Текст книги "Вокруг Петербурга"

Кронштадт. Крепость Кронштадт при Петре Великом

Город в Ленинградской области, в 48 км от северной столицы, подчиняется Санкт-Петербургу. Расположен в восточной части Финского залива на острове Котлин. Морской порт с населением более 40 тысяч человек.

Город основан Петром I в 1703 году, как морская крепость Коронный замок – Кроншлот для защиты Петербурга с моря. С 1723 года Коронный замок переименован в Коронный город – Кронштадт. С 1721 года Кронштадт – главная база Балтийского флота; часто отбивал вражеские нападения на в Петербург. В Кронштадте служили знаменитые русские флотоводцы – адмиралы Г.А. Спиридов, Ф.Ф. Ушаков, Д.Н. Синявин, М.П. Лазарев, П.С. Нахимов, В.А. Корнилов, Г.И. Бутаков, С.О. Макаров; знаменитые мореплаватели – И.Ф. Крузенштерн, Ю.Ф. Лисянский, Ф.Ф. Беллинсгаузен, Ф.М. Головин, Ф.П. Литке.

В 1921 году в Кронштадте произошло знаменитое восстание, жестоко подавленное большевиками.

В Великую Отечественную войну Балтийский флот, базировавшийся в Кронштадте, участвовал в обороне Ленинграда, Моонзунда, полуострова Ханко, Ораниенбаумского плацдарма.

В городе, построенном по регулярному плану, архитекторами Ж. Леблоном и Д. Трезини, сохранились 17 фортов, казармы XVIII века, гавани XVIII века, обводной канал конца XVIII века, Толбухин маяк 1810 года.

В центре города стоит 70-метровый Морской Никольский собор, построенный в 1903–1913 годах архитектором В.А. Косяковым – изумительной красоты, находятся более 20 памятников русским морякам и флотоводцам.

После основания Санкт-Петербурга, Петр Великий, желая обезопасить устья Невы от нападения шведов, вознамерился построить на одном из окрестных островов крепость, и для этого избрал пустынный остров, лежащий в 41 версте от Санкт-Петербурга, называемый по-фински Рету-зари, по-русски Котлин. Пользуясь выгодным положением этого острова, Петр Великий поручил капитан-командору Лену устроить здесь сначала военную и купеческую гавани, а в 1710 году заложил город и крепость, которые в 1721 году были возведены под наблюдением самого государя и Меншикова и наименованы Кронштадтом, т. е. венцом города. Таким образом, бессмертный гений Петра вскоре превратил юго-восточный берег пустого, необитаемого острова в торговый порт и грозную крепость. В 1722 году число прибывших к Кронштадту купеческих кораблей простиралось до 119, а на другой год до 377.

Большая часть работ Кронштадтской крепости, города и канала производилась по указаниям Петра Великого и продолжались постоянно всеми царствующими монархами, старавшимися украшать, увеличивать создание Великого предка, чтобы сделать Кронштадт неприступным морским оплотом Санкт-Петербурга и одним из красивых портовых городов в Балтике.

К 200-летию Санкт-Петербурга. Л., 1957.

Крепость Кронштадт

Еще в древности устье Невы было началом торгового пути, по которому Северные народы отправляли свои товары на юг, в Грецию, и потому с развитием торговли Новгорода с Западными народами Нева была местом постоянных сражений со шведами. Здесь в 1240 году их разбил великий князь Александр Ярославович, названный за эту победу Невским. В 1300 году шведы овладели побережьем Невы и у реки Охты возвели город Ландскрону, но в следующем же году русские взяли его, а в 1322 году Новгородцы построили город Орешек и заключили со шведами мирный договора. Эти земли, однако, еще несколько раз переходили в руки шведов, и в последний раз царь Михаил Феодорович отказался от земли Ижорской (нынешней Петербургской губернии). Русские, однако, хорошо сознавали всю важность этой потери, и в 1656 году предположено было занять все побережье от Риги до Невы и берега Ладожского озера. Отряд воеводы Потемкина был назначен «идти за Свейский рубеж на Варяжское море», как называли тогда Балтийское. Воевода обложил Орешек, простоял около него до осени. Летом делал морской набег с казаками и у Котлина острова «взял полу-корабль и наряд», то есть пушки, а на Котлине «латышане деревни выжгли», писал он, из чего ясно видно, что Котлин был населен. Этот рассказ показывает, что берега Невы много веков служили предметом борьбы потому, что имели большое военное и торговое значение.

