Текст книги "Флагман владивостокских крейсеров"

Николай, с ведома генерал-адмирала, подбрасывал косточки и Сандро. Захаров, Крамп – это его клиенты. В отличие от французских фирм. Тут контроль «распила» со стороны конкурирующей стороны – дяди Алексея – был тотальным… Да! Не удивляйся. Это именно Александру Михайловичу российский флот обязан нашим «Варягом». Кстати, в этом и секрет, почему по американским и английским проектам не строится серий. За проекты, идущие «в тираж», дороже платят. А следовательно, больше и откат…

Алексей Александрович давно пригрел «своего человечка» – контр-адмирала Абазу. Этот кадр был его флаг-капитаном и адъютантом. Но сейчас сей субчик – кстати, двоюродный брат Безобразова – слуга двух господ, строящий планы на Морское министерство, на случай, если Александру Михайловичу все-таки удастся свалить генерал-адмирала и Авелана. Такой вот пример классической российской «труффальдинистости».

Когда Безобразов – «полупомешанный Саша», как его за глаза величали в сферах, – зря, кстати, авантюристом он был, конечно, но только не дураком, – явился из Женевы с готовым планом «лесных концессий» и начал искать ход к государю, он, естественно, обратился к своему двоюродному брату, с которым был в отличных отношениях и который занимает пост помощника начальника торгового мореплавания. Ведомство это было основано царем по настоянию того же Александра Михайловича, и начальником его на правах министра состоит он сам.

По большому счету, создано оно не столько из дальновидного расчета, сколько из ревности и зависти. Николай завидует кайзеру, лично, через его Морской кабинет, рулящему флотом и морской политикой. И в пику генерал-адмиралу: ревнивый Александр Михайлович, считающий себя куда большим знатоком флота и всего, что с ним связано, может «добрать» маржу в обход хозяйства дяди Алеши на заказе своим знакомцам в Англии и Америке судов и разной портовой техники.

Но случайное совпадение обстоятельств как нельзя лучше исполняет здесь роль рока. Пока Безобразов сочиняет за границей свой прожект, в России точно по заказу создается «кукольное» министерство, где он с его «корейской затеей» будет встречен и оценен самым благоприятным образом. И тут-то появится расчет. Еще бы! Ведь дело пахнет действительно БОЛЬШИМИ деньгами! Это не только одна Корея. Это выход на порты Пусан и Чемульпо. Это контроль Цусимского пролива. Это путь к морским транспортным оборотам невиданных для России масштабов…

Если сам Александр Михайлович под эффектной романовской внешностью скрывает довольно, хм… неопределенные нравственные черты, то его дружок контр-адмирал Алексей Михайлович Абаза просто-напросто прожженный темный интриган. Делец с бессарабскими корнями, готовый делать деньги где угодно и на чем угодно. Одна предложенная им афера с покупкой нескольких латиноамериканских крейсеров чего стоит! А сделка по покупке тех двух крейсеров, что мы на абордаж у Йокосуки взяли? Ведь их-то макаронники искренне рассчитывали продать именно России! Развалилась она потому, что за комиссию этот субъект потребовал миллион рубликов золотом. Надо полагать, что не себе любимому только, но и «хозяину».

Итальянцы прифигели и… продали кораблики самураям! Рожественский же потом, прикрывая «патрона», взял удар на себя, заявив что «гарибальдийцы» не подходят нашему флоту по типу. Но эту историю ты не хуже меня знаешь. В рассматриваемом же нами случае Безобразов, придумавший «лесную концессию», как многоцелевую политико-экономическую многоходовку, оказался полностью в руках Абазы. А этот деятель не думал о перспективах, он постарался свернуть ее к банальной финансовой афере с очередным прожором царевых денег. Увы, до Николая и его дядюшек в нашем мире это дошло слишком поздно. Не понимают они этого здесь и сейчас.

Так что, на мой взгляд, именно этого одиозного персонажа тебе в Питере нужно больше всего опасаться. Он умен и реально опасен. А я тебе отсюда ничем больше не помогу, к сожалению. Но есть в Питере человек, который Абазу терпеть не может. На уровне рефлексов. Чувства сии у него остались к этой фамилии, благодаря взаимоотношениям с дядюшкой Алексея Михайловича. Зовут его Константин Петрович Победоносцев.

