Текст книги "Брокингемская история. Том 12"

– Приветствуем вас, Хогарт! – обратился к нему Доддс, вежливо и культурно протискиваясь в комнату и скромно усаживаясь на уголок стола за неимением других сидячих мест, – Мы с вами уже знакомы; не так ли?

– Кажется, где-то встречались, – согласился журналист, окидывая новоприбывших своим осоловелым взглядом, – Ах да, конечно: Активные радиослушатели из какой-то сантехнической конторы! – припомнил он наконец, – Должен сразу предупредить: Ваши услуги нам сегодня не понадобятся. Никаких прямых эфиров мы отсюда вести не будем…

– Мы разыскивали вас с другой целью, – внёс необходимую ясность Маклуски, с трудом отыскивая свободный краешек стола для размещения собственной персоны, – Доддс, покажите ему наше письмо!

– Да, мы имеем задание вручить вам, Хогарт, официальное послание от нашей конторы, – подтвердил Доддс.

– Что ещё за письмо? И с какой стати я должен его у вас принимать? – проявил бдительность Хогарт, отчаянно зевая во весь рот.

– Если вас интересует содержание письма, я охотно зачитаю вам его вслух! – выразил готовность Доддс, – Заодно, кстати, и сам с ним ознакомлюсь… Итак, вот оно! – он развернул один из двух своих листков, – Заранее прошу вас не удивляться обилию пропущенных дат, фамилий и названий… (Все эти пропуски мы постараемся заполнить в вашем присутствии и с вашей же помощью.) А текст послания выглядит следующим образом: «Главному редактору радиостанции… м-ру (мс, мсс)…! … декабря с.г. в… часов… минут на волнах вашей радиостанции вышла в эфир передача…, которую проводил ведущий…. В ней также принимал участие представитель художественного салона… некий…. В ходе этой передачи со стороны упомянутого… неоднократно звучали многочисленные некорректные высказывания в адрес нашей организации, не соответствующие действительности и являющиеся плодами измышлений самого…. Считаем своим долгом напомнить вам, что наша организация (известная вам как ЦП) входит в число особо секретных. Освещение её деятельности в публичных средствах массовой информации регламентируется специальными разделами действующего законодательства. К сожалению, наличие в вашем эфире радиопередач, подобных вышеупомянутой и многим другим (см. приложение), даёт основания полагать, что вами допускаются определённые нарушения упомянутых разделов законодательства. Зная радиостанцию… и вас лично как уважаемых и достойных доверия партнёров в сфере радиовещания и радиожурналистики, мы выражаем надежду, что впредь подобные радиопередачи не будут иметь места в вашей сетке вещания, а деятельность нашей организации будет освещаться вами объективно и беспристрастно. Дата, подпись и печать».

– Первый отдел откровенно схалтурил! – неодобрительно покачал головой Маклуски, – Создаётся впечатление, что он состряпал этот листок где-то на коленке по дороге на обед, присев на пару минут на какой-то подоконник…

– Главным образом меня смущает фраза «см. приложение», – поделился озабоченностью Доддс, – Что-то не нахожу я на этих двух листках никаких приложений…

– Скорее всего, Первый отдел ещё не успел его составить. (Я слишком быстро забрал у них оба листка.) – высказал предположение Маклуски, – Впрочем, возможен и иной вариант: Я просто не догадался затребовать с них это приложение, поскольку в тот момент ещё не знал о его существовании, – проявил присущую ему объективность он, – Как можно понять из контекста, к нашему посланию должен был прилагаться список всех радиопередач про нашу контору, прослушанных Первым отделом за последние несколько дней. (Зам не зря упомянул, что Первый отдел слушает радио круглыми сутками.) Конечно, очень досадно, что наше послание осталось без приложения…

