Текст книги "Миры и истории. Книга третья. Академия. Магия воздуха"

Глава 2. Рассвет силы

«Не дано увидеть те силы, которые позволено только ощущать».

(Апулей)

Он катился, то ускоряясь, то замедляясь, постоянно накатываясь мне на ноги. И всё время бормотал: «Харумпампам-барам-урам! Харумпампам-барам-урам!»

А я просто топал следом, внимательно глядя под ноги, – боялся наступить на шарик, когда он в очередной раз упрётся в мою кроссовку.

Когда впереди, на перекрёстке мраморных тропинок, показался бордюр, шарик помчался в его сторону так резво, будто с разбега взлетать собрался.

Я крикнул:

– Эй, стой! Я помогу!

Шарик тут же остановился, резко крутанулся, повернувшись ко мне лицом, ну, то есть той своей частью, где у него были глаза и ротик. А потом фыркнул, надул щёки, весело плюнул в мою сторону и… рассмеялся!

Дальше я минут пять наблюдал, как он, будто нервный йорк, напрыгивая, штурмует бордюр, при этом надувается, как рыба-фугу, и бурчит: «Кхрррррррррбра! Кхрррррррррбра!»

Но в итоге у него получилось! Ну, как получилось?.. Он перекатился прямо «на лицо», встряхнулся, а потом обернулся ко мне с победоносным видом: дескать, понял, каков я? И тут же проорал:

– Сам ты «эй!»

– Смешной ты, мячик! – сказал я, не подумав.

И тут же увидел надувающиеся для плевка щёчки.

– Стой-стой-стой! – я не знал, то ли плакать, то ли смеяться – у меня баттл с мячиком-шариком, но уже понимал, что так мы не подружимся, а друзья мне нужны. – Я не хотел тебя обидеть. Я просто пока тебя не знаю. Прости, я был не прав. Давай дружить!

С минуту шарик так и стоял с надутыми щёчками, явно раздумывая, что делать дальше, а потом как-то растерянно начал сдуваться.

– Харумпампам-барам-урам! – пробормотал он, выжидающе глядя на меня снизу вверх.

И что я должен сказать в ответ?

– Как тебя зовут? – я спросил первое, что пришло в голову.

И тут, клянусь, он будто расстроился: бровки стянулись в одну линию, глазки сошлись в одну точку, будь у него нос, именно в этом месте располагалась бы переносица, ротик сжался в кружочек, и лицо стало жалостным, как у младенца, которому не дают любимую игрушку. Не знаю, как… но внезапно я догадался:

– У тебя нет имени?

Вместо ответа двойной глазик шарика скорбно моргнул, после чего он снизу стал печально им меня буравить.

– Так давай мы дадим тебе имя.

Шарик поколыхался вправо-влево, затем его глазки разошлись по своим местам, и я услышал повеселевшее:

– Харумпампам-барам-урам!

– Ну нет! Так мы тебя звать не будем.

Шарик хохотнул.

– А если Линкс?

– Сам ты Линкс! – пискнул шарик.

Я решил не объяснять ему, что так зовут хомяка моей двоюродной сестры Эвы. Тем более что второй вариант был от другого её хомяка:

– А Типпо?

Шарик задумался, но всё-таки своё «Харумпампам-барам-урам!» произнёс явно неодобрительно. Предложить ему Макса? Ну… Нет. Какой он Макс?

– А если Киш? – так я в пять лет назвал пойманного майского жука, посадил его в коробочку из-под маминой пудры, навалил туда берёзовых листьев и очень расстроился, когда жук через пару дней умудрился отогнуть крышечку и смыться.

– Ладно, ладно! Не Киш! – поспешил я проорать, увидев начавшие надуваться щёчки шарика.

Сдувшись, он хихикнул:

– Подумай ещё!

Слово пришло из ниоткуда. Но, наверное, оно что-то значит? Потом посмотрю.

– Митро?

Шарик встрепенулся, крутанулся, и, клянусь, будь у него ушки, они бы точно встали торчком. Ему понравилось!

– Ми-и-итро-о-о! – радостно пропел шарик, развернулся и бодро покатился дальше. – За мной, сморкач! Харумпампам-барам-урам!

– Как ты меня назвал? – он нёсся так, что я едва за ним успевал. – Да, стой же! Ты можешь не бежать?

