Текст книги "Молчание"

Молчание
Ужас тишины
Александр Булахов

Иллюстратор Александр Анатольевич Булахов

© Александр Булахов, 2017

© Александр Анатольевич Булахов, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4474-0767-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

Доброй ночи, дорогой читатель! Если ты один дома, в комнате горит только свет настольной лампы, или же ночника, значит, пришло время открыть тебе эту книгу. Но не спеши! Прежде чем отправиться в мир глобальных разрушений и человеческих потрясений, хочу предупредить тебя, что если психика твоя слабая, ты боишься крови, брезгуешь отдельными частями человеческого тела, не любишь роковые тайны и загадки, – эта история не для тебя.

И ещё, если вдруг кто-то постучится в дверь твоего дома, когда ты будешь читать эту книгу, ни в коем случае не торопись её открывать. Вполне возможно, что за дверью тебя может ждать тишина….

ВОЗЬМИ ЭТО С СОБОЙ

В мире, в который ты решил заглянуть, не будет времени на передышку. В один момент всё резко оборвётся, и уже невозможно будет повернуть назад. И тебе никак не обойтись без моей помощи.

Всё, что я сейчас напишу, возьми с собой, вполне возможно, благодаря этому ты вернёшься живым из того мира, в который попадёшь.

Представь себе городской пейзаж. Огороженное забором восьмиэтажное здание. Это больница.

ПОДВАЛ – Морг, лаборатория (в левом крыле) и пищеблок (в правом крыле).

Воронин – дежурный врач патологоанатом;

Жора – любопытный студент мединститута;

Вадим – любопытный студент мединститута;

Варвара Семёновна – заведующая пищеблоком;

1 ЭТАЖ – приёмное отделение, много разных кабинетов, участок технического обслуживания.

Николаич – начальник участка технического обслуживания;

Рыжов – рабочий участка технического обслуживания.

Игоревич – случайный друг Николаича;

Сергей Ветров – парень 18 лет, навещавший друга в больнице;

Артём Жук – парень 17 лет, навещавший друга в больнице;

Оля Синицина – девушка 17лет, навещавшая друга в больнице;

Полина Шарапова – девушка 18 лет, навещавшая друга в больнице;

2 ЭТАЖ – терапевтическое отделение:

Магамединов Максим Викторович – заведующий этим отделением;

Круглова Елена Степановна – лечащий врач этого отделения;

Весюткина Инга Вацлавовна – лечащий врач этого отделения;

Шарецкий Александр Михайлович – лечащий врач этого отделения;

Беленький Борис Анатольевич – лечащий врач этого отделения;

Аллочка – старшая медсестра этого отделения;

Погодин Пётр Алексеевич – завхоз этого отделения и непризнанный мастер романов ужасов;

Анфиса – дежурная медсестра этого отделения;

Сарнацкая Мария Ивановна (пожилая женщина) – больная палаты номер 16;

Чеславовна (старушка божий одуванчик) – больная палаты номер 16;

Василиса – (женщина лет сорока пяти) – больная палаты номер 16;

Вика – (девушка восемнадцати лет) – больная палаты номер 16;

Макаровна (женщина – алкоголичка) – больная палаты номер 16;

Валентина Петровна (женщина – монстр) – больная палаты номер 16.

3 ЭТАЖ – хирургическое отделение:

Николаев Павел Петрович – заведующий этим отделением;

Алёна – дежурная медсестра этого отделения;

Степановна (полная женщина) – больная палаты номер 12;

Света (девушка восемнадцати лет) – больная палаты 12;

Ира (девушка семнадцати лет) – больная палаты 12;

Анна (очень красивая женщина) – больная палаты 12;

4 ЭТАЖ – ожоговое отделение:

Кожало Дмитрий Антонович – заведующий этим отделением;

Груша (Грушин Виталик, мальчишка 13 лет) – больной 12 палаты;

Вася (мальчишка 14 лет) – больной 12 палаты;

Пузырь (Пузырёв Данька, 12 лет) – больной 12 палаты;

Фёдор Иванович (бодрый старик) – больной 12 палаты;

5 ЭТАЖ – урологическое отделение:

Андрей (мужчина лет тридцати) – больной 11 палаты;

Олег Олегович (бородатый мужик) – больной 11 палаты;

Александр Евгеньевич (лысый очкарик с видом интеллигента) – больной 11 палаты;

Егор (хилый юноша) – больной 11 палаты;

6 ЭТАЖ – кардиологическое отделение;

7 ЭТАЖ – гинекологическое отделение;

8 ЭТАЖ – пульмонологическое отделение.

