Текст книги "Неизвестный тайцзицюань. Книга 1. Алхимия"

Однако оба этих порядка – и Фуси, и Вэнь-вана, в отличие от Пятеричной системы, не имеют Центра! Как не имеют его кочевники ввиду самого их образа жизни. И Центр из пространства перемещается в воспринимающего. Центром становится то место, где остановилась кибитка, но временно!

Рис. 8 в и 8 г

Итак, идея перемещения, вращения, перемены – то, что кочевник-степняк впитывает с молоком матери, становится краеугольным камнем в его восприятии.

Пятерка и Восьмерка, таким образом, представляют собой два полюса, но для взаимодействия они идут на кое-какие «уступки»: нечетная система, имеющая центр (пятеричная) – умножает себя на «чёт»-двойку (принцип инь-ян), становясь десяткой – «десятью небесными стволами» (ши тянь ган), однако сохраняя центр, хотя и разделенный на инь и ян (см. рис. 8 в).

Восьмерка же принимает в себя центральный элемент, однако, не имея возможности оставить его в центре (иначе бы изменила своей цикличной природе), делит его на четыре части, превращая в «фон», и становится дюжиной – любимейшим до недавнего времени числом и на Западе, и на Востоке. Так образуются «Двенадцать земных ветвей» – (ши эр ди чжи) (см. рис. 8 г).

Таким образом, мы имеем солнечную традицию Пяти первоначал и производную от нее – десятеричную систему, тяготеющую к этернализму, или утверждению наличия, или к физически естественно-научному пониманию мира, а с другой стороны – лунную традицию восьми триграмм и производную от нее двенадцатеричную систему, тяготеющую к нигилизму, или отрицанию наличия, или метафизически-психологическому пониманию мира.

Не следует думать, что при династии Шан была только солнечная традиция, а с приходом династии Чжоу появилась лунная. Обе традиции существовали в летоисчислении при династии Шан, но, судя по тому, что в традиционном летоисчислении на первом месте стоят «Небесные стволы», «солнечная» традиция доминировала. Так же, как владения дома Чжоу были составной частью империи Инь. Это похоже на схему Тайцзи (см. рис. 9), где в ян присутствует инь, хотя ян и доминирует. Придя к власти, династия Чжоу не изменила ставший уже привычным шанский календарь, но традиция почитания отца, Неба, мужского начала и т. д. стала оттеснять старую шанскую (см. схему Тайцзи, иньскую половину), впрочем, не вытесняя их полностью. Чему, надо сказать, в эпоху Борющихся царств (771–476 гг. до н. э.) в немалой степени способствовала деятельность Конфуция, боготворившего первых ванов династии Чжоу и их советника Чжоугуна. Хотя по иронии судьбы сам Учитель Кун, житель царства Лу, располагающегося в то время на востоке бывшего государства Инь, был дальним потомком шанской знати!

Рис. 9

Тема эта сама по себе интересная и мы вернемся к ней в последней части этой книги, когда сопоставим традиции Учителя Куна и Лао-цзы.

Десять «небесных стволов» и двенадцать «земных ветвей» образуют единое Древо! Для тех, кого удивляет тот факт, что земное оказывается выше небесного (ветки выше ствола), попытаемся взглянуть на это глазами традиции. Но первое, что мы должны сделать, – это выбрать для объяснения подходящее дерево – например, пирамидальный тополь и кипарис не подойдут. Лучше выбрать хвойное дерево, особенно растущее в горах. Подойдет ель. Почему? Потому, что у этих деревьев ветки отходят от ствола по горизонтали. А с точки зрения традиции атрибутом Неба является вертикальность, атрибутом Земли – горизонтальность (вспомним: «ткацкий челнок» и «гончарный круг»). Вертикально – небесные стволы и горизонтально – земные ветви образуют древо Традиции. Но каково же древо без корня? А корни, он вертикальны или горизонтальны? Они сокрыты в толще земли! Они фрактально-объемны. Все? Ничего не забыли? Крона! Какое же дерево без кроны? В горах из-за сильных ветров много таких. Но, например, елка без кроны едва ли станет украшением Нового года. Вот теперь всё: корни, стволы, ветки, крона.

