Текст книги "Чек"

Глава VII

– Ой, ребята! – всплеснула руками Людмила Степановна. – И не загорели совсем… А что так быстро-то? Мы с отцом и не ждали… Коля, да брось ты свой футбол.

– Я ж говорил, что им там не понравится…

– Вам сувениры, – Настя протянула родителям Славки что-то в пакетах.

– Ого, да тут свитерок… Смотри-ка, в самый раз. Ну, глаз-алмаз. Спасибо…

– Ой, сумочка… – Людмила Степанов-на с восторгом разворачивала подарок. – С камушками… Красивая какая… У меня и платье к ней есть…

– Аккурат под цвет твоих глаз. Ай да молодец, Настенька. Учись, Славка! Хоть камешек привёз? И на том спасибо.

Все рассмеялись, а непутёвый сын только развел руки и склонил непутёвую голову. Ну, что с него возьмёшь. Привез самое дорогое…

– Ах, что ж это я! – Людмила Степановна махнула с досады рукой. – Подру-га ваша заходила. С работы… Имя не сказала, просто – подруга… Выспрашивала что, да как, но я ответила, что не знаю где вы… Всё, как Настя сказала. Мол, на работе. Так она предупредила, что завтра утром зайдет.

– А что нам до завтра ждать, – заторопилась Чика. – Сейчас к ней и заедем.

– Ну, работа – дело серьёзное, – согласился Николай Иванович. – Нам собраться, что подпоясаться. Давай-ка, мать. По-солдатски. Выходи строиться.

Пока Чек чистил кроссовер, прогревал двигатель и укладывал нехитрые пожитки в багажник, Чика рассчиталась с отелем, поговорила со служащими, и, оставив хорошие чаевые, попросила о них забыть.

Целый день шёл снег, и вечерняя Москва преобразилась. Щедро освещенные улицы и проспекты подсвечивались огнями яркой рекламы, которая, словно конфетти, сыпалась с разных сторон. Всё это ложилось на нетронутый снег, и буйство огней притягивало к себе взгляды неравнодушных прохожих. На стоянке у одного из супермаркетов, еще работающих в поздний час, «Sorento» остановился, и Настя попросила Славку выйти вместе с ней, чтобы помочь достать сумку из багажника. Через полчаса дама вернулась, и кроссовер вырулил на широкое, очищенное от снега шоссе.

– На Питер? – с удивлением прочел указатель Николай Иванович.

– Да, мы со Славой отпросились на всю неделю с работы, – не моргнув глазом, ответила Настя. – А он давно предлагал отвезти меня к своей племяннице. Вот я и решила вместе с вами заехать.

В салоне воцарилась напряженная тишина.

– Мам, ну вы сами говорили, что у вас сейчас работы никакой нет. Зарплату едва платят, и вы вчера еще обещали созвониться со своим начальством.

– Ну, да… – за обоих ответил Николай Иванович. – Нам вообще предлагали до марта в отпуск пойти.

– Вот это дело! – неожиданно обрадовался сын. – Я как раз премию получил, мы давно в гостях у дяди Васи не были…. А, мам?

– Славка! – ахнула на заднем сидении Людмила Степановна, – это ж Волхов!

– Ну, да, – не сдавался Чек. – Машина хорошая, водитель еще лучше, даже штурман есть.

– Раз надо, – понимающе крякнул Николай Иванович, – значит заедем. Чай твой родной брательник. Не выгонит.

Какое-то время родители Славки еще пошушукались на заднем сидении и замолкли. Переглянувшись, молодые люди улыбнулись. У них не было особых тревог, поскольку от них еще никто не зависел. Это приходит с годами, когда любое действие рассматривается через увеличительное стекло под названием «а вдруг». Если на свете есть маленькое беспомощное существо, которое по твоей неосторожности может остаться в одиночестве перед лицом какой-то, даже незначительной опасности, простить себе даже мысль об этом невозможно.

– За Новгородом, на 591-м километре трассы М-10 будет село Зуево, там не прозевать поворот направо. Это часов восемь в пути. Затем до Волхова километров 120. К завтраку и поспеем. Предлагаю меняться через пару часов.

