Текст книги "Девы"

Часть II

По-моему, психоаналитики не правы в том, что считают чувство скорби и страдания ошибкой, признаком слабости или даже болезни, тогда как благодаря скорби и страданиям людям открылись, возможно, величайшие в мире истины.

Артур Миллер

 
Свирепый Посейдон, циклопы, лестригоны
тебе не встретятся, когда ты сам
в душе с собою их не понесешь
и на пути собственноручно не поставишь.
 

Константинос Кавафис, «Итака»

1

Сегодня я вновь не мог заснуть, слишком был возбужден и взвинчен. «На взводе», как сказала бы мама. Поэтому, оставив тщетные попытки погрузиться в сон, отправился гулять.

Бродя по пустынным улицам города, я встретил лису. Застигнутая врасплох, она испуганно на меня уставилась.

Раньше я никогда не подходил к лисам так близко. До чего восхитительное создание! Какая шкура, какой хвост! А глаза, вперившиеся в меня… Я заглянул в них и… что же я увидел?

Сложно описать. Словно чудо сотворения мира, целая вселенная отразились в этих очах в то мгновение, словно я лицезрел самого Господа Бога. На секунду меня охватило странное ощущение присутствия чего-то неземного. Как будто бог стоит здесь, рядом, и держит меня за руку.

Внезапно я почувствовал, что всякая опасность миновала. На меня снизошли спокойствие и умиротворение. Гневная лихорадка отступила, сознание стало ясным. Вместе с восходящим солнцем во мне поднималось все лучшее, что есть в душе, просыпалось мое доброе альтер эго.

Но вот лиса метнулась прочь и исчезла. Солнце осветило горизонт. И бог пропал. Я вновь остался один, разделенный надвое.

Не желаю больше быть собственным двойником. Хочу стать цельным человеком.

Там, на улице, в ранних солнечных лучах, меня вдруг посетило ужасное смутное воспоминание: точно такое же утро. Заря. Тот же красноватый свет. То же чувство раздвоенности.

Это было давно.

Но когда?

И где?

Я понимаю: если приложить усилие, память вернется. Только надо ли? Отчего-то мне кажется, что я намеренно старался это забыть. Что же меня так страшит? Возможно, отец? Неужели мне все еще мерещится, что он вот-вот выскочит из-за угла, как персонаж-злодей в детском спектакле, и выбьет из меня дух?

Или я жду, что на мое плечо вдруг опустится рука полицейского? Может, меня пугает перспектива ареста и наказания – кары за мои преступления?

Чего же я так боюсь?

Ответ должен быть где-то на поверхности.

И я знаю, где искать.

2

На следующее утро Мариана зашла к Зои. Та была еще в постели.

Мариана раздвинула шторы, чтобы впустить в комнату солнечный свет. Стянув с лица маску для сна, племянница, сонно жмурясь и прижимая к себе зебру, уставилась на тетю. Она плохо выглядела: покрасневшие глаза, изможденный вид.

– Извини. Я совсем не выспалась. Снились кошмары.

Мариана вручила Зои кружку кофе.

– О Таре? Мне тоже.

Кивнув, Зои отпила кофе.

– Это все напоминает дурной сон. Не верится, что ее больше нет.

– Да…

Заметив, что Зои вот-вот расплачется, Мариана задумалась, что лучше: утешать племянницу или попытаться ее отвлечь. Выбрав второй вариант, она подошла к лежащим на столе книгам и взглядом пробежалась по названиям: «Герцогиня Мальфи», «Трагедия мстителя», «Испанская трагедия».

– Дай угадаю. В этом семестре вы проходите жанр трагедии?

– Трагедии мести, – с недовольным стоном уточнила Зои. – Полный бред.

– Тебе не нравится?

– Ну «Герцогиня Мальфи» еще ничего… Но она ужасно странная. Сумасшедший дом какой-то.

– Да, помню. Сплошные отравленные Библии и оборотни. И все равно от пьесы многие в восторге.

– Она как раз идет в нашем театре в этом семестре. Приходи посмотреть.

– Спасибо, приду. Хорошая пьеса. А ты почему в ней не участвуешь?

– Не взяли. Как всегда. – Зои вздохнула.

Мариана улыбнулась. Однако иллюзия того, что всё в порядке, продержалась недолго. Зои нахмурилась.

– Ты уезжаешь? Пришла попрощаться?

