Текст книги "Тютюнин против ЦРУ"

34

С трудом передвигая лапы и припадая на переднюю левую, Серёга кое-как поднялся на свой этаж и, остановившись под дверью, закричал:

– Люба! Люба, открой – это я! Люба-а-а!

В боку и брюхе саднило, болели ребра и ободранная морда. Серёга не вполне понимал, кто он сейчас и в каком состоянии.

– Да открывай же, Люба!

Хозяйка услышала рёв побитого кота и наконец отворила дверь.

– Ты тут спишь, что ли? Не дозовешься тебя, – пробурчал Серёга и захромал прямо на кухню – попить воды.

– Афонечка, да ты весь в крови! Ты подрался или упал?

– Занимался борьбой нанайских мальчиков, – обронил Сергей и, добравшись до блюдца с водой, начал её жадно лакать.

– Я сейчас бинты принесу!

– Неси, уф-ф.

Серёга вздохнул и вдруг понял, что сидит на табуретке.

Первые секунды он ещё чувствовал боль от полученных в драке ран, но затем увидел ободранного Афоню, который лежал возле блюдца и дожидался Любу с её бинтами.

– Афонька, брат! – воскликнул Сергей, присев рядом с котом. Тот посмотрел на хозяина понимающим взглядом и снова стал пить воду.

Прибежала Люба с бинтами и большим флаконом одеколона «Шипр».

– Подставляй бок, Афоня, – сказал Сергей. Кот послушно повернулся.

Люба продезинфицировала ему рану на боку и на морде.

– У него ещё на животе, – сказал Тютюнин.

– Ой, и правда. И кто же его так?

– Сема и Артур.

– Вот гады. За что же они так нашего котика не любят?

– Они его за Маруську избили.

– За какую Маруську? – Люба удивлённо уставилась на Серёгу.

– Ну, из 144 квартиры.

– Ты всех девок, что ли, в доме знаешь? – Глаза жены недобро сузились.

– Дура ты! Маруська – это кошка!

– А-а-а…

– Вот и тебе и а-а… Ты не думай, Афоня. Я им этого не прощу – завтра же оба получат по полной программе. Артур так в особенности – это же он кричал: «Бей его, толстый!» Он всем верховодит, Афоня. А ты небось не знал? И ещё – с Маруськой не водись. Она стерва. Когда меня били, она с крыши смотрела, как будто ей это кино какое!

– Серёжа, с тобой чего происходит?

– А? – Тютюнин очнулся и посмотрел на жену. – Чего такое?

– Ты чего городишь? Будто кот чего-то кричал…

– А.., это я так. За Афоню переволновался.

Сергей поднялся с пола и ушёл в комнату, чтобы там, сидя у телевизора, разобраться со своими ощущениями.

35

Утром Серёга встал на час раньше, чтобы успеть сбегать к мусорным контейнерам. На правах хозяев помойки Сема и Артур всегда присутствовали при пересыпке отбросов в мусоровоз, а значит, место встречи было определено.

– Ты куда это в такую рань собрался? – потягиваясь, поинтересовалась Люба.

– Да тут халтурка подвернулась.

– Как Афоня?

– Вроде спит. Правда пьёт много – я ему воды доливал.

Быстро проглотив остывший чай, Тютюнин скоро обулся и выскочил из квартиры. Лифт оказался сломанным, и Сергей стал спускаться по лестнице.

Пробегая мимо 144-й квартиры, он на секунду задержался, но затем поскакал вниз с ещё большей скоростью.

Во дворе он оказался вовремя. Неповоротливый, словно навозный жук, мусоровоз как раз сдавал назад, готовясь начать погрузку мусора.

Серёга быстро обошёл гаражи и довольно заулыбался, увидев Артура и Сему, которые сидели под кирпичной стенкой гаража и молча инспектировали работу мусоровоза.

Очень кстати Тютюнину на глаза попалась доска от ящика. Он уже решил, что первым будет Сема. Ему надо врезать сразу, а потом заняться Артуром. С ним у Сергея были особые счёты.

