Текст книги "Тевтон"
Автор книги: Александр Авраменко
Жанр: Космическая фантастика, Фантастика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 9
Столб густого, смолянистого дыма он увидел издалека. Сознание отказывалось воспринимать картину, но разум уже бесстрастно констатировал факт: база подверглась нападению. И произошло это почти сразу после того, как их разведгруппу прихватили на месте встречи агенты остроухих. Более того, атака врага удалась, иначе бы катер по дороге домой встретил тяжелые цеппелины, несущие готовый к действию полк кнехтов со всем положенным по штату вооружением. Лишь сутки разведгруппы не было в расположении, а столько всего произошло… И, самое главное – нет связи.
Курт бросил машину почти к самой земле, на случай, если в густых зарослях затаились партизаны с зенитно-ракетным комплексом. Не снижая скорости, начал выписывать хитроумные зигзаги – точь-в-точь как на гребне, когда уходил от пуль невидимки. Дым, вязкий и черный, между тем становился все гуще, застилая линию горизонта.
Катер плюхнулся на плиты посадочного поля, сутки назад еще блиставшего выровненным лазером покрытием из литого камня, а сейчас изрытого многочисленными воронками. Главное здание космопорта представляло собой мешанину из пластиковых и металлических панелей, разорванных грузовых контейнеров, а также остатков непонятных закопченных конструкций, превращенных невероятной силой взрывчатки в гигантских ежей или пауков.
Всюду суетились кнехты. Многие – в порванной и запачканной кровью униформе. Кто-то тушил пожары, другие разбирали завалы, в которые превратились некогда аккуратные здания. Врачи в зеленой одежде оказывали помощь раненым – их укладывали на чудом сохранившуюся ровную площадку плаца прямо под открытым небом, поскольку от здания госпиталя тоже ничего не осталось, кроме груд щебня. Впрочем, ни одно из строений базы не уцелело. Сплошные развалины, либо пылающие ярким пламенем, либо чадящие тем самым смолянистым дымом со сладковатым запахом горелого человеческого мяса.
Курт запомнил этот запах на всю жизнь, после того как на первом курсе их класс привели на Поле Еретиков, где сжигали колдуна. Учеников поставили в первый ряд, прямо у огня, и мальчишки хорошо рассмотрели, как корчился и визжал в пламени приговоренный. И запах тоже усвоили – приторный, вызывающий горчинку на языке. А для закрепления в памяти весь класс высекли так, что сидеть потом было очень и очень больно долгое время. Согласно обычаям Тевтонии…
Вальдхайм вывалился из катера и ухватил пробегающего мимо кнехта с огнетушителем в руках.
– Где офицеры?
– Там, господин… – Шрехт замялся, не в силах определить звание человека в неизвестной пятнистой форме. Махнул рукой на самый большой столб дыма: это горело топливохранилище. – Все собрались возле привода Небесной Нити, господин!
– Свободен.
Курт подхватился, рванул что было сил в указанном направлении. Несколько минут сумасшедшего бега, когда глаза фиксируют распростертые тела убитых, иногда целых, а иногда в виде отдельных кусков. Стонущие раненые, кое-где из-под развалин доносились вопли и стоны, мольбы о помощи. Тевтонская основательность на этот раз вышла боком для гарнизона – строения из литого камня превращались в щебень и заваливали тех, кто находился в них…
Наконец, перепрыгнув через небольшую воронку, Курт миновал дым и огонь и увидел командование базы, впрочем, очень сильно поредевшее. Кое-кто уже светил наспех наложенными, пропитанными кровью повязками, некоторые имели иммобилизирующие шины на конечностях. Двое или трое сидели в инвалидных колясках. Но офицеров было мало. Крайне мало. Человек пятьдесят. А до нападения – почти тысяча офицеров и около пятидесяти тысяч кнехтов! Неужели все погибли? И где пятнистая форма ягд-команды?! Парень взглядом выхватил знакомую фигуру Брата Олдржиха, командира базы, подбежал, отдал честь.
