Текст книги "Загадки старинного пергамента, или Средневековая мистификация"

– То есть ты думаешь, что они знают, где сейчас принц Брион? Так чего же мы ждём? Надо просто выведать у них, и всё решится самым лучшим образом! – и она уверенно двинулась к выходу.

– Не торопитесь! Мы здорово рискуем. А что если они узнают в вас ту самую особу? Что если они пленят нас?

Девушка раздраженно фыркнула:

– Какой же ты бестолковый! В самом деле! Ну, во-первых, как они меня узнают? Да в таком виде меня и родная матушка не признала бы, а во-вторых, это в любом случае лучше, чем пробираться в логово пиратов наугад, не зная наверняка, там ли Брион.

Бородач задумался на мгновение.

– Ждите здесь! Я скоро вернусь! – и прихватив с собой оставшуюся после ужина посуду, Герберт спустился вниз.

Приняв самый невозмутимый и невинный вид, он вошёл в дом. Шайка (теперь-то он в этом не сомневался!) сидела за столом, склонившись над разложенной картой. При виде гостя, коротышка Джакомо поднялся, пытаясь заслонить карту спиной.

– Что вам угодно, сударь? По-моему, я просил оставить посуду в ваших покоях и не появляться здесь.

– Ах, Жаки, как ты неучтив! – тут же встряла в разговор старуха. (Герберт вздохнул с облегчением.) – Возможно, нашему гостю понадобилось что-то?

– Вы так проницательны, любезная хозяйка! Дело в том, что моя супруга спит, а у меня возникла крайне деликатная проблема…

– Супруга? – удивлённо отозвался коротышка.

– Жаки, ты ставишь нашего гостя в неловкое положение! – старуха метнула в сына многозначительный взгляд, выражающий одновременно недоумение, укор и малую долю скабрезной усмешки. – Так в чём же ваша беда, сударь?

– Милая хозяйка, – обратился к старухе Герберт с самой любезной улыбкой, на которую был способен. – Мой костюм…

– А что с ним?

– Дело в том, что он изрядно износился, а сменное бельё ждет нас в багаже, который…

– Не говорите более ни слова! – прервала его старуха. – После моего дражайшего супруга осталась масса вполне приличных костюмов, которые я могла бы уступить вам по сходной цене!

– Но мама! – возмутился коротышка.

– Жаки! Не будь так жаден! Неужели ты не видишь, как страдает наш любезный гость без сменных панталонов и чистой сорочки!

– Но мама! Даже если не брать в расчёт всего остального… Они просто не по размеру нашему гостю! – не выдержал коротышка.

Старуха смерила бородача изучающим взглядом и обратилась к сыну:

– Пустяки, Жаки! Твой папа был такой же высокий и статный, как наш гость! Оставайтесь тут, синьор, а я принесу вам костюмы через минуту, – и она отправилась наверх, не обращая никакого внимания на протестующие жесты и взгляды сына.

– Прошу извинить меня, уважаемый хозяин, если моя просьба как-то обидела вас… – обратился Герберт к коротышке.

– Да уж, сударь! Вы крайне беспокойные постояльцы! – проворчал тот, отходя в сторону.

– Боюсь вызвать еще больший ваш гнев, но хотел бы спросить, не будет ли у вас кружечки доброго домашнего пива или вина для меня, а то я что-то никак не могу уснуть…

– Что ж… – замялся коротышка. – Присаживайтесь, господин, я принесу вам матушкиной наливки…

Герберт подсел к бочке, на которой шайка расстелила карту, и постарался завести непринуждённый разговор с присутствующими, однако компания сохраняла гробовое молчание, а их взгляды не предвещали светской беседы. По счастью, как раз в это время вернулась старуха с целой охапкой какого-то тряпья. Со словами: «Посторонитесь-ка, мальчики!» она бесцеремонно развалила весь этот хлам прямо на карту.

– Вот сударь, посмотрите, какие замечательные костюмы! Выбирайте, сударь, выбирайте! Им сносу нет! А какая работа! Ручаюсь, сударь, что такого качества вы и в столице не сыщите!

