Текст книги "Мой дед – врун!"

Боря, на!

Нескончаемая очередь толстой сарделькой из чемоданов тянулась к стойке регистрации. Жарко, душно и всё время куда-то хочется. То попить, то пописать. Турция не отпускала. Пока проходили пограничный контроль, сделали объявление. На турецком языке. Не поняли… Нам? Не нам? Наконец, продублировали на английском, и «это в корне меняло дело». Его мы тоже не поняли. А вы слышали, как турки в аэропортах говорят по-английски? Во-во! Ну вот скажите, почему в турецком аэропорту Анталии, где русскоговорящих больше, чем турок, не делают объявления на русском языке? Я вспомнил, как в детстве занимался спортивным ориентированием, и мы просто пошли по стрелочкам, нарисованным на полу, и пришли в «Зал ожидания». Жена усадила меня на скамеечку, бросила в ноги сумку и стремительно убежала, отобрав у меня последние турецкие лиры. Куда убежала? А куда убегают жёны после таможенного и пограничного контроля из «Зала ожидания»? Ну вот…

Сидящие у окон пассажиры организованно повернули головы в сторону взлётной полосы, там, набирая скорость и преодолевая земное притяжение, уходил в небо красавчик-лайнер неизвестной компании. Красота! Я встал и подошёл к панорамному окну, прилипнув к нему лбом. Неожиданно что-то вбежало мне между ног, едва не задев то, что задевать просто так не стоит. Это «что-то» было маленьким мальчиком, с абсолютно лысой головкой, весь в прыщах, вымазанных какой-то разноцветной болтушкой. На вид мужичку было чуть больше года. Он стоял, покачиваясь у меня между ног, крепко вцепившись маленькими пальчиками в обе мои джинсовые штанины. Хватка была по-мужски железной. А! Чуть не забыл. Он орал! Орал так, что закладывало буквально всё, громко подвывая и клокоча соплями. А снизу у него что-то журчало и булькало. Парень непрерывно заполнял памперс.

Подбежала женщина, по виду и возрасту явно не мама и вся в чёрном. «Бабушка», – догадался я. «А ей чёрный цвет к лицу с таким внучком…» – весело подумалось мне при наблюдении за происходящим. Женщина в чёрном, неожиданно для меня, встала передо мной и мальчиком на колени, протянула к нему руки и нежно позвала:

– Боря, Боря, Боренька…

Мальчик по-прежнему орал, вытирая о мои штаны сопли и слёзы. Он орал самозабвенно, с закрытыми глазами, и увидеть или услышать свою бабушку не имел никакой возможности. Его бабушка, стоя перед нами на коленях, «борькала». А я молча стоял с поднятыми вверх от неожиданности руками, как бы показывая окружающим – «я не при чём, товарищи!» Боковым зрением увидел, мягко говоря, удивлённый взгляд своей жены. А как тут не удивиться жене, матери моих детей? В профиль это выглядело так: стоит мужик с поднятыми вверх руками, а перед ним на коленях, вся в чёрном, – монашка или вдова, которая что-то жалобно говорит, глядя в район моей ширинки. И тут совсем непонятно. То ли она молитву читает, то ли заклинания какие, а может и вообще интервью берёт.

Выручила худенькая, совершенно обессиленного вида девочка лет 17–18, видно, молодая мамаша Бори-Бореньки. Она подбежала к нам, быстро достала что-то из сумки и, протянув малышу, сказала:

– Боря, на!

Я не знаю, что это было? Код? Шифр? Пароль? Логин? Но сработало молниеносно. Пацан, напоследок чихнув мне в коленку, оторвался от штанин, заткнулся и, раскачиваясь, как юнга после шторма, рванул за сюрпризом. Девочка быстро подхватила мальца и, сунув что-то ему в руки, скрылась за дверью женского туалета. Женщина в чёрном встала с колен, грустно посмотрела мне в глаза и пошла в сторону бара, где наливали. Моя мудрая жена, улучив момент, бросилась ко мне, взяла меня в одну руку, сумку в другую и увела в соседний зал ожидания.

