Текст книги "Последний из Двадцати"
Автор книги: Алекс Рок
Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 8
Позади был десятый зал.
Рун едва стоял на ногах – злосчастные кости, а может быть и лишённые удачи руки Ска обрекали его на одно несчастье за другим. За ловушкой стояла загадка, загадкой – сонм мифических тварей. За ними – поединок, а там и новая ловушка…
С каждым шагом на него всё больше и больше наваливалось отчаяние. Если кому фортуна и играла сегодня на руку, так соперникам – они обгоняли его уже на пять ходов. Он бы не удивился, если бы они уже стояли у главных врат, а то и вовсе завершили игру. А то, что бесовка продолжает швырять кости – всего лишь часть её игры над ним. Он поднимал взгляд на её возвышающуюся титаническую фигуру и видел в глазах озорную жадность. Потирая руки, облизывая губы, она будто уже придумала вереницу унизительных игрищ для новой игрушки.
Когда дверь за спиной растворилась, он наконец улыбнулся. То ли Ска приноровилась лучше обращаться с костьми, то ли правда ему наконец выпала удача, но перед собой он сейчас видел фонтан, полный блестящей, будто золото, воды.
Слабость, которую он давил в себе одной лишь силой воли, наконец взяла верх и опрокинула его на колени. Будто томимый жаждой путник, он припал губами к источнику, зачерпнул горстью воду, умыл взмокшее от пота лицо. С трудом удержался последовать шальной мысли скинуть с себя всю одежку и искупаться целиком.
Порез в пол-ладони, терзавший его ещё пару мгновений назад зарубцевался, словно от заклинания, начал зарастать новой кожей. Боль медленно, неспешно и очень нехотя покидала тело, цепляясь за нервы то в плече, то в пальцах, то в щиколотках.
Фонтан сил. Название карты опасности, что сумела вытянуть автоматон само всплыло в голове. А ведь были, кажется, ещё и сокровище и неожиданная встреча…
Парень ухмыльнулся – неожиданная встреча и в самом деле случилась парой комнат до того. Скоморох размером с дом ютился в крохотных стенах. Изливал похабные шутки, гремел бубенцами на шутовском колпаке, скалил кривые и гнилые зубы – откуда только проигранка его вытащила?
Последний из Двадцати выдохнул. Нутро и бунтарская натура говорили, что сдаваться – рано, что нужно идти дальше и до самого конца. Здесь ведь всё решает чистая удача – а вдруг, вкрадчиво шептала надежда на ухо, тебе повезет в самый последний момент?
Ни мастер Рубера, ни старый Мяхар не разделяли подобного энтузиазма. Чародей-разбойник засыпал Руна тысячью и одним размышлением: бесовке может быть несколько тысяч лет, а может и вовсе возраст не властен над её натурой, но перед тобой всего лишь не в меру капризная, избалованная могуществом и безнаказанностью девчонка. Всё, чего она жаждет от тебя – это поток развлечений. Ты правда веришь в то, что она играет честно и по всем озвученным правилам? Если так, то почему ты размером с домохранца и лишён магии?
Мастер Рубера предпочитал упрёкам с наставлениями угрюмый взгляд. Парню хватало лишь чувствовать его на себе, чтобы память сама вытащила из своих недр брошенную учителем фехтования обиду – все беды, что попадутся на твоём пути, несносно-бестолковый мальчишка, ты навлечёшь на себя сам!
Вот, шмыгнул носом Рун, навлёк.
Ему страшно не хватало эмоций на лице Ска. Если бесовка извивалась в танце победного восторга, то на каменном лице стальной девы не отражалось ничего. Рун не знал, куда его ведут, не знал, обречён он или всё ещё смеет лелеять надежды, не знал…
Просто не знал.
Уши вдруг заложило – Рун глянул и увидел, как брошенный Ска куб пролетел над головой, с грохотом рухнул где-то там, у тронного зала. Откуда они начинали. И как только она бросает кости, что они вылетают, задался вопросом юный чародей. Огненная птица вновь явила себя перед ним, заставляя встать. Рун хотел захныкать, словно малое дитя. Ему вспомнилось, как он сотни раз удивлялся стремительности взрослых собратьев: что бы не случилось, они вставали, творили, делали. Он спрашивал старого Мяхара, разве им не бывает лень?