– Слав, поспи пока, а я подумаю. Ночью за рулём – милое дело.

– Всё-таки, в прошлой жизни ты была амазонкой. Жизнь в седле и рукопашная – это твоё.

– Намекаешь, что все Старцевы были ай-тишниками, – подшутила над ним Чика. – Нет, у наших предков в крови были и походы, и победы, и удивительная смекалка. Иначе бы нас не было. Знаешь, как называли Святослава, сына Игоря и Ольги, князя Новгородского и Киевского?

– Нет, поведай тёмному, – подшутил над своим невежеством Чек.

– Ты не темный, – ласково глянула на него Чика. – Ты светлый. Я это чувствую. А Святослава соратники звали Быстрым Барсом, за то, что он сутками мог в седле быть – и есть, и спать, и с ходу в бой рвался. Только не очертя голову, а всегда на ходу что-то новое придумывал. Вот и мне в дороге лучше думается.

– Кто много видел, много знает? – вспомнилась Чеку поговорка.

– Конечно. Наши предки огромные территории объединили. Не подчиняли, а именно объединяли. Смотрели и учились, но не копировали, а изобретали на основе анализа увиденного. Познание и творчество у русов было в крови, но и кон Рита или чистоты крови и духа строго соблюдали. Браки с пришлыми были запрещены. Это в середине прошлого века вымирающие и больные нации придумали, что от смешанных браков рождаются красивые и умные дети. Врали, чтобы за счет притока свежей крови выжить. Однако у второго и третьего поколения полукровок был всплеск болезней. Уродов становилось всё больше.

– А как же лозунг «все люди братья»? Враньё?

– Реализация в нашей стране коммунистической идеи обобществления средств производства во имя всеобщего равенства и братства – была всего лишь хитрой уловкой национализации всего и вся для дальнейшего перераспределения. Пример твоих родителей перед глазами. Ничтожная верхушка управляла результатом труда миллионов, зачастую не имея на это ни профессионального, ни морального права. Это неэффективно и несправедливо. Потому и такие условия жизни у большинства.

– Тупиковая идея развития человечества?

– Зависит от того, кто и как это реализует, – лицо Чики стало злым. – Например, в 1918 году новая Россия опубликовала «Декрет об обобществлении российских девиц и женщин». Автор декрета – некий лавочник Мартын Хватов. Ещё был Декрет Саратовского Губернского Совета Народных Комиссаров об отмене частного владения женщинами… Аналогично в 1993 году из Уголовного кодекса России изъята 1 часть статьи 121 о мужеложестве, а в паспорте пропала 5 графа о национальности. Автор неизвестен, но всё для народа… Они, как вампиры, вымрут без живой крови. Ради этой цели они ломают основы морали и государства.

– Ну, откуда ты всё знаешь? – фыркнул Славка.

– Я выросла в профессорской квартире с отличной библиотекой и родителями, контролирующими время дитя неразумного. По привычке я до сих пор встаю в шесть. Читаю много, но не в интернете, и уделяю тренировкам по три часа в день. Меня приучили с детства делать выводы только на основе собственного анализа первоисточников.

– Кулибин рос иначе, – отмахнулся Чек.

– Не прибедняйся. Кое-что ты делаешь лучше всех. Шагай в эту сторону.

Они помолчали.

– Извини, Слав, получилось как-то… Назидательно, что ли. Мне просто нравится рассуждать в дороге. Обычно я в двух лицах сама с собой веду полемику. Одновременно адвокат и прокурор… Ты просто под руку попался.

Она улыбнулась, но уточнять не стала.

– Будет лучше, если ты поспишь, а я разбужу, если что.

В салоне «Sorento» стало тихо, только двигатель размеренно урчал, и редкие встречные машины заглядывали светом фар внутрь салона.

В поисках дома 21 по улице Зелёная пришлось проехать весь городок Волхов до указателя «Званка». На высоком берегу реки Волхов стояла старая часовенка и десятка три деревянных домов. Когда кроссовер остановился рядом с нужным домом, во дворе залаял пёс, а в окошке появилось любопытное личико девочки лет двенадцати. Через пару секунд она уже выбежала через калитку, придерживая большой пуховый платок, непослушно сползавший с её светлых волос, заплетённых в косички.

