Текст книги "Гильза в петлице"

Феро взглянул на часы…

– Справа. В машине…

Он плавно вскинул винтовку. В термооптическом прицеле на сером фоне стекол и кузова были отчетливо видны белые головы…

Они? Или не они?

Несмотря на свою профессию, он соблюдал установленные им самим правила. Гибель невиновных была недопустима.

Черт… но и решать времени не было…

Он решился… подвел перекрестье прицела к голове возможного террориста и нажал на спуск. Винтовка дернулась, тяжелая, дозвуковая пуля преодолела двадцать метров и поразила цель. Он перевел винтовку на другую цель и дважды нажал на спуск. Шума было не больше, чем при использовании «Винтореза», который все-таки имеет аналоги в мире и очень неплохие…

И все-таки его не покидало дурное ощущение ошибки… очень плохой ошибки.

– Чисто.

– Чисто.

– Вперед. На ту сторону улицы.

Они перебежали на ту сторону улицы, приблизились к автомобилю. Спецназовцы заняли позицию прикрытия, он сунулся в автомобиль. Убитых было двое, в машине бормотала рация, винтовки НК33 были сложены на заднем сиденье. На убитых были бронежилеты, но они их не спасли.

Его сердце сжалось, по спине потек ледяной пот.

– Это полиция. Уходим в сторону…

На улице показался фургон без опознавательных знаков, он с виду походил на обычный фургон с высокой крышей, но при этом катился совершенно бесшумно, без фар и звука двигателя. Спецназ! Скорее всего в фургоне есть дополнительный электродвигатель, он знал, что такие существуют…

Выхода не было. Он сунулся в карман ближайшего убитого, забрал портмоне, сорвал с шеи удостоверение – парижские флики по-прежнему предпочитали носить его на шее, на цепочке. Отступать некуда, но есть шанс, что в суматохе спецоперации их примут за своих и можно будет уйти. Особенно, если стрелять в нужную сторону…

На крыше здания полыхнула вспышка – и ракета РПГ, оставляя за собой серый, дымный след, полетела к бесшумно катящемуся фургону.

– Снять ракетчика! Огонь на поражение! – крикнул Феро.

– …нет бога кроме Аллаха, воистину планы шайтана ущербны, его усилия тщетны, религию Аллаха невозможно остановить. Вашими руками, иншалла, мы восстановим Халифат во всем его величии и установим шариат Аллаха по всей Европе…

Почти два десятка человек сидели на ковре в большой комнате недостроенного здания, в которой не было никакой отделки, а оконный проем был заделан толстой пленкой, и с почтением внимали словам коренастого, рыжебородого человека, вещавшего с телевизора. Телевизор был установлен на подставке у стены, рыжебородому было лет сорок, он сидел на фоне черного флага с необычной, выписанной в виде круга шахадой. Фоном также служили прислоненный к стене пулемет ПК и заряженный гранатомет РПГ-7.

– Долгие годы мы терпели мучения и унижения от кяфиров, но сохраняли в чистоте свой иман и делали все положенные верующему ибадаты. Аллах услышал наши молитвы, вознаградил наш амалият и послал в наши руки самое страшное оружие из всего, которое было изобретено кяфирами. Теперь оно в наших руках, братья. С этим оружием, иншалла, мы непобедимы, мы устрашим кяфиров и будем воевать, пока весь мир не покорится и не признает, что нет бога, кроме Аллаха…

И тут погасло освещение…

– А шайтан… – приглушенно выругался хозяин этого места – пусть эти электрики будут унижены! Где генератор! О Аллах, где генератор!

Кто-то включил подсветку на телефоне, чтобы получить хоть какой-то свет. В Европе ваххабиты еще были непугаными и у кого-то были сотовые. Может, и без симки, кстати…

– О Аллах, что делать…

– Что делать… утра ждать. Или чинить.

– Тут часто бывает…

– Надо костер сделать.