За шумом машины коты не заметили опасности, и первый удар оказался для них совершённой неожиданностью. Получивший его Сема квакнул, словно лягушка, и ринулся в узкую щель между контейнерами, отчаянно пробуксовывая лапами.

Артур метнулся в сторону, надеясь сигануть через ящики, однако Серёга сбил его в полёте доской.

Заскрежетала подача, и первый железный бак начал подниматься. Стоявший в стороне шофёр со скукой наблюдал за действиями Тютюнина и время от времени дёргал рычаги, управляя механизмами.

Между тем Артур все же вырвался из замкнутого пространства. Сергей помчался следом за ним. Сделав отчаянный бросок, он достал кота последним пинком, и тот покатился кубарем, прямо в руки своей хозяйки.

– Артусик! Мой Артусик! – закричала хозяйка. – Этот хам убил его! Мой Артусик!

Рядом с хозяйкой кота стоял её муж, который делал вид, что его ничего не касается.

– Что ты стоишь, Викентий?! Немедленно дай этому хаму в рог! – истерично закричала дама. – Дай в рог этой падле за нашего Артусика!

– Прошу тебя, пожалуйста, без этой ненормированной лексики. Прошу тебя.

– Ну так набей ему лицо!

Викентий, даром что архитектор, был на две головы выше Серёги и в три раза шире в плечах.

– Может быть, мы отойдём? – предложил он Тютюнину. – За гаражи, вы не против?

– Не.., не против, – ответил Серёга. Свою досочку он уже потерял и теперь не знал, чем сможет ответить этому гиганту. Жизнь переменчива, и после торжества справедливости Тютюнин рисковал налететь на большие неприятности.

Прикинув на всякий случай путь к отступлению, он решил, что сумеет забраться на крышу гаража, используя вчерашний маршрут.

– Ладно, дальше не нужно идти. Нас и так уже не видно, – сказал архитектор.

– Как хотите… – пожал плечами Тютюнин.

– Меня зовут Викентий Иванович, – произнёс гигант. – А вас?

– Сергей Тютюнин, – представился Серёга. И зачем-то добавил:

– Простой рабочий человек.

Викентий Иванович протянул руку, Тютюнин с опаской её пожал. Он ожидал, что архитектор его схватит, однако ничего такого не случилось.

– Видите ли, Сергей, этот кот очень дорог моей жене. Но я сам к кошкам отношусь нейтрально…

Викентий оглянулся, и Сергей снова приготовился к нападению.

«Щас вдарит!» – подумал он, однако Викентий медлил.

– Сам я, Сергей, очень люблю аквариумных рыбок, а Артусик, он за этот только год сожрал их уже на три тысячи долларов…

– Три тыщи?! – вырвалось у Тютюнина.

– Вот-вот, друг мой. Вы меня понимаете, а эта с.., а моя супруга считает, что это пустяки.

У архитектора дёрнулась щека, он откашлялся:

– Не могли бы вы, Сергей, сделать так, чтобы Артусик… Гм… Чтобы однажды он.., ну, не пришёл ночевать? И совсем не пришёл… – Сказав это, Викентий Иванович выжидательно посмотрел на Серёгу.

– Я даже не знаю…

– Вы не волнуйтесь, Сергей, я вам заплачу. Вот, пожалуйста. – С этими словами архитектор достал из кармана сотню американских денег и протянул Тютюнину. – За кота столько хватит?

– Я не могу так сразу сказать, – растерялся Тютюнин. – Сам-то я кошек не убиваю. Специалиста искать нужно.

– Я понимаю. Тогда давайте сделаем так: вы возьмите эти деньги и пока ищите специалиста, а при случае давайте Артусику по башке. Договорились?

– Ну это я и без специалиста могу, – пообещал Серёга и взял сотню.

– Большое вам спасибо, Сергей! – Викентий с чувством пожал Тютюнину руку и добавил:

– Вы, пожалуйста, пока постойте тут. Сейчас мы с женой уедем, и тогда вы выходите.

– Понял, Викентий. Без проблем.

Архитектор вышел из-за гаражей и направился к чёрной «тойоте», в которой уже сидела его жена.