Большая изба с наличниками, старенький сарай под снежной шапкой, резная скамейка у калитки и девчушка с тоненькими ножками, торчащими из больших, не по размеру валенок, больше подошли бы к саням, запряженным старой клячей, и приезжим, укутанным с головы до ног в дорожную одежду и засыпанным до бровей снегом.

Однако с водительского кресла спрыгнула молодая женщина в джинсах и свитере. Она приветливо улыбалась, разминая затекшее после дальней дороги тело. Заговорила с девчушкой, продолжая делать наклоны и приседания.

– Я правильно понимаю, что Званка, Зелёная, 21 это и есть Волхов?

– Правильно, – обрадованно затараторила девчушка, помогая себе жестами. – Раньше была только деревня Званка, а когда строили плотину, появился рабочий посёлок Волхов. Потом всё вместе стали называть город Волхов.

– А ты чья будешь-то, умница?

– Василия Старцева дочка, – бойко отчеканила та.

– Никак Маша?

– А вы откуда знаете?

– Сорока на хвосте принесла, – улыбалась приезжая.

– Так уж и сорока… – почувствовал дружеское расположение подросток.

– А ты знаешь, почему считается, что сорока новости разносит?

– Любопытная, наверное, – попыталась угадать девчушка.

– Нет. Во-первых, она умнее других птиц. Во-вторых, оседлая, свой лес лучше других знает. В-третьих, её сигнал тревоги понимают все жители леса. Потому к сорокам прислушиваются не только птицы.

– А вы с тётей Людой приехали?

– Тоже сорок слушаешь?

– Нет. Рядом с вами Славка сидел.

Они рассмеялись, как две подружки, а по тропинке, причитая, спешила невысокая женщина, с накинутой наспех душегрейкой. Она по очереди обняла и расцеловала в щеки всех приезжих и позвала за собой в дом. Мужчины открыли ворота и, расчистив снег, поставили машину со столичными номерами под навес. Просторная изба заполнилась суетой, ароматом пирогов, нескончаемыми разговорами и воспоминаниями.

К вечеру пришел с работы Василий Степанович. Крупный рукастый мужик с быстрыми цепкими глазами. Он сразу взял управление в свои руки, точно зная, что, куда и как поставить. Постепенно стол в горнице заполнился разносолами, кувшинами и приборами. За разговорами и приятными хлопотами Настя выяснила, что хозяин дома служил в местных краях, когда был призван в Армию. Встретил бойкую девушку Светлану, да так и остался здесь. Баба Вера долго ждала переезда сына со всей семьёй в Старцево, но большой дом у Иванова брода так и пустовал. Женщина она была сильная, своих переживаний ни с кем не делила. Дом завещала внуку и всё тут, а по какой причине – неведомо.

Когда пришли братья Светланы с женами и детьми, хозяин пригласил всех к столу. Сам занял центральное место, по одну сторону жена, по другую сестра. Несмотря на возраст, они были похожи. Рядом со Славкой посадили Настю, а подле неё всё время крутилась Маша. Ей очень понравилась столичная знакомая Славки, и она, сгорая от любопытства, стремилась самостоятельно во всём разобраться. Начались тосты – за родителей, за встречу, за хозяев, за родственников… Приезжим было видно, что жители Званки вот так частенько встречаются за одним столом. Возможно, поэтому Василий Степанович и остался в этих краях, почувствовав удивительную душевность и открытость, царившую в семье своей избранницы.

Засиделись за столом допоздна. Разговоры были оживленные, поскольку последняя встреча родственников была лет пять назад, но чаще всего подшучивали над «Московской штучкой», пытаясь угадать, почему та всё отнекивалась от угощений. Недвусмысленные намёки и постоянные предложения солёных огурчиков Настя не встречала в штыки, а только подливала масла в огонь, так что было шумно и весело. Особенно компании понравилось, что гости привезли всем столичных подарков, никого не обойдя вниманием. Только родители Славки переглянулись между собой, с удивлением отмечая, что Настя ничего не упускает из виду, всё успевает, да еще и незаметно.

