Текст книги "Конус 103. Книга о человеке, который не захотел оставаться среднестатистическим"

– А теперь, уважаемые дамы и господа, несказанно рад представить вам нашего сегодняшнего особенного гостя. Встречайте – действующий чемпион мира по шахматам Егор Яковлев!

Надо бежать. Куда угодно, хоть обратно в гримерку. Там запереться и выпить водки. Запить коньяком и отполировать пивом. Любой вариант подходит, только бы не выходить к людям. В груди как будто поселилась шаровая молния, которая разогнала сердце до опасных скоростей и подбросила вверх температуру тела. Казалось, еще чуть-чуть и перед глазами поплывет картинка. В горле снова пустыня, несмотря на осушенную несколько минут назад минералку.

Егор, вероятно, так бы и стоял в оцепенении, не принимая никаких решений, если бы не менеджер. Тот, не стесняясь никого и ничего, незаметно подошел сзади и отвесил смачный пинок. Такой, что Яковлев, чтобы удержать равновесие и не упасть, должен был сделать пару-тройку широких шагов. Он их и совершил… благодаря чему оказался в центре сцены.

Почему не видно людей? В глаза бьет яркий свет, словно едешь ночью по шоссе и все встречные машины врубили дальний. Инстинктивно Егор приложил руку к голове, защищаясь от света. В голове пульсировала мысль: надо что-то говорить. Но что? Что вообще обычно говорят, когда выходят перед аудиторией? Здороваются!

– Добрый день… – почти прошептал Егор.

Послышались крики «Громче!» и «В микрофон!». Яковлев увидел, что он стоит в шаге от стойки, и придвинул ее к себе, повторив приветствие. На сей раз в зале раздались вежливые аплодисменты. Еще добрый десяток секунд прошел в молчании. Егор ждал, что ведущий подхватит и начнет вести беседу, но ничего не происходило. Он боязливо обернулся и посмотрел на диван. Тот пустовал. Внутри как будто все упало. Как быть? Титаническим усилием воли мужчина заставил свой мозг скрипеть, но думать. «Как-как меня представили? Чемпион мира по шахматам?» В эту игру Егор хоть и умел играть, но профессионалом не был. Да что там, даже уверенным любителем его не назовешь. Знает, как ходят фигуры, умеет защищаться от детского мата и правильно делает рокировку, ну и все. О чем тут говорить? Да и кто в зале? Если люди пришли на встречу с шахматистом, значит, они сами увлекаются этой игрой и, по всей видимости, ждут какой-то мастер-класс с новыми комбинациями или что-то в этом духе.

Эти мысли пронеслись в голове Яковлева за считаные секунды. Несмотря на трясучку, которая охватила его настолько, что, похоже, даже первые ряды поняли, что со спикером что-то не то, он смог раскрыть рот и выдавить из себя пару звуков.

– Как мы все знаем, ферзь – самая сильная фигура.

Егор прищурился и попытался разглядеть людей в зале. Получалось выхватить только отдельные лица. Кажется, заинтересованные. Надо как-то продолжать.

– Комбинации с ферзем – наиболее опасные в партии, – сказав это, «чемпион мира» осекся, вдруг это было не так? Он тут же добавил: – По моему мнению.

Дальше, как ни странно, речь начала приобретать более-менее стройное звучание. В ход шли все стратегические советы, которые давал дед, когда учил играть его два с половиной десятка лет назад.

– Атака всегда должна иметь конечную цель. То есть, как объяснить-то, – он пощелкал пальцами, – нельзя лезть на рожон просто потому, что вы можете. Это как на работе взять дополнительный проект только оттого, что в сутках еще остается несколько свободных часов. Понимаете?

Послышались отдельные одобрительные возгласы. Кто-то, кажется, даже засмеялся.

– Ну вот. Еще важно обращать внимание на действия соперника. Э-э-э… в смысле, что каждый и так это делает, но я не про это. Имеется в виду, что, типа, не просто смотришь, куда он ведет фигуры, а ставишь себя на его место. И думаешь: «А что бы я сделал на его месте?» Тогда в голову могут прийти ходы, которые в корне меняют партию.