– Нет. Я решила остаться на пару дней. Попробую разобраться в ситуации. Вдруг смогу чем-то помочь…

Зои просияла. Ее лоб разгладился.

– Правда? Это же замечательно! Спасибо! – Она помолчала. – Слушай, я вчера ляпнула, что, мол, лучше бы здесь был Себастьян, а не ты… Прости.

Мариана кивнула. Она все понимала. Между Зои и Себастьяном существовала особая связь. В детстве Зои именно к нему бежала за утешением, если вдруг порежется или разобьет коленку. Мариана ничего не имела против: она осознавала, что ребенку необходим отец. А с тех пор, как Зои потеряла родителей, эту роль выполнял Себастьян.

– Не извиняйся, – с улыбкой возразила Мариана. – Себастьян действительно лучше меня знал, что делать в критической ситуации.

– Он всегда о нас заботился. А теперь… – Зои беспомощно пожала плечами.

– А теперь мы будем заботиться друг о друге, – подбодрила ее Мариана. – Да?

– Да. – Племянница кивнула и, взяв себя в руки, решительно заявила: – Дай мне минут двадцать на душ, а потом мы составим план действий…

– В смысле? Разве у тебя сегодня нет занятий?

– Есть, но…

– Никаких «но»! – твердо прервала ее Мариана. – Иди на лекции. Учись. Увидимся за обедом. Тогда и поговорим.

– Ну Мариана…

– Я серьезно. Сейчас очень важно, чтобы ты не оставалась без дела и могла сосредоточиться на учебе. Хорошо?

Зои тяжело вздохнула, однако спорить не стала.

– Ладно.

– Отлично. – Мариана поцеловала ее в щеку. – До скорого!

* * *

Попрощавшись с Зои, Мариана направилась к реке и, минуя университетскую лодочную станцию, где покачивались на воде привязанные к берегу лодки-плоскодонки, принялась обзванивать пациентов, чтобы отменить все сеансы на эту неделю.

Она не сообщала подробностей, а просто объявляла, что не сможет выйти на работу по семейным обстоятельствам. Почти все восприняли эту новость спокойно. Кроме Генри. Мариана подозревала, что он плохо отреагирует на ее звонок. Так и вышло.

– Вот спасибо, дружище! – язвительно воскликнул он. – Прими мою благодарность! Радость-то какая!

Мариана попыталась втолковать ему, что у нее форс-мажор, но тот не желал ничего слышать. Генри, как ребенок, думал только о себе и искренне считал, что Мариана хочет ему досадить.

– Тебе что, совсем на меня плевать? Тебя ни черта не волнует, что со мной происходит?

– Генри, я ничего не могу поделать…

– А как же я? Мариана, я без тебя никуда! И с этим тоже ничего не поделать. У меня проблемы… Я просто тону…

– Какие проблемы? Что случилось?

– Не по телефону. Ты мне нужна… Почему ты не дома?

Мариана замерла. Как он понял, что она не у себя? Должно быть, снова подглядывал в окна.

В голове зазвучал тревожный колокольчик. Поведение Генри недопустимо! Мариана разозлилась на саму себя: почему она изначально не пресекла его выходки? Необходимо разобраться, утихомирить Генри. Но не сейчас. Не сегодня.

– Больше не могу говорить, – отрезала она.

– Я знаю, где ты, Мариана. Не догадывалась, правда? Я за тобой слежу. Я все вижу…

Хлопнув трубку, Мариана обеспокоенно оглядела берега реки. Генри нигде не было.

Ну конечно, его тут нет. Он хотел ее напугать.

Мариану охватило раздражение – попалась на его удочку. Тряхнув головой, она вновь зашагала по дороге.

3

Утро выдалось прекрасное. На растущих вдоль реки ивах плясали солнечные блики. Над головой шелестела зеленая листва, на тропинке под ногами тут и там трепетали яркие цветы лесного цикламена, похожие на маленьких розовых бабочек. Этот умиротворяющий пейзаж никак не вязался ни с тем ужасным происшествием, из-за которого Мариана оказалась здесь, ни с траурными мыслями, вертящимися в голове.

«Что я себя накручиваю? Это же безумство!»

Она нервничала из-за того, что ей так мало известно. Мариана понятия не имела, как искать убийцу. В отличие от Джулиана, она не была криминологом, не занималась юридической психологией. Оставалось положиться на свойственное ей чутье, умение разбираться в людях, в их поведении, на опыт работы с пациентами. Этого должно хватить. Сомнения помешают действовать решительно. Нужно доверять собственной интуиции.