Ответом мне стало радостное хихиканье. Но скорость он всё-таки убавил, так что я снова перешёл на спокойное топанье.

– Посмотрите направо! – тоном заправского экскурсовода он отвлёк меня от размышлений о словах ректора.

Там красовался огромный розовый куст, каждый бутон на котором был размером с букет, а цвет лепестков буквально на глазах менялся, переливаясь от жемчужного до ярко-жёлтого.

– Эти розы создала Кибелла. Она красивая! И уже не сморкачка! – Митро обернулся ко мне с хитрым выражением на своём личике. – Хочешь, познакомлю?

– С розами – это к Дим Шилычу! – я внезапно рассердился на него, потому что…

Нет, не из-за «сморкачей». Я уже сообразил, что так они здесь называют начинающих студентов, и это их эквивалент слову «салага». А потому, что сердце сжалось при мысли о том, что моя жизнь теперь здесь, и из-за этого я могу никогда больше не увидеть Леру. Я скучаю по ней! Какая Кибелла?!

– Так-с! Значит ботаника нас не интересует! – ехидно пропел шарик, прокручиваясь после каждого слова, будто пританцовывая под только ему слышимую мелодию. – Понятненько! Но ты это… не бесись! И тебе когда-нибудь на голову свалится кулас с шоколадками! Давай лучше споём!

Я знаю хорошую песню!

– Не хочу я петь! – я не уверен, что, будь он в этот момент на расстоянии досягаемости, я не дал бы ему пинка.

– Сморкач-зануда! – не унимался шарик, продолжая перекатываться по мраморной тропе. – Только этого нам тут не хватало! Я бы тебя прямо сейчас выгнал, чтобы не нагонял нам тут тень на радугу. Ладно, топай за мной. Медленно и печально.

– Ты просто не понимаешь… – я не знал, как ему быстро объяснить, что я чувствую.

– У меня нет ручек, ножек, носа и ушей! – весело проорал шарик, снова крутанувшись перед тем, как покатиться дальше. – Но мозги-то у меня есть! Понял, да? – он снова крутанулся, расплылся в улыбке и тут же скрипуче, как будто скрябал кастрюлей о кастрюлю, запел:

– Если тебе грустно, одиноко и нечем заняться, приходи ко мне! Постирай, приготовь, помой посуду! Построй мне беседку! Полей мой огоро-о-од! Покорми меня с ложечки-и-и! Погладь мои носочки-и-и!

Пел шарик безобразно. Но, как ни странно, мою печаль как ветром сдуло. Я улыбнулся:

– Что мне сделать, чтобы ты больше не пел?

– Ха-а-ам! – пропел он со смехом и тут же подмигнул мне правым глазом. – Но так-то лучше! Покатились дальше.

Несколько минут мы шли, вернее – я шёл, а он катился, в полном молчании. Я решил его прервать:

– Скажи, а много народу здесь учится?

– Кто знает? – отозвался шарик. – По меркам цветных миров, совсем крохи. Магическое образование у нас не входит в обязательную программу.

А вот в академии считают, что и так хватит, – тут он хихикнул. – Им просто не хочется с лишними сморкачами возиться! Кстати, приготовься, – с этими словами он виртуозно вписался в поворот за очередным розовым кустом.

Когда следом повернул я, то увидел вход, прорубленный в высокой скале, фрагментами будто раскрашенной во все оттенки зелёного и светло-терракотового.

– Вот мы и пришли, большая розовая мышь! – Митро витками прокатился передо мной и замер, весело глядя на меня снизу вверх. – Здесь ты будешь жить!

От неожиданности я даже пропустил мимо ушей новое прозвище:

– Здесь?!

То есть они собрались поселить меня в пещере?

– Не рыдай! – увидев выражение моего лица, шарик рассмеялся. – Кулас с шоколадками уже где-то летит! За-а-а мной!

Он покатился прямо в арку входа, и по её каркасу тут же заполыхали сочно-зелёным какие-то знаки, очень похожие на руны, и как будто они слегка задымились.

– Не буянь! – Митро даже не замедлился на эти «спецэффекты». – Свои! А ты, сморкач, не отставай! Если тебя сейчас не спалят, то знай, что ты настоящий везунчик!

Спалят?!

Впрочем, чего мне бояться? Вряд ли они завели меня так далеко, чтобы укокошить дымящимися рунами.