Хлебников – главврач больницы, только непонятно – настоящий ли.

Хмельницкий – главврач больницы, только непонятно – настоящий ли.

Что ж, не будем ждать, пока кто-то скажет: поехали! Закрываем глаза, растворяемся в тишине, представляем восьмиэтажное здание больницы, окруженное забором и современным городом. Вдыхаем в себя холодный воздух весны…

Глава первая.
Странный старик

1

Весеннее солнышко приветливо пробежалось лучиками по оконному стеклу и осветило рабочий ежедневник заведующего терапевтическим отделением Максима Викторовича Магамединова.

Максим Викторович допил кофе и поставил пустой стакан на стол. Он потянулся огромной лапищей к рабочему телефону, собираясь позвонить жене и спросить, как она добралась на работу. Несмотря на то, что его брак с Катериной длился уже почти двадцать лет, чувства к любимой и единственной жене у него не остыли. Он звонил ей каждое утро, сразу после того как выпивал кружку кофе, и приступал к работе только тогда, когда был точно уверен, что она добралась на работу и что с ней всё в порядке. За пару минут утреннего телефонного разговора он раз пять, а то и больше, ухитрялся повторить ей, что он её очень любит.

В дверь его кабинета кто-то трижды постучал. Максим Викторович отпрянул от телефона, словно его могли застукать с поличным на месте преступления.

– Войдите! – гаркнул он.

В кабинет несмело вошла пожилая женщина. Беспорядочные седые пряди волос свисали на её лоб. Она поправила их слабой дряблой рукой и заговорила:

– Здравствуйте, Максим Викторович. Просьба у меня к вам… Вы уж выпишите меня сегодня, а? Очень вас прошу.

– И куда вы торопитесь? Куда спешите, Мария Ивановна? – улыбаясь, спросил Магамединов. – Давление у вас высоковато, моя хорошая. Сто девяносто на сто десять – это не шутки. Ещё надо недельку полежать под присмотром врачей.

– По дому соскучилась – страсть. Да и холодно у вас тут чисто в погребе. Зябко…

– Шутите что ли? – удивился заведующий терапевтическим отделением – У нас топят так, что я готов до рубашки раздеться.

– Это у вас. А у нас в палате холод нестерпимый. Я вон и кофту одела, и одеялом накрылась, и всё одно…

Максим Викторович протянул женщине градусник и ласково, но твердо сказал:

– Идите, моя хорошая, в свою палату. Измерьте пока температуру. А я минут через десять к вам загляну, и мы обо всём с вами поговорим.

Мария Ивановна послушно взяла градусник и тихо удалилась. Магамединов снял трубку телефонного аппарата и после первого длинного гудка нажал кнопку с цифрой «четыре».

– Аллочка, – обратился он к старшей медсестре. – Измерь давление у Сарнацкой и вколи ей успокаивающее. Потом передай всем, что собрание сегодня переносится на десять часов утра.

Максим Викторович переключился на городской и дождался, пока его жена поднимет трубку.

– Катя, как доехала?.. Всё нормально?..

– Ну, раз с тобой разговариваю, значит всё тип-топ.

– Слава Богу, а то я что-то разволновался.

Катя не выдержала и звонко засмеялась:

– А ты каждый день в одно и то же время волнуешься, дорогой. Слушай, это у нас семейная традиция уже. Семнадцать лет живём – и каждое утро ты волнуешься. Вот, что я тебе скажу: это любовь, Максимушка. Между прочим, я тоже волнуюсь регулярно, когда ты по вечерам в своей больнице задерживаешься.

– Ну, пожужжи, пожужжи, ещё немножко, – заулыбался в трубку Магамединов, – Так приятно слышать твой голос.

На что Катя ему сразу же ответила:

– Приходи сегодня пораньше, пожужжим вместе.

Где-то в середине разговора дверь в его кабинет без стука открыла Елена Степановна Круглова. Маленькое помещение заполонил приятный запах духов и дорогой косметики. Она прошла мимо заведующего терапевтическим отделением, села на диван и включила электрочайник.

«Вот же, террористка, – пронеслась мысль в голове Магамединова. – Ну, как на это всё реагировать? Ущипнуть за задницу или сделать строгий выговор?» Только утро началось, а у него мысли теперь будут только об одном.

