Текст книги "Избранные труды: в 7 т. Т. V. Проблемы теории судебных доказательств"

Обстоятельства дела следующие. Собственником квартиры в доме ЖСК являлся гражданин в возрасте 93 лет. В последние несколько месяцев его жизни в квартире вместе с ним проживала некая расторопная дама, которую поселили родственники старца, дабы она за ним ухаживала. Когда гражданин скончался, родственники возымели желание принять открывшееся наследство, но не тут-то было. Выяснилось, что квартира продана, а покупательницей является та самая расторопная дама. Обратившиеся в суд наследники по закону поставили вопрос о том, что продавец не понимал значения своих действий и не мог руководить ими, в связи с чем судом была назначена посмертная судебно-психиатрическая экспертиза. Однако ответов на поставленные судом вопросы эксперты дать не смогли, поскольку в их распоряжение не было предоставлено соответствующей медицинской документации (ее просто-напросто не существовало).

В кассационной жалобе истцов, в частности, ставился вопрос о том, что суд без достаточных оснований отказал в назначении почерковедческой экспертизы.

Возражая против жалобы, представитель ответчицы предъявил суду «козырную карту». «Уважаемый суд, – сказал он, – в проведении почерковедческой экспертизы какой-либо необходимости не было. Продавец получил деньги в присутствии нотариуса, и вот его расписка в получении денег, в которой подпись продавца удостоверена нотариусом!» Обозревая документ, суд обратил внимание на то, что квартира была продана согласно оценке БТИ. На вопрос суда, почему квартира была продана по столь низкой цене, представитель ответчицы ответил: «Так пожелал продавец!» На следующий вопрос, куда делись полученные за квартиру деньги, он ответить просто не смог.

А когда слово было предоставлено председателю ЖСК (кооператив участвовал в деле в качестве третьего лица и также подал на решение кассационную жалобу), то началось самое интересное. Председатель ЖСК пояснил, что он проживает в том же подъезде дома, в котором жил наследодатель. Время от времени родственники на коляске вывозили старца подышать свежим воздухом. Несколько раз председателю ЖСК приходилось помогать вносить коляску в лифт и выносить ее из лифта. Наследодатель не здоровался, не разговаривал, не благодарил за оказанную услугу. В течение ряда лет он ничего не видел и не слышал, «был как растение». Решение суда было отменено, а дело направлено на новое рассмотрение.

К сожалению, ситуации криминального или полукриминального свойства в деятельности современных российских нотариусов не являются такой уж редкостью. Некоторое время назад руководство Нотариальной палаты С.-Петербурга обратилось в суд с заявлением о лишении лицензии нотариуса Владимира Малярчука. Это объяснялось появлением большого количества поддельных завещаний, скрепленных его подписью и печатью. В конце концов, нотариус был привлечен к уголовной ответственности. Господина Малярчука подвела его же ошибка: на одном из фальшивых завещаний был проставлен номер, под которым ранее уже было зарегистрировано другое завещание. Поэтому при проверке обман раскрылся.

По мнению следователя, расследовавшего данное преступление, махинации с недвижимостью не обходятся без участия нотариусов, но доказать их преступные деяния крайне сложно. В конкретном же случае Владимир Малярчук признал себя виновным в инкриминируемом ему деянии и раскрыл подробности квартирной аферы[240]240
  См.: Стрельцова С., Шмелев К. Нотариус с подделкой // Ваш тайный советник (С.-Петербург). 2009. 27 апр.; Маракулин Д. Нотариуса подвели под статью. Утверждено обвинение по делу о квартирном мошенничестве // Коммерсантъ Санктъ-Петербург. 2011. 8 сент.


[Закрыть].

Некоторое время назад Главное следственное управление СК РФ по Москве закончило дело по обвинению бывшего нотариуса Игоря Когатько.