Внутри было темно, как будто мрак слился с густым туманом. И только узкая светящаяся дорожка словно раздвигала всю эту мрачность.

– Вперёд! – скомандовал Митро. – Это дорога в твой новый дом. Катись за мной и ничего не бойся!

– Здесь у каждого своя комната? – я не мог понять, из чего сделана дорожка, кажущаяся невероятно мягкой.

– И своя комната, и исключительно свой путь к ней, – тихо пояснил шарик.

В итоге мы упёрлись в обычную, внешне ничем не примечательную чёрную дверь.

– Открывай! Твоя, – сказал шарик.

Я толкнул дверь, но она даже не дёрнулась.

– Очень смешно! – я посмотрел на Митро.

Вернее, в то место на дорожке, где в темноте угадывался его кругленький силуэт. А вот он, похоже, меня отлично видел:

– Что?!

Я почувствовал, как он меня слегка пнул.

– Вежливые люди сначала здороваются, потом говорят, кто они такие, и только после этого просят им открыть.

– Поэтому ты меня постоянно пинаешь и обзываешь сморкачом?

От избытка вежливости?

– Делай, что говорю, сморкач – повелитель дверей!

Он снова меня пнул и тут же откатился в сторону.

– Здравствуйте! Я Денис! – я поверить не мог, что пытаюсь разговаривать с дверью. Но какие были варианты? – Откройте, пожалуйста!

Я чуть не присел от шока, когда дверь действительно открылась. Не из-за самой двери с характером. В конце концов, чем она интереснее и круче говорящего мячика-шарика? Вместо грустной камеры со столом, кроватью и умывальником, которую я ожидал увидеть в этой академической общаге, я оказался в потрясающих апартаментах. Похожие видел в рекламе пятизвёздочных отелей: с окном во всю стену, из которого открывался невероятный вид на зелёное ущелье с уходящей куда-то вниз голубой, как глаза Леры, рекой, огромным холлом, где неизвестный мне дизайнер расположил мягкие креслица вокруг круглого стеклянного столика с чашами с фруктами и пирогами, и словно собранным из дюжины больших пуфов диваном, на котором могла свободно уместиться вся наша футбольная команда.

Одна из дверей уже в холле вела в маленькую, но заполненную гаджетами комнату со столом, явно для занятий, другая – в уютную спальню, где стояла огромная, заваленная подушками кровать.

– Упс! – я не знал, какие слова тут уместны. – Это точно мне?

– Да вот я тоже думаю, что они что-то напутали, – рассмеялся шарик.

– Очень смешно! Что я должен делать?

– Сейчас? – Митро сменил тон на деловой. – Устраивайся. Отдыхай. Поесть не забудь. Справишься?

Я посмотрел на столик, на пироги и груши с виноградом.

– Я бы лучше суп съел. Солянку или щи! – только я это сказал, мне сразу захотелось извиниться.

– Ну, а кто тебе мешает есть твои щи?

Он издевается, что ли?

Я посмотрел на столик, потом на него, снова на столик…

– Митро…

– Да ты просто представь их себе! Зажмурься и представь!

– Чтобы ты тут поржал надо мной?

– И это тоже! – шарик хихикнул. – Делай, что говорят!

Ладно. Поверить не могу, что я это делаю: жмурюсь изо всех сил, пытаясь представить себе тарелку наваристых золотистых щей.

– Ну всё, открывай! А то глаза лопнут!

Всё-таки до чего же он вредный шарик!

Я открыл глаза – и тут же увидел на столике… тарелку со щами!

– Офигеть! – шепнул я сам себе, причём очень тихо.

Но он меня услышал:

– Не офигеть, а магия быта. Не объешься! А мне пора.

– Нет! Именно «офигеть»! Прямо как в детстве! Только тогда надо было реветь, а не жмуриться!

– Реветь? Зачем? – кажется, будь у него ноги, он бы в этот момент нетерпеливо топнул ножкой. – И в каком ещё детстве?

– Ну… Когда-то я был очень мелкий, вроде тебя. А у нас, когда ты мелкий, стоит зареветь – и мама тут же покупает всё, что просишь…

Он тут же покатился к выходу, так что моё «спасибо!» прозвучало ему вдогонку, и уже откуда-то со светящейся дорожки пропел мне:

– Я не ме-е-елкий, я компа-а-актный!