Во-первых, главное: надо понять, что за человек была Тара, кого любила, кого ненавидела, кого боялась. Скорее всего, Джулиан прав: Тару убил кто-то из знакомых. Мариана должна проникнуть в ее тайны. Это несложно: в таком замкнутом, изолированном обществе всегда бытуют сплетни, и подробности личной жизни частенько становятся достоянием окружающих. Если, например, Тара состояла в интимных отношениях с Эдвардом Фоской, наверняка об этом шепчутся. Многое можно почерпнуть, беседуя с местными. С этого следует и начать: задавать вопросы и обращать внимание на слухи.

На подходе к улице Милл-Лейн у реки стало многолюднее: обитатели Кембриджа занимались бегом, катались на велосипедах и просто прогуливались по берегу. Мариана разглядывала прохожих. Любой из них мог оказаться убийцей. Вдруг злодей сейчас совсем рядом?

Распознает ли она его? Да нет, конечно. И Джулиан тоже, несмотря на весь свой опыт.

Мариана понимала: если спросить Джулиана о психопатии, он ответит, что это заболевание, возникающее из-за нарушений в лобной или височной доле головного мозга, и назовет ряд симптомов и характеристик, по сути, ни о чем не говорящих: диссоциальное расстройство личности, злокачественный нарциссизм, высокий уровень интеллекта, умение производить хорошее впечатление, чувство собственного превосходства, патологическая лживость, презрение к нормам морали. Все это, конечно, мало что проясняет. Остается непостижимым, как и почему человек вдруг превращается в настоящего монстра, для которого все окружающие – всего лишь куклы, которых можно ломать и рвать на кусочки.

Когда-то давно психопатия именовалась просто «злом». О злодеях – то есть о тех, кто получает удовольствие, причиняя боль другим, – писали еще в те времена, когда Медея убила собственных детей. Термин «психопат» ввел в обращение один немецкий психиатр в 1888 году; в ту пору в Лондоне орудовал Джек-потрошитель. Это слово восходит к немецкому psychopastiche и буквально означает «страдающая душа». Мариана считала, что это и есть разгадка: безжалостные мучители в глубине души отчаянно страдают.

Осознавая, что они во многом жертвы обстоятельств, она жалела психопатов и подходила к работе с ними, руководствуясь исключительно разумом. Психопатия и садизм – не вирус, который внезапно поражает человека. Они не возникают сами по себе, без всякой причины. Эти болезни зарождаются в детстве.

Для детей важен чужой опыт. Они не научатся сопереживать, пока взрослые – родители или опекуны – на собственном примере им этого не покажут. Человек, который убил Тару, когда-то был ребенком, никогда не видевшим ни доброты, ни милосердия. Он страдал. Страдал безумно.

Однако далеко не всегда из тех, с кем жестоко обращались в детстве, вырастают убийцы. Почему? Ну, как выражался научный руководитель Марианы, «чтобы спасти детство, хватит малого». Капельки отзывчивости, чуть-чуть понимания и поддержки. Достаточно объяснить малышу, что положение, в котором тот очутился, ненормально, и тем самым спасти рассудок ребенка. Вероятно, у человека, убившего Тару, рядом не оказалось ни доброй бабушки, ни любимого дяди, ни сердобольного соседа или учителя, кто посочувствовал бы ему и, назвав вещи своими именами, растолковал реальное положение дел. У ребенка не было никого, кроме мучителя. Стыд и страх – слишком сильные и опасные эмоции, чтобы справиться с ними в одиночку, поэтому детский ум вытеснил эти чувства, и мальчик их утратил. Его истинная сущность, изнывающая от безотчетной боли и гнева, ушла в непроглядный мир подсознания. Он потерял себя. Проснувшееся в нем альтер эго – двойник, который заманил Тару на тот заболоченный, безлюдный берег – было неведомо не только другим, но и ему самому. Мариана допускала, что этот человек мог казаться очаровательным, безупречно вежливым и дружелюбным. Но каким-то образом Тара его спровоцировала, и испуганный ребенок, что до сих пор живет внутри него, в яростном припадке схватился за нож.

Что же его к этому побудило? Вот главный вопрос. Проникнуть бы в голову злодея, прочитать мысли…

– Привет! – внезапно раздался голос сзади.

Подскочив от неожиданности, Мариана резко обернулась.

– Извини, не хотел тебя пугать.