Абаза знал, что делает, уговоривая великого князя поддержать безобразовский прожект и лично горячо приветствуя его. Александр Михайлович, благосклонно выслушав пояснения Безобразова, сам берет его докладную записку и отправляется к царю. Спустя несколько дней Николай дает Безобразову аудиенцию. Многое, если не все, зависит от того, какое впечатление произведет на монарха отставной кавалергардский ротмистр. Если отрицательное, кто знает, может быть, самодержец послушает не Безобразова, Абазу и поначалу примкнувшего к ним адмирала Алексеева, а уговаривающих его оставить Японию в покое Ламсдорфа и Витте. Их цель на первый взгляд куда серьезнее – весь Китай. А не разборки с Японией и стоящими за ее спиной англичанами и американцами из-за Кореи и куска Маньчжурии.

Только того, что контроль над Кореей дает России контроль над одним из побережий Корейского пролива, Витте со товарищи не видят в упор! И тут нам придется с некоторым изумлением признать, что тупой, полубандитский по форме и планам раздела барышей проект Безобразова и К^о в действительности куда больше отвечает долгосрочным геополитическим интересам Российской империи, нежели незамерзающий порт Дальний на Ляодуне.

«Назамерзаемость» нашего Владивостока вполне гарантируется ценой постройки двух-трех ледоколов по типу «Ермака», а всего в семидесяти милях от него незамерзающая глубоководная бухта Врангеля, где сам Бог велел строить порт, особенно учитывая лежащие рядом угольные копи. Но не хотят видеть этого наши «профранцузы» и их заграничные партнеры. Для которых Дальний – это еще и прекрасный перевалочный пункт для ввоза, как в северный Китай, так и на наш Дальний Восток, французских товаров. На французских судах. От Сайгона до Дальнего приличному трампу одна бункеровка.

Но то, что Корейский пролив – это ворота на дороге России к южным морям, Китаю, Японии, Филиппинам, Индийскому океану, хорошо видят в Лондоне и Вашингтоне. Отсюда и их ответная реакция: договор с англичанами, фактически благословивший японцев на войну, и политическо-финансовая поддержка со стороны САСШ. Их цели на ближайшую перспективу совпали: Япония на Дальнем Востоке становится для англосаксов антироссийским буферным государством, таким же, как Турция на Ближнем Востоке.

Это пробки, затыкающие русским возможность ведения нормальной морской торговли, которая без поддержки военным флотом априори неконкурентоспособна. При этом для турок жизненно важно удержать Босфор: его захват русскими равен переносу столицы. А аннексия Кореи важна для Японии, как естественный путь к экономической стабильности в живущем по колониальным законам мире, и торная дорога в Китай для последующих захватов и грабежей.

Нерешенность вопроса «кто в доме хозяин» с этими двумя государствами-пробками была, есть и будет оковами на наших руках и ногах.

Поэтому идея Желтороссии – занятие Северной Маньчжурии, а затем и Кореи – сама по себе вовсе не столь авантюристична, как некоторыми представляется. И трудолюбивые руки там должны были быть не только корейско-маньчжурскими, но и нашими. Русскими, украинскими, белорусскими. Причина трудностей России в колонизации Дальнего Востока заключалась в том, что, в отличие от Маньчжурии, там мало пригодной для крестьян земли. Там густая тайга, задернелая почва, суровый климат. Где уж тут найти место для поселения миллионов? Тем не менее русские власти смогли довести численность населения Приамурья и Приморья с трёхсот пятидесяти тысяч в 1897 году до шестисот в 1904-м. И процесс переселения продолжается. Учитывая невыгодные климатические и географические условия края, это представляется огромным достижением.

В Северной Маньчжурии таких проблем нет. Китаем правит маньчжурская династия, и хотя ее правительство разрешило миграцию китайцев в Маньчжурию, случилось это только в 1873 году. Поэтому пока там живет не больше полутора миллионов человек. При этом тут и климат умеренный, и почва плодородная (о вечной мерзлоте и не слыхивали), и свободных от тайги земель в достатке, особенно в долине Сунгари. Поэтому люди в Желтороссию едут охотно. Один Харбин со стотысячным русским населением чего стоит…

Осознавал ли самодержец важность Кореи и Маньчжурии для России изначально, либо ему помогли советчики, не знаю. Но в итоге Безобразов произвел на государя самое лучшее впечатление. В мае 1903-го он назначен на должность статс-секретаря созданного Особого комитета по делам Дальнего Востока. Отныне Абаза, у которого он под колпаком, фактически определяет направление российской дальневосточной политики. С его подачи начальник Квантунской области адмирал Алексеев становится наместником на Дальнем Востоке и напрямую подчиняется императору, а не правительству.

