Текст книги "Неизвестный тайцзицюань. Книга 1. Алхимия"

Алекс Гор
Неизвестный тайцзицюань. Книга I. Алхимия

Учителям и соратникам посвящается

© А. Гор (Александр Анатольевич Гореленко). Текст, 2012

© ООО ИД «Ганга». Оформление, издание, 2019–2021

Предисловие

Идея написания этой книги продиктована несколькими мотивами.

Во-первых, она является плодом двадцатилетнего пути и своего рода «подведением итогов» для автора. (Читателя не должно смущать такое «эгоистичное» побуждение – то, что «хорошо», должно быть всем хорошо.)

Во-вторых, говоря словами Конфуция, она служит «выправлению имен». За прошедшие два десятка лет армия поклонников тайцзицюань, да и вообще «внутреннего» направления заметно выросла. Неудивительно, что в такой многочисленной среде могут рождаться липовые идеи («глюки»), которые затем множатся людьми несведущими и, приобретая жизнестойкость, затемняют вещи правильные, «старые» (как тут не вспомнить Конфуция, боготворившего старину. «Я не даю, я передаю», – говорил Учитель Кун). В данном контексте «выправление имен» будет означать попытку вернуть понятиям и идеям их первоначальное значение. Конечно, и здесь не избежать ошибок, но попытка не пытка, и сильнейший пусть сделает лучше.

В-третьих, едва ли найдется в китайских воинских искусствах стиль, имеющий более запутанную, более «мутную» историю, чем тайцзицюань. Такое впечатление, что нарочно было создано несколько параллельных историй для того, чтобы сбить с толку людей, жаждущих информации. Возможно, это и верно, в целях защиты подлинной истории от людей, не спешащих практиковать, зато любящих обо всем знать и все обобщать. Нужна информация – пожалуйста. Но информация – это информация, а знание – сила. На страницах этой книги будет проведено маленькое «расследование» истоков тайцзицюань, впрочем, не претендующее на звание всеисчерпывающего.

В-четвертых, тайцзицюань представляет собой модель мира, так сказать, мир в миниатюре, живущий и пульсирующий на уровне человеческого тела, уходящий в глубины человеческого сердца и простирающийся за горизонт «восьми пределов». Малый мир. Точная голографическая копия мира Великого. Поэтому практикующие тайцзицюань изучают мир не выходя из дома, как и сказано в «Дао Дэ цзин» – главной книге даосизма. Они изучают великий мир по малому подобию. Пренебрегают странствиями по внешнему пространству, изучая пространство внутреннее: «Откуда я знаю мир? По себе» («Дао Дэ цзин»). Построение этой спирали Дао на уровне человеческого измерения, или, как ее еще называют, «небесной пружины» (тянь цзи), – сверхзадача тайцзицюань. Помощь в понимании этого довольно нелегкого в построении и легкого в применении «механизма», а не уход во всевозможные несущественные детали – также одна из задач этой книги.

И, наконец, в-пятых, тайцзицюань («Кулак Великого Предела») – это метод. Метод, указывающий на нечто большее, чем он сам. Своего рода «палец, указывающий на луну». На страницах этой книги мы вместе с читателем попытаемся взглянуть, на ЧТО указывает палец. Сама мысль об этом вызывает у автора легкий трепет. Однако же мы – люди. Человеки. Почему мы не можем себе этого позволить? Ницше был бы нами доволен. Попытаемся исследовать, насколько глубока эта «кроличья нора». А там – как получится…

Введение

Древние люди, жившие в древних лесах, практиковали тайцзицюань. Так же как древние реликтовые леса, если они будут вырублены, невозможно будет восстановить, так и тайцзицюань – если его традиция прервется – нельзя будет воссоздать заново.

– Учитель Лю Гуанлай

Слово «древность» содержит в себе «древо». Сразу вспоминаются друиды с их культом дерева и Древо Познания из Библии. Современная теория фракталов тоже имеет отношение к ветвящемуся дереву, и даже в атласе тибетской медицины, уходящем корнями в индийские и центральноазиатские древние учения, медицинские знания представлены в виде дерева. А разве не каждый из нас либо лист, либо уже даже ветка в генеалогическом древе рода, фамилии? Да что там говорить, любая программа – это дерево, любой ход шахматиста – выбор из «дерева вариантов». Видимо, знания и дерево – синонимы.