Но через 2–3 минуты Боря заголосил снова. Он тоже перевёл семью в соседний зал. То ли то, что ему предложили, не оправдало мальчуковых надежд и рано закончилось, то ли чесались и зудели прыщики, которые он вёз на Родину из субтропиков, а может, просто характер у парня был ни к чёрту. От Бори доставалось всем. И не потому, что он уж так громко орал, а потому, что он не стоял на месте. Борис ходил по залу ожидания, печально заглядывал пассажирам в глаза и, размазывая по красной прыщавой мордахе коктейль из слёзосоплей, тиранил наши уши акустической атакой. За ним, согнувшись, неотступной чёрной тенью семенила бабушка и «борькала», а следом катила коляску-раскладушку мама молодая… Сделав круг по залу, Боря приблизился к нам с женой. Замолчал вдруг, видимо, узнав мои джинсы, и потянулся к ним, как к чему-то родному, опять начав надрывать голосовые связки. И тут…

– Боря, на! – чётко прозвучала команда мамочки.

Жена небольно царапнула меня маникюром:

– Посмотри на людей! – громко прошептала она.

Я чуть позже в буклете «Аэрофлота» прочитал, что наш самолёт берёт на борт 158 пассажиров. Так вот, 156 пар испуганных глаз неотрывно следили за маленьким прыщавым демоном и одновременно думали об одном и том же… – «… только не рядом с нами…».

– Лена, может, другим рейсом? – нервно засмеявшись в ладошку, спросил мужичок, вытирая холодный пот с лысины. Шутку никто не поддержал…

Неожиданно для всех пригласили на посадку. Девушка в униформе приготовилась злорадно рвать наши посадочные талоны… Типа «Погрелись тут? А в Москве заморозки обещают!» Но никто с места не двинулся, все смотрели на Борю. Борю развернули, придав правильный вектор движения, и Боря пошел с открытым беззубым ртом на работницу авиасервиса. Та зажмурилась и порвала посадочный талон на ощупь, рванув его, как чеку у гранаты…

Минуты через три, когда последнее Борино эхо заткнулось за поворотом посадочного коридора, опасливо переглядываясь и подталкивая друг друга, пассажиры потянулись на посадку. Мы шли медленно, прижимаясь плечом к плечу, шаг в шаг, дыхание в дыхание… По растерянным лицам и сбитым на затылок пилоткам встречающих стюардесс мы поняли… Борис здесь!

А дальше? А дальше было всеобщее ликование! Праздничное настроение! И желание наслаждаться полётом на лайнере славной авиакомпании «Аэрофлот»! Всё Борино семейство располагалось ровно посередине салона бизнес-класса!!! А Боря-то крутой! Ай, красава! Ровно 134 пассажира народного эконом-класса, с радостными лицами, обмениваясь любезностями и уступая друг другу места у иллюминаторов, рассаживались по своим местам согласно купленным билетам. Всем хватило полок для ручной клади, и наэлектризованные пледы током не били. И впервые никто не чувствовал себя неудачником, ни капли зависти, ни грамма неприязни к тем… за шторкой. Что? У них шампанское и бутерброды с икрой? Да на здоровье!

Мы с супругой сидели ближе к хвосту, но и туда доносился рёв нашего маленького павиана. Время от времени шторка бизнес-класса резко отдёргивалась и к нам в эконом, с мутными глазами и измученными, как от зубной боли, лицами заходили богатые, но несчастные люди… Они нервно ходили по нашим салонам, среди обычных и незажиточных, как бы гуляя. Некоторые пытались сесть на места людей, вышедших в туалет, но их незлобно прогоняли, явно сочувствуя выпавшей участи.

Полёт в салонах эконом-класса проходил штатно. И только иногда 134 пассажира веселили то сольные, а то и хоровые исполнения пассажирами салона бизнес-класса кантаты:

– Боря! На!

Есть справедливость в этом мире, ребята! И Он тоже есть!

Ни хвоста ни чешуи!

И чего так левая нога мёрзнет? Ааааа… она без носка. А чего правая в носке? Голова вроде не болит… А чего глаза не открываются? Ну хоть чуть-чуть, ну хоть щёлочку… А это что? Дрель? Отбойный молоток? Новый асфальт в гостиной кладут? Нет… миксер на кухне. Кто-то кому-то что-то давит. Громко.

– Хук… Хук… вколачивает кулаки в боксерский мешок сын на лоджии.

– Хук… Хук… старается, потеет боксёр-разрядник.

