Текст книги "Звёзды против свастики. Часть 2"

Совещание у коменданта шло к завершению. Лис заканчивал докладывать план совместной операции, разработанный в Москве генштабами союзной и польской армий. Да, да! После вступления СССР в войну, интернированные на территории Союза польские части вновь обрели статус Войска Польского. А Армия Крайова, на минутку, этого статуса никогда и не теряла. Потому и Грот, и сопровождавший Лиса представитель польского Генштаба, надели на совещание мундиры польских полковников, а Лис предстал в своём истинном обличии генерал-майора союзной армии.

– Таким образом, – посмотрел Лис на Грота, – почётное право освободить Белосток от фашистов предоставляется вашим частям, пан полковник!

«Русским не откажешь в благородстве, – подумал Грот. – Основные силы противника будут уничтожены на подступах к городу, и в самом Белостоке вряд ли кто окажет серьёзное сопротивление. Правда, до этого предстоит совместными усилиями осуществить дерзкий план, только что изложенный русским генералом».

Грот встал и протянул руку Лису, который после окончания доклада ещё не садился.

– Пан генерал, – торжественным тоном произнёс комендант. – Заверяю вас, что находящиеся под моим командованием части Армии Крайовой выполнят поставленную перед ними задачу!

* * *

Маргелов уже минут сорок маялся неподалёку от штаба в ожидании Лиса, и как только увидел на крыльце, сразу к нему устремился. По выражению лица спецназовца Лис понял, что случилось нечто экстраординарное, но говорить позволил только после того, как они отошли в сторону. Впрочем, поначалу слов не было. Маргелов молча протянул Лису документы раненного лётчика. Тот раскрыл корки и аж присвистнул: – Ни себе фига! – Потом посмотрел на Маргелова: – Когда можно организовать связь с Москвой?

– Хоть сейчас, – ответил спецназовец.

– Пошли!

* * *

То, что подчинённые стараются ходить на цыпочках, а в коридорах «Звёздочки» при его приближении смолкают разговоры, Сталин не замечал. Прозвучавшие накануне слова «Самолёт вашего сына был сбит в воздушном бою во время налёта нашей авиации на вражеский аэродром вблизи Белостока» ещё оставляли надежду. Но последовавшие за ними «Авиаразведка обнаружила на месте предполагаемого падения останки взорвавшегося самолёта» звучали уже как приговор. Он не пошёл этим вечером домой: боялся посмотреть жене в глаза, работал всю ночь, хотя к кабинету примыкала комната отдыха. Он не гнал мысли о сыне – это невозможно, просто забивал их другими, отодвигая на второй план.

Когда порученец ворвался в кабинет с бланком радиограммы в руке, Сталин буквально вырвал её у него из рук. Трясущимися пальцами развернул бланк, одновременно слушая торопливые пояснения: «Сообщение от Судоплатова. Было зашифровано его личным шифром». Сталин прочёл и как-то сразу обмяк, поспешно отвернулся. Увидев, как задрожали плечи патрона, порученец пулей вылетел из кабинета.

Вечером жена встретила его вопросом:

– Что с Васей?

«Как они ухитряются чувствовать беду на расстоянии?» – не в первый раз за свою долгую жизнь подивился Сталин, имея в виду матерей. Ободряюще улыбнулся и ответил:

– Вася жив, правда, ранен, но не смертельно. Сейчас он в Польше, там за ним присматривает Судоплатов. Большего я тебе сказать не могу.

«Лисья свадьба»

В чью голову пришла идея присвоить совместной операции союзных войск и Армии Крайовой кодовое имя «Лисья свадьба»? Да в чью угодно, причастную к планированию операции голову, кроме, разумеется, головы генерал-майора Судоплатова – Лиса. Он даже хотел сменить на время позывной, но вовремя одумался – какое, право, мальчишество!