Как считает следствие, нотариус был членом преступной группы, в которую входили другие столичные нотариусы, адвокаты, а также сотрудник МУРа. Члены группы подделали большое количество завещаний, договоров ренты и купли-продажи. В результате сто московских объектов недвижимости поменяли хозяев. В частности, с 2007 по 2010 г. по поддельным документам, удостоверенным нотариусом И. Г. Когатько, члены преступной группы завладели девятью квартирами общей стоимостью свыше 85 млн руб.

Расследование уголовного дела было затруднено в связи с тем, что в 2009 г. Когатько инсценировал ограбление своей нотариальной конторы, в результате которого исчезли реестры и другие важные для следствия документы.

Уголовное дело против И. Г. Когатько было выделено в отдельное производство, поскольку нотариус признал свою вину и заключил соглашение со следствием. На его имущество был наложен арест. Фигурантами дела являлись свыше десятка юристов, нотариусов, риелторов, сотрудников правоохранительных органов и центров социального обслуживания Москвы[241]241
  Козлова Н. Смертельное завещание. Нотариус, полицейский и чиновники украли сотню квартир // РГ. 2011. 27 окт. См. также: Участковых объединило с аферистами бесхозное жилье // МК. 2012. 6 марта.


[Закрыть].

В ряде случаев от нотариусов обеих столиц порой не отстают и их коллеги из регионов. Отдельные из нечестных нотариусов нередко действуют в «связке» с сотрудниками правоохранительных и жилищных органов, а также с риелторами. Так, некоторое время назад в Москве были задержаны высокопоставленные сотрудники сразу нескольких столичных риелторских контор. Они подозревались в систематических хищениях бюджетных средств, выделяемых пострадавшим от стихийных бедствий в Республике Ингушетия. Всем таким бедолагам, оставшимся без жилья, в период с 2006 по 2009 г. выдавались жилищные сертификаты, на которые они могли приобрести квартиры. Риелторы уговаривали таких граждан продать сертификаты по смешной цене – 100 тыс. руб. Причем зачастую они убеждали юридически неграмотных граждан, что документы недействительны и получить по ним квартиры в столице невозможно. Часть документов мошенники подделывали сами, используя фальшивые паспорта жителей Ингушетии. Затем преступники оформляли сделки купли-продажи квартир в Москве.

Перечисленные на это бюджетные деньги подозреваемые обналичивали через посредников и присваивали. В общей сложности аферисты реализовали в Москве более 100 жилищных сертификатов на общую сумму свыше 1 млрд руб. Организатор криминальной схемы, 30-летний житель республики, и его подельники задержаны. В причастности к махинации подозревают и нотариусов Назрани – в пяти нотариальных конторах города были проведены обыски[242]242
  См.: Обездоленные больше верили квартирным аферистам, чем властям // МК. 2011. 8 нояб.


[Закрыть].

В интервью члена президиума Ассоциации юристов России М. Ю. Барщевского с президентом Федеральной нотариальной палаты М. И. Сазоновой совершенно верно был поставлен вопрос о том, что в системе нотариата, как, впрочем, и в других правоохранительных органах, должны работать лишь добросовестные и честные люди. Статистика же такова. Ежегодно за совершение порочащих проступков лишается полномочий порядка ста нотариусов, или приблизительно 1,25 % от их общего числа (7860 человек).

В конце интервью президенту Федеральной нотариальной палаты был задан, быть может, не вполне корректный вопрос, на который был получен весьма любопытный ответ.

Барщевский: А сколько процентов (нотариусов. – А. Б.), по вашим ощущениям, честных?

Сазонова: Основной контингент нотариата – более 90 процентов – составляют порядочные, высокопрофессиональные сотрудники, потому что огромное количество из них пришло еще из старой советской системы. Многие негативные явления связаны с приходом как раз тех юристов, о которых мы говорили, – профессионально и этически не отвечающих требованиям профессии… Как правило, из этой категории мы лишаем права на ведение деятельности[243]243
  Сим удостоверяю. Интервью члена президиума Ассоциации юристов России М. Ю. Барщевского с президентом Федеральной нотариальной палаты М. И. Сазоновой // РГ. Неделя. 2011. 24 фев.