Оставшись в одиночестве, я огляделся. Это что-то нереальное! Я точно уместен здесь? Как я вообще могу быть тем, кто всего этого заслуживает?

Щи пахли просто фантастически!

Я подвинул столик с креслицем поближе к окну, стараясь не расплескать щи, а потом уселся, взял ложку и принялся лопать самый вкусный суп из всех, что мне доводилось пробовать в жизни, пялясь в невероятный по цвету закат.

Когда я закончил свой ужин, то сообразил, что не понимаю, где я могу помыть посуду, но почувствовал такую усталость, что решил подумать об этом утром. Я доплёлся до спальни и просто упал на ворох подушек, тут же провалившись в мягкий сон без сновидений, успев лишь осознать, что не слышу никаких звуков…

Проснулся я, когда было уже далеко не раннее утро. Солнце почти в зените. Внизу, как зеркальная мозаика, переливается река. Но не только это выглядело чудом. Столик был заново накрыт блюдами с омлетом, сладкими булочками и дымящимся кофейником. Как сказал Митро? «Магия быта»?

Когда я уже пил вторую чашечку кофе и доедал третью булочку с творогом, любуясь на ущелье, раздался звонок, будто кто-то шмякнул по крохотному колокольчику. Я даже не успел произнести: «Входите», как дверь открылась и в комнату вкатился мой новый друг.

– Приве-е-ет! – весело пропел Митро. – Понтиус зовёт тебя. При нём не реви! Он тебе всё равно ничего не купит! Если готов, погнали!

И, не дожидаясь ответа, он тут же покатился обратно. Прихватив ещё одну булочку, я поспешил за ним. Мне кажется, или светящаяся дорожка изменилась?

Не кажется! Потому что она привела нас не к выходу из скалы, а к другой светящейся малахитовым светом двери, которая распахнулась ещё до того, как я до неё дошёл.

А там в большом и очень светлом зале с белыми резными колоннами уже стоял Лигант в бежевом балахоне, подпоясанном широким поясом с прозрачными зелёными камнями, с золотистой цепью и изумрудной подвеской на груди. Размером этот изумруд был с крупную компьютерную мышь. Я даже не представлял, что такие бывают!

– Спасибо! Всё, – ректор махнул рукой шарику. – Ты больше не нужен!

– Что, никогда? – прозвучало дерзко.

– Катись отсюда! – улыбнулся Лигант.

– Обраща-а-айтесь! – пропел Митро и тут же исчез с громким хлопком!

Я даже испугался. Первое, что спросил:

– А он… это… Лопнул, что ли?

– Ненадолго, – понтиус усмехнулся. – Не переживай. Твой приятель жив-здоров и ещё не раз всех нас достанет.

Понтиус помолчал с минуту, потом добавил:

– Здравствуй, Денис!

– Здравствуйте!

– Давай начнём?

Я кивнул. Он провёл меня в следующий зал, где четыре человека (человека ли?) в таких же балахонах, как у него, но без изумрудов и вообще каких-либо украшений, стояли кружком и что-то оживлённо обсуждали.

Я остановился вместе с Лигантом шагов за двадцать до них.

– Ты всё обдумал?

– Я не знаю, – этот ответ показался мне самым честным, но он требовал пояснений. – Я хочу, но… боюсь опозориться. Боюсь, что завтра вы решите, что я здесь случайно и не стою ваших усилий. Мне страшно, понимаете? Страшно, что я стану не магом, а… не знаю, дубом-колдуном! Но я… попробую.

– Попробуешь? – понтиус поднял брови.

– Я очень постараюсь.

– Плохо, что ты сам сомневаешься, – он слегка подтолкнул меня в спину. – На свете нет ничего невозможного. Ну, или почти ничего. Но это узнают только те, кто никогда не сдаётся. Добро пожаловать в академию магии, Денис с Терии! Коллеги! – люди в балахонах будто только что нас заметили, но они явно были подготовлены к встрече со мной, потому что без слов Лиганта встали так, что образовали собой звезду: на краю верхнего луча встал сам понтиус, жестом приказавший мне встать в центр.

Я сделал это, зачем-то закрыв глаза. И будто утонул в оглушительной тишине, от которой у меня сначала началось лёгкое головокружение, затем миллионы мурашек пробежали по телу, а потом… словно огонь в голове.

И внезапно снова тишина, но какая-то тёплая.