Рис. 1

Даосы со времен Чжуан-цзы уже хорошо об этом знали. Поэтому они предостерегали от того, чтобы растрачивать свою жизнь в погоне за знаниями, уподобляясь обезьяне, прыгающей с ветки на ветку, все дальше удаляясь от сути. «Знание – безгранично, а человеческая жизнь ограниченна. Ограниченному следовать за безграничным – опасно», – сказано у Чжуан-цзы. Даосов заботило, как, странствуя, не потерять из виду исток, начало. Они уходили далеко, но не забывали возвращаться. Вот это возвращение, сворачивание, попятное движение является лейтмотивом даосской традиции. И они в этом преуспели, так сказать, «далеко зашли».

Современная технократическая цивилизация, наваливающаяся на человека терабайтами информации, напоминает лабиринт Минотавра, из которого едва ли выйдешь. Ловушка внимания. Не случайно в последние десятилетия усилился интерес к древним, традиционным вещам. Ведь они подобны нити, тянущейся из глубины веков. Именно они помогают понять, что в нашей жизни изменчивое, а что более или менее постоянное. И в этом смысле правильно нас ориентируют, становятся той самой нитью Ариадны, выводящей на свет. Как тут не вспомнить «Дао Дэ цзин»: «Держась древнего Дао и овладевая теперешним бытием, можно постичь древнее Начало. Это называется Нитью Дао».

В этой книге речь пойдет об очень старой «нити», видимо, настолько старой, насколько старо само знание, и то, что она дожила до наших дней, – большая удача. Имя этой нити – тайцзицюань. Разумеется, автор не собирается строить книгу таким образом: «Тайцзицюань – это вот это. И ни в коем случае не это, это и это…» Это было бы не «по-даосски». Скорее так: «Тайцзицюань – это не только это…» или «Тайцзицюань не столько это, сколько вот это, но, однако же, и это тоже». Вот это, как мне кажется, более соответствует даосскому подходу.

Но вернемся к древним. О какой древности может идти речь? Сколько тысячелетий назад? Традиция точных ссылок не дает, да и откуда им взяться, если летоисчисление появилось тогда, когда стали ис-числять. А исчислять стали, когда потеряли природные свойства видеть напрямую, так, как оно есть. Так что древность – это время, когда, говоря устами классика, «свойства людей были настоящими». Основные мировые духовные традиции стоят именно на том, что вначале были люди, обладающие целостными свойствами, «люди настоящие» (по-китайски чжэнь жень), а затем, со временем, они растрачивали свои свойства. В «Хуан-ди нэй цзин» – древнем китайском медицинском трактате, ставшем базой не только для китайской медицины, но и «духовной алхимии», – дается следующая классификация человеческого рода в порядке нисхождения, т. е. утраты целостных свойств: «Люди Настоящие», «Люди Святые», «Люди Одухотворенные», «Люди Мудрые». Мудрецы среди людей нынче встречаются не часто. Что уж говорить о тех, кто находится выше на этой иерархической лестнице! Поэтому когда у людей традиции спрашивают о нынешних временах, они, мягко говоря, не разделяют оптимизма поклонников Чарльза Дарвина. Что же еще известно о том, как жили люди на заре человеческой цивилизации? Вот что передает даосская традиция устами разбойника Чжи из «Чжуан-цзы» (гл. 29):

«…В старину людей было мало, птиц же и зверей – множество. Чтобы спастись от них, люди селились тогда в гнездах. Днем собирали желуди и каштаны, а по ночам ютились на деревьях. Поэтому их и называли „Род Владеющих Гнездами“»

(Ю Чао).