[Закрыть].

Таким образом, по компетентной оценке президента Федеральной нотариальной палаты М. И. Сазоновой, около 10 % представителей российского нотариального корпуса признать порядочными и высокопрофессиональными нельзя. По-видимому, с этой оценкой следует согласиться. Одновременно возникает вопрос, что будет с российским нотариальным корпусом, когда на самом деле порядочные и высокопрофессиональные нотариусы, работавшие еще во времена СССР, уйдут по причинам естественного порядка? По-видимому, на этот риторический вопрос ответа нет.

Предложения, направленные на придание нотариальным актам большей доказательственной силы, представляются сомнительными

В связи с обсуждаемой проблемой достаточно сомнительными представляются высказываемые в последнее время в литературе предложения, направленные на придание отечественным нотариальным актам большей, по сравнению с действующим законодательством, доказательственной силы. Часть такого рода предложений основывается на сравнительно-правовом исследовании законодательства России и Франции и исходит из точки зрения «гарантий юридической безопасности и устойчивости гражданского оборота»[244]244
  См.: Медведев И. Г. Письменные доказательства в гражданском процессе России и Франции: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2003. С. 5–6, 11–18; Грядов А. В. Доказательственная сила нотариального акта в праве России и Франции (сравнительно-правовое исследование): автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2011. С. 7.


[Закрыть].

Так, в соответствии с французским законодательством и французской правовой доктриной нотариусы в этой стране являются привилегированными свидетелями, сообщения которых в глазах законодателя имеют исключительную ценность. Аутентичный нотариальный акт полностью доказывает свое происхождение и презюмируется исходящим от лиц, его подписавших. Он также полностью доказывает соглашение, которое в себе заключает как по отношению к сторонам, их наследникам и правопреемникам (ст. 1319 ГК РФ Франции), так и по отношению к третьим лицам, и может быть оспорен только в рамках чрезвычайно сложной судебной процедуры «заявления о подлоге»[245]245
  См.: Лимуан Д. Доказательственная и исполнительная сила нотариального акта во Франции // Нотариат за рубежом: позитивный опыт / отв. редактор И. Г. Медведев. СПб.: Издательский дом С.-Петербургского гос. ун-та, 2006. С. 172.


[Закрыть].

Автор этих строк надеется, что ему не придется убеждать отечественного читателя, что Россия не Франция. Впрочем, нельзя не согласиться, что действующее российское законодательство в определенных ситуациях также отдает пальму первенства нотариальным актам перед простыми письменными доказательствами, а тем более перед показаниями свидетелей. Однако есть основания полагать, что эта тенденция отражает, увы, ушедшие в далекое прошлое реалии дореволюционного и отчасти советского периода развития нашего государства. Причем если в дореволюционный период соображения об особой доказательственной силе нотариальных актов основывались на безусловном авторитете и уважении, которые окружали профессию и личность дореволюционного российского нотариуса, то в современной юридической литературе эти соображения, к сожалению, порой воспроизводятся без достаточных оснований.

Нет сомнения, что высказываемые порой в юридической литературе соображения относительно «независимого и беспристрастного советника сторон», обеспечивающего правовую защиту[246]246
  См., например: Нотариальное право России / под ред. В. В. Яркова. М., 2003. С. 6–7.


[Закрыть], можно было бы отнести к советским нотариусам, являвшимся государственными служащими. Получая мизерную зарплату, они в своем подавляющем большинстве отличались безусловной честностью и скрупулезным соблюдением действующего законодательства. Однако несколько позднее рыночные отношения постепенно стали распространяться и в их среде. Например, в одной из центральных газет в свое время была опубликована следующая информация. Государственный нотариус Армавирской государственной нотариальной конторы Краснодарского края систематически подделывала завещания граждан, за что в конце концов и попала на скамью подсудимых[247]247
  Самарин Б. «Завещание» нотариуса // Советская Россия. 1986. 18 окт.