Все это имеет соответствие в «способах» (фа) тайцзицюань: «способы для шага» (бу фа), «способы для туловища» (шэнь фа), «способы для рук» (шоу фа), и «способы для глаз» (янь фа). Эти четыре соединяются в «форме», или «движении» (кит. ши). Из ши состоят комплексы упражнений – «дорожки-связки» (тао лу). Набор тао лу и создает формальную технику школы. Тао лу бывают с оружием и без. После этапа освоения одиночных тао лу отрабатываются тао лу с партнером. В разных школах эти упражнения носят различные названия.

В тайцзицюань раньше они назывались чжань шоу («сражающиеся руки»), нянь шоу («прилипающие», «приклеивающиеся» руки), сейчас они называются туй шоу – «толкающие руки». Были еще цзи шоу, да шоу («бьющие руки», «ударяющие руки») – эти упражнения хороши для набивки, однако достаточно травматичны.

Не только «голая рука» отрабатывалась в парах, но также и «вооруженная», например, были упражнения «склеенные копья» и т. д.

Следующим этапом являлось привнесение в парные упражнения фактора неожиданности, внезапности. Такие упражнения назывались сань шоу – «свободные руки». Использовались канонические приемы, но в свободной, произвольной последовательности. Нужно это было для того, чтобы не закоснеть в отрабатываемых формах. Сань шоу возвращают нас к переживанию текущего момента и учат постоянной изменчивости. С этой точки зрения они как бы возвращают человека к реальности, но уже на новом качественном уровне. Они превосходят форму. Они – «живая вода».

В детстве автор никак не мог взять в толк: зачем в русских народных сказках, когда оживляли богатырей, их сначала кропили мертвой водой, а только потом живой? Почему нельзя сразу живой? Тогда он, естественно, не знал об этом двоичном устройстве человека: левое полушарие – правое полушарие; анализ – синтез, логика – интуиция. Что есть анализ? Расчленение, разбивка на составляющие. В традиционных мифах присутствует этот мотив. Что есть синтез? Сборка, оживление. Даже если нужно «оживить» износившуюся машину или агрегат, ее разбирают, очищают, промывают и снова собирают. Такова же и методология познания.

Этап подражания форме при изучении ушу китайцы называют «этапом обезьяны». Когда человек выполняет форму, согласуясь со своими внутренними ощущениями, – «этапом дракона». А этап, когда человек превосходит форму, – «этапом тигра».

Чэнь Синь в своей знаменитой книге «Схемы и пояснения к тайцзицюань стиля Чэнь» пишет: «Перенять метод – легко, превзойти метод трудно. Но превзойти метод – приоритет».

Конфуций на склоне лет заметил, что теперь он может «дать волю сердцу, не нарушая приличий». Ради этого последнего этапа и задумано все это учение. Не достигнув его, оно не может считаться полным, не может называться гун фу.

Гун фу – не просто мастерство. Это качественный скачок. Это прозрение в земной деятельности вертикального, небесного измерения. Количество переходит в качество, но лишь в том случае, если человек ищет это качество, ориентирован на высшее. Для китайцев это было Дао.

У Чжуан-цзы есть много таких притч, и изучавшие ушу гун фу или гун фу тайцзицюань, как правило, знают их хорошо. А вот история относительно недавняя.

В начале 1990-х гг. в г. Донецке, Украина, проходил джазовый фестиваль. Пытаясь собрать всех доступных творчески ищущих музыкантов, пригласили одного барабанщика, как говорится, «широко известного в узких кругах». Этот человек играл и записывался с видными эстрадными звездами своего времени, затем покинул столицу и жил где-то в пригороде Донецка, «вдали от мирской пыли», как говорили про даосских отшельников в Китае. Когда объявили его выступление, на сцену вышел человек с пустым металлическим ведром, бросил его на сцену и начал «футболять» ногами. По залу прошел ропот недоумения, даже свист, но по мере того, как нарастал ритм ударов, свист стал сменяться одобрительными возгласами, а затем овацией. Это было высшее мастерство. Мастерство, потерявшее форму. Мастерство в чистом виде, не нуждающееся даже в классических ударных инструментах.