Разглядывая изрядно поношенные рубахи и штаны, Герберт убедился в справедливости опасений коротышки. Конечно, он, Герберт, догадывался, что всем женщинам свойственно несколько преувеличивать достоинства их возлюбленных мужей (особенно покойных), но даже не предполагал, что настолько! Вещи были очевидно не в пору, однако, это не остановило его в выборе пары брюк, широкой рубахи и плаща, разглядывая отделку которого, он смог-таки прочесть название городка, обозначенного на карте красным крестом. Уилпорт.

Теперь, когда Герберт в душе ликовал от удачной развязки дельца и с облегчением высыпал монеты в алчные руки старухи, за дверью послышалась какая-то возня и в хижину вошел коротышка, в одной руке державший огромный глиняный кувшин, а другой рукой тянувший за собой упирающуюся Флоримель. У Герберта похолодело в животе.

– Ну и как вы это объясните, милостивый государь? – обратился коротышка к Герберту. – Я застал её, подслушивающей за дверью!

Вид у Флоримель был несколько обескураженный. Она виновато посмотрела на Герберта.

– Ах, милая! – начал он с самой весёлой улыбкой, которую только смог выдавить из себя в это мгновение. – Ты снова за своё? Я же уже тысячу раз клялся тебе в своей верности! Поверь, милая, у тебя нет ни малейшего повода во мне сомневаться!

Глаза девушки приобрели неестественно круглые очертания, а взгляд выражал изумление.

– Господа, – обратился Герберт к присутствующим. – Моя дорогая жёнушка излишне ревнива… Не буду лгать вам, ранее, до нашей свадьбы я давал изрядно поводов к ревности своим подругам, но теперь, когда я встретил тебя, мой цветочек!.. – последние слова он буквально процедил сквозь зубы. Во взгляде же его изумленная и чуточку возмущенная Флоримель прочла что-то среднее между мольбой и яростью, поэтому не решилась отвечать, а только опустила взгляд в пол и стала с интересом изучать рисунок на половицах.

– Ревнива?! К кому она могла приревновать тебя здесь?!! – завопил коротышка, обводя взглядом собравшихся. – По-моему, вы просто дурите нам голову! Признавайтесь немедленно, что вы тут вынюхиваете?

Краем глаза Герберт уже увидел, как уважаемые господа, восседавшие вокруг бочки с картой, стали медленно подниматься со своих мест, а руки их потянулись к кривым ножам, заткнутым за поясами. Напряжённость повисла в воздухе и даже старуха застыла, так и не успев зажать в ладони монеты. Тем не менее именно она нашлась первой:

– Жаки, как можно! Неужели ты не видишь, что перед нами влюблённая пара. Ах, милый, ты также невнимателен, как и твой покойный батюшка! Юная любовь, что может быть прекрасней? – старуха мечтательно закатила глаза. – И все эти приливы ревности, и ссоры из-за пустяков, и перепалки, и драки… А всё лишь для того, чтобы после примириться в объятиях друг друга… Пойдём со мной, дорогая. Я расскажу тебе замечательную историю!

И с этими словами старуха выхватила из рук сына кувшин и изумлённую гостью и потащила свою добычу в дальний угол, где и намеревалась поделиться своим житейским опытом, вне зависимости хочет того девушка или нет.

На все попытки Джакомо или Герберта вяло возразить, она отвечала только взмахом сухой костлявой руки, каким обычно отгоняют надоедливых мух.

Несколько часов спустя Герберт под одобрительные возгласы головорезов взвалил на одно плечо купленное у старухи тряпьё, а на другое свою спутницу и откланялся. Он ещё раз поблагодарил старуху, тепло распрощался с Джакомо, который за это время успел рассказать ему всю свою нехитрую биографию, сопровождая повествование трогательными подробностями и воспоминаниями детства. Одним словом, расстались они если не лучшими друзьями, то хорошими приятелями.

Закрыв за собой дверь хижины, Герберт постоял с минуту возле хлева, отмахнулся от назойливой козы, которая, по-видимому, как и её хозяева страдала бессонницей и предпочитала зажёвать свою тоску плащом Герберта, и, убедившись, что за ним никто не последовал, легко перемахнул через хлипкую ограду.

– Фицморс, друг мой, вы не спите?

– Герберт, я жду вас уже около часа, вы опаздываете. Что-то случилось? – он недоуменно оглядывал Герберта и его ношу.