Петр Великий, вступив на престол, задумал возвратить земли, занятые Шведами, и объявил Швеции войну. Начало было неудачно: до Петра Великого в России не было постоянной армии, а войска собирали только на время войны, артиллерии было мало. Поэтому Шведы разбили нас под Нарвой. Государь не смутился. Он начал устраивать настоящую постоянную армию, а также полевую артиллерию: Государь учредил первую артиллерийскую роту, называвшуюся бомбардирской, в ней был первым бомбардиром, потом поручиком и сам командовал этой ротой. Впоследствии из неё была сформирована 1-я Лейб-Гвардии Артиллерийская Бригада. С этим молодым войском Царь вытеснил Шведов с берегов Невы.

Петербург был основан Петром Великим потому, что он изучил историю этой борьбы и верно оценил значение устьев Невы. С созданием Петербурга Государь должен был искать способы защитить его с моря и поэтому обратил внимание на Котлин, лежащий в двадцати пяти верстах от Петербурга в Финском заливе. К северу от острова фарватер считался непроходимым вследствие камней и отмелей. От южного же берега тянется мель, недоходящая до острова и оставляющая узкий, но глубокий фарватер, служащей единственным проходом в устье Невы.

Все лето 1703 года в устьях Невы стояла шведская эскадра, и только 1-го октября ушла на зимовку. Государь, узнав об этом, приехал в Петербург, тотчас сел на яхту и вместе со льдом, шедшим по Неве, вышел в заветное море, о котором он так долго мечтал. Царь сам делал промеры вокруг острова и так хорошо выбрал место для первого укрепления, что оно было главным до появления нарезных орудий.

Решив построить на конце отмели укрепление, Государь уехал в Воронеж и оттуда уже выслал собственноручно сделанную модель его. Строить было поручено любимому сотруднику Государя Александру Даниловичу Меншикову.

Едва окреп на море лед, как солдаты полков Толбухина и Островского начали рубить срубы и нагружать их камнями для основания укрепления. Скажем кстати, что полки в то время назывались по фамилиям своих командиров. Кроме солдат, прислано было много рабочих. Недостаток съестных припасов, домов для жилья и сильные морозы вызвали большую смертность, но это была необходимая жертва для обеспечения успехов на водах и берегах Балтийского моря.

Постройкой спешили, опасаясь чтобы не помешали шведы. Укрепление представляло трехэтажную башню, 40 сажень в поперечнике, и могло вместить до 70 орудий и 3000 человек гарнизона.

К весне укрепление было готово, и 7-го мая 1704 года Царь с митрополитом Иовом и ближними людьми осмотрел работы и назвала новое сооружение «Кроншлосс», т. е. Коронный замок. Праздновали освящение три дня. Девятого же мая Государь Сам привез на корабль пушки и при себе поставил их на новую крепость, которую указом, вышедшим через несколько дней, велено было называть Кроншлотом; почему изменено было название, неизвестно. Таким образом, недалеко от Котлина появилось укрепление, по имени которого называлась долго и вся крепость. Созданием этой крепости, или форта, Петр Великий совершил одно из величайших дел своего царствования, доставив, возможность завязать торговлю со всеми европейскими государствами и в то же время защитив Петербург с моря.

В память постройки Кроншлота была выбита медаль с изображением укрепления и латинскими надписями.