Гостям очень понравилось, что в Званке любили и почитали традиции, старались их сохранять. Не в пример крупным городам, где жители перестали ходить в гости без звонка и без повода. Возможно, разобщение стало нормой потому, что главным сделались деньги. Незаметно, но уверенно они заполнили собой то душевное пространство, некогда связывавшее граждан, независимо от счёта в банке, которые в общем-то были одинаковы, если вообще были у кого-то. Нынче жители окраин огромного Союза, а вернее – уже других стран, как и прежде, приезжали в большие города и на стройки, но уже как чужие. Некогда дружная семья народов оказалась общежитием, в котором меньшинство вдруг перестало придерживаться прежних дружеских взаимоотношений, а стало размахивать своим флагом, пиная то, что отцы и деды совсем недавно считали общим.

Укладывались спать по комнатам, одного Славку положили в горнице, а «Московскую штучку» – в девичьей, вместе с Машей. Однако, той всё не спалось несмотря на то, что утром нужно было собираться в школу. Лёжа на спине с открытыми глазами, она приставала в гостье с вопросами.

– Насть, а ты, правда, в Москве одна живёшь?

– Правда, а почему ты спрашиваешь?

– Так у вас там чёрт те что творится… – она явно повторяла чьи-то слова.

– Приедешь как-нибудь на каникулы и посмотришь.

– Не-е, родители ни за что не отпустят.

– Ну, а учиться? В Университет или куда-нибудь еще…

– Что ты! Из нашей школы ни в Москву, ни в Питер никто даже не пробует… Разве что в Новгород, да и то, если отличник.

– А ты уже что-то выбрала себе?

– Не знаю… Все наши на ГЭС работают. Ну, есть еще завод, комбинат…

– Я так понимаю, это не интересно.

– Да что там может быть интересного, – девочка никак не решалась на откровенный разговор. – Каждый день одно и то же чинить или упаковывать и взвешивать банки с рыбой.

– Хочешь в артистки или модели пойти?

– Не-е… Вот на археологов в Москве учат?

– Конечно, – после некоторой паузы от неожиданного вопроса, ответила Настя.

Соседняя с ней кровать жалобно скрипнула от резкого движения, когда Маша повернулась к гостье и зашептала:

– Этим летом к нам приезжала команда из Новгорода. Они копались на Михайловском городище. Оно старое-престарое. Копали глубоко, аж лесенки вниз делали, как в многоэтажных домах. Так интересно… А сам город Волхов только по названию реки старым кажется, на самом деле его построили в двадцатые годы, когда ГЭС поднимали… Так нам Сергей Иванович рассказывал… А до этого наша Званка была сторожевым поселением. Еще до Батыева нашествия. Там воины были, они все корабли из Ладожского озера проверяли. Если званы были купцы, то пропускали, а разбойников – нет.

– И тебе это интересно?

– Конечно! Сергей Иванович говорит, что у нас, где ни копни, история на десять веков откроется… Он так про варягов здорово рассказывает, что я их рисовать начала. Сейчас…

Девочка вскочила с кровати и метнулась к большому шкафу. Включив ночник, протянула гостье альбом для рисования.

– Только не смейся… У нас дома никто не рисует. Я сама выучилась… Сергей Иванович хвалил.

Настя с интересом перелистывала страницы с косматыми викингами, парусниками со щитами вдоль бортов и батальными сценами.

– По-моему, очень здорово. Тебе надо это развивать…

– Не врёшь? – она смотрела на москвичку в упор.

– Я серьёзно, Машенька.

Та, словно встревоженный зверёк, метнулась куда-то в угол комнаты и вскоре вернулась с загадочной улыбкой.

– Вот! – она протянула на ладошке небольшой кругляшок с каким-то изображением.

– Монета? – Настя аккуратно взяла ее в руки и начала с интересом рассматривать.

– Сама нашла! – гордо прошептала Маша и приткнулась на подушку рядом с гостьей. – Серебряная. Византийская. Позже VIII века, потому что мужик на ней с бородой. Раньше были только медные, они самые ценные и стоят дорого. Ну, эта тоже ничего. Сергей Иванович проверял по каталогу.