В иероглифе «Гун», составляющем гун фу (см. рис. 10), есть эта идея вертикальности, небесного измерения, как мы уже знаем. Также в нем есть идея проводимости – она заложена в вертикальной черте, соединяющей два горизонтальных плана – Небо и Землю. С правой стороны – режущий инструмент, обозначающий, что это сила, но не обычная сила – сила проводимости! Хороший проводник стремится к тому, чтобы быть сверхпроводником, передавать импульсы без потерь, без сопротивления, не нагреваясь.

Рис. 10

Критерием гун фу всегда было «безусильное усилие», действие, в котором не видно человека. Человек в гун фу как бы «теряется», растворяется в том, что он делает, самоустраняется. Вот парадокс: обретая себя, человек терял себя, становясь одним целым с самим действием, и, таким образом, обретал свершение и превосходил форму. А раз так, то он как бы проходил цикл и возвращался к началу. Великое мастерство походит на неумение. «Великий квадрат не имеет углов, великий оратор похож на заику», – сказано в «Дао Дэ цзин». Вот это отличие хорошего от великого всегда занимало даосов. У них есть масса притч по этому поводу, которые мы не будем здесь приводить, чтобы не повторяться, – практически в каждой книге, посвященной гун фу, они присутствуют. Чтобы понять их логику, нужно вспомнить четыре сектора на схеме Великого Предела (тай цзи ту) (см. рис. 11). Если разбить схему на четыре составляющие – «малый ян», «великий ян», «малая инь», «великая инь», – то, глядя на нее, можно сделать следующий вывод: малый ян почти не содержит в себе инь, но великий ян уже содержит внутри «глазок» инь. То же касается и иньской части круга. Понятно теперь, почему хорошее мастерство похоже на мастерство, но великое – уже похоже на неумение.

Рис. 11

«Хорошего коня можно отличить по стати, но у чудесного коня это все либо утрачено, либо не имеет значения», – говорил герой даосской притчи, повествующей о мастере, способном отыскать чудесного скакуна.

Гун фу тайцзицюань также несет на себе эту печать традиции: уход от формы, самопотеря человека, независимость от внешних атрибутов при максимальной эффективности. Признаком подлинного тайцзи является безусильность (вспомним идею сверхпроводника). Но это гун фу. А мы начнем с «мертвой водицы», с его составляющих. И первыми идут «Способы для рук».

Способы для рук

Приступая к развернутому описанию первой выбранной нами темы – «Способы для рук» (шоу фа), нам все же придется приложить усилия для понимания контекста, из которого появились эти знания, чем для практикующего было это изучение, куда оно вело и каково было «финальное достижение», если таковое было. С самого начала этого углубленного рассмотрения китайской традиции придется постулировать тот факт, что основой этих знаний являются не эмпирические наблюдения, которые затем классифицировались и из которых получилось число – пятерка, восьмерка, дюжина, а в основе все же лежит знание о некоем едином устройстве мира, где мир внешний (по отношению к человеку) и его мир внутренний соотносятся, но соотносятся символически, а сущностью этих символов как раз и является число. Именно посредством числа мир внешний и мир внутренний, или как сейчас принято говорить, макрокосмос и микрокосмос, можно привести к общему знаменателю. Интересно, что сейчас, например, в английском языке слово space означает «пространство», для греков же космос означало «порядок». Другими словами, пространство развертывалось только с появлением точки отсчета и системы координат, с началом «форматирования».