[Закрыть].

Что же касается современного российского нотариата, то, как это было показано выше, к величайшему сожалению, ему не может быть дана характеристика исключительно комплиментарного свойства. Впрочем, нынешние российские нотариусы ничуть не лучше и не хуже иных должностных и недолжностных лиц, имеющих отношение к применению законодательства.

Чрезмерно жестко сформулированное правило об обязательности соблюдения нотариальной формы завещания или иной сделки в ряде случаев не способствует, а препятствует установлению истины по делу, делает невозможным реальную защиту прав и интересов граждан и юридических лиц, а порой существенным образом сказывается и на интересах общества. В частности, жизнь требует признать, что юридическое значение имеет не только нотариально удостоверенное, но и собственноручно написанное и подписанное завещателем домашнее завещание.

К сожалению, современная российская действительность во многих случаях не позволяет относить нотариально удостоверенный документ к какому-то привилегированному, а тем более не подлежащему оспариванию средству доказывания. Нотариусу нужно доверять, но в необходимых случаях иметь реальную возможность проверять соответствие действительности удостоверенных им документов. Удостоверение соответствующих сделок нотариусом в присутствии свидетелей такого рода возможности расширяет. По действующему же российскому законодательству, присутствие свидетеля или свидетелей не требуется даже в тех случаях, когда завещание или другая сделка подписывается рукоприкладчиком. О негативных последствиях данного правила уже шла речь выше.

Думается, что правила, сформулированные в п. 3 ст. 160 и п. 3 ст. 1125 ГК РФ, должны быть усовершенствованы. Наличие у гражданина болезни, препятствующей ему подписать сделку, должно быть удостоверено документом, выданным участковым врачом местной поликлиники, а при отсутствии такового – иным врачом. В документе должно быть относительно подробно описано состояние гражданина, уполномочившего рукоприкладчика на подписание сделки, а также зафиксировано высказанное им врачу желание, чтобы сделка за него была подписана другим лицом. Кроме того, рукоприкладчик должен расписываться за завещателя или доверителя в присутствии двух свидетелей, а в соответствующих случаях и врача.

Нельзя не согласиться с главным редактором журнала «Наследственное право», кандидатом юридических наук, доцентом О. Е. Блинковым в том отношении, что нормы института свидетелей в российском наследственном правопорядке далеки от совершенства. С точки зрения специалиста в области наследственного права, замечания вызывают как основания для участия свидетелей, так и критерии, которым они должны соответствовать. Во многих странах бывшего СССР нормы об участии свидетелей носят более прогрессивный характер, направленный в первую очередь на защиту интересов наследодателя и наследников[248]248
  См.: Блинков О. Институт свидетелей в наследственном праве стран СНГ и Балтии // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. № 9. С. 41–44.


[Закрыть].

Например, на основании п. 3 ст. 1205 ГК РФ Армении если завещатель в силу физических недостатков, болезни или неграмотности не в состоянии лично прочитать завещание, его текст оглашается для него нотариусом в присутствии свидетеля, о чем в завещании делается соответствующая запись с указанием причин, по которым завещатель не смог лично прочитать завещание[249]249
  URL: http://ru.myrealty.am/myrealtyam-misc/civil_code_ru.pdf.


[Закрыть].

В соответствии с действующим ныне в Латвии Гражданским законом 1937 г. (далее – ГЗЛ) завещания по своей форме могут быть публичными или домашними (ст. 432 ГЗЛ). Публичные завещания составляются у нотариуса, в волостном суде или у консула Латвии за границей в личном присутствии завещателя при участии двух свидетелей (ст. 433, 434 ГЗЛ). Завещатель обязан подписать завещание в присутствии свидетелей или объявить им о том, что он подписал его собственноручно. В случае если завещатель не в состоянии писать, вместо него может поставить свою подпись какое-либо третье лицо, кроме двух свидетелей. Об этом должно быть упомянуто в самом завещании, и это должно быть удостоверено свидетелями. Тот, кто по просьбе завещателя составил или переписал завещание, может подписаться под ним как свидетель. Свидетели обязаны поставить свои подписи под завещанием. Если же завещатель собственноручно написал все завещание и подписал его, то оно имеет силу и без свидетелей.

