Текст книги "Оборотни в эполетах. Тысяча лет Российской коррупции"

Самое скверное даже не в казнокрадстве. Самое скверное в том, что ради постройки Либавских порта и крепости экономили на строительстве Порт-Артура, а война была уже на пороге. И береговой артиллерии в Либаву завезли вдвое больше, чем в Порт-Артур…

Деятельность «высочайшего шефа» имела для русского военного флота самые разрушительные последствия. Поскольку грамотно руководить своим ведомством он был не в состоянии, царили бардак и хаос. Как вспоминал позже на допросах адмирал Колчак, строили не те военные корабли, какие требовались, а те, на которые находились деньги. В результате получился не флот, а скопище разнотипных «коробок». Построили несколько могучих линкоров – для мелководной Балтики, где для кораблей такого класса попросту не было должных боевых задач – исключительно для того, чтобы «верфи не простаивали». И продолжали начинять снаряды порохом, хотя флоты других государств уже перешли на новые взрывчатые вещества, по мощности в несколько раз превосходившие порох. Англичане – на лиддит, японцы на – «шимозу» (мелинит), немцы – на тротил. В морских сражениях русскому флоту это аукнулось самым кровавым образом…

«Семипудовый» упоенно воровал. И по широте души не жалел денег на свою одну, но пламенную страсть – женщин. Последней его в России любовницей стала француженка Элиза Балетта, из французской труппы, выступавшей в Мариинском театре. Великий князь не скупился – француженку украсили драгоценности ценой в миллионы.

Как веревочке ни виться… Алексей Александрович оказался единственным ворюгой из Дома Романовых, чья карьера прервалась в результате огласки. И какой! Незадолго до падения Порт-Артура, в ноябре 1904 года, разразился скандал в Михайловском театре, куда «семипудовый» заявился со своей французской пассией, у которой на шее красовалось дорогущее бриллиантовое ожерелье (по другим источникам – крест из огромных рубинов).

Самая что ни на есть респектабельная публика (очень многие знали и понимали очень многое) балерину натуральным образом освистала. Ей кричали: «Вон отсюда!»; «На тебе кровь наших матросов!» (Пожалуй, второй выкрик, учитывая ассоциации, работает именно на версию о рубиновом кресте – рубин, известно, алый, как кровь…)

Через пару недель, накануне сдачи Порт-Артура, толпа народа уже попроще двинулась громить Алексеевский дворец «семипудового». Стянув большие силы полиции, толпу удалось разогнать, но до того успели выбить во дворце немало окон.

С тех пор великий князь уже не рисковал показываться на публике. Потому что пару раз ему кричали в лицо: «Князь Цусимский!» (собственно говоря, это подпадало под закон об оскорблении царской фамилии, но кричавших ни разу никто не пробовал задержать).

Ну что тут сделаешь? Пришлось, мысленно обливаясь горючими слезами – такая кормушка из рук уплывает! – подавать в отставку. Николай ее моментально принял – скандал и в самом деле зашел слишком уж далеко, выплеснувшись на люди… «Семипудовый» отбыл в Париж, где и склеил ласты три года спустя – жаль, что не десятком лет раньше. Совершенно бесполезные Либавский порт и Либавскую крепость еще за год до его смерти полностью демонтировали, вывезя все вооружение…

Великий князь Михаил Николаевич ушел в «аграрный уклон»: пользуясь своим положением наместника Кавказа, крайне выгодно для себя спекулировал большими земельными участками – через посредников. Конечно, очень может быть, через еврейских, но в данном случае, как и во всех прочих, национальность шестерок не имеет ни малейшего значения…

Не менее скверные последствия, чем деятельность «семипудового», имели «шалости» великого князя Сергея Михайловича, того самого, что состоял одним из любовников Матильды Кшесинской. Это уже было не банальное казнокрадство, а нечто худшее.

Вплоть до Февральской революции он занимал пост генерал-инспектора артиллерии – то есть командовал всей русской артиллерией и все касавшиеся ее вопросы решал единолично. Официально подчинялся только царю, а потому плевал на чужие мнения.

