мне не осталось ни царапины, в отличие от девушки из нашей труппы, что случайно заняла мое место. Если бы я не согласилась на просьбу Элен пересесть на заднее сиденье, то это мое окровавленное переломанное тело погрузили бы в карету скорой помощи в черном мешке. Каждую гребаную ночь я умираю вместо нее – во сне.

Мне так сильно хочется рассказать маме о чудовищной аварии, случившейся полгода назад, ощутить ее поддержку, услышать ободряющие слова, на короткое мгновенье отпустить страх и чувство вины, но я не стану этого делать. Не скажу ни слова. Нельзя ее волновать, даже если мое признание не сохранится в памяти мамы надолго.

Я справлюсь. Я как-нибудь справлюсь. Сама. Мне не привыкать.

– Тея, ты заставляешь меня ждать, – нетерпеливо напоминает о себе незваный гость. – Тебя не устраивает сумма?

– Речь о рублях? – с едкой усмешкой уточняю я, поворачиваясь к Роланду Фишеру – коммерческому директору шоу «Орбита фантазий», или правильнее сказать – сутенеру, что сводит своих клиентов с красивыми и медийными девушками.

Терпеть не могу таких людей и всех их клиентов заранее – они считают, что в этом мире купить можно все, вопрос лишь в цене.

Вынуждена с ними не согласиться, потому что сколько бы я ни работала, я не могу купить здоровье своей маме. Только лишь поддерживать ее жизнь и более-менее сносное существование. Ну и конечно, я не могу купить исцеление своей главной проблемы.

У меня серьезные проблемы с памятью. И думаю, это наследственное, а не только последствия психической травмы из-за жуткой аварии.

– Кхм, разумеется, – немного смущаясь, мнется на месте «крот» – так я про себя окрестила этого мужчину, на голове которого красуется черная шляпа в форме забавного котелка. И очки, сквозь которые трудно разглядеть выражение его взгляда имеются. Как и скрюченные пальцы, наверняка обожающие считать деньги, которые он получает за сделки с женщинами, что не прочь раздвинуть ноги за плотную пачку зеленых купюр.

Конечно, я могла бы продать свою девственность за весьма круглую сумму, ведь мне недавно исполнилось восемнадцать. Но пока эта мысль вызывает отвращение, да и возможная сумма все равно не решит всех моих проблем.

– Вы можете назвать свою цену. Один влиятельный гость очень заинтересован в приватном ужине с вами, – Фишер явно не понимает, что у него на лице все написано. Он предлагает мне не ужин, а потрахаться с кошельком за пару лимонов рублей. Вот нашли идиотку.

Точнее, пусть ищут другую, ведь я не согласна.

– «Нет» мое окончательное слово, мистер Фишер, – мотнув головой, я тянусь к кнопке вызова охраны, расположенной в моей частной гримерной. – И, если вы сейчас же не оставите меня в покое, я вызову полицию. Я устала после выступления и хочу отдохнуть.

– Глупая девчонка, – раздраженно бросает мне Фишер, демонстрируя свое истинное лицо и гнилые намерения. – Ты так наживешь себе врагов и разрушишь свою карьеру. И не стоит строить из себя целку-недотрогу. Мне прекрасно известно, каким путем получают такие роли. Даже если ты девственница, наверняка, тебе пришлось хорошо поработать ртом, чтобы заполучить одну из главных ролей в «Орбите фантазий».

– Я надеюсь, что вы тоже поработаете ртом на допросе, который вас ждет в полиции, – его оскорбления стали для меня последней каплей, поэтому я без раздумий нажала на кнопку SOS.

– Хорошо, ухожу, чертовка, – ворчит Фишер, и едва ли не плюясь в мою сторону, спешит покинуть гримерную. Вспыхнув, показываю средний палец ублюдку, мечтая хорошенько побить боксерскую грушу.

В следующий раз не нужно с такими церемониться. Еще чуть-чуть и я обзаведусь пистолетом, или хотя бы газовым баллончиком.

– Крис, закажи мне на маркетплейсе перцовый баллончик, – продолжая краситься, записываю своей ассистентке голосовое сообщение.

Бегло смотрю на время и прислушиваюсь к музыке, доносящейся из зала: скоро мне выходить на поклон, поскольку свои номера я на сегодня уже отработала.

Убедившись, что хорошо закрыла дверь в гримерную, медленно подхожу к зеркалу: в отражении на меня смотрит молодая, но не по годам взрослая, девушка. Многие и к тридцати не прожили того, через что прошла я: переезды по миру, работа и гастроли с юных лет, адаптация в другой стране и шквал навязчивых поклонников. Но даже все это – лишь верхушка айсберга того, что на самом деле было, и что ждет впереди.

Как бы мне хотелось забыть обо всех проблемах. Расслабиться, выдохнуть… хотя бы на пару часов. Найти умиротворение, тихую гавань, надежный тыл. Сильное мужское плечо, к которому можно прижаться и ощутить одно простое, но такое недоступное для меня состояние: тотальную безопасность.

Собрав в хвост светлые волосы, открываю шею. Прекрасно знаю, что являюсь классической красавицей, с аристократическими чертами лица, но, если честно, я так устала от одинаковых и банальных комплиментов мужчин.

Устала от того, что они видят во мне лишь красивую и гибкую девушку, этакий секс трофей, который необходимо заполучить в свою коллекцию. Хоть бы один из них увидел во мне то, что я сама в себе не вижу. Или боюсь видеть.

Мне необходимо переодеться. Тесные леггинсы летят на пол, за ним падает и короткий топ, освобождая грудь. Дышать становится легче, но длится мое наслаждение и расслабление совершенно не долго. Поскольку стойкое ощущение того, что за мной кто-то наблюдает, заставляет меня напрячься всем телом, буквально вытянуться по стойке смирно и приложить ладони к груди, закрыв соски.

Черт, у меня просто паранойя. Никого здесь не может быть, рядом охрана, и я закрылась на замок.

Нужно срочно одеться.

Дрожащей рукой тянусь к наряду для финального выхода, но шорох за одной из перегородок никак не дает мне покоя. Чтобы угомонить свою паранойю, вновь поворачиваюсь к зеркалу, мечтая об одном: скорее переодеться.

Как назло, я слишком нервничаю, чтобы застегнуть тесное корсетное платье с пышной короткой юбкой. Молния очень тугая, и мне фактически приходится выворачивать руки, чтобы хоть немного закрыть молнию. Может я поправилась? Будь проклят ПМС.

– Несмотря на то, что мне больше нравилось без, вынужден предложить помощь, – я буквально подпрыгиваю на месте, услышав низкий бархатный баритон, полный наглой уверенности в себе и барского тона.

– Я же уже все сказала, – ощетинившись, злюсь я.

Не могу поверить, что этот крот проник в закрытую гримерную. Хотя голос у него сильно изменился за последние пятнадцать минут.