Домашнее завещание составляется непосредственно самим завещателем без участия нотариуса или иных должностных лиц, но правила о свидетелях тождественны правилам о публичном завещании. Подлинность письменного домашнего завещания считается доказанной, если еще находящиеся в живых свидетели признают свои подписи в нем, а в случае отсутствия свидетелей подлинность может быть доказана иными средствами доказывания (ст. 614 ГЗЛ).

В случае отсутствия у наследодателя вследствие чрезвычайных обстоятельств возможности составить письменное домашнее или публичное завещание он вправе изъявить свою последнюю волю словесно (привилегированное завещание). Такое словесное (устное) завещание завещатель должен произнести в присутствии двух приглашенных для этой цели свидетелей (ст. 460 ГЗЛ). Составление и содержание такого завещания должно быть удостоверено этими свидетелями под присягой (ст. 614 ГЗЛ)[250]250
  URL: http://www.law-tax.biz/download/post_ussr/gk_latvia.pdf.


[Закрыть].

С точки зрения О. Е. Блинкова, более совершенны правила об основаниях привлечения свидетелей, установленные в грузинском наследственном законодательстве. ГК Грузии существенно расширяет и детализирует количественное участие свидетелей в совершении завещания. В частности, присутствие двух свидетелей обязательно, если завещание записывает нотариус со слов завещателя (п. 1 ст. 1358). Это же правило применяется в тех случаях, когда завещатель по какой-либо причине сам не может подписать завещание. В такой ситуации завещание по просьбе завещателя может подписать другой гражданин. А наличие обстоятельств, препятствующих завещателю подписать документ лично, удостоверяется двумя присутствующими при этом свидетелями (п. 1 ст. 1360).

Если завещатель слеп или неграмотен, он должен сделать завещательное распоряжение у нотариуса в присутствии трех свидетелей, о чем должна быть сделана и прочитана ему соответствующая запись, причем записывающими и прочитывающими могут быть свидетели, но записывающий не должен быть прочитывающим (п. 2, 3 ст. 1361).

Если текст завещания изложен при помощи общепринятого технического средства, завещание должно быть подписано завещателем в присутствии двух свидетелей, которые подтвердят, что завещание было составлено в их присутствии с использованием технического средства (ст. 1366).

По желанию завещателя свидетели должны удостоверить и подписание им закрытого завещания, причем свидетели должны присутствовать при составлении завещания (п. 1 ст. 1367).

В ГК Грузии, как и в наследственном законодательстве Латвии, восстановлен существовавший в дореволюционной России институт домашнего завещания, собственноручно написанного и подписанного завещателем (ст. 1364 ГК Грузии). Завещатель может оставить домашнее завещание у себя либо в запечатанном конверте передать его нотариусу (или другому соответствующему должностному лицу) в присутствии трех свидетелей, что удостоверяется их подписями на конверте. Хранение такого вида завещания должно быть обеспечено его официальным депонированием у нотариуса или другого соответствующего должностного лица (ст. 1365 ГК Грузии)[251]251
  См.: URL: http://law.edu.ru/norm/norm.asp?normID=1259884; Блинков О. Указ. соч. С. 41–44.


[Закрыть].

Думается, что нормы о домашнем завещании и относительно широком участии свидетелей при удостоверении завещаний и иных сделок, совершаемых лицами с физическими недостатками либо не могущими прочитать и (или) подписать распорядительный документ в связи с болезнью (тяжелой болезнью), должны быть восприняты и российским законодательством.