Яковлев бросил взгляд на табло с таймером обратного отсчета. Оно показывало предательские 18:22. «О чем вообще можно говорить столько времени? Идея! А что, если говорить… буду не я». Егор даже улыбнулся сам себе – ах ты, сукин сын, придумал все-таки, как выкрутиться.

– Кстати! Поднимите руку те, кто делал такие ходы, которых никто не ожидал?

Несколько человек из разных частей зала вскинули руки. Егор всех выслушал не перебивая. Кажется, все шло как надо. Потом, когда желающих брать слово не осталось, он повторил вопрос.

– Итак, еще раз. Кто делал ходы, быть может, нелогичные, но после которых все шло по-другому?

Поднялась еще пара рук – отлично. Микрофон передали мужчине средних лет в центре зала. Он встал с места, огляделся и сказал:

– А я вот прямо сегодня совершил такой ход. Думал, что купить билет и прийти сюда – это мудро. А оказалось, что поступил я нелогично.

Повисла пауза. Мужчина из зала, насладившись моментом, продолжил:

– Но зато, когда жена вечером узнает, сколько я отвалил за такой вот цирк с конями, моя жизнь и правда изменится. Хрен я куда пойду после такого!

Зал взорвался хохотом. Егор как будто вновь оказался на уроке рисования…

* * *

Остаток времени на сцене прошел как в тумане. Ни слова, ни движения, ни воспоминаний. Кажется, послышался тягучий голос Татьяны Сергеевны, которым она обычно вызывала к доске. А может быть, это просто-напросто были галлюцинации. В любом случае Егор ничего не видел и не слышал, пространство вокруг погрузилось в темноту.

– Ну, как мы поживаем? Как наши дела? Мы готовы?

Егор открыл глаза и увидел, что снова находится в гримерке. В дверь просунута голова менеджера. Тот потоптался какое-то время, глядя на опешившего Яковлева.

– Ну, чего молчишь? Осталось тридцать минут, – он вскинул руку с часами, – места все заняты, народ не расходится.

Егор наконец нашел в себе силы отреагировать. Но вместо слов он просто развел руками и не спеша закивал. Менеджер удовлетворенно улыбнулся.

– Ну ладно, не буду мешать. Но давай в этот раз нормально отработай. Мне повторения прошлого выступления не надо.

С этими словами он захлопнул за собой дверь, послышались удаляющиеся шаги. Егор думал о том, что произошло. Время повернулось вспять, значит, у него снова полчаса на подготовку и двадцать минут на выступление. Он сел на диван и обхватил голову руками. «Я никогда не пройду этот Этаж. Выступления перед людьми хуже пытки. Мне в принципе непросто что-то говорить на публику, а если еще и в качестве чемпиона мира, так это вообще шляпа. Короче, я здесь на неопределенное время, по ходу дела…»

Он бросил взгляд на холодильник с выпивкой и, хмыкнув себе под нос, потянулся рукой к дверце. «Так-с. Ну, крепкое трогать не будем… пока. А вот пивка пропустить – самое оно». Яковлев взял запотевшую бутылку и протер пальцем этикетку от мелких капель влаги. Светлое и при этом легкое, не самый плохой вариант!

Егор уже хотел было откупорить пиво, но замер. Через секунду он поставил бутылку на место и тут же снова взял. При этом он обратил внимание на странный тихий звук, что звучал в момент прикосновения к бутылке. Словно где-то тихо звенел колокольчик. Но это не он – Егор посмотрел на свою руку. Ха, ну конечно! Это звенит металлическое кольцо, соприкасаясь со стеклом. «Ага, кольца. А я и забыл уже, что они у меня есть. Что они там дают? Одно вызывает мой предмет? А, это смартфон с безлимитным интернетом. Вариант? В принципе, да. Можно заглянуть в Сеть, найти информацию про шахматы. Подтянуть матчасть и записать в шпаргалку какие-нибудь комбинации. Но смогу ли я ими воспользоваться? В том смысле, что если волнение возьмет верх, то я снова словлю ступор, и тогда будет не до шахмат. Вообще ни слова проронить не выйдет. Даже мычание, и то нужно будет клещами доставать. А что второе кольцо? Это совет у какого-то Океана». Егор достал листок, который ему вручила девочка Однажды.

