Текст книги "Звёзды против свастики. Часть 2"

Командир вновь образованного подразделения связался по рации со штабом операции для доклада и получения дальнейших указаний.

* * *

Командир танковой дивизии Ваффен-СС «Мёртвая голова» группенфюрер СС Георг Каплер окинул презрительным взглядом враз утратившего величие полковника Хартмана и окончательно вернул бразды правления в свои привычные для этого дела руки. В конце концов, воцарившийся вокруг бардак не является уважительной причиной для невыполнения приказа командования. Его офицеры свои требования разного рода тыловым крысам излагали на предельно доступном языке, действуя при этом иногда даже жёстко, но ведь главное – результат, не правда ли?

Уже через пару часов туман над ситуацией стал понемногу рассеиваться. Вздох облегчения вызвало в штабе дивизии сообщение о судьбе 1‑го батальона. Подразделение атаковано польскими бандитами, при этом погиб командир батальона и почти весь штаб. Но командиру одной из рот удалось взять ситуацию под контроль. Атака боевиков отбита, батальон произвёл выгрузку прямо в поле. Сейчас все танки на ходу, сконцентрированы в одном месте, батальон ждёт дальнейших указаний. Следующее сообщение касалось ситуации возле аэродрома, где ожидалась высадка русского десанта. Польские бандформирования закончили концентрацию сил и готовятся к штурму. Русская авиация нанесла авиаудар по средствам ПВО, но опять не тронула взлётную полосу. Всё говорит о том, что захват аэродрома и высадка десанта могут начаться с минуты на минуту.

Каплер склонился над картой. От того места, где он теперь находится, до аэродрома километров тридцать, примерно столько же от того места, где сосредоточен 1‑й батальон. «Если мы хотим успеть, нам следует поторопиться». В комнату вошёл командир танкового полка.

– Группенфюрер, выгрузка второго и третьего батальонов закончена! – доложил он.

– Отлично, оберфюрер! Выступаем через пятнадцать минут!

Каплер повернулся к начальнику штаба:

– Передайте в 1‑й батальон приказ о назначениях на должности и прикажите новому командиру вести батальон в эту точку! Также передайте приказ начальникам оставшихся на ходу эшелонов: срочно разгружаться на ближайшей станции и форсированным маршем выдвигаться на ранее обозначенные позиции!

* * *

Доклад о том, что основные силы дивизии заканчивают выдвижение на позиции, а противник так пока и не предпринял попытки атаковать аэродром, вместо облегчения – всё-таки успели! – вызвал у Каплера острейший приступ головной боли.

Стараясь не обращать внимания на суетящегося около него военврача, без кителя, с закатанным рукавом рубашки, Каплер продолжал принимать сообщения и отдавать приказы.

– Есть ли сообщения от 1‑го батальона?

– Так точно, группенфюрер! Командир батальона последний раз выходил на связь двадцать минут назад. Батальон ещё на марше.

– Почему? Узнайте, в чём причина задержки. И вообще, поддерживайте с батальоном постоянную связь. Обо всех изменениях докладывать немедленно! Что известно о русском десанте?

– Пока новых сведений не поступало, группенфюрер. Эти бесконечные авианалёты, кажется, парализовали работу всех тыловых служб.

– Прекратите подобные высказывания! – поморщился Каплер. – Лучше в очередной раз напрягите наших связистов.

– Слушаюсь!

Начальник штаба удалился. Вернулся вскоре с весьма озабоченным выражением лица:

– Группенфюрер, разведка сообщает об отходе польских отрядов с позиций.

– Что?!

Дурная весть вызвала такой приступ боли, что Каплер невольно застонал. Испуганный военврач поспешно схватился за шприц с очередной порцией обезболивающего. Способность действовать вернулась к Каплеру минут через пять.

– Отдайте приказ атаковать, – распорядился он.

– Но это нас демаскирует, – осторожно возразил начальник штаба.

Из горла Каплера вырвался хриплый смешок:

– Чушь! Неужели вы ещё не поняли, что высадки десанта не будет? По крайней мере, не в этом месте. Исполняйте приказ!

– Слушаюсь!