*****

И вдруг – яркие фрагменты воспоминаний.

Вот Стелла, которая на одном из моих дней рождения весело возмутилась, что торт на столе из магазина. Ткнула в него пальцем, лизнула и выдала:

– Сусло прессованное. Что, ленивые ёжики, нельзя было самим нормальный торт испечь?

Мама тут же возразила:

– Ну зачем, Стелла? Геморрой же!

– Ах, ну да, – хихикнув, поджала губы бабуля. – Забыла, что, если геморрой, есть можно только покупные торты.

А вот другая моя бабушка. По маме. Лада. Вернее, прабабушка. Из деревни. Однажды мы приехали к ней в гости. Мне тогда лет десять было. Она сразу же усадила нас пить чай с печеньем и стала расспрашивать, как дела. Неожиданно во время нашего чайного разговора за деревенским кухонным столом послышался писк, на который Лада, абсолютно не удивившись, среагировала точным броском печенья прямо под раковину в углу. Проследив за полётом овсяного кругляша, мы увидели высунувшуюся из дыры в полу серую мордочку с глазками-бусинками и роскошными розовыми усиками, которая хватанула печенье и тут же исчезла.

Мама сообразила быстрее нас с папой и тут же влетела на стул с ногами, взвизгнув:

– Бабушка! Это же крыса!

– Ну да, крыса, – Лада макнула своё печенье в чай, а потом

с явным удовольствием отправила его себе в рот. – Что ты орёшь? Это Лариска моя. Оказалось, что Лариска появилась за месяц до этого. Она быстро истребила всех мышей в доме, но начала хулиганить по ночам: потрошила пакеты с крупами в шкафах. Бабушка боролась, как могла. Заделывала щели в полах. Расставляла ловушки, но хитрая крыса обходила их стороной и буянила в шкафах с двойным усердием. Тогда бабушка сменила тактику: перед сном стала подкладывать у той самой дыры под раковиной еду – хлеб, сыр, печенье, кашу. В итоге наступило перемирие. Погромы чудесным образом прекратились. А крыска, если хотела есть, просто просила еду, высовывая нос на кухню…

А вот Верул. Картофельные гонки. Как же давно и недавно это было!

Мы тогда всей компанией размякли в перерыве между соревнованиями, сумев надегустироваться так, что на нас будто сонливый туман нагнали, а животы, казалось, стали огромными гирями. Тогда-то мы и разлеглись со свинами на диванах летней веранды одного из заведений, откуда открывался великолепный вид на главный парк Верула. Пока мы с Милым и Пухлым лениво рассуждали, что надо бы побывать в этом парке, Пузатый, занявший самый удобный диван позади нас, под навесом, мирно спал, смешно всхрюкивая во сне.

Спокойствие момента нарушил сначала резкий хлопок, от которого все мы подскочили, а затем истошный вопль Пузатого и звук шлёпнувшегося тела. Всё это происходило под громкий гогот довольного Папы Енота.

Буквально за пять минут до этого, увидев, что мы млеем на веранде, а Пузатый даже спит, он подослал банду хомяков, которые быстро связали свину ноги и удрали. Сам же он тихонько подкрался к нам и изо всех сил шмякнул об пол несколькими крышками от кастрюль.

Надо отдать должное Пузатому. Он прямо с пола, со связанными ногами-то, умудрился неуклюже, но эффектно пнуть Папу Енота, который от этой подсечки тут же упал с ним рядом. Однако хохотать не перестал!

И даже помочь предложил. На что Пузатый пробубнил: «Крышками по ушам себе врежь, это мне очень поможет!» – чем вызвал новый приступ веселья…

*****

Когда я открыл глаза, то увидел, что все пятеро магов уже отошли в сторону и шёпотом, но явно эмоционально о чём-то спорят. Обо мне?

Я опозорился? Мне нужно узнать, но я почему-то не могу сдвинуться с места!

– Лигант! – мой голос эхом прокатился по залу.

Спор тут же прекратился. Все повернулись ко мне. Понтиус, сказав коллегам: «Минутку», подошёл ко мне.

– Я виноват?

– Не то! – понтиус оглянулся на четвёрку в балахонах, потом снова повернулся ко мне. – Это обычная инициация, цель которой – определить специализацию будущего мага, если ему удастся им стать. Её определяют маги всех стихий: воды, воздуха, огня и земли. Только они могут точно сказать, к чему у соискателя есть дар и кто им займётся.