– Ну, всё, любимая, до встречи! Мне пора руководить. Целую! – попрощался с женой Максим Викторович и положил трубку.

– Привет! – произнесла симпатичная женщина лет тридцати с хвостиком, положив ногу на ногу. – Я чаю попью и пойду работать.

– Попей, – медленно протянул заведующий и уставился на открытые колени Кругловой.

– Максим, у тебя с женой давно секс был?

– А? – резко покосившись в сторону, опомнился Магамединов, – Сегодня утром.

– Не вериться что-то.

– Прости. Сколько работаю в больнице, столько и ловлю себя на мысли, что женщины в белых халатах – это лучшее средство от импотенции.

– И это говорит муж моей сестры. А ты не боишься, что я тебя Катюшке сдам?

– Не боюсь я тебя, Ленка. Если б хотела сдать, то давно бы сдала. Вот скажи, родственница, с кем мне тут ещё поговорить, как не с тобой, а?

Закипел электрочайник. Круглова насыпала в кружку заварку и залила кипятком.

– Да, тяжёлый случай! Может даже неизлечимый… Ну, да ладно, проехали. Слышала, Шарецкий на твоё место метит.

– Знаю. После того, как главврач его на последнем банкете похвалил, он из кожи вон лезет, показывает свой ум да хватку.

– Тебя это не пугает?

– Не пугает. Ума у него маловато, а амбиций многовато. Я таких не боялся и не боюсь. Пустышки они.

Круглова взяла кружку чая и сделала несколько маленьких глотков.

– А если главврач так не думает?

Магамединов встал, обошёл стол, присел на его краешек и наклонился к Кругловой.

– Лена, сама подумай. Хлебников, может, от чудес медицины и далёк, но мужик он толковый. Людей насквозь видит, знает, кто на что способен. Меня больше Беленький беспокоит. Чувствую, наломает он дров со своими экспериментами. Евгеника настоящая…. Уволить бы его пока не поздно.

– Глупо верить слухам. Инга наплела эту чушь, а ты всё никак успокоиться не можешь.

– Дай мне время, выведу его на чистую воду. Я Инге доверяю как себе. Мы с ней вместе учились и вместе подвиги трудовые начинали. Не станет она мелко шкодить и тень на плетень наводить, даже с досады.

– Бабник ты не исправимый. Все бабы у тебя: молодцы и красавицы, – шутливо поддела мужа своей сестры Елена Степановна и допила последние капли чая.

– А ты первая, Ленок, что скажешь, вру?

– Нет, это как раз чистая правда, родственничек, – польщёно засмеялась Круглова, помыла свою кружку и заодно стакан из-под кофе. – Говорят, собрание в десять.

– Да, в десять. Не опаздывай.

2

Максим Викторович, как и обещал, заглянул в шестнадцатую палату к Марии Ивановне Сарнацкой. В палате, кроме неё, лежало ещё пять страдальцев, которые так же просились домой, но заведующий отделением не спешил никого из них выписывать, имея на это свои веские причины.

Визуально палату можно было разделить на две стороны. В каждой стороне у стенки стояло по три кровати. В правой стороне – на одной из кроватей сидела красивая девушка Вика и ела сочное яблоко. На второй лежала Сарнацкая и читала газету. На третьей кровати – у самого окна – расположилась Василиса, женщина лет сорока пяти, она не отрывала взгляда от своего зеркальца, стоящего на тумбочке и старательно расчёсывала свои непослушные волосы.

В левой стороне на одной из кроватей спала Макаровна, от которой исходила ужасная вонь, перемешанная со свежим перегаром. Кровать посередине была заправлена и ждала нового больного. А на третьей кровати, что находилась у окна, сидела Чеславовна – старушка «божий одуванчик», которая практически всегда говорила ласковым голосом, но иногда забывалась и внезапно превращалась в свирепого монстра, хорошо знающего матерный язык.

Магамединов остановился в центре палаты и обвёл женщин своим суровым взглядом. Ему не понравилось то, что в палате ощущался перегар. Посмотрев серьёзным и злым взглядом на Макаровну, он мысленно приказал себе не заводиться. Дура, полгода назад перенесла такую серьёзную операцию на сердце, практически с того света врачи её достали, а она этого совершенно не ценит. Ведь судьба дала второй шанс, почему бы не задуматься об этом?

– Доброе утро, дорогие мои, – громко произнёс он и почувствовал, как его лицо наливается злой краской.

Женщины смущённо заулыбались.