Бывает, отвечал старик.
Сейчас он понимал его как никогда лучше.
Бесовка вдруг изменилась в лице и нахмурилась – помимо прочего, фонтан сил даровал возможность сделать один ход вне очереди. Пусть и слишком незначительная, но победа!
Рун нырнул в следующий зал, держа клинок наготове – ещё десять минут назад это спасло ему жизнь: брызжущий ядовитой слюной ядоплюй прыгнул на него с потолка и тут же напоролся на меч.
Спасло и сейчас. В заставленной книжными полками зале на него метнулись буквы. Пышущие жаром, озарённые свечением, они норовили ударить яркими лучами знаний по глазам, проникнуть в мозг, вытеснить бестолковщиной дельные мысли.
Но они боялись клинка. Мастер Рубера не раз говаривал на уроках фехтования, что противник может оказаться призраком, мыслью, принявшим осязаемый облик проклятием – в первую очередь следует понять, есть ли у него кровь. Всё, что кровоточит из вспоротых ран – боится клинка.
Фраза, глупая и липкая, из любовного романа, навязчиво лезла в глаза, закружилась вокруг летучим червём.
Рун вспорол её в том месте, где была запятая, разделил каждое слово, будто на уроке грамматики.
Удивился.
Будучи магом он творил всякое, обращал невозможное в обыденность, обыденность в невозможное. Но ещё никогда прежде его не атаковали книги.
Словно стая взбалмошных летучих мышей, они взлетали со своих полок. Проказливые язычки закладок трепало потоками ветра. Шуршали бесконечностью мудрости и приключений парящие книги, хлопая крыльями обложек.
Думать – это не сейчас, велел самому себе юный чародей, думать это обязательно будет потом.
Словно заклинания, с страниц книг слетали фразы и предложения. Будто обручи, они окружали собой Руна, норовили стянуться, заключить в плотные тиски слов.
Парень едва не взвыл, когда прозевал нависшую над ним угрозу. Каскад глаголов ударил его по щеке мокрой пощёчиной, лизнул нос, влился внутрь через глаза.
Последнего из Двадцати накрыл с головой самый настоящий сумбур чужих переживаний и сопливых фантазий. Словно он, наконец, обратился в долгожданную жертву, книги бросились на него, как изголодавшиеся крысы на добычу.
Рун широко раскрыл слезящиеся глаза, едва не выронил клинок из рук. Перед ним зашелестела страницами книга – желтое покрывало пустоты, жаждущее чужих переживания раскрылось перед ним в полной красе. Он вдруг ощутил, как пустота смотрит на него из глубин чистых листов, а сам он вдруг перестаёт быть собой. Волосы потянуло потоком невесть откуда взявшегося ветра. Боль, пронзившая чародея, кричала о том, что его разрывают на куски. На жёлтом полотнище начали появляться первые буквы. Сквозь плеяду наваждения смело пробивалась догадка, что его ЧИТАЮТ.
Рун рубанул наотмашь. Виранскую сталь хвалили не зря – жадный до чтения чужих душ талмуд издал похожий на выдох писк, прежде чем разлететься бумажным беспорядком по полу.
Его собратья тотчас же узрели незавидную судьбу, что ожидает любого, кто покусится на непрошенного гостя. Они отпрянули в стороны, разлетаясь по углам. Это ненадолго – Рун знал. Как и всякие мелкие твари, едва столкнувшись со смертью сородича нос к носу, они трусливо бегут. Чтобы уже через мгновение уверится в мысли, что если не у того неудачника, так у них точно получится оторвать от добычи кусочек.
Парень не кричал. На языке повисли с десяток ругательств и насмешек трусящему противнику – пусть он только посмеет сунуться! Будто бы простое сотрясание воздуха хоть раз имело толк…
Окажись здесь Гитра, наверно, она была бы не против навсегда слиться в экстазе, стать частью книги. Наверняка из неё получился бы пошлый, разнузданный до откровенного рассказ. Что-то подсказывало юному чародею, что из него самого уж точно ничего путного не получится.