– Случилось. У меня для вас несколько известий. Во-первых, мы летим в Уилпорт.

– Уилпорт?

– Да, друг мой, именно туда. Мне удалось кое-что выведать, и теперь я почти уверен, что искать принца нам следует именно там.

– Но это же замечательно, Герберт! Всё складывается как нельзя лучше!

– Не совсем, Фицморис, не совсем… Нас ищут!

– То есть?

– То есть не нас, а уважаемую нашу госпожу.

– Откуда вам это известно? И что с ней, скажите на милость!

– С ней всё в порядке. Просто наш цветочек не рассчитал свои силы, внимая излияниям хозяйки дома. Остальное же расскажу вам в пути. Нам пора. Солнце уже поднимается!

С этими словами Герберт бережно уложил девушку в корзину, забрался в неё сам, и Фицморис взмыл в воздух.

С высоты Уилпорт казался крохотным пятачком, зажатым между скалами и морем. Единственное, что выдавало в нём портовый город, был широкий причал, глубоко врезавшийся в бухту, с несколькими пришвартованными к нему судами, нисколько, к слову сказать, не напоминавшими прославленный флот короля Лайтана.

– Ну и как мы туда попадём, скажите на милость? – поинтересовалась Флоримель, оглядывая узкую крутую тропку, спускающуюся со скалы, на которой приземлилась троица.

– Как все нормальные путешественники. По тропинке! – весело ответил ей бородач.

– По тропике? В этом?!! – и девушка немного покружилась, демонстрируя спутникам широкую длинную юбку своего платья.

– Я всё предусмотрел, госпожа! – и с этими словами Герберт кинул ей свёрток, из которого вывалились поношенные штаны.

Флоримель с нескрываемым отвращением разглядывала тряпьё.

– То есть ты хочешь, чтобы я облачилась в эти обноски?

– Это единственный вариант. Ваше появление в этом городишке должно остаться незамеченным. А кроме того, вы, часом не забыли, что наши друзья-головорезы как раз вчера получили задание разыскать некую особу? Хотя что вы можете помнить? Вчера вы так увлеклись рассказами старой хозяйки, что я удивлён даже тому, что сегодня вы вообще помните кто вы и где находитесь!

Флора бросила на него гневный взгляд.

– Это ты виноват в произошедшем! И кроме того, – добавила она несколько смягчившись, – сегодня меня совершенно не укачивало в полёте!

– Вот уж совсем не удивительно, – отозвался из глубины пещеры Фицмморис, – Вы, дорогуша, проспали почти всю дорогу! А храпели так, словно…

Но Герберт, предвидя очередную перепалку, не позволил ему закончить.

– Друг мой! Уступите нашей даме место в пещере, чтобы она смогла переодеться.

Тот нехотя выполз из тёмного лаза и, не обращая ни малейшего внимания на гневные взгляды девушки, развалился рядом с Гербертом на краю выступа.

– Каков план? – спросил он, когда Флоримель скрылась в темноте пещеры.

– Нам надо как-то выведать, есть ли в порту пираты.

– Хм… – грифон рассмотрел пришвартованные суда и указал на фрегат, стоявший у самого дальнего причала. – На вашем месте я присмотрелся бы вон к тому судну.

– Почему именно к нему?

– А вы взгляните, Герберт!

Бородач достал маленькую подзорную трубку и с минуту пристально вглядывался в судно.

– Ровным счётом ничего особенного не замечаю! Фрегат как фрегат…

– Это не фрегат, Герберт, а шлюп.

– И..?

– …И он намного маневреннее и быстроходней большинства судов, а вмещает при этом около сотни человек. Его строение позволяет морякам укрыться почти в любой бухте, не рискуя сесть на мель. При этом трюмы его не достаточно вместительны для приличного улова, а по сему, думается мне, что если здесь и есть пиратский корабль, то это именно он!

– И всё? Все эти выводы вы сделали только по тому, что это шлюп?

– Нет, не только. Обратите внимание на сети, развешанные по бортам.

– Сети как сети… Обычные рыболовные снасти!

– Не совсем так. Рыболовецкие суда, вернувшиеся из плавания, расправляют сети, чтобы просушить их, а эти свёрнуты, причём свёрнуты таким образом, чтобы при необходимости расправить их по бортам. Зачем рыбакам сети по бортам корабля?