Итак, у даосов существовало цельное символическое знание об устройстве мира, связывающее воедино внешнее и внутреннее и, кроме того, позволяющее ясно видеть динамику процессов как на макроуровне, так и на микроуровне. И, естественно, с таким видением положения вещей приходит желание выправить то, что не упорядочено. Так на внешнем уровне появляется фэн шуй, а на внутреннем нэй дань – «внутренняя алхимия». Предпосылкой их появления является то, что мы – живые существа, люди. Люди, имеющие свои ограничения. И для нас, людей, не все факторы окружающего мира одинаково хороши. Простой пример: если мы поместим сплиттер кондиционера вверху, а камин внизу, то в этом помещении будем чувствовать себя комфортно – жарким летом холодный воздух от кондиционера будет идти сверху вниз и конвекция будет работать на охлаждение, а холодной зимой теплый воздух от камина будет идти снизу вверх и конвекция будет работать на обогрев.

Гексаграмма № 63

Гексаграмма № 64

Огонь и тепло – это триграмма ли, вода и холод – триграмма кань. Для нас, людей, будет лучше, если огонь-тепло будет внизу (камин), а вода-холод наверху (кондиционер). Для нас, людей, это созидательно. Если представить противоположную ситуацию: поместить камин вверху, а кондиционер внизу, то это было бы глупо, так как мы бы утратили конвекцию – холодный воздух бы застаивался внизу, а горячий – вверху. Таким образом, гексаграмма, т. е. фигура, состоящая из двух триграмм (в Китае и то и другое называется гуа), для первой, нормальной ситуации будет такая (см. рис. гексаграммы № 63), а для другой, «идиотской», такая (см. рис. гексаграммы № 64).

Первая ситуация, стало быть, для нас созидательная, в то время как вторая – разрушительная. Еще более «идиотским», а значит, разрушительным было бы использовать кондиционер зимой, а камин летом, как бы усиливая этот деструктивный резонанс.

В древней китайской военной науке считалось, что эффективным средством в морском сражении является огонь (этот пример описан в знаменитом «Троецарствии»). Если представить себе деревянные суда, охваченные огнем, то мы снова имеем знакомую гексаграмму № 64 – огонь над водой!

Положение вещей, которое мы считали «идиотским», разрушительным, использовали для победы!

Фэн шуй (геомантия) и китайская медицина (как частный случай применения «внутренней алхимии») используют знания в созидательном аспекте, в то время как война – искусство полководцев и рукопашный бой (ушу) – в разрушительном. Увлечение разрушительным аспектом разрушит самого увлекающегося. Об этом надо помнить.

В предыдущей главе мы увязали, опять же символически, идею перемен с жизнью обитателя степи, кочевника. Поэтому логичным является тот факт, что идея пустоты, пространства, как основы перемен (и) на земле, на материальном уровне, пришла от народов равнины. Позже, когда в Китай пришел буддизм, он как бы обновил эту «кочевую кровь» дома Чжоу. Та же идея перемен животворящей Пустоты, «преходящести» всего материального. Такие же понятия благородства, благодарного мужа, но на более высоком качественном уровне. Даже искусство использовать перемены себе на пользу, например, физическому телу – «И цзинь цзин» – «Канон превращений сухожилий и мышц», идущий от Бодхидхармы, первого патриарха Чань-буддизма в Китае, тоже имеет к этому отношение. Несколько позже пришла в Китай буддийская Тантра, которую в Китае называют Ми цзун – «Тайное учение», которая вся стоит на идее превращения-преобразования.

Однако «Канон Перемен» («И цзин») был первым, и популярности его в немалой степени, как уже говорилось, способствовал Конфуций. Поскольку в задачи нашей книги входит не толкование «Канона Перемен», а разъяснение тайцзицюань как алхимического искусства и искусства войны, мы коснемся этой глубокой книги только вскользь – настолько, насколько нам это нужно будет для такого понимания.

«Книга Перемен» и конфуцианство как истоки тайцзицюань

Учение о переменах, легшее в основу «способов для рук» (шоу фа), является для традиционного восприятия одним из полюсов восприятия бытия. О другом полюсе восприятия мы поговорим, когда будем рассматривать «способы для шага» (бу фа).