Подобная ситуация, вне всякого сомнения, требует усиления гарантий прав как наследодателей, так и наследников. За основу регламента здесь можно было бы взять положения уже упоминавшегося Гражданского кодекса Франции. В соответствии со ст. 971 указанного Кодекса завещанием, совершенным путем публичного акта, является завещание, которое принято двумя нотариусами или одним нотариусом в присутствии двух свидетелей. Присутствие двух свидетелей существенно затруднило бы фальсификацию завещаний недобросовестными нотариусами, а может быть, постепенно и вовсе свело на нет такого рода действия.

Сомнения вызывает и императивный характер некоторых норм, закрепляющих непременно нотариальную форму сделки или соглашения супругов, имеющихся в СК РФ. В частности, не совсем понятно, для чего соглашение об уплате алиментов (п. 1 ст. 100 СК РФ) непременно нужно облекать в нотариальную форму. Если в обоснование целесообразности существования императивной нормы о форме завещания можно привести какие-то теоретические соображения, то в данном случае найти их вряд ли возможно. Это тем более будет понятным, если обратиться к практике нотариата, где возможны не только различного рода злоупотребления, о которых шла речь выше, но и просто грубые ошибки. А такие ошибки исправить, к сожалению, удается не всегда даже путем обращения в суд.

Думается, что соглашение об уплате алиментов вполне можно было бы заключать в простой письменной формой. Однако при желании стороны соглашения могли бы обратиться и к нотариусу.

Существующее же ныне положение ничего гарантировать не может, да к тому же порой на практике приводит к ошибкам. Так, 5 ноября 2003 г. супруги С. В. и Н. В. Труфановы[252]252
  Фамилия изменена.


[Закрыть] подписали Соглашение об уплате алиментов на содержание супруга.

В соответствии с Соглашением С. В. Труфанов принял на себя обязательство содержать жену Труфанову Н. В., трудоспособную по возрасту (35 лет) и состоянию здоровья.

Соглашением предусматривалась выплата Труфановой Н. В. алиментов в размере 1200 долларов США в месяц, оплата медицинского обслуживания, содержание автомобиля и оплата ее ежегодного отпуска из расчета 1500 долларов США. В случае же вступления Труфановой Н. В. в брак с другим лицом Труфанов С. В. должен был выплачивать ей алименты в размере 600 долларов США в месяц.

В соответствии с п. 2.8 Соглашения, если Труфанов С. В. не выплачивает Труфановой Н. В. алименты своевременно, она вправе обратиться за исполнением названного Соглашения в суд, причем, как записано в Соглашении, оно имеет силу исполнительного листа.

Соглашение было удостоверено нотариусом г. Москвы О. П. З.

В 2004 г. брак между сторонами был расторгнут.

Между тем, обратившись к семейному законодательству, нетрудно понять, что удостоверившая документ нотариус г. Москвы О. П. З. действовала в грубом противоречии с законом. Супруги Труфановы такое Соглашение в принципе заключить не могли, а нотариус не имел права его удостоверять в силу следующего:

1. В соответствии со ст. 99 СК РФ соглашение об уплате алиментов (размере, условиях и порядке выплаты алиментов) заключается между лицом, обязанным уплачивать алименты, и их получателем. Соответственно, субъектами такого соглашения могут быть исключительно члены семьи, между которыми алиментное обязательство возникает в силу закона.

На основании гл. 14 СК РФ, озаглавленной «Алиментные обязательства супругов и бывших супругов», обязанности по уплате алиментов возникают у названных лиц лишь при наличии определенных юридических фактов.

В соответствии со ст. 89 СК РФ право требовать предоставления алиментов в судебном порядке от другого супруга, обладающего необходимыми для этого средствами, имеют:

– нетрудоспособный нуждающийся супруг;

– жена в течение беременности и в течение трех лет со дня рождения общего ребенка;

– нуждающийся супруг, осуществляющий уход за общим ребенком-инвалидом до достижения ребенком возраста 18 лет или за общим ребенком-инвалидом с детства I группы.

