Текст книги "Молчание"

12

Погодин добросовестно отработал то, чего от него так хотела Аллочка. И теперь они вдвоём лежали на его любимой кровати, прикрывшись одеялом.

– Блин, я так спать хочу, – зевнула Аллочка.

– Так спи себе спокойно. Кто тебя здесь искать будет? – прошептал Пётр Алексеевич и поцеловал Аллочку в щёчку.

– Нет, я так не могу, – не согласилась медсестра, приподнялась и села в постели, оголив большую красивую грудь. – Мало ли что там делается, а потом я крайняя буду? Пойду. Хорошего понемножку, котик.

Погодин, почувствовав, что на этом сейчас всё их общение и закончится, жалобно проскулил:

– Аллочка, солнышко, хоть скажи, как тебе мои рассказики?

– Нормально, – пожала плечами Аллочка.

– А конкретнее? Понравились они тебе? – не сдавался Погодин.

– Да, кое-что. Но большинство, прости, примитив, – ответила его любимая и стала быстро одеваться.

– Да? Это, какие, например? – нахмурился Погодин.

– Котик, давай в другой раз, а? Мне, правда, бежать нужно уже, – попыталась избежать ненужного разговора старшая медсестра. – Ну, не примитив, извини, дурацкое слово. Хорошие, хорошие рассказики. Я даже увлеклась, сама не заметила, как всю папку прочла. Петенька, ты жуть какой талантливый, честное слово! Ты же знаешь. Я никогда не вру.

– Спасибо тебе, милая, за честную критику, – успокоился Погодин и погладил Аллочку по спине.

13

Фёдор Иванович встал из-за стола и галантно поклонился своей собеседнице.

– Благодарю за компанию, сударыня! – громко произнёс он.

– Да ну что вы! Это вам спасибо, вы так интересно всё рассказываете, – улыбнулась яркой и добродушной улыбкой женщина.

Довольный комплиментом Фёдор Иванович поставил свои тарелки на тележку для грязной посуды и вышел из столовой. И только после этого женщина посмотрела на свои тарелки и поняла, что ни к чему так и не притронулась. Она взяла ложку и стала есть суп. Внезапно из её носа в тарелку закапала кровь.

Женщина, не совсем понимая, что с ней происходит, приподнялась из-за стола, её повело немножко в сторону, и она, задев стол, упала на пол.

Из-за соседнего стола вскочил толстый мужчина.

– Эй! Что с вами?! – закричал он. – Врача сюда! Женщине плохо!

Груша, приподнявшись на носочки, посмотрел через плечо Васи на женщину, которая лежала на полу и дёргалась в судорогах.

– Видал?! – зашептал на ухо Виталик Грушин Васе. – Иваныча послушала – и брык с копыт!

– Ага. Хорош заливать! – ответил Василий. – У тётки эпилепсия, к гадалке не ходи.

14

В шестнадцатой палате терапевтического отделения стало ещё холодней. Сарнацкая отложила в сторонку газету и накрылась одеялом. Неприятное чувство тревоги накрыло её тело мурашками. Она чувствовала, что что-то не так, что за всем этим холодом стоит жуткий могильный мрак. И пожилая женщина вдруг подумала, – а что, если она чем-то серьёзно больна и ей уже не суждено быть выписанной из этой больницы?..

– В таком жутком холоде мы точно схватим воспаление, – нехорошо закашляла Мария Ивановна. – У меня уже кашель, гляди! А никто даже не чешется….

– Да, кому мы нужны, Мария? – ответила на её реплику Чеславовна. – Кто об нас думать-то будет?

– Значит, пойдём жаловаться к главврачу, – решила Сарнацкая, и от этого решения на душе у неё стало немного спокойней.

– Ой, не знаю. Его, поди, и нету уже…. – закряхтела Чеславовна.

– Да здесь он. Видела его сейчас в коридоре. Надо пойти… – покосилась на Чеславовну Мария Ивановна. – Ох, что-то сердце прихватило… Чеславовна, сама сходишь, а? Тем более, я уже Максиму Викторовичу, жаловалась…

Чеславовне это идея не понравилась, и она отмахнулась от неё рукой:

– От меня одной большого толку не будет. Тебе, скажет, старушонка, на тот свет уже пора, а ты всё жалуешься. О-хо-хо. Сейчас наши молодухи вернутся с покурилок, мы их и отправим воевать.

В палате раздался какой-то неприятный шелест. Сарнацкая посмотрела по сторонам, но не смогла понять, где это шелестит.

– Чеславовна, ты это слышишь? – встревоженным голосом поинтересовалась пожилая женщина.

Чеславовна кинула взгляд на Сарнацкую, а потом на стенку за её спиной и увидела, как с маленькой ледяной точечки разрастается небольшая ледяная корка.

– Мария, что это у тебя за спиной? А? – спросила шёпотом испуганная Чеславовна.

Сарнацкая медленно обернулась и, расширив глаза от ужаса, стала смотреть на то, как разрастается ледяная корочка.

– Никогда такого не видала! – произнесла она.

– Ахти, Господи! Что за напасть?! – запричитала Чеславовна.

– Нет, я на этой кровати больше спать не буду! – Сарнацкая спрыгнула на пол, свернула свои матрас и одеяло и перенесла их вместе с подушкой на свободную кровать.

Чеславовна тоже встала с кровати и сразу же направилась к выходу из палаты.

– Пойду Максима Викторовича звать, – пролепетала старушка. – Что ж такое делается?

Сарнацкая мгновенно перестала возиться с перемещением постелей и кинулась вслед за Чеславовной:

– Подожди, я с тобой!

– А сердечко твоё как же? Сама-то идти сможешь, я-то тебя не дотащу, – подколола Сарнацкую старушка.

– Уже всё в порядке, Чеславовна. Я здесь одна ни за что не останусь.

15

Магамединов положил трубку на телефонный аппарат. И сразу же в его кабинет без стука ворвались Чеславовна и Сарнацкая.

– Знаете что, Максим Викторович, мы требуем, чтоб нас перевели в другую палату! – сходу пошла в наступление Сарнацкая. – Мы такие условия терпеть больше не собираемся! Я вам ещё утром говорила, и потом, на обходе….

– Да, да! Максим Викторович! – вякнула следом Чеславовна.

Магамединов слез со стола и сделал шаг в сторону женщин.

– Мария Ивановна! Софья Чеславовна! Не волнуйтесь, мои дорогие, вам вредно!

Куда ж я вас, миленькие, всех переведу? У нас все до одной палаты заняты больными. Почти каждая койка.

Глаза Сарнацкой стали наливаться кровью, и она завопила:

– Вы бы видели, что у нас на стене появилось!

Магамединов с серьёзным выражением лица посмотрел на Сарнацкую и несмело спросил:

– Что-то похожее на ледяную корочку?

– На шипящую курочку, – прошептала Чеславовна.

На лице Марии Ивановны появилось удивление, и она захлопала ресницами, как девушка-кокетка:

– А вы откуда это знаете, Максим Викторович?

– Долгая история, – нетерпеливо махнул рукой Магамединов.

– А нам торопиться некуда, доктор, – заверила его Сарнацкая.

16

В двенадцатую палату ожогового отделения проник свет луны. В палате все спали, кроме Груши. Виталик ворочался с боку на бок – никак не мог заснуть. Перед его глазами до сих пор стояло лицо женщины, которая умерла на полу в столовой. Ему показалось, что она так и не поняла, что с ней произошло.

Во всём виноват ОН – этот мерзкий старик. Груша был уверен в этом. Так же, как он был уверен в том, что Фёдор Иванович вызывает неприятные боли в головах людей, которым он травит свои байки.

А может, это всё глупости? Напридумывал он сам себе чего-то непонятного. Груша повернулся на левый бок и посмотрел на Фёдора Ивановича. Старик сразу же открыл глаза, и юноша вздрогнул. Фёдор Иванович уставился в потолок.

– Ты чего не спишь, Виталик? – спросил он тихо.

– Не спится что-то, – ответил Груша, и в эту же секунду в палате раздался какой-то неприятный шелест.

– Что это? А? – приподнялся в постели Груша и натянул на себя одеяло.

Шелест не прекращался. Груша стал крутить в темноте головой по сторонам.

– Мышка, наверное, где-то завелась, – спокойным голосом сказал старик.

Шелест раздавался всё громче и громче. Виталик весь сжался в ожидании чего-то страшного.

– Эй, а она где-то рядом с вами ползает, – зашептал Груша.

– Ну и пускай, ползает. Я мышей не боюсь.

– А если это крыса? – нагонял сам на себя страху Виталик.

– И крыс я не боюсь. Пускай они меня боятся, – гаркнул Фёдор Иванович, высунул руку из-под одеяла, приподнял стул и с грохотом опустил его на пол. – А ну, пошла, тварь, отсюда!

Шелест мгновенно затих.

– Вот так вот, Виталик, никогда ничего не надо бояться, – гордо произнёс старик.

– А кто вам сказал, что я боялся? – уже более спокойным голосом заговорил Груша. – У меня просто, что мыши, что тараканы вызывают дикое отвращение.

– А пауки? – спросил, улыбаясь в темноте, Фёдор Иванович.

– Не, пауки мне по барабану, – ещё более смелым голосом заявил Виталик.

– Тогда, давай, я тебе про пауков что-нибудь интересное расскажу, – предложил неугомонный дедуля.

– Нет! – вскрикнул юноша. – Не надо мне ничего рассказывать!

17

Следующим утром, после разговора по телефону с женой, Магамединов пил чай в компании Кругловой и Погодина.

– Елена Степановна, послушайте интересную историю, которую я придумал вчера вечером, – начал, было, Пётр Алексеевич.

– Убью, Погодин, и глазом не моргну, – быстро предупредила Круглова.

– Она не страшная. Вот послушайте и посмейтесь.

Магамединов незаметно для всех включил диктофон на запись и подбодрил завхоза:

– У тебя есть десять минут. Если успеешь, то рассказывай.

– Я за три успею, – обрадовался Погодин.

– Погодин, время пошло, – крикнула Круглова и посмотрела на настенные часы, – Регламент!

– Слушайте! Приспичило как-то одному мужику ночью на работе по большому в туалет, – начал рассказывать свою историю Пётр Алексеевич. – Сел он на унитаз, взял газетку в руки и поднатужился. Вдруг в туалете погас свет. И как только он погас, мужик услышал неприятный шелест и скрип, словно что-то тёрлось об керамику внутри унитаза. Он уже решил встать и пойти включить свет, но тут из самых глубин унитаза выскочила чёрная блестящая рука и схватила его за яйца.

– За что? За яйца? – покатился со смеху Магамединов. – Ты не торопись, ты с чувством, с расстановкой рассказывай. Подробно. Если что, я тебе пяток минуточек накину.

– Не перебивай! – отмахнулся Погодин. – Короче, затянула эта рука почти всего мужика внутрь унитаза. Утром в туалет заходит другой чувак, расстегивает ширинку и уже готов поливать…

Погодин покосился на Круглову. Та нисколечко не улыбалась. Он продолжил:

– Но внезапно раздаётся громкий голос: «Молодой человек, вы, пожалуйста, перейдите в другую кабинку». Чувак вмиг всё перехотел, вниз глянул, а там, прямо из унитаза, голова человеческая выглядывает! Глаза печальные такие. И эта голова ему говорит: «Ну, пожалуйста, я вас очень прошу, перейдите, а».

Магамединов не просто смеялся – он плакал от смеха, держась за живот. Круглова, не разделяя его веселья, укоризненно произнесла:

– Как вам не стыдно, Пётр Алексеевич, такие пошлости рассказывать?

Резко открылись двери в кабинет Магамединова, и с порога закричала Аллочка:

– Максим Викторович, у нас умер больной, который поступил вчера днём! Ну, тот, с коробочкой на шее….

– Этого мне ещё не хватало! Как умер?! Из-за чего? – подскочил Магамединов, и, не дожидаясь ответа, выскочил из своего кабинета.

18

Круглова выбежала вслед за Магамединовым. Это же её больной. Какой ужас! Неужели она допустила врачебную ошибку? Да нет, не может быть, она была абсолютно уверена, что он не нуждался в срочной операции.

За Кругловой увязался Погодин.

– Ужас! Ужас! Неужели я ошиблась?! – испуганным голосом заговорила Елена Степановна, – Не может быть! Диагноз… В диагнозе я уверена… Стандартная ситуация, и до начала обследования никто никогда не умирал!

– Классная фраза, надо запомнить: «до начала обследования не умирал». В этом слове «обследование» есть что-то такое злое и мрачное….

– Погодин, заткнись, я тебя умоляю! – взвыла Круглова.

Круглова и Погодин влетели в палату, в которой умер больной, и увидели пренеприятное зрелище: покойника распёрло так, что он увеличился, чуть ли не в два раза.

– Вот это жесть! – обалдел Погодин.

– Историю его болезни – срочно в мой кабинет! – крикнул заведующий отделением Кругловой и сразу же для себя отметил, что у больного в подмышках – большие красные пятна.

– Аллочка, разберись кто, какие и сколько ему уколов вчера делал, – обратился он к старшей медсестре. – Значит так, распорядись, чтобы его доставили в лабораторию морга. Я подготовлю для вскрытия историю болезни и скоро буду сам.

Магамединов вышел из палаты и по мобильнику позвонил дежурному врачу-патологоанатому.

– Что стряслось, Магамединов? – раздался в мобильном телефоне голос Воронина. – Давненько ты мне не звонил.

– Игорь, твоя сегодня смена?.. – закричал в мобильник Магамединов. – Короче, больной у меня сегодня умер. Пока не пойму из-за чего. Есть подозрения на передозировку или непереносимость лекарства. Я поднимусь за визой к главврачу и часам к десяти буду у тебя.

– Хорошо, буду ждать тебя. Кто лечащий? – спросил Воронин.

– Круглова, – тяжело вздохнул Максим Викторович.

– Да… Потреплют Ленке сегодня нервы.

– Что поделать, никуда от этого не денешься, – напоследок произнёс Магамединов и отключился.

19

– Вы когда-нибудь такое видали? – спросил Груша у заведующего ожоговым отделением Дмитрия Антоновича Кожало и показал пальцем на небольшую ледяную корочку, образовавшуюся на стене прямо над кроватью Фёдора Ивановича.

Дмитрий Антонович, не долго думая, дотронулся до ледяной корочки, та шикнула и обожгла его палец.

– О, чёрт, больно! – вскрикнул Кожало.

– Это появилось сегодня ночью, – сообщил Груша.

Заведующий ожоговым отделением поправил очки на носу и внимательно стал рассматривать неизвестное науке ледяное образование:

– Не поверишь, парень, но эта гадость может стать отличным материалом для целой научной диссертации. Ты пока больше никому про неё не рассказывай.

20

Борис Анатольевич с металлическим кейсом в руках остановился возле дверей процедурного кабинета, посмотрел по сторонам и зашёл в кабинет.

Положил кейс на стол и открыл его. В кейсе лежали несколько металлических и стеклянных ампулок с каким-то веществом, бутылочка с яркой розовой жидкостью, респиратор и пачка долларов.

Беленький положил пачку долларов в карман белого халата, надел на лицо респиратор, на руки – перчатки и взял из шкафчика со стеклянными дверками одноразовый шприц. Он открутил маленькую крышечку на металлической ампуле и заполнил шприц, затем внимательно осмотрел содержимое шприца и выдавил лишний воздух.

Внезапно в его кармане зазвонил мобильный телефон. Беленький вздрогнул и поднёс телефон к уху. Оттуда раздался слабый голос:

– Борис Анатольевич, как продвигаются наши дела?

Беленький опустил респиратор на шею и ответил:

– Очень медленно, господин мэр.

– Вы ведь понимаете, что я не могу ждать, – еле выговаривая слова, произнёс мэр. – Любая задержка может привести к непоправимым последствиям.

– Я здесь ни причём, – заявил Борис Анатольевич. – Мне не даёт спокойно работать мой прямой начальник – Магамединов Максим Викторович, заведующий нашим отделением.

– Хорошо, я решу эту проблему в течение нескольких ближайших часов, – сказал мэр.

– Уж постарайтесь! – рыкнул Беленький, отключился и положил мобильный телефон в карман. Затем бросил заполненный шприц в металлический кейс, закрыл его и тихо вышел из процедурного кабинета.

Глава вторая.
Абсолютная тишина

1

Когда все нормальные люди позавтракали и уже забыли про это, в столовую ворвался Вася и закричал в раздаточное окошко:

– Ой, тёть Наташа, дайте чего-нибудь поесть, а? А то останусь голодным до самого обеда! У меня причина уважительная, чесслово! Я кровь сдавал!

– Что ж с вами, голодными монстрами, делать? Всё лезете и лезете один за другим, – выглянув в окошко, раздражённо буркнула повариха-раздатчица.

– Я последний такой, правда! Ем много, но тихо. Почти не чавкаю, – жалобно заскулил Василий. – И не вампир, как некоторые тут… в белых халатах. Столько крови выкачали из меня – не поверите, думал, всё, приплыл, по стеночке ходить буду.

– Весёлый ты парень, Васька, – грустно улыбнулась тетя Наташа, которая всё утро ждала чего-то очень плохого, а чего и сама не могла понять. – Ладно, покормлю тебя, так уж и быть.

Она положила на тарелку рисовую кашу и парную котлету, налила чай в стакан.

– Ничего, что чай холодный? – спросила она и мысленно поблагодарила Василия за его всегда весёлое настроение, передавшееся и ей.

– Какой есть, – махнул рукой Вася. – Лишь бы с сахаром. Спасибо, тёть Наташа!

Повариха-раздатчица поставила тарелку с едой и стакан чая в проём окошка. Вася взял всё это и сел за ближайший стол, лицом к раздаточному окошку.

И в этот же момент в столовую вошёл Фёдор Иванович. Бедный парень чуть не подавился. Он сразу же почему-то вспомнил все те бредни, что ему рассказывал Груша. И женщину, которая крутилась здесь на полу и умерла на его глазах, так и не дождавшись помощи врачей.

– Эй, красавица, покушать у тебя есть что-нибудь? – заглянул в окошко Фёдор Иванович.

– О, ещё один, – хохотнула повариха. – А ты, Васька, говорил – последний такой.

Тётя Наташа кинула взгляд на перебинтованную шею и грудь Фёдора Ивановича и вскрикнула:

– Ой, дедушка! Как же это вы так? Я мигом… вам сейчас всё положу…

– Да я уж рассказывал, – очередной раз принялся объяснять старик. – Внук под ноги мне выскочил, когда я кастрюлю с кипятком по коридору нёс.

Повариха-раздатчица поставила тарелку с кашей и парной котлетой в проём окошка и подмигнула Фёдору Ивановичу:

– Понятно… А вы дедушка, небось, любите по коридору гулять с кипятком в кастрюльке, да?

– Ну, дак, а чего не прогуляться? – радостно загудел старик. – Наше дело стариковское. Ноги размять… А чем мне ещё заняться в мои года? Может, ты, красавица, подскажешь?

Повариха налила в стакан чай и поставила его рядом с тарелкой.

– Да какая из меня советчица? – произнесла она, мысленно ругая себя за мрачное настроение. – Если вам это занятие так нравится, прогуливайтесь себе на здоровье. Слова никто не скажет. Только под ноги себе смотрите.

– А я тебе свой адресок перед выпиской подкину, – улыбнулся Фёдор Иванович. – Приходи в гости, вместе прогуляемся, у меня кастрюлек мно-ого!

– Ох, дедушка, да вы ходок, что ли?! – улыбнулась в ответ тетя Наташа.

Фёдор Иванович, хохотнув, забрал тарелку с едой и стакан с чаем, и подсел за стол к Васе.

– Доброе утро, Иванович! – поздоровался Василий.

– Привет, Василий, – ответил старик.

Вася быстро допил остатки чая из стакана и встал.

– Приятного вам аппетита, – произнёс он.

– Да, не спеши ты, Василий, – сказал Фёдор Иванович и взглянул прямо в глаза парню. – Посиди со мной… Кашу свою доешь….

Вася нехотя сел обратно. В висках его застучало.

– Хм… Да какая-то она сегодня невкусная, – хмыкнул Вася.

– Ты мне вот что скажи, друг ситный, – наклонился к нему мерзкий старик. – Чего это Груша на меня постоянно пялится?

Вася подумал несколько секунд и хитро улыбнулся:

– Как это вам объяснить? Он дедофил. Короче, это… неровно дышит ко всяким там дедушкам.

– Эх, Василий, – наигранно вздохнул Фёдор Иванович. – Обормот! Кто так шутит?

– Ха-ха! Купились, да? – засмеялся Вася. – Пардоньте, как говорится.

– Так и быть, извиняю. А на вопрос мой ты так и не ответил.

– Ладно, я вам по секрету скажу, – наконец-то без своих шуточек ответил Василий, и мерный стук в его голове прекратился. – У Груши чердак реально поехал. Он думает, что вы не человек, а этот…

– Кто? – резко переспросил старик.

– Нуу… Типа демон, что ли, – выпалил на одном дыхании Вася.

Фёдор Иванович отломил ложкой полкотлеты, быстро её прожевал и запил чаем.

– С чего это ему такие глупости в голову лезут? – спросил он.

– Сначала у него глаз вдруг задёргался, когда вы начали рассказывать свою историю, – начал объяснять Василий. – Потом тут в столовой тётка задёргалась в приступе эпилепсии и умерла на полу, после того, как вы ей что-то интересное рассказали и ушли… Вот он и сделал свои выводы.

– Вот идиот! – воскликнул старик. – Это же случайные совпадения…

2

Заведующий хирургическим отделением Павел Петрович Николаев подошёл к посту дежурной медсестры и протянул Алёне журнал учёта лекарственных препаратов.

– Спасибо, Алёна! Передайте ночной медсестре Марьяновой – я ей делаю строгий выговор, – раздраженным голосом произнёс он.

Алёна испуганно посмотрела на Николаева и спросила:

– А что случилось?

– Больному из шестой палаты ни одного обезболивающего укола не сделала. Бедняга на стенку лез, – разгневанно зарычал Павел Петрович.

– Как же она могла? – осуждающе вскрикнула Алёна.

– Да очень просто. Закрылась где-нибудь в процедурном кабинете и прохрапела всю ночь, – высказал своё предположение Николаев. – Плевать ей на человеческую боль, свой сон дороже!

– Гнида, одним словом! – искренне возмутилась Алёна. – Уж я ей передам, не волнуйтесь! И от себя добавлю.

Открылись двери и в хирургическое отделение с лестничной площадки вошли две женщины: медсестра из приёмного покоя и новенькая больная.

Николаев аж весь расцвёл, когда увидел новенькую, которую оформляли в палату номер двенадцать его отделения. Красивых женщин в своей жизни он видел много, но в этой было что-то особенное, она каждой клеточкой своего тела звала, манила к себе. Его одинокое сердце защемило в груди, а сам он чуть не заскулил у всех на виду. Павел Петрович пожирал жадным взглядом её длинные шикарные тёмно-русые волосы, коричневые брови, большие гипнотизирующие голубые глаза, маленький острый носик и тоненькие малиновые губы. Он восхищался её прекрасным стройным телом, изящными руками, походкой и манерой разговора, её сильным властным голосом и сексуальностью, выражавшейся в каждом движении, возгласе, в дыхании, в шелесте длинного халата – во всём, что было связанно с ней.

Только вот одна беда: ножку волоокой красавицы портила небольшая опухоль. И Павел Петрович мысленно начал молиться, что бы это был не рак. Нельзя отдавать на съедение этому гнусному членистоногому такую сказочно-красивую женщину.

– Принимайте новенькую, – обратилась медсестра из приёмного покоя к зачарованному Николаеву.

– М-м, – не совсем понимая, что от него хотят, произнёс Павел Петрович.

– Знакомьтесь, это наш заведующий, – выручила его Алёна.

– Мы… гу, – радостно затряс головой Николаев.

Новенькая смущённо улыбнулась Николаеву.

– Пойдёмте, я вам покажу, где ваша палата, – тяжело вздохнула Алёна. Из-за спины Николаева она развела руками, а затем покрутила пальцем у виска, мол, простите, наш заведующий немного не в себе.

Все три женщины дружно засмеялись. Алёна взяла новенькую больную за руку и повела по длинному коридору к её палате.