Текст книги "Дороги изнанки"

Грядущую катастрофу (о том, что она надвигается было известно) немногочисленные лимурийцы встретили чуть ли не с облегчением, и ничего не сделали для того, чтобы как-то к ней подготовиться и попытаться спастись. Единственное, что требовал от них долг перед историей и эволюцией – это передать свой опыт грядущей цивилизации. Для этого несколько наиболее почитаемых гигантов сохранили свои биологические жизни в специальных сомати-пещерах, абсолютно изолированных под толщей камня. Там они впали в особое анабиотическое – сомати, позволяющее в состоянии промежуточным между жизнью и смертью находиться столько, сколько это необходимо. Часть из них в дальнейшем «расконсервировалась» для того, чтобы принять участие в создании, воспитании и передаче опыта следующей – второй телесной цивилизации – цивилизации атлантов. Кое-кто из них продолжает пребывать в этом промежуточном состоянии и по сей день глубоко в горных толщах.

Следующая цивилизация, возникшая через несколько миллионов лет после катастрофы была цивилизация атлантов, проживавшая на сильно уменьшившемся едином материке Гондвана. В чем-то они напоминали лимурийцев, хоть и были меньше вполовину, правда были они уже потомками гигантских саламандр (забавно, но огненные саламандры, одной из которых являюсь и я, не имеют к тем, водным саламандрам никакого отношения, это элементарная терминологическая неразбериха, которые вам, людям, вообще присущи). Они были земноводными, поэтому и населяли только побережье единого материка, в отличие от чисто сухопутных лимурийцев. Эта цивилизация просуществовала уже около 50 миллионов лет, была во многом схожа со своими предшественниками, правда магией владела вполовину меньше, чем лимурийская, и в отличие от первых занималась строительством и даже создавала кое-какие технические штучки, правда, опять же не в такой мере, как вы, люди. Они также достигли своего духовного потолка, также потеряли интерес к физической жизни и также прекратили свое физическое состояние после падения гигантского астероида. Астероид этот вызвал тектонические разломы коры, в результате чего Гондвана разъехалась в разные стороны земного шара на пять материков. Взрыв астероида частично испарил воду в океане, поэтому значительная часть парообразной воды покинула пределы атмосферы так, что образовавшиеся пять материков в сумме составляли уже куда большую площадь, чем их прародительница Гондвана, имевшая размеры не больше Африки, и соотношение суша-вода вернулась примерно к исходному, какое было во времена материка Му. Стоит ли говорить, что атланты тоже оставили своих «законсервированных» эмиссаров в сомати-пещерах для последующей реконсервации с целью породить и воспитать новую цивилизацию, каковой являетесь вы, люди, биологические потомки млекопитающих, выживших после этих двух чудовищных катаклизмов. Правда, только биологические, телесные потомки, поскольку души некоторых из вас – наследницы душ лимурийцев и атлантов, каждая из которых содержит соответствующий информопакет, раскрывающийся по мере духовного роста. Можно приблизительно сказать, что лимурийцы и атланты получили возможность продолжить свою жизнь и развитие в человеческих телах, поскольку существование в прежних телах со всем набором соответствующих инструментов зашло в тупик. Правда, природа человека во многом