Рис. 2

Исследователи трипольской культуры (о ее недвусмысленной связи с «китайской стариной» мы поговорим позже) утверждают, что выглядело это так: выбиралось несколько рядом растущих деревьев, которые оплетались хворостом по периметру на определенной высоте, и над землей получался плетень. Пространство внутри периметра оставалось пустым. На высоте, параллельно земле, устанавливался настил, а «стены» плетня обмазывали глиной; потом (возможно, чтобы не докучали насекомые) их начали белить известью. Далее устраивалась крыша – и … можно спокойно жить по соседству с хищниками. Опять же, Триполье было расположено на территории, принадлежавшей когда-то древлянам (рис. 2, 3).

Рис. 3

Так что, возможно, китайско-даосская старина – не только китайская. Важно другое – то, что эта старина НЕИЗБЫВНО присутствует в нашей жизни и присутствовала всегда на протяжении всей истории человеческой цивилизации. Имя ей – быт. Все переменится, а быт останется. Человечество рождает из своих недр небывалые, увлекательные, иногда безумные идеи, приводя в движения финансы и людей, технику и ресурсы, а затем также внезапно от них отказывается, чтобы дать дорогу новым идеям. И только быт неизбывно присутствует в нашей жизни, периодически подвергаясь нападкам носителей той или иной «свежей» идеи. Быт как баланс между силами, воздействующими на нас извне, и противостоящей им нашей внутренней решимостью; как пространство для отдохновения между «битвами за жизнь».

Вот этот баланс, этот предел, очень непростой для человека, занимал людей в древности, занимает ныне и будет занимать в будущем. Динамический баланс. Баланс, изменяющийся во времени. Вот это – тайцзицюань. Не только человек, но и самое маленькое насекомое живы благодаря этому балансу и ревностно его оберегают.

Рис. 4

Рис. 5

На этот баланс и указывает иероглиф «Цзи» (рис. 4), где с одной стороны человека, склоненного к земле, рука, а с другой – рот. (Как тут не вспомнить: «Кто не работает – тот не ест»!) Нынче иероглиф цзи переводят как «предел», и именно он стоит вторым в названии «тайцзицюань».

Что же означает иероглиф «Тай», который стоит первым и который сейчас переводят словом «Великий»? Надо сказать, что попытаться перевести иероглиф одним словом – все равно что называть треугольником тетраэдр. Объемность и многомерность смысла одного иероглифа начинает взаимодействовать с таковой соседнего иероглифа, и лишь контекст является путеводной звездой, помогающей понять, что же значит эта пара.

Так все-таки как же можно перевести с китайского иероглиф «Тай» (рис. 5), означающий, в древнейшем своем написании, человека, стоящего выше неба? «Великий», «Превосходный», «Превосходящий» – то, что сразу приходит на ум.

Рис. 6

И, наконец, иероглиф «Цюань», означающий «кулак» (рис. 6). Раньше рукопашный бой без применения оружия называли «цюаньшу». Иероглиф «Шу» переводят как Искусство. И в Китае есть очень хорошая пословица: «Сила (ли) – не победит кулак (цюань); кулак не победит работу (гун); работа не победит метод (фа); метод не победит искусство (шу)».

Стало быть, искусство-шу вытекает из метода и опирается на него; метод – на проработку; проработка является внутренним наполнением приемов рукопашного боя, в котором поначалу без силы не обойтись.

Поэтому цюань в слове «тайцзицюань» можно считать сокращением от цюань шу – «искусство рукопашного боя». Теперь сводим все вместе и можем получить новый смысл знакомого слова: «искусство рукопашного боя, превосходящее ограниченность».

Только не следует думать, что автор предлагает заменить уже устоявшееся «Кулак Великого Предела» на новое. Это просто пример многомерности значений иероглифов. Конечно, знатоки могут возразить, что Тай цзи – Великий Предел – философская категория «Книги Перемен» («И цзин»), получившая затем свое развитие в неоконфуцианстве. У даосов Великий Предел означал также сокровенный свет, видимый тогда, когда сердце-разум освобождалось от треволнений обыденной жизни. Все это говорит лишь о том, что, назвав эту гимнастику Великим Пределом, авторы «убили» сразу целую стаю «зайцев».

Итак, древние люди в древних лесах занимались этой практикой. Что же еще известно про те времена?