* * *

Транспортный самолёт садился на шоссе, пробегал ещё метров двести и останавливался, но двигатели не глушил. Через двери, расположенные в хвостовой части, которые начинали открываться ещё на ходу, производилась стремительная выгрузка одной единицы бронетехники, после чего самолёт разбегался и взлетал. Боевая машина торопилась покинуть место выгрузки, потому что туда уже подкатывал следующий самолёт.

– Ну, что скажешь?

По лицу задавшего вопрос маршала Абрамова было видно, что сам он доволен действиями союзных десантников, пусть это пока только тренировка.

Генерал Холлер, которому вопрос и адресовался, вынужден был констатировать:

– Синхронно работают.

– А то! – самодовольно улыбнулся Абрамов. – Эх, нельзя на шоссе «Святогоры» сажать, ты бы не такое увидел!

По правде говоря, Холлер плохо представлял себе, что есть «Святогоры», но после сегодняшней демонстрации в правдивость слов маршала готов был верить. И вообще, за последние несколько дней скепсиса у него заметно поубавилось. А вот на недавнем совещании в союзном Генштабе его (скепсиса) было хоть отбавляй…

– … Таким образом, в случае успеха операции «Лисья свадьба», у германского командования, чтобы избежать фланговых ударов, не останется иного выхода, как начать отвод войск из Прибалтики, Белоруссии, и ряда восточных польских воеводств.

– Как и в случае, если Белосток будет взят штурмом, я имею в виду в лоб, безо всех предлагаемых здесь хитросплетений, в которых, в первую очередь, могут запутаться наши собственные войска.

Начальник Генерального штаба генерал-лейтенант Жуков хотел было ответить на реплику, но его опередил Сталин.

– Кое в чём товарищ Павлов прав, – сказал председатель ГКО, поднимаясь с места. – В лоб оно вроде бы надёжнее, потому что привычнее, да и силы у нас для этого есть. А то, что при этом, – во взгляде, устремлённом на Павлова, появилась жёсткость, – погибнет много больше наших солдат, я уже не говорю о неизбежных потерях среди мирного польского населения, это, конечно, ничего, война ведь всё спишет, так, товарищ Павлов?!

Генерал, опустив голову, молчал. Не дождавшись ответа, Сталин продолжил:

– Беда таких генералов, как вы, Павлов, состоит в том, что вы, веря в героизм наших солдат и офицеров – что, безусловно, похвально, – одновременно с пренебрежением относитесь к достижениям военной науки в части ведения современной войны. Ну и что с того, что до нас такого никто не делал? Обученные новому методу ведения войны солдаты у нас есть? Товарищ Жуков?

– Так точно, товарищ генерал армии! – без раздумий ответил Жуков.

– Техника, соответствующая поставленной задаче, насколько мне известно, тоже в наличии. Так что же нам мешает осуществить предложенный Генштабом план, а, товарищ Павлов?

Павлов вскочил. Ответил, не поднимая глаз:

– Ничего не мешает, товарищ генерал армии!

– То есть вы снимаете свои возражения? – продолжил допытываться Сталин.

– Так точно, снимаю!

– Хорошо, – кивнул Сталин, – Садитесь. А вы, товарищ Жуков, продолжайте, и извините, что я вас перебил.

– Я практически уже закончил, – сказал Жуков. – Осталось добавить, что важная роль в успехе операции «Лисья свадьба» будет принадлежать частям польской армии, которые на своей земле продолжают героическое сопротивление оккупантам.

Взгляды присутствующих обратились к Холлеру. Генерал, который на совещании представлял весь польский генералитет, встал с места. И хотя его симпатии в тот момент были на стороне генерала Павлова, вернее, первой части его выступления, высказался польский командующий весьма определённо:

– Заверяю вас, панове, что польские воины сделают всё от них зависящее для достижения нашей общей победы!

* * *

«Старый лис» в этот раз не предложил даже присесть, определённо что-то прознал. Начальник отдела Абвер-Восток закончил доклад, и замер в почтительной позе, ожидая дальнейших указаний. Последнее время доверительные отношения между ним и адмиралом Канарисом дали трещину. Плевать! Тем более что у старика есть для этого основания. Хартман внутренне усмехнулся, хотя внешне его лицо оставалось невозмутимо спокойным. Пауза затянулась, и у полковника от ожидания стала затекать шея. Наконец адмирал поднял глаза.