– Момент! – задержал Каплер офицера. – Где 1‑й батальон?

– Из последних сообщений следует, что батальон находится в пяти километрах от места назначения.

– Срочно отправьте туда группу мотоциклистов! Всё, ступайте.

Каплер в изнеможении откинулся на спинку кресла. Посидел неподвижно с закрытыми глазами, потом подозвал адъютанта:

– Что-то я давно не видел Хартмана. Ступайте за ним.

Адъютант вернулся минут через десять, один. На вопросительный взгляд Каплера поспешил доложить:

– Полковник Хартман час назад отбыл в Берлин. Можно попробовать его вернуть. Прикажете это сделать?

Каплер криво усмехнулся, и вяло махнул рукой:

– Чёрт с ним. Лучше организуйте мне связь со штабом СС.

Через час стало известно о высадке русского десанта в сорока километрах от того места, где теперь находилась дивизия. Каплер приказал прекратить преследование польских отрядов, которые, очевидно, пытались увести их в другую сторону, и распорядился созвать старших офицеров. После этого группенфюрер замер в кресле ровно до того момента, когда ему доложили о том, что вызванные офицеры собраны, и что вернулись разведчики, которые были отправлены на поиски 1‑го батальона.

Каплер поднялся с кресла, подставил руки под китель, который держал в руках расторопный адъютант.

– Попросите собравшихся офицеров подождать, и позовите старшего разведгруппы, – распорядился Каплер, застёгивая пуговицы на мундире.

Разведчик доложил, что в указанном квадрате танки не обнаружены, зато обнаружен отряд мотоциклистов, которые при виде разведчиков сразу развернулись и пустились в бегство. Поскольку соответствующего приказа не было, преследовать их не стали. И ещё. Над коляской одного из мотоциклов торчала радиоантенна.

Каплер выслушал сообщение со спокойным лицом, видимо, нечто подобное он и предполагал услышать. Поблагодарив и отпустив разведчика, Каплер направился к ожидавшим его офицерам.

– Соратники и друзья! – так начал свою речь Каплер. – С горечью вынужден сообщить, что нас в очередной раз подставили. Сведения, предоставленные армейской разведкой, оказались крайне неточными. В результате дивизия развёрнута не в том месте; к тому же, кажется, мы потеряли 1‑й танковый батальон. Однако мы живы и не утратили способность сражаться. Слушайте приказ!

Последний бой комбрига Галина

54‑я гвардейская мотострелковая бригада стояла в резерве на юго-восточной окраине Белостока. Чуть севернее, и тоже в резерве, стоял танковый полк. Рядовые бойцы обеих частей были, понятное дело, довольны. А вот их старшие командиры основательно друг на друга дулись. Вернее, дулся командир танкового полка, на Галина. На крайнем совещании в штабе армии командарм-пять Прошкин высказался за то, чтобы в предстоящее сражение идти вообще без резерва. Резон в таком лихом решении, надо сказать, имелся. После того, как в тылу германских войск, обороняющих Белосток, высадилась 1‑я гвардейская воздушно-десантная бригада, удачно пополнившаяся семьюдесятью отбитыми у противника танками, положение этих самых войск стало предельно отчаянным, а с ними – и всей восточной группировки немцев. Объяснялось это тем, что сосредоточенные восточнее Белостока войска являлись на тот момент единственной реальной силой, способной противостоять Особой ударной группе войск. Потерпи эти войска серьёзное поражение, и перед ОУГВ открывался широкий оперативный простор: хочешь, иди на Варшаву, хочешь – поворачивай на север, громить тылы фон Бока и Манштейна. Это понимали в обоих Генштабах: германском и союзном, но и там, и там на какое-то время исключили из расчётов дивизию Каплера, как не справившуюся с поставленной задачей, а зря… Так вот, в изменившейся обстановке, не видя перспективы в дальнейшей обороне Белостока и чтобы избежать котла, германский Генштаб отдал приказ об отводе войск от Белостока на север, посчитав более важным прикрыть тылы своих углубившихся на союзную территорию войск, чем защищать дорогу на Варшаву. Союзный Генштаб, в свою очередь, приказал войскам, входящим в ОУГВ, приложить максимум усилий, чтобы помешать противнику завершить манёвр, но, наоборот, окружить и уничтожить немецкую группировку. Основной ударной силой на направлении главного удара была 5‑я Сибирская армия генерал-лейтенанта Прошкина. Честолюбивый командарм прекрасно понимал, что в случае успеха ему лично прилетят две звезды: одна на погоны, другая на грудь. Какие уж с такой стратегией резервы? И единственным, кто осмелился возразить командарму, был комбриг Галин, который считал, что оставлять в тылу одни плохо вооружённые польские отряды крайне неосмотрительно. Конечно, Прошкин настоял бы на своём, когда бы Галина не поддержал присутствовавший на совещании маршал Абрамов. Он приказал Прошкину оставить в резерве одну мотострелковую бригаду, усиленную танковым полком. Как известно, в армии инициатива наказуема. И от раздачи слонов – а в 5‑й армии никто не сомневался, что такая раздача близка – отстранили именно бригаду Галина. Но одного этого Прошкину показалось мало. Уже после совещания командарм приказал Галину передать другой бригаде роту самоходных орудий и один из двух танковых батальонов. На возражение Галина сказал: «Зачем тебе самоходки? На крайняк у тебя к собственному танковому батальону есть ещё и танковый полк. Впрочем, – Прошкин с усмешкой посмотрел на Галина, – можешь опять пожаловаться на меня куму. Догоняй, он недалёко отъехал!» Галин хотел ответить, но сдержался, молча отдал честь и пошёл исполнять приказ.