Первым комендантом форта быль назначен полковник Трейден, полк которого стоял на укреплении. Кроншлот был вооружен 14-ю пушками, а так как по тогдашнему положению при каждом полку состояло две пушки и при каждой из них было по два пушкаря, то, очевидно, полковые пушкари не могли обслуживать всех орудий и существовала особая артиллерийская команда, численный составь которой в 1709 году был один поручик и 22 пушкаря, или артиллерийских служителя. На самом Котлине было два пехотных полка Толбухина и Островского. Против Кроншлота была батарея, называвшаяся впоследствии Старой. Оборона всей новой крепости была поручена вице-адмиралу Крюйсу, перешедшему в русскую службу из Голландии.

Заботливый Государь заранее составил наказ коменданту Кроншлота, первые слова которого говорили: «содержать сию ситадель (крепость) с Божию помощию, аще случится, хотя до последнего человека»; этими словами Царь вполне определил насколько важно защищаемое место. Их надо всегда помнить всем чинам гарнизона. Далее говорилось: «стрельбою не спешить, по выстрелянии последней пушки, первая была бы паки готова (т. е. опять готова) и ядер даром не тратить». Здесь Государь, как первый бомбардир, дает мудрое наставление, как стрелять.

Теперь посмотрим, какой тогда был флот, чтобы знать, с какими судами крепости приходилось сражаться. Флот был деревянный, разделялся на корабельный и галерный. К первому виду судов принадлежали корабли и фрегаты, как главная сила, галиоты, шнявы и более мелкие суда, исполнявшие разведочную службу. Все они ходили исключительно под парусами и по глубоким фарватерам. На судно ставили до 60 пушек, осадку оно имело до 20 фут, но команды небольшие. Галерный флот состоял из судов, называвшихся каторгами, галерами, скампанеями, бригантинами и т. д. Они имели осадку не более шести фут, малую, а иногда и никакой, парусности, вооружались не более восьми 24-фунтовых пушек, считавшихся тогда большими орудиями, но имели большие десантные команды; на галеру, например, садилось до 500 человек. Двигались эти суда под веслами, которых бывало до 56 на каждом. Как парусный, так и гребной флот имели свои выгоды и недостатки: корабли ходили под парусами скоро, но зависали от ветра и не могли ходить близко к берегам; гребные суда ходили под веслами тихо, но за то двигались в штиль и могли действовать по берегам. Для бомбардирования крепостей служили суда, вооруженная мортирами и называвшиеся поэтому бомбардирскими.

Шведы, конечно, узнали о постройке крепости, и летом 1704 года против Петербурга они послали корпус в 8000 человек под командой генерала Майделя, а к Кроншлоту выслали эскадру. 9-го июля к Котлину пришло тридцать неприятельских кораблей и много мелких судов, о чем было дано знать Петербургскому обер-коменданту, пославшему на Котлин полк Гамонтова, а в Шлиссельбург лодки за пушками. Шведы писали, что их эскадра, желая овладеть проходом в Неву, неожиданно наткнулись на русскую эскадру и подверглась сильному огню береговых батарей, почему и отступила. Затем, взяв на суда тысячу человек из отряда генерала Майделя для десанта, эскадра снова подошла к Котлину. 12-го июля, когда близ Петербурга раздались выстрелы, от эскадры отделилось пятьдесят лодок и направились к острову. Лодки не могли пристать к самому берегу и шведам пришлось идти по воде. Наши солдаты, спокойно лежа, выждали приближения и дали дружный залп, причинивший большую убыль в рядах десанта. Неприятель бросился в лодки и поспешно вернулся к своим кораблям. Следующие двое суток шведы бомбардировали Кроншлот, но без успеха, затем отошли в море; а 9-го августа, одновременно с отступлением сухопутного отряда, скрылась из вида и неприятельская эскадра.