«Каждый Лист имеет право один раз запросить совет у Океана Смыслов».

«Ага, ну хорошо. То есть можно взять этот совет и спросить, как справиться с волнением. А когда дадут ответ, применить это и взять телефон. Вот, вроде все срастается. Хм, а какое из них за что отвечает? Хотя… какая разница? Мне же все равно нужно и то и другое».

Он пару секунд разглядывал кольца, потом снял черное и бросил наземь. В полете украшение приняло форму капли и буквально прошило пол гримерки, уйдя далеко вниз. Егор даже вздрогнул – привыкнуть, что ты в Конусе, а не в обычном мире, все никак не получалось. Он не успел посмотреть в тонкую брешь, что образовалась от кольца. Ослепляющая вспышка не дала. Через миг Яковлев ощутил дуновение ветра и попытался открыть глаза. Получилось не сразу. Но когда это удалось, Егор снова вздрогнул. Он обнаружил себя на краю пирса, который нависал прямо над водой. Бескрайняя жидкость бурого цвета с волнами, что уходили в обратном направлении – от берега к центру.

– Задавайте вопрос…

Говорил как будто хор. Но хор странный, словно в него брали всех без разбора. Детей, взрослых, стариков. Мужчин и женщин. Обладателей глубокого тембра и «звенящих колокольчиков». Два-три десятка голосов звучали одновременно. Но кто говорит? Егор посмотрел сверху вниз и увидел в воде… губы размером с легковой автомобиль. Они будто ухмыльнулись. «Окей, надо задавать вопрос, – решился Егор. – Нужно узнать, как справиться с волнением. Жаль, что спросить можно только один раз. Я бы еще узнал, как лучше записать информацию, как максимально уверенно выступить, чтобы не освистали, и…» Он задумался. «Погодите-ка. А почему бы сразу не спросить…»

– Как мне пройти третий Этаж?

* * *

Океан ответил сразу.

– Рассказывайте истории.

Повисла пауза. Егор уже начал было расстраиваться, что этими двумя словами совет и ограничится, но, к счастью, последовало пояснение.

– Все любят истории. Через них можно доносить правильные смыслы. А еще они не надоедают. Каждая сильная книга, каждый стоящий фильм и даже многие песни – в них рассказываются истории. Если вы не умеете их рассказывать, то все равно нужно это делать. Потому что нельзя научиться, не практикуясь. И в заключение: лучшие истории – личные.

С последним словом губы «растворились» – они исчезли в волнах Океана. Снова вспышка, и Егора «вернули» на диван в гримерке. Слово «личные» еще какое-то время звучало эхом в ушах. Неожиданно Яковлев ощутил вдохновение. Что конкретно делать с таким советом, было неясно, но почему-то мужчина в глубине души испытал какое-то еле уловимое спокойствие. Все вроде налаживается.

«Так, если сказали, что надо рассказывать свои истории, то тогда как бы и не особо нужен телефон с доступом в Сеть. Нужно просто вспомнить за оставшееся до выступления время все, что я сам знаю о шахматах, ведь лучшие истории – личные. Так, ну что… Вот дед. Да, он учил и даже поддавался немного, чтобы меня заинтересовать игрой. Ага, вот оно. Неплохо, это можно долго рассказывать. Впрочем, на двадцать минут все равно не хватит. Надо что-то еще. Шахматы-шахматы. Где я вообще в них играл еще? Так, был один момент в чемпионате пионерского лагеря. Да, я тогда дошел до финала и проиграл из-за обидной ошибки. Тоже катит, расскажу о том, что, типа, надо быть внимательным до самого конца. Ага, ну вот вроде есть!»

Яковлев вскочил с дивана и подошел к столу с трюмо. Он начал копаться в выдвижных ящиках в поисках бумаги и ручки. Листов А4 не было, но лежала какая-то записная книжка. Егор повертел ее в руках – наполовину исписана, но свободные странички есть. Так, ну, значит, можно остальные исписать самому. Может, оно и к лучшему – аккуратная черная записная книжка в руках будет привлекать немного внимания из зрительного зала.