– Даже не представляю…

– И верно. Рыболовам они без надобности, а вот пиратов обезопасят от проникновения на судно неприятеля.

Герберт изумлённо посмотрел на собеседника.

– Дорогой друг, вы не перестаёте меня удивлять! Откуда вам всё это известно?

Фицморис польщено улыбнулся и уже хотел было пуститься в так любимые им воспоминания молодости, как вдруг сзади послышался капризный голос:

– Ну и как я могу показаться на людях в таком виде?!

Перед приятелями стояла Флоримель, облачённая в костюм коротышки-старшего (который оказался ей чуть великоват). И если бы не длинные тёмные волосы, то в ней едва ли можно было разглядеть юную девушку.

– Да уж, вы похожи…

– Вы совершенно похожи на мальчишку! Это замечательно! – прервал Фицмориса Герберт. – Вот только с волосами надо что-то придумать…

– Остричь. – мрачно отозвался Фицморис.

– Остричь?! Мои прекрасные волосы???

– Не волнуйся, цветочек! Мы что-нибудь придумаем. Соберём-ка их! – Герберт нахлобучил девушке на голову свою изрядно поношенную шляпу, отступив на пару шагов, оценил результат и задумчиво произнёс:

– Чего-то не хватает…

– Возможно соответствующей обуви? – и Флоримель указала на свои бальные туфельки, усыпанные блёстками и вышитые бисером, которые и в самом деле совершенно не подходили к её наряду.

– Возможно… – согласился Герберт. – Давайте посмотрим, что есть в моих пожитках.

С этими словами бородач развязал свой походный мешок и извлёк оттуда огромных размеров сапоги.

– Примерьте!

– Я похожа на пугало!… – чуть не разрыдалась Флора, осматривая себя и свои ноги, утонувшие в сапогах выше колен.

– Да… – согласился Герберт. – В таком виде вы вряд ли сможете спуститься по склону невредимой…

– Если кого-то интересует моё мнение, – заговорил Фицморис, всё это время насуплено наблюдавший за преображением девушки, – то я посоветовал бы вам срезать с её обувки всю эту чепуху и изрядно вывалять их в грязи.

– Да вы просто гений, друг мой! – воскликнул бородач.

Флоримель едва удерживалась от слёз, наблюдая за тем, как её спутники расправляются с изящной обувью.

– Так-то лучше! – радовался Герберт, оглядывая щупленького мальчишку в широкополой шляпе и грязной обуви. – Вот теперь можем отправляться! Добавим только к вашему наряду нож за пояс и плащ, а то уже холодает!

– Ну что же, – сказал Фицморис. – Я, как всегда, сижу тут и жду вашего сигнала…

– Не скучайте, Фицморис! И не мёрзните – приморские ветры бывают коварны!

– Ну, что вы, Герберт, не беспокойтесь! Если мне станет холодно, я разожгу костёр.

– Где же, интересно мне знать, ты возьмёшь дрова? – пробурчала не оборачиваясь Флоримель.

– Не волнуйтесь, госпожа, в ваших пожитках найдётся предостаточно вещиц для неплохого костровища. А первой я сожгу лютню! – рявкнул он в ответ.

– Мою лютню?! Да как ты сме… – недоговорив она бросилась к корзине и выхватив из неё инструмент, направилась вниз по склону.

– Да, да, Флоримель, нам пора! – и Герберт поспешил последовать за девушкой, успев при этом нагадить Фицмориса укоризненным взглядом.

Тропка, по которой спускались путники, извивалась змейкой, огибая острые камни и пыльные кусты. А судя по тому, как края её обросли чахлой травой, то нетрудно было сделать вывод, что пользовались этой дорогой не часто. И чем ближе был городок, тем более отвесной и неудобной она становилась. Несколько раз Герберт едва успевал подхватить Флоримель, которая, казалось, так и норовила сорваться вниз и ускорить свой спуск, катясь по пыльному склону кувырком.

– Что не так? – наконец заговорила девушка.

– Ваши туфли, госпожа. Они совершенно не годятся для пеших походов, а тем более для спуска по каменистому склону.

– Я не об этом, – ответила Флоримель, в очередной раз поднимаясь на ноги. – Фицморис. Что с ним сегодня? Он весь день пытается обидеть, оскорбить меня!