Что ж так громко? Мстишь мне за что-то, сынок? Нечестно, папа беззащитный… в одном носке.

– Люди! Ванну не занимать! Я опаздываю! – кричит младшая Ксюшка и, шлёпая босыми ногами, скачет на одной ноге, не попадая в штанину пижамы.

На балконе прекращаются удары по боксёрскому мешку. Видно, и мальчик понял, что пора принимать водные процедуры, а ванная в квартире одна. Чай не «ротшильды»!

– А нечего было тянуть до последнего, – доносится из кухни голос жены. – Попробуй опоздай, будет тебе тогда и айфон, и патефон. Всё тебе будет!

Какой же пронзительный голос у моей… прямо пила двуручная. А вот интересно, чего это я на диване, а не на своей кровати в спальне? Чем это я не заслужил? Или, наоборот, заслужил? Шлёп-шлёп… шлёпками по пяткам. Идёт. Так, замереть в естественной позе…

– Ну что? Оклемался? Головка бо-бо? Рассол, кефир, грудное молоко? – это она так думает, что шутит.

– А? – пробую намекнуть на традиционно русский выход из моего положения.

– Исключено! Мне твоего «свежего» дыхания хватит. Давай, дети уже на старте. Собирай себя в кучку. А вы ничего, мужики. Не ожидала! Давненько ты нас такой рыбкой не баловал. Рыбачок!

– Рыбачок? Кого я тут избалов…? Ё-моё! Я ж вчера на рыбалке был!!! – взорвался мозг на мелкие чешуйки.

НАЧАЛОСЬ

Всё началось где-то неделю назад. Звонит мне Мишаня и говорит человеческим голосом, но непонятным шифром:

– Здорово! Ну что? Надо что-то решать. Меня сегодня комар ночью укусил. Витьку звонил, он сказал, чтобы мы решали, а он под нас подстроится.

– Мишань, ты не волнуйся. Я при чём? Мне приехать твой прыщик поцеловать? Комара прибил? Что там Витёк без нас решить не может? Ты сначала в уме слова в предложения построй, а потом излагай, – отвечаю ему в свойственной мне логичной манере.

– Сань, ты ваще отупел? Соберись, друган! Есть древняя русская рыбацкая поговорка «Первый комар кровь пьёт – карась клюёт!». Через неделю сезон открывается! Проснись! – радостно орёт в трубку Мишаня.

– Вот блин! А чё ты мне сразу-то? Комар клюёт, карась… Что Витёк? – спрашиваю я, интересуясь мнением нашего третьего компаньона.

– А что Витёк? Витёк кивнул… Нужно собираться и что-то решать. Ты же понимаешь, пока мы на собраниях выступаем, кто-то ловит наших карасей, – с обидой сказал Мишаня.

– Короче. Завтра вечером в семь, у меня в гараже. Витьку сам позвоню, – отвечаю ему.

– Что-то брать? – приготовился записывать Мишаня.

– Я же сказал – у меня в гараже. Колбаски «Краковской» возьми, огурчики откроем прошлого года урожая, – начинаю мечтать я.

С этого диалога всё и началось. Кто такие Витёк и Мишаня? Сказать, что это мои друзья и мы знаем друг друга давно, – ничего не сказать. Мишаню знаю с первого класса, а Витька… с детского сада. Дружим давно и честно. Пытаемся дружить семьями, но наши жёны – это особый случай.

МИШАНЯ

Мишаня у нас интеллигент. Во всяком случае, его так называет Витёк. Работает он заместителем директора педагогического колледжа по воспитательной работе. Купается в женском внимании. В молодости был жутким ловеласом. От одного его взгляда у сотрудниц появлялись стрелки на колготках и от глубокого дыхания лопались бретельки на лифчиках. Как он попал на эту работу по воспитанию воспитательниц дошкольных учреждений, никто не ведал. Витёк о нём говорит с трепетным уважением:

– Миха у нас педагог! Попрошу не путать с пИ… дагогами!

Женат единожды, однако. Жена – Танюха. Дочка вышла замуж за американца. Ну ладно нас она удивила, но у родителей случился столбняк. Как позже оказалось – столбняк радости! Оксанка сейчас живет в Нью-Йорке, родила пиндосу русских сына и дочку. Всё отлично (говорит Мишаня)! Мы с Витьком на свадьбу в Штаты не поехали, хотя пригласительные открытки получили. Я что-то с работой закрутился, а к Витьку тёща, как всегда, не вовремя приехала. Но поздравили, конечно. Скороговоркой с одного телефона… Мишаня нам тогда настоящего «Бурбона» со свадебного стола привёз. Мы его у меня в гараже за молодых и «забурбонили».