Мы уже сказали, что это было «детство» человечества. И нравы были простыми и бесхитростными. Люди еще не сделали отточенным и изощренным свой ум. Ум еще не затмил интуицию логикой. Люди смотрели на вещи просто и видели их такими, какие они есть. Страсти еще не обуяли их сердца, а ветер страстей еще не нарушил глубины их покоя и безмолвия. Вот что это были за времена. То, что было потом, было нисхождением, нисхождением с высоты состояния этих людей. И, согласно традиции, «духовное делание» означало восхождение к этому состоянию, к этому пределу.

Вот чем была для человека традиции практика гун фу тайцзицюань. Восхождение к истокам бытия. Сообщительность через практику с людьми древними, подлинными, а значит, прозрение в себе духовной глубины. Возможность прозрения в вечно изменяющемся потоке времени Неизменного, открывающегося нам в пределе нашего опыта. В Великом Пределе.

Ясно, что такая практика и такая направленность не то же самое, что видеоматериалы и самоучители по тайцзицюань, и соотносится с ними примерно так же, как великая Любовь между мужчиной и женщиной с брошюрой «Техника секса», купленной где-нибудь на вокзале.

И если устремление человека чисто и величественно, если с таким настроем он берется практиковать тайцзицюань, то эта «старая вещь» оживает, дышит и начинает играть своими небывалыми красками сегодня, как и тысячелетия назад.

Даосские истоки Тайцзицюань

Никто, видимо, не может сказать, когда точно возник даосизм как понятие, но можно точно сказать, когда он проявил себя как философско-социальное учение, – это произошло в эпоху Конфуция или немного позже. Сама встреча двух китайских мудрецов очень показательна. Конфуций – достаточно молодой, амбициозный, уже вкусивший славы среди правителей Поднебесной, и Лао-цзы – человек в годах, хотя и невысокого происхождения, однако пользующийся влиянием благодаря чему-то незримому, внутреннему, человек, за плечами которого стоит традиция, восходящая к самому Желтому Предку и Всеобъемлющему Совершенному. Их встреча оказалась судьбоносной для обоих. То, что она повлияла на Конфуция, несомненно. Однако и авторитет Лао-цзы еще больше усилился от этой встречи. (Вот как в разные эпохи по-разному изображали эту встречу: см рис. к этой и следующей главе.)

Конфуцианство и даосизм часто противопоставляют, но если присмотреться, то оба эти учения говорят о похожих вещах, о Небе (или воле Неба), о Человеке, о Дэ. Также о почитании древности, о традиции, о высшем благе для человека.

И, возможно, внимательный исследователь найдет, что и то и другое учение видит смысл жизни человека в совершенствовании, хотя и использует разные подходы. Условно говоря, можно было бы назвать конфуцианство (во всяком случае в том виде, в котором его понимал и утвердил Конфуций) экзотерическим даосизмом, а даосизм (особенно сянь-даосизм) – эзотерическим конфуцианством. Ведь как, например, человек, не знакомый с «И цзин» – «Книгой Перемен», – одной из главных книг конфуцианского Пятикнижия, понял бы эзотерический текст сянь-даосизма «Главы о прозрении истины», если духовное делание в последнем представлено в виде гексаграмм «Книги Перемен»? Поэтому за кажущимся различием конфуцианства и даосизма мне представляется правильным видеть внутреннее сходство. «Великий квадрат не имеет углов», – сказано в «Дао Дэ цзин» – «Трактате о Дао и Дэ». Поэтому великое конфуцианство уже не должно походить на конфуцианство. Если вспомнить самого мудреца Кун-цзы, то история повествует, что последние годы учитель провел в праздности. И это была не остановка в учении, это было Великое учение! Учение через праздность. Учение через недеяние. Даосская штучка!