И для русской артиллерии его правление стало прямо-таки роковым…

После Крымской войны, когда во всей своей неприглядной наготе предстало военно-техническое отставание русской армии, Александр II за помощью в перевооружении артиллерии обратился к германской фирме Круппа – в то время отнюдь не «пушечной империи», но выпускавшей весьма неплохие орудия, по мнению некоторых исследователей, лучшие в мире. Много лет продолжалось взаимовыгодное сотрудничество: Крупп, по сути, создал русскую нарезную артиллерию, а сотрудничество с русскими инженерами и русское золото помогли Круппу стать подлинным «пушечным королем». Дело обстояло примерно следующим образом. Артиллерийский комитет Главного артиллерийского управления разрабатывал проект нового орудия и отсылал его Круппу. У Круппа проект при необходимости дорабатывали, изготавливали опытный образец и испытывали его на полигоне – естественно, в присутствии наших военных. После этого либо Крупп получал заказ на большую партию орудий, либо их изготавливали на русских оружейных заводах – порой теперь уже русские инженеры дорабатывали пушки Круппа. Но в 1891 году Россия (буквально схваченная за глотку немалыми французскими займами) заключила военный союз с Францией. Правда, Александр III, человек предусмотрительный, составил договор так, что он в равной степени мог быть обращен как против Германии, так и против Англии. Но после его смерти, пользуясь тем, что Николай II был не великого ума человек и никудышный правитель, понемногу «выхолостили» из договора все направленное против Англии, сделав его чисто антигерманским. Николай все это подмахнул.

Что не вело автоматически к разрыву отношений с Круппом. Однако важнейшую роль сыграло одно обстоятельство: в силу каких-то исторических причин немецкие промышленники (что работавшие в самой Германии, что в России) совершенно не умели давать взятки. Ну совершенно. Так уж сложилось. Зато французы этим нехитрым искусством владели в совершенстве – и брать умели, и давать.

А Матильда с ее дворцами, настоящим слоном у новогодней елки и банкетами на тысячу человек обходилась ох как недешево…

Короче говоря, отношения с Круппом по инициативе великого князя были порваны совершенно. Называя вещи своими именами, Сергей Михайлович поступил на содержание к французской оружейной фирме Шнейдера, как не обремененная моральными принципами красотка поступает на содержание к богатому купцу. Отныне монополистом в поставке артиллерии для русской армии стал Шнейдер (чьи орудия были гораздо хуже крупповских), а его «агентами влияния» в России – великий князь с Матильдой.

Для приличия (и успокоения общественности, которая могла начать размышлять о всяких нехороших вещах) регулярно устраивали конкурсные испытания артиллерийских систем самых разных заводов – и немецких Круппа с Эрхардтом, и британского «Виккерса», и «Шкоды», и русских казенных заводов. Но как-то так получалось, что конкурсы практически всегда выигрывал Шнейдер.

Ну, не «как-то так»… Под чутким руководством великого князя испытательная комиссия безбожно фальсифицировала отчеты. Например, вес крупповских орудий рисовали в полном комплекте, а шнейдеровских – исключая ряд второстепенных, но немало весивших элементов. В итоге, понятно, выходило, что пушки Шнейдера легче, а значит, более удобны для применения на поле боя – хотя в реальности они были тяжелее крупповских. Так же поступили и со «Шкодой», чья горная пушка была и легче, и совершеннее шнейдеровской – но приняли именно шнейдеровскую. У меня нет сомнений: если бы немцы или чехи, дураки этакие, сообразили, что можно дать достаточно денег, чтобы перебить ставку лягушатников, великий князь без малейших угрызений совести послал бы французов подальше. Но немцы с чехами давать не умели, в отличие от Шнейдера…

Еще одно скверное обстоятельство. Даже несколько. Круппу в жизни в голову бы не пришло вмешиваться в размещение военных заказов на русских заводах и уж тем более лезть в стратегию и тактику русской армии.

Зато Шнейдер регулярно подсовывал контракты, по которым его оружие должно было производиться исключительно на Путиловском заводе. Каковой был до 1914 года единственным частным артиллерийским заводом Российской империи (все остальные – казенными). А это для понимающего человека открывало широкий простор для кое-каких забав с финансами. Не забываем: шнейдеровские орудия (и его заказы Путиловскому заводу) оплачивала русская казна. А как можно, резвяся и играя, поступать с казенными денежками, в отличие от тугодумных немцев с чехами, прекрасно знали и русские, и французы…