– У меня нет дара?

– У тебя нет выраженной наклонности к какой-либо из стихий, поэтому они не могут решить, что с тобой делать и кто из них будет тебя учить.

– Меня выгонят?

Лигант снова оглянулся на магов, двое из которых явно неодобрительно покачали головами, а потом, повысив голос, чтобы и они услышали, сказал:

– Я решил, что ты попробуешь себя в магии всех стихий. И начнёшь с магии воздуха.

– Понтиус… – один из магов-скептиков определённо хотел поспорить.

– Я уже принял решение, Медер! – тон ректора не терпел возражений.

И тут же смягчился, когда он снова обратился ко мне:

– Иди пока к себе, Денис. Твой… Как ты там назвал его? Митро? Он уже ждёт.

Глава 3. Испытание шариками

«Плохой учитель преподносит истину, хороший учит её находить».

(Адольф Дистервег)

Митро был необычно молчалив всю дорогу и укатился почти сразу, как довёл меня до двери. Лишь напоследок, крутанувшись вокруг себя, он пискнул:

– Пиу.

Я не понял, что это значило, но был благодарен ему за предоставленную возможность побыть одному и подумать обо всём, что со мной происходит. Осмотреться наконец!

Интересно, все их студенты живут в таких квартирках с панорамными окнами и видами на долину с сияющей голубой рекой под лучами Милды?

Странно, кстати, она греет, но, в отличие от нашего Солнца, совсем не жжёт…

От мысли, насколько далеко я сейчас от родного дома и ото всех моих близких, мне вдруг стало не хватать воздуха. Нужно открыть окно. Но как?

Я не видел ни створок, ни чего-то похожего на защёлки. Только сплошное стекло. А если я его кокну?

В горле пересохло.

Сок! Мне нужен сок! Из свежего манго!

Вот откуда я знал, что, обернувшись, увижу на столике стакан с соком?

И почему тогда сила моей мысли не работает с окном?

Сок оказался очень вкусным. Я пил его, наслаждаясь каждым глоточком, надеясь, что он долго не кончится, и вспоминал все детали инициации.

Странные они, эти маги. На зануд похожи…

Что значит «нет выраженной наклонности»? Хоть бы пояснили, хорошо это или плохо.

Некоторые маги явно считают, что плохо…

Стоп! Кажется, настал момент для любимого выражения Стеллы: «Соберись, тряпка!» Иначе прав Митро: кто я, если не сморкач? Распустил сопли…

Кстати, а почему не «сопляк»? Спрошу при случае.

И что, плохого-то? У меня будет возможность познакомиться со всеми направлениями магии и выбрать то, что по душе, или лучше получится.

О! А если мне удастся стать магом четырёх стихий?! Что тогда скажут эти четверо зануд?

Хотя… Это вообще возможно?

Но не зря же Лигант меня поддержал, несмотря на моё нытьё.

«Я боюсь, что у меня не получится…» Чего тогда было начинать с таким настроем? Должно получиться! Потому что я этого хочу. А ныть можно было и дома на качелях.

Я улыбнулся, снова вспомнив Стеллу и её коронное: «Соберись, тряпка!»

Всё, собрался!

Подумал: «Пора наконец допить этот сок», и обнаружил, что стакан пустой. Поставил его на столик, развёл руками, бросив в потолок вопрос: «Ну, а дальше что?»

В этот же самый момент услышал тихий хлопок и увидел появившееся прямо на стекле окна расписание. Как будто на интерактивном экране! Но это же просто стекло!

Или не просто? Впрочем, не важно…

«Подъём. Утренняя тренировка – 2 часа. Завтрак – 30 минут. Занятия по индивидуальному плану – 20 минут. Работа с наставником – 2 часа. Обед – 1 час. Свободное время – 1 час. Занятия по индивидуальному плану – 20 минут. Свободное время – 1 час. Занятия по индивидуальному плану – 20 минут. Свободное время – 1 час. Ужин. Свободное время».

Что? Всего три урока по 20 минут и куча свободного времени?! Что это за академия такая? У нас в школе у первоклашек занятий больше! Кстати, а что они мне преподавать собрались?