Шведское правительство решило, что надо обратить внимание на финское побережье, а потому зимою был сделан набег на Котлин. Шведский историк рассказывает о нем следующее: в конце января 1705 года тысяча шведов ночью перешли по льду Финский залив, напали на Котлин, истребили гарнизон, сожгли город, дворец и зимовавшие корабли, только не могли взять Кроншлота, окруженного прорубью в три сажени шириной. Весь этот рассказ есть выдумка историка, так как корабли наши не зимовали у Котлина до 1706 года, дворец и город были построены еще позже. Но, вероятно, шведы были зимой на острове, так как на это есть намеки в письмах Петра Великого, но во всяком случай этот набег не задержал развития крепости.

Весною 1705 года шведы готовились отправить сильную эскадру к Котлину, русские же силы значительно уменьшились, так как наша армия двинулась на выручку союзному польскому королю Августу II. В феврале вице-адмирал Крюйс уже подготовлял флот, зимовавший в Петербурге, а 22-го мая он стал на якорь у Кроншлота, и Крюйс выбирал позицию для береговых батарей. На острове существовала одна Старая батарея, защищавшая проход, а необходимо было обеспечить эскадру и форт от поражений с бомбардирских судов неприятеля. Для этой цели насыпали Ивановскую батарею, или Св. Яна, вероятно, близ теперешней дамбы на форт Петр I, а для трех полковых пушек Толбухин построил батарею № 1 фронтом на запад. Она была расположена впереди современного Александр-Шанца. Между батареей Св. Яна и Кроншлотом разместился наш флот, перед которым шла линия плавучих рогаток. Защитниками острова были полки Толбухина и Островского, на Кроншлоте полк Трейдена, на гребных судах (галерах) полки Мякишина и Гамонтова, а так как в полку считалось 750 человек, то всего с судовыми командами было 6150 человек при 289-ти орудиях, из которых лишь 30 были на батареях, остальные на судах.

На рассвете 4-го июня шведский флот бросил якорь в виду крепости. Эскадра состояла из 22-х судов, на которых было 336 орудий и 2340 человек команды. На мачтах развивалось три флага: адмирала Анкерштерна, командовавшего ей, вице-адмирала Де-Ируа и шаутбенахта (контр-адмирала) Шпара. Около десяти часов часть судов подошла к рогаткам у Кроншлота, обстреливая его, но их встретили огнем Ивановская батарея и наши галеры, и заставили отступить. К полудню три корабля и боты начали осыпать конец косы снарядами, сам Анкерштерн снова двинулся к нашей боевой линии, но после перестрелки отступил. Вице-адмирал Де-Ируа, сделав разведку на Ораниенбаумском берегу, присоединился к остальному флоту. Все эти действия были лишь неудачной разведкой расположения наших сил.

5-го июня утром часть шведского флота подошла к нашим судам на пушечный выстрел, и, став на якорь, открыла огонь. В то же время эскадра Шпара сильно обстреливала косу, не принося этим вреда, так как Толбухин велел лечь всем людям. Шведы думали, что коса не занята. Среди пушечного дыма их шлюпки подошли к ней, 128 гренадер вышли уже на берег, когда Толбухин приказал людям встать и стрелять из ружей и трех пушек. Меткость и неожиданность огня смешали неприятеля; он бросился на шлюпки, оставив на месте сорок убитых и тридцать пленных, вообще с утонувшими потери их были более 300 человек. Выдержка и спокойствие доставили нам победу над самонадеянным неприятелем. Но наши не отдыхали: в тот же день на Ивановской батарее были установлены первые три 12-ти фунтовые крепостные пушки.

6-го июня шведы открыли жестокий огонь с бомбардирских кораблей по флоту и батареям, и уже один снаряд попал в наше адмиральское судно, но ветер усилился, суда раскачались, и стрельба сделалась безвредной. Крюйс, однако, опасался повторения бомбардировки. Созвав всех офицеров на свое судно, он сказал: «надо победить или умереть»; офицеры не только обещали, но и блестяще сдержали свое слово. В то же время Крюйс просил выслать из Петербурга орудий и в течение двух дней уже было поставлено восемь 18-фуновых пушек и четыре мортиры, благодаря чему наши силы возросли.