Так что очень быстро образовалась очередная «небольшая, но порядочная» компания: правление Путиловского завода, руководство фирмы Шнейдера, великий князь и Матильда. Ага, вот именно. И Матильда. Особа, как мы помним, была крайне деловая и, подобно княгине Юрьевской, принимала самое активное участие в «решении вопросов» – что, надо отдать должное ее прохиндейским талантам, у нее хорошо получалось. Так что она не просто тянула денежки с любовника, но и порой получала свой собственный процент со сделок. Казна, как бумага, все стерпит… французы пошли еще дальше – через «сладкую парочку» (и других агентов влияния) навязали русской армии свою артиллерийскую доктрину. Согласно ей, будущая война, любая, будет непременно маневренной и скоротечной. А следовательно, армия должна быть вооружена только «шестидюймовками», которые стреляют только шрапнелью.

Ничего не скажешь, шрапнель буквально косила живую силу противника – но только на открытом пространстве. Во время Русско-японской войны, однако, быстро выяснилось: даже если японцы засели в простой китайской глинобитной фанзе, то есть крестьянской избушке, шрапнель против них бессильна – не в состоянии пробить и слой твердой глины. Требовались фугасные снаряды – но их трудами «сладкой парочки», протолкнувшей французскую артиллерийскую доктрину, практически не имелось! Пришлось срочно заказывать фугасные снаряды за границей, срочно разрабатывать свой собственный – но его приняли на вооружение только в 1907 году. А тогда, в Русско-японской, ситуацию удалось исправить даже не иностранными закупками, хотя они тоже сыграли свою роль – со складов извлекли безнадежно устаревшие батарейные пушки образца 1877 года и мортиры образца 1883 года. Это, конечно, была старая рухлядь, но для нее имелись фугасы, пусть и того же возраста.

Потом французы стали через тех же персонажей проталкивать очередную «сверхценную» идею: тяжелой артиллерии в русской армии быть не должно. Только полевые трехдюймовки. Дело в том, что французы еще за несколько лет до Первой мировой многое рассчитали и для России отводили строго определенную роль: ее армия должна была служить «живым бульдозером» – неудержимо, безостановочно переть вперед и вперед, изничтожая немцев. А для такой тактики достаточно и полевых трехдюймовок.

«Сладкая парочка» инструкции нанимателей выполнила исправно. В результате русская армия в Первой мировой осталась без тяжелой артиллерии. За все годы войны с превеликим трудом удалось создать считаное число батарей тяжелой артиллерии – закупив за границей небольшое количество орудий, сняв с кораблей гаубицы большого калибра, – и снова пошарить по складам списанной военной техники, извлекши оттуда орудия образца 1857 и 1877 годов.

(Между прочим, русским французы навязывали одно, а сами делали другое – развивали и тяжелую артиллерию, и крепостную.)

Глядя на развлечения «сладкой парочки», не отставали и аферисты рангом пониже. Еще до войны, в 1912 году, «небольшая, но порядочная компания» военных и штатских дельцов предложила царю проект постройки в Царицыне могучего частного орудийного завода, производившего бы морские орудия большого калибра по лицензии английского «Виккерса». Завод предполагалось построить за три года, к 1 сентября 1915-го, – а до того «Виккерс» обязался поставить в Россию 24 орудия для линейных крейсеров.

Никакой нужды в постройке нового завода не было. Прекрасно справились бы уже имевшиеся русские – тем более что часть из них форменным образом простаивали, поскольку основные заказы трудами Сергея и Матильды попали на Путиловский.

Но Николай проект подмахнул. Когда три года спустя в Царицын приехала приемочная комиссия, она с удивлением обнаружила что никакого завода, собственно, и нет – сплошной недострой, там и сям сиротливо стоят два-три десятка станков… Комиссия составила доклад, где писалось: «Не может быть и речи об использовании его (завода. – А. Б.) для нужд фронта». Как оно не раз в России случалось, бо́льшая часть из выделенных на строительство 20 миллионов золотых рублей куда-то испарилась… То ли мыши съели, то ли ржавчина…

Орудия «Виккерс» честно в Россию поставил – но лишь шестнадцать из обещанных двадцати четырех. Но и эти девать было некуда – Адмиралтейский завод, которому было поручено произвести корабельные башенные установки для этих пушек, вообще еще не приступал к работе. Оправдывались, что забыли как-то.

Начальник Главного артиллерийского управления русской армии генерал-лейтенант А. А. Маниковский (с которым мы еще встретимся) так писал об этой несомненной афере: «Предприятие это имело определенную конечную цель: под видом заказа заводу, предполагаемому к постройке, получить замаскированный крупный заграничный заказ на орудия и только отделку этих орудий производить в России». Очень похоже, что авторы проекта поимели денежку еще и с англичан…

Великий князь Сергей Михайлович наверняка был в ярости: из казны ушли миллионы золотом, но ему самому не досталось ни червонца. В данном случае даже он оказался бессилен – проект шел через Морское ведомство, поскольку речь шла о морских орудиях. Ни малейших рычагов влияния на это ведомство генерал-инспектор не имел, ему подчинялась лишь сухопутная артиллерия. Одним словом, получилось как в старом анекдоте: «Ты, мент сухопутный, в наши морские дела не лезь!» Великий князь (быть может, в поисках пусть и слабенького морального утешения) смог лишь перехватить несколько десятков станков, которые везли на Царицынский завод, и отправить на Путиловский. А Матильде в ту пору «угольного голода» организовал поставку в ее питерский дворец угля с военных складов – и привозили на военных грузовиках, и разгружали солдаты.

Самое занятное, что история с «царицынским недостроем» на этом не кончилась. Пусть и недостроенный, он все же был военным заводом, построенным на казенные деньги, и с этим нужно было что-то делать. Морское министерство и Совет министров предлагали, не мудрствуя, попросту «принять завод в казну», то есть конфисковать у субъектов, продолжавших числиться его владельцами-акционерами. Однако случился интересный поворот. Оказалось, что среди акционеров состоит и фирма «Виккерс», у которой аж 25 % акций. Британский посол Бьюкенен провел с Николаем мягкую увещевательную беседу (он на такие беседы был мастер), и Николай согласился… выкупить завод в казну. При том, напоминаю, что казна и так потратила на строительство 20 миллионов золотом, ничего не получив взамен.

Назначили комиссию по определению цены завода – но пока она щелкала на счетах, грянула Февральская революция, а там, как писал великий поэт, октябрь уж наступил… Мне очень хочется верить, что кому-то из этой компании аферистов сбежать не удалось, и свою пулю он во время «красного террора» схлопотал.

Что можно сказать в заключение? Мне нисколечко не жаль, что большевики шлепнули великого князя Сергея Михайловича. Мне только жаль, что Матильда успела смыться на Лазурный берег…

Особняком стоит великий князь Александр Михайлович. Нет, вовсе не потому, что он был кристально честным (хотя и такие среди великих князей водились). Интересен он другим: ему каким-то фатальным образом постоянно не везло. Высокими моральными принципами он никак не обладал – но просто-напросто никак не подворачивалось хлебного местечка, хоть ты тресни…

Прекрасно зная, какие возможности сулит должность «высочайшего шефа» военного флота, он в свое время пытался спихнуть «семипудового» и занять его место (между прочим, оба – родные внуки Николая I, хотя по разным линиям). Предпринимал достаточно тонкие маневры, чтобы завоевать симпатии морских офицеров, вообще всего «образованного общества», а себя ставить человеком, гораздо более подходящим для такой должности, нежели дубоватый Алексей Александрович. И кое в чем преуспел.

В 1891 году по его указанию и под его редакцией был издан первый отечественный военно-морской справочник «Военные флоты иностранных государств» со множеством цветных фотографий боевых кораблей всего мира. По содержанию он был рассчитан отнюдь не на специалистов, скорее уж походил на сегодняшние многочисленные красиво оформленные тома вроде «Кортики мира», «Награды стран – участниц Второй мировой». Но у «рядового» читателя имел большой успех и до 1906 года переиздавался еще восемь раз.

Через четыре года он подал царю докладную записку «О мерах по усилению нашего флота в Тихом океане» (изданную и в виде брошюры). Это уже выдержавший девять изданий справочник для любителя полюбоваться фотографиями боевых кораблей. В «Записке» и в самом деле много дельных мыслей, подтвердившихся впоследствии прогнозов (я говорил, но повторю еще раз – великий князь был весьма умным человеком, о чем свидетельствуют еще и его «Воспоминания»). Один маленький нюанс: красной нитью через всю «Записку» проходила высказанная достаточно изящно идея: морская политика Алексея Александровича абсолютно несостоятельна – и неизвестно, есть ли она вообще.

После этого великий князь стал откровенно обрабатывать царя, порой часами доказывая неспособность «семипудового» управлять флотом – надо сказать, довольно грамотно ссылаясь и на военную историю, и на экономику, и на прецеденты в иностранных военных флотах.

Увы, эффект получился обратный… Кому-кому, а уж Сандро (домашнее прозвище Александра Михайловича, так я его буду называть далее краткости ради) следовало бы знать характер Ники. Они много лет приятельствовали, были товарищами по детским играм (а когда возмужали, и по вовсе уж недетским – балеринки и прочие доступные красотки). Ники терпеть не мог длинных, сложных речей, быстро переставал понимать суть разговора и мысли собеседника. Вот и теперь он очень быстро стал прерывать тирады Сандро шутками-баутками. Тогда Сандро, уже не витийствуя долго, начал резать правду-матку коротко: «семипудовый» руководит флотом в стиле XVIII века, а на дворе вот-вот наступит двадцатый. Пора снимать…

Не прокатило. Николай проявил большое упрямство (у него это при необходимости отлично получалось) и категорически отказался снимать любимого дядю, неведомо с какого перепуга назвав Сандро при этом «большим идеалистом».

Так что Сандро остался всего-навсего командиром броненосца «Ростислав». Я еще раз повторю: светлая была голова при всех потугах на казнокрадство. Именно на «Ростиславе» по инициативе его командира изобретатель радио А. С. Попов испытывал свой «беспроволочный телеграф». «Ростислав» стал первым военным кораблем Черноморского флота, оборудованным радиостанцией, в чем есть безусловная заслуга великого князя.

Что касается флота, Сандро решил зайти с другого конца: если не удалось стать хозяином военного флота, почему бы не проделать то же самое с гражданским? Торговый флот России тогда подчинялся Министерству финансов, то есть С. Ю. Витте. Витте яростно протестовал, не желая отдавать его Сандро, – на словах он пекся об интересах казны, а на деле… Между нами говоря, Витте тоже никак нельзя назвать образцом высокой морали, кое-какие интересные делишки касаемо казенных средств и за ним водились. А во всей этой истории была еще примечательная деталь: торговые порты приносили немалый левый доход руководившим ими чиновникам – а те, как исстари заведено, исправно отстегивали наверх. Так что Витте дрался как лев, – но все же «простой» министр и великий князь, царский родич, старый приятель царя были фигурами, несопоставимыми по весу и влиянию.

Кончилось все тем, что и торговый флот, и порты забрали из Министерства финансов и передали свежеиспеченному Главному управлению торгового мореплавания и портов. В высшем свете тут же родился каламбур: «Александр Михайлович снял с Витте порты». Разобиженный Витте изрядно потоптался по Сандро в своих мемуарах, употребляя эпитеты вроде «негодяя», – но вышли они в свет, когда Витте давно не было в живых, а Сандро пребывал в эмиграции.

Управлением этим Сандро руководил три года – несомненно, получая свой процентик не только с действующих портов, но и со строительства новых. Большая стройка, как не раз уже говорилось, открывает большие возможности для отпилов. Особенно нулевой цикл, то есть земляные работы: после возведения фундамента чисто физически невозможно проконтролировать, что глубина котлованов уменьшена сантиметров на десять. Возведенным зданиям это ничем не грозит, а левый доход приносит немалый. На большой стройке есть немало и других возможностей смахнуть денежки себе в карман. Не зря мафия в Южной Италии плотно контролирует строительный бизнес – при некоторой ловкости рук нетрудно иметь доходы, сопоставимые с доходами от продажи наркотиков. В СССР в большом ходу были те же приемчики, так что Э. Лимонов вполне обоснованно писал: настоящая мафия – это старые жопастые строители (он, правда, сконцентрировался исключительно на евреях, бзик у человека такой – но среди советских крупных строительных боссов, получавших немалые левые доходы, хватало и славянского племени, и людей прочих национальностей).

Вернемся к Сандро. На какое-то время он оказался, как говорили в старину, «без места». Немного подзаработал, возглавив концессию Безобразова, но, как уже говорилось, получил меньше обещанного и вовремя ушел, острым умом предвидя войну и прекрасно понимая: когда она начнется, на него как на главу предприятия многое спишут и критиковать будут яростно…

И стал заниматься самыми разными проектами. Сначала подбросил царю идею о создании акционерного общества нефтепромыслов в Баку. Однако, когда известия об этом проекте стали широко известны, газеты подняли настоящую бурю. Сандро с неприкрытой обидой вспоминал потом, что отдельные циники отчего-то печатно подозревали его в намерениях «втянуть правительство в спекуляции». Ну что возьмешь с циников…

В общем, проект не прошел. Вскоре Сандро представил другой, гораздо более грандиозный: построить судоходный канал Рига-Херсон, сделав его глубиной более девяти метров, так чтобы крупные торговые суда могли без помех плавать из Балтийского моря в Черное и наоборот.

Самое интересное, что с чисто технической точки зрения это была не утопия, а вполне осуществимая идея. Между Двиной и Днепром существовала – заброшенная, правда, – сеть каналов, которые можно было расширить и углубить. По идее Сандро, крупными морскими портами должны были стать Бобруйск, Киев и Екатеринослав (нынешний Днепропетровск), а потому юродские головы (по-нынешнему, мэры) означенных городов, хорошо представляя будущие выгоды, горячо проект поддерживали.

Другое дело, что эта «стройка века» потребовала бы вовсе уж фантастических казенных субсидий: предстояло не только приводить в порядок каналы, но и вести масштабные взрывные работы, углубляя каменистое дно Двины и Днепра, в том числе уничтожить знаменитые Днепровские пороги. В общем, Витте снова был против. Все ведь прекрасно знали: там, где идет большая стройка и поступают огромные казенные субсидии… Ну, ясно уже. Это было бы почище и строительства Царицынского завода, и тех немалых взяток, что греб с французов Сергей Михайлович.

На сей раз царь отнесся к проекту гораздо серьезнее, и появился серьезный шанс, что он наложит положительную резолюцию. Но тут грянула революция 1905 года, а потом еще два года всю европейскую часть России сотрясали крестьянские бунты, так что стало как-то не до канала – да и после 1907 года, когда накал страстей удалось сбить самыми жестокими методами, к проекту канала возвращаться не стали.

Сандро взял свое на другом. Суть аферы излагать долго и скучно, скажу лишь, что при постройке новых военных кораблей Сандро смахнул в карман немалые казенные денежки. Сотни тысяч рублей, как считает весьма серьезный исследователь А. Широкорад. Однако хабар снова оказался несравним с тем, что имел Сергей Михайлович, что легко «прокачать на косвенных» – достаточно лишь вспомнить, что Кшесинская располагала не одним миллионом…

Во время Первой мировой Сандро через подставных лиц развернул широкую торговлю спиртным (знатоки истории помнят, что с ее началом царским указом был введен «сухой закон»). Однако и с этого предприятия доходы были не столь уж впечатляющими.

Одним словом, всю жизнь Сандро преследовало некое роковое невезение: он рвался играть по крупной, но так и остался «игроком по маленькой».

Ну, кроме разве что одного-единственного случая: в кассе одного из авиаотрядов оказались забытые военными финансистами давным-давно деньги – и некоторую часть (не особенно и большую сумму) Сандро нечаянно положил себе в карман. А ведь мог все до копеечки смахнуть, деньги-то были казной давно и прочно забыты. Сандро есть Сандро…

А справедливости ради непременно нужно упомянуть: именно он очень много сделал для развития русской военной авиации – отчего не имел, судя по всему, никаких материальных выгод. Человек был умный, талантливый, неоднозначный: в отличие от Сергея Михайловича, лишь крепко навредившего русской армии, принес ей немалую пользу. Так что его можно смело сравнить с Меншиковым, Потемкиным и другими крупными государственными деятелями – пусть и казнокрадами, но немало сделавшими для России.

Ему очень повезло в другом: сумел целым и невредимым после революции покинуть Россию. История эта не имеет отношения к главной теме нашей книги, но, думается, читателю будет интересна…

Большевики форменным образом истребили всех членов Дома Романовых, попавших к ним в руки. Однако в Крыму, в Дюльбере (имении одного из великих князей, больше похожем на крепость, – великий князь его умышленно таким и построил, справедливо предвидя будущие смутные времена) преспокойно отсиделись вдовствующая императрица Мария Федоровна, несколько великих князей с семьями (в том числе и Сандро), князь Феликс Юсупов с женой, великой княжной. Все это время их старательно охранял отряд красноармейцев во главе с неким комиссаром Задорожным. Полное впечатление, что не охранял, а берег. Горячие ребята из Ялтинского совета не раз приезжали в Дюльбер, требуя выдать им всех поголовно «узников» для немедленного расстрела – и всякий раз Задорожный их посылал по матушке, грозя пулеметами, коих у него имелось немало. Ялтинцы слали жалобы в Кремль – недострелянные Романовы благоденствуют! – но результата не было никакого.

Так продолжалось долгие месяцы. Потом пришли немцы и с ходу предложили арестовать к чертовой матери и комиссара, и его людей, а охрану взять на себя. Однако Сандро настоял… чтобы их и дальше охраняли именно комиссар со своими людьми. Чуть погодя приплыл английский линкор и увез всех членов Дома Романовых в Англию.

История предельно загадочная. Абсолютно непонятно, почему большевики, без колебаний убившие немало Романовых обоего пола, начиная с бывшего царя со всем семейством, проявили столь странное милосердие к «крымским сидельцам».

Есть версия, можно сказать, романтическая: дескать, комиссар Задорожный в свое время служил под началом Сандро (в Первую мировую командовавшего тогдашними ВВС) и под влиянием неких сентиментальных чувств сберег «дюльберцев».

Как-то это… слишком романтично. Вообще-то была одна, смело можно сказать, романтическая история, благодаря которой избежали смерти от большевистской пули великие князья Борис и Андрей Владимировичи. Это не выдумка романиста, а реальная история…

Комиссар, приехавший арестовать их и расстрелять, в «прошлой жизни» был художником. И несколько лет прожил в Париже, отчаянно бедствуя – как-то не шли у парижан его картины. Тогда он стал разрисовывать подушки, превращая белые наволочки в живописные полотна. За год до Первой мировой Борис Владимирович, гуляя по Монмартру, эти подушки увидел, они ему понравились, и он купил немало, чуть ли не все. И когда бывший художник увидел у великого князя свои расписные подушки, в нем как раз и взыграли самые романтические чувства: творческие люди – народ особый, со своими закидонами и тараканами. На автомобиле он отвез обоих великих князей к белогвардейским позициям и отпустил восвояси. История, повторяю, реальная.

Однако в случае с Дюльбером «романтическая» версия не прокатывает. По чисто техническим причинам: вздумай Москва расстрелять тамошних сидельцев и столкнись она с сопротивлением Задорожного, приказ попросту переадресовали бы руководству крымских большевиков – а у них было достаточно сил, чтобы взять штурмом Дюльбер со всеми его пулеметами и высокими стенами. Однако приказа из Москвы так и не последовало…

А потому Н. Стариков, тоже достаточно серьезный исследователь, выдвинул другую версию, более реалистичную: были некие закулисные договоренности меж Лондоном и Кремлем, и англичане таким образом спасали тех членов Дома Романовых, кто занимал сугубо проанглийскую позицию – вдруг да потом и пригодятся на что-нибудь в хозяйстве? Забегая вперед, все кончилось, как в старом анекдоте про эстонца и дохлую ворону: не пригодились. Но это уже другой вопрос.

Конечно, это тоже не более чем версия, но истины нам, похоже, не узнать никогда. Никаких официальных бумаг или мемуаров не сохранилось, а вот комиссар Задорожный после отплытия «подопечных» натуральным образом исчезает из советской истории, словно в воздухе растаял. Как ни искали, не нашли ни малейшего его следочка… Что само по себе крайне интересно, согласитесь.

Вернемся к коррупции, прочно обосновавшейся в Доме Романовых. В свое время в крайнюю немилость к императрице Александре Федоровне угодил премьер-министр Коковцев, сменивший на этом посту убитого Столыпина. Императрица по доброте душевной решила оказать «материальную помощь» одной из придворных дам – и отправила Коковцеву записку, прямо потребовав выплатить означенной особе 200 тысяч рублей. Она явно рассчитывала, что премьер деньги возьмет из казны какого-нибудь министерства или ведомства. Коковцев выплатил 200 тысяч до копеечки – но взял их из дворцового фонда, то есть, по сути, из средств, шедших на содержание монаршей четы. Когда он после этого появился у императрицы с очередным докладом, она просто-напросто повернулась к нему спиной. Так премьер и прочитал весь свой доклад – августейшей спине…