Само слово «способы» (фа) вряд ли является удовлетворительным переводом, потому что, например, китайское словосочетание шу фа («каллиграфия») мы не переводим дословно «способы письмён». Сравните также «способы для тела» и «хореография». Не правда ли, по-разному воспринимается? Так что, возможно, более правильный оттенок смысла появляется в переводе для шоу фа – «рукография», для бу фа – «шагография» и для янь фа – «взглядография», хотя, конечно же, лингвисты таких переводов не одобрят.

Вообще же, методически, изучение тайцзицюань и его прикладных техник с оружием очень напоминает изучение китайской каллиграфии: существуют базовые движения кисти: хэн – «поперечное», шу – «сверху вниз», пе – «наклонно влево», на – «наклонно вправо» и т. д. Прежде чем писать иероглифы, стараются достичь совершенства в написании этих базовых составляющих, и если такое происходит, написание иероглифов, как комбинаций этих базовых составляющих, уже не составляет большого труда.

«Способы для рук» (шоу фа) входят равноправными составляющими в «формы» (ши) наряду с другими тремя (шэнь фа, бу фа, янь фа) и в каждой форме представляют собой комбинацию из усилий пэн, люй, ань, цзи, чжоу, као, цай, ле. Эти восемь имеют точное соответствие с восемью триграммами «Книги Перемен», и для того чтобы больше узнать о способах для рук и отношениях между ними, нужно хотя бы немного разобраться с базовыми понятиями «Чжоуских Превращений».

О важности «Книги Перемен» высказывался сам первый мудрец Китая – Конфуций. Традиция приписывает ему так называемый третий слой «Книги Перемен» (что это такое, обсудим немного позже). Будучи в годах, он как-то заметил, что если бы Небо «выделило» ему еще пятьдесят лет жизни, он бы их потратил на изучение «Книги Перемен». «Книга Перемен» вошла в каноническое конфуцианское Пятикнижие наряду с «Книгой Ритуалов», «Книгой Преданий», «Книгой Песен» и «Вёснами и Осенями». Авторство последней принадлежит Конфуцию.

На протяжении последующей китайской истории были люди, которые, подобно буддийским отшельникам и даосским мистикам, уединялись в лесах, вели аскетический образ жизни, изучая «Чжоуские Превращения».

О влиянии ее на нашу жизнь многие даже не подозревают. Здесь приведем лишь логическую и хронологическую цепочку, а желающие разобраться в тонкостях этого дела откроют для себя массу интересного. Вот эта цепочка: иезуитские миссионеры, описавшие Китай и учение Конфуция (в том числе «Книгу Перемен»), – Рене Декарт, создатель двоичной системы исчисления, – Винер, отец современной кибернетики, – «цифровой» мир наших дней. Думаю, достаточно для того, чтобы уделить этой книге наше внимание.

Итак, по порядку. Вряд ли кто-то из «западных» людей так скрупулезно и фундаментально попытался разобраться в этой книге, как Юлиан Константинович Щуцкий. И это при всем уважении к другим исследователям с Запада (Р. Вильгельм, А. Конради, Г. Масперо и др.). Юлиан Константинович как бы сделал «срез ствола» и увидел возрастные «кольца» «Книги Перемен». С той только разницей, что у дерева самое маленькое кольцо – самое молодое, а у «Книги Перемен» самое малое – самое древнее. Самый древний слой со временем приобрел подписи, затем уточнения, затем комментарии. Комментаторские «слои» – самые обширные по объему.

Итак, самый древний «слой» «Книги Перемен» это два уже известных читателю порядка – Фуси и Вэнь-вана, сведенные в один (см. рис. 12). Всё. Просто символы. Лишенные каких бы то ни было подписей.

Рис. 12

По традиционным представлениям, порядок Фуси является незыблемым. В нем самое янское и самое иньское занимают два крайних положения – триграмма цянь («Небо») вверху, а триграмма кунь («Земля») внизу. Это правильное положение вещей, где все на своих местах.