– Где ж ты такую нашла?

– Сергей Иванович нам рассказывал, что купцы, пройдя Званку, кидали на удачу монетку в воду. Ну, чтобы сюда вернуться снова – путь-то дальше через пороги идёт. Опасный. Тогда Волхов перегораживали цепью, чтобы чужих не пускать. Кто без оружия и с товаром, с тех только пошлину за проход брали, а пиратов топили. Вот там я и нашла. Поныряла летом и нашла.

– Значит, ты подводный археолог, – улыбнулась Настя и вернула монету. Береги. Это знак судьбы.

– Как это?

– У разных народов всегда были богини, отвечающие за судьбы. У греков, например, злые мойры. Три сестры. Одна отвечала за прошлое, вторая – за настоящее, третья – за будущее. Никого они не слушали, даже Зевса, поэтому судьба у греков считалась неизменной.

Настя глянула на притихшую девочку – не спит ли, но та, затаив дыхание, слушала гостью, прижав к груди два кулачка. Москвичка продолжила.

– У римлян была одна богиня судьбы – Фортуна. Она могла влиять на судьбы, и поэтому к ней обращались за помощью, принося дары. Хотя эта богиня была капризна и своенравна. Её иногда изображали с рогом изобилия, потому что она могла осыпать кого-то дарами. Иногда – с колесом, вращая которое она играла судьбами грешных, но особенно неравнодушной Фортуна была к своим любимчикам и всегда их выручала.

– А у русских? – не выдержала торопыга.

– Наши предки тоже верили, что есть богиня судьбы по имени Макошь. Ма на старорусском означает матерь, Кошь – судьба. Она тоже была без пары, но с ней жили две сестры – Доля и Недоля. Макошь прядет нити судеб, а сёстры в клубки сматывают. У Доли все счастливые, у Недоли – наоборот. Макошь заботится о всех славянах, поэтому к ней обращаются за помощью, как к матери. Ведуньи знают обряды, как это делается. Макошь может завязать узелок на нити судьбы любого. Это к встрече. Может и знак подать. Добрый, если ты на правильном пути. Еще у неё есть оберег, кто его всё время носит на груди, тот под её защитой.

– Какой такой оберег?

– Как у меня, – Настя показала небольшой золотой медальон на цепочке в виде витиеватой свастики.

– Фашистский?! – вскинулась та.

– Нет. Присмотрись, он гораздо сложнее, красивее. Когда-то враги наши хотели украсть наш символ, да поплатились за это. Так что это наш славянский оберег от самой Макоши.

– И с тобой ничего не случится?

– Если не потеряю, – улыбнулась Нас-тя и погладила оберег.

– А знак какой она подаёт? – не унималась Маша.

– Да разные. Всё зависит от тебя – правильно ли прочтёшь его.

– И как правильно читать?

– Вот у тебя монетка… Её можно прочесть двояко. Например, как денежку, и начать собирать деньги любыми способами. Как имя на монете, чтобы ждать с таким человеком встречи. Год, когда её отчеканили – важную для тебя дату. А то и часть истории твоего края, изучением которой занимается археология.

– И какой из них правильный?

– Сердечко подскажет.

– А если неверно прочесть?

– Значит с тобой Недоля играет. Есть повод задуматься.

– Насть, ну откуда ты всё знаешь?

– Не ты первая меня о том спрашиваешь, – она улыбнулась. – Да только вопрос неправильный. Надобно было бы спросить – а как всё это узнать.

– Учиться?

– Ну, ты же умничка… Давай-ка спать. Поздно уже.

Глава VIII

К обеду четверга гости остались одни. Василий Степанович еще утром ушёл на работу. Людмила попозже – в смену, а их дочь была в школе. Приезжие долго пили чай с вареньем, гадая, чем заняться. Выручила Маша. Она буквально влетела в избу, с радостным криком, что последние уроки отменили. Скорее всего, соврала, но никто допытываться не стал, и на её предложение отправиться кататься на санках, молодёжь дружно согласилась. Супруги, сославшись на возраст, остались дома.