Следующие десять минут ушли на выписывание тезисов огрызком простого карандаша, что валялся там же – в одном из ящиков. Главной проблемой было придумать ключевые мысли и емко их описать. Текста получилось в итоге немного.

1. Дед Матвей научил шахматам:

а) каждую неделю проходили новую фигуру;

б) дед поддавался, чтобы у меня получалось;

в) он не был учителем, но смог научить.

2. Проиграл в финале чемпионата пионерлагеря:

а) неожиданно легко дошел до финала;

б) в решающей партии – легкий соперник;

в) «зевнул» ладью и не смог оправиться.

«Чего-то вроде не хватает, чего же? Или нормально? Не могу понять. Ладно, в любом случае пока достаточно и этого. Теперь хотя бы не упущу нить рассказа». Егор еще раз пробежался глазами по своим записям и удовлетворенно кивнул. Он не стал дожидаться последней минуты и сам направился по коридору к сцене, чтобы встретить начало своего бенефиса прямо там. Волнение все равно жгло изнутри, но черная книжка придавала уверенности, хоть и была влажной от вспотевшей руки.

Момент настал.

– А теперь, уважаемые дамы и господа, несказанно рад представить вам нашего сегодняшнего особенного гостя. Встречайте – действующий чемпион мира по шахматам Егор Яковлев!

Овация. Краем глаза можно было увидеть, как менеджер заходит за спину. Маневр не остался незамеченным, и Егор, не желая еще раз получить пинка под зад, задержал дыхание и вышел. В этот раз он прошел сразу до стойки с микрофоном и взглядом проводил конферансье, уходящего через ступеньки на другом конце сцены.

Яковлев окинул взглядом публику, улыбнулся и молча поклонился. Раздались аплодисменты.

– Добрый вечер всем! Я пришел сюда, чтобы кое-что вам рассказать.

С этими словами Егор показал залу записную книжку, высоко ее подняв, и затем открыл ее в нужном месте.

– У меня тут все ходы записаны!

Кто-то на дальних рядах засмеялся. Но по-доброму, без злости. Это чувствовалось. На губах Егора появился намек на улыбку, но через секунду она ушла, как будто ее и не было никогда. Он вдруг понял, чего конкретно не хватает его историям. Им недостает морали. То есть выводов и какой-то практической части. Другими словами, непонятно, в чем польза от таких историй для тех, кто пришел на выступление. «А может, и не нужна польза-то? Ходят же на рок-концерты люди просто так. Стоп, с чего я взял, что там “просто так”? Рокеры – трансляторы определенных ценностей. И если люди покупают билеты на их шоу, значит, ценности эти им близки. А какие ценности транслирую я? Вот это как бы и должно проявляться через мораль».

Слово «мораль» Егор помнил с уроков литературы. Русичка была человеком, влюбленным в свой предмет. Она искренне пыталась привить школьникам любовь к великому и могучему. Выходило с переменным успехом. Но даже Яковлеву, который учился далеко не всегда хорошо, кое-что врезалось в память. А именно то, что после каждой басни в голове должна была оставаться эта самая мораль.

Но что теперь делать с теми «баснями», которые сейчас должны быть рассказаны людям? Додумать мораль на ходу? От понимания, что ситуация, похоже, вновь выходит из-под контроля, Егор ощутил приступ тошноты. Слезы подступили к глазам. Эх, вот бы сейчас провалиться сквозь землю!

* * *

Последним усилием Егор сумел оставить в сознании лишь одну мысль – надо рассказывать истории. Просто делать то, что посоветовал Океан. Он оглядел зал, насколько это можно было сделать в свете софитов.