В порядке же Вэнь-вана мир находится в «перевернутом», «скрученном» состоянии: триграмма цянь («Небо») располагается ниже кунь («Земли»). Стремясь вернуть себе «нормальное» положение, эти триграммы приходят в движение. Мир, в данном случае его символический прообраз, начинает вращаться. Это как бы два описания мироустройства – геоцентрическое и гелиоцентрическое, вставленное одно в другое. Так где же истина, хочется спросить, в чем же правда: Земля – пуп Вселенной, или, говоря словами Галилея, «Все-таки она вертится»? Правда посредине. И в конфуцианстве, и в буддизме явно указывали на это. А что же даосы? Они искали не геометрическую середину между крайностями, которая стремится к точке, т. е. к уменьшению. Они находили динамическую середину – «один раз инь, один раз ян – вот что такое Дао», – сказано в «Дао Дэ цзин». Их середина как бы охватывала обе противоположности. На вопрос: «Вы хотите покушать или только чаю?» даос бы ответил: «Сначала покушать, а позже чаю».

Пару слов о символе как таковом. Символ апеллирует к той части нашего сознания, которая связана с пониманием. Не с рассуждениями, не с размышлениями, а непосредственно с пониманием. Известно, как нелегко бывает облечь мысли в слова. Также трудно иногда облечь символы в мысли. При взгляде на один и тот же символ сегодня одни мысли могут нас посетить, завтра другие. Наконец однажды мы можем воскликнуть: «Да это же!..», открывая при этом в символе какую-то неведомую доселе грань.

Рис. 13

Образно можно представить символ окружностью (см. рис. 13), мысль – восьмиугольником, а слово – квадратом. Среди этих трех наиболее энергоемкая – окружность, а наиболее прочный, незыблемый – квадрат. И если символ – это Небо, слово – Земля, то мысль – Человек. Помните: «Мыслю, значит существую»? Восьмиугольник как бы содержит в себе качества и квадрата, и круга, и в то же время – ни то и ни другое. Код человеческой ДНК, вы знаете, восьмичастен. Стоя на месте, человек определяет для себя розу ветров, которая также восьмичастна. Немного забегая вперед, скажу, что Колесо Дхармы в буддийской традиции также имеет восемь спиц, и мы увидим далее с вами, что это неспроста. Еще одно замечание. Идя от символа к слову, через мысль, мы имеем эволюцию, энтропию, дающую жизнь. Идя же от слова через мысль к символу, мы имеем инволюцию – возврат к истокам.

То, что происходило с «Книгой Перемен» на протяжении веков, увеличение ее в объеме, очень хорошо иллюстрирует процесс эволюции. В то время как ученый, изучающий «Превращения», должен был самостоятельно пройти инволюционный путь, только тогда он считался знатоком этой книги.

Нам было бы странно видеть росток, заходящий обратно в почву и затем захлопывающийся в семени. Однако такой путь, считали даосы, должен быть пройден теми, кто стремился постичь Истину, – а именно возврат к истокам, семенам, к Первоначалу.

Рис. 14 а

Рис. 14 б

Путь обычный, эволюционный, они обозначали иероглифом шунь (см. рис. 14 а), а движение вспять, инволюцию – иероглифом ни (см. рис. 14 б).

Итак, первый слой – это только два порядка, две последовательности символов – триграмм-гуа. Триграмма – вещь символическая, представляет собой троичную комбинацию черт целой и поломанной. Целая относится к Ян, поломанная – к Инь. Два начала преломляются в трех возможных позициях и дают восемь триграмм (2³ = 8). «А нельзя ли поконкретнее?» – спросит читатель. Чуть-чуть конкретнее можно. Но чтоб уж очень конкретно, однозначно, установив раз и навсегда – нет. Почему? Да потому что триграммы – символы. Символическое описание мира не является чем-то конкретным и сильно зависит от данности ситуации, так как представляет функциональное отношение между вещами, где описание вещи возможно только по отношению ее к другим вещам, а не самой по себе. В китайской философии было два понятия, показывающих эти различия: «тело»-тхи и «использование»-юн. Как вы теперь понимаете, описание вещи через символы относится именно ко второму. В западной философии это «субстанция» и «функция». Важно и то, что функциональные отношения между вещами – временны. Можно сказать, что они сохраняются до тех пор, пока «тело» используется именно так, как это соответствует функции, а стало быть, соответствует «символу». Если «тело» используется по-другому, то с самим «телом» ничего не происходит, меняется его символ – функция. Для китайца «сохранить лицо», например, не означало буквально хорошо выглядеть, а означало «иметь положительные отзывы у людей, которые тебя знают».