– Доброе утро, Максим Викторович, – ответили они хором.

– Ох, не любите вы нас, Максим Викторович, – сладким голосом пропела Василиса.

– Это почему же? – удивился заведующий отделением.

Василиса, прежде чем ответить, демонстративно закуталась в одеяло.

– Да сами глядите, в каком холоде мы живём.

В палате действительно царил жуткий холод. Заведующий терапевтическим отделением подошёл к батарее и дотронулся до неё рукой: она грела исправно и даже чуточку обожгла его ладонь. В чём же дело? Зиму пережили, и никто не жаловался на холод. Он посмотрел на окна: они ещё были утеплены.

– Странно. Ничего не понимаю. Батареи горячие, а в палате холодно. Так разве бывает? – c надеждой, что ему кто-нибудь объяснит причину, спросил Максим Викторович.

– Это вы у нас спрашиваете? – удивилась Василиса.

– Я сегодня же во всём разберусь, – заверил её Магамединов. – Действительно, непорядок.

Магамединов подвинул стул к кровати Марии Ивановны. Сарнацкая сразу же отложила в сторонку газету и попыталась приподняться.

– Мария Ивановна, лежите, не вставайте, – успокоил ее Максим Викторович. – Посмотрел вашу карту, и вот, что вам скажу, моя хорошая. Надо бы вам ещё полежать.

– Нет– нет! – запротестовала женщина.

– Да-да, не спорьте. Никак ваше давление не хочет сбиваться. Проведём-ка мы ещё одно обследование, полечимся, вы, главное сохраняйте спокойствие. Никаких стрессов. Они вам противопоказаны. Договорились?

– Да, что тут выяснять, доктор, что тут обследовать? – не сдавалась Мария Ивановна. – Уж не девочка… Возраст берёт своё…. А может, я всё же дома долечусь, а? Дома говорят и родные стены помогают.

– Не спешите, Мария Ивановна, с такими умозаключениями. В ваши семнадцать с половиной лет рано ещё записываться в старушки, – стал убеждать Магамединов больную.

Сарнацкая польщённо засмеялась.

– Нет, тут, думаю, не в возрасте дело, – стоял на своём Максим Викторович. – Я предполагаю, что у вас камушек двинулся. Давайте-ка мы с вами УЗИ почек сделаем, а там видно будет….

Магамединов убедил Сарнацкую, что ей ещё недельку нужно полежать в больнице, и вышел из палаты. Вернувшись к себе в кабинет, он позвонил в мастерскую:

– Николаич, это Магамединов говорит. Пришли мне человечка своего. Дело у меня к нему есть.

– Рыжов к тебе через полчаса поднимется. Устроит? – спросил начальник мастерской.

– Давай тогда уж лучше через час. А то у меня собрание.

– Как скажешь, шеф. Через час, так через час…

– Ну, всё тогда, Николаич, не хворай! Созвонимся ещё, – произнёс Максим Викторович и положил трубку.

Дверь кабинета задрожала от трёх сильных ударов. Так всегда, прежде чем войти, стучал Погодин Пётр Алексеевич.

– Входи, Погодин! И чего тебе, дурню, с утра от меня надо?

Пётр Алексеевич – завхоз терапевтического отделения, главный над подушками, одеялами, простынями и прочими материальными ценностями, без которых в больнице никак нельзя – закрыл за собой двери, плюхнулся на диван и включил электрочайник.

– Скажи мне, о великий завхоз, чем ты стучишь в двери: головой или ногами? – поинтересовался Магамединов.

Погодин улыбнулся ослепительной улыбкой, показав два золотых зуба:

– Что с вами, Максим Викторович? Мучают слуховые галлюцинации? Я, вообще-то, вошёл без стука.

Погодин взял в руки банку с растворимым кофе и насыпал, не жалея, две чайных ложки с горочкой в кружку Елены Степановны.

– А покрепче ничего нету? – шутливо спросил он.

Покрепче ему, ага. Магамединов знал, что даже «шутка эта» в форме шутки – и та может плохо закончиться. Пройденный вариант. Нет уж, батюшка, тебе только молоко можно, и то не закисшее.

– Петр Алексеевич, ты по делу или как? – сразу поменял тему заведующий терапевтическим отделением.