– Шейх сказал правду? Это действительно у нас?

– Шейх никогда не врет, а в твоих словах – я слышу маловерие.

– Брат, тогда мы непобедимы.

– Наша непобедимость заключается в нашей вере в Аллах Всевышнего, а не в…

На улице приглушенно грохнул взрыв.

– Это еще что…

Кто-то ворвался в комнату с фонарем.

– Жандармы на улице!

Застрочил пулемет.

– Пулемет на час! Пулемет!

Один из спецназовцев зарядил подствольный гранатомет и выстрелил. Впереди полыхнула неяркая вспышка, пулемет заткнулся.

– Контакт погашен!

– Перебежками вперед!

– Справа! На час!

Еще один выстрел из подствольника.

Это было недостроенное здание. Оно планировалось в двадцать пять этажей, с подземной стоянкой и должно было стать центром деловой жизни в этом районе. Но вместо двадцати пяти этажей построили фундамент, подземную стоянку и только шесть этажей, а потом строительство остановили из-за кризиса. В результате – недостроенное здание вместо того, чтобы привлечь в район бизнес, создать рабочие места и способствовать общему оздоровлению обстановки, было частично достроено «своими руками» и превратилось в рассадник криминала.

Они первыми прорвались к самому зданию, под пулеметный огонь. Сзади разворачивался спецназ французской полиции, но они не использовали подствольные гранатометы и потому не могли подавить огневые точки. Никто не задавал им никаких вопросов – тем, кто стреляет в ту же сторону, что и ты, вопросов не задают…

За спинами тоже открыли огонь, судя по звуку – из мощных НК417.

– Вперед! Вперед!

Бетонный парапет уводил резко вниз и вбок, он был построен так, что его бетонное ограждение по мере спуска могло стать неплохим укрытием от огня. Он вел на подземную стоянку, спецназовцы во главе с Феро проскочили опасный участок и оказались в мертвой зоне. Наверху исламисты били из автоматов АК и пулеметов по подступающим отрядам жандармов, и все это происходило в Париже, в двадцать первом веке…

– Пошел! Пошел!

На парапет выскочил небольшой «Рено Клио», это было неожиданностью и для водителя «Рено» и для них – но спецназовцы отлично умеют реагировать на неожиданности, и они открыли огонь, целясь по водителю. Под градом пуль машина остановилась, Феро отметил, что она чем-то загружена, сидит низко.

– Прикрой!

Он сунулся к машине, сменив оружие на пистолет, посветил фонарем – дыхание перехватило от ужаса. Окровавленный, изорванный пулями водитель, в свете фонаря – на пассажирском сиденье огромный аккумулятор от грузовика, провода, идущие куда-то назад, в багажник.

Машина – бомба! Они послали смертника, чтобы тот подорвался на улице и пробил коридор для отступления!

Это было опасно, по правилам надо было дождаться саперной команды – но бомба могла рвануть в любой момент. Он просунул руку внутрь, задержал дыхание – и сильным рывком вырвал провода.

Машина не взорвалась. Наверху сопротивление стихало, скорее всего снайперы жандармерии уже выбили большую часть стрелков.

– Вперед!

Они прошли угол и открыли огонь – по ним из темноты открыли огонь из Калашниковых, сразу с нескольких точек.

– Огонь на поражение!

Сам Феро спрятался за бетонную колонну за секунду до того, как по ней ударила автоматная очередь. Перезарядил, пришел на колено, красиво снял палящего из Калашникова боевика – тот был отлично виден в термооптическом прицеле. Покатился по полу… с грохотом взорвалась какая-то машина. Он отметил, что машин много, десятка два, и в основном приличные, дорогие…

По входной группе ударил еще один пулемет, ему ответили крупнокалиберные винтовки. Жандармы уже тут.

– Ракета! Ракета!