Выглянув из-за угла, Сергей увидел, как владелица кота о чем-то спросила мужа. В ответ тот провёл по горлу ладонью и сел за руль. Однако на этом все не закончилось, и в следующую секунду на архитектора, судя по всему, посыпались упрёки. Тютюнин видел только трясущийся парик под чернобурку и широко раскрытой рот супруги Викентия.

«Да, хороший мужик, а с женой не повезло», – подумал Серёга, от души жалея нового знакомого. Наконец машина тронулась и, объехав пришпиленное прищепками бельё, выкатилась со двора.

Тютюнин сейчас же выбежал из своего укрытия и заспешил домой. Уже в прихожей он столкнулся с Любой, которая собиралась на работу.

– Ты почему вернулся? Забыл, что ли, чего?

– Ничего не забыл. На вот, положи в комод, – сказал Серёга, протягивая жене деньги.

– Это что же.., доллары? – спросила ошарашенная Люба.

– Ну да, американские деньги, – как можно более безразлично ответил Тютюнин.

– Откуда столько, Сергей?

– Ну я ж тебе говорил – халтурка мне с утра подвернулась.

– И сразу сто долларов?! – Люба хотела ещё что-то спросить, однако лишь покачала головой:

– Ой Серёжа! Ты меня пугаешь.

36

Рабочий день у Сергея пролетел быстро. Приём мехов он осуществлял как-то механически и много думал о случившемся. В особенности о том, как и куда упрятать кота Артура.

Можно было, конечно, снова обратиться к Сайду – у того водились разные знакомые, однако в случае быстрого исчезновения кота сто долларов могли остаться неотработанными, а Тютюнин обещал регулярно учить Артусика уму-разуму.

Нет, с котом торопиться не следовало.

Так и не придя к какому-то определённому решению, Тютюнин отправился домой.

По дороге его чуть не укусила бродячая собака. В трамвае чуть не украли кошелёк, а когда Тютюнин вышел на остановке, начался дождь. Сгустились тучи, ударила молния. Потом все закончилось, и на плечо Серёге нагадил пролетавший голубь.

«И к чему это все?» – обеспокоился Тютюнин. Раньше он не был суеверным, но в свете недавних событий стал смотреть на мир несколько иначе.

Впрочем, до своей квартиры он добрался без дополнительных приключений, а жена его встретила вполне ласково.

– Ой, Серёж, тебя промочило! – воскликнула она и, подбежав, чмокнула мужа в щеку. – Тебе Лешка звонил. Хотел, чтобы ты ему помог «запорожец» починить.

– А чего там чинить? – удивился Тютюнин, снимая загаженный голубем пиджак. Прежде Окуркин всегда разбирался с машиной сам.

– Сказал, что у него этот – картер перегорел. Перебрать надо.

Сергей лучше Любы представлял, что такое картер, поэтому сразу понял, что Леха вызывает его по какому-то делу.

– Поужинать чего нибудь есть? – спросил Тютюнин.

– А как же! Оладушки! – Люба прокрутилась рядом с мужем юлой и побежала на кухню.

– Ты ничего не замечаешь? – наконец спросила она.

– Нет. А чего случилось?

– Да ничего не случилось. Просто я кофточку новую купила… И юбку, и вот – туфельки. Нравится?

– А-а, – понятливо кивнул Сергей. – То-то я думаю, ты по полу грохаешь, как лошадь, – а это ты на каблуках, оказывается.

– Ну, Тютюнин, от тебя внимания не дождёшься, – обиделась Люба и, сунув под нос мужу тарелку с оладьями, выбежала из кухни.

– Да постой, Люб.

Тютюнин вышел следом за женой и сел рядом с ней на диван.

– Просто заработался я сегодня. Дизайнер-закройщик не пришёл, ну и меня на выкройки двинули. Директор сказал – иди, Сергей, без тебя производство встанет.

– И чего, ты устал ножницами чикать? – не шла на мировую Люба.

– Да разве в ножницах дело? Это ж руководство. Понимать надо. Там клок под медведя не подошёл, тут мездра разорвалась. Только успевай подклеивай. А клея переложил – мех поползёт.

– Так тебя, может, ещё и повысят? – наконец поверила Люба.

– Конечно повысят, – утвердительно кивнул Сергей и вдруг спросил:

– А где Афоня?

– Гуляет. За кошкой какой-то таскается.

– За кошкой? – Сергей тяжело вздохнул. – Не сделал он правильных выводов, Люба. Не сделал.

– Да когда вы, мужики, их делали-то, эти выводы?

Погруженный в свои мысли, Тютюнин вернулся на кухню и скушал оладьи. Затем его взгляд упал на кулёк с конфетами, срок годности которых истёк лет десять назад.

– Это кто ж такое угощение принёс, Люба? – спросил Сергей.

– Бабушка Живолупова приходила.

– Гадючиха, что ли?

– Она не Гадючиха. Она хорошая. Всегда даёт мне советы всякие.

– А конфеты чего ж такие припёрла? Небось доперестроечные ещё.

– Какие бы ни были – это от души. Да и откуда ей других взять – пенсии-то сейчас небольшие.

– Так чего она приходила? Чего хотела? Ты за ней следила? Может, она нам в суп яду насыпала? – настаивал Сергей.

– Ой, да ты совсем там офигел со своими кроликами шелудивыми! Бабушке скучно было, вот она и пришла поговорить. О тебе, между прочим, расспрашивала.

Очень интересовалась, где ты раньше жил, как учился и какой ты нации.

– И какой же я нации? Люба вздохнула.

– Я сказала, что ты коренной москвич.

– И на этом спасибо. А анализы она не просила у меня взять?

– Не просила, – снова начала обижаться Люба. – Но все записывала в книжечку.

– В какую ещё книжечку?

– В маленькую черненькую, – вспомнила Люба.

Не зная, чего и думать, Тютюнин отошёл к окну и стал смотреть на строившийся напротив дом из розового кирпича.

Рабочий день заканчивался, и строители расходились, однако на осиротевшем башенном кране сидел какой-то человек и поблёскивал зеркальцем.

Тютюнин пригляделся. Его натренированные на оценке меха глаза без труда определили сидевшую на стреле личность. А также то, что эта личность была вооружена биноклем.

– Ну-ка, Люба, поди сюда.

Супруга поднялась с дивана и, подойдя к Серёге, обняла его за талию:

– Ну?

– Посмотри, Люба, на строительный кран. Видишь знакомого тебе человечка?

– Где? Ой! Бабушка Живолупова!

– Правильно. А чего это бабушка на такую верхотуру забралась, да ещё с биноклем?

– Ну… – Напряжённая мозговая деятельность отразилась на лице Любы. – Может, она подрабатывает?

– Крановщицей?

– Я не знаю. Может, железки эти протирает? Вон они какие грязные.

Между тем Гадючиха, поняв, что её засекли, стала быстро спускаться, проворно перебирая по лестнице ногами.

– Люба, и в кого ты такая умная? – задумчиво произнёс Сергей, наблюдая за отступлением Живолуповой. – Скорее всего в твою маму.

– Ну да, – согласилась Люба, не сразу поняв, что над ней смеются. – Между прочим, это она посоветовала мне поскорее потратить доллары.

– Поскорее потратить? Зачем?

– Мама сказала, что тебя все равно посадят, а преступные богатства конфиксуют. Заберут, одним словом.

– И это говорил человек, который с пятнадцати лет пер все, что плохо лежало.

– Не все, к твоему сведению, – возразила Люба. – Мама выносила только излишки-Сергеи спорить не стал:

– Ладно. Я к Лехе пойду. Надо же ему с машиной помочь.

37

Окуркина он нашёл в его гараже, рядом с распотрошённым для видимости «запорожцем».

– Привет, Леха.

– Привет, Серёг. Как тебе моя военная хитрость насчёт сгоревшего картера?

– Силён ты в военных хитростях, ничего не скажешь. Чего вызывал-то?

– Ха! Меня посетила гениальная идея. Сергей присел на старую покрышку и приготовился слушать довольного собой Леху.

– Короче, ты микстуру врачихе относил?

– Нет ещё.

– Ну и правильно.

Леха вытер руки о тряпку и сел рядом с Тютюниным.

– Я чего подумал, Серёг, у меня ж два противогаза есть, помнишь, те, которые ты мне на день рождения в позапрошлом году подарил?

– Ну помню.

– Так вот один-то при деле – в нем супруга в баню ходит, а другой…

– Постой – как это в баню? Как можно в противогазе в баню ходить?

– Очень просто, – развёл руками Леха. – В парилке жарко – не вздохнуть. А Ленка противогаз надевает, а трубу за дверь или в окошко выводит. И получается, что тело нагревается, а дышать не жарко. Здорово?

– Здорово, – согласился Тютюнин. – Тоже ты придумал?

– Не, это Ленка сама докумекала. Она ж у меня умная – каждый день книжки читает.

– Так она ж одну всего читает – про этого… Павлика Морозова.

– Не про Павлика Морозова, а про Тимура и его команду. Хорошая книжка – Гайдар написал.

– Гайдар? – удивился Серёга. – Ты бы ещё сказал – Чубайс.

– Ладно. Слушай про противогаз. Я же к самому главному подошёл. Второй противогаз у меня без дела, а коробка-то у него с углём…

– Ну.

– Так это же лучший фильтр, Серёга! Через него любую гадость можно пропустить – и эта гадость чистой будет! Усекаешь?

– А ведь и правда, – согласился Тютюнин. – Мы же через противогазные коробки в армии тормозуху прогоняли.

– Ну и как – получалось?

– Да. Военврач мне тогда в госпитале так и сказал – молодцы, придурки, что жидкость отфильтровать догадались, а то бы мы вас не спасли.

– А я что говорю! – обрадовался Леха. Он вскочил с покрышки. – Предлагаю прямо сейчас и начать.

– А если Ленка придёт?

– Не придёт, – отмахнулся Окуркин. – Она сегодня книжку с начала читать взялась, так что до завтра угроза ядерного удара миновала.

Окуркин исчез в глубине гаража, а затем вернулся с трехлитровой банкой деревенской микстуры, противогазной коробкой и запылённой литровой кружкой.

– Вот, оборудование готово, – сказал он, опуская все это на землю. – У тебя-то какие новости?

– Мне кота «заказали».

– Чего заказали?

– Предложили убрать кота Артура. Чёрный такой, с белым воротничком. Красивый, сволочь.

– Да кому же кот может помешать? – удивился Окуркин.

– Своему хозяину. Он у него рыбок золотых из аквариума на три тысячи долларов сожрал.

– На три тысячи?!! – поразился Окуркин, позабыв про свои приготовления. – За это убить мало! А как он на тебя вышел? Ты что, объявление в газету писал? – Посчитав, что здорово пошутил, Леха засмеялся.

– Тут серьёзная история, Леха. Я ведь вчера вечером в кота превращался.

– В какого кота?

– В нашего – в Афоню. Хотел микстуру эту, – Сергей указал пальцем на банку, – ещё раз на вкус попробовать. Буквально пять капель слизнул и раз – в Афоню превратился.

– И чего ты делал?

– Перепугался. Побежал в комнату к Любке – стал просить её, чтобы врачей вызвала или там милицию. Чего-то же надо делать. А она подумала, что я настоящий Афоня и что мне погулять надо. Ну и выкинула меня на лестницу…

– А ты, часом, не того, Серёг, не перегрелся? – серьёзно спросил Окуркин.

– Не веришь? А ты накапай себе пять капель и тогда посмотришь, как это котом быть и за кошками гоняться.

– Так ты за кошками гонялся? – заинтересовался Леха.

– Не за всеми, – с неохотой ответил Сергей. – Только за Маруськой из 144-й квартиры. Но она.., хороша! – Тютюнин не сдержал вздох и как-то странно посмотрел в сторону заходящего солнца.

– Ну? – нетерпеливо подтолкнул его Окуркин. – Догнал Маруську?

– Нет. Она меня прямо на Артура с Семой вывела – возле помойки.

– И чего?

– Драка была. Они мне когтями в бок и в живот засадили. Знаешь, как больно было.

– Ну дак понятно, – кивнул Леха.

– Сема тяжёлый, как танк, и лапа у него тяжёлая, а Артур все исподтишка нападал. В общем, я еле оторвался. – Сергей снова вздохнул. – А с Маруськой у меня все – больше никаких отношений.

– Это правильно.

Они немного помолчали. Окуркин очнулся первый.

– Ну ладно, Серёг, чтобы нам больше ни в кого не превращаться, предлагаю начать процесс. Давай – держи фильтр.

Тютюнин взял коробку, а Леха стал тонкой струйкой лить в неё жидкость. Вскоре из нижнего отверстия коробки стал выходить окончательный продукт, однако из-за опускавшихся сумерек увидеть, насколько он хорошо фильтруется, было невозможно.

– Хватит, кружка уже полная, – скомандовал Сергей. Леха отставил банку в сторону, достал из куртки фонарик и посветил в кружку.

– Ну, Серый, это не жидкость, а просто капли росы.

– Точно! – согласился Тютюнин. – Искрящийся хрусталь! Надо понюхать.

Он нагнулся и потянул носом. Сомнений быть не могло – у них получился чистейший спирт. Леха тоже понюхал и удовлетворённо кивнул. Друзья поняли друг друга без слов.

«Запорожцу» быстренько вернули все его детали, затем загнали машину в гараж, и Леха снова, уже знакомым жестом фокусника, с эффектным щелчком раскрыл складные стаканчики.

«Зря вы это», – сказал Сергею внутренний голос, однако Тютюнин сделал вид, что его не услышал.

38

Мягкая и почти не обжигающая жидкость легко скатилась в желудок, вызвав приятное, разливающееся по телу тепло.

– Ну как? – сияя физиономией, спросил Леха.

– Слов нету. Нектар.

– Фруктовый продукт, Серёга, это тебе не опилочный суррогат. В нем все витамины.

Термин «фруктовый продукт» являлся личным изобретением Окуркина, и под ним Леха понимал самогон из сладкой яблочной бражки. Он был уверен, что полученный таким образом спирт насыщен всеми необходимыми организму элементами и его нужно употреблять всем – чуть ли не детям.

– Ну что, ещё по одной? – спросил Тютюнин, которому «фруктовый продукт» пришёлся по вкусу.

– Не, не будем испытывать судьбу, – неожиданно отказался Окуркин. – Я сейчас приду домой и нажрусь укропу. Моя Ленка его не переносит и даже нюхать не будет, – продолжал он, наводя в гараже порядок.

– А я сразу спять лягу. Меня жена не тронет, если я шататься не буду.

– Вот и хорошо. Они погасили в гараже свет, закрыли ворота. Вдали, за чёрными высотными домами догорал закат. В воздухе сквозила лёгкая свежесть, намекая на приближение ночи.

– Серёга, а вот ты об Гондурасе думаешь иногда или об каком нибудь Мапуту?

– Не-а, – ответил Тютюнин и удивлённо посмотрел на друга.

– Вот. А надо бы. Сергей не нашёлся что сказать. Они побрели через пустырь, интуитивно выбирая направление, к родным панельным многоэтажкам.

– Чего-то холодновато к ночи становится. А ведь только середина лета, – заметил Тютюнин, обхватывая плечи руками.

– Это от загрязнения морей и океанов, – пояснил Леха. – Вода испаряется не в ту сторону, вот и случается катаклизм природы. Зимой, в феврале, загорать можно было, а вот теперь за февраль тёплый расплачиваемся.

– Вон и свет отключили.

– А и точно! – Леха даже головой потряс. Дома провалились в темноту, словно их и не было. – Ну ничего – это к лучшему. Жены не так сильно нас проверять будут.

– Ага, – согласился Тютюнин.

Ветер все крепчал, у Серёги уже зуб на зуб не попадал от такого резкого похолодания. Ноги путались в жёсткой траве, и идти становилось все труднее.

– Чего-то мы не туда идём, Леха! Давай сориентируемся! Чего молчишь?

Окуркин не отвечал и не двигался с места, глядя куда-то вперёд, в темноту. Тютюнин проследил его взгляд и увидел каких-то животных. Поначалу он принял их за овец, благо с овчиной встречался ежедневно, однако овцы были слишком крупными.

– Мы что, в зоопарк припёрлись? – произнёс Тютюнин.

– Нет, Серёга, это не зоопарк. Это оно самое…

– Выходит, плохо фильтровали?

– Выходит, – упавшим голосом подтвердил Леха. Он не отрываясь смотрел на животных, который били по мёрзлой земле копытами и пускали из ноздрей пар. – Нужно куда-то идти. Здесь такая холодина, что мы ноги протянем.

– Не надо никуда идти, – ответил ему Сергей. – К нам уже другие идут…

– Кто?!

– А вот сейчас узнаем.

– Хорошо бы китаец, да, Серёг? Мы с ним вроде как знакомы, а то ведь…

Договорить Леха не успел и чуть не подавился холодным ветром, увидев вынырнувшую из мрака рожу серовато-синюшного цвета, место которой было в самых жутких ночных кошмарах.

Неизвестное существо выглядело настолько безобразно, что Леха и Сергей, не в силах сдержать себя, заорали так громко, как, наверное, никто до них не орал.

Неизвестный, в свою очередь, тоже распахнул огромную пасть и закричал с неменьшим азартом. От таких душераздирающих воплей стадо волосатых зверей сорвалось с места и галопом унеслось прочь, а следом за ним, не прекращая орать, умчался и неизвестный урод.

– Ко… Кто это был, Серёга? Кто это был? – заикаясь спросил Леха.

– О… Овцебыки…

– Я не об овцах… Я об этом монстре спрашиваю.

Впереди показались огоньки. Сначала два-три, затем больше. Они стали приближаться, и вместе с ними из темноты зазвучали какие-то колокольчики.

– Сейчас ещё хуже будет, Серёга! Не нужно было нам фильтровать эту гадость! Так надо было пить!

– Ну-да, ну-да! Ой-ей! Ну-да! Ой-как! – раздавались странные гортанные выкрики, становясь громче по мере того, как огни окружали незадачливых путешественников.

Холодный ветер продолжал дуть так же сильно, однако приятели его не замечали.

Вскоре стало понятно, что огни – это большие, работавшие на жиру фонари, надетые на длинные палки. Лиц самих фонарщиков видно не было, однако их лысые сморщенные головы то и дело выхватывались лучами неровного света.

Сергей и Леха стояли с открытыми от ужаса ртами, ожидая страшной развязки.

Фонарщики выстроились полукругом метрах в пяти от них и тоже замерли. Палки с фонарями в их руках подрагивали, а пришедшие следом существа без фонарей взволнованно переговаривались за их спинами.

Наконец один из фонарщиков сделал два неуверенных шага и произнёс:

– О великие бобуны войны, этса! Не убивайте меня сразу, этса, и позвольте говорить!

Сергей и Леха не проронили ни слова. Они бы давно убежали, если бы знали куда. Парламентёр тоже чувствовал себя не лучшим образом. Он шмыгал длинным бородавчатым носом и то и дело откашливался.

– О великие бобуны войны, этса! Не убивайте несчастного Вуби и дозвольте ему говорить, этса…

– Ну… – Серёга набрал в лёгкие воздуху. – Это.., типа говори…

– О великие бобуны войны, этса! Ваше великодушие, этса, безгранично! Дозвольте мне говорить!

– Да говори уже! – в истерике заорал Леха, у которого колени просто ходили ходуном, так что можно было подумать, будто он танцует.

Двое фонарщиков, стоявших ближе других, от страха свалились в обморок.

– Вас послал директоратор Фунсен в помощь нашему директоратору Марку Чибису, этса. Поэтому вы не должны убивать нас сразу и поедать наши потроха, поскольку мы, этса, подданные Марка Чибиса, да продлятся годы его радости…

– И нашей радости! – хором произнесли остальные уродцы.

– Прям театр, – обронил Тютюнин. – Может, они не опасны?

– Может, и нет, – отозвался Окуркин. – Только рожи у них, рожи… Мне такие и не снились ни разу. Спроси, чего им надо конкретно.

– Мужик! А чего вам от нас нужно? Чего теперь делать?

От первого же резкого слова Тютюнина цепочка фонарщиков покачнулась, однако на этот раз никто в обморок не упал.

– Мы.., этса, пришли показать вам дорогу и.., этса, насытить вас, о великие бобуны войны, если вам захочется кого-нибудь съесть!

– А чего это мы вас есть должны? – поинтересовался Окуркин. Он заметил, что их с Серёгой боятся, а потому стал вести себя посмелее.

– Вы должны кого-нибудь съесть, чтобы быть, этса., сытыми, когда мы спустимся, этса, в долину. – Сергей поёжился. Он снова начал ощущать холод.

– Ну что, Лех, пойдём с ними? А то мне куковать тут совсем не хочется.

– Давай пойдём, – согласился Окуркин, притопывая ногами по мёрзлой земле. – Только спросим у них телогреечки. А то плохо без телогреечек.

– Эй, – обратился Тютюнин к парламентёру. – У вас какая-нибудь одежда есть? От ветра есть чем прикрыться?

– А зачем, этса? – Парламентёр пошевелил носом и подтянул нижнюю губу, которая то и дело разворачивалась до самого подбородка.

– Холодно нам! Хо-лод-но!

Чтобы продемонстрировать, до чего им нужна, ну просто необходима тёплая одежда, Серёга несколько раз подпрыгнул и энергично похлопал себя по плечам, которые становились совершенно нечувствительными.

В рядах фонарщиков снова повалилось несколько человек, но их лампы сейчас же были подхвачены другими.

– Если вам холодно, этса, вы можете съесть любого из нас, и тогда вам, этса, станет тепло…

– Ты, овощ! Ты себя в зеркало видел?! – не удержался Окуркин. – Тебя даже крокодил в засуху жрать не будет! Шубу нам дай! Шубу! Защиту от ветра!

– Понял! Вуби все понял, этса! – радостно воскликнул парламентёр и сделал своими большими ушами несколько взмахов, будто собирался взлететь. – Всем делать шубы! Защиту от ветра – сюда!

После этой команды весь собравшийся местный народ бросился срывать сухую траву, а отдельный небольшой отряд, таща какие-то странные приспособления, выдвинулся прямо к гостям.

При свете мерцавших фонарей были развёрнуты деревянные рамы, между которыми уродцы натянули большие шкуры. Поначалу Тютюнин принял эти конструкции за паруса, но оказалось, что это всего лишь забор. Четверо носильщиков подняли на руки это устройство, и ветер заметно стих.

– Хорошо, этса? – заискивающе спросил Вуби.

– Немного получше, – ответил Сергей. Они с Лехой прижались друг к другу, стараясь сохранить тепло, но это не помогало.

– Давай похлопай меня по спине, а потом я тебя! – предложил Окуркин. И они стали отчаянно колотить друг друга, вызывая у перепуганных подданных Марка Чибиса новые обмороки.

К парламентёру, наблюдавшему за странными играми великих бобунов, подошёл один из фонарщиков.

– Что они, этса, делают, старшина Вуби? – опасливо спросил он.

– Не видишь разве, этса? Они тренируются убивать.

– О! – Фонарщик облизнул фиолетовые губы раздвоенным языком и сморщил кожу на лысой голове. – Но до чего же они страшны, этса. Боюсь, я не смогу теперь спать.

– Чего же ты хотел, этса, от бобунов войны? Они обязаны наводить ужас и быть омерзительными. Настолько омерзительными, этса, чтобы наши желудки извергали съеденную накануне пищу.

– Боюсь, этса, что так и будет, – жалобно простонал фонарщик. – Моя жёлчь уже играет и, будь желудок полон, этса…

– Пошёл прочь… – прошипел старшина Вуби, заметив, что грозные гости посмотрели в его сторону.

К счастью, шубы были уже готовы, и запыхавшиеся подданные Марка Чибиса приволокли их к старшине.

Вуби принял их у трясущихся от страха ткачей и на вытянутых руках протянул грозным бобунам.