Пётр Алексеевич Погодин был такой же высокий, как и Магамединов, если не выше. Но в отличие от сильного и упитанного Максима Викторовича, он представлял собой скелет, обтянутый кожей: щёки впалые, длинный острый подбородок, синие круги под глазами, сильно выделяющиеся вперёд кости ключицы, пальцы не толще обычной шариковой ручки – типичный Кощей Бессмертный.

Погодин залил кипяток в кружку.

– Или как. Послушай, я придумал новую историю. Думаю, Стивен Кинг обзавидуется, – произнёс Погодин свою банальную фразу, которой всех в больнице уже достал. Стоит объяснить, что Пётр Алексеевич считал себя великим мастером жанра ужасов и, не стесняясь, говорил всем, что пишет книги-страшилки, после прочтения которых заснуть невозможно.

– О, великий и ужасный, – притворно взвыл Магамединов. – Снова ты выбрал в слушатели именно меня? И за что на этот раз мне такое счастье привалило?!

– Ты единственный, кто от меня ещё не убегает, – улыбнулся завхоз.

– Погоди, я включу диктофон, потом детям своим буду давать слушать на ночь… А то мои сказки в последнее время не пользуются у них популярностью, – произнёс Магамединов и открыл верхний ящик стола.

– Ох! Опять наше общение начинается с секса, – мучительно вздохнул Погодин. – А поговорить?

Магамединов достал из ящика стола небольшой диктофон и нажал на нём кнопку.

– Валяй, рассказывай!!! – поторопил завхоза Максим Викторович. – Между прочим, я уже штук пять твоих страшилок на диктофон записал. Развлекаю всю больницу, когда на ночное дежурство остаюсь.

– Ах, развлекаешь! – горячо вскрикнул безумный писатель. – Небось, бесплатно ещё? Надо бы с тебя гонорар содрать. А то ты, Викторович, потом на этих записях озолотишься. Шутка ли – сюжеты гениальных романов знаменитого Погодина в исполнении автора…

– Ближе к телу, как говорил Мопассан, – постучал пальцем по наручным часам Магамединов.

– Короче. Сюжет такой. Вечер. Почти что ночь. За окном воет ветер. Кидает горсти дождя в окно… – глаза Погодина стали какими-то мутными, он весь погрузился в свою историю. – И вот в квартиру главного героя, назовём его Тимуром, кто-то зловеще стучится.

– Головой или ногами? – подло встрял в рассказ Магамединов.

Погодин взял в руки кружку с кофе и сделал несколько глотков.

– Какая разница! В общем, зловеще стучится… Его дети бегут открывать, а он им кричит: «Стойте, надо сначала посмотреть, кто там». Тимур отталкивает детей и смотрит в глазок. Вдруг что-то острое, вроде спицы с крючком на конце, через глазок проникает внутрь, пронзает глаз, цепляется за мозг и… всего его притягивает к двери.

– Ух ты! А до этого он стоял за километр и смотрел в глазок через бинокль? – удивился Максим Викторович.

– Читай побольше книг! – искренне возмутился Пётр Алексеевич. – У тебя с воображением хреново! Что за манера: спорить с автором?! Слушай дальше: дёргается он в конвульсиях, прилипнув к глазку глазом, барахтается ногами, руками. Потом затихает и под действием гипноза открывает двери. Жуткая паранормальная сила толкает его прямо в грудь, он отлетает к стене, ударяется головой и кричит от боли и страха…

Погодин замолчал, сделал ещё несколько глотков кофе и продолжил:

– Что ты, думаешь, происходит дальше?.. Просыпается этот Тимур ночью и понимает, что всё это ему приснилось. Встаёт с кровати, идёт в туалет. Приспичило ему, никуда от этого не денешься. По дороге в туалет он слышит, что в двери его квартиры кто-то стучит. Он подходит, смотрит в глазок, и его опять кто-то с той стороны притягивает и гипнотизирует. Он, подчиняясь гипнозу, открывает двери, и нечеловеческая сила отбрасывает его к стенке.

– О! Жуть-то какая… – округлил глаза Магамединов.

– А дальше так. Просыпается он весь в холодном поту, сердце бешено стучится. И про себя думает: ну и сон же прикольный – сон во сне! Встаёт, чуть ли не бежит в туалет. Ему так приспичило – жди катастрофы! По дороге слышит: кто-то стучится в двери его квартиры…

– Хорош мучить меня! – улыбнулся Магамединов, выключил диктофон и встал со стула. – Я так понимаю, твою историю можно до бесконечности рассказывать.

– Ошибаешься, – возразил ему Погодин. – Резервы мочевого пузыря ограничены.