Комок огня пролетел через проход между машинами, ударил где-то на входе. Феро снова занял позицию для стрельбы, красное перекрестье легло на центр фигуры гранатометчика, скидывающего с плеча использованную трубу гранатомета. Очередь, он падает, еще очередь – падает стрелок с Калашниковым рядом с ним.

Он заметил, как двое потащили какой-то огромный баул, но опоздал – пули ударили уже по захлопнувшейся двери.

– Мерде! – выкрикнул он и вскочил. Сзади его толкнули, он обернулся, увидел жандарма с НК417.

– Ты кто такой, на хрен?! – проорал он.

– Спецназ! – неопределенно ответил Феро – форсес экспециалес.

– Какого хрена вы тут делаете, ублюдки?!

– Твою работу! И поосторожнее в выражениях, б…

В общем-то Феро разговаривал на правильном французском, знал некоторые тонкости, и во Франции французская разведка не раз и не два нанимала для выполнения грязной работы внутри страны наемников. До девяностых это были обычно корсиканцы и югославы, сейчас – кто попало. Так что жандарм не удивился.

– Не путайся у нас под ногами. Вали отсюда!

– Они что-то унесли… – предупредил Феро.

– Да, мы видели. Вали отсюда, – повторил жандарм и приказал уже в рацию: – Всем группам зачистка. Несколько человек ушли…

Феро начал отходить, показал – общий сбор. Двое спецназовцев, присоединились к нему, к всеобщему удивлению ни один даже не был ранен. Это было удивительно, учитывая шквальный огонь в полутемном гараже.

– Уходим, – вполголоса проговорил Феро, – и ни слова. Держитесь меня.

Про себя он выматерил Центр – это ж надо, начать операцию одновременно с французской жандармерией.

На выходе – оказывали помощь жандармам, попавшим под гранатометный выстрел. Один из них – явно был мертв. Феро чуть притормозил и когда носилки с ранеными понесли вверх, они присоединились к ним. Выглядит так, как будто они сопровождают раненых. Так они доберутся до машины…

И тут заработала рация.

– Первый, я Четвертый. Первый, я Четвертый, прием.

Черт…

– Четвертый, я Первый, говори.

– Наблюдаю двоих, тащат какую-то сумку, вдвоем. На вид очень тяжелая. У обоих АК. Что мне делать?

Черт…

– Что мне делать?!

Надо было принимать решение.

– Замочи их и смывайся, понял? Подберем на второй точке.

– Принял.

– Эй!

Один из жандармов шел к ним. Этого только не хватало.

– Что ты только что говорил?!

– Да пошел ты… – выругал его на французском Феро, надеясь проскочить.

– Что? Кто ты такой?! Эй!

– Один упал, – дисциплинированно доложил Четвертый, – второй…

И в этот момент – все пространство высветила ослепительно яркая, выедающая глаза вспышка…

Информация к размышлению

Документ подлинный

Фактическое намерение Киева нарушить статус неядерного государства вызывает серьезные опасения. Тем не менее возможность получения Киевом ядерной бомбы может стать серьезным рычагом влияния на Москву. В связи с этим мы считаем целесообразным оказать максимальное давление на правительство Украины и принудить его предоставить специальным службам Германии и США доступ на все исследовательские объекты с целью обеспечения их охраны. Со своей стороны мы готовы на постоянной основе предоставлять вам информацию, касающуюся развития ситуации по данному вопросу…

Из письма

федерального канцлера Германии

на имя Главнокомандующего

силами НАТО в Европе

Россия, Москва

Основной командный центр

Уровень минус девяносто

(метров от поверхности)

Ночь на 26 мая 2021 года

– Хвала Аллаху, нет ему сотоварища, усилия наших братьев поразили кяфиров в самое сердце. Долгие годы унижения и преследования исламской уммы подошли к концу. Теперь в наших руках есть оружие, данное нам самим Аллахом, и его силой мы испепелим всех неверных, ведущих войну с исламом, иншалла. Мы довели до вас. Каждое куфарское государство, которое продолжит воевать с мусульманами, сполна познает на себе всю ярость Аллаха. Все вы находитесь под гневом Аллаха Всевышнего, и у вас нет другого выхода, кроме как…

– Выключите это, – спокойно сказал президент России. Он протер салфеткой лицо и потянулся за кофе…

На экране, на котором только что монотонно и страшно вещал рыжебородый атомный Пророк, воцарилась чернота.