От каждого его шага в воздух устремлялся ворох слежавшейся пыли – местные полки никогда не ведали ни заботы библиотекаря, ни старательной руки горничной.
Всё ещё полные ужаса, но голодные, книги вновь закружились в танце над головой Последнего из Двадцати. Сменили тактику – если раньше фразы лишь пытались изучить попавшегося им на пути чародея, то теперь норовили плетьми ударить по плечам и спине. Рун был словно молния. Набравшийся новых сил из фонтана, он отскочил от книжной полки – не выдержав его веса, та с грохотом повалилась наземь. Меч вспарывал воздух, кромсая его ломтями. Книги валились вниз изувеченными птицами. Низвергнутые и изрубленные, они вяло, умирая, шевелили остатками обложек. Тускнели некогда яркие форзацы.
Рун чуял бунтарский школьный дух. Сколько раз в детстве, устав от скуки уроков, он мечтал однажды ворваться в опостылевшую библиотеку? В фантазиях он представлял себя то старым Мяхаром, то мастером Рубера, что нещадно жалит своих врагов – без волшбы и магии.
Ему остро сейчас не хватало огня. Будто заведомо зная, сколь варварская душа оказалась в путах лабиринта, библиотека решила обойтись без единого факела. Жаль, подумалось парню – иначе бы здесь всё решилось куда быстрее.
Беспечность вышла ему боком – мгновение промедления стоило ему клинка. Стократно повторённая, засохшая на губах и опостылевшая мудрость из сборника «Философских размышлений» ударила по руке, ужалила будто змея. Рун ослабил хват рукояти лишь на мгновение, но книгам хватило и этого. Инициатива гулящей девкой спешила нырнуть из его объятий в сладкий плен противника. «Сказки и сказания» – некогда изученная и зачитанная же самим чародеем до дыр выпустила клещи захватов. Левую ногу обвило плющом легендой о Треклятом Луке. Правая же больше заинтересовала повесть о героях Щиторала.
Парня резко дёрнуло – еще пару мгновений назад гроза бумаг теперь потерял равновесие. Книги подвесили его вниз головой, будто кабанисью тушу.
Руки юного чародея отчаянно хватали воздух. В тщетных попытках вырваться, он уловил за страницы какой-то подвернувшийся под руку том. Он вложил в ладони всю злость, что сумела в нём скопиться – будто умалишённый, он напоследок, от бессилия хоть что-то изменить драл страницы из несчастной книги, беспощадно и безжалостно сминая, швыряя на пол.
Интересно, подумалось ему, что сейчас видит Ска? Что она думает, видя происходящее и не имея возможности ничего изменить. Прыгала на одном месте, хлопая в ладоши дьяволица – кажется, она только что приобрела себе еще одну забаву!
Строки щупальцами потянулись к рукам, будто тая надежды спасти уже угодившего под раздачу собрата. Тщетно – Рун сопротивлялся от безнадёжности: когда на пол рухнули остатки изодранного писева, он стиснул отростки строк – те будто жгли огнём в ответ, но тщетно. Из последних сил, парень сопротивлялся как мог.
Он сопротивлялся, когда целый рассказ ушёл на то, чтобы обвить его вокруг тулова, он сопротивлялся, закрывая глаза, когда зашелестела исписанными бисерным почерком страницами книга. Отчаянно завопил – не от ужаса, от ярости. Всё нутро шептало ему изнутри, чтобы он приготовился. В конце концов, подметил некстати проснувшийся сарказм, ты пробудешь строками не так уж и долго. Вечером тобой уже будет забавляться новая хозяйка.
Остальные книги тоже раззявили голодную пасть – пустота их пугала, они жаждали наполнения историями, смыслами, чувствами. Тело тут же отозвалось – заныло, будто теперь его, что половую тряпку, рвали в разные стороны. Будто это в самом деле могло его спасти, он закрылся руками, пытаясь заслонить лицо.
Пытавшиеся его прочесть книги в ужасе завизжали. Мокрыми тряпками заспешили прочь стискивавшие его путы, Рун кулем полетел вниз.
Спина тотчас же застонала от удара, нечто подсказывало последнему из Двадцати, что ему жутко повезло не свернуть шею.