– Но не идти же нам теперь за ним обратно! – не стал особо переживать Доддс, – Ладно, обойдёмся как-нибудь и без приложений! Тут и без них хватает пустот… Честно сказать, наше послание сильно напоминает ту шпаргалку по чрезвычайным происшествиям, которую как-то составил (разумеется, в шутку) наш коллега Горенс, – углубился в воспоминания он, – Он полагает, что тяжкий труд журналистов должен быть автоматизирован и систематизирован. Им нет смысла по любому поводу сочинять отдельное эссе – достаточно взять уже имеющийся образец и вписать в свободные клеточки несколько конкретных дат, имён и названий. Например, радиосообщение о чрезвычайном происшествии Горенс представил в следующем виде: «К нам поступили тревожные вести. В населённом пункте (проставить название) произошёл (взрыв, обвал, наводнение, землетрясение – нужное подчеркнуть). О жертвах и разрушениях поступает противоречивая информация. Согласно официальным данным, в результате происшествия погибло x человек; однако по сообщению хорошо информированного источника, пожелавшего остаться неизвестным, число погибших достигает x+20 человек… К месту трагедии съехались спасатели, пожарные, врачи, психологи и полиция. Ведутся спасательные мероприятия, но они затруднены сложными погодными условиями, недостатком донорской крови и опасностью повторения новых (взрывов, обвалов, наводнений, землетрясений – нужное подчеркнуть). Свидетели утверждают, что из-под (обломков, завалов, поверхности воды – нужное подчеркнуть) продолжают доноситься крики и стоны пострадавших. Идентификация тел погибших уже началась. Их опознание пройдёт в самое ближайшее время, как только родственники жертв смогут прибыть на место трагедии… Специалисты высказали несколько версий причин произошедшего. Самые главные из них – отказ техники, сложные погодные условия, человеческий фактор, террористический акт, роковое стечение обстоятельств (ненужное вычеркнуть). Возбуждено уголовное дело, ведётся следствие…»

– Следует отдать должное Горенсу: Его шпаргалка выглядит как типичное сообщение какого-нибудь популярного новостного агентства, – признал Маклуски.

– Собственно, в автоматизации труда журналистов нет ничего плохого, – трезво взглянул на ситуацию Доддс, – Если процесс сочинения новостей удастся полностью автоматизировать, мы сможем освободить от нудной неблагодарной работы едва ли не половину всего журналистского корпуса… Человечество наконец избавится от необходимости составлять какие-либо новостные сообщения; все они будут уже заранее составлены – а дикторам останется лишь выбрать из них наиболее подходящее, чтобы зачитать в эфире. Все события, какие только могут приключиться на свете, будут заблаговременно описаны, систематизированы и изложены в нужном виде… Например, я слышал, что у журналистов-новостников в специальных папках якобы заготовлены впрок некрологи на всех высокопоставленных деятелей политики, науки и искусства. Не успеют эти типы скончаться, как соответствующие некрологи уже звучат в эфире… Хогарт, я не слишком преувеличиваю?

– Вы всё перепутали, – опроверг Хогарт, – Составлять заранее некрологи приходится газетчикам, чьи издания выходят раз в день. (Их можно понять: Если не успеть всунуть срочное сообщение в свежий выпуск, следующего выпуска придётся ждать ещё целые сутки – а за это время новость уже давно утратит свою свежесть.) На радио подобной проблемы нет – мы зачитываем новости в прямом эфире каждые четверть часа. (В случае необходимости бывают и экстренные выпуски.) Для нас главное – поскорее передать сообщение о кончине какого-то типа. Если опровержения по горячим следам не последует, сочинить потом некролог сможет любой, даже начинающий новостник… (На это уйдёт от силы пять минут.) Но давайте ближе к делу! – он мужественно сбросил с себя остатки сна, – Значит, вы хотите вручить мне какое-то письмо?