И снова. Только я об этом подумал, как будто кто-то невидимый начал писать на стекле огненными чернилами: история, рунология, артефакты, основы магии воздуха, базовая магия воздуха, менталистика…

Рунология? Серьёзно?

– Серьёзно! – услышал я за спиной.

Я вздрогнул и оглянулся, не успев дочитать весь список. Я не слышал, как он вошёл. Не слышал, как открывалась и закрывалась дверь. Но вот он стоит передо мной, скрестив руки на груди, и улыбается так, будто очень рад меня видеть.

Я бы дал ему около сорока лет. Одет в простую светлую рубаху и такого же цвета брюки с мокасинами. Среднего роста. Соломенного цвета волосы, борода, как у викингов на картинках в книжках, чёрные смеющиеся глаза.

Он на секунду прижал руку к груди, шутливо поклонился и произнёс:

– Эилиль.

Я вздохнул:

– Я должен знать, что это значит?

– Я Эилиль. Твой наставник. Рад знакомству.

– Простите… Я… Я тоже… Но я…

Домямлить он мне не дал:

– Идём. Здешний парк прекрасен. Разомнёмся, поговорим. Ты отдышишься и перестанешь переживать о том, чего ещё даже не понимаешь.

Я не уловил, как мы с ним оказались на парковой дорожке из бежевого камня, в тени огромных дубов.

– Ты думал о том, почему люди на вашей Терии часто не верят в магию? Почему не любят и боятся тех, кто этой магией владеет? – глаза Эилиля, которые он с меня не сводил, оставались такими же смеющимися. – Ведь маги могут быть спасением.

Я пожал плечами и постарался тоже не отводить от него взгляда. Лишь бы не споткнуться! Надеюсь, камни на тропе ровные. Не то будет «сильно»: навернуться на первой же прогулке со своим наставником.

– Ну, наверное, потому, что наши маги никого не спасают…

– Уверен? – Эилиль улыбнулся так широко, что на его щеках даже под бородой стали заметны ямочки. – На самом деле у вас слишком часто магами называют себя фокусники… Или жулики. Если тебе нужен настоящий маг, тебе придётся очень постараться, чтобы найти его. Настоящий дар никогда не выставляется напоказ. И, уж тем более, не продаётся. Если дар начинают продавать, он очень быстро исчезает. Уп! – Эилиль щёлкнул пальцами. —

И нет его! Но если есть настоящая сила, то приходится выбирать: будешь ли ты разбираться в сути вопроса или будешь просто зубрить заклинания, тратя на них свою силу.

– А что, так можно? Просто зубрить? – не удержался я.

– Можно. И у тебя в итоге даже получится некое чудо. Но получится оно так, как его задумал другой маг, и его последствия для тебя и для тех, ради кого ты его делаешь, будут совершенно не предсказуемы. А вот если ты дойдёшь до сути, то сможешь создавать свою реальность, добиваться заклинаниями именно того, чего хочешь ты.

– Мне уже говорили, что магия – это использование знаний окружающего мира.

– Хорошо, – Эилиль кивнул. – Тогда давай поговорим об этом конкретнее.

– Конкретнее? – я боялся потерять нить его рассуждений и решил, что лучше спрошу лишний раз, чем буду делать вид, что понимаю, когда это не так, и опозорюсь потом.

– Элементарнее, – наставник снова улыбнулся. – Самое простое заклинание, с которого начинают все наши академикусы, – это создание волшебного шарика света.

Не знаю, что хуже – «сморкач» от Митро или «академикус» от Эилиля…

Но подумать об этом я не успел. Эилиль остановился, сказал: «Люменос», щёлкнул пальцами – и прямо перед нами возник небольшой голубой шарик, будто парящий в воздухе.

– Теперь ты, – он выжидающе смотрел на меня.

– Я? Да… Я не умею! Я не знаю, как это сделать!

Чего он вообще хочет от меня?

– Я хочу, чтобы ты сконцентрировался, поверил в то, что нет ничего невозможного. Сам для себя поверил! Почувствуй всю эту силу, которая тебя окружает. «Зачерпни» от неё немного.

«Зачерпни»? Он издевается, что ли?

– Колдуй! – мне показалось, или он сказал это со смешком? – Не спорь уже! Просто делай!

Колдуй… Ладно…

Я зажмурился, зачем-то попытался напрячь все мышцы и сам не заметил, как сжался, будто перед ударом, и перестал дышать, пока не услышал:

– Я не просил тебя пыхтеть и надуваться, как рыба фугу.