Глаза он раскрыл сразу же, едва нашёл в себе силы встать. Найти бы ещё в себе силы ответить, что это была за чертовщина?
Земля под ногами вдруг заходила ходуном, едва вновь не уронив чародея.
Парящие книги пылали огнем. Руну захотелось протереть глаза. Догадки в голове скакали одна за одной, пока вновь не раздался грохот. Парня бросило на один из поваленных книжных шкафов. Он резко развернулся – и вовремя: огненной птицей, роняя искры и обугленные обрывки страниц, на него неслась книга.
Он отскочил, посмотрел наверх. Титанических размеров бесовка неистовствовала, топая ногами и стискивая кулаки. Даже сквозь звуконепроницаемый купол Руну казалось, что она обвиняет застывшую стальным истуканом Ска в жульничестве.
Вокруг вспыхнул огненный вихрь, угрожая в любой момент пожрать чародея. Но автоматон вновь взяла в руки кости, небрежно швырнула их на арену. Путь, куда чародею двигаться дальше подсветился, как и прежде.
Рун поспешил.
Глаза, объясняла ему, не скрывая вздоха, Гитра. У автоматонов стеклянные, светоотражающие глаза, россыпь хитрых зеркал для оптических целей. Тусклый свет, пробивающийся сквозь мглу зловещего обиталища, стеклянные глаза, возможность направить спектр луча в нужное место. Дальше, сказала она, думай сам.
Жульничество! Обман! Не по правилам! Былая радость бесовьей матери словно испарилась. Она была готова рвать и метать.
Игра продолжилась несмотря ни на что. Ска одарила противницу взглядом, что-то сказала и на её лице отразилась издевательская улыбка.
Ярость из проигранки, казалось, можно было выжимать. Рун, радуясь догадливости своей служки, нырнул в указанную дверь – та поддалась очень легко и быстро, вывела его в коридор. Со всех сторон окружали двери – парень ждал указующего направления, но автоматон неуклонно вела его вперёд.
В тупик…
Глава 9
Когда он ткнулся руками в твёрдость каменной стены, его с ног до головы прошиб холодный пот. На негнущихся ногах он развернулся, чтобы посмотреть на стальную деву, хозяйку его судьбы. Ему страшно хотелось её спросить только об одном – за что?
Тупик был очевиден и виден сверху. Бесовка, заметив оказию, вновь переменилась в лице. Дьяволица будто только и состояла, что из радости грядущей победы и гнева за то, что хоть кому-то удалось её надуть. Она сгребла кости, тряся их в кулаке. В ушах же юного чародея стоял звон – ему казалось, что это он зажат меж её взмокшими пальцами, это его она трясёт, будто угодившую в плен муху.
Так и будет, подсказывало ему воображение. Ужас – холодный и липкий намочил его рубаху до отказа, зло гоготал в ухо, забивал собой мысли. Ещё ход в пустоту. Вырванная с таким трудом маленькая, но победа ушла вникуда.
Сколько он тут? Руну в какой-то миг подумалось, что уже целую вечность. Ска глупым решением дала ему непрошенную передышку. Перехвалил, сказал он самому себе. Сглазил, поправила его детская вера в приметы.
В конце концов, вдруг сказал он себе, разве это что-то бы решило? У проигранцев был невероятный отрыв – они ускакали по лабиринту гораздо дальше, чем он. Пара, может быть тройка ходов – и для него всё кончено. Может быть, видя подобное, Ска решила…
Додумать он не успел. Нечто, словно снаряд, вновь пронзила пелену купола, с грохотом шмякнулось оземь. Кирпичные, высокие стены покачнулись, пошли трещинами. Рун вдруг ощутил, как его с ног до головы накрывает неприкрытая паника. Единственное, чего ему хотелось – это бежать, прятаться, укрываться. Отчаяние шептало ему, что отныне он не могучий чародей, Последний из Двадцати, несущий волю Шпиля, а лишь жалкий беспомощный жук под ногами титанов.
Грохот нарастал и приближался. Стены, крепкие, способные выдержать удар ядром усомнились в собственной прочности ровно в тот момент, когда в них вклинилась игральная кость.