Какие еще важные моменты характеризуют даосское учение? Очень важно, что появление и проявление («манифестация», тогда «Дао Дэ цзин» – Манифест) даоского учения было реакцией на появление учения Конфуция. Не «акция», а именно «ре-акция». Обратное, как бы вынужденное действие. Это очень характерно для даосизма – отдать ведущую роль, чтобы очень удачно вторить. Автор бы пошел еще дальше. Он бы осмелился сказать, что даосизм нуждался в конфуцианстве. Примерно так же, как виноградная лоза нуждается в какой-то опоре. Принято считать конфуцианство этико-социальным учением. Известны также высказывания Конфуция, когда его спрашивали о чем-то потустороннем (духах, жизни после смерти), в которых Учитель принципиально отказывался говорить на эти темы. «О живых-то не знаю!..» – отмахивался он. И позже даосизм с успехом занял эту «нишу», в которой позже его потеснил только буддизм. Так что, образно говоря, даосизм стал теми черными клавишами среди белых клавиш пианино, и музыка Поднебесной от этого только выиграла.

Внутреннее в человеке – вот что интересовало даосов. «Хуан-ди нэй цзин» – «Трактат Желтого Предка о внутреннем» определил теоретическую основу китайского нэй гун – «внутреннего делания». Другой важный трактат, приписываемый Хуан-ди, – «Вопросы к Чистой Деве» – трактат о гармонии в супружеских отношениях, или, как говорили в Китае, об «искусстве внутренних покоев»: это также были важные вопросы, которых не касалось конфуцианство. «Низкое – основа высокого», – говорят даосы. Без гармонии в супружеских отношениях государственный муж высоко не поднимется. Тылы должны быть прикрыты, основа (а гармоничная супружеская жизнь ею и является) должна быть прочна. Так что внимание даосов к этим базисным вещам понятно.

Еда, питание – вот еще одна тема, которую даосы не обошли своим вниманием. И хотя вклад даосов в кулинарное искусство Китая огромен, но для них кулинария – отголосок более глобального питания – «питания жизни» (ян шэн). «Питать» и «воспитывать» – слова одного корня. Не только в Китае, но и в Европе подмастерье селился в доме мастера, «ставился на довольствие» и вместе с пищей получал положенную порцию тумаков и затрещин, что, впрочем, также было частью вос-питания. Познание рассматривалось даосами как акт питания. Заметьте, не как «добыча» знаний, а именно как «поедание» – акт хотя и связанный с работой мышц (в данном случае жевательных), однако исполненный внутреннего блаженства. «Много не дам, а то не съешь!» – говорили наставники, имея в виду, что знание должно перевариться и усвоиться – только тогда оно пойдет на пользу.

Так уж повелось в Китае, что каждая школа, а тем более то, что называют «Учение» (цзяо), должна иметь Канон (цзин).

Каноном конфуцианства сначала было Пятикнижие – «Книга Перемен», «Книга Песен», «Книга Преданий», «Книга Ритуалов» и «Весны и Осени» – высказывания самого Конфуция. Позже оно превратилось в Десятикнижие.

Даосское учение в качестве опорных столбов имело, видимо, три трактата: «И цзин» – «Книга Перемен», «Хуан-ди нэй цзин» – «Трактат Желтого Предка о внутреннем» и, конечно же, «Дао Дэ цзин» – «Трактат о Дао и Дэ» (идеи «Дао Дэ цзин» развили в дальнейшем «Ле-цзы» и «Чжуан-цзы»). Как видим, науку перемен ценили также и даосы. Особенно, с начала I тысячелетия нашей эры, сянь-даосы. Однако главным из этих трех трактатов является, конечно же, «Дао Дэ цзин». Именно в нем изложено то, что можно назвать «даосским подходом» – несколько необычным на первый взгляд образом действий, исходящим из глубинного понимания сути вещей.

Все три наиболее распространенные в Китае учения больше всего занимал Человек. Однако объектом исследования в конфуцианстве был Homo Socialis – человек социума, в даосизме – Homo Naturalis – человек естественный, в буддизме – Homo Sapiens – человек разумный!