Фред, парень из поезда, вел за собой велосипед, держа под мышкой стопку каких-то бумаг и сжимая в руке недоеденное яблоко.

– Помнишь меня?

– Да, помню.

– Я как чувствовал, что мы еще встретимся! Говорю тебе, я немножко ясновидящий.

– Это случайность, – возразила Мариана. – Кембридж – городок маленький.

– Поверь мне, случайностей не бывает. Уж я-то знаю, я же физик. Мое исследование как раз это доказывает.

Фред кивнул на стопку у себя под мышкой – и случайно ее выронил. Листки, испещренные математическими уравнениями, разлетелись по дороге.

– Черт! – Отбросив велосипед, Фред кинулся их ловить. Мариана, присев на корточки, ему помогала.

– Спасибо, – когда наконец все бумаги были собраны, поблагодарил Фред, поднимая голову.

Его лицо было так близко – всего в нескольких дюймах от ее носа. «А у него красивые глаза», – отметила вдруг Мариана и, отогнав эту мысль, торопливо встала.

– Ты здесь надолго? – спросил Фред.

Мариана пожала плечами.

– Понятия не имею. Я приехала ради племянницы. Она… у нее неприятности.

– Ты имеешь в виду убийство? Твоя племянница учится в колледже Святого Христофора?

Мариана растерянно моргнула.

– По-моему, я тебе об этом не рассказывала.

– Да? Ну ты просто забыла, – быстро отреагировал Фред. – Сейчас все обсуждают произошедшее. Я много об этом думал, и у меня есть кое-какие соображения.

– Какие соображения?

– Насчет Конрада. – Фред взглянул на часы. – Мне надо бежать… Может, встретимся вечером, выпьем по стаканчику? Тогда и поговорим. – Он с надеждой посмотрел на Мариану. – Разумеется, только если у тебя есть желание. Я не настаиваю. Если откажешься, не обижусь…

Фред явно нервничал в ожидании ответа. Мариана уже собиралась избавить его от волнений, категорически отказавшись от встречи, но мысль о возможности получить хоть какие-то полезные сведения ее остановила. Что ему известно о Конраде? Стоит выслушать. Попытка не пытка.

– Ладно, – произнесла она.

– Правда? – с радостным удивлением переспросил Фред. – Прекрасно! В девять удобно? В пабе «Игл»? Запиши мой номер телефона.

– Не надо. В девять приду.

– Договорились! – Фред просиял. – У нас будет свидание.

– Это не свидание!

– Да-да, конечно, не свидание… Брякнул, не подумав. До встречи.

Он вскочил на велосипед и покатил вдоль реки. Поглядев ему вслед, Мариана зашагала обратно к колледжу.

Пришло время засучить рукава и – за работу.

4

Мариана торопливо направлялась к группе женщин среднего возраста, которые, устроившись в Мейн-Корте, пили чай с печеньем и сплетничали. Это были горничные, и у них еще не кончился утренний перерыв.

В Кембриджском университете, в отличие от многих других, на протяжении сотен лет было принято нанимать местных жительниц, чтобы те убирали комнаты в общежитии, стелили постели и вовремя выносили мусор. По сложившейся традиции, помимо прямых обязанностей горничные брали под свое покровительство студентов, заботились о них, опекали их в повседневной жизни.

До знакомства с Себастьяном горничная была единственным человеком, с кем Мариана ежедневно общалась.

Студенты всегда уважали этих простых женщин, даже побаивались их. Поэтому Мариана по давней привычке слегка робела. Уже в который раз она задалась вопросом, какого на самом деле мнения о студентах эти представительницы рабочего класса, обездоленные по сравнению с учащимися здесь девушками и парнями, зачастую капризными и избалованными. «Наверное, они нас ненавидят», – внезапно осенило Мариану. Что ж, если и так, несправедливо их осуждать.

– Доброе утро, – поздоровалась она.

Разговор оборвался. Горничные с любопытством и настороженностью уставились на Мариану. Она улыбнулась.

– Я подумала, вы сможете мне помочь. Я ищу горничную Тары Хэмптон.

Все повернулись к худощавой женщине в голубой униформе. Стоя позади других, она закуривала сигарету.

На вид ей было под семьдесят, если не больше. Крашеные рыжие волосы с седыми корнями обрамляли круглое лицо с широкими скулами, которому выгнутые брови, нарисованные высоко на лбу, придавали удивленное выражение.

