Текст книги "Симфония кукол"

Глава 9

– Алло, Анастасия?

– Да. Кто говорит?

– Это Федор, новый следователь, мы с вами виделись сегодня.

– Поняла. Старший лейтенант.

– Извините, что так поздно.

Он говорил по телефону и ходил с фонариком, осматривая место преступления. В пустом опечатанном подвале пахло химическими реагентами и хлоркой. Кроме пятен на песке и весов, ничто не напоминало о происшествии. На месте, где стоял приемник, остался прямоугольный след посреди пыли. На полу, где он несколько часов назад рассыпал мангал, проглядывались следы грабель криминалистов.

– По какому вопросу звоните?

– Мне нужны подробности. Интересует, что еще удалось выяснить.

Федор был уверен, что завтра его отстранят от дела, и хотел успеть побольше узнать. Он знал, что теперь вместо расследования загадочных убийств придется довольствоваться ограблениями пивнушек. Так всегда бывает: приезжает столичный маэстро, и всех местных – за борт или назначают бесхребетной прислугой.

– Все, что выяснили, уже в отчете. Утром данные окажутся в отделении у вас на столе. Всего доброго.

– Подождите.

– Что?

– Я не могу ждать до утра.

Федор дернул за рычаг, шестеренки заскрипели и с грохотом, сопровождаемым бряцаньем цепей, повалились на пол. На него с высоты полетела балка с приваренными к ней кольями. Старший лейтенант едва увернулся от острия, упал и застыл, наблюдая, как раскачивается над головой угол увесистой железки.

– Мне нужно знать сейчас.

– Федор, что это за шум?

– Все в порядке, все под контролем.

– Вы где?

Он промолчал. Перекатился в сторону, отодвинул балку, выбрался из-под нее и отряхнул с одежды песок.

– Анастасия, сколько по времени их держали в плену?

– Извините, я не уполномочена делиться подобной информацией по телефону.

– Тогда скажите, появились ли анкетные данные других жертв. Меня интересуют личности убитых, найденных недавно. Тех, чьи тела уже начали разлагаться.

Федор дернул рычаг в обратную сторону, захотел вернуть все на место, но конструкция зашаталась, заскрипела и повалилась на бок, разбивая кирпичную кладку и оставляя дыру в стене. Он выругался, закашлялся от пыли и выбежал на улицу.

– Федор! Что это за шум? Вы на месте преступления? Это звук механизмов?

– Все в порядке. Я в порядке.

– Что это значит? Вы понимаете, что своим визитом вы нарушаете закон? Помещение опечатано.

Анастасия возмущалась и в то же время восхищалась молодым следователем, его самоотверженностью. В то время как его коллеги, раздав задания оперативникам, преспокойно ужинали перед телевизором, попивая вино, он поперся в пустой подвал.

– Анастасия, мне нужны ответы. Я понимаю, что звоню в позднее время, понимаю, что вы устали, что все нормальные люди собираются спать, что звоню не вовремя. Но я же за это извинился.

– Ничего там не трогай! – переходя на «ты», воскликнула Анастасия. – Конструкция хлипкая. Живо выходи оттуда и ничего, слышишь, ничего там не трогай, не то сломаешь.

– Эм. Хорошо, – пообещал он и посмотрел на оседающую пыль, вылетевшую из подвала.

– Приезжай ко мне.

– А? – опешил Федор.

Нет, он наслышан о том, что «век ухаживаний» позади, что в новых реалиях можно прямо заявить о своих намерениях. И у него давно не было секса. Но. Он не рассматривал сотрудника Анастасию как девушку. Он даже лица ее толком не мог вспомнить, но живо представил себя с ней в одной постели.

Федор поперхнулся, потер подбородок и не сдержал улыбку. А почему бы и нет? Будет хоть что-то приятное за сегодня.

– Хорошо.

– Давай, жду.

– Может, захватить вино?

– Вино?

– Ну да. Какое предпочитаете?

– В смысле?