Славка, словно породистый рысак, впрягся в большие деревянные сани со спинкой из сплетенных прутьев, на которых разместились Настя с Машенькой. Чек, расшалившись и раскрасневшись, как подросток, не столько тянул сани, сколько старался их перевернуть. Рядом путался под ногами домашний пёс Дик, которому прогулка в погожий январский день нравилась более всех.

Весёлая компания быстро миновала последние дома на улице Зелёной и покатила вдоль обсыпающегося кирпичного забора погоста с часовенкой в глубине огороженной территории. За ней начинался длинный, с крутыми поворотами спуск до самого берега замерзшего Волхова. Январь в этом году выдался снежный, и они не боялись разгонять сани до такой скорости, что всё вокруг мелькало. Маша оглушительно визжала, а Дик с громким лаем едва уворачивался от несущихся вниз саней.

Перед каждым спуском приходилось тащить сани вверх, повторяя поговорку о тех, кто любит кататься. Потом Славка толкал сани вниз, едва поспевая за ними, а потом запрыгивал к девчонкам, и они с визгом и хохотом катили вниз, едва не переворачиваясь на крутых поворотах, и, наконец, врезались в большую кучу снега, словно в отбойник. Так повторялось до тех пор, пока все не выбились из сил и не остановились внизу на небольшой площадке, стараясь не думать о том, чтобы снова подниматься в горку.

Кроме них на горке никого не было, и стоило развесёлой троице замолкнуть, как вокруг воцарилась тишина. Даже Дик улегся в снег рядом с санками, высунув язык. Вдали виднелась дугообразная плотина и необычное для технического сооружения здание машинного зала самой Волховской ГЭС с арочными окнами. Справа, над сбросом воды, поднимался пар. Издалека не было видно ни людей, ни машин на плотине, и вид напоминал красивую зимнюю картинку.

– Ребят, я не отрывалась так лет десять, – полулежа в санях и глядя в голубое небо, искренне произнесла Настя. – Даже в студенческие годы всегда была чем-то занята, и на каток или подобные прогулки у меня никогда не было времени.

– А вы почаще приезжайте, – схватила её за руки Маша. – У нас летом ещё лучше. Порыбачим, покупаемся, поныряем за монетами. Я же тут все места знаю.

– Я что-то пропустил? – с интересом взглянул на Чику Славка.

– Это наши девичьи секреты, – с улыбкой покачала головой Настя и сгребла в охапку девочку. – Приедешь ко мне в Москву? Я только время выберу и тебе позвоню.

– Родители не отпустят, – та обречённо посмотрела себе под ноги. – Они строгие на счет этого.

– Тогда заеду. И назад привезу целёхонькой.

– Меня оставим в заложники, – попробовал пошутить Чек, – я всем родственникам перечиню все железки.

Маша тяжело вздохнула вместо ответа, но вдруг нашлась.

– А пошли на раскоп городища. Археологи работали до заморозков, потом всё законсервировали до весны и уехали. Из наших туда никто не залазил. Им не интересно.

– Но некоторым было любопытно, – подмигнула Настя.

– Я догадываюсь о ком речь, – подхватил Чек.

Через полчаса, троица и четвероногий спутник подошли к невысокому прямоугольному сарайчику на холме у мыса, изгибом вдававшегося почти до середины Волхова. Место было самым подходящим для какого-нибудь оборонительного сооружения на реке, которое в мирное время могло бы контролировать проход кораблей, а во время войны препятствовать их прохождению. Под снегом, справа от постройки, угадывалась большая куча выбранного грунта. Кругом ни души.

Сарайчик хотя и выглядел внешне несерьёзным, но дверь оказалась металлической с внутренним замком. Пока взрослые разглядывали замок и прикидывали варианты его обхода, девчушка пропала на пару минут, а потом возникла с ключом в руках. Недоумевающие приезжие только удивлённо переглянулись.

– Тебе не кажется, – улыбнулась Настя, – что способности к археологии у неё в крови.

– С кем поведешься… – покачал он головой. – Вы нашли друг друга.