Она была в три, а то и четыре раза больше самого чародея. Подпрыгивая на гранях, она крошила в ничто твёрдость кирпича, прокладывая незримый путь. Рун поднял голову, но только ради того, чтобы увидеть, как взбешённой фурией дьяволица набросилась на Ска.
Перед глазами парня тут же вспыхнула цифра, разрешавшая пройти юному чародею пять клеток.
Кто говорил, что нельзя ходить сквозь стены?
Не теряя времени даром, Рун метнулся в пролом. Словно заведённая, белая кость всё ещё кружилась на одном месте, норовя выдать следующую карту опасности.
Потом, говорил Рун, потом! Стрелой он пролетел два малых зала насквозь. Былой страх всё еще жаждал взять над ним верх, грозил, что он загонит самого себя в очередной тупик – и что тогда делать? Старый же Мяхар настаивал на том, что можно было бы остановиться на мгновение, перевести дух и хоть краем глаза увидеть, как борются друг с дружкой две горы. В конце концов, когда он ещё такое увидит?
Рун не слушал никого. Третья зала оказалась просторной, почти огромной.
И уже занятой. Горбатый и рогатый бросили на него удивлённый взгляд – по их широко разинутым ртам можно было понять, что Руна тут ждали меньше всего. Их бесовьи морды через мгновение озарили ухмылки: может, они и не ждали подобной встречи, но уж точно были к ней готовы.
Рун сделал пару шагов им навстречу, встал в стойку. Ноги на ширину плеч, сердито бурчал мастер Рубера. За рукоять держи обоими руками, без щита дерёшься, дубина! Кабанис бы на тебе ездил, подойди ближе к стене, чтобы они не могли зайти тебе за спину!
Рун не огрызался на голос в своей голове, исполнял.
В руках придорожных бесов мелькнули нож и карты. Горбатый тасовал пресловутую, треклятую, обрекшую юного чародея на эту злосчастную игру колоду.
Горбач лишь вскинул руку – Рун вовремя отскочил в сторону. Ему казалось, он воочию видел, как бешено вращаясь воздух вспорола брошенная карта. Задрожала, воткнувшись в каменную стену – парень не видел, слышал.
Рогач с залихватским гиканьем набросился на него, приземлился в метре, поднырнул под меч, но получил стальными костяшками чародейской перчатки прямо в вытянутый пятачок.
Взвизгнул он так, что у парня едва не заложило уши. Кровь густо и обильно брызнула из разбитой рожи. В ответ он полоснул чародея кончиком ножа – рваная царапина нарисовалась у него рядом с коленом. Словно стрела, в грудь вонзилась метательная карта. Руна отшвырнуло прочь – сделав пару неловких шагов назад, он тут же завалился.
И сразу же блокировал последующий удар рогатого. Улыбчивый и не в меру энергичный бес, залитый с ног до головы собственной кровью, был взбешён. Из его клыкастой пасти лился звериный, рычащий визг. В залитых безумием глазах жило неистовое бешенство.
Отбив удар Рун подтянул ноги, что есть сил двинул ими бесу в живот. На ноги он вскочил рывком – тотчас же заныли свежие раны. Всё нутро готова была сковать жуткая, пронзающая боль. Он едва не вскрикнул, когда резко дёрнулся прочь, уклоняясь от ещё одной карты. Если рогач был фонтаном ярости и едва ли не горел жаждой действия, то горбун напротив был спокоен и собран.
Юный чародей в один скачок оказался рядом с горбатым, но тотчас же осознал свою ошибку. Мастер Рубера не спроста велел ему держаться стены. Горбун испарился в чёрном облаке дыма, едва последний из Двадцати готов был пырнуть его мечом. А вот рогатом будто открылось второе дыхание. Голодным хищником проигранец налетел на чародея со спины, не давая ему и мгновения на спасение. В кривых, некрасивых руках мелькнул клинок, норовя вот-вот вонзиться в чародейскую плоть.
Рун попытался сбросить непрошенного седока рывком – получилось не очень. Бес цеплялся за одежду, волосы, щипался, скалил полную клыков пасть, будто в надежде укусить. Уха коснулся мягкий шелест, и парень тотчас же обернулся на него боком. Едва не оседлавший его рогач вновь обиженно заскулил. На этот раз карта вонзилась в него, прямо в козлоногую ногу. Парень не тратил времени даром – пользуясь замешательством схватил насевшего проигранца за хвост – тот издал писк мольбы и отчаяния, разом утратив всё желание сопротивляться.
Чародей рывком стащил его с себя, ответил скулящему бесу пинком в живот, отшвырнул его прочь. По полу загремел укативший невесть куда нож.
Горбун что-то бормотал себе под нос. Рун вытер драным рукавом кровь с губы, медленно приближаясь к противнику. Если игральные фигурки игроков встречались в одной комнате – должны были сражаться. Проигравший пропускал два хода. Обидней всего было потерпеть подобное поражение у самого выхода.
Обидно было бы и сейчас. Большая, отдающая золотом дверь так и манила к себе взор, как будто приглашая лишь толкнуть её – и ухватить долгожданную победу за хвост. Будто уловив направление мысли чародея, горбун скатал собственный хвост в раковину, спешно спрятал за спиной.
Если противник медлит, тратит время на ерунду, споткнулся или чихнул – не бери с него дурного примера. Бей – и пусть его неряшливость тебе на руку. Мастер Рубера любил честный бой, но и давать поблажек врагу не позволял. Рун в один скачок оказался рядом с проигранцем, рубанул снизу вверх – может и с запозданием, но бес снова растворился в воздухе. Парень ухмыльнулся – ему только того и надо было! Удар ногой с разворота выбил колоду из мохнатых рук – карты неряшливой кучей рухнули наземь. Будто разом утратив все колдовские силы, поваленный горбун взмолился сразу же, как юный чародей схватил его за хвост.
– Пощады, госпо́да! Пощады! – в хриплом голосе проигранца читался неподдельный слёзный ужас. Учитель же фехтования завещал не верить клятвам простолюдина, не доверять любви лёгкой девки и уж точно не щадить нечисть.
Рун замахнулся клинком.
Внезапный удар подбросил его в воздух. Будто сама земля не желала его победы. Загрохотали разом порушившиеся стены – парня швырнуло на кучу обломков, какой-то шальный кирпич больно саданул под лопатку. Брызнувшее в лицо каменное крошево иссекло в кровь нос, губы и уши.
Во рту чародея стоял металлический привкус. В голове гудело, перед глазами всё плыло, рукой он шарил по земле, будто всё ещё тщетно надеясь отыскать клинок.
Его взору предстало то, что так жаждал увидеть старый Мяхар. Не было больше звуконепроницаемого купола – он лопнул, будто мыльный пузырь.
– Не честно! – гремели небеса над головой. – Не честно, не честно, не честно!
Бесовка сидела верхом на поваленной наземь Ска. Устроившие свару великанши одаривали друг дружку разве что не оглушающими оплеухами. Руну казалось, что он буквально чует жар их тел. На их фоне он был ничтожен; всего одно неосторожное движение и его размажет по полу очень тонким слоем.
Обе, что стальная дева, что дьяволица, не желали быть осторожными. Удары Ска могли переломить спину быку, но проигранке они казались лишь слабыми затрещинами. Будто забыв, что имеет дело лишь с механической куклой, бесовка впивалась ногтями в кожимит, оставляя рваные полосы царапин.
На их фоне, проворный что крыса, выскочил рогатый бес. Теперь вместо ножа в его руках покоился его же, чародея, собственный клинок.
Глаза рогатого давно залились кровью и яростью. Но он всё равно жаждал представления, игры, чтобы вымотанный, уставший и обескураженный противник молил его о пощаде. Ему нужен был тот, кого можно было бы с ног до головы осыпать колкими насмешками, прежде чем прибрать душу к рукам.
Подскочи он к чародею сразу же и вспори брюхо – и у него был бы шанс. Вместо этого с ним встретилась сама судьба: хвост его же собственной повелительницы был толст и необъятен, будто ствол многовекового дуба. Рун не знал, трещит ли у него в ушах, или он в самом деле слышит скрип её кожи, но хвост, будто гигантская змея опустился на проигранца.
Рун нашёл в себе силы встать. Игра вдруг намекнула ему, что он нарушит правила, если сделает еще хоть пару шагов – он уже исчерпал лимит клеток хода.
Волосы на голове юного чародея встали дыбом от осознания происходящего. Он здесь, посреди пустоты, не так далеко от выхода, а рядом, будто обезумевшая влюблённая парочка по земле катаются титаны. И окажись он на их пути – не сможет даже бежать. Сарказм будто нарочно спрашивал, что лучше – быстрая и лёгкая смерть или же вечные унижения от той, кто меньше всего терпит желающих её обмануть?
Ска вдруг оттолкнула бесовку от себя, ударила ей ребром ладони в нос. Из глаз дьяволицы брызнули слёзы, раздался ушираздирающий стон. Автоматон довершила успех, врезав лбом проигранке прямо в челюсть. Спихнула с себя воющую от боли противницу.
– Ну вот и всё, госпо́да. Игра твоя вуаль, а в картах была шваль. Готовься…
Горбатого проигранца вдруг накрыло огромной ладонью. Его голос тут же заглох. Рун поднял глаза, чтобы увидеть перед собой гигантское лицо Ска. Автоматон вновь смотрела на него, как машина смотрит абсолютно на всё. Правый глаз был украшен полосками шрамов, на голове не хватало волос.
Великанша вдруг зашевелилась и Рун увидел во второй ладони игральные кости.
Всего лишь несколько шагов до свободы, сказал он самому себе.
Всего лишь шаг до победы…
* * *
Ему снились кошмары. Краснокожая девчонка разрасталась до небывалых размеров, пыталась растоптать ногами, а когда он бежал – хватала, с безмолвным гоготом швыряя в свою пасть. В ужасе Последний из Двадцати проваливался в пучину, чтобы через мгновение всё повторилось вновь и с самого начала.
Проснулся он весь в поту. К спине неприятно липло покрывало. Вместо кровати было что-то вроде вороха подушек.
На нём совершенно не было одежды. Парень захлопал глазами: прежде чем он вспомнил и осознал случившееся, страх тут же зашептал ему на ухо, что сейчас крыша над головой, шурша и громыхая унесётся в небеса, а его схватят, будто конфету и метнут в полный слюны рот.
Нет.
Он отрицательно покачал головой, вытер руками лицо. Страшно не хватало какой-нибудь тряпки под рукой.
Во рту было сухо как никогда. Будто заведомо зная, где искать, парень достал из под стоящего рядом столика кувшин. Не стал наливать в глиняные плошки, приложился прямо к горлышку.
Вино. Неплохое. Рун попытался определить год и не смог. Разве только что оно не виранское – на языке был незнакомый, пряный вкус.
Он помнил только то, что из последних сил прошёл последние врата. Здравый смысл уже делал пометки того, что следует сделать в первую очередь: научиться не действовать опрометчиво, распросить Ска о том, что это было такое…
В самой мгле он вдруг почуял на себе взгляд, холодок пробежался меж лопаток. Юный чародей разом развернулся, заготовив сразу два плетения – охранок и атакующий импульс. Оба не получились: он всё ещё был в покоях дьяволицы.
Властительница бесов шла к нему осторожно, будто бы вымеряя каждый шаг. Абсолютно нагая – к неприкрытой маленкой груди добавилась столь же неприкрытая промежность.
Глаз цеплялся за её красоту, за нежность пушка на лобке, за соблазнительные изгибы бесовки. Кто бы мог подумать, едва взглянув на уродливо-козлоногого проигранца, что их мать окажется столь прекрасна?
Бесовья мать – лишь титул, напомнил ему старый Мяхар. Рун отмахнулся от старика что от надоедливой мухи.
– Где Ска? – вопрос вырвался из юного чародея сам по себе. Будто не знал, что спрашивать ещё.
Бесовка была миниатюрной – едва по грудь последнему из Двадцати. Чуть привстала на цыпочки, приложила палец к его губам.
За соблазнительностью она прятала робость. Её прежнюю, капризную манеру поведения будто корова языком слизнула. Сейчас она была само смирение.
Девчонка взяла его за руку, потащила за собой. В голове юного чародея плодились вопросы – ему жутко хотелось знать, что происходит. Боялся, что в любой момент всё резко переменится – бесовка хлестнёт его хвостом, что плетью, швырнет наземь, закует в кандалы.
Но ведь он победил!
Или нет?
Что, если игра восприняла попытку помочь ему со стороны Ска за явное жульничество, а всё происходящее сейчас лишь издевательская прелюдия к ожидающему его аду?
Невинно и неспешно она юркнула к смятой постели, где он спал ещё пять минут назад, настойчиво потянула на себя.
Рун заключил её в объятия – руки как будто только и ждали отмашки от хозяина. Ладони чародея прошлись по изящному стану, коснулись мягкого, напрягшегося от томительной истомы животы. Скользнули по гладкой коже ниже. Бесовка закатила глаза, подняв руки, оплетая ими шею юного чародея, из клыкастого рта раздался сладострастный стон.
Парень повалил её на мягкость подушек, ощутив, как внутри просыпается буйный зверь. Он победитель, она – его добыча, больше ничего знать не требовалось.
Их время было заполнено блаженством. Дьяволица держалась недолго – её покорность быстро сменилась инициативностью и бесстыдством. Будто это не Рун брал её, как мужчина, а она его. Парень минуту от минуты чувствовал, как с каждой каплей любовного сока и пота из него будто уходят последние силы. На это было плевать – столь хорошо ему ещё не было ни с одной из женщин мира.
Правила. Старик-разбойник страдал от старческого же недуга – занудства и избытка знаний. Словно при жизни у него не было на это время, он одаривал своего ученика одним поучением за другим. Проигранцы всегда следуют правилам. Жулят – если что-то не запрещено правилами, оно разрешено. Но главное правило: бесовьи матери жаждут семени тех, кто сумел их одолеть. Ибо они воистину хитры, удачливы и достаточно безрассудны. Откуда, думаешь, берутся новые проигранцы?
Рун вообще не думал о подобных вещах. Взмокший, словно только что вылез из реки, измученный и уставший, он тяжело дышал, опрокинувшись на кровать. В голове бурлило помутнение – память словно стыдилась вспоминать то, что только что было.
Бесовка закинула одну ногу на другую.
– Ты не он.
– Кто? – Рун не сразу понял, о ком речь. Проигранка будто бы и не слышала его вопроса.
– От тебя пахнет как от него, в тебе, наверно, где-то даже есть его изначальная частичка. Ты не такой, как он.
– И какой же я? – парень и сам не знал, чего хочет услышать. Прикусил язык, вдруг вспомнив, что в случае победы дьяволица согласилась ответить на три его вопроса. Она едва обернулась, одарила его ухмылкой.
– Глупый, безрассудный, горячий. Не умеющий задавать вопросы. Молодой, – она села рядом с ним, коснулась ладонью лицом, второй рукой аккуратно коснулась вновь набухающего желанием и силой достоинства. – И здесь у тебя меньше.
Она вдруг выдохнула, и откинулась, безвольно рухнув на подушки.
– Ты хоть помнишь, о чём ты спрашивал меня?
Парень отрицательно покачал головой. До него доходил весь ужас: дьяволица очаровала его своими прелестями, заставила вожделеть – и наверняка в порыве страсти он шептал ничего не значащие глупости.
И получал в ответ их же.
Будь здесь Ска, он сгорел бы от стыда.
– Выше нос, мой маленький колдунчик. Сделка есть сделка. Я повторю свои ответы. Ведь таковы…
– Правила, – закончил он за неё и кивнул.
Изнутри его будто жгло огнём любопытства? Он буквально смотрел дьяволице в рот, надеясь поймать каждое её слово.
– Поначалу ты захотел знать, кто стоял за покушением на Шпиль. Знаешь, мальчик, ты мог бы придумать вопрос поинтересней.
– Не играй с моим любопытством, – чародей нахмурился. Меньше всего ему приходилось по вкусу ощущение, будто его вновь, как марионетку, дёргают за ниточки.
– Ты спрашивал то, на что уже сам знаешь ответ. Кровавые крючья, Ата-ман – разве это тебе ни о чём не говорит?
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?