Правом требовать выплаты алиментов после развода в соответствии с п. 1 ст. 90 СК РФ обладают:

– бывшая жена в период беременности и в течение трех лет со дня рождения общего ребенка;

– нуждающийся бывший супруг, осуществляющий уход за общим ребенком-инвалидом до достижения ребенком возраста 18 лет или за общим ребенком-инвалидом с детства I группы;

– нетрудоспособный нуждающийся супруг, ставший нетрудоспособным до расторжения брака или в течение одного года с момента расторжения брака;

– нуждающийся супруг, достигший пенсионного возраста не позднее чем через пять лет с момента расторжения брака, если супруги состояли в браке длительное время.

Таким образом, супруги или бывшие супруги, не указанные в приведенных выше ст. 89 и 90 СК РФ, не являются по закону алиментнообязанными лицами. Это также означает, что такие супруги или бывшие супруги не могут являться субъектами алиментных соглашений.

Удостоверенное нотариусом Соглашение порочно и по другим причинам.

Статья 5 Основ законодательств о нотариате предписывает нотариусу в своей деятельности руководствоваться Конституцией РФ, указанными Основами, иными нормативными правовыми актами РФ и субъектов РФ, принятыми в пределах их компетенции, а также международными договорами.

В соответствии с ч. 1 ст. 16 Основ нотариус обязан оказывать физическим и юридическим лицам содействие в осуществлении их прав и защите законных интересов, разъяснять им права и обязанности, предупреждать о последствиях совершаемых нотариальных действий, с тем чтобы юридическая неосведомленность не могла быть использована им во вред.

В данном же случае, как со всей очевидностью следует из удостоверенного нотариусом Соглашения, нотариус действовал с точностью до наоборот.

В п. 3 Соглашения записано, что «содержание статей 65, 99–105 Семейного кодекса Российской Федерации сторонам разъяснено». Между тем ст. 65 СК РФ не имеет никакого отношения к алиментным соглашениям и к отношениям между супругами или бывшими супругами по поводу предоставления содержания. В ней идет речь об осуществлении родительских прав.

Аналогичным образом «разъясненное» нотариусом содержание ст. 99–105 СК РФ к отношениям супругов Труфановых никакого отношения не имеет, поскольку ни в момент заключения Соглашения, ни после этого они не являлись и не являются алиментообязанными лицами.

И напротив, нормы СК РФ, специально регулирующие алиментные обязательства супругов и бывших супругов (ст. 89–92), в Соглашении даже не упомянуты, а их содержание, как это с очевидностью следует из текста Соглашения об уплате алиментов, сторонам не разъяснялось. Между тем указанные нормы имеют самое непосредственное отношение к обязательствам, принимаемым на себя стороной по ст. 99 СК РФ.

Таким образом, С. В. Труфанов, принимая на себя обязательства по выплате алиментов Н. В. Труфановой и оплате ее других расходов, не был ознакомлен с положениями ст. 89 и 90 СК РФ, и ему не было разъяснено, в каких случаях он может быть обязан уплачивать алименты своей жене, а Н. В. Труфанова вправе требовать их выплаты. Об этом с несомненностью свидетельствует положение Соглашения, по которому С. В. Труфанов был обязан выплачивать алименты своей бывшей жене даже в случае ее вступления в брак с другим лицом.

Неразъяснение нотариусом положений ст. 89–90 СК РФ, вполне естественно, породило незнание содержания данных положений семейного законодательства и ввело С. В. Труфанова в заблуждение относительно своих и Н. В. Труфановой прав и обязанностей, на что он и ссылался в своем исковом заявлении, направленном в суд.

Однако решением мирового судьи судебного участка № 177 района Раменки г. Москвы от 31 мая 2010 г. в удовлетворении иска о признании недействительным Соглашения об уплате алиментов на содержание супруга – ответчицы по делу Труфановой Н. В. было отказано.