Федор отодвинул трубку и посмотрел на дисплей. Что значит «в смысле»? В прямом, в самом прямом что ни на есть смысле. Как можно иначе понять его вопрос. «А, наверное, Анастасия не пьет вино», – догадался он. Возможно, у нее противопоказания или религиозные убеждения. Но откуда он мог знать?

– Ладно. Понял, вы против. Что тогда? Ликер, виски, коньяк?

– Следак, не разочаровывай меня.

«Неужели водку?» – подумал он.

– Хорошо-хорошо. Диктуй адрес, красавица. – Федор сменил тон и тоже перешел на «ты».

– О, господи. Понабирают же, – едва различимо произнесла Анастасия и громко продолжила: – В морг. Какой тебе адрес? Не знаешь, где у нас в городе морг?

На мгновенье Федор представил себя и Анастасию обнаженными в морге, поморщился и встряхнул головой.

Почему морг? Анастасия что? Работает?

Он и представить не мог, что в этом захолустье есть еще хоть один человек, готовый оставаться на работе после окончания трудового дня.

– Теперь понял. Кофе?

– Возьми. Если нетрудно, еще сигарет пачку.

– Какие?

– Любые крепкие, что подешевле.

Федор опять улыбнулся. Их предпочтения в выборе табачной продукции совпадали.

– Конец связи. Буду через полчаса.

Он прервал вызов, вернул на место заграждения, завел мотоцикл и поспешил в магазин.

Опустевшие улицы замигали фонарными столбами. Федор гнал по ночному городу, размышляя о том, как же приятно промчаться на мотоцикле по безлюдной дороге. Пустынных дорог не встретишь в больших городах. В больших городах никто не спит. А еще в больших городах не встретишь таких здоровенных искусственных дорожных неровностей. Он выругался, наехав на «лежачего полицейского», хрустнул всеми костями разом и чуть не потерял управление.

Вжум-вжум – мотоцикл поддержал ругань своего хозяина и понесся к следующей искусственной неровности, ловко уклоняясь от естественных выбоин.

Федор остановился на служебной парковке. За двадцать минут добрался. Раньше, чем обещал.

В морге горело всего одно окно. «Очевидно, Анастасия там», – подумал следователь и заглушил двигатель. Раньше Федор никогда не посещал морг. Если смерти случались, ограничивался изучением поступающих отчетов и редкими звонками на пост. Сейчас же он, среди ночи, шагал по мрачным темным коридорам, пропитанным запахами бальзамирующих веществ, дезинфекторами и тонкими, едва уловимыми компонентами трупного разложения. Шел в кабинет Анастасии, надеясь, что это будет именно кабинет, а не помещение для вскрытий.

Федор приближался к светящейся двери и чувствовал, что с каждым шагом неприятный запах усиливался. К ароматам формалина, гноя, мочи и рвоты добавился запах свежего мяса. Федор остановился, потер лицо, натянул воротник майки на нос, но это не помогло.

– Привет.

Он зашел в помещение. В центре на каталках лежали трупы дальнобойщиков. Рядом на таких же каталках лежали тела, запакованные в непрозрачные целлофановые мешки. Некоторые мешки были синие, другие серого цвета. «Наверное, так здесь делят на мужчин и женщин», – подумал Федор и нехотя подошел ближе.

– Сигареты привез?

Он передал запакованные стаканы с кофе и пачку. Анастасия тут же закурила.

– Сейчас привыкнешь к запаху.

Федор промолчал.

Анастасия подмигнула и взяла со стола бумаги, приготовленные для следователя.

– Обычно здесь не так сильно пахнет. Утром тщательно проветривают, в конце дня санитары дезинфицируют все и под вытяжку выставляют ароматические вещества. – Она подошла и передала документы бледнеющему следователю. – Но сегодня, сам видишь, день затянулся. Ты не задерживай дыхание, так только хуже будет. Покури, полегчает.

Федор достал сигарету и развернул папку в надежде поскорее отвлечься от трупов. Развернул, посмотрел и обмяк. Сигарета вывалилась изо рта на пол, прокатилась по клеточкам плитки, застряла возле колесика каталки. Среди листов лежали фотографии расчлененных жертв. Федор согнулся, почувствовал, что его сейчас стошнит.