Мы с Витьком очень гордимся нашим другом, но детей своих к нему в колледж по блату не отдали. По этическим соображениям. Не дай Бог, наши что-нибудь нахулиганили бы во время педагогического процесса. И как бы он вызывал к себе их родителей? Нас то есть. О чём бы он с нами говорил, зная, куда мы его можем? Поэтому наши с Витьком детки поступили в универ.

Мишанина жена Таня заслуживает особого внимания. Крупного положения женщина. Как по весу, так и по должности. Когда-то она была директором ателье индпошива «Лаванда» и наши с Витьком жены ушивали там юбки и подшивали школьную форму для детей. Теперь это ателье модной одежды Lavender и наши девочки дружат с Таней по телефону. Наверное, пора собрать их под каким-нибудь предлогом, а на самом деле вывезти на рыбалку. Именно там мирятся после ссор, договариваются после обид, вываливают камни из-за пазухи, говорят красивые тосты и, если остаётся время, ловят эту… как её… (шучу) рыбу.

ВИТЁК

А вот Витёк у нас пролетарий. Ещё тот гегемон. Он никогда не занимал командных должностей, никогда не сидел в директорском кресле, никогда не руководил людьми, фирмами и предприятиями. Последнее место, где его чему-то учили, была средняя школа. Поэтому Витёк вовсю отыгрывался на нас. Он был нашим лидером, идейным вождём, и мы беспрекословно ему подчинялись в той части нашей жизни, которая называется Рыбалкой. Потому что только он знал, где, что и на что клюёт. Чем, как и когда ловить.

Семья у него была полная, но как-то не очень крепкая. Он даже сдуру разводился со своей женой Лилькой. Доходило до битой посуды, взаимных бланшей под глазами, сломанных Витькиных удочек и всамделишного штампа о разводе. Правда, после суда они так и не разъехались, жили вместе в своей «двушке», а через год была скромная свадьба, где мы были свидетелями, как и в первый раз. С тех пор мало что изменилось. Об этом говорит и посуда на столе разной конфигурации от разных сервизов, и солнечные очки вечером, и удочки, которые Витёк от греха перенёс со своего балкона ко мне в гараж.

Всё это пережил, пока незаметно для всех не повзрослел и умотал из дома, их единственный сын Алексей. Лёха стать пролетарием, как батя, не захотел. Неплохо закончил школу и вместе с моей Ксюхой поступил в универ. Правда, на разные факультеты. Свою дочь я не зря упомянул. Лёха глубоко и безнадёжно был в неё влюблён. Ни для кого секретом это не являлось. Для семьи Витька это событие являлось трагедией рода… Для моей семьи – поводом для шуток и подколок. Всё дело в том, что «наша ребёнок» была вся в папу. Красивая, умная, с хорошим чувством юмора и великолепной фигурой. Но самое главное в их несостыковке – она была высокой девочкой. Я ж и говорю – в папу. А Алексей был в маму. Понятно, да? То есть читайте Ксюшкины достоинства и подставляйте антонимы к ним! Шутка! Лёха – замечательный парень. Один минус – рост. Ну не то чтобы гном, но до эльфа недотягивает. Короче, если их рядом босичком поставить, то сантиметр в сантиметр. Но ты попробуй у моей Ксюхи туфли на каблучке отобрать и в балетки нарядить. Витёк сказал, что это из-за того, что они в детском саду на одном горшке сидели.

О СЕБЕ

Мои друзья называют меня Саней. Пожалуй, на себе можно сэкономить ваше время. Родился. Школа. Спорт. Морская пехота. Мореходка. Женился. Ольга. Море. Сын. Море. Дочь. Море. Качнулось здоровье. Индивидуальный предприниматель. По-моему, последовательность прописана верно. Ну, а остальное, остальное, как говорят, – по ходу пьесы.