– Что у нас есть достоверного по Парижу?

С места поднялся полноватый человек в очках – академик Белобородов, возглавляющий атомный научный центр имени академика Доллежаля.

– Можете сидеть, – отреагировал президент России, – вставать не надо.

– Прежде всего нет никаких сомнений в том, что в Париже, точнее, в его северных пригородах действительно произошел ядерный взрыв. Правда, характеристики этого взрыва значительно отличаются от всех известных нам типов ядерных взрывных устройств. По данным, полученным нами со спутников и сейсмодатчиков, мощность взрыва нами оценена в семь-восемь килотонн в тротиловом эквиваленте. Это слишком мало для любого известного нам ядерного заряда, стратегического или тактического класса, и может указывать на то, что устройство либо было самодельным, либо было повреждено или долгое время не имело надлежащего обслуживания – и потому сработало нестандартно. В то же время специальные группы Комиссариата по атомной энергии Франции, выдвинувшиеся в зону заражения, отметили чрезвычайно высокий уровень радиации, намного превосходящий таковой при взрыве боевого ядерного устройства. Он настолько высок, что это даже заставляет меня сомневаться в том, что произошел действительно ядерный взрыв. Фон в эпицентре превышен в десять тысяч раз.

– А какой тогда это взрыв? – поинтересовался глава государства.

– Тепловой, – ответил академик, – отличие ядерного взрыва от теплового заключается в неполной цепной реакции ядерного материала. Большая часть материала в этом случае не вступает в цепную реакцию, а просто разбрасывается как высокорадиоактивные осадки. Вообще картина происходящего в Париже поразительно напоминает то, что произошло в Чернобыле. В любом случае – уровень заражения местности и объем выброса радиации таковы, что мы должны говорить о гибели Парижа…

Президент насторожился.

– Судя по обращению этого… амира – у Исламского государства есть ядерные устройства, – сказал президент, – сколько их всего может быть?

– Неизвестно, ответил директор СВР, но судя по тексту, у них могут быть от нескольких штук до нескольких десятков штук. Скорее всего, исходные ядерные материалы происходят из Пакистана…

В неуютную, устаревшую комнату вошел офицер личной охраны.

– Звонок президента США. По красному телефону…

Разговор с президентом США выдался на удивление спокойным и деловым. Президент США заверил президента России в том, что не считает Россию виновной в произошедшем, а президент России заверил в том, что Россия готова оказать необходимую помощь. В том числе научную – у России был уникальный опыт, связанный с Чернобылем и дезактивацией местности после ядерной аварии с выбросом радиации. Договорились о создании двух совместных контактных групп – военной и гражданской и о непереводе средств ядерного сдерживания на более высокую степень готовности.

Но зло уже ворвалось в этот мир, едва ли не с разбойным посвистом. Было понятно, что одного из старейших и наиболее известных городов европейского континента, столицы любви, философов и революций – больше нет. Ну кто поедет отдыхать в Париж после всего этого?

Следом позвонил глава МАГАТЭ и сообщил информацию, которая всех потрясла. По данным первичных исследований французов – взорвалась самодельная бомба, сделанная из российского ядерного топлива. Очень ограниченное число стран производило ядерное топливо, в виде твэлов – выделяющих сборок – и установить, откуда происходит то или иное топливо труда не составляло, оно у всех было разным. Даже реакторы, построенные под российское топливо, не могли работать на топливе американском или французском, и наоборот…

Президент России заверил генерального директора МАГАТЭ о готовности принять инспекторов МАГАТЭ для проведения внеплановой проверки всех без исключения хранилищ российского ядерного топлива, чтобы убедиться в том, что топливо на месте и по нему ведется надлежащий учет.