В опалу попали главные противники проникновения России в Северную Корею. Витте в ходе дворцовых интриг удален с поста министра финансов и перестал играть какую-либо существенную роль в правительстве. Он назначен председателем кабинета министров. Новая должность смотрится декоративной, поскольку Витте уже не управляет финансами империи. Не удивительно, что наш мстительный Юлич с того времени возненавидел Николая всеми фибрами. Поддерживавший его министр иностранных дел граф Ламсдорф в кресле удержался, хотя его положение при дворе пошатнулось. От отчаяния Витте даже замыслил составить заговор с целью убийства Николая II. И его отчасти можно понять: сколько прожектов и обязательств рухнули разом!

Возникает вопрос: почему царь рубанул с плеча, а не воспользовался сложившейся ситуацией, дабы, пользуясь системой сдержек и противовесов, привести сцепившихся безобразовцев и франк-банкиров к неустойчивому равновесию, чтобы играть на их грызне и стричь с этого купоны? Почему сам подталкивал дело к войне? Ответ несколько неожиданный: не потому, что не видел выгод от этой игры, а потому, что боялся! Нет, не японцев, конечно. Не англичан, не французов и не немцев, которые в самом худшем случае, как ему казалось, смогут лишь откроить какой-нибудь лоскуток от его бескрайней империи. Он боялся за себя, за семью, за трон. И дело тут не только в разных предсказаниях и мистических откровениях.

Он инстинктивно чувствовал: самое главное – избежать внутреннего бунта. А как это сделать, если страна живет в кредит и фактически уже одним этим теряет свой суверенитет? И что с этим делать, если и доморощенным банкирам и капиталистам плевать на то, как живут в этой стране фабричные рабочие, что уж тогда говорить про французских ростовщиков? Если крестьянство «законсервировано» в общинной чересполосице, рубящей на корню надежды на интенсификацию сельхоза, и уже с весны 1902-го грабежи помещичьих усадеб исчисляются сотнями? Если система управления государством не имеет обратных связей и потому идет вразнос? Если «пятая колонна» в лице разномастных борцов за права и нацсвободы исправно и масштабно финансируется не только из Лондона и Парижа, но и доморощенными купцами-староверами до кучи?

Плюс, будто по заказу, подоспел еврейский вопрос, обострившийся из-за погромов и вылившийся в «объявление войны Романовым» со стороны крупных американских банкиров-иудеев во главе с самими Ротшильдами.

Евреи… Да, конечно, они взвинтили цены на хлеб и продукты. И на кредит. А что еще будет делать перекупщик и ростовщик, если в стране неурожай и бардак? Пенять ему на это – пытаться лечить симптомы, но не саму болезнь.

Не имея эффективного рабочего и антимонопольного законодательства, не обложив налогом наследства, не решив вопросов интенсификации сельхоза, империя закономерно оказалась на пороге социальных потрясений. Чего, как оказалось (удивительно, да?), ни сам самодержец, ни его окружение не хотели. Только решать все вышеперечисленные проблемы не торопились, поскольку тогда пришлось бы «прижимать» помещиков, промышленников и банкиров. А этим деятелям делиться не хотелось. Могли и прибить реформатора.

В поисках выхода кое-кто в царском окружении решил, что «маленькая победоносная война» с Токио не только откроет нам торговые ворота на Востоке, поправив экономическую ситуацию, но и будет способствовать ослаблению внутреннего кризиса: шовинистическая волна захлестнет разномастное революционное движение. Это, как я понимаю, и есть одна из главных причин, почему на вершине власти в Российской империи образовалась собственная «партия войны с Японией» или так называемая «безобразовская шайка».

Цинично рассуждая, надежды эти были не беспочвенны. Но, само собой, при двух вышеназванных условиях. Если война будет маленькой (по времени и жертвам) и, главное, победоносной. Переоценивая собственные силы и пренебрежительно относясь к «азиатам», безобразовцы требовали «твердой» политики. Они считали, что империя на далеких Японских островах на войну сама не пойдет, а лишь попытается побольше выторговать для себя в ходе неизбежных дипломатических раундов. И самого Николая не особо смущало то, что военная готовность России на Дальнем Востоке значительно отставала от помыслов сторонников нового курса во внешней политике.