Начальник штаба нашёл командира бригады в расстроенных чувствах.

– Чего тебе? – неприветливо спросил Галин.

– Да вот, хотел поинтересоваться, ты хоть в курсе, что соседи ушли?

– Танкисты? – не сразу понял Галин. – Как ушли, куда, по чьему приказу?

– А то ты не догадываешься, – ответил разом на все три вопроса начальник штаба.

Галин тяжело вздохнул. Потом посмотрел на начштаба:

– Ты вот что, Семёныч, предупреди командиров, чтобы не расслаблялись, и вот ещё что… – Галин достал карту. – Отправь-ка сюда мотоциклистов с рацией, мне так спокойней будет.

– Есть, – отмечая место на своей карте, – кивнул начштаба. Только им придётся в обход ехать, через город нельзя, ты же знаешь…

Галин поморщился, как от зубной боли. Первыми по взаимной договорённости в Белосток должны были войти польские части, однако они что-то не торопились, хотя разведка и доложила, что немцев в городе больше нет.

– В обход так в обход, пусть только поторопятся!

Прилёг на минутку – проспал полчаса. Спал бы и дольше, если бы не начштаба. Лицо Семёныча говорило: беда! Что он и подтвердил, выпалив:

– Немецкие танки!

Галин тут же сел на кровати:

– Где?

– Километрах в двадцати от города. Движутся с юго-запада. Передал наш дозор.

– Откуда узнали? Они ведь находятся много ближе.

– Говорят, от польских мотоциклистов. Промчались мимо к Белостоку.

– Ясно. Спешат «порадовать» командование. Похоже, обосрала немчура панам праздник, а, Семёныч?

– Похоже на то.

– Вот что, – Галин быстро одевался, – бригаде – тревога, мне – связь со штабом группы!

– Через голову Прошкина? – уточнил начштаба.

– Перетопчется. Исполняй!

Ещё минуту назад радостно-возбуждённый командующий ОУГВ враз как-то сник. Опустил руку с трубкой и растерянно посмотрел на Абрамова.

– Что случилось? – встревожился теперь и маршал.

– Звонил Галин. Немецкие танки приближаются к Белостоку с юга.

– Этого ещё не хватало! – воскликнул Абрамов. – Откуда они там взялись?

– Вроде как и неоткуда, – пожал плечами командующий. – Может, ошибка? – он с надеждой посмотрел на Абрамова.

– А если нет? Вот что. Отправляй туда авиаразведку, а пока пусть бригада Галина и танковый полк выдвигаются на южную окраину Белостока.

– Танковый полк Прошкин отозвал из резерва несколько часов назад, – вмешался в разговор начальник штаба. – Он уже в деле.

– Какого… – начал Абрамов, потом остановился. – Ладно, с этим разберёмся после. А Галин пусть выступает!

– Короткий путь лежит через город, – напомнил начальник штаба.

– И что?

– Поляки могут возмутиться. Есть договорённость…

– Твою конармию! – воскликнул Абрамов. Потом решительно мотнул головой. – Всё равно, передайте Галину: пусть идёт через город! А с поляками свяжитесь, что ли, уладьте вопрос.

Зазвонил телефон. Начальник штаба взял трубку. Через минуту доложил:

– Вопрос с поляками улажен. Это звонил их комендант. Подтвердил насчёт танков и просил помощи. И ещё. Он утверждает, что на танках видели эсэсовские эмблемы.

– Каплер! – воскликнул Абрамов. – Тогда, братцы, всё намного хуже. У Каплера без малого дивизия. Теперь понятно, почему он проходит через польские порядки, как нож через масло – им просто нечем его держать! Хорошо, у Галина есть самоходки и танки.

– Нет у него самоходок, – тихо сказал начальник штаба, – и танков только половина.

– Прошкин? – зло прищурившись, спросил Абрамов.

Начальник штаба только кивнул.

– Потом спрошу с обоих, – жёстко предупредил Абрамов. – С него – за действия, с тебя – за покрывательство. А теперь давайте думать, как помочь Галину?

– Попробую поднять штурмовую авиацию, – сказал командующий. – Они, правда, просили передышки, но раз такое дело…

– Пусть пришлют, что смогут, – кивнул Абрамов. – Но этого мало. Нужны танки. Какая часть ближе всего?

– Трофейные танки, – доложил начальник штаба. – К тому же они пока в бой не вступали. Но…

– Что за «но»? – посмотрел на него Абрамов. – Говорите уже!

– Без этих танков десантники не смогут замкнуть кольцо окружения, вернее, не смогут удержать противника. Котла не получится…

– Не о том думаете, – нахмурился Абрамов. – Тут как бы самим в котле не оказаться. Да и о городе подумать надо. Представляете, что там натворят эсэсовцы Каплера? Поворачивайте трофейную колонну!

Грот стоял на берегу речушки, что протекала через юго-западную окраину Белостока. Какая-никакая, но преграда. Бойцы Армии Крайовой спешно окапывались справа и слева от моста, что соединял берега реки. На самом мосту сапёры закладывали взрывчатку. Рядом с Гротом стоял командир танкового батальона. Галин оставил танки в помощь полякам, а бригаду увёл за речку, навстречу «мёртвоголовым».

– Не беспокойтесь, пан… – начал танкист и замялся, не разобравшись в чужих погонах.

– … Полковник, – подсказал Грот.

– Пан полковник, – повторил танкист. – Наш командир уже бил «мёртвоголовых» под Узловой, побьёт и под Белостоком!

Грот кивнул, а сам подумал: «Храбрится, но заметно волнуется. Похоже, не так уж и уверен в своих словах. Да и какая тут, к чёрту. уверенность…»

Раздался крик наблюдателя: «Танки»!

Грот взялся за бинокль. «Однако же сколько их. А вот и мотопехота показалась. Но где же Галин?»

Батальоны Галина атаковали мотопехоту противника, когда вражеские танки были уже далеко впереди, одновременно с двух сторон.

Грот со своего НП видел, как Каплер повернул танки обратно, так и не доехав до берега. Он посмотрел на танкиста. Тот стоял, бледный, кусал губу и неотрывно смотрел туда, где всё сильнее разорался бой.

– Давай за ними! – приказал Грот.

Танкист непонимающе смотрел на него.

– Атакуй их с тыла, – пояснил Грот и добавил: – Это приказ!

Лицо танкиста просияло. Он козырнул и побежал к танку. Взревели моторы, и машины, одна за другой, устремились к мосту.

К тому времени, когда танки достигли поля боя, оба гренадерских полка понесли такие потери, что силы их и русской пехоты практически сравнялись. Каплер уже готовился внести в расстановку сил существенные коррективы, когда ему доложили, что с тыла их атакуют русские танки. Пришлось вновь разворачивать часть машин.

Снаряд разорвался совсем близко. БМП крутануло, и машина замерла к противнику бортом. Прошло сообщение: «Гусеница перебита»!

– Экипажу покинуть машину! – приказал Галин и стал поспешно выбираться через люк. Пришла пора присоединиться к десанту, который вёл бой снаружи.

Комбриг спрыгнул на землю с той стороны, где от вражеских пуль его прикрывал борт боевой машины. И тут же услышал вскрик. Механик-водитель повис на люке, свесившись наружу наполовину. «Ранен», – понял Галин и бросился к сержанту. Вытащить успел, но в это время рядом разорвался снаряд.

Грот смотрел туда, где за холмом шёл бой. Видны только клубы дыма да сполохи разрывов. Зато слышались и пушечные выстрелы, и лай пулемётов. Один раз прилетали русские штурмовики. Повоевали недолго. Три кострами устремились к земле, остальные, видимо, израсходовав боезапас, улетели.

Крик «Танки!» застал коменданта врасплох. Грот резко повернулся. По дороге к мосту быстро приближались столь знакомые по давним боям машины. «Немцы»! По спине пробежал холодок. Однако он так и не успел ничего предпринять. Впереди танков мчался мотоцикл, с которого кто-то по-русски кричал: «Не стрелять, свои!»

Мимо застывшего Грота, лязгая гусеницами, проносились к мосту немецкие танки с красными звёздами на башнях.

Это был первый встречный танковый бой, в котором Каплеру довелось принять участие. И он твёрдо намеревался выйти из него победителем. Русские Т-34 – отличные машины, но двукратное превосходство немецких Т-IV делало их положение безнадёжным. Здесь, как в ковбойском фильме: побеждает тот, кто стреляет первым. Сегодня Каплеру это удалось сделать дважды. Последним выстрелом он снёс русскому танку башню и теперь лихорадочно искал новую цель. В перекрестие попал… Каплер не мог поверить своим глазам – «Тигр»!

Обдумать ситуацию группенфюрер не успел: выстрел из пушки «Тигра», пробив крест на башне танка, поставил крест на его карьере и жизни.

Петроград

В доме на канале Грибоедова хорошо известная нам квартира пропахла в эти дни валерьянкой и скорбью. Участники недавно закончившейся на Главном военном кладбище России траурной церемонии собрались теперь в гостиной – не все, конечно, самые близкие. Военные одеты в парадную форму, остальные в чёрном. Сидели: кто на диванах, кто на стульях возле накрытого стола. Переговаривались негромко, почти шёпотом.

– Было и торжественно и страшно одновременно, – шептала Наташа Ежова, прильнув к мундиру мужа. – Я думала, что не выдержу до конца церемонии.

– Не бывает худа без добра, – так же шёпотом отозвался Николай, – Я, по крайней мере, теперь знаю, как меня будут хоронить.

– Типун тебе на язык! – осерчала Наташа на чёрную шутку мужа.

В комнату вошла Ольга, притворила за собой дверь.

– Ну, как там Ольга Матвеевна? – спросил жену Глеб.

– Слава богу, заснула. После таких лекарств, теперь, думаю, проспит до утра. А вы чего по диванам расселись? Машаня, приглашай гостей за стол. Помянем Павла Михайловича.

– А куда подевалась Светлана? – спросил Михаил Жехорский у Николая. Усадив Евгению, он теперь пристраивался между ней и Ежовым. – После кладбища я её что-то не наблюдаю.

– Поехала с Риткой в госпиталь к Петру, – ответил Николай.

– Как у него дела? – переключился на новую тему Михаил.

– Много лучше. Руку удалось спасти. Врачи говорят: теперь пойдёт на поправку.

Михаил хотел спросить что-то ещё, но Глеб Абрамов уже стоял с рюмкой в руке.

– Предлагаю помянуть, – сказал маршал, – нашего родственника и друга, Галина Павла Михайловича, воина, отдавшего жизнь за Родину!

Все встали и, не чокаясь, выпили.

– Пойдём, покурим? – предложил Михаил Глебу.

– Пойдём, – кивнул тот.

На самом деле никто из них уже давно не курил, а пароль «Пойдём, покурим» стал своеобразным приглашением на уединённую беседу.

– Что ты хотел у меня спросить? – поинтересовался Глеб, после того, как они нашли укромный уголок.

– Хотел послушать твою – с официальной я, разумеется, знаком – версию событий, предшествующих гибели Галина.

Абрамов пожал плечами:

– А ты знаешь, Шеф, моя версия мало чем будет отличаться от официальной. Впрочем, изволь. Причиной трагедии – а я считаю сражение под Белостоком настоящей трагедией, ведь там мы потеряли только убитыми половину списочного состава бригады Галина – стал пресловутый человеческий фактор.

– А как же просчёты в работе штабов группы войск и Пятой армии? Ведь именно они названы основной причиной провала заключительной стадии операции «Лисья свадьба». Или ты считаешь, что генералов Петрова и Ратникова наказали несправедливо?

– Нет, так я не считаю! Скажу больше. Можешь добавить сюда преступную беспечность, приведшую к недооценке возможностей противника и переоценке собственных возможностей. Но пойми, Миша, ни один из этих факторов, ни даже их совокупность, не привели бы к трагедии, если бы не чрезмерная заносчивость и амбиции одного человека, по роковой случайности оказавшегося во главе целой армии.

– Ты имеешь в виду бывшего командарма-пять Прошкина? – уточнил Михаил.

– Его, – кивнул Глеб.

– Но разве он не наказан пуще остальных? Его, если не ошибаюсь, попёрли из армии?

– Да не попёрли, а отправили на пенсию, пусть и без особых почестей. А надо было именно попереть, а ещё лучше – отдать под суд!

– А чё ж не отдали? Или ты на этом не настаивал?

– Настаивал, – нехотя откликнулся Глеб, – но нашлись заступнички, отстояли…

– А чего тогда ко мне не обратился? – спросил Михаил. – Я бы довёл твои аргументы до президента.

– Стучать не приучен, – пробурчал Глеб.

– Что, что? – удился Михаил. – Стучать? То есть, если бы заместитель Верховного главнокомандующего подал рапорт своему непосредственному начальнику, это можно расценить как стукачество?

– Пойми, Шеф, президент, какими бы регалиями ни обладал, остаётся человеком штатским. А по Прошкину генералитет уже утвердился во мнении. И если бы я после этого…

Глеб замолчал и отвернулся. Михаил легонько ткнул его кулаком в плечо:

– Ладно. Я с тобой не согласен, но ладно. Ну а не как Госсекретарю, как другу, ты мне эту историю рассказать можешь?

– Как другу – могу, – повеселел Глеб. – Но только чтобы строго между нами!

– Само собой, – заверил Михаил.

– Военная карьера Прошкина с определённого момента складывалась в основном благодаря огромным связям его жены. Другой бы на его месте сделал поправку на это обстоятельство и вёл бы себя соответственно. Но в том-то и дело, что непомерные амбиции застили Прошкину глаза, и мешали разглядеть истину.

– То есть он считал, что движется по карьерной лестнице исключительно благодаря своему таланту? – уточнил Михаил.

Глеб задумался, потом решительно перечеркнул воздух рукой:

– Отставить! Последнее, что я сказал, отставить! Ты прав: так всё получается слишком просто. А простачком Прошкин вовсе не был. Как не был и бездарным командиром. Дело, скорее, в другом. Он прекрасно понимал, что своей карьерой обязан связям жены, но при этом был убеждён, что по своим личным качествам этой карьере соответствует. Я понятно выразился?

– Вполне, – кивнул Михаил.

– И когда представилась возможность по-настоящему отличиться, он решил использовать эту возможность на все сто процентов!

– Ты имеешь в виду наступательную операцию Пятой армии севернее Белостока?

– Именно! На заключительной стадии операции «Лисья свадьба» войскам Пятой армии отводилась решающая роль. Разгром Белостокской группировки противника возводил Прошкина на такие вершины, где он больше бы не зависел от поддержки влиятельных друзей своей жены. Именно поэтому на последнем перед наступлением оперативном совещании Прошкин предложил наступать всей армией, не оставляя резерва. В принципе, оперативная обстановка, которая складывалась на тот момент вокруг, а также южнее и западнее Белостока, это позволяла. Никто из подчинённых Прошкина ему не возражает – всем хочется отличиться, а не стоять в резерве. Всем, кроме Галина, который просит слова и аргументировано обосновывает необходимость создания резерва, мол, пусть в ближнем тылу сейчас и спокойно, но его контролируют исключительно отряды Армии Крайовой, которые слабо вооружены и недостаточно хорошо организованы.

– Ты ведь присутствовал на этом совещании? – спросил Михаил.

– Присутствовал.

– И?

– И поддержал Галина. По правде сказать, даже если бы Галин промолчал, я бы всё равно указал командарму на необходимость создать в ближнем тылу резерв. Наверно, так даже было бы лучше.

– Если бы выступления Галина не было вообще, а приказ создать резерв исходил только от тебя? – уточнил Михаил.

– Да.

– Почему?

– Как выяснилось только теперь, у Прошкина имелась к Галину давняя неприязнь. О её происхождении спроси лучше у Ольги Матвеевны, если захочешь. Выступление Галина он счёл личным выпадом против себя, а мою поддержку – чисто семейным делом.

– То есть, за ваш счёт утвердился в правильности своего первоначального решения?

– В самую точку! – подтвердил Глеб.

– Тогда понятно, почему он без тени сомнения ослабил резерв… Дальнейший ход событий мне известен, – Михаил посмотрел на Глеба. – Расскажи, как погиб Галин.

– БМП, в котором он находился, подбили. При эвакуации экипажа ранило механика-водителя. Галин успел его вытащить, когда поблизости разорвался снаряд. Получилось так, что Галин прикрыл бойца своим телом, а сам был поражён осколком в спину. А парень ничего, выжил, сейчас лежит в госпитале…

Друзья помолчали. Потом Михаил спросил:

– Скажи, как под Белостоком появилась дивизия СС «Мёртвая голова»?

– История её появления нетипична для немецкой военной доктрины, и поучительна для нас: нельзя недооценивать врага! Но начну я, с твоего позволения, чуть издалека. Тебе известно, что германские танки вызвали на фронт мы?

– Не понял…

– Это входило в план операции «Лисья свадьба». Подкинув германской разведке информацию о том, что южнее Белостока готовится высадка десанта, мы спровоцировали германское командование к отправке в этот район танковой части, ибо мотострелки с задачей по уничтожению десанта могли и не справиться. Конечно, мы не знали, что это будет за часть, и уж тем более не могли знать, что в тех эшелонах, которые мы собирались захватить, окажутся танки самых последних моделей. Скажем, все захваченные нами «Тигры» являются пока единственными поступившими на вооружение вермахта.

– А в ТО время «Тигры» у немцев уже были? Что-то я запамятовал… – уточнил Михаил.

– Созданы были, а на вооружение поступили только в 1942 году. Но теперь времена иные: иные мы, иные немцы.

– И всё-таки этот ваш захват немецких танков был чистейшей воды авантюрой! – сказал Михаил.

– Не согласен, – возразил Глеб. – Дерзкой, рискованной операцией – да, но не авантюрой! Как рискованной и дерзкой была вся начальная стадия операции «Лисья свадьба», касающаяся высадки десанта. Это, помимо захвата танков, и доставка части груза дирижаблями, и посадка транспортных самолётов на шоссе. Но каждую из составляющих подтверждал точный расчёт и длительная подготовка. А ещё каждая деталь операции была окутана завесой тайны, взамен которой противнику предложили весьма правдоподобную дезинформацию. Возьмём дирижабли. Лучшей мишени для вражеских зениток и истребителей и придумать трудно. Если бы они о них знали. Но и пригнали дирижабли из Сибири впритык к началу операции, и небо той ночью было в облаках, и маршрут пролегал в стороне от расположения вражеских наблюдателей. Чтобы ты знал, по всей длине маршрута на земле разведчики из десантной бригады установили радиопикеты. А посадка транспортов на шоссе? Ты знаешь, сколько взлётов и посадок сделали лётчики на тренировках, чтобы один раз повторить это в реале? Я уже молчу про танкистов. Чудо, что за ребята! Чистокровные немцы, бойцы Народной армии Пруссии. Многие из них годами служили под прикрытием в танковых частях вермахта, пришли вместе с армией Гудериана, и только тогда перешли на нашу сторону. Пусть при этом не обошлось без потерь с их стороны.

– Теперь понятно, откуда у них навык управления немецкими танками, – сказал Михаил.

– А то! А ты говоришь: авантюра.

– Ну, хорошо, забираю «авантюру» обратно, – согласился Михаил. – А что было бы, если какая-нибудь часть операции дала осечку?

– Начал бы действовать запасной вариант. Тебе и об этом рассказать?

– Не стоит, – улыбнулся Михаил. – Верю на слово. К слову, мне рассказывали, что ваши дирижабли ещё какое-то время наводили панику в немецком тылу, пока их все не сбили. Эффектно получилось, но не слишком ли затратно?

– Ты имеешь в виду стоимость дирижаблей? – догадался Глеб. – Не стоит думать о нас так плохо. Все дирижабли, которые мы использовали в операции «Лисья свадьба», выработали свой ресурс и подлежали утилизации. Так что мы даже сэкономили народную денежку – переложили расходы по утилизации на немцев!

– Класс! – искренне восхитился Михаил.

– Одного мы не смогли предусмотреть, – с горечью продолжил Глеб. – Человеческий фактор. В итоге смазали концовку такой операции!

– Всё равно получилось весьма неплохо, – решил подсластить пилюлю Михаил. – Германское командование ведь отказалось от контрнаступления, начав вместо этого отвод войск с союзной территории.

– За это сотни солдат, офицеров и генералов ОУГВ были награждены орденами и медалями. А вот Героев Союза из-за той помарки присвоили только троим, и всем посмертно, включая Галина.

19-июль-41

Охота на «серых волков»

Море, море…

Грузопассажирский теплоход «Полярная мечта», идущий под шведским флагом из германского порта Штеттин в оккупированный немцами норвежский порт Кристиансанн, с заходом в шведский порт Мальме, находясь в открытом море, издал протяжный гудок. И хотя ни одна из тревог, что вписаны в судовое расписание, объявлена не была, пассажиры сочли гудок дурным знаком и дружно потянулись из кают и немногочисленных – не лайнер же! – баров и салонов на верхнюю палубу. Некоторые поторопились надеть спасательные жилеты, таких встречали насмешливыми взглядами, и тут же переводили их (взгляды) в море, где, слева по курсу, кабельтовых в восьми на фоне тонущего в водах заката отчётливо просматривался силуэт корабля, на борту которого то загорался, то гас огонь прожектора.

– Русский эсминец, – сказал молодой русоголовый крепыш, одетый в плохо сидящий светлый костюм. – Требует застопорить ход и приготовиться к приёму досмотровой группы.

Стоящий рядом брюнет, на котором костюм того же цвета сидел как влитой, слегка соприкасаясь надетыми на руки перчатками, изобразил аплодисменты.

– Браво, Фридрих! – явно насмешничая, произнёс он. – Какие познания. Я в полнейшем восхищении!

– И я тоже! – произнесла невесть откуда появившаяся около них белокурая девица. – Я, например, только и определила, что корабль военный. – А вы, Фридрих – вас ведь так зовут, я не ослышалась? – наверное, моряк?

– Я… эээ… собственно… – растерялся блондин. Брюнет поспешил прийти ему на помощь:

– Мы с приятелем геологи, – сообщил он, – а море – это увлечение Фридриха ещё с юношеских лет. Впрочем, – резко сменил тон брюнет, – какого черта я всё это вам объясняю? Кто вы, собственно, такая?

– Лизабет Нильсон, – не обращая внимания на грубость, представилась девушка. – Журналистка. Для друзей просто Лиз.