– Вы собрались здесь для какой-то цели, так? Я скажу для какой. Это передача информации. От меня – к вам. Всю жизнь мы получаем какие-то сведения от людей вокруг, и те, кто поумнее, управляют этим процессом… ну вот как вы сейчас. Но когда человек еще в нежном возрасте, он просто потребляет все, что дают окружающие взрослые. Мне в этом смысле очень сильно повезло. Мой дед Матвей любил шахматы. И не очень любил, когда его звали дедом. Просто Матвей, пожалуйста. Наверняка кто-то ожидает услышать, что я влюбился в эту игру с первой партии и с тех пор не мог видеть себя никем, кроме как профессиональным шахматистом. Но знаете что? Она мне не понравилась. Меня воротило от доски и фигур. Я вам больше скажу. Мы же тут по-честному, да? Когда меня везли к деду, я плакал, потому что «опять надо будет деревяшки двигать».

В зале послышался недоумевающий гул.

– Да, друзья мои. Вот так все и было. Но потом в какой-то момент ситуация поменялась. Я выиграл партию у деда. Неожиданно придумал интересный ход и получил качество. Потом простенькая комбинация, которая дала выигрыш ладьи. И дальше, как говорят, оставалось дело техники. Сейчас, спустя годы, я понимаю, что Матвей мог обучать не только шахматам, но и актерской игре. Потому что он изобразил на своем лице тако-о-о-о-е удивление, что сомнений в собственной гениальности у меня не осталось. Но вы-то наверняка сразу поняли, в чем дело. Деду было дано свыше обучать. И хотя он не педагог по образованию, ему стало четко ясно, что не будет ученик работать с усердием, если не увидит результатов. Вот я их и увидел. Помню снисходительную улыбку мамы, когда я ей в подробностях рассказывал, как придумал удачный ход. Быть может, в тот момент она и решила меня отдать в шахматную секцию, кто знает. Но это все не значит, что дальше началась безоблачная карьера профессионального шахматиста. Был случай, когда я в подростковом возрасте чуть не задвинул доску с фигурами навсегда. Рассказать?

Раздались аплодисменты. Кто-то с задних рядов крикнул: «Давай!» Егор кивнул.

– Окей, ну слушайте. Дело было в пионерском лагере. Мне – лет двенадцать или тринадцать. Посередине смены, как всегда, проходит местное шахматное первенство. Я уверенно дохожу до финала, у противников нет шансов. Еще бы, ведь это не спортивный лагерь, а обыкновенный. А у меня к этому моменту добрых пять лет занятий в секции. И вот в финале мой соперник, который был из отряда даже младше моего, поймал то, что потом мы стали называть «редкой везучей партией». Да-да. Это когда все, что бы ты ни придумал, разбивается о следующий ход противника. Не буду рассказывать, что именно я тогда пытался применить, да и не помню я всего, если уж совсем начистоту. Но факт остается фактом – я проиграл. Причем жестко, без вариантов. Еще говорят: был разбит наголову. И вот мой визави получает статуэтку победителя. А мне вручают только грамоту призера. Да, вот эту бумаженцию, где кривой рукой вписана моя фамилия с подписью «второе место». О, это был серьезный удар по моему эго. Я тогда подумал о том, чего вообще стоят эти занятия в секции, если в нужный момент нет возможности предпринять ничего стоящего? И здесь решающую роль снова сыграл дед. У него к тому моменту уже было плохо со здоровьем, он неважно видел, и поэтому мы не играли. Но иногда виделись. И вот в одну из встреч я за чашкой чая рассказал о ситуации в финале турнира и о том, что после этого уже два месяца не хожу заниматься шахматами. Матвей молча меня выслушал, отхлебнул чаю. Он, кстати, добавлял огромное количество сахара – ложек шесть. Вода становилась желтой без заварки. Считал, что это полезно для мозга. Но это так, к слову. Так вот, дед подвел меня всего к одной мысли. Он спросил: «Чего стоят твои победы, если у тебя не было поражений?» Я потом три дня ходил с этой фразой в голове. Да, ведь реальный спорт начался именно с того обидного проигрыша. Теперь у меня в голове есть эта горечь. И, убегая от нее, я проблемы не решаю. Проигрыши будут в любом деле, чем бы ты ни занимался. Каждый раз сбегать и новичком заходить в другое дело? Так и останешься новичком на всю жизнь. Так что я вернулся в секцию, и дальше вы примерно знаете, что было. Деда давно нет, но я чувствую его поддержку, и от этого мне приятно и тепло на душе. Каждый раз, как проигрываю партию, а, как вы знаете, такое бывает и у меня, вспоминаю его слова. И в тот же миг становится немного легче.

Поэтому вот вам моя мораль.

Егор снял радиомикрофон со стойки и вместе с ним направился в зал, спускаясь по ступенькам, что расположены по центру сцены.

– Самое главное – люди. Кто больше всего времени находится рядом с вами – тот и влияет. Чьи слова залетают вам в уши, тот и формирует ваше мировоззрение.

Яковлев остановился у ряда, на котором сидел мужчина, что взял слово в конце «прошлой попытки». Егор посмотрел на него.

– А если рядом люди, которые не разделяют наши увлечения, то прогресса не будет. Все силы пойдут на войну за свои права.

Мужчина потупил взгляд, кивая и что-то бормоча под нос.

Егор оглядел зал, теперь это легко можно было сделать. После секундной паузы публика разразилась громом оваций. Развернувшись к сцене, Яковлев увидел, что прямо в том месте, где была стойка с микрофоном, стоит лифт. Двери открыты. Забыв обо всем, он бегом направился туда. Успел бросить взгляд на обратный таймер – еще оставалось почти десять минут. Дали что-то типа зачета автоматом? Какая разница – надо прыгать в лифт, Этаж пройден. Последнее, что Егор успел сделать перед тем, как двери закрылись, – это бросить микрофон на пол сцены. Зачем он на четвертом?

«Ну, добро пожаловать на новый Этаж, – сам себя поздравил Егор, – уже четвертый, это значит, что половина позади. Точнее, половина будет позади, когда я справлюсь с новым испытанием».

Он поймал себя на мысли, что думает в позитивном ключе, и довольно хмыкнул. «Справлюсь с испытанием» – это хорошо звучит. Да, порой нам действительно нужно хоть как-то двигаться к новым целям, пускай они и не такие большие, как, например, купить квартиру. Ведь так легко остановиться и опустить руки, когда все из них валится. Яковлев понял, что за годы работы в одной и той же компании и на одной и той же должности он закрепил в своем сознании стратегию избегания препятствий. Всегда выбирал только тот путь, который уже известен. Только те действия и тех людей, которые предсказуемы. Не дай бог что-то незапланированное произойдет! Это же стресс и необходимость… Он осекся. Необходимость чего? По факту – лишь действий в новом направлении. То есть просто следующая попытка должна отличаться от предыдущей. И тогда, если она срабатывает (как сейчас с тремя Этажами), организм ощущает прилив сил и уверенности в себе. Раньше это было скрыто сознанием.

Двери лифта распахнулись, приглашая к новому вызову. Егор сделал шаг и оказался в темной комнате. Свет шел лишь от лампочки, что одиноко свисала с потолка. «Как будто повесилась», – пронеслось в голове. Само помещение было прямоугольной формы. Стены, пол и потолок обиты бордовым бархатом, отчего совсем не слышно шагов. Еще особенность – нет следов, они появляются и тут же, словно после морской волны, исчезают. Мебели и предметов декора нет. Только телефонный аппарат, что одиноко лежит на полу – аккурат под лампочкой. Черный, кнопочный, проводной. Похожий был в родительском доме.

Взяв в руки аппарат, Егор покрутил его пару секунд. Обычная трубка, от которой идет провод к корпусу с кнопками и рычагом сброса вызова. Поднес трубку к уху – гудка нет. Единственное, можно было ощутить легкий приятный аромат женских духов – он шел от той части трубки, которую нужно прикладывать к уху. Хм, похоже, какая-то дамочка побывала тут до Егора.

Зараза! Сам аппарат-то не подключен. Осознав это, Яковлев выругался. Да, теперь ясно, почему нет гудков. С него никуда не позвонишь. Он положил телефон на то место, откуда взял, и принялся расхаживать по комнате, изучая пространство – топая ногами, ощупывая стены и проверяя их на прочность.

Ничего примечательного обнаружить не удалось. Пусто – только плотное бархатное покрытие со всех сторон. «Значит, – Егор сделал вывод, – дело в телефоне». Он вернулся к аппарату и начал внимательно его рассматривать. Обнаружил только пару сколов по бокам и знакомый номер 03, написанный красным маркером от руки снизу, на обороте. Может, надо просто его набрать? Это же Конус, вдруг выйдет дозвониться?

Попытки набрать номера не привели ни к чему. Ни 03, ни другие общеизвестные, типа 112 и 911, ни номера друзей, ни даже свой собственный. Тишина, и все. «Кстати! Свой собственный! Я же имею право взять свою трубку, и она будет с сетью, – осенило Егора. – То есть, в принципе, можно будет куда-то дозвониться. Но, с другой стороны, куда? Позвонить всем знакомым и сказать, что я попал в Конус? Засмеют, скажут, мол, завязывай с выпивкой. Да и потом, нет гарантий, что я дозвонюсь в настоящем времени. Может, этот Этаж в будущем, прошлом или вообще вне часов и минут. Да и потом, смартфон с интернетом – это подсказка, то есть как бы чит-код. По идее, все должно быть так, что я и сам могу без какой-либо помощи пройти испытание. Вне зависимости от того, есть у меня мобила с интернетом или нет. Тем более что толку от интернета немного. Не будешь же гуглить “как пройти четвертый Этаж Конуса”. Можно было бы, конечно, полистать соцсети, посмотреть пару пранков на YouTube, но это на пользу делу не пойдет. Все равно отвлечься не выйдет – надо думать, что делать здесь и сейчас».

Следующий час Егор провел около телефонного аппарата. Он вводил разные комбинации чисел. В ход пошло все – дата рождения, пин-код разблокировки телефона и даже номер кредитной карты, который Яковлев помнил наизусть. Еще бы не помнить – взяв пару лет назад ноутбук «по выгодной акции», каждый месяц нужно было с тех пор выплачивать проценты. Звучало неплохо – четыре тысячи девятьсот рублей в месяц. «Что я, пятак не найду, что ли?» – рассуждал тогда Егор. Найти-то нашел, но о том, что это на три с половиной года растянется, в момент покупки думать не хотелось. И особого удовольствия от работы за «Маком» не было. Именно из-за ощущения, что пользуешься чем-то не совсем своим. Вещь как бы тебе дали, но ты не до конца ей хозяин. При этом взять и выплатить остаток разом тоже рука не поднималась – нужно было пару-тройку месяцев сидеть на хлебе и воде, а такая перспектива радовала еще меньше, чем вариант бесконечно платить банку «минималку».

А что, если вообще ничего не делать? Ну просто сидеть и ждать. Это ведь тоже стратегия, нет? Попробуем. Егор забрался в угол и устроился настолько удобно, насколько это вообще возможно в данной ситуации. Просидев несколько минут неподвижно, он вдруг осознал, до какой степени устал. Непривычная эмоциональная нагрузка, которая вдруг обрушилась на него, забирала силы. И вот организм уже не мог справляться – запросил отдыха. Яковлев не стал перебарывать желание заснуть. Время прохождения этого Этажа неограниченно, так что можно и вздремнуть. Вдруг произойдет что-то… Хоть что-то.

Так и получилось. Пробудившись от тревожного сна, в котором он провел минут двадцать, Егор огляделся по сторонам и от увиденного вздрогнул.

* * *

Дело в том, что стены, пол и потолок поменяли окрас. Теперь они болотно-зеленого цвета. Что осталось неизменным, так это одинокий телефонный аппарат, который валялся посередине комнаты. Егора охватила ярость – этот ребус, похоже, не по зубам. А что, если взять и раздолбать этот телефон к чертям собачьим? Вдруг там внутри какая-то записка или еще что-то? Вероятность этого была низкой, но внутри Яковлева все кипело. Придумав себе это оправдание, он с криком бросился к центру комнаты и, резким движением подобрав аппарат, зашвырнул его в стену. Тот не разбился – мягкое покрытие защитило. Тогда Егор подошел и с силой ударил ногой, словно вратарь, что выбивает мяч. Затем сразу же еще удар и еще. «На, получай! Сейчас ты у меня заработаешь!»