– Это верно, – согласился с последним утверждением Максим Викторович. – Мне надо ещё успеть перед собранием в туалет заскочить. Ты допивай кофе, будешь уходить – закроешь двери на ключ. Я к тебе после собрания зайду, ключи заберу.

– Трудно работать творческому человеку среди вас, циников и невежд, – пожаловался Погодин и вылил остатки кофе в раковину. – Подожди, сам закроешь. А я пойду прогуляюсь в морг, поищу вдохновения.

3

Девушка в чёрном платье с коротким рукавом, словно фантом, возникла ниоткуда. Круглова точно знала, что в замкнутом ответвлении коридора никого не было. Когда она вышла из кабинета ультразвуковой диагностики и, посмотрела налево, кроме голубых стен и пустой зелёной скамеечки ничего не увидела. Но, сделав ровно два шага в нужном ей направлении, она почувствовала взгляд и обернулась. Худенькая, сгорбленная, одетая не по сезону девушка с иссиня-чёрными волосами, приближалась к Елене Степановне, её нежные руки перебирали чётки, на плече у неё сидел ворон.

Круглова испугалась очень сильно – не каждый день такое увидишь! Её сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Открыв рот, бедная женщина толком ничего не смогла произнести и мысленно прощалась с жизнью, будто на неё надвигалась сама смерть. Тем временем «чёрное нечто» остановилось в шаге от неё и заговорило:

– Уходи из больницы немедленно. В составленном списке смертей ты под вопросом.

– Девушка, вы в себе? – дрожащим голосом спросила лечащий врач терапевтического отделения.

– Елена Степановна, а вы в себе? – пробил сознание Кругловой женский голос, и она увидела перед собой медсестру из кабинета УЗИ. – Вы карточку больного на столе оставили. Заберите.

Круглова, вытерла платком холодный пот, выступивший на лбу, забрала карточку и извинилась:

– Прости, Света, что-то я себя неважно чувствую. Башка моя раскалывается на части. Пойду «спазмалгон» выпью.

«Что же это со мной творится, – задумалась Круглова, – может, от того, что я села на диету, у меня крыша немного поехала? Дурость какая-то. Стопроцентные галлюцинации. И кому теперь в этом признаваться?»

Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, Круглова столкнулась с Погодиным. Он с улыбкой спросил:

– А это что за дрянь с вороном на плече за вами ходит, Елена Степановна?

– Что?! Какая дрянь? – взвизгнула женщина и оглянулась.

Пётр Алексеевич вмиг перестал улыбаться:

– Ну, вы даёте, Круглова, пора уже к моим шуткам привыкнуть и не реагировать так остро.

– Погодин, пошёл вон! Задолбал ты меня со своими ужасами. Услышу от тебя ещё раз что-нибудь подобное – убью, не задумываясь!

Погодин отскочил от Кругловой как от чумной и, ничего не говоря, помчался вниз по ступенькам.

В кармане Елены Степановны зазвонил мобильный телефон:

– Лена, – услышала она голос Максима Викторовича. – В приёмное поступил на скорой больной с острыми болями в области желудка. После осмотра оформляй его к нам в пятую палату.

– Хорошо, Максим, – ответила она ему. – Но, если честно, я уже забегалась по больнице. Ты наших мальчиков тоже запрягай работой, а то они сидят в ординаторской и ничего не делают, только языками чешут.

В боксе номер один приёмного отделения сидел толстый, лет пятидесяти – шестидесяти, мужчина, раздетый по пояс. На шее у него на цепочке висела маленькая коробочка размером со спичечный коробок. Круглова несколько секунд не сводила с неё взгляда.

Мужчина сам указал рукой на странную маленькую коробочку:

– Интересуетесь? Даа… Верите, нет – двадцать лет с себя не снимаю.

– Там, наверное, лежит что-то важное для вас? – рассеянно спросила Круглова и подумала о том, что «глюки», наверное, у неё ёщё не прекратились. Вот же денёк выдался – одно сплошное расстройство психики. У неё и у всех окружающих разом.

– Честно вам сказать доктор, я ведь и сам не знаю, что в ней лежит. Но! Открывать её не имею права.

– О, даже так! – улыбнулась Круглова. – Вы меня заинтриговали… Ладно, расскажите, что вас беспокоит?

Мужчина положил обе руки на низ живота.

– Болит, доктор. Терпеть уже не могу. Верите, нет – не сплю, не ем.