– Ах это… – задумчиво протянул Герберт. – Возможно, ему не совсем по душе некоторые из ваших привычек.

– Моих привычек?

– Ну да. Вы, госпожа, разве не знаете, что человек во сне всегда говорит только правду?

– Я слышала об этом, но при чём тут он?

– Фицморис совершенно не при чём. Просто с недавних пор вы стали разговаривать во сне.

– Я?! Разговариваю во сне?! – Флоримель даже остановилась на мгновение.

– Да. И я полагаю, что Фицморису не понравилось то, что он услышал сегодня, пока мы летели сюда.

– Услышал?…

– По всей видимости да. Хотя я, госпожа, приложил максимум усилий, чтобы этого не произошло! Закидал вас вещами, даже шляпой лицо закрыл!

– Так вот почему мне снилось, что меня душат… – задумчиво произнесла Флора, но тут же очнулась от раздумий и спросила:

– А что же я такого сказала?

– О, госпожа! – усмехнулся Герберт. – Проще ответить, чего вы не говорили! Вы обвиняли несчастного Фицмориса во всех своих неудачах, грозились предать его суду. Но не думаю, что именно это так огорчило нашего друга.

– Не это?

– Нет. Вы позволили себе довольно пространные рассуждения относительно его происхождения.

– И что?

– А то, что грифон – смесь благородного льва и орла, а никак не курицы и собаки!44
  Современная наука совершенно отрицает существование грифонов! Более того, всё описанное выше, хотя и соответствует их описанию в античной литературе, никак не подтверждает их существование! Как, впрочем и помесей таких животных как собаки и куры. (Прим. ЗаУчКо)


[Закрыть]

Флоримель замолчала и только неуверенные шаги за спиной уверяли Герберта в том, что она всё ещё тут.

– Не работает… – произнесла она некоторое время спустя.

– Что не работает? – поинтересовался Герберт.

– Один способ изменить себя. Не так давно я прочла, что необходимо с радостью смотреть на всё вокруг, надо быть благодарной за всё, что тебя окружает. И я пыталась!

– Пытались? – Герберт смерил девушку недоверчивым взглядом.

– Знал бы ты, как! – воскликнула она. – Но, наверное, со мной это не работает… После всех моих стараний!.. …Говорю во сне! Да где это только видано, чтобы девушки моего круга разговаривали во сне! Что бы сказала на это Анна?.. И голубей от неё не приходило уже две недели… Я так несчастна…

Герберт испытывал смешанное чувство жалости и удовлетворения, слушая, покаянные стенания Флоримель. Однако слезливые нотки, послышавшиеся в её голосе, заставили его остановиться. Он взял девушку за плечи и, глядя в её уже влажные от слез глаза, сказал:

– Послушайте Флоримель! Если вы хоть на секунду переключите ваше пристальное внимание с собственной особы и оглядитесь вокруг, то, полагаю заметите, что мы с вами направляемся в логово пиратов. А ещё вспомните, что на нас, похоже, объявлена самая настоящая охота, что в королевстве в ближайшее время разразится война и… – девушка всхлипнула. Герберт в усталом изнеможении закатил глаза. – Что еще?

– Я ногу натёрла! – и Флоримель разрыдалась.

Оставшуюся часть пути Герберт проделал куда медленнее, поскольку на одном плече ему пришлось нести Флору, а на другом – её лютню. Оказавшись у самого подножия, путники остановились.

– Дальше вам придётся идти самостоятельно, иначе мы рискуем привлечь к себе лишнее внимание, – сказал Герберт.

– Я понимаю… А далеко пойдём?

– Нам надо разузнать, нет ли поблизости пиратского судна. Ну а уж если нам удастся незамеченными пробраться туда, то считайте, что ваш дражайший принц уже ведёт вас под венец!

– С чего ты решил, что мы сразу найдём принца на корабле?

– Ах, цветочек, если бы вчера вы не увлеклись задушевными беседами с нашей хозяйкой, то у меня был бы шанс рассказать вам, что господин Джакомо и его милейшие друзья имеют самое непосредственное отношение к пиратам. Кроме того, вас, как я погляжу, ничуть не удивило, что мы сменили направление поисков.