Кстати, их непримиримые друзья, «Витте и К^о», во многом поспособствовали такому положению дел. Особо отметим роль военного министра, а сейчас командующего нашими войсками в Маньчжурии, генерала Куропаткина. Заметь, он за несколько лет на своем посту очень тесно сошелся с Витте. С министром финансов! Прикинь, чем должна закончиться дружба министра финансов и военного министра, если довести ситуацию до абсурда? По-видимому, тем, что все российское войско будет состоять из одного военнослужащего, но с весьма солидным денежным содержанием. То есть из самого министра. Шутка, конечно, но…

Такой вот кадр. Поэтому убрать из Маньчжурии Куропаткина – моя идея фикс. Хоть в лепешку разбейся, дорогой, но решать ее тебе придется. Или, смотри, буду решать сам. Угадай с трех раз – как? Поэтому не доводи до греха, блин…

Как все происходило технически. В 1898 году группа лиц из ближайшего окружения Николая II образовала акционерное общество для эксплуатации естественных богатств Кореи и Маньчжурии. Они использовали свои высокие связи при дворе для получения из Госбанка безвозвратных ссуд под изыскательские работы, содание и охрану там предприятий. В состав «безобразовской клики» кроме самого Безобразова входили князья Юсупов, Щербатов, Воронцов-Дашков, фон Плеве, контр-адмирал Абаза, ставший управделами общества, обер-егермейстер Балашов, крупный помещик Родзянко и, конечно, великий князь Александр Михайлович.

Считая слишком затратными и ненадежными методы экономического «завоевания» Китая, они проповедовали прямой военный захват всей Маньчжурии. И убеждали государя не выводить из нее армию, вопреки уже заключенному с Китаем соглашению. Более того, не довольствуясь только Маньчжурией, они предлагали аннексировать и всю Корею. Целиком. «Безобразовская клика» во многом способствовала тому, что в российских правительственных кругах все большее распространение получала идея присоединения к России де-юре северной части Маньчжурии по аналогии со среднеазиатскими территориями. Название этих земель – Желтороссия – впервые было предложено князем Воронцовым-Дашковым.

Безобразовское акционерное общество приобрело в Корее частную лесную концессию. Ее территория, охватывая бассейны рек Ялу и Тумыни, протянулась на 800 километров вдоль китайско-корейской границы от Корейского залива до Японского моря. Фактически она занимала всю приграничную зону. Так Желтороссия в закамуфлированном виде появилась на географической карте Дальнего Востока. Формально концессия была приобретена частным акционерным обществом, но царское правительство под видом лесной стражи ввело туда войска – «стражу». Повод был: из 400 паев 170 принадлежали императору лично. Стража эта состояла почти из полутора тысяч «уволенных в запас» сибирских стрелков, которые заменили первоначально нанятых для этой цели несколько сотен китайцев.

Резонный вопрос: зачем понадобилось хозяину земли русской, у которого и так все его, по определению, влезать в какие-то там концессионные паи? Ответ на него очевиден – дело это было более политическим, нежели голым предпринимательством. Это был повод, провокация, если хочешь. А по сути, наша буферная зона, отделяющая Маньчжурию от Кореи. Опираясь на нее, можно было или спокойно наблюдать за возможной высадкой в Корее японских войск, или самим подготовиться к проведению ее аннексии.

В концессии на реке Ялу, конечно, при объективном рассмотрении, трудно найти нечто экономически предосудительное. Идея с точки зрения бизнеса была здравой и разумной. Открываемые концессии для эксплуатации возможности – сказочные. Даже для богатой лесом России. Одни лишь запасы в миллиард кубометров ценной древесины в долинах пограничных рек Туманган, Ялу и на острове Уллындо, вкупе с удобными транспортными коммуникациями и близостью развивающихся рынков, объективно сулили русскому капиталу полноценное и прочное закрепление в регионе.

Стоимостная оценка концессионных активов раза в три выше капзатрат, понесенных Россией на сооружение КВЖД и ЮМЖД. Но для освоения всего этого богатства требовалось жесткое политическое, а следовательно военное закрепление России в регионе.