Горничная неохотно улыбнулась Мариане. Ее явно раздражало, что из всех обратились именно к ней.

– Это я, милочка. Я Элси. Что я могу для вас сделать?

– Меня зовут Мариана. Я когда-то здесь училась, и… – Мариана принялась сочинять на ходу: – Я психотерапевт. Декан попросил меня побеседовать с сотрудниками и студентами колледжа о том, как повлияла на них смерть Тары. Я надеялась, что мы… поговорим, – неуверенно закончила она, осознав, что Элси вряд ли клюнет на такое.

Ее опасения подтвердились. Элси поджала губы.

– Спасибо, конечно, но я не нуждаюсь в психотерапевте, милочка. У меня с головой всё в порядке.

– Я не то имела в виду… На самом деле, вы бы меня очень выручили. Я провожу исследование…

– Ну мне совершенно некогда…

– Это не займет много времени. Позвольте, я угощу вас чаем? С тортиком?

При упоминании торта глаза Элси блеснули.

– Ладно… Только недолго. А то мне до обеда надо успеть убраться еще на одном этаже.

Потушив сигарету о булыжник, Элси сняла фартук и сунула в руки другой горничной. Та без возражений приняла его, а Элси шагнула к Мариане.

– Пойдемте, дорогуша. Я знаю одно симпатичное кафе.

И она двинулась вперед. Мариана поспешила следом, успев услышать, как горничные оживленно шепчутся за ее спиной.

5

Пройдя по улице Кингс-пэрейд, они миновали рыночную площадь, уставленную разноцветными палатками и киосками, белеющее за черной оградой здание университетского сената и кондитерскую, из раскрытых дверей которой доносился умопомрачительный аромат горячего шоколада и ванили.

Элси остановилась у кафе «Коппер кеттл» с натянутым над входом красно-белым тентом.

– Я здесь часто бываю, – пояснила она.

Мариана кивнула. Она со студенческих лет помнила это кафе.

– Прошу.

Следом за Элси она зашла внутрь. В кафе было многолюдно. Его посетители – студенты и туристы – оживленно болтали. Отовсюду слышался разноязыкий гомон.

Направившись к стеклянной витрине с десертами, Элси принялась внимательно изучать расставленные в ней пирожные «Брауни», шоколадные торты, кокосовые и яблочные пироги, лимонные тарты с меренгой…

– Ладно, чуть-чуть… – пробормотала она и повернулась к пожилой официантке за прилавком. – Мне кусочек шоколадного торта с чаем. Она заплатит. – И кивнула на Мариану.

Та тоже заказала себе чай, и женщины уселись за столик у окна.

– Скажите, вы знакомы с моей племянницей, Зои? – улыбнувшись, спросила Мариана. – Они с Тарой дружили.

Элси недовольно хмыкнула.

– Так это ваша племянница? Да, я помогаю ей по хозяйству. Та еще мамзель…

– Зои – мамзель? Что вы имеете в виду?

– Она часто грубит.

– Ох, мне очень жаль… Это совсем на нее не похоже. Я с ней обязательно поговорю.

– Поговорите, милочка.

Возникла неловкая пауза, которую прервало появление официантки. Симпатичная девушка восточноевропейской наружности принесла чайник и торт. Лицо Элси просветлело.

– Полина! Как дела?

– Хорошо, Элси. А у вас?

– Ты уже в курсе? – Элси округлила глаза и, скроив гримасу, с притворным ужасом произнесла: – Одну из подопечных Элси укокошили: зверски зарезали у реки.

– Да-да, я слышала. Примите мои соболезнования.

– Такой красотке, как ты, опасно одной ходить по вечерам. Будь осторожна.

– Постараюсь.

– И правильно, – улыбнулась Элси и, когда официантка отошла, с аппетитом набросилась на угощение. – Недурно, – похвалила она, оторвавшись от торта; вокруг ее губ виднелись следы шоколада. – Попробуйте.

Мариана покачала головой.

– Нет, спасибо.

Лакомство сыграло свою роль: Элси пришла в хорошее расположение духа.

– Ну, милочка, надеюсь, вы не думаете, что я поверю в эту галиматью о психотерапии. Научное исследование! Ага, как же!

– Вы очень проницательны.

Довольно хмыкнув, горничная кинула в чай кусок сахара.

– Элси не проведешь!

Мариана отметила ее странную привычку называть себя в третьем лице по имени.

– Выкладывайте, что вам на самом деле от меня нужно. – Элси сверлила Мариану взглядом.