– А заодно зам поручил нам высказать вам парочку тёплых, но цензурных слов по поводу вашей радиостанции, – приступил к исполнению своей миссии Доддс, – Мы скажем вам вот что: По нашему мнению, работа нашей конторы освещается вами недостаточно объективно. Порой в ваших эфирах звучит такая ахинея, что просто невозможно бывает слушать…

– Почему же невозможно? – дал немедленный отпор Хогарт, – Вы сами недавно говорили, что ваши сотрудники слушают наше радио круглыми сутками. Значит, они всё-таки находят в наших передачах что-то любопытное…

– Первый отдел слушает ваше радио по долгу службы, а не из праздного любопытства, – внёс необходимое уточнение Маклуски, – По словам сотрудников Первого отдела, ваши передачи наполнены грубой, грязной, откровенной, бесцеремонной, наспех сработанной и циничной…

– Маклуски, держите себя в руках! – поспешил вмешаться Доддс, – Зам призывал нас по возможности избегать резких категоричных формулировок. Постарайтесь выразить ваши эмоции в более мягкой и обтекаемой форме!

– Ну что ж, постараюсь, – взял себя в руки Маклуски, – Итак, передачи вашей радиостанции про нашу контору являются, мягко говоря, очень… Доддс, вы не могли бы подсказать мне словечко помягче и пообтекаемее?

– …очень интересными! – подсказал Доддс.

– Отлично! – обрадовался Маклуски, – Да, именно это я имел в виду! С каждым разом передачи вашей радиостанции, Хогарт, становятся всё интереснее и интереснее. Теперь они уже настолько интересны, что дальше просто некуда! Руководство нашей конторы возмущено подобным попустительством с вашей стороны и выражает вам свой решительный протест. Если поток откровенно интересных передач в вашем эфире не прекратится в самое ближайшее время, мы будем вынуждены сами принять жёсткие меры для его прекращения…

– Не понимаю, чем недовольно ваше начальство, – довольно равнодушно ответил Хогарт, – Никаких особо интересных передач про вашу контору мы не ведём. В основном, по вашему адресу высказываются приглашённые нами эксперты, которые не имеют прямого отношения к нашей радиостанции.

– А почему бы вам не дать этим экспертам пинок под зад и не пригласить вместо них более толковых? – не замедлил с дружеским советом Доддс.

– Наши эксперты нас вполне устраивают, – вступился за отсутствующих Хогарт, – Как я погляжу, вы не имеете собственного мнения и судите о наших передачах с чужих слов. Если бы вы сами слушали наши эфиры, они бы вам наверняка понравились… Наши ведущие пользуются особой популярностью у молодёжной и творческой аудитории за свою бойкую энергичную манеру подачи материала… Хотите наглядный пример? А вот давайте прямо сейчас послушаем наших ведущих! – он выдвинул ящик стола и извлёк из него небольшой переносной радиоприёмник (удивительно похожий на тот, которым недавно пользовался зам по кадрам), – Сегодняшний дневной эфир ведёт Янг. Кстати, к нему сейчас как раз должен зайти наш постоянный эксперт Лэмб… Ну-ка, о чём там они болтают?

Он щёлкнул кнопочкой включения – и из маленькой коробочки послышался твёрдый, напористый и уверенный в себе голос Янга:

– Лэмб, я приготовил для вас кучу вопросов от наших слушателей! Придётся вам сейчас отдуваться по полной программе… Правда, некоторые вопросы адресованы не вам, а мне. Например, меня спрашивают, куда вдруг пропал наш сотрудник Хогарт… Спешу всех успокоить: С Хогартом не случилось ничего плохого! Он всего-навсего отправился в командировку в Шотландию. Через пару дней он обязательно вернётся и привезёт с собой большой интересный репортаж… А вот вопрос и для вас, Лэмб! Слушатели хотят узнать ваше мнение по поводу конфликта художественного салона Лофтхауза и печально известной секретной конторы под названием ЦП…

– Двух мнений тут быть не может! – бойко ответил голос знаменитого радиоэксперта, – Очевидно, что ничем хорошим для секретной конторы этот конфликт не закончится. Они совершили большую ошибку, вступив в противостояние с Лофтхаузом и выставив его салон силой из занимаемого помещения. Как бы они теперь ни поступили, исход будет явно не в их пользу… Рассмотрим все возможные варианты развития событий! Вариант первый: ЦП откажется пойти на попятный и будет продолжать гнуть прежнюю линию на конфронтацию с Лофтхаузом. Как нетрудно предвидеть, действия ЦП ещё более подогреют возмущение культурной общественности, и оно рано или поздно выльется в открытые формы. В результате эта ЦП будет неизбежно прикрыта и распущена, поскольку с такой насквозь испорченной репутацией попросту не сможет нормально существовать… Рассмотрим теперь другой вариант: ЦП покается в своих ошибках и признает несправедливость захвата ею имущества Лофтхауза. Но тем самым она даст понять общественности, что в её рядах работают лишь одни оголтелые хапуги (ворующие чужое имущество) да законченные идиоты (не могущие предугадать, к чему приведут их поступки). Однако даже эта линия поведения не спасёт ЦП от справедливого осуждения со стороны общественного мнения… Представим, как будет дальше развиваться ситуация: Раз выселение салона Лофтхауза будет признано незаконным, он должен будет вернуться на прежнее место. Но на этом месте уже работает другой салон, возглавляемый Брауном… Как быть теперь? Выселять Брауна? Но это вызовет ещё большее возмущение общественности… Разместить два салона в одном помещении, один рядом с другим? Но это вряд ли будет разумно… Всем известно, что между Брауном и Лофтхаузом издавна царят непримиримые разногласия по поводу путей развития искусства. Лофтхауз полагает, что оно должно развиваться бурно, шумно, эффектно, с привлечением крупных инвестиций, при повышенном внимании общественности; проводимые им культурные тусовки отличаются особым размахом и обилием происходящих на них эффектных событий. Браун же считает, что суть развития художественных салонов состоит в постепенной эволюции формы и содержания, безо всяких внешних влияний, при минимальной корреляции с другими ветвями культурного движения… Очевидно, что два крупных деятеля культуры со столь полярными взглядами просто не смогут ужиться под одной крышей. Таким образом, как бы ни поступила в данной ситуации ЦП, она неизбежно сядет если не в одну, так в другую лужу… Как говорится, здорово вляпались ребята! – не без злорадства завершил эксперт свой проникновенный монолог.

– Комментарии нашего друга Лэмба всегда вызывают у меня восхищение своим высоким профессионализмом и глубиной проникновения в суть проблем, – снова вступил в разговор Янг, – Надеюсь, слушатели получили исчерпывающий ответ на свой вопрос… Перейдём тогда к другим вопросам! Кое-кто интересуется вашим мнением насчёт сложностей нынешней международной обстановки… Как вы думаете: Возможно ли в ближайшем будущем повторение крупного вооружённого конфликта типа Фолклендского? Если да, то как это отразится на нашем государстве?

– В наше беспокойное время ни от чего нельзя зарекаться, – без тени сомнений заявил всезнающий эксперт, – Конфликтов вокруг нас всегда хватало: то Фолкленды, то художественные салоны… Как это отразится на нас? Скорее всего, плохо… Впрочем, наш международный престиж вряд ли упадёт ещё ниже, чем он упал сейчас, после истории с салоном Лофтхауза, – жизнерадостно заверил он.

– А что вы скажете насчёт перспектив иностранных инвестиций в нашу экономику? – задал ещё один вопрос Янг.

– Нам придётся расстаться с мечтами о каких-либо крупных инвестициях, – убил все надежды Лэмб, – Подумайте сами: Ну какой иностранный бизнесмен повезёт деньги в страну, правительство которой воюет с собственной интеллектуальной элитой? Как мы недавно слышали из вашего выпуска новостей, приток внешних инвестиций в нашу экономику за последний месяц резко сократился. Нет сомнений, что это было вызвано именно событиями вокруг салона Лофтхауза…

– Как сократился? – опешил Янг, – Вот, наш новостник Вэссел мне подсказывает: Инвестиции наоборот резко возросли!

Лэмб на пару секунд замолк в попытках осмыслить неожиданный поворот ситуации. Впрочем, высокий журналистский профессионализм позволил ему быстро отыскать достойный выход из затруднительного положения.

– Значит, инвестиции увеличиваются? – снисходительно усмехнулся он, – Но это только подтверждает высказанный мною ранее тезис! Всем известно, что иностранные инвестиции в экономику Британии почти полностью состоят из денег наших собственных предпринимателей, покинувших нашу страну из-за невыносимых условий проживания. После того, как за границей узнали о гонениях на салон Лофтхауза, международный имидж Британии ещё более пошатнулся; отныне там никто не желает иметь дела с британскими предпринимателями, в том числе проживающими за пределами Британии. Им остаётся только одно – везти денежки обратно на родину… Вот вам и объяснение этого кажущегося увеличения потока инвестиций!

– Перейдём к другой теме! – методично продолжал Янг, – Среди наших слушателей есть и жители Девоншира. Они спрашивают, доводилось ли вам когда-нибудь бывать в их графстве…

– В Девоне? Нет, туда меня судьба ещё не заносила, – опроверг эксперт, – Было у меня как-то намерение заглянуть в те края… Но тут как раз началась вся эта катавасия вокруг салона Лофтхауза – и поездку в Девон пришлось отложить до лучших времён, – посетовал он.

– Сборная Англии по футболу неудачно провела отборочный цикл к Чемпионату Европы, – не унимался Янг, – Лэмб, ваш комментарий!

– Комментировать здесь нечего, – ответил эксперт по всем вопросам, – Вместо того, чтобы вкладывать средства в развитие спорта, власти расходуют их на борьбу с художественными салонами. Стоит ли теперь удивляться, что Англия проигрывает Дании? Вопрос, как говорится, риторический…

– Некоторых слушателей интересуют ваши гастрономические пристрастия, – продолжал Янг, – Лэмб, ответьте нам честно: Что вы любите пожрать?

– Я – небольшой гурман, – скромно признался эксперт, – Иногда люблю сварить себе на ужин лапшу… (Недаром её называют главным орудием труда журналиста!) Порой не откажу себе в удовольствии полежать немного на диване с бокалом пива в руке и со включённым радиоприёмником под ухом – особенно, когда там рассказывают об очередном погроме художественных салонов…

– А вот один из наших уважаемых слушателей сам дозвонился к нам в эфир! – неожиданно объявил Янг, – Говорите, мы вас слушаем!

– Добрый день! Меня зовут Найджел, – послышался из приёмника ещё один бойкий молодой голос, – Я предлагаю немного поменять тему! Меня и моих друзей беспокоит ситуация с художественными салонами – например, с салоном «Балбес»… то есть, «Баобаб»… В общем, вы уже поняли, что я имею в виду! Не могли бы вы с вашим гостем поговорить на эту тему минут десять-пятнадцать?

– Лэмб, придётся нам прислушаться к гласу народа! – поставил своего собеседника перед фактом Янг, – Итак, мы переходим к обсуждению ситуации вокруг салона «Апеллес»… Дополняя вопрос слушателя, рискну слегка расширить его рамки: На днях в СМИ промелькнула информация о том, что некий анонимный представитель ЦП в одной из частных бесед якобы назвал Лофтхауза гадёнышем… Как вы полагаете, стоит ли Лофтхаузу подать на этого подонка в суд?

– Лофтхауз в моих советах не нуждается. Он всегда поступает так, как сам находит нужным, – не затруднился с ответом Лэмб, – Если же вас интересует моё мнение с чисто гипотетической точки зрения, то поставим вопрос иначе: А как поступил бы я сам, если бы кто-то из представителей ЦП назвал гадёнышем меня? Я отвечу так: С одной стороны, высказывание этого мерзавца задевает моё человеческое достоинство. Стоит мне только обратиться в суд – и ему тут же придётся раскошелиться на несколько тысяч фунтов. (Достоинство одного из ведущих радиоэкспертов страны стоит недёшево…) Но с другой стороны, стоит ли овчинка выделки? Имеет ли мне смысл затевать публичный диспут с представителями этой одиозной конторы, всех сотрудников которой я и сам считаю гадёнышами? Присутствовать в зале суда на их выступлениях было бы выше моих сил… Я уже заранее представляю себе картину: Вот на свидетельскую трибуну чеканным строевым шагом заходит целая шеренга этих гадёнышей и зачитывает по бумажке свои показания, заранее согласованные с начальством своей ЦП… Нет уж, избавьте меня от такого зрелища! Уж лучше я безо всякого суда буду называть их мерзавцами, гадёнышами и интеллектуальными уродами!

– Не слишком ли заболтался этот Лэмб? – потерял терпение Маклуски, – У нас уже уши вянут выслушивать его откровенно интересную клевету и заказуху! Да, прав был Первый отдел: Вашей радиостанцией действительно пора бы кое-кому заняться…

– Не нравится – не слушайте! – не стал настаивать Хогарт, выключая приёмник и убирая его обратно в стол, – Но ваши претензии – не по адресу! Лэмб не является сотрудником нашей радиостанции. Он лишь высказал своё мнение в нашем эфире и ответил на вопросы слушателей – а слушатели сами решали, о чём его спросить…

– Так уж и сами! – скептически хмыкнул Доддс, – Нам с коллегой прекрасно известно, кто такие активные слушатели и какие вопросы они вам задают…

– В любом случае, я тут ни при чём, – заверил Хогарт, – Этот Найджел – близкий приятель Янга; ко мне он никакого отношения не имеет. (Это легко проверить: В мои прямые эфиры он никогда не звонит. Соответственно, в эфирах Янга не бывает звонков от двадцатиоднолетней Эллен, если в этих эфирах не участвую я.)

– Наше дело – предупредить! – произнёс Доддс; его голос прозвучал в меру спокойно, хотя и не без некоторой затаённой угрозы, – Если наше письмо не возымеет на вас должного воздействия, наша контора оставляет за собой право на более решительные меры… Кстати, примите от нас это письмо! – он протянул журналисту оба своих листка.

– А с чего вы взяли, что это письмо адресовано нам? – проникся сомнениями Хогарт, взглянув на предложенный документ, – Здесь нет ни одного названия и ни одной фамилии!

– Сейчас мы с вашей помощью устраним этот недостаток, – пообещал Маклуски, – Надеюсь, фамилии ваших руководителей и прочих сотрудников известны вам лучше, чем нашему Первому отделу…

– Уф! – вздохнул Хогарт, ещё раз посмотрев на письмо, – На голодный желудок и не сообразишь, на что вы намекаете…

– Так вы, оказывается, голодны? – смекнул Доддс.

– С самого утра нет времени сбегать в буфет за пивом! Обязательно что-то отвлекает – то одно, то другое, – пожаловался голодный журналист.

– Эту неприятность легко исправить! – обрадовался Маклуски, – Мы с Доддсом охотно проводим вас до буфета и обратно!

– Да, вы можете всегда рассчитывать на нас! – подтвердил Доддс.

Хогарт ещё немного подумал и согласился на предложение собеседников… Оставив оба экземпляра письма на столе, он отправился в буфет за пивом, а два прославленных детектива поспешили от него не отстать. (При уходе из комнаты Хогарт не забыл запереть её за собой.) Но уйти далеко им не удалось – всего через пару десятков метров на их пути неожиданно возник уже знакомый обоим детективам седоватый худощавый прокуренный тип в очках. На сей раз он сидел на подоконнике и сосредоточенно курил свою очередную сигарету.

– Ну, как успехи? – обратился к нему Доддс, – Нашли Хогарта?

– Да, нашёл, – не моргнув глазом, подтвердил курящий, – Никаких проблем!

– А что-то я вас не помню… – засомневался Хогарт, остановившись возле подоконника, – Когда это вы меня нашли?

– Я говорю не про вас, а про журналиста Хогарта, – снисходительно уточнил курильщик.

– Так это я и есть, – заверил журналист Хогарт.

Прокуренный незнакомец смерил его пристальным оценивающим взглядом.

– Да, голос вроде бы похож, – признал он, – Тогда, журналист Хогарт, у меня будет к вам один серьёзный разговор! – он выкинул свой окурок под батарею центрального отопления и решительно слез с подоконника.

– Если разговор серьёзный, тогда нам придётся вернуться на прежнее место дислокации! – смекнул Доддс.

Поняв, что его поход за пивом опять сорвался, Хогарт молча скрыл досаду… Пару минут спустя все четверо уже сидели во всё той же невзрачной комнатке – как говорится, в тесноте, да не в обиде. Хогарт опять занял единственный в округе стул, а трое других участников серьёзного разговора расселись по свободным уголкам его стола.

– Моя фамилия – Бьюкенен, – представился прокуренный джентльмен в очках, – Я работаю инженером-проектировщиком в одном лондонском конструкторском бюро. (Его название вам знать необязательно.) На прошлой неделе вы, Хогарт, негативно отозвались о моей работе в своём прямом эфире…

– На той неделе у меня не было никаких передач ни про какие конструкторские бюро, – машинально опроверг Хогарт.

– Зато у вас была передача про плохую работу аэропорта Хитроу, – планомерно продолжал Бьюкенен, – Вы сказали, что их рентгеновский интроскоп для просвечивания багажа якобы никуда не годится… А между прочим, этот интроскоп разрабатывался, конструировался и изготавливался в нашем КБ под моим личным руководством! – угрожающе возвысил голос он, – Заложенная в него система распознавания материалов является продуктом лаборатории, которую я возглавляю… Позвольте вас дружески пожурить: В своей передаче вы несли такую откровенную чушь, что хоть уши затыкай и выпрыгивай в окно!

– Ага, вспомнил! – закивал головой Хогарт, – Совершенно верно: К нам в студию приходил какой-то специалист по инфраскопам… На мой взгляд, он довольно профессионально изложил суть дела в нашем эфире. Лично я никак не комментировал ваш инфраскоп, а всего лишь согласился со мнением эксперта…

– Этот проходимец – такой же эксперт по интроскопам, как мы с вами – охотники на мамонтов! – вскричал в негодовании Бьюкенен, – Он – бывший сотрудник нашей лаборатории, Бинхем, которого мы выгнали в шею за тупость и профнепригодность!

– Да, он говорил, что ему пришлось покинуть ваше КБ из-за конфликта с начальством, – припомнил Хогарт, – Он разработал новую систему распознавания материалов, но не смог её внедрить из-за косности руководства и зависти сослуживцев. Именно это и послужило причиной его увольнения…

– Вы больше слушайте этого краснобая! – осерчал Бьюкенен, – На самом деле, мы уволили его за то, что он ни черта не смыслил в своей работе! И вообще на вашем радио сложилась какая-то порочная практика: Вы даёте свободно высказываться всяким бестолочам типа Бинхема, а грамотные специалисты до ваших микрофонов почему-то не добираются… Нет, так дело не пойдёт! – он отрицательно покачал головой, – Хогарт, я требую, чтобы вы в ближайшие пару дней предоставили мне время в вашем прямом эфире, чтобы я смог изложить слушателям принцип работы своего рентгеновского интроскопа! Народ должен наконец понять, что Бинхем пудрит им мозги со своим якобы изобретением!

– Наших слушателей не интересуют технические подробности работы ваших приборов, – поставил конструктора на место Хогарт, – Наша аудитория в основном состоит из лиц с гуманитарным образованием или вообще без образования. Подумайте сами: Каково им будет слушать ваши заумные рассуждения? (Даже я, имея в кармане диплом журналиста, с трудом сумел понять, о чём толкует ваш Бинхем.) Нет, мы не сможем пригласить вас к себе в эфир!

– Коллега прав! – поддержал журналиста Маклуски, – Слушательскую аудиторию ещё могла заинтересовать история талантливого изобретателя, не понятого начальством и сослуживцами. Но выслушивать лекцию о принципах работы ваших рентгеновских аппаратов эта аудитория, конечно же, не станет…

– Я тоже считаю, что со слушателями следует разговаривать на понятном им языке, – развил его мысль Доддс, – Бьюкенен, а почему бы вам не поменять тактику? Допустим, вы придёте к Хогарту на прямой эфир и начнёте рассказывать о том, как ваш Бинхем дни и ночи напролёт пьянствовал на рабочем месте, изменял жене, плохо относился к детям и вообще отсидел за решёткой пятнадцать лет… И слушатели сразу поймут, что такой раздолбай вряд ли мог изобрести хоть что-то достойное! – выразил уверенность он.

– Значит, у вас Хогарт, имеется высшее образование? – переспросил Бьюкенен; похоже, дружеские советы двух детективов прошли мимо его ушей, – Тогда вы легко поймёте, о чём идёт речь! – он схватил со стола шариковую ручку и подвинул к себе ближайший бумажный листок, – Вот – схематичное изображение нашего интроскопа! – он в один момент нарисовал на листке нечто громоздкое и замысловатое, – На всякий случай уточню: Эта штука называется «интроскоп», а не «инфраскоп»! (Вы в вашей передаче постоянно путали эти термины.) По-латински «инфра» означает «за», а «интро» – «сквозь». Разница между этими понятиями примерно такая же, как между мёдом и огурцом… (Всё наше КБ хохотало до посинения, слушая вашу передачу. Никто не мог поверить, что такое простое название можно так зверски переврать!) Итак, вот наш интроскоп… Посмотрите на рисунок! Вот по этой бегущей дорожке проезжает багаж. С этой стороны идёт просвечивание, а с противоположной установлены два датчика. Передний измеряет так называемое жёсткое излучение, а задний – так называемое мягкое, фильтрованное; фильтром для него является первый датчик. (Дабы не забивать вам голову, я не стану углубляться в подробности, почему их называют жёстким и мягким. К сути дела это отношения не имеет.) Короче говоря, багаж едет по дорожке… Его сканирует рентгеновский луч, а датчики замеряют уровни излучения и пересылают данные на компьютер. Получается примерно такая картина… – он в один момент нарисовал рядом с рисунком какой-то график, – Здесь всё понятно даже малолетнему болвану: По одной оси отложено время (t), а по другой – уровень сигнала (U)… Пожалуй, уровень сигнала будет проще изобразить на отдельном графике, – он схватил ещё один лист, – Вот, посмотрите: По одной оси я откладываю U1 (показания первого датчика), а по другой – U2 (показания второго)… Причём обратите внимание: Речь вовсе не идёт о зависимости U1 от U2, как пытается утверждать этот раздолбай Бинхем!

– А о чём же она тогда идёт? – умело поддержал нить разговора Доддс.

– Если хотите, назовите это бинарной парой, – нетерпеливо махнул рукой Бьюкенен, – Итак, мы рисуем в этой системе координат график зависимости показаний датчиков от толщины просвечиваемого материала. (Для каждого отдельного материала – свой отдельный график.) Очевидно, что все эти графики начинаются в одной и той же точке и заканчиваются тоже в одной и той же, но отличной от первой… Вы со мной согласны? – он вопросительно посмотрел на слушательскую аудиторию.

– Нет, не согласны! Для нас это – не совсем очевидно, – возразил Маклуски из присущего ему полемического задора.

– Ну как же! – снисходительно усмехнулся конструктор рентгеновских интроскопов, – Напомню ещё раз: Мы рисуем график зависимости показаний датчиков от толщины материала – а толщина эта изменяется от нуля до бесконечности. Материал нулевой толщины – это, грубо говоря, пустое место. В этом случае показания датчиков одинаковы для любого материала… (На нашем жаргоне мы называем это значение «точкой просвета».) Итак, обозначим эту точку на графике! – он ткнул кончиком ручки куда-то в середину своей системы координат, – А второй конец каждого графика соответствует бесконечной толщине материала, когда через него вообще не проходит никакое излучение. Эта точка также едина для всех материалов и находится в начале координат… Стало быть, все наши графики представляют собой изогнутые линии, начинающиеся в точке просвета и заканчивающиеся в начале координат; так ведь?