– А разве мы не Аркенхайзеле? – удивилась Флоримель.

– Представьте себе нет! Перед нами славный город Уилпорт!

– А где это?

Герберт оглядел девушку с нескрываемым недоумением.

– Вы даже географии государства не знаете? Это не простительно для… – он осёкся, заметив как задрожала нижняя губа девушки. – Ну не стоит, не стоит, цветочек!

Флоримель поджала губы и воскликнула твёрдым голосом:

– Не смей так меня называть! То, что ты стал свидетелем моей минутной слабости, не даёт тебе никакого права…

– Я понял вас, госпожа! – прервал её Герберт, склоняясь в демонстративно учтивом поклоне. – Но давайте сразу условимся, что всё, что будет происходить в этом городке, не будет вызывать у вас какого-либо рода возмущения, по крайней мере видимого.

– Что ты имеешь в виду?

– Сейчас мы отправимся в порт и попробуем наняться на судно. Вас я представлю, как своего слугу.

Флоримель побагровела.

– Я уже свыклась с тем, что вы на каждом постоялом дворе, в каждой харчевне представляете меня своей «женушкой», но слугой?!

Бородач усмехнулся:

– Флора, я с удовольствием и тут представил бы вас как свою жену, но, согласитесь в таком виде это будет довольно необычно, если не сказать хуже…

– Братом.

– Что?

– Представьте меня своим младшим братом.

Герберт задумался.

– А что? Это совсем неплохая задумка! Мы – братья, ищущие работу в портовом городе, поскольку селение наше обнищало. Буду называть тебя Флорин!

– «Тебя»? С каких это пор я позволила говорить мне «ты»?

– С тех самых, когда стала моим младшим братишкой, цветочек! А теперь давай-ка соберём все местные сплетни.

– Тогда в харчевню! Раньше, когда нам с Анной становилось скучно, мы отправлялись в харчевню «Голодный селезень»! Конечно, инкогнито. Иначе, представляю себе, что сделал бы батюшка, узнай он, что мы посещаем такие места! В «Селезне» всегда были самые свежие сплетни. Ах, какое это было время!..

Далее последовал немного бессвязный, но крайне эмоциональный рассказ обо всём на свете, не содержащий при этом никакой полезной информации, поэтому Герберт погрузился в свои мысли и лишь изредка кивал головой или произносил что-то вроде: «Да-да, Конечно. Это замечательно». То, что слова эти не всегда попадали в такт рассказа, Флоримель, похоже, не смущало. Так они вошли в городок и незаметно для себя оказались возле домика с кривой скрипучей вывеской, гласившей примерно следующее: «Треска и селёдка. Кухня всех стран мира».

– Звучит обнадёживающе… – сказал Гербер открывая дверь.

Внутри всё соответствовало вывеске: пахло рыбой, а из каждого угла слышался отличный от других говор.

– Похоже, что тут дела идут совсем неплохо, – сказал Герберт располагаясь на кривой лавке возле низенького столика.

Флоримель сняла с плеча лютню и едва уселась напротив, как за её спиной проскрипел грубоватый голос:

– Что угодно господам?

– Пинту пива и две похлёбки мне и моему братишке! – расплылся в улыбке Герберт.

– И воды, пожалуйста! – обернулась на голос Флора.

Хозяйка нависала над ней, точно скала. Это была высокая тучная дама, в том чудесном возрасте, когда молодость, отчаянно сражаясь с неизбежным увяданием, берёт в свои союзники абсолютно всё: от белил и помады, до глубокого декольте.

– Воды? – переспросила она голосом, в котором читались смесь насмешки, упрёка и удивления.

– Да. Воды… – дрожащим голосом повторила Флора.

– Мой братишка ещё не дорос до пива, милая хозяюшка! – вступился за девушку Герберт.

– Так вы братья? – и дама с деланным любопытством облокотилась на стол перед Гербертом, едва не раздавив Флору своим роскошным бюстом.

– Да, дорогая хозяюшка! – никогда ещё Флоримель не слышала столько приторно-сладких ноток в его голосе. – Мы с братом решили поискать счастья в вашем чудесном городке, может, повезёт наняться на какое-нибудь рыболовецкое судно.