Но скорее всего – в произошедшем обвинят Иран. Там реакторы на российском топливе и обвинить Иран – выгодно очень многим…

После короткого совещания президент попросил задержаться заместителя министра обороны, отвечающего за разведку, – он являлся руководителем ГРУ – Главного разведывательного управления Генерального штаба.

– Рассказывайте… – устало сказал президент и сам налил себе кофе.

– По данным, полученным от осведомленного источника, – сказал начальник ГРУ, – ряд офицеров в военной разведке Украины после государственного переворота установили, а точнее – возобновили контакты с исламским подпольем на Северном Кавказе и той его частью, которая вела боевые действия на Ближнем Востоке, в частности в Сирии против режима Асада. Целью этих контактов было возобновление тесного сотрудничества украинской военной разведки и незаконных вооруженных формирований на Кавказе, установленного в девяностых и поддерживаемого такими лицами, как генерал Скипальский и Анатолий Лупинос, превращение Украины в плацдарм для подрывной и террористической деятельности против России, превращение Одессы и Мариуполя в центры транзита радикальных мусульман из Европы в Турцию, а также незаконные поставки оружия на Ближний Восток. Украина уже в девяностые превратилась в мировой центр торговли подержанным оружием, распродавая имущество трех оставшихся на ее территории армий, а также склады резерва. Ящики с патронами Луганского патронного завода находили и в Ираке, и в Сирии, и в Йемене. Но сейчас – сотрудничество это вышло на новый уровень и речь идет о торговле расщепляющимися материалами…

– Топливом, которое мы им поставляем?

– Не совсем так. На территории Украины находится крупнейший и самый опасный аварийный техногенный объект за всю историю человечества – Чернобыльская АЭС. В радиоактивных могильниках захоронены тысячи тонн радиоактивного мусора, а в некоторых научных институтах Украины имеются такие потенциально опасные вещества, как цезий и кобальт. Мы отслеживали активность украинской военной разведки, а также некоторых лиц из Укрспецэкспорта, направленную на установление нелегальных контактов с сомнительными режимами в Африке, на Ближнем Востоке, а также контактов с представителями ИГ и Аль-Каиды. В числе прочего нам удалось узнать, что в Украину направлен представитель ИГ, британский подданный, профессиональный химик и физик по образованию, с целью незаконного приобретения радиоактивного мусора и расщепляющихся материалов. По нашим данным, его первой целью было приобретение высокорадиоактивного мусора из зоны отчуждения ЧАЭС для изготовления из него так называемых грязных бомб. Была направлена группа снайперов, которая ликвидировала продавца этих материалов на месте, а Национальная гвардия Украины по неофициальной договоренности зачистила чернобыльскую зону и ликвидировала промышляющую там торговлей радиоактивными отходами преступную группу. После этого мы считали, что ликвидировали основной источник угрозы. Но как видим…

Президент молчал.

– Есть еще одно.

…

– Прямо на месте взрыва в Париже проходила спецоперация. Там были наши люди.

– То есть? – не понял президент.

– Мы получили информацию о проведении ваххабитской сходки в Париже, как раз в двадцатом округе, причем собраться должны были представители русскоязычных кругов исламского подполья с целью координации совместных действий. У нас в Париже был внедренный на глубокое залегание оперативник спецназа – и к нему на помощь мы послали еще троих, через Лондон. Последним сигналом от них было, что они вышли на исходную и приступают к операции по зачистке. Больше от них – никаких сигналов не поступило, ни по основному каналу связи, ни по запасным. Мы предполагаем, что они атаковали место проведения исламской шуры, террористы оказались в безвыходном положении и кто-то из них активировал имевшееся ядерное устройство. Не исключено, что это устройство в конечном итоге предполагалось взорвать на территории Российской Федерации.