10-го июня шведы вновь бомбардировали Кроншлот, батареи Св. Яна и флот. Их артиллерия действовала плохо, наша батарея Св. Яна «жестоко докучала противнику своими большими пушками, слышно было, как ядра щелкали в корабли». Так лихо стреляли наши артиллеристы! Шведские суда перешли к Кроншлоту и в час дня открыли сильный огонь по форту. Попала только одна бомба и «разорвалась таково, что весь Кроншлот потрясся». Между тем заштилело, и вице-адмирал приказал галерам атаковать неприятеля, шведы сейчас же отступили версты на три, где эскадра их стала чиниться неподалеку от берега. Наши потери были тринадцать убитых и девятнадцать раненых. На другой день были доставлены мортиры и гаубица, которые Крюйс поставил на косе в лесу, против шведского адмиральского корабля, стоявшего на пушечный выстрел от берега. Желая поразить неожиданно шведов, Крюйс приказал артиллерийским офицерам стрелять по неприятелю только по условному выстрелу с батареи Св. Яна.

В эти дни было получено еще несколько больших орудий, и так усилены батареи, что когда 14-го июня шведы вновь попробовали подойти, то Старая и Ивановская (Св. Яна) батареи встретили их таким огнем, что они сразу отошли на прежние места.

15-го в гости к вице-адмиралу Крюйсу приехал петербургский обер-комендант генерал Брюс, брат знаменитого ученого и генерал фельдцейхмейстера. После обеда на судне, хозяин пригласил гостей посмотреть, как шведы спустят свои марселя «решпекту ради Российского флага». У шведов играла музыка, как вдруг с батареи Св. Яна раздались два выстрела, от которых с адмиральского корабля полетели «галдареи», открыли огонь и с новой Лесной батареи. Неприятель растерялся и спустив паруса адмиральский корабль оттащили шлюпками. Все наши остались очень довольны переполохом неприятеля. Дело это показывает полное невнимание шведов к противнику и к местности.

21-го июня уже вице-адмирал Крюйс атаковал шведов галерами, и они ушли в море, не приняв боя. За смелое наступление Крюйс удостоился похвалы от Государя в письме.

В то время, как шведский флот бомбардировал Котлин, к Петербургу подходил генерал Майдель, но также был отбит с большим уроном.

Пользуясь отсутствием неприятеля, старались укрепить Котлин, для чего был прислан поручик артиллерии Гильсон с транспортом пушек и снарядов, а так как артиллеристы были в то же время и инженерами, то ему поручено было усилить укрепления косы. Он увеличил Толбухину № 1 батарею, ближе неё возвел Толбухину № 2 батарею, действовавшую на север и на юг, и около неё сделал окопы на две тысячи человек. Для усиления форта Кроншлот около него поставили два бомбардирских судна. Кроме того, увеличили число войск на острове: у Толбухина было три полка и столько же на галерах. Все это производилось в виду слухов, что шведы готовятся к новой серьезной атаке на косу. Три раза действительно шведские суда делали промеры, но уходили без выстрелов: видимо, исследовали северный фарватер. Наконец, 14-го июля на рассвете у финляндского берега появился неприятель в числе двадцати четырех судов. Из них 20-ть выстроились к северу от Толбухиных батарей, четыре же пошли на юг для действия в тыл. Корабли подошли к берегу, как позволяла глубина; передовым был адмиральский, по которому батарея дала первый залп. Корабль накренился и отошел, остальные же открыли сильный, но безвредный огонь по нашим укреплениям. Стрельба же батареи была настолько меткая, что неприятельские корабли отошли и выслали вперед бомбардирские суда, составлявшие в то время главную силу в борьбы с крепостью. Три часа бросали шведы бомбы на косу, после чего от эскадры с севера отделились мелкие суда и быстро пошли к берегу. По мере приближения их к острову огонь с неприятельских судов прекращался, что позволило нам стрелять исключительно по лодкам. Мель заставила шведов выйти из шлюпок и идти по воде; перед мелью было преглубокое место, многие тонули, произошел беспорядок. Тем временем полки Гамонтова и Макишина начали стрелять залпами, а батареи перешли на картечь. Неприятель пришел в полный беспорядок, все кинулись к лодкам, боты второпях опрокидывались, отсталых не ждали и поплыли к эскадре. В два часа дня весь флот отступил. Шведы писали, что у них, убито 400, ранено 170, в плену семь офицеров и 28 рядовых. У нас было 29 убитых, 50 раненых. Бой этот был самой кровавой, но и последней попыткой шведов овладеть островом; они, как и раньше, действовали храбро, но неосмотрительно. Наши полки действовали спокойно, стойко и с большой выдержкой, не говоря уже о храбрости. 15 июля шведские суда снова подходили, но их прогнали огнем с Толбухиных батарей.