«Благородный муж» – цзюнь цзы (дословно «сын правителя») – идеал конфуцианства, является антиподом «низкого человека» – ся жэнь, хотя бы в том, что первый во главу угла ставит нравственный закон, а последний – выгоду. Благородный муж все время занят, в основном учебой и нравственным совершенствованием. Низкий же человек сначала трудится, а потом «гуляет». Чему же учится благородный муж? Он учится постигать «волю Неба» и претворять ее в жизнь, выполняя тем самым высокое призвание человека. Китайская традиция главным атрибутом человека считала его вертикальность (интересно, например, что тибетцы называют животных «те, кто ходит, согнувшись»). Человек ногами упирается в землю, а макушкой устремлен в небо. Это символический, качественный человек. Если Небо понимать в метафизическом смысле, как вечно изменяющееся, запредельное нашему пониманию, нематериальное, а Землю как осязаемое, видимое, измеримое, материальное, то предназначение человека – быть проводником – претворять волю Неба на Земле. Вот что является «человечностью»-жэнь в конфуцианском понимании. Здесь намеренно не употребляется слово «гуманность», так как оно имеет несколько другой оттенок.

А для того чтобы претворять волю Неба, нужно знать его веления. Этому и служила «Книга Превращений-Перемен». Можно так сказать, что «Книга Перемен» в конфуцианском Пятикнижии соотносилась с Небом; «Книга Преданий» и «Книга Песен» – с Землей; а «Вёсны и осени» и «Книга Ритуалов» – с Человеком. Именно в ритуале проявляется высшее предназначение человека с точки зрения традиции – быть проводником между Небом и Землей.

Даосская традиция дополняет и уточняет конфуцианское понимание человека, возможно, потому, что, как мы уже говорили, ее объектом является Человек Естественный. Человек Естественный живет, следуя естественным временным циклам – суточному, сезонному, годичному. Поэтому, изменяясь вместе со всеми живущими на Земле, он следует Земле. «Человек следует Земле, Земля следует Небу, Небо следует Дао, Дао следует самому себе (т. е. естественности)» – вот такую иерархию отношений дает «Дао Дэ цзин». Как видим, Небо в этой иерархии занимает не высшее положение. Над ним как бы стоит незримое Дао – то, что назвать нельзя, но условно назвали Дао – Путь.

Еще одна показательная вещь – «человеку-Дао», даосу, в отличие от конфуцианского «благородного мужа» нет антипода! Сердце даосского мудреца все в себя вмещает, ничто ему не чуждо. Однако мудрец «знает меру». Его сердце как бы содержит семена всех вещей, поэтому он изменяется вслед за вещами и не терпит от них ущерба.

На этом можно было бы закончить вводную часть этой главы и окунуться с головой в объяснение базовых понятий «Книги Перемен» и их связи с тайцзицюань, но автор не в силах удержаться от того, чтобы не сделать краткий экскурс в историю Китая, который ему представляется очень важным для более тонкого понимания взаимосвязи аспектов «Пяти шагов» и «Восьми способов для рук». Этот экскурс также поможет нам кое-что прояснить в последней части настоящей книги.

Первой китайской династией считается династия Ся, так как именно от нее пошло родовое наследование власти. Однако материальных свидетельств ее существования, по крайней мере на территории Китая, не осталось.

Зато следующая династия – Шан (1989–1121 гг. до н. э.) – оставила их достаточно. И, возможно, самые знаменитые из них – это то, что китайцы называют дин – «треножник». Бывают они и о четырех «ногах», но важно то, что несмотря на их разнообразные формы, все они пронизаны стилистическим единством, которое в свою очередь напоминает узоры и графики индейцев Америки. Что мы знаем об этой династии? В то время люди по большей части занимались охотой и рыбалкой, а также собирательством. Впрочем, как все народы, живущие в лесной или лесостепной полосе. (Надо сказать, территории нынешних провинций Шанси и Шандун (кит. «Шанский Запад», «Шанский Восток») были тогда богаты лесами.) Шанцы, подобно египтянам и майя, имели свой солнечный календарь, доставшийся им от предков, в особые дни проводили ритуалы с закланием жертвенных животных. Год у них начинался примерно 4 февраля, когда заканчивалась «солнечная зима». При решении важных дел прибегали к гаданию, каковое осуществлялось на бараньих лопатках и черепашьих панцирях. Кстати, благодаря этим «гадательным панцирям» мы имеем самые древние начертания китайских иероглифов.