– Я хотела задать несколько вопросов о Таре… Когда вы видели ее в последний раз?

– В день, когда она умерла, конечно. Никогда не забуду, как бедняжка шла навстречу гибели.

– Что вы имеете в виду?

– Ну я ждала во дворе двух подруг, чтобы вместе идти к остановке – мы всегда едем домой втроем, – и заметила, как Тара выходит из общежития. Жутко расстроенная. Я помахала Таре и окликнула ее, но она почему-то не обратила на меня внимания. Я видела, как она ушла… чтобы не вернуться.

– Не помните, во сколько это случилось?

– Без четверти восемь. Знаю точно, потому что постоянно смотрела на часы: мы опаздывали на автобус. – Элси цокнула языком. – Хотя он все равно никогда не приходит вовремя.

Подливая Элси чай, Мариана доверительным тоном спросила:

– Вы с Тарой были близки, да?

Элси настороженно покосилась на нее.

– Кто вам такое сказал? Зои?

– Я просто подумала: раз вы ее горничная, значит, часто общались с Тарой. Я, к примеру, свою горничную обожала.

– Вот как, дорогуша? Очень мило с вашей стороны.

– Ну вы же выполняете такую важную работу… К сожалению, не все это ценят.

Элси с готовностью кивнула.

– Вы правы. Многие думают, что горничные всего лишь протирают пыль да выносят мусор. Но кто, кроме них, позаботится о детях, которые впервые оказались так далеко от дома? Нельзя же бросить их на произвол судьбы. – Она добродушно улыбнулась. – Вот Элси и присматривает за ними. Каждый день проверяет, как у них дела, будит по утрам и первая узнает, если ночью кто-то из них повесился.

Мариана помедлила.

– Видите ли, меня интересуют подруги Тары. Какого вы о них мнения?

Элси выгнула бровь.

– А, вы об этих?..

– Этих?

Элси, усмехнувшись, оставила ее реплику без ответа. Мариана осторожно продолжала:

– Конрад назвал их «ведьмами».

– Да вы что? – Элси хихикнула. – По мне, милочка, слово «стервы» подходит им больше.

– Они вам не нравятся?

Элси пожала плечами.

– Тара с ними не то чтобы дружила. На самом деле она их терпеть не могла. Ее не обижала разве что ваша племянница.

– А остальные?

– Ох, совсем затравили несчастную крошку… Она часто рыдала у меня на груди и жаловалась. Говорила, мол, Элси, ты мой единственный друг. «Я так тебя люблю, Элси…» – Горничная театральным жестом смахнула воображаемую слезинку.

Мариану начало мутить: спектакль Элси казался слащавым, прямо как торт, который та только что умяла. Мариана не верила ни единому ее слову. Одно из двух: либо Элси фантазерка, либо попросту лгунья. Так или иначе, Мариана чувствовала себя в ее обществе некомфортно и тем не менее продолжала расспросы:

– Не понимаю. За что же они травили Тару?

– Что тут непонятного? Завидовали ей. Она ведь была красавицей.

– Ясно… А все-таки, может, существовала еще какая-то причина?

– Ну уж об этом-то вам лучше спросить Зои.

– Зои? – опешила Мариана. – При чем тут моя племянница?

– Хороший вопрос, дорогуша, не правда ли? – Элси загадочно улыбнулась.

Мариана ощутила раздражение.

– А профессор Фоска?

– А что профессор?

– Конрад утверждает, что Фоска был влюблен в Тару.

Горничную эти сведения не впечатлили и не удивили.

– Профессор – мужчина, так? Он такой же, как все.

– В смысле?

Элси фыркнула и промолчала. Мариана почувствовала, что их беседа подходит к концу, и любые ее попытки узнать больше будут разбиваться о железобетонную стену осуждения. Поэтому она поспешила перейти к тому, ради чего, собственно, и нашла Элси, льстила ей и подкупала угощением.

– Элси, как вы думаете, – с нарочитой непринужденностью начала Мариана, – можно мне осмотреть комнату Тары?

– Комнату? – переспросила горничная таким тоном, словно намеревалась ответить категорическим отказом. Но потом передумала и пожала плечами. – Наверное, можно. Полиция уже все там перерыла. Я собиралась завтра вымыть ее как следует. Знаете что, я сейчас быстро допью чай, и пойдем туда вместе.

Мариана благодарно улыбнулась.

– Спасибо, Элси.