– Господин командующий, гауптман Курт фон Вальдхайм прибыл из разведки. База противника обнаружена. Во время поиска весь личный состав разведгруппы погиб…
Брат, высокий крепкий мужчина, устало отмахнулся.
– Оставьте, господин Вальдхайм. Ни к чему. Сами видите… – Обвел рукой картину полного разгрома. Затем вздохнул, сплюнул какой-то мокрый сгусток на щебень, вытер рот. – Вы хоть уцелели. А ваша ягд-команда… – Опустил голову. – Прямое попадание. Как будто стерли с лица земли!
Курт вздрогнул – как же так?! Да нет, это невероятная ошибка или очень неудачная шутка! Чтобы асы разведки, мастера, которых всего-то двадцать пять человек на всю Новую Тевтонию, и вдруг полегли так глупо и бездарно?! Не верю! Видимо, последние слова он произнес вслух, потому что все вокруг обернулись и взглянули на него. Даже раненые в колясках, и те пошевелились. Олдржих покраснел, но все же сдержался.
– Я понимаю, что вы особые… – подчеркнул последнее слово, – …но это не дает вам права подвергать сомнению слова полноправного Брата Ордена[16]16
Число полноправных Братьев не может превышать 400 человек. И их полномочия намного шире, чем обычных Братьев.
[Закрыть], гауптман!
– Простите, господин командующий! Я не хотел вас обидеть, никоим образом… Но я не могу поверить в столь нелепую гибель таких людей!
Олдржих знаком подозвал одного из стоящих неподалеку рядовых.
– Покажи господину офицеру их казарму.
Кнехт отдал честь, слегка поклонился.
– Прошу следовать за мной, господин гауптман…
– Началось все часов восемь назад. Шла большая туча с севера. Обычная такая. Медленно шла. А когда оказалась над базой, из нее и посыпались… – Рядовой сглотнул. – Бомбы и ракеты. И началось! Я такого никогда не видел, господин офицер. Точно по целям – словно ими управляли. И мощные, просто ужас! Вначале – по казармам, учреждениям, складам. Самые большие. Как рванет одна, так сразу – воронка. Потом – мелочь. Но будто ливень стальной. И рвутся на шарики. В воздухе. Прямо – свинцовый дождь. Кто уцелел, да из укрытий повыскакивал – наповал. Мокрое решето. А под конец – «зажигалки»… Даже дышать тяжело стало. Весь воздух выгорел… А в вашу казарму – самая первая фугаска легла. Там вообще… Стекло.
Они пробирались между развалин, и с каждым шагом Курт понимал, что Брат-командующий его не обманул. Судя по словам кнехта, вообще чудо, что кто-то уцелел.
– Станцию дальней связи – в клочки. На радарных постах даже антенны расплавились…
– А что со складами? – перебил Вальдхайм. Те были спрятаны глубоко под землей, и в принципе могли уцелеть.
– Продуктовые остались. Несколько с техникой. Есть и боеприпасы. Гораздо хуже с топливом и оружием. Личное вооружение и защита хранятся в казармах, как вы знаете. Они-то больше всего и пострадали.
– А орбитальный лифт цел?
– Пока цел. И даже – не сильно пострадал. Словно его специально щадили…
– Слушай. И что, радарная и служба оповещения даже ничего и не заметили? Не было никакого сигнала тревоги, предупреждения?
– Я сам оператор, господин офицер, но признаюсь вам, как на исповеди: экран был абсолютно чист! Клянусь Христом-Спасителем!
– Верю, солдат… Я сам с подобным столкнулся… Ты не поверишь, но… – И замер, проглотив окончание фразы. На месте жилого блока, где прежде размещалась ягд-команда, была огромная воронка с оплавленным гребнем.