иная, индивидуальное существование в одном теле кратковременно, одолеваемо страстями и желаниями (о них я расскажу отдельно). Человек размножается, как животное, половым путем, но и развивается чрезвычайно бурно. Те этапы эволюции – духовной и материальной, на которую уходили десятки миллионов лет у лимурийцев, миллионы и сотни тысяч лет у атлантов, у людей осуществлялись за тысячелетия. Собственно это и являлось главным козырем человеческой цивилизации, задуманной Планетарным Логосом и демиургами, позволявшей быстро развиваться огромному количеству духовных монад, проходящих соответствующую стажировку в физическом теле. К сожалению эти прогрессивные свойства имели и оборотную сторону медали, за что неприминул уцепиться Гагтунгр, поскольку для получения необходимых свойств нового человечества демиурги допустили в его природу демоническое семя Эйцехоре. Но на то – отдельный рассказ и особая история. – (Обо всем, что касается семени Эйцехоре читатель может подробно прочитать в шестой и седьмой книгах цикла «Хроники затомисов»). – Одно могу сказать, что в результате этого, не во всем удачного эксперимента, Гагтунгр получил доступ к небывалому за всю историю Земли пищевому изобилию, увеличил свою силу непомерно, и лелеет далеко идущие планы полностью подчинить себе Энроф, в результате чего человечество уже много лет балансирует на грани самоуничтожения (которое гибельно и для самого Гагтунгра, но он не всегда может справиться с жадностью своего воинства, да и своей собственной). Вот, собственно, и все, остается только на последок рассказать, как неожиданное возвышение Гагтунгра, который слишком долго ждал своего часа, отразилось на нас, стихиалях, правда в основном на более поздних, тех что возникали и эволюционировали параллельно с возникновением и эволюцией живой, биологической природы. В жизни же нас, «стихийных» стихиалей изменения коснулись не столько нашей природы, сколько разнообразия. С воцарением Гагтунгра на земле наша жизнь стала интересней, поскольку появились такие слои изнанки, которые раньше нам и не снились. Чтобы не быть голословной в перспективе могу даже кое-что тебе показать. Что же касается природных стихиалей, обитающих на отражениях поверхности земли и так или иначе связанных с жизнедеятельностью человечества, то часть из них Гагтунгр довольно сильно задемонизировал и утяжелил. Достаточно упомянуть хотя бы такие мрачные стихиали, как Ганикс – стихиаль трясин или Свикс – стихиаль жарких пустынь или Нургут – стихиаль нижних морских слоев. Отдельно можно упомянуть тяжелые стихиали больших городов, обитающие в специальном слое, Дуггуре. Пожалуй только они, питающиеся грязными эманациями мегаполисов, напрямую связаны с урбанистической деятельностью человека, и тем не менее, характер этой деятельности и сам ее ореол мо многом зависят и от тех стихиалей, о которых я упомянула ранее, и самое главное, от баланса сил между светлыми и темными духами природы. Одно могу сказать, что, победи в этой вечной битве темные стихиали, и поверхность земли превратится в жуткий питомник демонической флоры и фауны, взять хотя бы чудовищных глубоководных рыб. Впрочем, для этого не надо спускаться так глубоко, достаточно вспомнить ваших паразитов – кровососущих или болезнетворных бактерий и вирусов! Представь что было бы, если бы их деятельность не находила сопротивления!