– Прочтите мне ещё раз место в донесении, где приводятся слова маршала Абрамова, – распорядился шеф абвера. – Агент Флора ведь утверждает, что привела их дословно?

– Так точно! – подтвердил Хартман, открывая папку. Найдя нужное место, процитировал: «В апреле тридцать девятого немцы позабавили нас «Псовой охотой», теперь наш черёд пригласить их на «Лисью свадьбу!»

Закончив фразу, Хартман услышал «Вы свободны…», и ему ничего не оставалось, как, повернувшись через левое плечо, покинуть кабинет.

Полковник с тревогой смотрел на старого друга. Адмирал выглядел весьма уставшим. Канарис почувствовал тревогу помощника, и это ему, похоже, не понравилось.

– Что там у тебя, Вальтер, давай показывай, – чуть раздражённо потребовал глава абвера.

Полковник протянул шефу папку, сопроводив действо словами:

– Всё подтвердилось, Вильгельм.

Знакомство с содержимым папки настроения адмиралу не прибавило. Бросив её на сидение, Канарис криво усмехнулся:

– Похоже, у нашего «друга» обострились детские замашки.

Поймав недоуменный взгляд Вальтера, адмирал пояснил:

– Малыш Хартман в детстве очень любил стучать в барабан.

Вальтер понимающе улыбнулся.

– Теперь детское увлечение может открыть ему дорогу в моё кресло, Вальтер! – продолжил делиться неприятностями адмирал.

Полковник насторожился, но от расспросов удержался: если Вильгельм сочтёт нужным, то разовьёт мысль без понуканий со стороны. Так и случилось.

– Представляешь, – после небольшой паузы продолжил адмирал, – на последнем совещании в ставке Гитлера, где обсуждался ход Восточной кампании, Гейдрих впервые на моей памяти лестно отозвался перед фюрером о работе абвера!

– И все положительные отзывы обергруппенфюрера касались исключительно деятельности подразделения Абвер-Восток? – с улыбкой поинтересовался Вальтер.

– Ты удивительно прозорлив, – поддержал иронию полковника Канарис. – И это при том, что все наши успехи на этом направлении связаны с именем одного агента, к вербовке которого Хартман имеет, кстати, весьма косвенное отношение.

– Ты имеешь в виду… – осторожно начал Вальтер.

– Именно её я и имею в виду! – воскликнул Канарис. – Нашу новую «Мата Хари», отправляющую донесения прямиком из спальни госсекретаря СССР!

– Но ведь Мата Хари была, кажется, двойным агентом. Уж не хочешь ли ты сказать…

– Что сказать? – перебил полковника Канарис. – Что я подозреваю Флору в двойной игре? Нет, Вильгельм, конечно, нет! Упомянув имя Мата Хари, я всего лишь имел в виду, что считаю обеих дам авантюристками, не более того.

– Но ведь ты не будешь отрицать, что сведения, которые поступают от агента Флора, действительно имеют большую ценность?

– Не буду, – кивнул Канарис. – Даже несмотря на то, что в этих сведениях мало конкретики, они важны уже тем, что позволяют отслеживать настроение верхних эшелонов власти в СССР.

– Вот тут я не понял, – рискнул возразить полковник, – Разве не от Флоры мы узнали точное место, где держат Скорцени?

– Представь себе, нет, – усмехнулся Канарис. – Эти сведения предоставила другая русская, которая, кстати, до сих пор не подозревает, что добыла их для нас. Но вернёмся к Флоре. Вернее, к конкретике в её донесениях. Последний пример. Флора первая сообщила о том, что русскими готовится военная операция под кодовым названием «Лисья свадьба». Но место проведения операции и дата её начала в донесении отсутствовали. И где здесь конкретика?

– Однако, насколько мне известно, и то и другое удалось установить?

– Удалось, – подтвердил Канарис. – Благодаря анализу фразы, которую по утверждению агента Флора произнёс сам маршал Абрамов, и дополнив это сведениями, полученными из других источников, Генштаб пришёл к выводу, что русские готовят десантную операцию где-то южнее Белостока, к которой хотят привлечь засевшие в Беловежской пуще отряды так называемой Армии Крайовой.

– Но откуда такая уверенность, что это будет именно десантная операция?

– По трём причинам, Вальтер. Во-первых, русский маршал в разговоре с гостями анонсировал «Лисью свадьбу» как своеобразный ответ на «Псовую охоту», где, как известно, отличились наши десантники. Во-вторых, вблизи театра военных действий объявилась элитная воздушно-десантная бригада. И, наконец, в-третьих, командиры польских бандформирований, дислоцированных в районе Белостока и прилегающих районов Беловежской пущи, получили приказ быть готовыми к совместным действиям с частями союзных войск.

– Всё это очень интересно, но я, Вильгельм, с твоего, разумеется, позволения, хотел бы вернуться к разговору о Хартмане.

Канарис удивления скрывать не стал, но всем видом показал, что готов слушать…

…А после того как Вальтер прекратил дозволенные речи, решил уточнить:

– То есть ты предлагаешь мне, выражаясь языком дипломатов, дезавуировать Хартмана?

– Можно и так сказать, – кивнул Вальтер. – Если я правильно понял, Хартман, по твоему мнению, так и не разобрался в деталях готовящейся операции русских?

– Ладно бы в деталях, – ответил Канарис. – Меня не покидает ощущение, что в его оценке этого плана упущено нечто очень важное.

– Тем более! – воскликнул Вальтер. Он посмотрел на насупившегося Канариса. – Согласен, мой план выглядит рискованным. Если наша контроперация, в разработке которой принимал самое непосредственное участие Хартман, будет успешной, или хотя бы не провальной, твои шансы остаться во главе абвера устремятся к нулю. Но ведь они и без этого, как ты сам считаешь, имеют тот же вектор направленности? Зато, если русские окажутся хитрее, чем о них думает Хартман, ты сможешь большую часть ответственности переложить на него.

Фюреру доложили, что в приватных беседах Канарис выражает сомнение в правильности действий своего первого заместителя.

Полковнику Хартману о таком никто, разумеется, докладывать не стал, но слухи о речах Канариса до его ушей, однако же, дошли, ничуть его, впрочем, не расстроив…

* * *

Коньячок, пусть и не под шашлычок – чем там его немцы закусывают? – промеж одного полковника и одного генерала пился так же вкусно. Очень. В роли полковника, пусть сейчас и без кителя, выступал не кто иной, как Хартман, а за генерала был небезызвестный нам командир танковой дивизии Ваффен-СС «Мёртвая голова» группенфюрер СС Георг Каплер, собственной персоной. После фиаско под Узловой дивизию отозвали в тыл, где она прошла переформирование и превратилась из мотострелковой в танковую. Теперь дивизия, растянув эшелоны на сотни километров, спешила к бывшему польскому городу Белосток, чтобы расстроить затевавшуюся русскими «Лисью свадьбу». Такую задачу поставило германское командование перед проштрафившимся генералом, откомандировав присматривать за его действиями Хартмана. Потому и чувствовал себя полковник хозяином положения, без стеснения дегустируя в генеральском купе трофейный французский Courvoisier многолетней выдержки. А генералу оставалось только терпеть. Перед отправкой в штабе СС ему намекнули на то, что недолго Хартману осталось ходить в полковниках, и настоятельно советовали с ним подружиться.

К чести обоих командиров, выпитый коньяк почти не отразился на их внешнем виде, разве добавил блеска глазам, да розоватости щекам, что не помешало на проходившем в штабном вагоне совещании выглядеть бодрячками.

Полковник Хартман был доволен. Только что сделанный им от имени Генштаба доклад, в котором он конкретизировал поставленные перед дивизией высшим командованием задачи, произвёл на штабных офицеров неизгладимое впечатление. Так ему, по крайней мере, думалось.

– Господин полковник, – почтительно обратился к Хартману один из офицеров, – позвольте задать вопрос?

– Слушаю вас, оберштурмбанфюрер, – любезно согласился Хартман.

– То, что для высадки десанта русские постараются захватить один из прифронтовых аэродромов – это понятно. Но почему именно этот? – Офицер указал на карте место, только что упомянутое в докладе Хартмана.

– По двум причинам, – ответил Хартман. – Первая заключается в том, что это единственный аэродром, где после налётов русской авиации не повреждена взлётная полоса. А вторая причина – вот!

Хартман театральным жестом извлёк из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги и бросил перед присутствующими на стол. Когда лист развернули, он оказался копией карты захвата того самого аэродрома.

– Это карта из штаба польских бандформирований, – пояснил Хартман. – Есть ещё вопросы?

– Да, господин полковник, – теперь вопрос задавал другой офицер. – Мне непонятно, почему, согласно плана, наши основные силы вступают в бой только после того, как поляки захватят аэродром, а русские начнут высадку десанта?

– То есть вы хотите знать, зачем устраивать ловушку на аэродроме, а не уничтожить польские отряды поодиночке на марше, а русский десант, скажем, в воздухе? – уточнил Хартман.

– Именно это я и хотел узнать, – подтвердил офицер.

Хартман изобразил раздумье, потом решительно вскинул голову.

– Хорошо! Хоть я и не обязан этого делать, я отвечу на вопрос, тем более что он, похоже, интересует многих из здесь присутствующих. Давайте говорить прямо. Что получат русские в случае успеха операции «Лисья свадьба»? Белосток будет взят ими с наименьшими потерями. Это позволит русским не только закрепиться на выгодном рубеже, но и с большой вероятностью отразить возможное контрнаступление наших войск. Не исключено, что в таких условиях Верховное командование может принять решение об отводе наших войск вглубь Генерал-губернаторства, для занятия стратегически боле выгодных позиций. Это, конечно, не приведёт к поражению в войне, но может быть расценено как серьёзная неудача. Теперь рассмотрим случай, который прозвучал в заданном мне вопросе: высадка русского десанта не состоится. Оговорюсь сразу. В этом случае серьёзного ущерба ни русским десантникам, ни польским бандитам нанести не удастся. После того, как значительная часть войск, до сих пор надёжно закрывающих выходы для польских бандитов из дремучих лесов, переброшена под Белосток, гарантировать уничтожение всех банд, которые будут задействованы поляками в совместной с русскими операции, невозможно. Скажу больше: значительная их часть уйдёт обратно в леса. То же случится и с русским десантом. Люфтваффе на сегодняшний день, к сожалению, утратило превосходство в воздухе. А для того, чтобы вернуть превосходство пусть и на короткое время, у нас нет достоверных данных ни о времени, ни о маршруте полёта русского десанта. То есть можно с большой долей вероятности предположить, что значительная часть русских десантников вернётся на базу. Вы можете мне возразить, что взятие Белостока – а русские почти наверняка возьмут его и в этом случае – будет стоить противнику много дороже. Это так! Но при этом противник сохранит резервы: как минимум ту же десантную бригаду и польские бандформирования. Это опять-таки поставит под сомнение успех нашего контрнаступления. Именно этого мы с вами и не должны допустить! Именно для этого мы не будем гоняться за поляками и русскими поодиночке. Именно для этого мы соберём их в одном месте и раздавим одним сокрушительным ударом! А потом двинемся к Белостоку и будем вместе с другими частями сдерживать наступление русских до подхода основных резервов, которые сейчас спешно формируются на территории Германии. В конечном итоге враг будет разбит и отогнан на свою территорию! Победа будет за нами! Хайль Гитлер!

Лес взметнувшихся в нацистском приветствии рук и дружное «Зиг хайль!» были ему ответом.

* * *

– То есть как это захвата аэродрома не будет?! – негодующий Грот вскочил с места.

Лис при этом остался сидеть с невозмутимым лицом, а третий из присутствующих на совещании, представитель польского Генштаба, прикрикнул на коменданта Армии Крайовой:

– Сядьте, пан полковник! И бога ради не кричите, дабы не привлекать ненужное внимание.

Но Грот садиться не желал. Тон его речей остался столь же суров, хотя громкость он поубавил:

– Я требую объяснений!

– Имеете право, – пожал плечами Лис. – Тем более что как раз это я и собирался сделать. Но, право, вам действительно лучше присесть.

Уверенный тон представителя союзного командования произвёл впечатление. Грот нехотя сел, продолжая, однако, буравить Лиса глазами.

– Согласитесь, пан комендант, так нам с вами будет гораздо удобнее разговаривать, – улыбнулся Лис. – А атаковать аэродром мы не будем по причине, что план этот вспомогательный, и быть приведён в действие мог только в том случае, если бы днями раньше не оказался в германском Генштабе, куда его передал начальник Абвер-Восток полковник Хартман.

Грот перевёл непонимающий взгляд с Лиса на представителя Генштаба.

– Это так, – сухо кивнул тот. – Я подтверждаю сказанное паном союзником и объявляю случившимся крайне неприятный факт: на совещании, где утверждался план захвата аэродрома, присутствовал германский агент.

Грот с шумом выдохнул, спросил:

– Кто?

– К сожалению, это нам неизвестно, разбирайтесь сами.

Грот кивнул и обратился к Лису:

– И что теперь?

– Будем совместными усилиями претворять в жизнь основной план, – ответил тот.

* * *

Приняв сообщение, командующий ОУГВ (Особая ударная группа войск) Западного и Юго-Западного фронтов, генерал-лейтенант Борисов доложил находящемуся тут же на КП маршалу Абрамову:

– Товарищ маршал Социалистического Союза, приказ Ставки выполнен! Войска 5‑й Сибирской армии, якобы поддавшись контрнаступательным действиям противника, отошли на исходный рубеж!

– Что конвой? – спросил Абрамов.

– Доложили, что начали движение к пункту назначения.

– Отлично! – одобрил доклад командующего Абрамов, потом повернулся к стоящему рядом Холлеру:

– Итак, пан генерал, операция «Лисья свадьба» началась!

Колонна, состоящая из дюжины крытых брезентом грузовиков и шести мотоциклов сопровождения – по три в начале и конце колонны, – изрядно поколесив по просёлочным дорогам, уже в сумерках выбралась, наконец, на шоссе. Теперь скорость передвижения колонны заметно возросла, и могла возрасти ещё больше, если бы не периодические проверки на блокпостах. Однако сопроводительные документы, сработанные в спецотделе ГРУ, в которых говорилось, что колонна перевозит танковые экипажи к ближайшей железнодорожной станции для получения прибывающей туда новой техники, подозрения у проверяющих не вызывали, тем более что сидящие в кузовах танкисты вели себя шумно, постоянно над чем-то гоготали или горланили популярные солдатские песни, и всё это, заметьте, на чистейшем немецком языке! Жандармы, козыряя, возвращали документы старшему офицеру, а потом долго смотрели вслед колонне, покачивая головами. Радуются парни, что хоть на время слиняли с передовой, а ведь через день-другой им снова в бой, из которого, может, никто из них живым и не выйдет…

Колонна катила к станции с востока, а с запада к той же станции приближались первые три эшелона – ударный батальон танкового полка дивизии СС «Мёртвая голова».

К полуночи автоколонна достигла места, где шоссе раздваивалось, расходясь под углом в 70 градусов. На развилке тоже был блокпост, возле которого машины привычно остановились, но на этот раз не для проверки документов. Возникшие возле кузовов бойцы в камуфляже стали передавать танкистам оружие, дополняя их штатное вооружение ручными пулемётами, гранатами, РПГ. В конце в каждый кузов залезло по нескольку десантников, и перегруженные грузовики, жалобно скрипя рессорами, двинулись с места, уезжая от развилки по правой дороге к станции. А в районе развилки продолжились невидимые в ночи приготовления.

Спросите, откуда взялись здесь десантники, если высадки ещё не было? Из лесу, вестимо. Протопали – а точнее, пробежали – по Беловежской пуще несколько десятков километров, потом в сопровождении польских проводников тайно пробрались в заданный квадрат, проспали светлое время суток, а с наступлением сумерек принялись за подготовку к приёму десанта. Чем гуще становилась тьма, тем больше работы прибавлялось десантникам. Про автоколонну вы уже знаете. А там пришла пора расставлять по позициям прибывающие польские отряды, ну и о других задачах не забывать. Ничего, справятся. На то они и разведка 1‑й гвардейской бригады ВДВ.

Всю ночь в районе развилки продолжалась невидимая постороннему глазу деятельность, а едва забрезжил рассвет – пришло время чудес…

Бывает на рассвете минута, когда всё живое в лесу замирает, чтобы уже через несколько мгновений разразиться навстречу первому солнечному лучу разноголосым гвалтом – своеобразным гимном солнцу. В это раз всё было несколько иначе. В наступившей тишине отчётливо послышался какой-то стрёкот, нарастающий с каждой секундой. Опережая солнечный луч, над верхушками деревьев показалась странная конструкция, отдалённо напоминающая положенную набок ферму железнодорожного моста, в том числе и размерами, внутри которой в первую очередь притягивали глаз огромные баллоны, которые поддерживали в воздухе и саму конструкцию, и подвешенную к ней снизу грузовую платформу. Множество людей, занимающихся освоением отдалённых районов Западной и Восточной Сибири, на такое просто пожали бы плечами: грузовой дирижабль, эка невидаль! Но богобоязненные поляки крестились. За первым дирижаблем показался второй, за ним третий, четвёртый… Всего семь «небесных слонов» – так ещё называли этих мирных трудяг – доставили к месту высадки десанта более ста тонн полезного груза.

Когда первый дирижабль завис над полем, обрамлённым с двух сторон расходящимися серыми лентами шоссе, находящиеся на земле десантники обозначили место, куда следовало поставить грузовую платформу. После того, как платформа встала на землю и была отцеплена от фермы дирижабля, туда же (то есть на землю) спустился по канату экипаж. Оставшийся без груза и людей дирижабль с заклиненными рулями поплыл в утреннем небе навстречу неминуемой гибели. А над полем уже зависали другие аппараты, чтобы повторить манёвр и улететь каждый в своём направлении.

Часть доставленного дирижаблями груза предназначалась десанту, часть – полякам. Притом полякам подвезли привычное для них вооружение, то, с которым польские части перешли несколько месяцев назад союзную границу. Посмеиваясь над тем, что поляки, как дети, радуются двум танкам с польскими орлами на башнях, десантники торопили союзников: танки и артиллерию как можно быстрее нужно изготовить к бою.

Меж тем на железнодорожной станции проходила своя фаза операции…

Автоколонна прибыла к месту назначения ещё затемно. Десантники покинули грузовики на подъезде к блокпосту, потому на станцию основная группа прибыла в том же формате: танкисты прибыли получать новую технику. Поскольку комендант был уведомлён о скором прибытии эшелонов, но не посвящён в подробности: что за техника и кто её должен разгружать, то появление танкистов его не насторожило.

Пока танкисты ждали состав на разгрузочной платформе, десантники занимали позиции в ключевых точках, себя никак не демаскируя.

Пока все заняты ожиданием, поясню, почему 1‑й батальон танкового полка дивизии СС «Мёртвая голова» назывался ещё и «ударным». В отличие от двух других батальонов, в составе 1‑го батальона входили только средние и тяжёлые танки: две роты Т-IV и одна рота «Тигров».

Входную стрелку миновали два паровоза – одному с тяжёлым ставом не справиться, – вагоны с продовольствием и амуницией, вагоны с боеприпасами, ГСМ и цистерна с топливом, 25 платформ с танками, а вот пассажирские вагоны с личным составом, включая штабной вагон, стрелку так и не прошли…

Смена поста на тормозной площадке перед пассажирскими вагонами прошла на предыдущей станции уже после того, как подали сигнал к отправлению. Два десантника из группы Маргелова, переодетые в эсэсовскую форму, сняли часового без шума и пыли, и один из них тут же занял его место. Так они втроём: десантник в роли часового, его напарник в роли «ветоши», и труп в роли трупа без проблем доехали до следующей станции. После того, как состав миновал предвходной семафор, пассажирские вагоны аккуратно отцепили, и они продолжили движение по инерции, пока не докатились до входной стрелки. Вот тут под каждым вагоном синхронно взорвались заложенные под рельсы мины. Оставшихся в живых эсэсовцев десантники забросали гранатами и добили короткими очередями.

Когда в горловине станции началась вся эта катавасия, платформы с техникой уже подкатывали к месту разгрузки. Коменданту стало, понятно, не до них – он убыл во главе комендантской роты к месту боя (правильнее сказать, «бойни»). Потому разгрузка танков и перегрузка имущества в автомашины шла без помех. Когда комендант, не обнаружив в горловине ничего, кроме обуглившихся трупов внутри сошедших с рельсов обгоревших вагонов, вернулся в комендатуру, ни машин, ни танков на станции уже не было. Машины, выжимая из бившихся под капотами лошадей последние силы, мчались в сторону развилки, а танки, обойдя развороченную взрывами горловину, приняв на борт десантников, прямо по полю устремились вдоль линии железной дороги навстречу новому бою.

А бой – вот он: стоящие в поле друг за другом два эшелона с остатками 1‑го батальона. О том, чтобы следом за ними с предыдущей станции поезда больше не отправлялись, позаботился капитан Маргелов со своими спецназовцами. Аккуратно взорванная под паровозом выходная стрелка – и горловина запечатана не хуже, чем бутылка коллекционного вина. И почти сразу взревели сирены воздушной тревоги. Не только на этой станции, но и на той, где разгружались танки, и ещё в нескольких местах, тяготеющих к злополучной развилке на шоссе, союзная авиация начала самый крупный за всё время наступления авианалёт, с главной целью – прикрыть высадку основной части десанта.

Непрекращающиеся авиаудары плюс умело пущенная по линиям связи дезинформация – и германское командование на несколько часов вводится в заблуждение относительно ситуации на сотне квадратных километров в своём тылу юго-западнее Белостока…

Транспортные самолёты садились по очереди на оба шоссе сразу после развилки. Череда посадок и взлётов, выгруженные БМД и другая военная техника, высадка около двух тысяч человек личного состава – всё это происходило под прикрытием барражирующих в небе истребителей. Первым же самолётом улетел в тыл раненый Василий Сталин. А когда взлетел последний самолёт, командир бригады облегчённо вздохнул: выгрузка прошла без потерь. Теперь надо успеть развернуть бригаду до того, как противник очухается.

«Мёртвоголовые» из остановившихся в поле эшелонов с облегчением и недоумением провожали глазами пролетевшую высоко в небе армаду союзных бомбардировщиков, которые по непонятным причинам бомбить столь беззащитную цель не стали. Новая тревога закралась в сердца, когда со стороны станции, куда ушёл первый эшелон, показалось облако пыли. И вновь облегчение: к ним подходили танки первой роты во главе с танком командира батальона. На этом везение эсэсовцев из 1‑го танкового батальона дивизии СС «Мёртвая голова» кончилось раз и навсегда. Танки, выстроившись в линию вдоль эшелонов, открыли по пассажирским вагонам огонь из пушек и пулемётов. Одновременно с этим люди в камуфляже атаковали посты на платформах с техникой и тормозных площадках вагонов с припасами. В считаные минуты личный состав 1‑го батальона перестал существовать. А техника его в полном составе досталась победителям, которые прямо в поле стали сгружать её с платформ. Сгруженные танки заправляли под завязку топливом, пополняли боезапас, на башнях закрашивали кресты и рисовали красные звёзды.