Молодой человек опустился прямо на выжженную землю и долго сидел, глядя на братскую могилу. Рядовой что-то говорил, пытался даже его растормошить, но – бесполезно. Курт сидел неподвижно, словно окаменел. После у него в руках оказалась фляга с дешевым солдатским шнапсом, и он пил прямо из горлышка, сплевывая тягучую вязкую слюну и не закусывая. Как воду. Погибли все. И ветеран, командир спецгруппы Готфрид цу Лансдорф, так любивший хвастаться своим сыном, учащимся Академии, и весельчак и юморист Пауль Хаузер, по прозвищу Пуля. Полегли все, превратившись в один миг в горстку пепла, развеянного по ветру адской силой. Те, с кем Вальдхайм прослужил два года, с кем сроднился, кто сделал из неопытного юнца, на которого неизвестно почему пал выбор их генерал-фельдмаршала, матерого и страшного бойца…
Курт очнулся совсем в другом месте – возле импровизированного медпункта под открытым небом. Как он сюда попал или кто-то его привел, в памяти не отложилось. Только пустая фляга в руке да солдатское одеяло, наброшенное на плечи. Немного побаливала голова – наверное, с похмелья, поскольку из фляжки уже совсем слабо тянуло выветрившимся сивушным запахом.
Пошарил за погоном, вытащил форменную пятнистую «гансовку» с длинным козырьком, пригладил ладонью короткий ежик волос, надел, рефлекторно проверив ребром ладони, по центру ли находится раскинувший крылья стилизованный орел. Его награды были сданы, как и положено при выходе в поиск, в штаб базы. А высший знак отличия Ордена, Черный Крест, хранился дома. Да и не принято было среди членов ягд-команды кичиться своими орденами и медалями, которых у каждого было по вагону и маленькой тележке. Курт подтянул портупею из толстой натуральной кожи, проверил наличие тесака и пистолета – все на месте. Поднялся, поймал пробегающего мимо в залитом кровью зеленом халате санитара:
– Где Брат Олдржих?
– Возле лифта, господин гауптман!
– Свободен.
И вышел на уже немного прибранную аллею, ведущую к приемному блоку Небесной Нити…
Пожары в разгромленном городке уже потушили. Почти. Только горючее еще пылало, выбрасывая из вентиляционных отверстий снопы пламени. Наверное, из-за повреждений при бомбежке отказала система автоматического пожаротушения. Солдаты уже не бегали беспорядочно, а перемещались небольшими группами, выполняя поставленные офицерами задачи.
Курт вышел к причальному отсеку. Возле него был разбит палаточный лагерь. У самого большого шатра стояли часовые, при виде Вальдхайма вытянувшиеся во фронт. Он отдал им честь и вошел в освещенную аварийными светильниками палатку, мгновенно просканировав взглядом обстановку. Над извлеченными из-под развалин, чудом уцелевшими раухерами склонились спины капралов и рядовых. Несколько офицеров что-то обсуждали, стоя возле голографической картинки окрестностей базы. К ним Курт и направился.
– Гауптман фон Вальдхайм. Готов к продолжению службы в качестве полевого офицера до получения указаний из вышестоящего Штаба.
Старший по званию среди присутствующих обернулся, смерил парня взглядом. Буркнул:
– Внешне немного помят, но в дело сгодится. Вернер фон Дитц. Командир шестого полка тяжелой пехоты.
– Седьмой номер ягд-команды. Прозвище – Дестроер.
– О!
Кличку в подразделении Курт заработал такую, что говорила сама за себя. Да и продвинулся за год очень прилично, начав с последнего номера, и став седьмым всего за год.
– Тогда вам и карты в руки. Значит, вы – универсал? Знакомы с тяжелой техникой?
– В Академии довелось водить танки, броневики, но специализация – канонир космофлота.
– А как же угодили в ягд-команду?! – непритворно удивились все.
Кривая ухмылка преобразила лицо тевтона:
– Пути Господни неисповедимы. Я единственный уцелел при разгроме форта номер семь полтора года назад.
Молча покивали – о каждой из подобных трагедий знали все.