– Тише-тише. А ну не смей!

Он показал ей жест, что все в порядке, и продолжил энергично сопеть.

– На. – Она вставила ему в рот свою сигарету. – Сейчас пройдет. Если что, будешь сам оттирать.

Федор затянулся, выдул дым и медленно выпрямился. Анастасия не соврала – дым помогает, перебивает остальные запахи. Он сделал две огромные жадные затяжки и медленно выдохнул.

– Полегчало?

– Угу.

Федор представил, как Анастасия в сердцах произносит свое «понабирают же», и улыбнулся. Вот тебе! Не угадала! На этот раз он справился. Понабирают… видишь ли. В этот раз элиту понабрали! Уж он-то выдержал. Не стошнило, хоть и был близок к тому.

– Федя, я не просто так сегодня задержалась на работе. У нас из ряда вон обстоятельства.

– Да? И что там?

– С разложившимися ничего такого. А вот в ходе вскрытия дальнобойщиков обнаружились неприятные подробности.

– Да? Какие?

– В желудках обоих жертв обнаружили остатки человеческой плоти, предположительно…

– Анастасия, кхм… – Он не дал ей закончить фразу. – Простите, спасибо, кхм, за информацию. Пожалуй, я пойду.

– Куда?

– Мне пора.

– Говорю же, они ели человеческую плоть. И не просто человеческую. Они ели друг друга!

Федор поднял указательный палец, словно собирается сделать заявление или произнести умную мысль. Затянулся сигаретой изо всех сил, тянул и тянул, пока уголек не достиг фильтра. Задержал дым в легких, кое-как улыбнулся, и его вырвало на халат Анастасии содержимым своего пустого желудка.

– Ну, замечательно, – сказала она, отправляясь за шваброй и новым халатом. – Понабирают же…

Федор отдышался, привел себя в порядок и размазал тряпкой по полу то, что не долетело до халата.

– Теперь точно полегчало.

– Рада за тебя.

– Можешь продолжать.

– Спасибо.

– Я серьезно, давай, рассказывай дальше. Кто там из них и кого ел?

Анастасия демонстративно отошла в сторону, предлагая в следующий раз блевать не на нее.

– Друг друга.

– Так.

– Что так? Просто ели друг друга. Готовили мясо, очевидно, на мангале и ели.

– Каннибализм, выходит.

– Выходит. И есть еще кое-что, что не успело выйти.

– Так.

– У этого в прямой кишке обнаружили ключ от тех наручников, что были пристегнуты к батарее.

– Кто-то затолкал ему ключ в задницу?

– Нет. Скорее всего, он его проглотил.

Федор сфотографировал трупы по нескольку раз, чтобы иметь возможность продолжить расследование самостоятельно, когда его отстранят.

– Есть еще кое-что.

– Еще? Показывай. – Федор попытался пошутить и прикрыл рукавом нос, готовясь к худшему.

– Вот. – Анастасия подошла ко второму трупу с пустой глазницей и жестом пригласила Федора подойти ближе. – Глаз так и не нашли. Возможно, убийца забрал его себе в качестве трофея. Ну, или крысы стащили. Такое тоже вполне могло произойти.

– Да уж. Понятно, что ничего не понятно. А те тела, что в прошлом месяце? Есть различия?

– Какие те?

– Эм… – Он вспомнил, как по поручению начальства лично просил криминалистов закрыть глаза на подробное обследование двоих убитых бездомных. Распоряжение – оформить бытовуху – выполнено безукоризненно. – Никакие. Забудь.

Следователь задумался. Ему было важно убедиться, что в прошлый раз и сейчас почерк убийцы одинаковый. Хотя, если бы первые жертвы подвального психопата были растерзаны подобным образом, вряд ли кто-нибудь из сотрудников решился бы закрыть на такое глаза. И почему он сам не удосужился посетить место преступления?

– Насть, скажи, а как правильно оформляют эксгумацию трупов?

Ей не понравилось, как следователь к ней обратился, и ей не понравился вопрос, с которым он обратился.

– Зачем тебе?

– Хватит отвечать мне вопросом на вопрос! Их у меня хватает. Мне нужны ответы. Просто скажи, ты поможешь?

– Чего ты раскричался? И что за срочность?

Настя опять ответила вопросом на вопрос, задав при этом целых два.

Федор взял себя в руки.

– Извини. Кажется, завтра меня отстранят от этого дела.

– Почему?

– Так всегда бывает. Урод вызвал спецов из Москвы. Так что…

– Зачем ты мне жалуешься?

– Затем, что знаю, что тебе не все равно. Тебе не плевать. Именно поэтому ты вместо того, чтобы пойти домой спать, торчишь на работе и стараешься помочь следствию.

– Не понимаю, при чем здесь одно к другому, но в любом случае сегодня эксгумации точно не добиться.

Федор сжал губы.

– А если мне все-таки удастся. Смогла бы ты сравнить тела и дать новое заключение?

Настя представила бессонную ночь в обществе разлагающихся останков. Бессонную, с неприятным запахом в помещении. Она вздохнула и кивнула:

– Только я не представляю, как у тебя получится. Даже если есть знакомый прокурор. Ночь за окном.

– Мне нужно убедиться. И мне не понадобится разрешение.

Он ушел под возмущенные возгласы Анастасии о том, что осквернение могил серьезная статья, что даже если ему удастся незаметно осмотреть трупы, он не сможет в полной мере воспользоваться полученными данными.

– Тела бездомных были целы. Поножовщина, – крикнула она вдогонку, но ее фраза не остановила следователя.

Федор вышел из морга, завел мотоцикл, надел шлем. «Хочешь сделать хорошо – сделай сам», – мысленно проговорил он и направился за город на кладбище.

«Странная женщина эта Анастасия, – думал он, проезжая перекрестки. – Странная и, наверное, красивая».

Федор улыбнулся, вспоминая ее ехидную ухмылку, пригнулся и выкрутил ручку газа до конца.

Глава 10

«Ситроен» остановился на лесной дороге возле пешеходного моста.

– Похоже, здесь.

Рамуте отключила навигатор и вышла из машины.

– Есть фонарик?

– Нет.

– Ладно. За мной. – Она шагнула в темноту.

– Рами, подожди. Я предлагаю еще раз позвонить ему и уточнить, куда дальше.

– Зачем? На ту сторону реки, очевидно же.

– Все равно, мне кажется, нужно позвонить. Позднее время, человек живет в глуши, лучше предупредить лишний раз.

Рамуте направилась к мосту. Никита закрыл окно, заглушил двигатель, оставил включенными фары и пошел следом.

– Осторожнее. Рами, держись за поручень.

Старые бетонные ступеньки зашатались под ногами. Длинный узкий мост не выглядел надежным. Никита зацепился за проволоку, споткнулся, выругался и догнал Рамуте.

– Кажется, я поцарапался.

– Смотри, какое здесь небо, – сказала девушка, проигнорировав жалобу Никиты. Она запрокинула голову, посмотрела на звезды, затем перегнулась через поручень и увидела отражение луны в воде. – Где еще такое встретишь?

– Да, очень красиво, – согласился Никита и потянул Рамуте за руку.

– Ты не романтик.

– Еще какой. Просто не люблю слоняться по ночам неизвестно где.

– Точно не романтик.

За мостом узкая тропинка вела через лес в сторону дома, свет из окон которого пробивался сквозь ветки.

– Рами, прошу, смотри под ноги, – сказал Никита и переступил через лужу.

Девушка шла по грязи, не обращая внимания на то, что обувь испорчена, что штаны по колено испачканы, что от каждого ее шага брызги разлетались и попадали Никите на брюки. Ей не терпелось продолжить игру.

– Ого. Никита, иди скорее, смотри.

Они остановились у дома. Двухэтажное строение окружали скульптуры из камня. У некоторых из них на манер греческих статуй не было рук, у других за спиной красовались крылья, третьи лишь отдаленно напоминали силуэт человека.

– Круто. Скажи?

– Не то слово, – буркнул Никита и пошел ко входу.

– Точно не романтик, – прошептала Рамуте и двинулась за ним.

Никита трижды постучал в дверь привязанном на шнурке молоточком, но никто не ответил. Парень вновь постучал.

– Звони. Не слышит.

– Наверное, он на втором этаже. Видишь, окна светятся?

– Или человек уже спит… – Рамуте причмокнула, отодвинула Никиту в сторону и потянула за ручку. Дверь оказалась незапертой. – Идем.

– Рами, это незаконно.

– Жди меня здесь. Но тогда ты точно будешь не романтик. И трус. – Она хмыкнула, пропуская Никиту идти первым.

В полупустом доме на кирпичных стенах были развешаны бесчисленные картины. Некоторые из них были закончены, другие представляли собой эскизы. Под потолком висел светильник в форме металлической рогатой головы тигра, приглушенный свет которого создавал в доме таинственную обстановку. Из мебели по углам были расставлены винтажные стулья и разбросаны разноцветные подушки и пуфы разных размеров.

– Есть кто дома? Мы заходим, мы уже внутри, – крикнул Никита и пошел за Рамуте по лестнице на второй этаж.

Он дотронулся и отдернул руку от шершавых резных перил. Ему показалось, что пальцы коснулись чего-то живого. Холодного, мерзкого и живого. Мурашки пробежали по спине. Никита остановился.

– Никого. – Рамуте вышла из комнаты и вернулась к лестнице. – Там мастерская, повсюду краска. – Она потерла испачканные ладони. – Только краска, и никого.

– Давай выйдем на улицу и позвоним…

– Что вы там делаете! Предупреждаю, у меня есть оружие! – неожиданно раздался голос.

Внизу стоял мужчина лет тридцати-сорока. В бандане, в майке без рукавов и закатанных до колен джинсах. Он что-то прятал за спиной.

– Здравствуйте, Кристиан. Извините, было открыто, и мы с Рами решили без спроса…

– Мы звонили тебе. От Валентина.

Кристиан расслабился. Он достал из кармана телефон, проверил.

– Ты сказал, ждать вас в десять. Сейчас без четверти двенадцать.

– Кристиан, сюда не просто добраться.

– Вы почти на два часа опоздали. – Он вернул телефон в карман и недовольно хмыкнул. – Человек, который не ценит чужое время… – Он вздохнул. – Ладно, проходите. Хотя вы и так уже прошли. – Он покосился на приоткрытую дверь мастерской и отложил нож, который прятал за спиной. – Что вам от меня нужно?

– Это Рами, а я…

– Меня зовут Рамуте, – перебила девушка Никиту.

Перебила и кивком напомнила ему, что по дороге договорились о том, что на этот раз только она будет задавать вопросы. Правильные вопросы. И не сорвет встречу, не превратит ее в цирковое шоу с гимнастами в грязных трусах.

– А это мой… – она сделала паузу, подбирая слово, – мой помощник Никита. Как он уже говорил тебе по телефону, мы журналисты. – Девушка спустилась по лестнице и подошла к Кристиану.

Никита прошел следом. С такого расстояния он рассмотрел хмурое лицо художника. Его босые волосатые пальцы на ногах, его потертые джинсы, цвет которых невозможно было определить из-за слоя краски на них. Его мускулистые руки, плечи и странный взгляд. Этот взгляд. Его глаза смотрели перед собой. Не на Рамуте, не на Никиту. В пустоту. В какой-то момент Никита подумал, что, возможно, перед ним слепой.

– Раз вы от Валентина, я готов к диалогу.

– Спасибо.

– Сюда. – Кристиан развернулся и пошел к одному из пуфов. Долго вертелся, выбирая удобное положение, а когда наконец уселся, кивнул, мол, готов к общению.

Рамуте и Никита тоже сели.

– Скажи, Кристиан, над чем ты сейчас работаешь?

– Не-а. Не тот вопрос. Ты не смотри, что я моложе его, чувствую все не хуже учителя. Спрашивай, что на самом деле тебе интересно.

Рамуте не смутилась, сделала вид, будто что-то записывает, и как ни в чем не бывало продолжила:

– Правда, что вы являетесь учеником Валентина?

– Опять не то. – Кристиан усмехнулся. – Хитришь. Спрашиваешь, хотя и так знаешь ответ. Что ж. Тогда я задам вопрос. Можно?

– Почему бы и нет? Конечно, спрашивай.

– Ты знаешь, что такое галлюцинация?

– Да. В общих чертах, – ответила Рамуте, пытаясь завязать доверительную беседу и разговорить собеседника.

– В общих чертах – не ответ. Я поясню. Галлюцинация пытается прорваться в реальность. Так принято считать.

– Допустим.

– Но что, если объективность и есть галлюцинация? – Он сделал паузу, ожидая, что скажет Рамуте.

– Если честно, не совсем улавливаю суть разговора.

– Ты смотришь на стол. – Он указал рукой на пустое пространство перед собой. – Видишь за ним гостей. Общаешься с ними, чувствуешь их реальность. И до тех пор, пока кто-нибудь не поставит под сомнение эту реальность, они не галлюцинации.

– Допустим, – нерешительно ответила Рамуте.

– Что, если реальность с помощью радиоволн пытается прорваться во всеобщую галлюцинацию? Как тогда? Ты, или он, или я. Или этот стол. А? Реальности нет. Ее нигде нет. Сплошь волны.

– Думаю, до тех пор, пока личное помешательство не вредит окружающим, любой человек вправе сходить с ума, как ему вздумается.

– Сходить с ума? По-твоему, те из нас, кто не мыслит привычными тебе шаблонами, – сумасшедшие?

– Нет. Пожалуй, я не так выразилась. Думаю…

– Замолчи, женщина! Мне больше не интересно, что ты думаешь! – Кристиан привстал и тут же вновь уселся на удобный пуф.

– Сегодня на стене нарисовали граффити, – подключился к беседе Никита, не желая дольше ждать и слушать этот бред про галлюцинации полупсиха. Парень пересел ближе, отгородив собой Рамуте. – Вроде бы группа подростков. Точно не знаю. В общем, нас интересует, кто разрисовал магазин.

Кристиан громко захохотал, открыв рот, но ни его пустые глаза, ни брови, ни лоб не пошевелились.

Рамуте стукнула локтем Никиту в бок, мол, что ты творишь, сейчас все испортишь. Но он не отреагировал. Ему надоело тратить свое время на полусбрендивших тонкочувствующих рисовак, тем более он не позволит кому-либо хамить или разговаривать со своей девушкой в таком тоне. Для общего дела он готов стерпеть нападки в свой адрес, но грубость в сторону Рамуте – ни за что.

– Ну? Валентин сказал, ты знаешь, кто они.

– Раз сказал, значит, знаю. – Кристиан мгновенно перестал смеяться и стал серьезным.

– Скажешь?

– Вот оно. Это тот самый вопрос, что заставил вас тащиться ночью ко мне. С него и надо было начинать. Только непонятно, зачем было ехать; думаю, я и по телефону ответил бы.

Рамуте и Никита переглянулись. Логично. Об этом никто из них не подумал.

– Ну? Так ты ответишь?

– Подожди. А он рассказал вам о своем Подонке с дырявым ртом?

– Да.

– Интересная работа.

– Не просто интересная. Галлюциногенная во всех смыслах. Старик верит, что слышит волны, по которым ему передают, как правильно закончить Подонка. Говорит, что слышит, хотя у самого даже радиоприемника нет.

– Подробностей не знаю. Но Валентин обещал ей показать…

– Не покажет! Он никогда никому не покажет свою работу.

– Почему?

– Потому что никогда ее не закончит. Старик создал ее в своей фантазии. Он отрицает иллюзорность реальности. Не хочет принять силу и услуги галлюцинации. Так что не закончит; даже если все поймет, уже не справится. У него не хватит ни материала, ни сил, ни времени… – Кристиан опять провалился в свое воображение.

Пауза затянулась. Художник молчал, лишь изредка посапывал заложенным носом.

– Ау! Кристиан, ты ответишь нам?

– Что?

– Спрашиваю, может, хоть на минуту перестанешь быть бестактным гадом, прекратишь ловить глюки и поговоришь с теми, кто перся сюда посреди ночи через весь город?

– Рот закрой! Журналюга. – Кристиан стиснул зубы и пренебрежительно посмотрел на Никиту. – Наймит дешевой пропаганды. Я веду беседу. Это тебя не научили слушать людей. Нет, не научили? Пошли оба отсюда! Прочь! Забирай свой вонючий блокнот, свою неадекватную лживую женщину и убирайся из моего дома!

Никита покачал головой. Все повторяется. Воистину ученик своего учителя. Такой же сбрендивший, как Валентин, и такой же хам. Еще слово, и Никита размажет крикливую рожу художника об пол.

– Ты что-то вякнул?

– Никита, замолчи! Кристиан, подожди. Тише. Никто не хотел тебя обидеть.

– Валите! Там перебивайте друг друга! – Художник указал на дверь.

– Сейчас наваляю!

– Никита! Кристиан, Валентин сказал, ты нам поможешь и…

– Валентин… Черт возьми. – Художник задумался и постучал кулаком себе по лбу. – Почему этот маразматик решил связаться с этими? Зачем? Что в них особенного? Почему я должен помогать? – Он рассуждал вслух, искренне надеясь, что его мыслей никто не слышит. – Это вызов? Это мое препятствие на пути? Должен ли я им ответить?

– Должен, – прошептал Никита.

– Да? – шепотом переспросил Кристиан, не открывая глаз.

– Да, – снова шепотом ответил Никита.

Кристиан замычал нараспев. Соединил ладони на груди и стал раскачиваться.

– Это мой вызов.

– Да, – так же нараспев произнес Никита, сдерживая смех.

– Хорошо! – Кристиан открыл глаза, выпрямился и, разведя руки в стороны, опустил их. Теперь он выглядел полным решимости. – Это Миша со своими балбесами, – выпалил художник, обращаясь к Рамуте. – Они раскрашивают стены.

– Спасибо.

Художник заложил ногу за ногу и откинулся на пуфе.

– Их глупая «Власть звука» – пошлая банальщина. Сплошь подростковая иллюзия. Думают, что творят искусство. Дети, что с них взять…

– А как нам найти Мишу?

– Придумали… Власть. Какая? Громко сказано. Реальность прорывается сквозь галлюцинации, пробивает пелену фальши, и никакой звук никогда не получит над нами господство. Власть иллюзорна, как сама иллюзия.

– Кристиан?

– На настоящий шедевр никому из нас не хватит материала. Нам не успеть. Даже детям. Безумным существам не справиться с фантазиями. Старик был в чем-то прав.

– Кристиан, ты меня слышишь?

– Что еще? Я ответил. Теперь убирайтесь!

– Извини, последний вопрос. Как нам найти этого Мишу? У тебя есть номер его телефона? Может, адрес?

Художник закрыл глаза.

– Нет. Я давно его не видел. Миша со своей шпаной по вечерам собираются в парке на набережной. Ищи там. Под мостом.

Рамуте кивнула, молча встала, жестом позвала Никиту следовать за ней, и они вышли на улицу, оставив Кристиана наедине с его галлюцинациями.

– Я так понимаю, теперь мы на набережную? – обреченно спросил Никита, пропуская Рамуте вперед.

– Нет.

– Нет?

– С меня хватит.

– Ты чего? Расстроилась?

– Нет.

– Ну, сама видишь, эти люди творчества слегка… странные. Общаться с ними утомительно. Но в результате у тебя же все получилось. Нашли тех, кого искали. Ты молодец.

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что в задницу граффитчиков. В задницу расследования. В задницу галлюцинации с их разорванными ртами и прочей хренью. Все в задницу. Поехали уже домой. Это не мое.

– Зря ты так, – сказал Никита, тщательно скрывая радость. – Мне вот показалось, что идти по следу, распутывать клубок загадок и тайн, – это как раз твое.

– Считаешь?

– Конечно. Видела бы ты свои глаза в тот момент, когда Валентин дал нам номер телефона. А лицо, когда мы пробирались в чужой дом. Да ты просто сияла от восторга.

– Не готова я к такому количеству наркоманов и их непрерывному потоку сумасшествия.

– Рами, мое личное мнение – не нужно бросать начатое, тем более если это тебе нравится, – сказал он, выбирая слова, чтобы случайно не уговорить девушку продолжать расследование.

– Серьезно?

– Конечно. Ты просто устала.

– Может, ты и прав.

– Что? Нет. В смысле да, но я не это имел в виду. Я хотел сказать, чтобы ты не грустила. Просто не принимай все близко к сердцу. Нужно поехать домой, поужинать, отдохнуть.

– Нет же. Ты во всем прав. Я не устала, а выбрала плохую тему для репортажа.

– Ну… Наверное, так и есть.

Они сели в машину.

– Распечатаю снимки, напишу подробный отчет и отвезу их в полицию. Пусть дальше сами разбираются. А мы подберем новую тему.

Рами включила радио. Из динамиков заиграла знакомая заставка ее радиостанции. Выходит, Никита не врал, он на самом деле их постоянный слушатель. Рами выбрала другую волну и вздохнула.

– Никита, если честно, немного грустно из-за провала.

– Понимаю.

– Я снова там же, где была день назад, – в тупике. Арт пропал, и нет ни идей, ни креатива. Вот какую тему я сама способна придумать? Как по пять раз за месяц безуспешно бросать курить?

– Сейчас придумаем. – Никита подмигнул и продолжил попытки развернуть машину на узкой лесной дороге. – Чем смогу, помогу.

– Только давай без психов, без художников… Осторожно!

Никита едва не задел бампером дерево.

– Все под контролем.

– Угу. Может, выйти помочь?

Парень не ответил, с неприятным скрежетом прочертил левым боком автомобиля о ветви куста и выехал на дорогу.

– Чем тебе не тема – повреждения автомобилей на парковках? Кто за это ответит или как реагируют власти на подобную проблему населения.

На этот раз промолчала Рамуте.

Машина выехала из леса и направилась в сторону города.

В моменты тишины Рамуте становилось не по себе. Накрывало волной воспоминаний. Ее детские переживания возвращались. Ее друзья, сплошь оказавшиеся лицемерными предателями, добренькие, напоказ улыбчивые воспитатели с их коронной фразой «В чулан! Живо!», что означало запереть ребенка в тесной кладовке – наказание для непослушных девочек. Рамуте не была послушной. Часто слышала: «Рамка, живо в чулан, тварь!» Совсем не была послушной. И она много ночей провела в изоляторе, в той пыльной кладовке, стоя, прислонившись плечом к чулку с луком, выцарапывая ногтем на двери надпись «Суки». Может, поэтому она не любила тишину, может, поэтому ненавидела спать одна.

– Никита, смотри. Что это?

– Где? – парень притормозил, ожидая увидеть на дороге перебегающую зверушку: зайца или лисицу.

– Вон. Кажется, свет.

Он посмотрел в сторону кладбища, куда показывала Рамуте.

– Не знаю, наверное, сторож бродит.

– И зачем сторожу такой яркий фонарь? Останови, давай проверим.

– Мы, кажется, уже договорились, что на сегодня все детективы закончились.

– Останови!

«Ситроен» притормозил у кладбищенского забора. Рамуте выбежала и прислонила голову к решетке, вглядываясь в темноту.

– Ну что? – Никита подошел к ней.

– Там был фонарь. Теперь нет.

– Может, показалось?

– Нет. Наверное, этот кто-то нас заметил и спрятался.

– А может, все-таки показалось. Едем. Пора спать. – Парень постучал Рамуте по плечу и вернулся в машину.

Федор не успел найти нужные могилы. Свет фар припарковавшейся у забора машины помешал. Следователь бросил лопату вместе со своей глупой незаконной затеей расхищения могил и вернулся к мотоциклу. Он выключил фару и в полной темноте, осторожно выруливая между оградок, выкатил байк на дорогу.