– У такого красавчика, как ты, – хозяйка взглянула на Герберта так, что Флоре показалось, будто его облили маслом, – все шансы наняться матросом, но вот твой братец… Ты уверен, что у вас один отец?

– Родители у нас одни, дорогуша, вот только малыш много болел в детстве, потому и не вышел ростом, да и покойная наша матушка излишне опекала мальчугана, поэтому он вырос неженкой. Но я дал обещание отцу, что сделаю из него настоящего мужчину! А что может быть лучше для молодого парня, чем вой ветра и солёные брызги моря?

Хозяйка округлила глаза и придвинулась к Герберту так близко, что Флора едва не упала с лавки под натиском грандиозных бёдер.

– А ты, красавчик, не трубадур ли? Давно, чёрт побери, я не слыхала в этой дыре таких красивых слов! И музыка у тебя есть, – она кивнула на лютню, сиротливо торчащую из-под стола. – Сыграй мне, дорогой, я страшно люблю музыку и учтивых мужчин.

В этот момент Флора почувствовала, что ещё чуть-чуть и от неё останется только пятно на стене, какие остаются от комаров или мух, раздавленных мухобойкой.

– Герберт! Гер… – позвала она слабым голосом. Однако мольба её осталась без внимания адресата. Хозяйка же продолжила:

– Герберт? И имя у тебя под стать внешности. Я Гретхен, – она протянула Герберту руку для поцелуя, который не заставил себя ждать. – Так что, красавчик Герберт, споёшь для меня?

– О, Гретхен! Такой очаровательной даме как ты, должны посвящать песни все трубадуры мира! Но я не играю и даже не пою… Это мой братец умеет дёргать за струны.

Наконец хозяйка обратила внимание не Флору. В её взгляде читалась заинтересованность.

– Давай, малыш, покажи себя, а я распоряжусь, чтобы на кухне приготовили вам с братом по миске моей фирменной похлёбки! – с этими словами она бесцеремонно вытащила Флору в самый центр, и, заложив в рот два пальца лихо свистнула. В харчевне повисла тишина, а хозяйка, провозгласила:

– Господа! У нас в городе появился артист и сейчас он позабавит всех нас песенкой!

Флора почувствовала, как на неё устремились несколько десятков глаз, и каждый взгляд колол её, словно швейная игла. По её спине пробежал холодок, а на лбу выступила липкая испарина. Руки её дрожали, а мысли в голове метались с такой скоростью, что она не успевала уцепиться ни за одну из них. В полуобморочном состоянии она начала играть.

По началу пальцы совершенно отказывались слушаться и лютня то квакала лягушкой, то завывала, словно голодный волк. Флора закрыла глаза и представила, что она совершенно одна. Постепенно пальцы окрепли и точно угадывали нужную струну. И когда девушке уже казалось, что всё самое страшное позади, откуда-то послышался недовольный возглас:

– Что за ерунда?

– Да! А ну пой! – подхватил его грубый голос.

Гул нарастал и становился похожим на жужжание роя пчёл. Флоримель подумала, что ей следует остановиться, но пальцы продолжали перебирать струны, не обращая никакого внимания на её желание.

– Если ты не уберёшься сию же минуту, я своими руками вышвырну тебя отсюда! – прогремел поднимаясь из-за стола огромного роста господин с рябым лицом, украшенным рыжей бородой. – Пошёл вон!

Вместе с последними словами бородача до Флоры долетел небольшой кортик, вонзившийся прямо у её ноги.

Флора, наконец совладав с собственными конечностями, остановилась и, повинуясь какому-то неизвестному инстинкту, выдернула нож и швырнула его в обратном направлении. Она не видела, достигло ли оружие цели, но по поднявшемуся волной рёву поняла, что дело плохо.

– Иди сюда, щенок, – ревел рыжебородый, вытаскивая из-за пояса мачете. – Я разрублю тебя на куски!

Неожиданно для себя Флора поняла, что мысли в голове остановили свою бешенную пляску и стали настолько ясными и чёткими, что, кажется, даже время несколько замедлило свой ход с той лишь целью, чтобы Флора могла их хорошенько рассмотреть.