Я выдохнул и открыл глаза.

– У меня…

Произнести «не получится» я не успел. Он словно перебил мою мысль сердитым:

– У тебя, что?

Ух! Я снова зажмурился и, подбодрив себя всё той же репликой: «Соберись, тряпка!» – решил, что не открою глаза, пока не почувствую хоть что-то.

Не знаю, как долго я так стоял, но вдруг почувствовал, будто нахожусь в тёплом, густом море, волны которого могут унести меня, куда я только захочу.

Это что, и есть сила мира? И если да, то как я должен её черпать?

Непроизвольно я попытался сделать это руками. Глупо, наверное, выглядит, как я машу руками, ловя воздух, но… стало реально теплее – в руках, груди, голове.

– Люменус! – заорал я, щёлкнув пальцами.

Щелчка не получилось. Мокрые от волнения пальцы предательски скользнули друг о друга, издав противный водянистый «чпок».

Выступил, горе-маг… Даже фокусника не выходит, разве что клоун.

Я открыл глаза и увидел улыбающееся лицо Эилиля. Но – никакого шарика.

– Во-первых, не люменус, а люменос, – весело заметил Эилиль. – Будь внимателен к деталям. Тем более, если говоришь заклинание, вообще не понимая, как оно работает.

– Простите…

– За что? Ты молодец. Пробуй снова.

Он шутит, что ли? Снова так же позориться?

Но нет. Лицо у него абсолютно серьёзное.

Ладно. Лишь бы руки больше не потели. А то даже щёлкнул, как плюнул…

Я потёр ладони о штаны, зачем-то выставил ноги на ширине плеч, зажмурился… и стал ждать силы тёплого моря.

Как ни странно, на этот раз та самая вязкая теплота накатила почти сразу.

– Люменос, – сказал я почему-то шёпотом, зато щелчок получился что надо.

И когда я открыл глаза, голубой шарик бодро маячил прямо у меня перед носом.

– Молодец! – одобрительно сказал Эилиль. – Теперь ты становишься похожим на мага… Ты понял, кстати, почему именно шарик света?

А не кубик, например?

Я пожал плечами. Так оно всегда будет? Словно всё время нужно быть готовым сдавать какие-то зачёты… Не помню я этого! Наверное, что-то из физики…

Эилиль не унимался:

– А фиолетовым или красным свет может быть?

– Я не могу помнить всё на свете! – прозвучало грубо, нехорошо, как от обиженной девчонки.

Но чего он ждал?

– Можешь, – улыбнулся Эилиль. – Но об этом мы ещё поговорим. Шарик, а точнее сфера, потому, что все системы во Вселенной стремятся к затратам минимума энергии. Можно сделать и кубик, и параллелепипед, и всё, что угодно, но это потребует дополнительных сил и знаний. Что касается света, то, надеюсь, ты знаешь, что свет – это видимое электромагнитное излучение, создаваемое электронами при переходе из возбуждённого состояния в основное. Все источники света можно разделить на два типа. Первый – источники, свечение которых обусловлено высокой температурой. Вторые не связаны с нагреванием, это так называемая люминесценция.

– Светлячки? – решил я блеснуть знаниями.

– Нет, – тут же ответил Эилиль. – Хотя светлячки – тоже чудо. Но мы говорим об искусственном свете. Цвет свечения определяет люминофор. Например, сульфид цинка с серебром даст синее свечение, с медью – зелёное, а сульфид иттрия с европием – красное. На этом принципе основана работа того, что вы называете телевизором, или неоновой рекламы. Главное, не забыть присоединить электричество, которое будет переводить электроны в возбуждённое состояние. В нашем случае, – он весело улыбнулся, – роль электричества играет сила мага.

Я почувствовал, что в его последней реплике есть какой-то насмешливый подвох.

– А мне вообще долго ждать, когда у меня будет эта сила?

– Если ждать, то долго, – улыбка наставника стала ещё шире.

*****

А я ведь уже слышал такую интонацию! Каждый раз, когда Пухлый объяснял Пузатому суть очередной своей инженерной новинки, а тот всегда стоял с умным видом и кивал, будто всё-всё понимает, но «палился» на дополнительных вопросах вроде: «То есть эту штуковину направить к этой пимпочке и получится?»