Однако у Витте были иные виды на инвестиции. И он начал активно противостоять «безобразовским» планам. И вместо логичного поиска новых источников финансирования северокорейского направления российской экспансии предложил урезать уже существующие статьи расходов. В первую очередь – оборонные. К тому моменту уже серьезно зависимые от Витте Куропаткин с Алексеем Александровичем его поддержали…

Масла в огонь подлила и долбаная, так называемая русская общественность. Газеты, ангажированные Витте и его сторонниками, зашумели о безумной авантюре. В обществе стали говорить: «Швыряют миллионами, чтобы великим князьям можно было наживаться на лесных концессиях на Ялу». Давление на правительство было произведено такое организованное и всестороннее, что… по настоянию Витте средства на постройку Порт-Артурской крепости были значительно урезаны! «Своими» расходами, в частности, на инфраструктуру Дальнего, он поступиться не захотел. Или не смог. Конфиденциальные обязательства-с…

Между тем правительство медлило с выводом армейских сил из Маньчжурии, хотя сроки, установленные договором от 8 апреля 1902 года, миновали. Это вызывало понятную настороженность у Пекина и плохо сдерживаемую ярость в Токио. Но в Зимнем продолжали придерживаться мнения, что «макаки не посмеют». И к декабрю 1903 года переговоры с Японией достигают предельного напряжения. Посланник Курино буквально умоляет министра иностранных дел ускорить ответ на его ноты, которые неделями остаются без ответа. Увы, Ламсдорф бессилен: дипломатическая переписка с Японией изъята из его ведения. Ее на свой страх и риск ведет Особый комитет. Курино добивается личной встречи с царем, но Николай II для японского посланника неизменно «занят».

На новогоднем приеме для дипломатического корпуса царь произносит речь, в которой недвусмысленно напоминает про мощь России и советует не искушать ее миролюбия. И так продолжается до японской ноты, а фактически ультиматума от 13 января. И вот примерно в это время происходит интересный момент. Наместник адмирал Алексеев начинает понимать, что его подставляют под удар! Что вместо продолжения дипломатической дуэли, возможно даже со сдачей определенных позиций, временной, пока не завершена концентрация морских и сухопутных сил на театре, в Питере решились идти на войну прямо сейчас. Только дабы не возмущать мирового сообщества, дать японцам ударить первыми!

И после 14 января выключили из дипломатической игры как его, так и… Ламсдорфа, МИД! Вся полнота дипсношений с Японией неожиданно передана царем «особому комитету» – Абазе. В результате его «усилий» российский ответ на ультиматум японцев, подготовленный в МИДе еще 15 января, был подписан царем только 20-го, а японцам официально передан 22-го! Хотя уже 16-го текст русского ответа был известен в Лондоне и Вашингтоне, как и его подтекст: соглашаться со всем и тянуть время для скрытой мобилизации и усиления флота – отряд Вирениуса через несколько недель будет в Артуре…

Что лучше могло спровоцировать японцев на немедленное нападение?

Алексеев хорошо знал состояние наших морских сил на Дальнем Востоке, да и армии тоже. И знал, сколь высока готовность противника. Он отдавал себе отчет, что с приходом в Японию «Ниссина» и «Кассуги» шансов на отсрочку уже не будет. Остается один шанс на успешное начало кампании – превентивный удар. Просчитался Евгений Александрович в одном. Он полагал, что до того как эти корабли войдут в Йокосуку, японцы не начнут. В Токио, однако, рассудили иначе: атаковать тогда, когда появится уверенность в безопасном завершении их перехода. И уверенность появилась с прохождением крейсерами Сингапура. Вирениус в это время был еще в Джибути и шансов на перехват не имел никаких…

Пытаясь «выбить» право атаковать первым, наместник завалил Питер телеграммами, но там оставались глухи ко всем его просьбам и требованиям. По факту же того, что случилось в Порт-Артуре 27 января, Абаза и его подельники постарались «сдать» Алексеева, выставив козлом отпущения. Последствием этого стала, в частности, самостоятельность Куропаткина. С тех пор два адмирала стали «лютыми» друзьями.

А что же японцы? Неужели это именно коварные русские их спровоцировали? С ними ситуация еще интереснее. Если ты думаешь, что для них первоначально целью войны была только Корея, то ты глубоко заблуждаешься. В октябре 1900 года, в рамках подавления восстания ихэтуаней в Китае силами коалиции из восьми держав (Японии, России, Англии, Франции, США, Германии, Австро-Венгрии и Италии), русские войска оккупировали Маньчжурию. Путь японской имперской экспансии в Китай был перекрыт. Вскоре в Токио пал сравнительно умеренный кабинет министров Ито Хиробуми, и к власти пришел кабинет Кацура Таро, настроенный предельно конфронтационно в отношении России.