Из описания хода всех дел мы видимо, что шведы, пытаясь высадиться, сами указали места, где необходимо было построить батареи, а перерывами блокады и частым бездействием дали нам время создать целую систему укреплений, которая в соединении с находчивостью начальников и русской удалью солдат позволила нам отстоять остров.

Шведы ушли, и работы по вооружению еще усилились. В сентябре Крюйс уже доносил Царю, что кругом острова стоят шестьдесят пушек. Надо принять во внимание, что остров представлял болото, покрытое лесом, а следовательно много было труда доставить пушки и насыпать батареи. Крюйс даже думал пушки оставить на зиму на батареях, но Государь решительно приказал перевезти их на Кроншлот с окончанием навигации. Приказание было исполнено, после чего флот возвратился на зимовку в Петербург.

Зимою вице-адмирал Крюйс подал записку об укреплении Петербурга с моря, в которой предлагал усилить укрепления Котлина следующим образом:

1) У Кроншлота возвести еще форт или иметь шесть прамов (плоскодонных судов) с пушками и мортирами.

2) На косе возвести шанц (т. е. укрепление), как опорный пункт против высадок; в нем иметь 1500 человек гарнизона.

3) Содержать бомбардирские суда и галеры, у Котлина иметь запас мелких судов.

В записке Крюйс говорил, что усиление укреплений Котлина освободит корабельный флот от исключительной обязанности оборонять устье Невы и позволить ему действовать наступательно.

Государь, видимо, согласился с его мнением и оно частью было приведено в исполнение.

На месте Толбухиных батарей построен был редут (сомкнутое четырехугольное укрепление), вооруженный сорока пушками, и назван крепостью Св. Александра. Работы велись солдатами и артиллеристами сухопутного ведомства. Здесь сосредоточилась жизнь всего гарнизона. С Олонецкой верфи доставлена была церковь и 16-го июня освящена в присутствии Государя. Она стояла у современного Александр-Шанца, но теперь все следы её исчезли. Кстати скажем, что в теперешнем крепостном Владимирской Божией Матери соборе хранится икона, писанная в 1702 году и вероятно, бывшая в одном из полков, защищавших Котлин. Во имя этой иконы и была построена около 1740 года уже в городе церковь, сделанная недавно собором.

Морское ведомство в то же время построило батарею на восемь пушек против Кроншлота; Ивановская батарея была увеличена и вооружена 18 пушками.

В то же время Государь задумал взять Выборг и решил доставить туда артиллерию водою через Котлин. Шведский флот, однако, помешал этому, пришлось доставлять все сухим путем, что и было одной из причин неудачной осады Выборга. Это впервые доказало важное значение Котлина для перевозки грузов по Балтийскому морю.

Бездействие шведского флота в 1707 году позволило отправить до Березовых островов триста человек полка Толбухина, чтобы достать языков, т. о. взять пленных для расспросов о неприятеле. Это был первый набег русских гребных судов, выпавший на долю гарнизона Котлина. Шведы не замедлила выслать корабль для наблюдения за нашим флотом. Он появился 30-го октября и сделал два выстрела по крепости Св. Александра (ныне Александр-Шанц), когда там был Государь, Апраксин и другие знатные лица.