Что же касается нас, первичных, потом рожденных стихиалей, то нас гораздо сложнее разделить по принципу служения темным либо светлым силам. Наша деятельность и задача во многом за рамками категорий добра и зла, хотя, в силу специфики пребывания, мы, духи огня, чаще соприкасаемся с деятельностью демонического воинства и даже, как я уже как-то упомянула, исполняем кое-какие особые функции, роднящие нас с демоническими стихиалями. С другой стороны, всяким воздушным сильфидам чаще приходится иметь дело с ангелами и прочими светлыми силами. Впрочем, в нашем случае разделение, пожалуй, условно, наша главная задача – и в этом заинтересованы как светлые, так и темные это по возможности блюсти условия мирного договора между великими стихиями и вовремя выявлять всяческие нарушения, коих происходит, разумеется, немало, и по возможности их устранять. Иначе биологическая жизнь, в которой заинтересованы в равной степени и темные и светлые, просто перестанет существовать.

– Ну вот, – саламандра встала с песка и учтиво раскланялась, словно ее выступление вызвало бурные аплодисменты, – вот, собственно, и все, что я собиралась и имела право тебе рассказать. Разумеется, это – куцая схема, так сказать краткий курс… в действительности все противоречивее и запутаннее и одну только приблизительную историю лимурийцев невозможно уместить в пару часов приватной беседы, но для более детальных повествований не хватит ни твоего времени, ни моей компетенции, а тот общий миф, что я тебе поведала, знает каждый стихийный дух. Что же касается картины земной изнанки, то тут, пожалуй, словесное описание малоинформативно, тут лучше самому посмотреть. Ну, и желательно чтобы рядом оказался опытный гид, способный то или иное зрелище прокомментировать. В силу моей стихийной специфики я могу показать тебе только некоторые слои, так или иначе связанные со стихией огня, если же ты захочешь получить более полное представление, то тут тебе придется прибегнуть к помощи кого-то другого, хотя во всех случаях это будут лишь фрагменты.

Аня тоже встала и горячо поблагодарила саламандру Огневицу:

– Даже не ожидала от тебя такую подробную информацию получить, – сказала она с благодарностью, не думала, что вы, саламандры такие образованные! Кстати, отдельные фрагменты твоего рассказа совпадают с тем, что мне мой друг и учитель, Варфуша, рассказывал, а он тоже очень древний и образованный.

– Варфуша… Варфуша… – пробормотала Огневица, – похоже, нечто подобное тому образу и той астральной метке, которые возникли в твоем сознании при произнесении этого имени я видела… и совсем недавно.

– Что ты говоришь?! – встрепенулась Аня, – не может быть!!

– Точно, точно, – с еще большей уверенностью произнесла Огневица, – этот астральный маячок я хорошо запомнила. Мы, саламандры, вообще запоминаем все, что видим. Так вот, незадолго до того, как мы с тобой встретились, когда я каталась на магмовом серфинге, он точно мимо пролетал, я еще страшно удивилась, что это светлый дух на изнанке делает! Случается, конечно, но крайне редко. С ним я, разумеется, не общалась, у нас слишком природа разная, к тому же он явно куда-то спешил, но на всякий случай направление, куда он следовал, я по маячку отследила: как ни странно, он двигался в сторону российского шрастра Друккарга, хотя его присутствие там еще менее уместно, чем зона бушующих магм изнанки. А впрочем, мне до этого дела никакого, пусть по этому поводу Гагтунгр беспокоится, это ему светлый дух способен всякие мелкие неприятности доставить, а наше дело смотреть, чтобы условия мирного договора соблюдались.

– А ты можешь меня проводить туда, где он, по-твоему, может находиться, – взволнованно схватила Аня саламандру за руку. (К счастью та не способна была ее обжечь) – все это очень похоже на правду. Дело в том, что незадолго перед тем, как здесь оказаться, я его освободила из плена. Я специально для этого отправлялась на поиски Перунового цвета, а до этого он больше года в плену был и никак здесь появиться не мог. Что же касается того, для чего он на изнанке земли оказался, то у меня на этот счет тоже предположение имеется, хотя, возможно, причины были и другие.

– Что ж, – сказала саламандра (как Ане показалось, с некоторой, хорошо скрываемой обидой в голосе), – проводить в те края, пожалуй, я тебя могу, правда не гарантирую, что прямо к нему в гости доставлю, я ведь свободно могу перемещаться только в стихии огня, в других же местах – с сильными оговорками и ограничениями, поэтому, скорее всего, окончательно тебе его самой разыскивать придется, а вот в тот слой, где он скорее всего непосредственно находится, я проводить могу. Только вначале надо будет на его трек выйти и уже по этому треку следовать, а иначе слишком приблизительно получится, просто так взять и оказаться рядом с ним, как через тоннель нуль-транспортировки, у нас с тобой не получится. Так что придется, возможно, малость поплутать, и, боюсь, места эти могут показаться тебе, мягко говоря, не очень эстетичными. Но можешь быть уверена в своем гиде – я за пару миллиардов лет все здесь закоулки изучила. Впрочем, – добавила Огневица, увидев, что Аня внутренне напряглась, можем и не идти никуда прямо сейчас, можем еще выпить и закусить, а пойдем – завтра, а еще лучше – после искорок в четверг.

– Нет уж, – мотнула головой Аня, – давай прямо сейчас, а то мало ли куда он потом денется, а мне увидеть его очень надо, возможно только он сможет разъяснить, что мне дальше делать, либо даже поможет отсюда выбраться, все же нынешнее мое состояние не совсем естественно, я ведь еще не умерла.

– Ну пожалуйста, пожалуйста, – с явным огорчением вздохнула саламандра, – я же не отговариваю тебя, ты мне очень симпатична и хочется что-нибудь полезное для тебя сделать. Только я не понимаю, чего ты так наверх рвешься? Зачем тебе с этим неудобным хрупким телом воссоединяться, здесь, по-моему, куда интересней. Впрочем, как знаешь, не мое это дело.

– Понимаешь, – сказала Аня, – для меня это состояние непривычно, как никак я значительной части своей личности лишилась, пусть даже я кажусь вполне цельной, но мне моей второй половинки очень не хватает. Это трудно объяснить тому, кто по своей природе разделиться не способен, а у меня такое чувство, что близкого человека потеряла и забыла многое. Хотя, что именно забыла, не могу сказать. Да и потом, у нас, людей, не принято при физической жизни в двух разных местах находиться. Тем более у меня такое чувство, что я только начала осуществлять на земле какую-то важную задачу – ведь не случайно же я Варфушу встретила – а теперь ничего такого я осуществить не смогу, поскольку та, действующая моя половинка глупа, труслива и без меня ни на что не способна. Впрочем, независимо от того, поможет ли мне Варфуша с ней воссоединиться или нет, я должна его увидеть, скорее всего ты не случайно мне провидением послана.

– Ну, не знаю, не знаю, уязвлено прошипела саламандра, – мне казалось, я сама по себе некую ценность имею, а не только как орудие провидения.

– Ну конечно имеешь, конечно имеешь! – прижала Аня к сердцу руку, – я же совсем не в этом смысле, что я тебя как-то использовать собираюсь! Да и вообще, мне кажется, тебе самой было бы интересно с ним познакомиться, он столько всего знает и умеет, наверное и ты от него смогла бы немало новенького узнать.

– Это еще неизвестно, кто кому что-то новенькое мог бы показать, – вспыхнула Огневица, – впрочем, – тут же несколько остыла она, – если бы речь шла об обычном домовом, – то тут и разговора бы не было. Обычные домовые, по нашим меркам, существа юные, чуть старше вас, людей, и малообразованные, способные разве что мелкими фокусами удивить совсем уж примитивных представителей вашего рода. Твой Варфуша, конечно, не так прост, он из обращенных, это на изнанке хорошо видно было, и вполне возможно очень древний, возможно даже в этом смысле сопоставимый с нами. Так что в его отношении я не буде столь категоричной, возможно он и вправду способен мне что-то новенькое показать. Мне вообще непонятно, как он до статуса домового докатился, такое возможно только уж за очень серьезные провинности. Но что такого мог Светлый натворить?

– В нашем, людском понимании он только добро совершил… это долгая история, в двух словах не могу пересказать. В общем он вмешался в земные дела, спутав планы Гагтунгра, и каким-то образом нарушил Великое Равновесие, а он по своему статусу наблюдателя не имел на это права. Блюстители кармы его и обратили.

– А, ну тогда понятно, – кивнула головой саламандра, я сама на форпосте нахожусь, так что знаю, что такое нарушение Равновесия или – в нашем случае – мирного договора, когда по службе обязан нейтралитет соблюдать, хоть, чего греха таить, порой так руки чешутся! Это действительно серьезная провинность. Скорее всего он действительно излишне очеловечился, с вами, людьми, якшаясь. Его, очевидно, поэтому в домашнее существо, домового, и превратили, чтобы подчеркнуть его прокол. Что ж, понять его можно, но у Великого Равновесия свои правила. Впрочем, если он несмотря на все шпильку Гагтунгру вставил, то это вызывает уважение. Ладно, раз ты твердо вознамерилась его найти, тогда действительно не стоит время терять, а то может статься он в здешние края ненадолго пожаловал, не думаю, что ему здесь шибко комфортно. Держи пять и пойдем, только при возращении из Агнипуры, где мы с тобой находимся, свои правила существуют. Так или иначе придется через все магмы пройти, тем более трек его где-то в районе Укравайра обозначился – это в бушующих магмах. Иначе нельзя, но тебе, думаю, даже интересно будет эти слои посмотреть, вряд ли ты их когда либо увидишь, путь твоей души восходящий, это и слепой увидит, поэтому в посмертии в эти края тебе путь заказан, а посмотреть наши магмы со стороны, в качестве наблюдателя вообще единицам удавалось, а вот оказаться здесь по заслугам, в качестве участника действа – вот это и врагу не пожелаешь, сюда ваши грешники лишь за особые провинности попадают, основная масса наверху отфильтровывается.

– Так эти ваши магмы, это что, ад что ли, где души грешников горят?

– Так точно, самые, что ни наесть адские инфернальные сакуалы, или, иначе, шеолы. Да что мы все болтаем, идем, все сама увидишь. Нам предстоит пройти три магмы: Пропулк – тяжелая, Укравайр – бушующая и Гвэгр – спокойная. Есть правда еще Ырл – сверхтяжелая и Оркус – разряженная, но они несколько в стороне, их можно и проигнорировать, тем более Ырл качественно мало чем от Пропулка отличается, а Оркус от Гвэгра.

– Значит, – сказала Аня упавшим голосом, мы сейчас в Ад направимся?

– Выше нос, дорогая, – усмехнулась Огневица, а где мы все это время, ты думаешь, находимся? В самом Аду, только в его особом, подсобном пространстве, так сказать, в помещении для служебного пользования. Это вроде как зона отдыха, а непосредственно магмы – страда, производственные площади… вернее, объемы… ладно, поехали!

Аня почувствовала знакомое ощущение провала и «схлопывания», затем на мгновение потеряла мироощущение, словно внезапно заснула.

Глава 7
Шеолы. Пропулк

Когда девушка пришла в себя, то обнаружила, что они с саламандрой вновь оказались в пещере, сплошь утыканной, словно чудовищными иглами, светящимися, раскаленными кристаллами, местами разросшимися в причудливые кактусоподобные друзы, которые зловеще поблескивали тусклым рубиново-красным свечением. Аня подумала, что пещера эта чем-то напоминает кварцевую каверну, какие она видела в геологическом музее, где обычный камень породы, расколотый пополам являл в середине полость, поросшую кристаллами. В данном случае, правда цвет был кроваво-красный, да и размеры несопоставимы. Пещера эта была замкнутой, как и та, в которой Аня встретилась с саламандрой, правда та, сейчас должна была быть полностью заполнена лавой.

– Как-то я себе ад иначе представляла, – нарушила молчание Аня, невольно любуясь раскаленными, светящимися изнутри кристаллами. – Тут по-своему красиво.

– Еще бы, – гордо кивнула головой саламандра, – все, что с огнем связано – всегда красиво. Правда, тут в основе – представители минерального царства, но они под полным нашим контролем и вынуждены мириться с огненным доминированием. Кстати, в этой красоте толк не многие люди понимают, разве что огнепоклонники и пироманы, у которых татва огня преобладает над другими, да те редчайшие уникумы (их всего несколько сотен в истории насчитается) у которых она доминирует качественно. Это те, которые могут спокойно в огне находиться без ущерба для здоровья. Остальные к огню равнодушно относятся, либо боятся. Впрочем, эта пещера не совсем еще ад, мы обратно, в ближайшее к Энрофу отражение вернулись, откуда в Агнипуру стартовали, только пещера другая. Это, пока, предбанничек, подсобное помещение, а в предбанничке что делают? Правильно, раздеваются, негоже в парилку (хотя лично мне сауны симпатичнее) в пальто и шляпе являться. Это мне, стихийному духу ничего снимать не требуется, я и так вся из огненной природы состою, а тебе с лишним на время расстаться придется.

– То есть как? – не поняла Аня, – я же и так в астральном теле нахожусь, а все эти одежды – это же сплошная видимость, она из той же астральной субстанции, что все остальное.

– В том-то и дело, что из той же, – сказала Огневица, – и все это астральное тело, состоящее из комбинации стихий, придется снять, оставить только татву огня. Иначе в Пропулк соваться не советую, духи ядра страшно прожорливы, к тому же их все время на голодном пайке держат, и для них любой астральный материал – пусть даже твое жизненное тело – весьма лакомый кусочек. Кстати, типы весьма ублюдочные, хоть и к огненной стихии относятся, но, как говорят, в семье – не без урода.

– Так что же, – наконец дошло до Ани, – я свое астральное тело целиком оставить здесь должна? Так что ж тогда от меня останется? Во-первых, я это делать не умею, а во-вторых, это как-то непонятно.

– А как же ты собралась своего Варфушу разыскивать? – ехидно напомнила саламандра, – взялся за гуж – не говори, что не дюж! К сожалению, другой возможности пройти через магмы я не знаю. Да ты не волнуйся, я твое самосознание и самоощущение в татву огня переведу, станешь в точности на меня похожа. А все остальное, что здесь от тебя останется, будет на связи с тобой через серебряную нить, которая от тебя прямо к твоему физическому телу тянется, чего никогда у умерших не бывает. И будет теперь на этой ниточке, как на шампуре, три тела, словно шашлычки: астральное и физическое с эфирным. Ну а здесь, спереди – сущность твоей монады в оболочке из татвы огня. Индусы бы назвали эту форму Агнирупой.

– Ну, – сказала Аня, – если ты это умеешь делать, то давай… это не больно? А впрочем, какая я дура, это, наверное, старые привычки пребывания в физическом теле сказываются. Только ты мне скажи, когда я через магмы пройду, я что, так в виде саламандры и останусь? Как-то не хотелось бы, я все-таки привыкла себя девочкой ощущать.

– Разумеется, ты сможешь вернуть свой прежний облик, – успокоила ее саламандра, – кстати, ты, наверное забыла, что ты сама себя из девочки во взрослую девушку превратила… и этот облик, как я сказала, останется здесь, в предбаннике, а затем, когда магмы пройдем, ты его сможешь через серебряную нить, как коктейль через трубочку, обратно всосать и стать прежней. Я имею в виду, комбинированной. Ладно, ты сама говорила, что надо побыстрее.

– Я готова, сказала Аня, слегка волнуясь от неизвестности, правда настоящего страха она не испытывала. Тут Огневица вытянула вперед переднюю лапку, которая тут же превратилась в длинную, узкую струю плазмы, и не успела Аня ничего сообразить, как эта струя развалила ее тело пополам, с макушки до копчика, словно автоген восковую фигуру. На мгновение сознание ее помутилось, хоть никакой боли она не почувствовала, а когда пришла в себя, то увидела, что тело ее теперь представляет точную копию ее новой подружки, а та, в свою очередь, хлопочет над чем-то вроде вороха одежды.

– Что оклемалась? – глянула на нее огневица, развешивая на непонятно откуда взявшуюся вешалку что-то вроде спущенного пузыря в форме человеческой фигуры. Это, дорогая, не лопнувший пузырь, это твое астральное тело, из которой я извлекла монаду в оболочке агнирупы. Как тебе твой новый видок? По-моему, класс!

– Да, конечно, – пробормотала Аня, рассматривая свое новое, сияющее огнем тело: от саламандры огневицы она отличалась только тем, что на своем головном отростке имела что-то вроде лица, – вообще-то ничего, только непривычно как-то.

– Это ничего, привыкнешь, так, по крайней мере, безопасно и никакой дух ядра ничего тебе не сделает, – бодро прошипела Огневица (кстати, Анин голос так же теперь больше напоминал шипение и потрескивание огня в печи), – ну а потом, если тебе этот облик не нравится, когда магмы пройдем, кто ж тебе мешает свою прежнюю материальность вернуть? Вон твоя серебряная нить при тебе и никто эту нить здесь, на изнанке порвать не способен, пока та твоя самая грубая оболочка на верху жива-здорова.

Аня опустила глаза, тонкая нить и вправду тянулась от ее пуповины сквозь висящий на плечиках сдувшийся скафандр – все, что осталось от ее астрального тела, и терялась в толще раскаленной скалы.

– И все же, – сказала Аня – тут некоторое противоречие. Убить мое астральное тело нельзя, нить порвать тоже, так что ж мне такого могут сделать эти самые духи ядра?

– Убить, разумеется, не смогут, – пожала плечами саламандра, собственно, они и могут то же, что я сделала – твою астральную оболочку сорвать и сожрать. Разумеется, оно снова бы на серебряной нити наросло, но в этом случае мы бы потеряли кучу времени, да и выглядело бы все это – когда они бы твою астральную оболочку терзать начали – мягко выражаясь – не эстетично. Потом, я тебе гарантированную огненную форму обеспечила, как я считаю, весьма привлекательную, а они бы содрали с тебя все таким образом, что от твоей сущности один огненный шар остался. Ты их еще увидишь, не буду заранее ничего говорить, не буду заранее говорить. Разумеется, оставить тебя в Пропулке – не в их компетенции, поскольку твоя душа не утяжелена ни одним преступлением и сохранена серебряная нить, но даже не это главное, в Пропулке могут оставаться неограниченное время только души утяжеленные инфраметаллом высокой пробы, а этот груз они приобретают проходя через самое нижнее чистилище перед магмами – инфраметаллический океан Фукабирна. Я тебя туда, к сожалению, не смогу доставить, это не моя территория, но прихватив какого-нибудь другого гида не огненной природы, ты вполне туда слетать сможешь.

– Знаешь, – передернула Аня плечами, – что-то не хочется. Оно, конечно, очень интересно, но мне сейчас не до этого, да и такой задачи, как у Данте Алигери, новую Божественную комедию написать, у меня нет. К тому же обойти все круги ада, которые, как я подозреваю, гораздо разнообразнее и многочисленнее, чем Данте описал, вообще задача непосильная, я и в магмы то твои решилась сунуться только потому что ты, говоришь, другого пути найти Варфушу не существует, а так бы мне век этого не видеть.

– Ну и напрасно, напрасно – уязвлено прошипела Огневица, – какая ты, право, нелюбопытная, кому еще из смертных при жизни выпадет такое посмотреть! Ты, между прочим, когда в твое физическое тело вернешься, все эти впечатления полностью сохранишь и сможешь такую «Божественную комедию» написать, какая и твоему Данте не снилась. Те-то, которые там здесь на законном основании заточены, ни с кем на законном основании поделиться впечатлениями не могут.

– Впечатления впечатлениями, – вздохнула Аня, – но одних впечатлений для создания «Божественной комедии» не достаточно, нужно быть еще гениальным поэтом, как Данте, а я таковой не являюсь.

– Ты еще ничего не знаешь о себе, – махнула на нее лапкой Огневица, – сама говорила, что ты еще маленькая девочка, так что, может, писательский дар у тебя позже прорежется, ты же по человеческим меркам и так совершенный уникум, и если когда-нибудь захочешь стать гениальным писателем, то несомненно им станешь.

– И откуда ты такие тонкости о нас, людях знаешь, – польстила Аня Огневице, – ты же вначале мне сказала, что не знаешь даже что такое «девочка»!

– Я же тебе говорила, что мы, саламандры, неплохо знаем человеческую природу в целом, поскольку тесно с вами соприкасаемся. Это мы ваши отдельные физические оболочки с трудом различаем, мы же с вами как никак существа разных измерений, ну а ваша ментально-эмоциональная природа нам хорошо знакома, да и потом, даже если бы я этого не знала, мы по-моему с тобой уже немало общаемся, так что при моих глубоких психоаналитических и дедуктивных возможностях, не трудно по частному получить представление о целом. Ладно, все время нас с тобой на разные отвлеченные рассуждения сносит, а мы сюда не за тем пришли, пора в Пропулк выбираться, на это, между прочим, энергия для спинового скачка необходима, а мы ее немало на разговоры потратили.

– Пропулк, конечно, в другом измерении находится, – скорее констатировала, чем спросила Аня.

– Конечно, – пожала плечами Огневица, – слои изнанки, хоть и привязаны пространственно к определенным зонам Энрофа, но в действительности они сами по себе, хоть, порой и могут повторять отдельные детали ландшафта и среды земной поверхности и ее глубин. Пропулк, например, в какой-то степени напоминает верхние зоны земного ядра, где царствуют колоссальные давления. Да что я говорю, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!

– С этими словами Огневица своей лапкой, легко превращающейся то ли в плазменную горелку, то ли в огненную струю автогена, начертила на поверхности пола, покрытого кристаллами, какую-то огненную руну, и в то же мгновение пол пропал, у Ани возникло знакомое тошнотворное ощущение, что она куда-то проваливается, и в следующий момент они с Огневицей оказались в странном месте, менее всего напоминающем какой-то естественный земной, а вернее, подземный ландшафт. Это место скорее выглядело как результат чьей-то разумной деятельности, в нем было одновременно и нечто искусственное и космическое одновременно, правда космического бесконечного простора вокруг отнюдь не наблюдалось. Начнем с того, что они стояли словно бы на берегу океана, но что это был за берег и что за океан! Берег представлял собой совершенно гладкую поверхность словно бы затвердевшей гигантской капли ртути, лениво поблескивающей металлическими оттенками переливающейся и тем не менее твердой поверхности. Впрочем, возможно дело было в игре теней, и эта разлившаяся и затвердевшая поверхность металла являлась окоемом странному вспученному морю, вздувшемуся немыслимых размеров пузырем от горизонта до горизонта. Пузырь этот так же отливал металлом и светился каким-то призрачным, потусторонним свечением и также выглядел какой-то затвердевшей металлической жидкостью несколько иного оттенка, чем берег, но буквально кожей ощущалось, что жидкость эта затвердела не от воздействия низкой температуры, а в результате чудовищного давления невидимого пресса, сдавившего окружающий ландшафт со всех сторон. Пузырь поблескивал и светился странным оттенком плазменно-лилового, но почему-то этот, по всем законам холодный цвет в здешнем антураже ассоциировался, помимо чудовищного давления, так же с чудовищной температурой, какая может быть, допустим, в центре звезды, при этом, все мыслимые цвета спектра были сдвинуты в фиолетовую часть именно этим жаром, давлением и искривлением пространства, а слепящее красное, какой и положено быть затвердевающей магме, превратилось в призрачно-лиловый, можно сказать – инфралиловый. Поверхность океана казалась совершенно неподвижной, однако то и дело по ней пробегали какие-то густые, еще более темные, чем цвет океана тени. Небо над всем этим пейзажем было абсолютно черное, низкое, ни звездочки на нем не светилось и, казалось, давило всей своей тяжестью как гигантская, застывшая перед последним импульсом плита чудовищного пресса.