Хрупкий аппарат быстро сдался. Через минуту в комнате лежала кучка черных пластиковых осколков, пронизанных проводками разной ширины. Егор тяжело дышал, глядя на разбитый телефон. Он отчаянно принялся разбирать этот небольшой завал в поисках хоть какой-то зацепки. Ничего не было. Осознав это, он ощутил новый прилив злости. Крикнув: «СУ-КА-А!» – Егор вновь поднялся на ноги и стал топтать аппарат, точнее, то, что от него осталось.

– Ты мне все расскажешь! Слышишь, чертова трубка?! Я хочу одного – пройти этот Этаж! ХОЧУ ПРОЙТИ ЭТОТ ЭТАЖ, ясно? А ты не даешь. Ну ничего, получай!

Яковлев давно такого не испытывал. Он ощутил, как вся его уверенность в себе исчезла. Как только стало ясно, что идей о том, что можно предпринять, больше нет, его охватила тревога, перерастающая в панику. К тому же добивание телефона не принесло никаких плодов.

Столь же разбитый (разумеется, морально, а не физически), Егор вернулся в тот угол, где еще недавно дремал, и буквально упал на пол. Он лежал и смотрел в потолок. Пришла мысль: может, надо помолиться? Попросить провести через Этаж и через весь Конус в целом. Тут же на душе стало так противно. Оттого, что молился Егор всегда только тогда, когда было очень плохо.

Самый яркий случай – в институте. На третьем курсе нужно было получить восемь зачетов за два дня. Ситуация казалась нереальной из-за того, что некоторые из них выпадали на одно и то же время. И вот тогда Яковлев, стыдясь самого себя, зашел в церковь, что была в пяти минутах ходьбы от универа. Неумело крестясь каждую минуту, он поставил свечку перед иконой Николая Чудотворца. Он же творит чудеса, верно? А сейчас нужно именно оно. Егор обещал начать новую жизнь, если все придет в порядок, и еще клялся молиться не только тогда, когда все валится из рук. В тот раз помогло. Каким-то нереальным стечением обстоятельств все зачеты удалось получить вовремя. Где-то препод был добрым, всем поставил «автоматы». Где-то нужно было потаскать технику из одной аудитории в другую. А где-то просто выпал нужный билет, один из немногих выученных.

Вспоминая этот и другие случаи, Яковлев горько улыбался. Он понимал, что не сдержал обещания и снова вспомнил про Бога лишь в тот момент, когда ситуация дошла до предела. Егор умылся слезами и, глядя в потолок, громко сказал:

– Господи! Прости, если можешь! Я не знаю, как правильно молиться. Понимаю только, что живу как-то не так. Где-то свернул не туда, раз не держу слово. Наверное, мне уже можно не верить. Но я… – он кивнул чему-то известному ему одному и перешел на шепот, – я буду жить другой жизнью! Нет! Даже не так – я не буду, а уже сейчас начал. С этого самого мгновения начинаю новую жизнь. Господи, помоги мне – хочу пройти этот Этаж! Дай сил, направь…

Он не успел договорить. Стена напротив залилась светом. Через мгновение вспышка прошла, и Егор увидел знакомые контуры. Лифт! Это он! Двери открыты, значит, Этаж пройден! Ахах! А что, так можно было? Не став додумывать, он пулей метнулся в кабину, задыхаясь от радости. «То есть это все специально так было сделано? Типа, чтобы человек пришел к Богу? Хитро задумано! С другой стороны, что, если я был бы атеистом? Или исповедовал бы другую веру? Вот это очень интересно…»

Двери открылись через двадцать секунд. Егор вошел в небольшую комнату. По размеру – даже не комната, а санузел старой квартиры. По виду – тоже. Обшарпанные стены, с которых свисают рваные обои. С потолка капает вода, напоминая метроном. Только вместо унитаза и раковины – стул и столик, на котором стоит небольшой ноутбук. Совсем старый – с маленьким экраном. Зато, в отличие от горе-телефона, он работает. На экране надпись: «Напиши что-нибудь».