ВСТРЕЧА НА ГАРАЖНОМ УРОВНЕ

Какого масштаба смысловую нагрузку несёт в себе слово ГАРАЖ, учёным ещё предстоит установить. Современная наука, изучая этот вопрос, загнала себя в тупик. У нас троих было два гаража и, соответственно, две машины. Машины и гаража не было у Витька. Да и зачем ему они, если у нас они были. Витёк на этот счёт не заморачивался, так как имел доверенности на наши машины и в наших гаражах хранил свои удочки, всю зимнюю закатку и годовой запас картошки на случай… На всякий случай.

Первый к гаражу прибежал Витёк, оно и понятно, человек пользовался общественным транспортом. Он нетерпеливо мерил шагами межгаражное пространство, позвякивая содержимым пакета, нервно вздёргивал к носу левую руку, глядя на часы, и беззвучно матерился. К гаражу мы с Мишаней подъехали практически одновременно. Попав в свет фар наших машин, Витёк оживился, тряс над головой пакетом и тыкал в нас часами. Мы с Мишаней открыли окна и хором на него заорали:

– Пробки!!!

Поздоровавшись, решили мою машину в гараж не загонять, чтобы не захламлять японским автопромом наш импровизированный офис. В центр гаража был поставлен когда-то полированный стол от румынского гарнитура, стул с гнутыми ножками, табуретка и шезлонг. В центр стола Витёк поставил трёхлитровую банку маринованных помидоров с жёлтым и красным перчиком. Я спросил:

– Вить, зачем?

– Пусть стоит. Красиво, Сань! – склонив голову набок, ответил он.

Мы расселись по местам. Мишаня, как типичный представитель прослойки, положил перед собой блокнот с ручкой. Молчали, боясь перебить мудрую мысль друг у друга. Прошло минуты три. Витёк для разрядки поцокал ногтем по стеклу банки с помидорами. Всплыл пузырь, пошевелив лавровый листик. Пауза явно затянулась.

– Витёк, доставай! – первым сдался Мишаня, устав гипнотизировать банку с помидорами.

Вы знаете, что такое коллектив? Ладно, сам отвечу. Коллектив – это когда каждый знает, что ему делать в предлагаемой ситуации. И наш коллектив не исключение.

Чпок! Слетела крышка с трёхлитровой банки помидорного натюрморта. Три старые газеты, взмахнув желтеющими крыльями, ровненько легли на лакировку стола, превратив его в рабочую поверхность. Уже через мгновение поверхность завибрировала мелкой дрожью. Это Мишаня начал мастерски открывать консервным ножом кильку в томатном соусе и цыплёнка, собственно, в собственном соку. Оставив ровные жирные кружки на газете, причудливой ровной грядочкой легла на тарелку колбаска «Любительская», подмигивая белым жирком. Как всегда, экономя воду, помыт, а скорее взбрызнут зелёный лучок. Пучок редиски безжалостно обезглавлен, ботва полетела в ведро, а корешки ярко-красной пирамидой улеглись в эмалированной миске. Мощными лёгкими Витька продуты стаканы и кружка для рассольного «запивона». Раздвинув банку с цыплёнком в собственном соку и солонку с крупной солью, в центр стола был поставлен он. Литр!

– А не слишком круто? – интеллигентно спросил Мишаня, протирая тут же запотевшие очки.

– Я тебя умоляю, педагог. Пятница! – логично парировал Витёк, вкусно хрустнув редиской.

Спорить с Витьком не хотелось. Да и бесполезное это занятие. Коллектив расселся по привычным местам. Никто не заметил, как кто-то разлил по первой. Начали с тоста за наш дружный коллектив. Было предложение выпить сразу и за здоровье членов коллектива, но Витёк мудро настоял, чтобы тост «за здоровье» каждого был вынесен как отдельный, самостоятельный тост. Звякнули стаканы, дозы «по чуть-чуть» выплеснулись в ротовые полости и, слегка обжигая язык и нёбо, этиловым водопадом устремились в анатомическую бездну.

– Хлеб. Где хлеб? – шаря по столу глазами и руками, спросил я.

– Витёк, хлеб достань, – не решаясь закусить килькой без хлеба, попросил Мишаня.

– Щаз! – отправляя в рот помидорину и прыская по сторонам соком, огрызнулся Витёк. – Мне хлеб не поручали.