Известно также, что шанцы, или иньцы («Инь» – другое название этой династии), обожествляли Землю, боготворили ее порождающее начало. Очень почитали поэтому и мать. Женщине принадлежало все имущество дома. Уходя, мужчины забирали лишь свои орудия. (Такая же традиция существует у народов Крайнего Севера.) «Все знали свою мать, но никто не знал своего отца» – сказано про эти времена у Чжуан-цзы. Земле как Великой Матери всего видимого мира творили требы. Среди Пяти Первоначал Земля-Почва являлась центральным. Являясь матерью других первоначал, она также являлась опорой для них, занимая всегда центральное положение и в аспекте времени, и в аспекте пространства. Словом, это были времена, когда вокруг женщины как вокруг Земли-Почвы вращалась жизнь общества.

Рис. 7

Центром же государства был правитель-ван (см. рис. 7). Сам иероглиф очень ясно показывает то, что ван находится в центре, на пересечении вертикали, соединяющей Небо и Землю, и горизонтали, обозначающих то, что он соединяет власть духовную, вертикальную, небесную с властью материальной, горизонтальной, земной. Обладая, подобно женщине, материальной властью (а все Срединное государство было в собственности вана), он находился на пересечении этих качественных и количественных составляющих, а стало быть, в центре). Он, ван, как бы был матерью поднебесной, ее самкой, т. е. маткой (наподобие пчелиной матки или матки термитов). То есть обладая мужским началом, был «погружен в обладание», подобно женщине. И тогда понятными становятся некоторые темные места «Дао Дэ цзин», говорящие об этом.

«Дао Дэ цзин» называет также Четыре Великих: Дао, Небо, Земля, Ван. И только Ван, располагающийся в центре мироздания, является как бы точкой отсчета для всего остального проявления, его мерой. Говоря о себе, Ван говорил: «Я, Единственный»[1]1
  От англ. One.


[Закрыть].

Он был началом этой «системы координат», центром проявления, той точкой отсчета, с которой начинается все. Страна, где восседал Ван, таким образом, автоматически становилась Центром мира – Срединной страной («Чжун Го» – самоназвание Китая).

Какое это имеет отношение к теме данной книги? – спросит читатель. Самое непосредственное. Коль скоро тайцзицюань являет собой комбинацию «Пяти шагов» и «Восьми способов для рук», на что указывает его старое название ши сань ши – «Тринадцать форм», то, о чем мы только что говорили, имеет отношение к Пятеричной системе, где наряду с четырьмя направлениями присутствует, являясь главным по отношению к ним, Центр! Центральным элементом, как мы знаем, является Земля-Почва-Основа (кит. ту). Важно также и то, что первоначала – Дерево, Огонь, Металл и Вода как бы выходят из центрального начала—ту и затем поглощаются им. Являя себя в каком-либо из четырех первоначал, Почва-ту все же незримо присутствует в нем, находясь в это время в фазе расширения-открытия (кай), для того чтобы в следующей фазе сжатия-закрытия (хэ) поглотить это первоначало, окутать его собой, превращая его в семя-потенцию. Такова пульсация Дао, или, как говорили в Китае, «небесный механизм», «небесная пружина» (тянь цзи). Именно так, по представлениям китайской традиционной медицины, работает ци селезенки и поджелудочной железы, представляя собой начало «Последующего Неба» (хоу тянь) в человеке. Именно пульсация этой небесной пружины отчетливо видна в работе организма женщины, представляя собой то, что мы называем овуляцией. В даосской символике это качество названо также «гончарным кругом» – вращаясь в одну сторону (по горизонтали, что также важно), он производит формы; вращаясь в другую – самоочищается, чтобы дать затем место новым формам.

Но вернемся к китайской истории. В 1121 г. до н. э. произошло событие, круто поменявшее историю Китая. Сын правителя западной окраины государства Инь сверг вана (сам правитель западной окраины жил при дворе «под надзором»). Себя он провозгласил У-Ди – «Воинственным Предком», а своего отца Вэнь-Ди – «Просвещенным Предком». Так, отобрав «небесный мандат на правление» из-за «упавшей моральности» у представителя династии Инь, получившего впоследствии прозвище Бесчеловечный, утвердилась династия Чжоу. Справедливость восторжествовала. Однако этот «акт справедливости», как впоследствии небезосновательно отмечали даосы, дал Китаю прецедент, сослуживший потом Поднебесной плохую службу.