Внутри было темно. Оставив дверь открытой, чтобы свет, проникавший в проём, позволял осмотреться, вошедшие с любопытством разглядывали нехитрую мебель из грубо сколоченных столов, длинных скамеек и стоящих вдоль стен ящиков. Маша отыскала керосиновую лампу и зажгла фитиль. Три длинные тени стали двигаться по стенам, которые, как оказалось, были из солидного кругляка. Вся конструкция снаружи была обшита тонкими досками, и поэтому казалось времянкой. На самом деле постройка была солидной деревянной клетью из толстых стволов сосны, перекрытая такими же брёвнами. Это показалось странным, поскольку ничего ценного внутри не было видно.

– Сюда! – девочка подошла с лампой к большому ящику у стены. – Открывайте.

Славка поднял крышку большого ящика, даже не закрытого на замок, и обомлел – это был замаскированный вход на лестницу.

– Они хитрые, – улыбнулась девчушка, – все важное прячут. Даже если кто пролезет, ничего интересного не найдет. Вон там два железных ящика с хитрыми замками, а внутри только камни. Не откроешь и не утащишь, а внутри пшик.

– Да это просто детектив какой-то, – улыбнулась Настя. – Ты где ключ-то нашла?

– Он снаружи под одной из досок спрятан. Вместо гвоздя одна шляпка, можно оттянуть доску, а там тайничок.

– Замок как новенький, – удивился Чек. – Я санки внутрь поставлю и закрою дверь. От греха подальше.

– Дик, охраняй! – строгим голосом приказала псу Маша.

Тот покорно сел на дощатый пол у двери и обречённо поглядел на хозяйку грустными черными глазами. В ответ она только сняла варежку и погрозила пальчиком. Взрослые переглянулись. Племянница нравилась им всё больше. Та, чувствуя своё превосходство, смело перешагнула метровую стенку ящика и, держа керосиновую лампу перед собой, стала спускаться по лестнице куда-то вниз. Двое последовали за ней.

Лестница оказалась шаткой. Она жалобно поскрипывала, словно выражала своё недовольство чужаками, потревожившими её зимнюю спячку. Закреплённая к земляной стенке, без поручней, опиравшаяся на длинные столбы, проглядывавшие между ступеньками, она, словно первое испытание в аттракционе какого-нибудь современного парка развлечений, проверяла на прочность входящих в лабиринт.

– Не бойтесь, тут сухо, – донесся снизу детский голосок.

– Я вот всё пытаюсь вспомнить, – отозвался Славка, шедший последним, – у нас в роду Сусанины были?

– Нет, – хихикнул кто-то внизу, подсвечивая фонарем дорогу, – я уже нарисовала фамильное дерево.

– Генеалогическое, – подсказала Настя.

– И там тоже Сусаниных нет, – уверенно продолжила девчушка. – Одни Старцевы до Владимира Андреевича Старицкого. Дальше – только Рюриковичи. После того, как в 1569 году отравили всю семью Старицких, вызванных Иваном IV в Александровскую слободу, остался только заболевший по дороге сын Василий. Его перекрестили в Георгия Старцева и спрятали подальше.

– Маш, ты серьёзно? – застыла на ступеньке Чика.

– У отца грамота спрятана, да я отыскала… Случайно… Там всё так и сказано.

Трое спустились по лестнице в небольшой зал с высоким потолком, державшимся на вкопанных в земляной пол по периметру прямоугольного углубления столбах, из грубо ошкуренных стволов. Было похоже на законсервированные археологические раскопки на глубине метров десяти.

– Михайловское городище они перед отъездом обратно засыпали, чтобы любопытные вроде меня не лазали, а могилу оставили. Слишком много труда пришлось вложить. Тут воин какой-то был и всякие предметы с ним. Меч, когда очистили, блестел, как новенький.

– Маша, ты откуда это знаешь? – удивился Славка.

– Она тут пропадала всё лето, да и осень, наверное, – Настя повернулась к девочке с керосиновой лампой.

– Опять эти женские секреты! – Чек осторожно подошёл к раскопанной могиле. – И кто же это был?