Президент молчал. Он понимал, каковы сейчас отношения между Россией и Западом и какая буря поднимется, если будут обнаружены следы деятельности российских спецслужб…

– Мы зачистили все следы, – сказал начальник ГРУ, – этих четверых официально никогда не существовало.

– Шила в мешке не утаишь…

– Простите?

– Шила в мешке не утаишь…

Президент снова замолчал, думая о тех четверых, что встали на пути ядерного апокалипсиса. И не пустили его в свою страну – хотя привели его во Францию.

Если все это всплывет – даже чистая правда – все равно обвинят нас. Потому что ценность граждан России и ценность европейцев – несопоставима. Хотя это член Европейского союза Польша – называет улицу именем Дудаева. И это Евросоюз – кого только не впустил к себе…

– Изыщите возможность позаботиться о семьях…

– Так точно, – сказал начальник ГРУ, думая, что это не так и сложно. Семья была только у одного.

– Передайте все данные, имеющиеся у нас по незаконной ядерной деятельности на Украине, в прессу. Все, что у нас есть.

– Простите… но это может подставить источники…

– Я сказал, все что есть! – психанул президент, – когда взорвут Москву или Питер, будет не до источников!

– Слушаюсь.

– После раскрытия информации мы обратимся к ведущим странам Запада с предложением начать совместное следствие по этим фактам – вслух, словно размышляя, сказал президент – посмотрим, как они смогут от этого отвертеться…

Вашингтон, округ Колумбия

Белый дом

Экстренное заседание Совета

национальной безопасности

26 мая 2021 года

Телевизор с диагональю в сто два дюйма был настроен на CNN. Давали новости… экстренный выпуск.

…мощность взрыва, по оценкам независимых экспертов, составляет до десяти килотонн в тротиловом эквиваленте. Большая часть северного Парижа, вокзал Гар дю Норд разрушены или сильно повреждены, идет экстренная эвакуация населения. Президент Франции Феликс Дюваль выступил с экстренным обращением к нации…

Президент Соединенных Штатов Америки Говард И. Джексон, бывший прокурор Нью-Йорка, взял пульт и убрал громкость.

– Сколько времени, – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Без девяти три.

Разговор с президентом России оставил неприятный осадок, несмотря на то что обе стороны осознавали всю ответственность, возложенную на их плечи, и старались говорить максимально корректно. Все необходимые заверения и обещания были даны, но… президент США не доверял России и понимал, что его коллега в Кремле – не доверяет ему. Все это напоминало… двух супругов, пытающихся объединиться, чтобы не допустить потери купленного в ипотеку дома, или оплатить лечение тяжело заболевшего ребенка… при том что оба давно изменяли друг другу, оба знают об этом, и осознание этого – постоянно находится между ними как непогребенный труп. Доверие – вот та важная субстанция, которая присутствовала в нормальных политических отношениях между странами Запада и которой так не хватало сейчас для совместной работы с Россией.

– Текст соболезнований готов?

– Да, сэр.

Президент, не глядя, расписался.

– Отправьте пока так. Видеообращение запишем позже.

– Да, сэр. – Глава аппарата Белого дома вышел из тесного кабинета с большим экраном на одной из торцевых стен.

Президент барабанил по столу ручкой с золотым ободком – она осталась у него еще со времен работы в прокуратуре.

– У нас были какие-то данные по готовящейся атаке? – спросил он.

– Нет, сэр, – ответил профессор Самуэль Равен (Рабинович), министр безопасности Родины.

– Совсем ничего?

– Нет, сэр. У нас не было ничего. Конечно, мы больше отслеживаем угрозы, связанные с США, а за европейский континент отвечает Великобритания, но у нас трижды в день идет обмен информацией по каналам НАТО. Ничего. Никакой болтовни о «свадьбе», никаких внезапно пропавших с горизонта людей… ничего.