– Ладно, гауптман. Нам удалось вывести из ангаров четыре «Левиафана». Но с экипажами, а тем паче с командирами этих машин у нас крайне тяжело. Их просто нет. А вы знаете, что специфика управления у наших «малюток» особая. Предлагаю вам занять место вожака одного из них.
– Слушаюсь! Где я могу найти танк и побеседовать с экипажем?
– Они с той стороны причала. Номер машины – девять.
– А что с остальными танками?
– Увы. Обвал повредил орудия, подвеску, двигатели. Они небоеспособны. На месте узнаете в подробностях.
– Ясно. А где Брат Олдржих?
– Командир базы отдыхает. Шутка ли – получил осколок в бок, да еще полтора суток на ногах. Завтра, точнее, уже сегодня утром увидите. И еще, гауптман…
– Да? – Курт замер в дверях палатки, обернулся, вопросительно глядя на фон Дитца. Тот чуть помедлил, потом все же нехотя произнес:
– Похоже, что завтра у нас будет жаркий день. Причальная станция передала, что их атакуют неизвестные корабли невообразимых размеров, затем вся связь с космосом прервалась. А сейчас наши операторы фиксируют множественные объекты на орбите, заходящие на посадку за ближайшим горным хребтом.
– Это в сотне миль от нас. Знакомые места… Понятно, господин командир полка. И… Благодарю за информацию!..
«Левиафан» – тяжелый танк Ордена. Четыре гусеницы. Попарно с каждой стороны. Высокая надстройка, в которой мощное длинноствольное пятнадцатилинейное орудие с автоматической системой заряжания. Массивная толстая броня, с давних времен критерием проверки которой служила пушка собственного носителя. Если она не могла пробить образец бронеплиты, значит, признавалась годной для машины. Мощность двигателя, работающего на литиевой пасте, была практически неограниченна. Неведомо почему, она измерялась в лошадиных силах. Естественно, гипотетически усредненных. Так вот табуна, упрятанного в корме, хватало, чтобы тащить военный агрегат весом под сотню берковцев со скоростью семьдесят лиг в час по самой пересеченной местности. Кроме пушки на танке имелось и несколько других приспособлений для войны: крупнокалиберные пулеметы и пара других штучек, предназначенных для более успешного уничтожения ближнего своего.
Единственный недостаток машины – дороговизна. Орден не мог позволить себе больше четырехсот «Левиафанов» на все государство. Причем почти сотня из них находилась на Фобосе. А в нужный час оказалось в строю всего лишь четыре… Потери среди личного состава и техники оказались неизмеримыми. Неоправданно большими. И это – от ракетного обстрела с бомбежкой! Что же будет, когда в действие вступят сухопутные силы? Армады невидимок, к примеру? Как от них защищаться? Хотя, как понял Вальдхайм, те могут оставаться невидимыми только при полной неподвижности. Если противник начинает шевелиться, в воздухе возникает рябь.
Хорошо, что Курта специально тренировали обращать внимание и фиксировать любые мелочи, а благодаря особым навыкам, которым его обучал по секрету от всех покойный Кугель, юноша оказался способен засечь призрака. Ну а простые солдаты?..
Приборы тепловидения смогут помочь, интересно? Впрочем, пожалуй, смогут. Если, конечно, чужаки не притащат с собой вуку-вуку, которые обесточат всю интеллектронику и высосут энергию из питающих систем. Это просто счастье, что главный реактор упрятан в целях безопасности слишком глубоко под землей, и ни одна ракета до него не достанет. Иначе после захвата причала, когда враги отключили подачу энергии с орбиты, база осталась бы совершенно беззащитной. Не действовала бы система противовоздушной обороны, хотя при налете она себя абсолютно не оправдала. Ни силовое поле, ни орудия непосредственной обороны. А самое главное – големы охраны. Их хоть и побило осколками, а кое-какие из машин угодили и под прямое попадание, большинство все же оставалось в строю. А это уже обнадеживало.
Курт не привык доверять пехоте, пусть кнехты и зарекомендовали себя неплохими солдатами. Но как они поведут себя, оказавшись в настоящем бою? Впрочем, утром все выяснится…
Ему досталась командирская модификация серийной машины – «Левиафан-2». До предела автоматизированный агрегат. С единственным членом экипажа – им самим. В обычных танках внутри было по два человека – водитель и стрелок. Курт же мог управлять машиной и вести стрельбу одновременно. Та подчинялась голосовым командам. Проверив доставшееся ему чудо тевтонских технологий и убедившись, что оно полностью исправно, снаряжено и готово к бою, Вальдхайм приступил к осмотру остальных танков своего нового подразделения.
Первое – экипажи. Впрочем, их внешний вид обнадеживал. Среднего возраста, коренастые, крепкие шрехты, отслужившие уже по два-три пятилетних контракта. Опытные танкисты. Во всяком случае, танки они знали «от» и «до». Но в настоящем бою, естественно, не участвовали. Да и с кем воевать-то? Последнее восстание аборигенов на Тевтонии подавили с помощью големов. А на Фобосе танки в бой не пускали: на базу негеры не нападали, а в форты отдельные машины не посылали. Слишком они были дорогими, чтобы терять их без объяснения причин. Так, учения, маневры, марш-броски, учебные стрельбы.
И это было плохо. Можно ли воспитать и обучить идеального солдата в тепличных условиях полигонов и тренажеров? Конечно нет. Как ни моделируй самую достоверную виртуальную реальность, как ни увеличивай эффект присутствия, внутри солдата, находящегося в голотанке, всегда сидит подсознательно знание того, что, несмотря на удары нейрокостюма, опять же моделирующего поражение машины или ранение, стоит ученику выйти из тренажера, как он вновь станет живым и здоровым, не имеющим ни царапины.
Настоящий же бой – совсем другое дело. В нем стреляешь и попадаешь, при удаче или навыке, естественно, не только ты, но и, самое главное – в тебя. Убивают – по-настоящему! И если пуля или осколок попадает в тебя, то течет не бутафорская, а самая натуральная кровь. Твоя собственная! И до медпункта могут не всегда доставить вовремя. А даже если и притащат, врач, бегло осмотрев твое прошитое насквозь тело, бессильно разведет руками, не имея возможности вытащить тебя с того света. Да, оторванная конечность навсегда останется таковой, и никакое противошоковое снадобье не спасет от жуткой боли и последнего вздоха. И грохот разрывов, и свист пуль, и верещание осколков – реально несут смерть. Настоящую. Убивающую. Навсегда…
Курт сам, пока не побывал в бою и не увидел, как гибнут люди, пусть даже шрехты, не понял, что такое настоящая война. Без жалости к врагу, без пощады к мирным обывателям. Всесокрушающая и безгранично жестокая! Не разбирающая, мужчина перед ней или женщина, ребенок или беспомощный дряхлый старик.
Война, это такая штука, которая не щадит никого и ничего. Курт повоевать успел. Почти два года службы. Из них – больше года настоящих боевых операций. Да, на Тевтонии бывали мирные периоды, когда не было мятежей, гражданских войн, восстаний. Но для ягд-команд мира не существует. Никогда. «Солдаты вечной войны» – так когда-то назвал их, будучи в лирическом настроении, покойный генерал-фельдмаршал. И гонял своих подчиненных до седьмого пота. Не жалея, не давая слабины. Ибо каждая поблажка гарантировала смерть в бою…
– У вас тяжелый взгляд, господин гауптман.
– А?.. Прошу прощения.
И осекся под недоумевающими взглядами танкистов. Человек, пусть и машинально, попросивший прощения у шрехтов?! Воистину, планеты становятся квадратными, в вакууме можно дышать, а каждому павшему гарантирована вторая, третья и так далее жизни.