Новая династия боготворила Небо. Ну, во-первых, родовое имя этой династии – Чжоу, т. е. Круг, Цикл – уже само по себе напоминает небосвод – «небесный круг». Во-вторых, во времена иньских правителей владения Чжоу простирались к западу от Шанси, на китайской равнине, пересеченной реками, например рекой Ло. На равнинной местности эти люди сеяли злаки, жили в землянках. Также пасли скот, поклонялись Небу. Почитали прежде всего отца – главу семьи. (Очевидно, что голова у них была в большем почете, чем живот.) Стало быть, мужское начало доминировало.

Те, кто бывал в летний ясный день в степи, на равнине, не могут не вспомнить то чувство безбрежности, ясности и всеохватности, которое дает небо. Оно как бы распирает грудь, «расправляет сердце», заставляя затихнуть суетные помыслы и открыться для чего-то широкого, величественного. Да и сама протяженность степи, ее ширь дарят человеку ощущение простора, пространства. Степь кормит скотовода. Когда скот выщиплет траву, скотовод снимается со стоянки и двигается дальше. Атрибут скотоводов – колесо и кибитка. Первое дает возможность перемещения, второе – крышу над головой. Ориентир в пространстве для него – звезды (созвездия), ориентир во времени – лунные циклы. Ось мира – Полярная звезда. Небесный Ковш по очереди указывает на 12 секторов неба, давая цикл. Годовой цикл.

Известно также, что династия Чжоу гадала на тысячелистнике – равнинной траве, и другим названием «И цзин» («Канона Превращений») является «Чжоу И», что можно перевести и как «Циклические Превращения», и как «Чжоуские Превращения» (вариант: «Пре-вращения-Перемены»), т. е. традиция этой книги тесно связана с этим домом. Кроме того, считается, что именно Вэнь-ван, которого его сын У-ван, следуя сыновней почтительности, провозгласил первым правителем этой династии, дал новый порядок триграмм – Порядок Последующего Неба, в отличие от бывшего до него Порядка Предшествующего Неба, который связывали с именем Фуси – то ли человека, то ли нага[2]2
  Наги – духи, наполовину люди, наполовину змеи.


[Закрыть], который и дал миру начертание триграмм.

Рис. 8 а

Причем порядок Фуси (см. рис. 8 а) показывал идеальное устройство мира, где полностью янская триграмма цянь – «Творчество» занимает начальное и верхнее положение, а триграмма кунь – «Исполнение» – конечное и нижнее положение. Это мир идеи, проекта, замысла. Замысла, еще не столкнувшегося с реальной ситуацией и не претерпевшего ущерба.

Рис. 8 б

Реальное же положение вещей в мире, в котором существует энтропия и в котором работают законы термодинамики, отображено в порядке Вэнь-вана (рис. 8 б), где самое верхнее положение занимает триграмма ли – «Смычка» (означающая также «Огонь», «Сияние»), янская по видимости, но иньская по сути, а самое нижнее положение – триграмма кань – «Погружение» (означающая также «Вода» и «Опасность»), подобно воде, иньская на первый взгляд, но имеющая ян, спрятанный внутри, на чем, кстати сказать, основаны гидравлические механизмы. Другой образ ян, спрятанного в инь, – это игла в вате или гвоздь в ботинке. И то и другое содержат в себе скрытую угрозу, опасность. (Кстати, самозатачивающиеся клинки, известные еще древним скифам и представлявшие собой тонкую полоску жесткого металла (ян), запрессованную между двумя полосками мягкого (инь), также могут быть символически отнесены к этой триграмме, а начит, и снаряд со стальным сердечником тоже и т. д.) Таково устройство «тварного мира», мира преходящего, мира «кажимостей», в котором мы живем с тех пор, как стали обладать телами. Так сказать, «новый мировой порядок».