Определением Никулинского районного суда г. Москвы от 22 октября 2010 г. указанное решение было оставлено без изменения. Судьей Московского городского суда настоящее гражданское дело было истребовано в Президиум Мосгорсуда. Однако в передаче надзорной жалобы на разрешение суда надзорной инстанции было отказано. Таким образом, допущенная нотариусом грубейшая ошибка в судебном порядке исправлена не была.

Решение мирового судьи, прикрывшее незаконные действия нотариуса, было вынесено также с грубым нарушением норм процессуального права. В частности, им были грубо нарушены нормы ГПК РФ, посвященные оценке доказательств.

В соответствии со ст. 67 ГПК РФ суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств.

Суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности.

Результаты оценки доказательств суд обязан отразить в решении, в котором приводятся мотивы, по которым одни доказательства приняты в качестве средств обоснования выводов суда, другие доказательства отвергнуты судом, а также основания, по которым одним доказательствам отдано предпочтение перед другими.

По настоящему же делу эти правила были грубо нарушены. Основания для отклонения иска были сформулированы в решении мирового судьи следующим образом: «Суд приходит к выводу, что стороной истца не представлено никаких доказательств, подтверждающих тот факт, что истец Труфанов Сергей Вячеславович был введен в заблуждение в момент заключения соглашения об уплате алиментов на содержание супруга от 05.11.2003, так как согласно подписанному им соглашению Нотариусом г. Москвы З. О. П. Труфанову С. В. были разъяснены статьи 65, 99–105 СК РФ и соглашение было заключено в соответствии с главой 14 СК РФ».

Из такой, с позволения сказать, «мотивировки» решения со всей очевидностью вытекает, что содержание оспариваемого в судебном порядке Соглашения мировой судья абсолютно не понял.

Как уже было указано выше, удостоверяя Соглашение, нотариус не выполнил возложенной на него ст. 5 и ч. 1 ст. 16 Основ законодательства о нотариате обязанности оказывать физическим и юридическим лицам содействие в осуществлении их прав и защите законных интересов, разъяснять им права и обязанности, предупреждать о последствиях совершаемых нотариальных действий, с тем чтобы юридическая неосведомленность не могла быть использована им во вред.

«Разъяснив» С. В. Труфанову положения семейного законодательства, не имеющие никакого отношения к удостоверяемому Соглашению, и не разъяснив содержания ст. 89–90 СК РФ, нотариус ввел С. В. Труфанова в заблуждение относительно своих и Н. В. Труфановой прав и обязанностей.

Оставляя решение мирового судьи без изменения, суд апелляционной инстанции в своем определении записал: «Доводы представителей истца о том, что Семейным кодексом РФ определен исчерпывающий перечень лиц, обязанных уплачивать алименты, и перечень лиц, имеющих право на получение алиментов, не могут быть признаны судом состоятельными, поскольку в силу ч. 1 ст. 89 СК РФ супруги обязаны материально поддерживать друг друга. Согласно ч. 2 ст. 89 СК РФ, в случае отказа от такой поддержки и отсутствия соглашения между супругами об уплате алиментов право требовать предоставления алиментов в судебном порядке от другого супруга, обладающего необходимыми для этого средствами, имеют нетрудоспособный нуждающийся супруг; жена в период беременности и в течение трех лет со дня рождения общего ребенка; нуждающийся супруг, осуществляющий уход за общим ребенком-инвалидом до достижения ребенком возраста 18 лет или за общим ребенком – инвалидом с детства I группы.

Таким образом, действующим законодательством действительно определен круг лиц, имеющих право требовать предоставления алиментов в судебном порядке, между тем указанное право предоставлено определенному кругу лиц в случае отказа одного из супругов от материальной поддержки и отсутствия соглашения об уплате алиментов. В данном конкретном случае соглашение об уплате алиментов между супругами заключено, в связи с чем у ответчика не возникает оснований для обращения в суд непосредственно с требованиями о взыскании алиментов».