Вальдхайм не стал орать, желая исправить ошибку. Смысл? Все равно начнется атака на базу, и эти вот ветераны-контрактники полягут. Хорошо, если перед гибелью смогут захватить с собой хоть какую-то, пусть и самую маленькую компанию врагов. А если умрут зря, впустую? Без малейшей пользы? В том же, что шрехты погибнут, сомнения не было. Впрочем, если штурм начнется утром, мало кто выживет. Слишком большие потери в личном составе. Слишком много разбито орудий. Слишком мало кнехтов, боеприпасов, техники. Фактически они уже мертвецы. Пока – живые мертвецы. Но после боя большая часть тех, кто сейчас спасает из-под развалин уцелевших, помогает раненым, лихорадочно раскапывает обвалившиеся склады в поисках уцелевшего вооружения, перейдет в разряд настоящих мертвецов…
– Танки все исправны?
– Так точно! – Хор шести глоток.
– Что ж… Меня вы можете обмануть. И я могу чего-то не заметить в темноте. Но вот их… – Курт махнул рукой в сторону горного хребта, время от времени озаряемого вспышками вражеских ковчегов, несущих в трюмах солдат и технику, – …не обманете. Так что – думайте сами. И собственной головой. На сражение даю следующую установку: не высовывайтесь! Стреляйте только тогда, когда на сто процентов будете уверены в поражении врага, либо – когда от меня поступит команда. Старайтесь использовать укрытия, развалины. После выстрела сразу меняйте позицию. А замаскировавшись, помните, что, какая бы удачная она ни была на первый взгляд, позиция всегда должна иметь путь к отступлению. А сейчас – отдых. Пехота нас постережет, и в случае чего – разбудит. Ясно?
– Так точно!..
Вальдхайм вернулся к своему танку. Тот стоял под навесом из маскировочной сетки. Обошел вновь вокруг – что ж, пока сгодится. А утром, как рассветет, сразу все станет ясно. Чуть усмехнулся: если, конечно, доживем до утра. И нас не расстреляют с большой дистанции, как вчера. Или не перережут невидимки. Впрочем, слишком много «если». Если солдат начинает задумываться на войне, значит, что-то идет не так…
Курт забрался внутрь танка. В машине было тепло и уютно. Успокаивающе мерцала приборная панель. Щелкнул переключателем рации.
– Первый, я «Левиафан-один». Проверка связи. Как слышно?
В наушниках пискнуло, потом усталый голос ответил:
– «Левиафан-один», это Первый, слышу вас хорошо. Какие новости?
– Мы готовы к бою.
– Хоть одна хорошая новость… Отдыхайте до утра. Там видно будет.
– Вас понял, Первый. Благодарю.
Отключился, раскинул сиденье, превращая его в лежак. Отрегулировал температуру в отсеке, сделав чуть теплее. Затем вытянулся на неожиданно удобном месте, запрокинул руки за голову.
Всего сутки. А столько всего произошло… Вчера еще был мир. Сегодня – уже война. Неожиданная, горькая. Метрополия наверняка в курсе событий. Пропущен очередной сеанс связи. Да и спутники-ретрансляторы должны были передать на планету то, что увидели в космосе – атаку неведомого врага. Так что врасплох остроухие не застанут. Орден – не племя шрехтов. Это могучая сила! И врагу он покорится только тогда, когда на планете не останется живых людей. А мертвые, как говорится, позора в гибели за Родину не имеют…
Впрочем, за себя Курт не боялся. Он-то в любом случае уцелеет. Если придется – прорвется через порядки противника и уйдет в оазисы. Там, совсем недалеко, есть секретный бункер, о котором знали только члены ягд-команды и наместник. А тот сейчас на Тевтонии. В укрытии – небольшой корабль, на котором можно будет выбраться с Фобоса. А довести люгер до Гроссбурга он сможет даже в одиночку. Так что… Курт улыбнулся своим думам, и вдруг вздрогнул: почему-то перед закрытыми глазами возникло лицо будущей супруги. С чего бы?.. А, ерунда. Перевернулся на правый бок и через мгновение уже спал крепким, но чутким сном. Утром – бой, который отнимет много, очень много сил. А ему во что бы то ни стало нужно выжить. И вернуться домой…
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?