Мы растерянно смотрели друг на друга. Хлеб никому не поручали. О нём просто забыли. Застолье было сорвано. А как иначе? Ведь у каждого из нас (я в виду имею всех алкозависимых) при виде закусок на столе индивидуальный план застолья на весь вечер в сознании расписывается. Как? Да вот так! Первую закусываю селёдочкой. Вторую – кусочек сальца на чёрный хлебушек и пёрышко лучка зелёного. Третью – холодцом с горчичкой! Или с хреном? А, хрен с ним, пусть будет с горчичкой! Ну разве не так? А тут бац! Хлеба нет! Прощай «бутики» с колбаской «Любительской». А корочку хлебца в банке с килькой в томатном соусе помакать? И это не потому, что мы голодные. А потому, что традиция! А традиции нарушать нельзя.

Наверное, в этот момент каждый из нас поклялся сам себе страшной клятвой и принял решение вне зависимости от договорённостей приплюсовывать к оговоренному списку дополнительную пайку хлеба. А пока…. А пока Мишаня, подперев голову одной рукой, второй препарировал у себя в тарелке кильку чайной ложкой, я пытался достать из литровой банки с солью упавшую туда редиску. Витёк, выковыряв из кружка «Любительской» жир, исподтишка наблюдал за нами в образовавшиеся дырочки. Члены коллектива, обременённые высшим образованием, а это мы с Мишаней, тупо заржали. Ситуация начала выруливать на привычный интеллектуальный уровень.

– Господа, я смею напомнить о главной причине нашего сегодняшнего пионерского сбора. Короче, мужики, едем или нет? – хорошо поставленным голосом лектора со стажем начал Мишаня.

– Мишань, давай без интриг! Сань, скажи ты этому оратору… Тут и так нервы ни к чёрту, а он «едем – не едем»! – буркнул Витёк, уронив вилку в банку с помидорами.

Я с улыбкой наблюдал за своими лучшими друзьями и жалел только об одном. Ну почему лет 27–30 тому назад я не сделал первую зарубку во время нашего первого сбора на рыбалку? Чем-нибудь, на чём-нибудь… Тюк! И вот она – летопись! Как было бы здорово. Сели, налили, посчитали зарубки и… Вот он – первый тост!

МЕЖДУ ПЕРВОЙ И ВТОРОЙ…

Пусть на первый взгляд то, что я скажу, покажется несерьёзным, но все рыбаки, во все времена, собираясь компанией на рыбалку, обсуждают три основных вопроса:

1. Куда едем?

2. Кто везёт?

3. Сколько берём?

Причём последний вопрос, естественно, обозначал не количество удочек.

За первый вопрос у нас отвечал Витёк. Он вплотную занимался сбором информации о водоёмах, возможных трофеях, наживке, прикормке, способах лова и обработки улова. В этот раздел также входил срочный и долгосрочный прогноз погоды, личный контакт с инспекторами рыбоохраны и информация об ассортименте ближайших сельмагов. Агентурная сеть Витька замысловато опутывала все водоёмы, реки, каналы, ручьи и прочие лужи, процеживая через себя всю полезную информацию о биоресурсах Подмосковья. Поэтому мы с Мишаней полностью доверяли ему своё свободное от работы и семьи время.

Казалось бы, со вторым вопросом должно было быть проще. Машин в коллективе две, а значит, «на чём едем», решают тоже двое – их владельцы. Но не тут-то было! Витёк и сюда запустил свои пахнущие рыбьим жиром и мангалом щупальцы. Именно он решал, чья полезная площадь багажника лучше подойдёт для рыбацкого инвентаря, чья резина оптимальна для этого сезона и грунта в районе рыбалки. Анализировал расход топлива и скорость передвижения по сложным грунтам бездорожья и т. д. И ещё Витёк установил правило – чья машина, тот её и заправляет! Это, конечно, возмущало, но глядя на стоптанные кроссовки Витька, до бунта не доходило.

С третьим вопросом было ещё проще. На вопрос «сколько берём?» отвечал всё тот же Витёк. С его слов, здесь количество напрямую зависело от времени года, погодных условий и близости к дате поездки традиционных церковных и светских праздников. Финансирование третьего вопроса брал на себя тот, чья машина оставалась в гараже. Понятно, что и это правило было жёстко введено нашим лучшим другом.