В 1708 году шестого мая Толбухин бил послан к Березовым островам для разорения страны, и возвратился 14-го мая, разорив около Выборга сто деревень, что навело ужас на шведов. Это уже был большой подвиг, имевший влияние на всю войну. Осенью, в ожидании вторжения шведов в Ингерманландию (нынешняя Петербургская губерния), гарнизон крепости был усилен. Появлялась несколько раз шведская эскадра, а 14-го августа даже стреляла по косе, но с отступлением сухопутного шведского отряда, действовавшего на южном берегу, тоже ушла. Такими нерешительными действиями в эти годы шведы дали нам возможность усилить крепость и устроить флот. Матросов опытных было так еще мало, что на галеры давали только по два матроса для управления парусами, остальное делали все солдаты, приучавшиеся таким образом к служба на судах.

В следующем 1709 голу шведский король Карл XII стянул свои войска на юг и грозил вторгнуться в Малороссию. Царю было не до Котлина. Но за то в день Полтавской победы он писал графу Апраксину: «ныне уже совершенный камень в основание Петербурга положен», т. е. он считал, что уже прочно утвердился на берегах Невы. Зимою начались приготовления к наступательному движение по берегам Финского залива. На Котлин начали стягивать войска, подвозить осадную артиллерию и провиант. Отряд был большой; это видно из того, что один провиант был уложен на 2609 подводах, распределенных в шестнадцать полков.

12-го марта отряд по льду двинулся к Выборгу, под начальством адмирала Апраксина. Государь, зная, что с войсками мало провианта и припасов, 6-го мая привел сам туда же гребную эскадру и суда с провиантом, которыми управляли гарнизонные солдаты. Сдав все привезенное в отряд, флотилия наша быстро возвратилась, такт что явившийся вскоре шведский флот уже не застал её у Выборга. Опасаясь погони, полковник Толбухин приготовил Котлин к обороне, даже прислуга постоянно была у пушек, но напрасно: шведский флот не показался.

Вскоре после Выборга были взяты нашими войсками Рига и Динамюнд (ныне Усть-Двинск), что значительно увеличило пространство для действий нашего флота, заставив его часто покидать Кроншлот, предоставляя крепость собственным силам. В течение следующих лет гарнизон почти исключительно занимался работами да перевозкой на судах фуража и провианта к Выборгу, Гельсингфорсу и т. д. Припасов требовалось много, перевозить приходилось под носом у неприятельского флота, рискуя наткнуться на сильную эскадру. Обыкновенно сам Государь весною отправлялся с передовыми судами, потом войска прибывали на Котлин, отдыхали здесь, и плыли по назначению, оставляя в крепости больных, обозы и т. п. Поэтому через Котлин проходили все полки действующей армии. Так в 1713 году от десяти полевых и двух гарнизонных полков оставлено было 915 человек при шести офицерах, из них около 600 было нестроевых.

Утвердившись прочно на берегах Балтийского моря Петр Великий должен был подумать о гавани, так как проход флота на зимовку в Петербург представлял уже затруднения, а потому в 1709 году приказано было строить на Котлине гавань. В работах принимал участие гарнизон и пленные шведы, собиравшие камни; а в 1712 году приказано было выслать 3000 человек рабочих от всех губерний. Однако, несмотря на указы, рабочих выслали далеко не столько, как полагалось; окончание первой гавани затянулось до 1714 года. Она начиналась у теперешнего Усть-Канала и составляла часть настоящих Средней и Военной гаваней. На ней была двенадцатиорудийная батарея, помещалось в ней до сорока военных кораблей, но окончена она была тогда, когда сделалась уже мала. Единственным строителем в то время, как гавани, так и всех приморских сооружений был капитан Лейн.

В эти же годы сухопутными войсками усиленно строились казармы. Срубы готовили на Ораниенбаумском берегу и готовые привозили на Котлин.