Теперь представьте себе, что вы пришли в китайский ресторан старого образца. Перед вами не будут заискивать. У вас даже может появиться чувство, что вас не очень-то хотят видеть, – обслужат последним, лишний раз не улыбнутся и т. д. С точки зрения повара или хозяина заведения, здесь нет «потери лица». Ведь ни вы его, ни он вас не знает! А вот если вы придете еще и еще, вас спросят о здоровье, постараются быть пообходительнее – еще бы! – ведь вы оценили гун фу этого повара и приходите именно сюда. И этот повар сделает все, чтобы не потерять лицо.

Стало быть, триграммы описывают временные, постоянно меняющиеся отношения между вещами, отношения символические. Сами же символы постоянны и образуют множественные ряды соответствий:

Триграмма 1 Цянь «Творчество»

Триграмма 2 Кунь «Исполнение»

Триграмма 3 Ли «Сцепление»

Триграмма 4 Кань «Погружение»

Триграмма 5 Чжэнь «Возбуждение»

Триграмма 6 Дуй «Разрешение»

Триграмма 7 Сюнь «Утончение»

Триграмма 8 Гэнь «Пребывание»

В отношениях между вещами-символами прослеживаются закономерности. И древнекитайский ученый изучал именно эти закономерности. Поэтому неизвестную вещь, попавшую в его поле зрения, достаточно было назвать. Становясь с этого момента символом, она (вещь) уже попадала в закономерные связи с другими вещами постольку, поскольку соответствовала этому символу. Однако если выбирался другой контекст – появлялся другой ее символ и возникали новые связи.

Это развернутое объяснение нужно было для того, чтобы правильно отнестись ко второму слою «Книги Перемен», представляющему собой подписи к 64 гексаграммам.

Вот пример, взятый из второго слоя «Книги Перемен»:

«1. Цянь. [Творчество. Изначальное свершение; благоприятна стойкость].

2. Кунь. [Исполнение. Изначальное свершение; благоприятна стойкость кобылицы]. Княжичу есть куда выступить. Выдвинется он – заблудится; последует – найдет господина. Благоприятно: на юго-западе найти друзей, на северо-востоке – потерять друзей. Пребудешь в стойкости – будет счастье».

Вот два примера подписей к гексаграммам (№ 1 и № 2). Одна кратчайшая – номер гексаграммы; название; четыре иероглифа, дающие кратчайшее определение. И другая, содержащая в себе то же, что и первая, плюс дополнение к этому – конкретные рекомендации.

И еще один пример, не содержащий кратчайшего определения («изначальное свершение, благоприятна стойкость»), зато содержащий символы, вполне понятные тому, кто обращается к гаданию.

«№ 48. Цзин. [Колодец]. Меняют города, но не меняют колодец. Ничего не утратишь, но и ничего не приобретешь. Уйдешь и придешь, но колодец останется колодцем. Если почти достигнешь воды, но еще не хватит веревки для колодца, и если разобьешь бадью, – несчастье!»

Как видим, в гексаграмме № 48 – тот же образно-символический язык, понятный только из контекста гадания. А в этом самом контексте иногда очень конкретные рекомендации.