17 января 1902 года был подписан Англо-японский морской договор, статья III которого в случае войны одного из союзников с двумя и более державами обязывала другую сторону оказать ему военную помощь. Договор давал Японии возможность начать борьбу с Россией, обладая уверенностью, что ни одна держава, например Франция, с которой Россия с 1891 года состояла в союзе, не окажет России вооружённой поддержки из опасения войны уже не с одной Японией, но и с Англией.

Вскоре была опубликована франко-русская декларация, явившаяся дипломатическим ответом англо-японскому союзу: в случае враждебных действий третьих держав или беспорядков в Китае Россия и Франция оставляли за собой право принять все соответствующие меры. Но она имела малообязывающий характер – существенной помощи на Дальнем Востоке Франция своей союзнице России оказывать не желала. И это был очень серьезный звоночек.

И в итоге Россия «попятилась». В конце марта 1902 года было подписано русско-китайское соглашение, по которому Россия обязывалась в течение 18 месяцев (то есть к октябрю 1903 года) вывести войска из Маньчжурии. Вывод должен был быть осуществлён в три этапа по 6 месяцев каждый. В апреле 1903 года российское правительство не выполнило второй этап вывода войск, осознав, что агрессивная политика нового правительства Японии нацелена уже не только на Корею. В ответ Англия, США и Япония заявили России протест против нарушения сроков вывода российских войск.

Затем, в августе 1903 года, японское правительство представило российскому проект двустороннего договора, предусматривавшего признание «преобладающих интересов Японии в Корее и специальных интересов России в железнодорожных – только железнодорожных (!) предприятиях в Маньчжурии». Очевидно, что для японцев именно маньчжурский пункт был главным, не корейский. Токийская «партия войны», и прежде всего ее фанатичный сторонник, посол Японии в Лондоне Гаяси, все время переговоров распространял информацию о том, что война – дело уже решенное, и ему удалось фактически нейтрализовать посреднические усилия Франции для разрешения этого конфликта.

Еще через два месяца Японии был направлен ответный проект, предусматривавший, с оговорками, признание Россией преобладающих интересов Японии в Корее, в обмен на признание Японией Маньчжурии лежащей вне сферы её интересов. Японское правительство такой вариант категорически не устраивал. Дальнейшие переговоры существенных изменений в позиции сторон не внесли, хотя Николай II постепенно и шел на дальнейшие уступки по Корее, и даже на частичные по Маньчжурии.

Однако, ввиду победы в Японии «партии войны», он не решился пойти на полный вывод войск из Маньчжурии, поскольку это очевидно давало японцам все возможные военные преимущества. Между тем 8 октября 1903 года истёк срок, установленный апрельским соглашением 1902 года для вывода всех российских войск из Маньчжурии. Одновременно Токио начал протестовать и против российских мероприятий в Корее. На самом деле Япония лишь искала повод для начала военных действий в удобный для себя момент. 13 января 1904 года Токио ультимативно потребовал безоговорочного признания Россией всех своих требований. Теперь действительно запахло жареным.

И… случилось неслыханное! Петербург дипломатически капитулировал.

16 января американский посланник в русской столице телеграфирует в Вашингтон: «РУССКИЕ УСТУПАЮТ ЯПОНИИ ВО ВСЕМ!»

20 января ответ на японскую ноту был утвержден царем и 21-го отправлен телеграфом в Токио и Порт-Артур, Алексееву, о чем утром 22-го японский посланник в Санкт-Петербурге был официально поставлен в известность.

Итогом полученного в Токио русского согласия на предъявленные требования стало… решение о немедленном начале войны против России. Его приняли на совместном заседании членов Тайного совета при императоре и всех министров Японии 22 января. В тот же день, упреждая публикацию русского ответа в прессе, Комура, министр иностранных дел Японии, предписал «прекратить бессодержательные переговоры», а все дипломатические сношения с Россией прервать. В ночь на 23 января было отдано распоряжение о высадке в Корее, атаке русской эскадры в Порт-Артуре и стационеров в Чемульпо без объявления войны. Что и было сделано японским флотом и армией 27 января. Война была объявлена на сутки позже.