О вооружении крепости того времени можно судить только по отрывочным сведениям. В 1713 году значится при Кроншлоте 159 пушек, но не упоминается о мортирах. В записке графа Апраксина, помеченной 1712-м годом значатся три мортиры. Важна эта записка потому, что на ней Петр Великий собственноручно сделал расчет, сколько надо пороху на Котлин, если на пушку положить по 300, а на мортиру по 100 зарядов. Этот расчет показывает любовь Государя к артиллерийскому делу и заботливость его о крепости.

Что касается личного состава, то с постройкой укреплений на самом острове был назначен в 1710 году комендантом Котлина бригадир Порошин. На Кроншлот, вместо переведенного Трейдена, был назначен полковник Толбухин и в крепость Св. Александра, считавшуюся как бы отдельным укреплением, назначен полковник Островский. Оба последних коменданта, как младшие, подчинялись бригадиру Порошину, в свою очередь подчиненному петербургскому обер-коменданту генерал-майору Брюсу.

В 1711 году были утверждены штаты гарнизонных полков, каждый состоял из двух батальонов четырехротного состава. Рота имела знамя, люди были вооружены ружьями, или фузеями, шпагами и часть копьями. В полку полагалось три штаб-офицера, 51 обер-офицер и 1216 строевых нижних чинов. На лицо же в полках имелась лишь половина людей. Гарнизон Котлина состоял из полков Толбухина, Островского и Молчанова, всего около 2500 человек; эти полки считались гарнизонными. Что касается артиллерийской команды, то она существовала зимой на Кроншлоте, развертываясь летом и переходя на Котлин. С 1708 года команда имелась и в крепости Св. Александра, из которой вице-адмирал Крюйс в 1710 году просил Толбухина прислать пятьдесят человек пушкарей на батарею Св. Яна; это показывает, что она была значительная состава. Однако гарнизонная артиллерийская команда не имела определенного состава, несмотря на то что в 1712 году Петр Великий утвердил штаты этих команд во всех крепостях, кроме Кроншлота.

Положение нашего флота в эти годы изменилось: он вырос и окреп так, что уже мог соперничать со шведским, а 27-го июля 1714 года при Гангуте разбил шведскую эскадру и даже взял в плен шведского контр-адмирала. Этот бой упрочил наше положение на море, и Государь начал приводить в исполнение более широкие планы, не опасаясь нападений неприятельского флота. Укрепление Кроншлот, построенное в виде башни, не удовлетворяло своему назначению, и потому решено было его выстроить в виде вооруженной стенки (бастионного начертания) с гаванью в середине. Постройка была начата в 1716 году и почти окончена в три года. В восточном углу осталась башня старого Кроншлота, но в два этажа. Главная часть вооружения размещалась по стенкам, очертание которых доставляло перекрестную оборону фарватеру и ограждало гавань от нападения с тыла. Постройка гаваней, почти такого размера, как мы видим их теперь, началась в 1715 году. Окончить Военную предполагалось в следующем году. Были вызваны губернаторы для надзора за постройкой в за рабочими, высланными от губерний, но работа шла медленно, и гавани были окончены: Военная через три года, а Купеческая значительно позже. На молах гаваней были батареи с пушками.

В 1718 году Государь приказал «всех пушкарей, находившихся на гаванях, поручить в полную команду цейхмейстеру Отто», т. е. начальнику всей морской артиллерии; подчинение батарей, находившихся на гавани, морскому начальству представляло разделение крепости между морским и сухопутным ведомством, что закончилось через десять лет.

Гарнизонная артиллерийская команда, исключительно работавшая по вооружению, как видно, потеряла свой боевой характер. Для починки и вооружения батарей от сухопутного ведомства был послан майор Витвер, которому была подчинена артиллерийская команда. Витвер вооружал новый Кроншлот, чинил Ивановскую и другие батареи, а также вооружил их, так что в 1718 году в крепости было уже 294 орудия, защищавших главным образом южный проход.