Конечно, мы с Мишаней посмеивались над Витьком, подшучивали и подкалывали его незлобливо. Да он на это принципиально не обращал внимания и не реагировал. Наоборот, бил в грудь и гордо называл себя малоимущим. По его глубокому убеждению, весь бардак в стране случился из-за бездеятельности сопливой интеллигенции (это был Мишаня) и из-за бурной деятельности проклятых новых буржуев (это был я). Поэтому мы с Мишаней кивали, опускали виновато глаза и соглашались, пытаясь честно сократить по времени обвинительную речь доморощенного прокурора.

ТРАДИЦИИ – ЭТО СВЯТОЕ

– Сань, Серёге звонил? – спросил меня Витёк, как бы напоминая, что у меня есть сын.

– Ещё когда в гараж ехал. После тренировки сюда прибежит, – ответил я, успокаивая приятеля.

– А не боишься, что твой Малой мозги в мышцу перекачает? – ехидно так поинтересовался Витёк, ровненько разливая прозрачную жидкость по ёмкостям.

– Так вот он прибежит, ты ему вопросик этот и задай, болезный. Мишань, как думаешь? Витькины мозги сами по стене стекут или соскребать придётся? – озадачил я друга вопросом.

– Так это… вода же… газеткой смахнём, думаю, и следа не останется, – задумчиво ответил Мишаня.

Дело в том, что мой Серёга, или как его с детства называли – Малой, был нашей…

Ну, нет! Какая же это палочка-выручалочка длиной 192 см и весом под центнер? Скорее, дубина! Малой частенько выручал нас. И развозил, и тащил, и отбивал, и переносил, если надо. А так как среди наших детей он был старший, в детстве с ним возились и ставили педагогические опыты все наши, пока ещё бездетные пары. Для них он был немного своим. Двоюродным сыном, как говорил Витёк. Поначалу меня это немного напрягало, а жену ревновало, но потом… Весело было потом!

– За вас, бараны, не чокаясь, – как бы ругнулся Витёк.

– За ваше дрожайшее, Сан Василич!

– И ваше, Михал Саныч, – обменялись мы с Мишаней любезностями, закусывая большими пучками зелени. Ну бараны же!

Витёк смеялся над нами, мы ржали над ним. Пришло время обвести на карте родины красным фломастером лужу, полную карасей и подлещиков. Где это чудное водное пространство, забытое браконьерами? Где этот изумительный, нетронутый цивилизацией пологий берег, с чистым песком золотистого цвета? Как случилось, что в живописной зелени камыша и осоки забыли поселиться кровососущие твари и жалящие вурдалаки? Неужели именно в дни нашей рыбалки безжалостный и угрюмый рыбинспектор, проплывая мимо нас на своей моторке, вдруг улыбнётся детской улыбкой, взмахнёт в знак приветствия форменной фуражкой и прокричит нам, дыхнув парным молоком:

– Ни хвоста ни чешуи, друзья!

И уплывёт на хрен!!!

Так бредили мы! Третий тост за тех, кто в море! На вахте! И гауптвахте! Именно этот тост мы с Витюхой отстояли как третий-обязательный! Ибо оба… Ибо оба служили на флоте! Витёк на Северном, а я на Черноморском! Мишане крыть было нечем. Он вообще не служил. Ботан! Да и как бы назывался этот его тост? За Минобр? За Минкульт? За Наробр? Правда, за бывшие и предполагаемые заслуги мы таки подарили ему на юбилей настоящий рыбацкий вязаный тельник. Мишаня его с гордостью носил, специально не застёгивая две верхние пуговицы, по Уставу показывая три чёрные полоски тельняшки. Решили на следующий юбилей подарить ему бескозырку с ленточками и надписью «Аврора». А ещё взяли с него клятву – «…если завтра война, если завтра в поход…» – он добровольцем пойдёт замполитом на подводную лодку. Желательно атомную.

Вечер подходил к концу практически синхронно с Литром. Противно взвизгнули петли гаражных ворот. На пороге появился вспотевший Серёга.

– Здорово, дядьки! – поприветствовал действующий спортсмен бывших атлетов.

– Привет, сын, – трезвеющим голосом поприветствовал я, настраиваясь на отеческую волну.

– Здоровей видали, пацанчик, – выдохнул в трёхлитровую банку дядя Витя, отпивая рассол.