– Они всё время спорили – то ли наш, то ли викинг. Норманы своих на драккарах сжигали, чтобы в Вальхаллу попадали, наши – редко. Доспехи и оружие – наши, но и те с нашими мечами воевали. Договорились взять зубы на анализ в лабораторию… Вот я бы не хотела, чтобы меня из могилы по частям выковыривали.

– На раскопках вся археология построена, – развела руками молодая женщина, удивляясь, что спорит с девочкой.

– Ладно, пошли что покажу, – примирительно произнесла та. – Только идите аккуратно по моим следам, тут ловушки.

Она медленно пошла к фрагменту обгоревшего сруба в углу зала, частично откопанного, но брошенного, видно, за ненадобностью. Остановилась слева от него, показав жестом Славке, куда надо стать ему. Мужчина молча повиновался.

– Дядь Слав, только тебе под силу его сдвинуть. Сначала сильно дави плечом до щелчка, а потом на себя и поворачивай. Весь угол, как дверь, открывается.

Удивлённый и заинтригованный Чек попробовал выполнить. Но с первого раза не получилось. Любопытная Чика хотела поспешить на помощь, но была остановлена резким жестом и окриком.

– Стой! Вдвоём нельзя, справа яма. Провалитесь!

Чика так и застыла на месте. Славка упёрся ногами и попробовал ещё раз. Когда в напряжённой тишине послышался чёткий щелчок, угол обгоревшего сруба действительно легко повернулся вокруг невидимой оси. В глубине тёмного проёма тускло отсвечивала обитая железом дверь. Маша смело шагнула к ней, не выпуская лампу.

– Дальше слева обходите, следом за мной. В этой двери замка нет, просто плечом надо толкать.

Солидная деревянная конструкция скрипнула и послушно открылась внутрь. Пахнуло затхлым воздухом. Свет лампы выхватил кирпичную кладку в рост высокого человека, но далее терялся в темноте. Это был тоннель. Вошедшие следом за девочкой приезжие изумлённо переглянулись. Оба увидели перед собой копию подземелья, как и под домом в Старцево.

– Пошли, – скомандовала Маша, – крыс и лягушек нет.

– И куда он ведёт? – не смогла удержаться от вопроса Настя.

– Летом я еще две двери видела, но до конца не ходила. Там повороты в разные стороны.

– Ты лучше под ноги смотри, – предложил Славка, – я лампу понесу.

Ему были знакомы ровные аккуратные ряды кирпичной кладки и даже казалось, что повороты повторяются. Он смело зашагал вперед, помня о входе в дом бабы Веры. Похоже, и Настю посетила та же уверенность. Они прибавили шагу. Но за поворотом направо оказалась еще одна развилка, а за ней еще одна. Двигаясь какое-то время вперед, оба стали подозревать, что не понимают, где они находятся, и откуда входили. Не договариваясь, пошли, всё время поворачивая направо, но не наткнулись ни на тупик, ни на какую-нибудь дверь. Попробовали идти в обратном направлении, чтобы вернуться, но результат был тот же. Охваченные азартом поиска чего-то очень важного, не заметили, как заблудились. Казавшийся небольшим тоннель на самом деле оказался лабиринтом с множеством поворотов. Настя решила спросить совета у девочки, но её рядом не оказалось.

– Маша! Машенька! – по одному и вместе кричали они, но только ослабленное эхо возвращалось то с одной стороны, то с другой.

Они стали медленно двигаться, присматриваясь к стенам, в надежде что-то отыскать на абсолютно одинаковых кирпичах. И чем дольше они шли, тем короче и медленнее становились их шаги.

– Погоди… – Настя подошла ближе к стене и присмотрелась. – Подсвети-ка… Да тут метка, но на уровне пояса почему-то.

– Странный значок, – Славка перемещал лампу то в стороны, то приподнимал. – То ли стрелки, то ли просто царапины…

– Руны! – Чика едва не выкрикнула. – Не специалист, но какие-то помню… У скандинавов и славян были в чём-то схожие руны, но их значения различны.

– Я помню только руну силы, – пожал плечами Чек. – Вроде молнии… В военных фильмах часто показывали, как такую пару использовали в качестве отличительных знаков на форме отрядов «СС».