– Сколько мы потратили на систему слежения? – спросил президент.

…

– Сколько?

– Трудно сказать, сэр. Определенно более триллиона долларов.

– Мы потратили более триллиона долларов, и это не работает – подвел невеселый итог президент США – и как мы будем объяснять это Конгрессу?

Профессор Рабинович (он был профессором математики, специалистом по техническим средствам, а не доктором философии, как многие высшие чины разведки) из Белого дома направился в офис Министерства безопасности Родины. Но не парадный, переделанный из бывшей психиатрической больницы – а один из рабочих офисов. Они были разбросаны по всей стране для удобства накопления и систематизации информации и представляли собой типовые, огромные, дешевые здания из серого бетона, почти без окон. На крыше таких зданий были антенны и вертолетные площадки, вокруг – бесконечные парковки для сотрудников, а охрана была вооружена автоматами.

Пока черный «Субурбан» преодолевал расстояние до кольцевой – профессор напряженно думал. Мир сейчас не тот, что до 9/11, он опутан, как паутиной, сетями слежения. В США их сразу несколько. Есть NarusInsight – универсальная система слежения за компьютерной деятельностью, используемая как ФБР, так и разведывательными службами. Есть Terrorist Finance Tracking Program – система отслеживания подозрительной финансовой активности. Есть TrapWire – национальная система слежения за подозрительной деятельностью, она отслеживает, в частности, покупки, которые могут свидетельствовать о намерении человека изготовить самодельную бомбу. Наконец, есть Echelon – самая старая и заслуженная система, существовавшая еще до 1991 года, модернизировавшаяся в 2001 и 2007 годах. Это общее название для нескольких совместных программ, совместная программа с Великобританией называется PRISM, а с Францией – Frechelon. Эти программы многогранны – и как бы ни был засекречен ядерный проект исламистов, все равно что-то должно было быть. Подозрительный перевод, сообщение о продаже ядерных материалов… что угодно. Тем более бомба взорвалась не в Кашмире, а в Париже, то есть она как-то туда была доставлена. По атаке 9/11 было сразу несколько фактов, которые, если бы на них обратили внимание, могли бы все изменить, но на них внимания не обратили. Сейчас такого просто не могло быть, плотность слежения возросла на два порядка, как и мощность задействованной техники. Профессор Равен понимал, что львиную долю работы по сопоставлению фактов делает техника. Чем мощнее техника – тем больше фактов мы можем в нее загрузить и тем вероятнее, что что-то будет найдено.

Но тут ничего не было.

Профессор справился с этой логической задачей, когда его «Субурбан» выехал на Кольцевую. Он предположил, что бомба взорвалась, скорее всего, случайно, в процессе транспортировки. Ее планировали применить позднее и в другом месте. Это не объясняло, откуда она там взялась, но могло объяснить, почему не сработала система предупреждения. Для исламистов – это само возможно стало неожиданностью.

Вдруг профессор понял, что в обращении этого рыжебородого психопата – пророка – нигде не прозвучало слово «Франция» или «Париж». Это могло значить, что обращение было записано в ожидании теракта совсем в другом месте – и пущено в ход, потому что другого не было…

Профессор Равен был выходцем из Вильно, города Российской империи, ныне Вильнюса, столицы Литвы. Его предки перебрались в США в начале века, а некоторые родственники – остались там. Его деда фашисты загнали в гетто, а потом расстреляли в Понарах. Кто-то из родственников спасся – просто потому, что вовремя ушел в глубь России и немцы не достали их. Профессор был в тех краях в девяностых, и там он узнал, что его родственника расстреляли не германские фашисты, а литовские пособники из зондеркоманды «Ипатингасис Бурис», которые с радостью служили Рейху и выполняли все их преступные приказы. Профессор помнил это и сейчас…

