Текст книги "Молчание"

3

В это время в двенадцатой палате хирургического отделения было совсем невесело:

– Умереть можно со скуки, – умирающим голосом произнесла Ира. Она стояла у окна и смотрела на пустынную улицу.

– Больно долго ты умираешь. Кровать задерживаешь, – заметила Света с кровати, на которой она сидела, подтянув колени к подбородку.

– Ей ещё минимум две недели умирать, – констатировала Степановна, ковыряясь зубочисткой в зубах.

– Он вчера даже не позвонил, даже не спросил как у меня дела, – срываясь на слёзы, сказала Ира.

– Не переживай, сегодня обязательно позвонит, – успокоила её Света.

– А если нет? – заныла Ира.

– Ира, так нельзя! – влезла в разговор Степановна. – Из-за ерунды себя накручиваешь. Съешь чего-нибудь сладкого и подумай о хорошем.

– Может, нам с ним ребёнка завести? – сказала Ира.

– Дура, тебе же сказали: сначала слопай конфету, – рявкнула на неё Света.

– Ира, если он тебя не любит, ребёнком ты его не удержишь. Уж поверь… – доходчиво объяснила Степановна.

Заскрипели двери, и в палату вошла новенькая больная, она обвела всех взглядом и дружелюбно улыбнулась.

– Здравствуйте, меня зовут Анна, – произнесла она своим чудесным голосом.

4

На пятом этаже в одиннадцатой палате урологического отделения собралась интересная компания. В палате стояли четыре кровати. На той, что находилась ближе к окну с левой стороны палаты, лежал Андрей – мужчина лет тридцати, на второй, что ближе к входу, располагался Олег Олегович – бородатый мужик, возраст которого определить было сложно. На третьей, ближе к окну с правой стороны, лежал Александр Евгеньевич – лысый очкарик интеллигентного вида. На четвёртой кровати никто не лежал – она ждала нового больного.

Все трое мужчин смотрели маленький цветной телевизор, который стоял на тумбочке Олега Олеговича. По телевизору шли новости спорта. Александр Евгеньевич крутился на одном месте. И всё ему было неудобно. В конце концов, он не выдержал, резко сел в кровати, опустил ноги на пол и сунул их в тапки.

Андрей и Олег Олегович молча уставились на него.

– Не люблю лежать в больницах, – пожаловался Александр Евгеньевич. – Меня от бездействия начинает душить депрессия.

Олег Олегович посмотрел на Александра Евгеньевича долгим изучающим взглядом, поднялся с кровати и сделал громкость телевизора чуть тише.

– А давайте в карты поиграем, – предложил он. – В «дурня», например.

– На интерес? – вяло спросил Андрей.

Олег Олегович ещё раз внимательно посмотрел на Александра Евгеньевича и неуверенно произнёс:

– Давайте на деньги, только ставки сделаем минимальными.

– А что – это идея! – глаза Александра Евгеньевича моментально загорелись живым огоньком. – Будет, о чём вспомнить. Давайте сходим к банкомату, снимем тысяч по десять и устроим рубиловку в покер. Ну, как вам такое предложение? Слабо?

– Кому слабо? – искренне удивился Олег Олегович. – Для меня десять тысяч – это пыль. Можно сразу и по тридцать снять.

Андрей проглотил ком, подступивший к горлу и заявил:

– Стойте-стойте, господа миллиардеры! По двадцать тысяч и хватит. Давайте удерживать свой азарт в рамках разумного…

5

Из-за скуки Ира и Света устроили Анне допрос. Они уставились ей в глаза, как прокуроры, и по очереди мучили бедную женщину вопросами.

– А кем вы работаете? – задала Ира двадцатый по счёту вопрос.

– Я работаю учительницей музыки и пения в школе, – спокойно ответила Анна.

– И, как, дети вас морально не достают? – следом напала Света.

– А меня достать трудно. Со своим терпением и опытом я любого ученика к ногтю прижму, – без эмоций ответила женщина.

– Короче, вы крутая училка. – подвела итог Ира.