Девушка уже знала, что через секунду она окажется возле их с Гербертом стола, под которым лежат её ножи для метания. У Герберта меч и лук со стрелами. Лук, конечно, в данной ситуации пригодится вряд ли, но вдвоём им, возможно, удастся пробиться к выходу. Она уже почти сделала шаг в сторону, как вдруг перед её лицом со свистом пронёсся небольшой топорик, вонзившийся под потолком в нескольких дюймах от головы рыжебородого.

– А ну на место, Рябой! – за спиной Флоры выросла Гретхен. – Я, чёрт побери, не позволю обижать мальчонку! – и она прижала голову Флоры к своей груди с такой неотвратимой силой, что бедняжка всерьёз рисковала задохнуться. В подтверждение своих слов Гретхен вытащила из кармана фартука огромный разделочный тесак, каким на рынках орудуют мясники. – Ну, кому еще не по душе музыка?

Присутствующие затихли.

– Не волнуйся, малыш. В моей харчевне никто и пальцем не посмеет до тебя дотронуться. – Гретхен наконец отлепила голову Флоры от своей груди и заглянула в лицо. – Ну, ну! Не кисни и не принимай на свой счёт. Эти чёртовы свиньи ничего не мыслят в красоте! – и хозяйка проводила девушку к её столу, что было весьма кстати, поскольку ноги Флора ощущать перестала.

– Садись-ка лучше и подкрепись, как следует.

Флора опустилась на скамью.

– А твой братец молодец, не из робкого десятка. Я было решила, что он сбежит как только Рябой затеял бузу, – подмигнула Гретхен Герберту. – Я, кажется, знаю, на каком судне он придётся к месту. Завтра я сведу вас с нужным человеком, только не уходите далеко, мальчики.

– Нам, признаться, и идти-то некуда… Надо где-то расположиться на ночлег… – ответил с заискивающей улыбкой Герберт.

– Не беда, красавчик! Вы можете остановиться наверху. Комната невелика, но и стоит всего золотой.

– Гретхен! Всевышний наградил тебя не только красотой, но и добрым сердцем! – и Герберт припал к руке хозяйки губами.

– Для вас ползолотого, милые! – и хозяйка удалилась с игривой улыбкой на лице.

Комната, действительно, была крохотной, удивительно, как в ней помещалось две кровати и сундук.

– Что ты там творила, позволь поинтересоваться? – зашипел Герберт, едва успев закрыть дверь.

– Что я творила? Я?! Это же ты разболтал всё про нас, ты позволил хозяйке вытащить меня играть. И где, скажи на милость, был ты, пока эти господа упражнялись в метании ножей?

Герберт, не ожидавший такого отчаянного натиска, немного опешил, но быстро нашёлся:

– Пока ты подражала волчьему вою и скрипу телеги, я кое-что разузнал у нашей милой хозяйки.

– У милой хозяйки! Милой? Да это какое-то размалеванное пугало! А это платье! Ещё немного и его форма не справится с содержанием! Хотя, думаю, тебе только этого и хотелось бы!

– Неблагодарная! А ведь именно ей ты обязана жизнью! И к тому же в вас много общего.

– В нас общего?!

– Да, потому что во всей харчевне только вы, похоже, наслаждались тем, что ты называешь музыкой.

– Да как ты!.. Моё искусство прекрасно!

– Настолько прекрасно, что я ждал нервного паралича, который непременно случился бы, не вмешайся тот Рябой!

– Ты! Ты!… – задыхалась от негодования Флоримель.

– Всё на сегодня! – Герберт задул свечу.

На следующий день, приметив Герберта и Флору в углу харчевни, Гретхен подплыла к ним расплываясь густо-красной улыбкой.

– Как спалось, мальчики? – и, не дожидаясь ответа постояльцев, сообщила, что уже обо всём договорилась и скоро сюда придёт старпом, а так как капитан корабля ей кое-чем обязан, то она уверена, что всё пройдёт удачно.

– А что за судно? Чем они промышляют? – спросила Флоримель (ей показалось, что именно слово «промышляют» придаст ей веса в глазах хозяйки).

– Малыш, – Гретхен придвинулась так близко, что в голове девушки возникло отчётливое воспоминание вчерашнего вечера и она предпочла сделать глубокий вдох. – Я, чёрт побери, не советую тебе задавать ему подобные вопросы. И в конце концов, не всё ли тебе равно, за что будут платить деньги?