– Серёнь, кушать будешь? – с надеждой спросил педагог дядя Миша, тыкая вилкой в последнюю кильку.

Как и всегда, все вопросы были закрыты за последние три минуты:

1. Едем на речку Волокушу, недалеко от деревни Верхние Волокуши.

2. Везёт Саня. У него багажник больше и сидушки удобней раскладываются.

3. Едем на две ночи, поэтому берём шесть штук и два ящика пива.

– Хрен с вами, всё остальное я беру на себя, – по-отечески сказал Витёк.

Мы с Мишаней переглянулись. Всё ясно. Провиант берём тоже мы. Мишаня покрутил пальцем возле уха. Понятно, созвонимся. Сначала Серёга из гаража выгнал нас и загнал мою машину. Потом пассажиры уронили себя внутрь Мишаниной машины, Серёга сел за руль и мы тронулись по маршруту. Первая остановка по требованию была у дома Витька.

– Ну что, родственнички! Когда сватов засылать? – повиснув на подголовниках передних сидений, как бы шутливо спросил у нас с Серёгой Витёк.

– Не можешь без этого? На десерт берёг любимую тему, да? – спросил я, стряхивая будущего родственничка на заднее сиденье.

– Можете прямо сегодня и засылать, они как раз в «Мотыльке» кучкуются, – подключился Серёга.

– Это что ещё за мотылёк? – не понял Витёк.

– Вроде продвинутый чел, а не знаете, что клуб «Ночной мотылёк» – единственное порядочное заведение в нашем районе. Наша Ксюха вашего Лёху с собой взяла на день рождения подруги, – внёс ясность Серёга.

– Это ж надо! Раньше парни девушек приглашали в ресторан, а нынче «Ксюха взяла…», – проворчал педагог Мишаня.

– Я вас развезу и вернусь в «Мотылёк». Присмотрю за детишками, – покровительственно пробасил Серёга.

– Молодец, сынок, – хлопнул я Серёгу по плечу.

– Молодец, сынок, – икнув, эхом отозвался с заднего сиденья Витёк.

Впереди нас ждала целая неделя. Нужно загнать джип на яму, посмотреть ходовую. Перебортировать запаску, потому что подозрительно мягкая. Найти нужные слова для Ольги. Напрячь память и вспомнить, что обещал ей и не сделал на этой неделе. Собраться с силами и сделать! И ничего не обещать на следующую. А самое главное – уговорить Серёгу отвезти папу с дядями в эти Верхние Волокуши и в обусловленное время забрать, предварительно произведя расчет на «первый-третий».

А за это я ему… Так… завтра подумаю.

– Рули давай! – неуверенно сказал я, наблюдая за ногами в мини-юбке на пешеходном переходе, на которые уставился Серёга.

ХЛОПОТЫ ПРИЯТНЫЕ И НЕ ОЧЕНЬ

Поднимите руки, кто когда-нибудь собирался на рыбалку? А на две ночи?

Время выезда назначено на 15:30. Место старта – мой гараж. Витёк сказал, что ему будет безумно трудно подстроиться и отпроситься с работы на два часа раньше, так как под конец месяца работы завались, а на нём всё держится. Придётся пойти на конфликт с главным инженером, а то и с самим… генеральным. Но Витёк своих позиций не сдаст и, если что, то вплоть до увольнения. Всё это было нам до боли знакомо, и мы чётко знали, что, в конце концов, статус генерального директора – ничто по сравнению с авторитетом слесаря-наладчика аж шестого разряда.

С Мишаней было проще. Ему всего лишь нужно было отменить последнюю пару своих лекций. Поэтому талантливый педагог и новатор Михаил Александрович заменил лекцию на самостоятельную работу. Причём девочки-студентки были просто счастливы, так как любимый педагог самостоятельную работу объявил устной, и на её выполнение не было истрачено ни миллиметра пасты шариковых ручек. На два часа аудитория будет погружена в мир интернет-иллюзий и девичьих сплетен.

А со мной… Ну, со мной было ещё проще. На моей фирме, оказывается, самым главным был я. Во всяком случае, так хотелось думать. Я просто взял и твёрдой рукой руководителя набрал номер телефона своего главбуха. А потом, вальяжно развалившись в домашнем кресле и приняв позу тирана, вдруг закашлял, зашмыгал носом и страдальческим голосом проныл: