Текст книги "БАЛЛАДА О ДИВАНЕ. часть 2"

–Ну, ну…

–По одной из версий, суховей какой-то на него подействовал и чрезвычайно обеспокоил разум. Вернее, затмил его. Как же назывался тот ветер с юга? Какой-то испанский, или французский, или итальянский… Не помню. Но суть ни в том! Совершенно ни в том! Ни в отрезанном ухе, ни в ветре с Сахары или ещё откуда-нибудь, – задумчиво произнёс я.

–А в чём?

–В непонимании тебя миром.

–Да, вы совершенно правы.

–А в чём, собственно, его гениальность? Самой настоящей мазнёй занимался. Тоже мне, великий пост импрессионист! Ничего такого исключительного и особенного в его живописи я не нахожу и не наблюдаю, и считаю, что даже я написал бы что-то более значительное и достойное! – смело заявил я.

–А «Подсолнухи»?

–Да, его «Подсолнухи» не плохи. Признаю сей факт… – скорбно и задумчиво произнёс я. – Не мне судить, но «Подсолнухи» действительно не плохи. Очень и очень не плохи…

–А «Ночное кафе», а «Пейзаж в Овере после дождя»? Какие контрасты цвета! Какая порывистость ритма!

–На любителя, на любителя… Увы, творчество Ван Гога в целом совершенно не трогает мою душу, – усмехнулся я и сделал глоток пива. – Ну, а вот «Подсолнухи» всё-таки неплохи, очень неплохи… Вынужден признать данный факт ещё и ещё в сорок девятый раз…

–Почему именно в сорок девятый?

–Семь на семь…

–Понятно…

–Вернёмся к несчастному Ван Гогу. Всё остальное его творчество, – полная ерунда! Мазня! Чушь! Белиберда! Ах, да! Мне, честно говоря, нравятся ещё и «Виноградники в Арли», или как там их…

–Жаль, что вы придерживаетесь такого категоричного мнения по поводу творчества Ван Гога, – искренне опечалился Негодяй.

–Боже! – засмеялся я. – Кто бы мог подумать, что в конце явно затянувшегося марта, в этом старом заброшенном парке я повстречаю человека, который что-то знает о Ван Гоге!? Когда среди легиона безмозглых компьютерных идиотов, невежд и дебилов с тощим, тупым и немощным разумом обнаруживается вдруг эрудированная личность с живым умом, то, какое же удовольствие от общения с ним получаешь! Боже мой!

–А знаете, почему гении неистребимы и вечны? – вдруг спросил Негодяй.

–Почему?

–Потому что они живут в потомках, – мрачно и тяжело произнёс мой случайный знакомый.

–А кто же они, ваши предки?

–Я думаю, что моим предком являлся Сократ!

–Сам Сократ? О как! – изумился я.

–Именно так! Данное предположение, увы, недоказуемо, но я ощущаю за своим плечом его ироничную улыбку и чувствую дыхание мудреца с признаками глубокого и бесконечного перегара.

Я весело и от души рассмеялся.

–Не вижу ничего смешного, – поморщился Негодяй.

–Ладно, оставим эту весьма скользкую и сомнительную тему о наших предках, – поморщился я.

–Оставим на время.

–А в чём, собственно, проявляется эта самая ваша гениальность? Ну, конкретно? – насмешливо спросил я и дал гению денежную купюру, которая должна была поддержать нашу тонкую, крайне чувствительную и сверх интеллектуальную беседу.

–Во всём!

–А именно?!

–Я же сказал! Во всём, а особенно в философии. Сейчас быстро схожу за пивом, и продолжим нашу интересную и содержательную дискуссию, сударь! – засуетился философ.

–Конечно, конечно, – я легко и весело рассмеялся, встал, задумчиво и неторопливо прошёлся по аллее парка туда-сюда, любуясь прозрачно-голубым небом и надеясь на скорое возвращения гонца.

Он не заставил себя долго ждать. Мы с удовольствием сделали по паре глотков напитка, который решительно и холодно стискивал зубы, похрустели солёными орешками, меланхолично помолчали некоторое время, вперив взгляды в редкие облака, которые как всегда незаметно и легко появились ниоткуда.

–Да, долгожданная весна всегда приходит неожиданно, – задумчиво произнёс Негодяй.

–А вы знаете, недавно я тоже самое подумал об осени.

–Вот как? Может быть, может быть…

–Но мы с вами оба неправы.

–Почему?

–Неожиданно наступает только зима. Перед её приходом ещё длится осень, деревья неторопливо и одно за другим сбрасывают остатки багряно-жёлтой листвы, на улице ещё вроде бы сравнительно тепло. Вот настала ночь, а утром мы с удивлением и восторгом вдруг обнаруживаем, что весь мир за окном покрыт белым-белым снегом!

–Да, вы правы. А вот весна, лето и осень лишены свойства приходить неожиданно. Весна легко и плавно переливается в лето, особенно средних и северных широтах. Лето, в свою очередь, также неторопливо и неспешно, под шелест опадающей листвы, трансформируется в осень.

Мы снова полюбовались небом и сделали по глотку пива. Я вдруг неожиданно сам для себя с грустью продекламировал:

–«Вот и лето прошло! Эту фразу мой друг произнёс вдруг в апреле. А ему я, наивный дурак, не поверил».

–Я так понимаю, что это начало гениального стихотворения? Боже мой, как точно, тонко и умно сказано! – восхитился Негодяй. – Да, дни мелькают. Время неуловимо, иллюзорно и неумолимо. Оно протекает сквозь пальцы в никуда… Очень жаль. А может быть так и надо…

–Увы…

Я вдруг вспомнил о своей проблеме, касающейся времени и иного мира, и задумался.

–Кхе, кхе, кхе…

–Ах, да! И так!?

–Что, – и так!?

–Ну, я о философии. Вы же, вроде бы, философ!?

–Я великий и неповторимый философ!

–Ну и прекрасно.

–Извольте, сударь! Задайте тему, – Негодяй вдруг вытащил из внутреннего кармана куртки довольно объёмистую замусоленную флягу и с удовольствием приложился к ней.

–О, как!

–Извините за небольшое отступление от сути, но при осмыслении мудрости должны наличествовать экстаз, знаете ли, а кроме этого – вдохновение. Пиво таковых последствий не предполагает.

–Без проблем! Ради Бога! Готовьте себя к экстазу и вдохновению! Без экстаза – никуда! Вообще-то, только истинный экстаз рождает вдохновение! А оно, в свою очередь, рождает экстаз! Вот таков пасьянс, однако. Только так, и никак иначе! – усмехнулся я.

–О, как интересно и мудро, однако, подмечено! Экстаз и вдохновение несомненно – два близнеца брата, – задумчиво произнёс Негодяй.

–Скорее, они брат и сестра, – легко улыбнулся я и спросил у мудреца. – А нельзя ли мне приобщиться к этому напитку, дабы тоже почувствовать истинный экстаз?

–Можно, – вальяжно ответил Негодяй.

Я приобщился, поперхнулся, закашлялся и хрипло произнёс:

–Вот это да! Что это такое?

–Самогон двойной выгонки.

–Понятно… Ну, и?!

–Что, ну и?!

–Господи, Боже мой! Ну сколько можно!? Мы хотели пофилософствовать, смею вам напомнить!

–Ах, да… Извините! Извольте, господин хороший!

–Я не господин вам!

–Ах, ну да… Извините, товарищ мой!

–Ну, ну…

–Так вот… Как-то жил был давным-давно в Германии один философ. Лейбниц Готфрид…

–Вильгельм… – вежливо произнёс я.

–Что?

–Полное имя Лейбница, – Готфрид Вильгельм, – я скромно опустил взор свой к асфальту, покрытому скелетообразными останками прошлогодних и убогих жухлых листьев.

–Да, в таком странном месте встретить эрудита и философа, – огромная удача и редкость для другого философа и эрудита, – восхитился Негодяй.

–Согласен с вами.

–Именно на мыслящих людях держится этот мир. Эх, мне бы ещё немного везения, денег и силы воли!

–Не только перед вами стоят эти вечные проблемы, – печально сказал я и досадливо поморщился. – Но есть ещё одна главная и вечная, как мир, проблема.

–И какая же?

–Бабы, бабы…

–Да, баба хорошая нам бы не помешала.

–Да я совсем не о том!

–А о чём?

–Не придуривайтесь! Вам это совершенно не идёт!

–Да, я знаю… Извините меня ради Бога!

–Извиняю. Сам такой же придурок…

–Эх!!! – горестно воскликнул Негодяй.

–Да, женщины, женщины, – грустно произнёс я и задумался.

Мы некоторое время помолчали, а потом Негодяй сумрачно произнёс:

–И так… Вернёмся к главной теме, к философской теме. «Я стою на том, что плохая голова, обладая вспомогательными преимуществами и упражняя их, может перещеголять самую лучшую, подобно тому, как ребёнок может провести по линейке линию лучше, чем величайший мастер от руки». Лейбниц Готфрид Вильгельм…

–Браво! Я восхищён!

–Да чему здесь восхищаться? – поморщился Негодяй.

–Как чему!?

–В принципе, кому нужны мудрые мысли, изложенные в так называемых великих и, якобы, вечных трудах!? И, вообще, полная ерунда всё это! Ну, донесу я сейчас до вашего ума мировоззрение Лейбница. Это же полный бред, который абсолютно чужд и совершенно непонятен чисто практическому и повседневному разуму простого обывателя!

–А всё-таки, изложите! – воскликнул я. – Если мы являемся двумя истинными философами, неторопливо ведущими беседу о чём-то сложном, то именно об этом и следует говорить, а не о том, что импонирует повседневному и практическому уму!

–Водки бы ещё?! – мрачно произнёс мой собутыльник и потряс пустой флягой перед головой. – Увы, мой фирменный напиток закончился.

–Да без проблем! – весело рассмеялся я и послал Негодяя за водкой, а сам предался меланхоличным размышлениям.

Гонец вернулся очень быстро. После употребления искомого напитка у меня началось определённое кружение в голове.

–И так… Основными критериями философии, выдвигаемыми Лейбницем, были универсальность и стройность рассуждений, достижение которых обеспечивалось выполнением четырёх принципов.

Я стал медленно погружаться в нирвану.

–И так…Первый принцип. Непротиворечивость возможного, или мыслимого бытия (Закон противоречия).

–Второй принцип, – икнул Негодяй. – Логический примат возможного над действительным, или существующим.

–Третий принцип, – Негодяй стал медленно погружаться в нирвану вслед за мной. – Достаточная обоснованность в существовании именно этого, а не другого мира или события ( Закон достаточного основания).

–Этот и другой мир? – нервно встрепенулся я.

–Да, да…

–А четвёртый принцип? – пробормотал я.

–Ну, а четвёртый принцип… – сонно ответил мой собеседник. – Он заключается в следующем…

Его сути я так и не понял, потому что погрузился в сладкую и тягучую дрёму. Но, незадолго до этого я вдруг почувствовал странное томление духа, и увидел перед собой прекрасную и желанную Леди Ли. Она сидела в лёгком кресле-качалке на фоне синего-синего, томного и бесконечного океана, и белого-белого песка, и видневшихся вдали туманных гор, и улыбалась безмятежно, ласково и легко. И струились волосы цвета чёрной бездны по её роскошным плечам и не менее роскошной груди, и глаза, подобные утреннему весеннему небу, улыбались мне и пухлые и чувственные губы сулили мне столько надежды и счастья! Ах, Леди Ли, Леди Ли! Королева моей души! Самая прекрасная и желанная из женщин и на том, и на этом свете!

И было всё очень благостно, печально и мглисто, потому что эта обворожительная дама жила далеко-далеко от меня своей лёгкой, иллюзорной, неведомой, непонятной и странной жизнью. И стало мне очень грустно и зябко, и застонал я оттого, что мне предстояло испытать и пройти. Но выхода не было. Никакого…Что же, всё-таки попытаемся найти его даже в самом безнадёжном и тупиковом из всех тупиковых тупиков!

Мы с Негодяем расстались примерно через полтора-два час, перед этим сладко и грустно продремав на двух облезлых скамейках в старом парке под удивительным весенним солнцем, сулящим надежду. Лёгкий, почти невесомый, ароматный и влажный ветерок ласкал наши лица. Было очень покойно, тепло и хорошо. И дрёма наша не нарушалась никем и ничем, потому что как может быть нарушено священное и неприкосновенное состояние нирваны, то есть, – полного отречения и отдохновения от всего?!

Когда я зашёл в свою квартиру, то, абсолютно не раздумывая, решительно и грузно упал на ДИВАН и мгновенно заснул. И увидел я очередной сон, который был на самом деле реальностью, и стал жить совершенно иной жизнью, и нисколько не жалел о сём, потому что одна жизнь – это хорошо, а две намного лучше! Намного!

Да, сколько же жизней нам суждено прожить, чтобы понять, что жизнь у нас, увы, всё-таки одна! Только одна!

Сон №2.

О, сколь низменны и мерзки проявления бытия!

В размышлении печальном пребываю часто я.

А. Рудаки.

Танки, самоходные установки, боевые машины пехоты и десанта, бронетранспортёры с обеих сторон шли грозными, тяжёлыми и вязкими волнами. Когда какая-то волна истреблялась, то вслед за нею неминуемо появлялась другая.

Пушки, реактивные системы и миномёты разных калибров делали залп за залпом по заданным им целям, пулемёты палили нещадно, ракеты безжалостно и тяжело накрывали огромные квадраты вражеской территории. Бронетехника взрывалась, горела, тлела и нещадно чадила. Люди, находящиеся в ней, массово гибли и превращались в куски обожжённого, жареного или варёного мяса.

Потери были ужасными, – и с той и с другой стороны. Атомного оружия никто, конечно, пока не применял, так как в этом случае война лишалась бы всяческого дальнейшего смысла. Ну, и, слава Богу, – нашему милосердному и всемогущему! Разум пока правит миром. Но это только пока! Что же будет дальше и потом?! И причём, вообще-то, тут разум!? Я его, увы, не наблюдаю. Дайте мне лупу, вручите микроскоп или телескоп!

Поле брани являло собой пекло, в котором нехотя плавился твёрдый и жёсткий металл, и податливо горела и испарялась мягкая и нежная человеческая плоть. Оно, это несчастное поле, было покрыто искорёженным железом, разорванными и разодранными телами. По нему метались те, кто, якобы, уцелел. Наивные! Скоро придёт и ваш черёд! Скоро, очень скоро вы убедитесь, что бессмертия не существует и все мы, в конце концов, превратимся в тлен и прах. Кто-то раньше, кто-то позже… Каждому своё!

Увы, обретение бессмертия – это главная иллюзия человечества из века в век! Но, что поделаешь! Из массы всевозможных иллюзий и соткан этот мир! Собственно, ради них мы в нём и живём… Что такое жизнь? В принципе, – большая и странная иллюзия, вернее, совокупность иллюзий, которые в какие-то моменты бытия нас утешают и воодушевляют, но когда-нибудь они вдруг неизбежно заканчиваются и прекращаются. И не успеваем и не умеем мы понять гениального замысла и самого потаённого секрета главного ИЛЛЮЗИОНИСТА на этом и на том свете… Но, может быть, на том свете всё-таки поймём?! Кто знает, кто знает… Эх, если бы оттуда кто-нибудь и когда-нибудь вернулся!

Ладно… Следует сосредоточиться и вернуться на кровавое поле брани! Пришло время пехоты! Я, облачённый в уникальный тяжёлый бронежилет Высшей Степени Защиты, дарованным мне Леди Ли, шёл в первых рядах наступающих Гвардейцев-Десантников, как и подобает настоящему и бесстрашному Полковнику и доблестному Командиру, а возможно в будущем и Генералу, и даже Маршалу! Именно шёл. Все остальные бойцы передвигались короткими перебежками и ползками. Они то залегали, если огонь со стороны врага усиливался, то снова рвались вперёд, если он ослабевал. Воины были воодушевлены моим героическим примером, но пока никто из них меня так и не обогнал и не перегнал.

Бронежилет был очень хорош! Он давал шансы уцелеть сейчас и внушал мне серьёзные и ясные надежды на светлое будущее. Я был подобен голодному и взбесившемуся тигру, льву, а скорее всего медведю, которого вдруг разбудили в потаённой тёплой и уютной берлоге посреди зимы раньше времени. Я орал неистово, отдавал команды по внутренней связи, психовал и матерился. Я посылал весь мир к чёртовой матери и даже куда подальше. Я стискивал зубы и скрежетал ими так, что они крошились и стирались. Я был неугомонен, жесток, агрессивен и страшно зол! Но металась в моей голове одна и та же мысль, и не давала она мне покоя.

Ах, как же ты там поживаешь, свет моих очей, моя Королевна ненаглядная!? Конечно же, я всё понимаю и не упрекаю тебя ни за что… Живёшь ты совершенно иной и глубоко отдалённой от меня жизнью. Купаешься, сучка, небось, где-то на прекрасных и знойных островах в голубом, ласковом и тихом Океане. Трахаешься, как бешеная кошка, со всякими там молодыми отморозками с бицепсами и трицепсами. Забавляешься беззаботно с вибраторами и с этими долбанными плётками. Ну, ну… Спусти пар, спусти, что уж тут поделать!? Чёрт с тобой, сука! Прощаю и люблю!

О, моя глубоко обожаемая и вечная звезда! Как же я тебя люблю, моя самая любимая из самых любимых женщин?! Королевна моей мятущейся и неспокойной души! Как мне тебя не хватает, как я по тебе скучаю, кошечка моя ласковая и нежная! Пупсик мой ненаглядный!

Я шёл, шёл и шёл, непрерывно строча из пулемёта. Да, представляю, какое впечатление от боя складывается у тех, кто находится сейчас в Командном Бункере под землёй! Смотрят захватывающее кино! У, сволочи, канцелярские крысы, маменькины сынки, долбанные педерасты и червяки вонючие! Эх, вас бы, ублюдков, выволочь на это раскалённое и кровавое поле, да погнать в беспощадную атаку! Чёрт с вами, обойдёмся без вас, хлюпиков поганых! Мне сейчас насрать и нассать на вас всех, на весь мир! Всё пошло к чёрту! Главное бы уцелеть и победить, да увидеть вновь свою ненаглядную и безумно любимую Королеву!!!

Я бесконечно, остервенело и непрерывно стрелял, стрелял и стрелял. Я палил по противнику зло, страстно и до умопомрачения! Сволочи! Ненавижу! Милитаристы долбанные!

И так… Я посмотрел на себя оценивающе со стороны.

Бронежилет представлял собою длинный и чёрный, якобы, кожаный плащ. Тяжёл, однако, зараза! Килограмм пятнадцать на себе таскаю, а то и более! Сколько же он стоит, – этот бронежилет?! Наверное, целое состояние!? Ах, Леди Ли, Леди ли! Голубка моя ненаглядная! Ангел-хранитель мой! Женщина, которую безумно люблю, а она ещё больше любит меня! Свет моих очей, звезда моего счастья! Вечная жрица моей мятущейся души! Кошечка моя томная и ласковая! Спасибо за бронежилет! И за всё остальное…

На голове у меня был тяжёлый пуленепробиваемый шлем с таким же надёжным тёмным забралом. Полковничьи звёзды на погонах сияли, пулемёт в моих руках творил чудеса!. Эх, Леди Ли! Видела бы ты сейчас своего истового и легендарного Героя, славного защитника Отечества, истинного Патриота, а кроме всего прочего – пламенного и страстного любовника! Ну, о моём тайном пацифизме сейчас вспоминать не стоит. Не та обстановка, конечно… Не до него. Он пока пусть дремлет в глубинах моего сознания. Но от своих идей я никогда на откажусь. Ничего, ничего… Дайте время, господа, дайте время! Только оно окончательно и бесповоротно решает всё!

В меня было выпущено столько пуль и снарядов, что их хватило бы для того, что бы истребить не только Бригаду Гвардейского Десанта, но и ещё пару обычных пехотных полков. Вокруг меня взорвалось столько снарядов и мин, что их осколки уже давно сделали сито из всего сущего вокруг! Но я держался крайне стойко и нещадно поливал противника градом пуль из своего славного и безотказного шестиствольного крупнокалиберного штурмового пулемёта системы «Смерч».

Ничего, ничего! Мы ещё повоюем! Мы ещё порезвимся! У меня в заплечном ранце пять тысяч зарядов! На этот приятный факт указывали голубые цифры счётчика расходования боеприпасов, высвечивающиеся на внутреннем дисплее шлема. Ах, сволочи, ах, крысы проклятые! Вы не знаете, с кем связались! Я вам всем покажу и всех накажу! Федерация или смерть! С щитом, или на щите! Иного не дано!

О, Леди Ли! Как же ты там живёшь без меня, моя красота неземная и ненаглядная!? Женщина, которая жаждет ласки и настоящей вечной любви! Девочка моя, – воплощение волшебных и сказочных грёз! Как же ты дышишь там без меня, – трепетная тростинка моей души с грудью и попкой, которые свергают все понятия о приличии!? Безумно люблю тебя, моя милая, далёкая и пока недоступная Королевна, роскошные волосы которой напоминают водопад, струящийся в самую глубокую глубь самой глубокой бездны!

О, как же я обожаю твои изящные и маленькие пальчики на идеальных и стройных ножках! О, боже, как я восхищаюсь твоими нежными розовыми ступнями, которые так люблю целовать! Как я скучаю по твоим пухлым губкам! И по тем, что выше, и по тем, что ниже! А шейка, а ушки!? Боже мой, как они у тебя чувственны и прекрасны! Изнемогаю от желания прикоснуться к ним, горю и покорён ими навеки, полностью и бесповоротно! Я вспоминаю запах твоей нежной кожи, пахнущей ландышем! Жажду встречи с тобой, моя далёкая и пока недоступная Королевна!

Чёрт возьми! Зачем я присутствую здесь, на этой глупой и бессмысленной войне!? К чему мне это всё?! Права была Леди Ли! Ох, как права! Лежал бы сейчас с ней, с моей нежной и сладкой кошечкой, в тихой и полу сумрачной спальне, в тёплой шёлковой постели, и безмятежно бы дремал после неистовой близости. А потом бы пил холодное пиво, вкушал бы слегка солёных и ароматных омаров, или крабов, или трепангов и плевал бы на весь мир! Или цедил бы изысканный коньяк и закусывал бы его свежим и сочным лимоном, слегка посыпанным сахарком. Эх! Действительно, – идиотизм какой-то! А ещё так хочется пармезана и нежного балыка! Мечтаю о сочном шашлыке. А солёный арбуз, а оливки с анчоусами под водочку, стискивающую зубы! А устрицы, а килька в томатном соусе! Боже, а баклажанная икра! Ну, в крайнем случае кабачковая! Жажду! И с чёрным хлебушком их употреблять следует, посыпанным тмином! И к нему можно присовокупить ещё и сальце с чесноком! Дурак я однако, – самый настоящий дурак!

Но я, несмотря на все эти хаотичные и кощунственные мысли, пахнущие изменой, и безумно мечущиеся в моей голове, продолжал я идти вперёд тяжело и решительно, стиснув зубы, изнемогая от бремени плаща. Я уже еле-еле держал в руках пулемёт. Меня спасало только то, что ремень от него был перекинут через моё правое, значительно онемевшее, плечо.

Едкий пот безжалостно струился по всему телу, ноги предательски подгибались и даже дрожали, но я упорно шёл и шёл, поливая всё пространство впереди себя градом пуль. Я желал истребить всех врагов на свете раз и навсегда, и до последнего, шёл и шёл, злобно матерясь и что-то крича, но в определённый момент вдруг осознал, что на поле брани воцарилось затишье и я стою на нём один!

Да, да, – один! И патроны, увы, неожиданно закончились. Жаль… Очень жаль! Пострелять бы ещё немного. Присутствует какая-то определённая незавершённость. Но, с другой стороны, а в кого, собственно, стрелять?! Врагов-то больше нет! Но без врагов теряется весь смысл бытия истинного воина! Вот так всегда, чёрт возьми! Что же это такое!? Жаль, очень и очень жаль… Я серьёзно и искренне расстроился.

Но потом вдруг увидел на земле заряженный гранатомёт, задумчиво посмотрел на него, подобрал его с определённой надеждой. Невдалеке стоял тяжёлый танк. Он был подбит, лишён гусениц, но почему-то не горел. Это нехорошо! Это крайне нехорошо и обидно! Я прицелился и нажал на спусковой крючок. Снаряд попал точно в цель. Раздался взрыв. Танк радостно загорелся. Ну, – так это же совершенно другое дело! Вот теперь я, наконец, полностью удовлетворён, умиротворён и обрёл долгожданный покой в своей утомлённой душе!

Я тяжело сел на почти расплавленную землю, снял с плеча и аккуратно положил рядом с собой раскалённый пулемёт, потом с облегчением освободился от шлема и очень глубоко задумался.

И так. Леди Ли, Леди Ли… Я в неё очень и очень сильно влюблён. Она в меня – безумно! Девочка моя ненасытная и полная страсти! И, что же дальше нам делать, как жить далее!? Её муж – МАРШАЛ, Герой Отечества, Слуга Народа. Главнокомандующий. Великий Первый Сенатор Республики, однако. Очень богатый человек. Он, якобы, влюблён в свою жену. Так, так, так… Как же мне быть, как поступить!? Можно нарваться на неприятности! На очень большие неприятности! Вплоть до лишения свободы, а скорее всего, немедленной потери жизни.

–Господин Полковник! – вдруг услышал я почти потусторонний и потому несколько отдалённый голос.

–Ага, значит, кто-то всё-таки уцелел… – сначала печально, а потом весело произнёс я и оглянулся назад.

–Ваше Превосходительство! Честь имею! Капрал Первого Взвода Первой Гвардейской воздушно-десантной Бригады! Родина или смерть! Победа будет за нами! Ура!

–Да, капрал… Родина Родиной, а Смерть Смертью… – неопредёлённо и иронично усмехнулся я. – Как у нас обстоят дела в данный момент? Какова текущая геополитическая обстановка? – я поднял голову к тусклому небу и улыбнулся ему радостно, широко и открыто. – Ах, моя любимая девочка, Леди Ли… Обожаю!

–Что?!

–Не что, а кто!

–Так точно! И кто же?!

–Леди Ли… Неужели вы ничего не слышали об этой удивительной даме, свете моих очей, звезде моей негасимой!?

–Конечно же слышал и неоднократно её созерцал. Извините, но её фотография всегда покоится у меня на груди. Боже мой! Какая женщина! Если что-то есть совершенное на этом свете, то это она, Леди Ли! – чуть не заплакал воин. – Когда я вижу её, то надолго теряю сознание и у меня, как ни странно, пропадает всяческая охота к мастурбации!

–Вот как? Странно… Действительно крайне странно, – глубоко задумался я и загрустил, а потом назидательно произнёс. – А что тут, собственно, странного?! Леди Ли, – это самое совершенное и святое существо в мире! Она подобна Мадонне! Какая уж тут мастурбация?! Разве можно мастурбировать, любуясь Мадонной?!

–Так точно! Никак нет! Да! Именно так, Ваше превосходительство! Совершенно с вами согласен! – отчеканил Капрал.

–То-то…

–Однако, смею напомнить о существовании у этой дамы живого и вполне здорового мужа, – тактично и негромко кашлянул Капрал. – Маршал Федерации, знаете ли… Это очень и очень важный, и весьма существенный момент в данное время.

–Знаю… А способность к мастурбации при виде Леди Ли, честно говоря, я тоже теряю. Ладно… Бог с ними, с бабами! Как обстоят дела в смысле тактики и стратегии?

–Мы победили! Блестящая победа! Только что получил сообщение об этом по внутренней связи. Вы были великолепны, господин Полковник!!! Это невероятно! Как вы сражались! Уму не постижимо! Как вам удалось уцелеть?! В первых рядах, – так беззаботно, мужественно и бесстрашно! Очень много наших ребят полегло. В живых осталось мало кого, и все они ранены, – кто легко, кто тяжело. А я вовремя укрылся под подбитым танком, потому и стою перед вами, будучи абсолютно живым, невредимым и здоровым! Признаюсь, струсил немного. Чуть-чуть… Просто в конце боя патроны закончились. Куда же было деваться…

–Да, без патронов никуда. У меня их тоже нет. А что касается трусости… Суть не в трусости, а в признании и осознании её, – светло и весело улыбнулся я, глядя в бездонное небо. – Сознаться в трусости, – это сознаться в том, что вы способны преодолеть это нехорошее, но всем нам известное чувство, и навсегда избавиться от него или, что более вероятно, затолкнуть куда-нибудь подальше, в потаённые уголки разума! Признаюсь, что я и сам в глубине души страшный трус. Представляете!?

–Не может быть!

–Всё может быть, мой юный друг, – усмехнулся я. – Но сила воли – это основа бытия!

–Да, согласен, Ваше Превосходительство!

–Так вот… Она, и только она, эта сила воли, способна противостоять любой самой мерзкой трусости и ей подобным чувствам!

–Так точно!

–Ну, а что касается моего удивительного героизма и вкупе с ним неуязвимости, и самопожертвования во славу Отечества, – весело, беззаботно и вязко произнёс я. – Бронежилет, однако, довольно не плох… Ах, моя Королева! На тебя молюсь и тебе одной уповаю! Солнце моё негасимое! Звезда моя, незатухающая вечно и бесконечно!

–Что, что!? – удивился Капрал. – Не понял.

–Да, я так, – о своём…

–Теперь понятно…

–Выпить у вас чего-либо не найдётся, случайно? – спросил я, совершенно не рассчитывая на положительный ответ.

–Найдётся, Ваше Превосходительство!

–О, как!? И что же вы припасли? Надеюсь, – спирт?

–Конечно же. Только спирт! – вздрогнул Капрал. – Именно он и только он способен после кровавого боя облегчить душу воина, обременённую тяжким грехом смертоубийства!

–Однако! Как хорошо сказано! Истина из ваших уст произнесена на все времена! – восхитился я. – А вы, оказывается, – пацифист. Приятно встретить брата по духу. В Бога веруете?

–Только из-за веры в него я и уцелел в этом сражении! И только на него одного уповаю!

–Ну и подбитый танк конечно же сыграл свою немаловажную роль, – грустно усмехнулся я.

–Танк был вовремя дарован мне Богом!

–Ах, ну да…

–Слава ему, всемогущему и всё видящему!

–Слава!

–Слава!

–Наливайте же, мой друг!

Капрал быстро достал из заплечного походного ранца небольшую фляжку. Мы выпили, одновременно крякнули, зажмурились и запили искомую жидкость тягучим томатным соком, непонятно каким образом присутствующим на ристалище.

–А это откуда? Можно сказать, – нектар! Из каких неведомых далей возникла эта волшебная субстанция? – недоумённо поинтересовался я. – Обожаю томатный сок! Он всегда просветляет мой уставший разум и дарует силы почти немощному и истощённому от странностей судьбы, организму.

–Господин Полковник, если честно говорить, был определённый запас в передвижной кухне. Ну, я и умыкнул оттуда одну упаковку этого превосходного сока.

–Понятно… Запас жопу не ломит, а конфискованный запас перед кровавой битвой, тем более.

–Ах, как хорошо, однако, сказано, Ваше Превосходительство! Как тонко подмечено!

–Вот так! Бывает, что иногда выдаю я нечто гениальное, – ухмыльнулся я. – Наливайте ещё!

–Да, да…

–Капрал, вы кого-нибудь любите?

–Конечно, Господин Полковник! Есть у меня такая классная девчонка! Слава Богу, не блондинка! – вдруг почему-то сурово произнёс парень, поморщился и насупился.

–Шатенка?

–Нет, брюнетка. Жгучая, – тяжело вздохнул воин. – Была раньше одна блондинка… Не дай Бог! Дура и сука, полная жажды наживы, изменница и предательница! Вы уж извините меня за грубые выражения, Ваше Превосходительство! Ненавижу!

–Я вас очень сильно понимаю… – я тоже вздохнул. – Была и у меня как-то блондинка. Изменяла нещадно, и в конце концов бросила. Случается… А та дама, что у вас ныне? Красивая?

–Симпатичная… Но фигура великолепная! Лодыжки у неё!!!

–С некоторых пор я тоже, люблю брюнеток, особенно с хорошими фигурами и с лодыжками, – усмехнулся я. – Но Бог с ними, с бабами. Пока, конечно. Не о том говорим! Так вот… Если мы с вами уцелеем, то обещаю вас представить к офицерскому званию. Собственно, мы уже вполне успешно уцелели. Почти все вокруг, вроде бы, безнадёжно и навсегда мертвы.

–Увы, увы, Ваше Превосходительство…

–Считайте, что вы уже офицер! Соответствующий рапорт я подготовлю чуть позже. Нам бы добраться до командиров наших потаённых, до их бункеров, поглощённых скалами, как поглощает бездна женского лона наши жаждущие и трепещущие языки, ну и, конечно же, – взволнованные и настигнутые жуткой эрекцией, члены!

–Боже, как образно сказано, господин Полковник! Как хорошо и чувственно произнесено! Вы поэт!

–Нет. Увы… Но бывает так, что иногда просто рождаются оригинальные и образные мысли в сокровенных глубинах моей трепетной и мятущейся души, знаете ли, – усмехнулся я.

–Как я вас понимаю…

–Господин Лейтенант! Теперь вы будете моим помощником, соратником и адъютантом!

–Премного благодарен, Ваше Превосходительство!

–Так, так, так… Как же нам быть и жить дальше? Куда двигаться по зыбкой и неуютной дороге бытия?