Иногда он задавался вопросом – что двигало ими? Что двигало теми лавочниками, рабочими, крестьянами, которые с радостью записывались в полицаи, в немецкие зондеркоманды, которые охраняли еврейские гетто, которые массово расстреливали людей. Мы говорим о том, что немцы в тридцатые годы сошли с ума, о том, что немцы жаждали реванша за поражение в Первой мировой, а какое поражение потерпели литовцы? Эстонцы? Или украинцы, из которых навербовали целую дивизию СС, которая не столько участвовала в войне, сколько охотилась за партизанами – патриотами или исполняла карательные функции. Ведь на их совести – Хатынь. Всю деревню каратели сто восемнадцатого шуцманшафтбатальона загнали в большой сарай, заперли двери и подожгли. Сто восемнадцатый батальон формировался в Киеве, огромном советском городе, – какого реванша жаждали эти люди, за что они мстили беззащитным украинцам, русским, белорусам, евреям? Может, вспомнить, что не на совести немцев, а на совести зондеркоманды «Ипатингасис Бурис» больше тридцати тысяч расстрелянных, в том числе девятнадцать тысяч – в Понарах? Как это произошло?

Или, может быть, есть люди и целые социальные группы, которые одержимы настолько, что само их существование опасно для окружающих? Различается только предмет одержимости: в сороковые это был фашизм, сейчас – ислам.

Но самое страшное то, что эти одержимые люди… они не были отвергнуты обществом тогда, и часто им ищут оправдания сейчас. Ведь те, кто охранял гетто, а потом и расстреливал его обитателей в Понарах, – они возвращались домой, у них были семьи, они покупали продукты, ходили в парикмахерскую, в баню – они не были в социальной изоляции. И что – никто не знал, кто они, чем они занимаются? Никто не знал про гетто, никто не видел, что оно опустело, не понимал, что это значит?

А если видели, и знали, и понимали – какова их степень вины в произошедшем?

В мрачном центре МНБ у профессора был кабинет, как и у всех – небольшой и неуютный, но хорошо оснащенный. Он поднялся наверх на лифте, там его ждала Натали Кассин, руководитель специальной группы, которой профессор поручил собирать информацию. Профессор лично разрешил ей ходить по зданию в тапочках и вообще – не соблюдать деловой стиль в одежде. Кассин, как и все талантливые программисты, ненавидела условности. Но профессора она уважала, потому что училась у него в Массачусетском технологическом.

– Есть, что-то?

– Да, есть, профессор.

«Профессор» заменяло им обязательное «сэр».

В своем кабинете профессор поставил кофе. Кофе он молол сам на ручной мельнице.

– Первое, сэр. У французов сгорело немало серверов, но мы провели контент-анализ по этому району. Вот, посмотрите, сэр…

Профессор вчитался в сканы сообщений.

– Господи… на каком языке это написано?

– Разные языки, сэр. Франко-арабский, урду, арабский, французский. Здесь машинный перевод, на нормальный не было времени. Но мы нашли тридцать девять источников сообщений, которые говорили о серьезной полицейской операции в этом районе. Говорилось о стрельбе из автоматического оружия и взрывах, пользователи предупреждали о «фликах», так во Франции называют полицейских. Мы нашли сообщение о том, что флики убивают мусульман и надо готовить акцию протеста в связи с этим. Это первое.

– Отлично.

– Второе. Мы врубились в сервер французских спецслужб и вот что мы там накопали. Тут перевод лучше, почти достоверный.

– Специальная операция… – пробормотал профессор.

– Верно, профессор. Они получили информацию о том, что в восемнадцатом округе Парижа намечается так называемая шура – то есть собрание подозреваемых в терроризме лиц со всей Европы. Они послали спецназ жандармерии для того, чтобы взять этот район штурмом и провести задержание… или, возможно, был дан приказ живыми не брать…