– Совершенно верно, – кивнула ей Анна.

В палате наступила тишина. Ира достала из тумбочки бутылку минеральной воды, сделала несколько глотков и подала бутылку Свете.

Анна вновь обвела всех взглядом и улыбнулась своей обаятельной улыбкой:

– Вы меня извините… У вас такие лица тоскливые. Скучно здесь, да?

– Так оно и есть. Ещё пару дней и я застрелюсь от скукотищи, – ответила ей Света.

– Год назад я уже лежала в этой самой больнице, – заговорила Анна. – Как-то раз одна очень пожилая женщина рассказала мне странную историю… Сама я в такие дела не верю, но… вспоминала об этом часто. И вот опять сюда угодила. А рассказала она мне вот что. Якобы, однажды, давным-давно…

Анна на секунду замолчала, а затем продолжила:

– В кабинет главврача этой больницы – я даже запомнила, как его звали, Хлебников Иван Сергеевич, – постучался и зашёл молодой парень, который увлекался практической магией. Он рассказал главврачу, что в больнице появилась некая нехорошая субстанция, и возникла она не просто так, а из-за его глупых магических опытов.

Анна обеспокоенно посмотрела на своих слушателей.

– Извините… Вам хоть интересно то, о чём я рассказываю? – спросила она.

– Конечно, интересно, – ответила Света.

– Коли начали рассказывать, теперь уж дуйте до конца, – вякнула Ира.

– Так вот, и попросил этот студент разрешение у главврача на то, чтобы провести в больнице несколько обрядов с целью обезвредить эту субстанцию, пока она не переросла в нечто неконтролируемое, – продолжила свой рассказ Анна, – Хлебников, конечно же, его прогнал и распорядился на проходной, чтоб этого дурачка не пускали на территорию больницы ни под каким предлогом.

Анна опять замолчала, наклонилась и почесала ногу вокруг опухоли.

– Измучила меня эта болячка, – простонала она.

– Сильно болит? – сочувствуя Анне, спросила Ира.

– Не очень, но болит, – тяжело вздохнула женщина.

– На самом интересном месте замолчали, – сказала Света. – Так не честно!

Анна, морщась от боли, улыбнулась:

– Ладно, слушай, Света, дальше эту историю. Когда главврач вернулся на свой этаж, то он не обнаружил дверей, ведущих в свой кабинет. На их месте оказалась сплошная голубая стена.

– Прикольно… – произнесла Ира и краем глаза заметила, как Степановна терла платком краснеющий глаз, он у неё слезился, как будто в него что-то попало.

– Врачи и медсёстры, к которым он обратился за помощью, вдруг перестали его узнавать и шарахались от него, как от сумасшедшего, – заговорила громче Анна. – Но нашлась одна добрая санитарка, которая объяснила ему, что настоящий главврач больницы – уважаемый всеми Иван Сергеевич Хмельницкий, кабинет которого располагается этажом выше.

– Ха-ха! – воскликнула Света. – Представляю себе физиономию этого Хлебникова!

– Да, бедный мужик. Попал, – хохотнула Ира и вновь посмотрела на Степановну. Та лежала на кровати и вытирала платком слезящийся глаз. Весь платок у неё был мокрый.

– Хлебников сразу же побежал по лестнице наверх и нашёл кабинет главврача, – не затихала Анна. – Зашёл в него и удивлённо спросил у Хмельницкого: «Если ты главврач, то кто же я?».

– Ну и что тот ответил? – спросила Ира.

– А Хмельницкий ему ответил: «Я, Ваня, – твой глубокий наркотический сон. У тебя началась сильная мигрень, и ты вколол себе обезболивающее, а на самом деле – спутал его с наркотиком. Поэтому, дружище, присядька здесь и терпи дальше свои галлюцинации… Они ещё не скоро закончатся…".

– Ах, как болит голова! – вдруг заорала Степановна. – Девчонки! Анна! Позовите медсестру с поста. Что-то мне сплохело.

6

Подавленная нехорошими предчувствиями, Круглова вышла из ординаторской и направилась в морг. Её присутствие при патологоанатомическом исследовании было обязательным. И она обречённо шла туда, куда идти ей совершенно не хотелось.

Ситуация сложилась скверная: до тех пор, пока не станет известно, есть ли её вина в смерти Кадышева, нервам её не будет покоя. Она понимала, что волнуется раньше времени, но ничего не могла с собой поделать.

Скорее всего, думала Елена Степановна, больной съел вчера вечером что-то, что его организм не смог переварить, чем и добил себя. Но это было только её предположение. Магамединов, к примеру, считал, что в данном случае роковую роль могла сыграть передозировка лекарств или же их непереносимость.

В лабораторию морга можно было попасть двумя путями: либо с улицы, с отдельного хода, минуя два помещения с холодильными камерами; либо, спустившись в подвал и свернув в левое крыло, пройти к ней по узкому, петляющему то в одну, то в другую сторону коридору. Все работники больницы, которым нужно было посетить морг, предпочитали ходить через подвал, так как этот путь был более коротким.

Елена Степановна спустилась по крутым ступенькам и двинулась в нужном направлении, цокая каблуками по звонкой керамической плитке. «Цок, цок, цок…", – каждый шаг коридорное эхо возвращало повторяющим звуком. В какой-то момент она сбавила темп, услышав, что кто-то вслед за ней спускается по ступенькам в подвал. «Интересно, кто это может быть?», – задумалась женщина. Быстрые, догоняющие её шаги она слышала отчётливо.

Круглова обернулась – и чуть не умерла от страха: приближающиеся к ней шаги Елена Степановна всё ещё слышала, но никого, кто мог бы издавать эти шаги, в коридоре подвала не наблюдалось. Внезапно, ни с того, ни с сего, тишина в подвале стала абсолютной. Даже эхо – и то замолчало. Круглова почувствовала холодное жгучее дыхание, словно какая-то нехорошая тварь задышала ей в затылок. Елена Степановна резко развернулась и увидела на небольшом расстоянии от себя девушку в чёрном платье, с вороном на плече. В этот раз она выглядела старше. На щеках у неё виднелись небольшие кровоточащие язвочки. Глаза её были красные, губы – плотно сжатые. Ничего не говоря, девушка резко выкинула вперёд руку и, хоть она не дотронулась до Кругловой, силы и энергии, исходящей от этой руки хватило на то, чтобы отбросить несчастную женщину метра на три назад. Круглова сильно ударилась головой об стену и почувствовала, как по коже поползла тёплая струйка крови.

«Чёрное нечто» заговорило мерзким прокуренным голосом:

– Я в ярости! Я не привыкла повторять. Моей злости не будет предела, если ты немедленно не покинешь эту больницу! Третий раз я тебя предупреждать не буду.

Круглову от ужаса парализовало. Она даже не смогла вымолвить слово. То, с чем она столкнулась уже второй раз, не лезло ни в какие рамки её сознания. Или, она сошла с ума, или всё вокруг перестало быть таким, каким было…

Девушка, медленно удаляясь, исчезла за поворотом. А Елена Степановна почувствовала сильное головокружение, более того, её стало трясти, и не столько от боли и потери крови, сколько от нервного потрясения. Дрожащими руками она достала мобильник из кармана белого халата и набрала Магамединова:

– Лена, ты где? Сколько тебя можно ждать? – услышала она злой голос своего начальника.

– Максим, я разбила в подвале голову и, кажется, теряю сознание. Здесь так много кровищи, никогда бы не поверила, что во мне столько может быть….

7

Отжимая половую тряпку, баба Маня – уборщица, закреплённая за третьим этажом больницы, – посмотрела на голубую обшарпанную стену, потом перевела взгляд на окно, вновь посмотрела на стену и тихонечко выругалась матом. После чего кинула тряпку обратно в ведро, схватила двумя руками весь свой рабочий инвентарь и, тяжело вздыхая, засеменила в направлении лестничной площадки.

По дороге встретила медсестру с поста и пожаловалась ей:

– Я, Алёна, совсем голову потеряла. Правильно говорят, старость – не радость.

– В чём дело, баба Маня? – участливо спросила медсестра.

Горецкая, поставив ведро с тряпкой на пол, начала объяснять:

– Да вот: вымыла окно, убралась в туалете, мою пол в коридоре и вдруг замечаю, что нигде не вижу дверей в кабинет главврача. Видишь, какая я дура!

– Зачем вам двери в кабинет главврача, баба Маня? Что-то я ничего не пойму.

– Всё тут просто и понятно. Я, дура, не на свой этаж пришла убираться. Не на третий, а на второй, наверное.

– Ну как же не на третий, милая моя баба Маня, – заулыбалась Алёна. – Вон, смотрите, что написано на стене: «Третий этаж». Всё чётко и понятно.

– Не пойму ничего, – разволновалась уборщица. – А где же тогда кабинет главврача?

– Да, на четвёртом, там, где он и был.

Старенькую женщину, с отёкшими из-за сахарного диабета ногами, пошатнуло, и она одной рукой схватилась за стену. Давление у неё вмиг подскочило вверх.

– Ну, что ты, родненькая, мне такое говоришь? Я всю жизнь в кабинете главврача убиралась, потому что он закреплён за мной. Я всё в нём наизусть знаю, – повысив голос, произнесла она.

– Баба Маня, никогда ты, сколько я здесь работаю, не убирала в кабинете главврача.

Мария Ильинична вдруг улыбнулась, будто о чём-то догадалась, и схватила Алёну за белый халат:

– Ты меня, балбеска, разыгрываешь, – проскрежетала глухим голосом бабка. – А ну, признавайся, в чём подвох!

– Да ну вас! – Алёна вырвалась из слабых рук уборщицы. – Вот, скажите мне, баба Маня, чего вы сегодня в обед на работу припёрлись? Вы же на больничном. Отлежались бы дома, сколько вам положено. Идите, выпейте валерьянки, что ли, и не пугайте мне больных. А то не успеете оглянуться, как вас в психушку с маразмом упекут. Это я вам на полном серьёзе говорю. Такими темпами скоро в смирительной рубашке будете полы мыть.

8

Магамединов очень сильно волновался за Круглову. Бегал вокруг неё, словно та вот-вот умрёт, если он не будет о ней заботиться. Елену Степановну это немного забавляло и даже смешило. Максим Викторович достал из шкафа подушку, положил её на диван и предложил:

– Ложись, раненая. Инга скоро тебя домой отвезёт, только обход больных закончит…. Восемь швов – это ж надо так умудриться стукнуться. Ты, как я понял, поскользнулась и ударилась головой об стенку?

«Если б всё было так просто, – подумала Круглова и села на диван. – Стоит ли ему рассказывать про девушку в чёрном платье с вороном на плече, или сразу попросить таблеток от шизофрении, вдруг у него они где-нибудь завалялись?».

В кабинет, предварительно постучав, вошла лечащий врач терапевтического отделения Инга Вацлавовна Весюткина – невысокая, хрупкая на вид женщина в белом халате, которую Магамединов уважал и очень ценил за её умение анализировать и находить ответы на самые сложные вопросы.

– Ну, что, боец спецназа, отвоевала? – произнесла она, увидев перебинтованную голову Кругловой. – Собирайся, отвезу тебя домой.

– Не поеду я никуда. Мне тут с вами веселей и спокойней. Вот как дождусь результатов вскрытия, тогда поеду. А сейчас не дёргайте меня своими заботами. Идите, лодыри, работайте! – пользуясь положением, закапризничала Елена Степановна и тут же мысленно назвала себя дурой, вспомнив предупреждение девушки в чёрном платье. Ей следовало соглашаться с предложением Инги и сваливать отсюда как можно быстрее, а она корчила из себя неизвестно кого (действительно, боец спецназа!) и ничего не могла с собой поделать.

– Работа не волк, в лес не убежит, – ответила на её реплику Инга Вацлавовна. – Ехала бы ты домой, Лена. Когда ты ещё так удачно разобьёшь голову. Будь я на твоём месте, уже давно бы сидела дома и читала какую-нибудь бабскую книжку про любовь.

– Кто тебе мешает? Стена в подвале крепкая, – пошутила Круглова, – сама проверяла.

– Лена, если ты каждую смерть в больнице будешь принимать так близко к сердцу, твоя психика не выдержит, – заметила вслух Весюткина. – Мы врачи, не

забыла? Возьми себя в руки.

Круглова легла на подушку, и на её лице появилось серьёзное выражение:

– Инга, а, если моя психика уже дала сбой? Что тогда?

– Я просто хотела сказать, что мы каждый день играем со смертью в перетягивание каната, – попыталась объяснить свои слова Весюткина. – И нет нашей вины в том, что на этот раз канат перетянула смерть. Увы, в нашей профессии такое бывает. Ты ведь не первый год работаешь, Лена. Всякое повидала.

– Это понятно. Я не о том… В последнее время, знаешь, я что-то сама не своя. Мне трудно это объяснить…

Замученный возникшими проблемами, Магамединов только теперь сообразил, почему не спешит домой Круглова, и решил её успокоить:

– Лена, я убеждён, что твоей вины в смерти Кадышева нет. Ты всё сделала правильно. Я смотрел историю болезни – все назначения грамотные. Здесь в другом дело: или ему наши медсестрички вкололи что-то не то, или вкололи лекарство дважды. В общем, человеческий фактор. Разумеется, я, как завотделением, во всём разберусь, так что не волнуйся.

Магамединов смахнул рукой прядку волос со лба Кругловой:

– Хочешь, я тебе позвоню, когда будут результаты?

– Обязательно позвони, а то я тут умру у тебя на диване, так и не узнав истинную причину смерти этого несчастного Кадышева…

9

Ворвавшись к Аллочке в кабинет, Погодин сразу же обнял её за плечи. Он посмотрел через окно во двор больницы, и краем глаза заметил, как от проходной к входу больницы медленно шёл высокий мужчина в чёрном костюме и тёмных очках. А навстречу ему по ступенькам спускался Беленький.

Мужчины остановились напротив друг друга и о чём-то заговорили.

– Я очень люблю тебя, Аллочка, и ты это прекрасно знаешь, – зашептал Пётр Алексеевич на ухо своей возлюбленной.

– Не представляешь, Петя, как мне это приятно слышать, – улыбнулась счастливая Аллочка. – Прошу тебя, повторяй эти слова почаще.

– Ангелочек ты мой ненаглядный, – не выдержал Погодин и поцеловал Аллочку сначала в губы, затем в шею. – Я так рад, что ты у меня есть на этом свете.

– А я-то как рада, что ты есть у меня, – прослезилась старшая медсестра.

10

Все вскрытия проводились в лаборатории морга. Она представляла собой большую комнату без окон с высокими потолками. Стены этой комнаты были облицованы бордовой прямоугольной керамической плиткой, а холодный пол – квадратной мраморной. Вдоль одной из стен стояли две глубокие раковины с устройствами для стока и длинный стол, на котором можно было увидеть хирургические инструменты, электрическую роторную пилу и коробку с медицинскими перчатками. Вдоль другой стены стояли подъёмно-транспортные тележки и, на небольшом расстоянии от них, – стол гистолога, оборудованный нижней вытяжной системой. С потолка на металлических цепях свешивались три пары массивных ламп. Под каждой парой располагалось по одному металлическому секционному столу. Два из них были пусты и сияли чистотой, а на третьем лежал голый мужчина, живот которого вздулся до невероятных размеров.

Врач– патологоанатом Игорь Михайлович Воронин держал в руках маленькую коробочку. Ему очень хотелось узнать, что внутри неё, но он никак не мог сообразить, как она открывается. Хлопнула входная дверь, и он молниеносным движением спрятал коробочку в карман халата.

– Привет, Максим. Ну что, приступим? Кстати, как там Круглова?

– Восемь швов наложили, – поделился бедой Магамединов. – Вот угораздило.

– О, это серьёзно. Не повезло бабе. Сотрясения нету?

– Я осмотрел её. Думаю, что без него не обошлось. Упрямая она, на рентген не хочет. Ладно, к делу!

Игорь Михайлович, чья профессия вряд ли могла бы вызвать зависть у других людей, надел медицинские перчатки и острым скальпелем разрезал кожу покойника от шеи до таза, затем раздвинул её, обнажив внутренние органы. Из разреза сразу выперли наружу вздутый желудок и вздутые кишки. Комнату заполнил удушливый неприятный газ.

Желудок Магамединова, не всегда устойчивый к картинам вскрытия, начал неприятно сжиматься, он еле-еле поборол тошноту. Лицо Максима Викторовича побелело, но он изо всех сил старался делать вид, что с ним всё в порядке и он привычен ко всему.

– Да, газы так и прут, – заметил Воронин.

– Блин, Игорь, давай без комментариев! Я пять минут назад кофейку попил, и этот прекрасный напиток уже просится обратно – на волю.

Воронин – пожилой мужчина, повидавший в своей жизни очень многое – искоса посмотрел на заведующего терапевтическим отделением и улыбнулся.

– Искренне сочувствую…. Ну, что ж, посмотрим, что такое вкусное скушал наш покойник, – сказал он и начал медленно разрезать желудок.

Через разрез потоком хлынули мелкие беловато-красноватые червячки, чем-то похожие на опарышей, но длиннее их, и какие-то серые жучки размером с божью коровку. Вслед за ними неожиданно для врача выскочила голова большой твари (большой по сравнению с «опарышами»), она зашипела на патологоанатома и, посмотрев на божий свет серыми глазками, спряталась куда-то внутрь кишок.

– Боже мой, я никогда в жизни не встречался с подобной прелестью… – пробормотал Игорь Михайлович.

– И это всё жило в нём? – удивился Магамединов, с ужасом глядя на мелких тварей, которые вылезали из разреза и расползались, кто куда.

– А в ком же, – Воронин взял пластиковый контейнер и стал выдавливать в него содержимое желудка и кишечника. Вместе с большой тварью в контейнер вывалилась голова ворона, глаза у головы мёртвой птицы открылись, и с них потекли кровавые слёзы.

Магамединов, будучи верующим человеком, перекрестился и закричал:

– Господи! Да это бред! Я сплю что ли?! Игорь, так не бывает! Ну, червяки – ладно, но какой нормальный человек смог проглотить воронью голову?!

– Макс, ты не болтай попусту. Хватай видеокамеру мою, она, вон там, на полке лежит, – спокойно сказал Воронин Магамединову и указал рукой в сторону навесных полок. – Снимай всё, что здесь творится. Пойми, потом, без видеоматериалов, нам мало кто поверит. И позвони ещё кому-нибудь, нам нужно больше свидетелей.

Тело у большой твари было, как у змеи, из него высовывались по мере надобности на разную длину шесть пар коротких мускулистых лап, а по бокам торчали тонкие прозрачные веерообразные крылья. Очутившись в контейнере, тварь стала агрессивно себя вести – она бросалась на стены контейнера.

– Вот же мерзость! Игорь, тут что-то попрочнее нужно, – взвыл Магамединов. Тварь тем временем пробила стенку пластикового контейнера и попыталась выползти из него.

Воронин, схватив её одной рукой, скальпелем разрезал пополам, и был удивлён: уже не одна, а две совершенно независящие друг от друга твари крутились в его руках. Обе были агрессивные и пытались вырваться.

– Давай живо сюда ванночку с формалином, – закричал Игорь Михайлович.

Магамединов быстро принёс патологоанатому то, что он попросил. Воронин бросил двух тварей в ядовитую жидкость и был удивлён тому, что твари поплыли в ней, не выражая никакого беспокойства:

– Ты видал?! Этим тварюгам и формалин не яд! Я балдею от них!