Откуда взялся третий слой «Книги Перемен», будет нетрудно понять, если дальше следовать логике перемен. Когда мы говорим «ситуация», что мы имеем в виду? Некий временной срез, продолжающийся до тех пор, пока этому способствуют условия. Далее снова будет перемена, и ситуация изменится. Однако ситуация может длиться долго, а может недолго. Перемены, ведущие к новой ситуации, могут произойти быстро, а могут затянуться. Как в гадании это узнать? Тут нам нужно вернуться к четырехчастному делению схемы-ту Великого Предела (тай цзи), о котором мы говорили ранее. А именно: на малый ян и великий ян, малую инь и великую инь. Малые инь и ян развиваются и поэтому относительно стабильны. Великие же инь и ян переходят в свою противоположность, поэтому неустойчивы, склонны к перемене на противоположные. Динамичный аспект в «Книге Перемен» появляется, когда иньским и янским чертам-гуа, из которых состоит гексаграмма, определяющая ситуацию, присваиваются эти четыре значения – «малый ян», «великий ян», «малая инь», «великая инь». Так мы говорим о положениях черт – яо. Гексаграмма состоит из шести черт-гуа и строится снизу вверх, подобно дому, где сначала идет фундамент, затем цоколь, стены, крыша и т. д. Так получаются шесть «позиций» (яо) в гексаграмме. Первая яо будет, таким образом, самой нижней, а шестая – самой верхней. И если на черты-гуа влияют «Два Начала» (кит. лян и; инь и ян), ведь черты могут быть только целыми и ломаными, то на позиции-яо влияют «Четыре Образа» (кит. сы сян; Великий Инь (тай инь), Великий Ян (тай ян), малая инь (шао инь), малый ян (шао ян)). Вот эти шесть яо и показывают динамический аспект ситуации.

Афоризмы к позициям-яо представляют собой третий слой «Книги Перемен». По логике создателей этого слоя, афоризмы нужны только к «изменяющимся» чертам: Великий Ян и Великая Инь – это соответственно числа 9 и 6 в гадании, малые ян и инь – это соответственно 7 и 8.

Вот пример подписей к позициям-яо для той же гексаграммы «колодец».

«№ 48. Цзин. Колодец.

І. 6. В колодце ил, (им) не напитаешься. При запущенном колодце не будет живности.

ІІ. 9. (Вода) в колодце падает, просвечивают рыбы (на дне). Бадья же ветхая, и она течет.

ІІІ. 9. Колодец очищен, (но из него) не напитаешься. В этом скорбь моей души: ведь можно было бы черпать из него. Если бы царь был просвещен, то все обрели бы свое благополучие.

ІV. 6. Колодец облицован черепицей. Хулы не будет.

V. 9. Колодец чист, (как) холодный ключ. (Из него) напитаешься.

VI. 9. Из колодца берут (воду); не закрывай его. Владеющему правдой – изначальное счастье».

Все тот же образно-символический язык, что и во втором слое. Последующие слои «Книги Перемен» представляют собой комментарий (чжуань) на эти три предыдущих слоя, а также приемы использования «Книги Перемен» в качестве мантического (гадательного) текста. Возможно, что рядовому читателю не поверится, что этот «непонятный» текст, не содержащий ничего «конкретного», так сильно мог повлиять на философскую мысль Китая, но это факт, а факты, как известно, самая упрямая вещь.

Рис. 15

Вернемся к «способам для рук». В тайцзицюань их восемь, и все они соотносятся с восемью триграммами «Книги Перемен».

Мы уже видели, что бывает два порядка триграмм. Поэтому и усилия тайцзицюань также даются в двух порядках.

Если привести в соответствие виды усилий тайцзицюань и порядок Фуси, то получится следующая картинка (см. рис. 15).

В этом графике, как мы помним, заложено идеальное устройство, или, говоря по-другому, этот график несет в себе идею восьми усилий-цзинь тайцзицюань. Что можно увидеть полезное для себя в этом графике? Например, то, что в усилии пэн сила подходит к пределу прочности, в усилии люй, наоборот, – к пределу мягкости. Усилие цзи идет на сжатие. Усилие ань – на расширение. Као начинается мягко – заканчивается жестко, прочно, устойчиво. Чжоу – как будто прокалываем дырочку в надувающемся шарике. Цай – сметающий как ветер, в конце жесткий. Ле – внезапный, как гром среди ясного неба, а в конце – мягкий. Это не что иное, как внутренние образы восьми усилий-цзинь. Образ – в сердце. Воплощение – в теле.